Текст книги "Стеклянный лес"

Автор книги: Синтия Суонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава 30
Руби

Мисс Уэллс хотела знать, в порядке ли Руби и хорошо ли с ней обращаются родственники.

– Твой дядя, кажется, тебя любит, только… – Она замолчала.

Руби кивнула. Что тут еще скажешь? Ей было жаль, что дядя Пол не любит чернокожих.

Отец тоже их не любил.

– Твоя тетя славная женщина, – сказала мисс Уэллс, и ее лицо просветлело.

Руби снова кивнула: тетя Энджи не просто славная, она гораздо умнее, чем могло показаться на первый взгляд. Тетя Энджи напоминала ей очаровательную маленькую мышку, которая бегает по полу, крадет сережки, невзначай оброненную мелочь, кусочки фольги – все, что блестит, – и прячет в своей норке в дальнем углу дома, но никто этого не замечает. Вчера она рылась в вещах Сильи, и если бы нашла что-то по-настоящему ценное, то задала бы гораздо больше вопросов.

Руби совершила промах, не позаботившись обо всем чуть раньше, но теперь все в порядке. Тетя Энджи не узнает больше, чем Руби позволит ей узнать.

– Не будет ничего дурного в том, если ты доверишься своей тете, – сказала мисс Уэллс. – Я думаю, она желает тебе только добра и хочет помочь.

Обдумав слова учительницы, Руби ответила:

– Я тоже так думаю.

После того как мисс Уэллс уехала, Руби вышла из дома и направилась к убежищу.

Дойдя до места, она опустилась на камень и, закурив, посмотрела в сторону кладбища. Верхушки старых, просевших надгробных плит освещала растущая луна.

Все на этом кладбище было небольших размеров, старое и простое, как мебель в стиле шейкер или хранящиеся в музее экспонаты: например, вышивки, сделанные маленькими девочками сто лет назад. На этом кладбище не было скульптур или склепов, оно совсем не походило на большое католическое кладбище возле дороги, на котором теперь лежал отец Руби.[11]11
  Простой, практичный стиль, отличающийся минималистичным дизайном.


[Закрыть]

Подтянув колени к груди и крепко обхватив их руками, Руби задумалась о различных способах погребения, придуманных людьми. Лично ей нравилась идея с захоронением в могиле. Немного пространства, немного воздуха. Даже если ты умер, разве не приятно иметь вокруг немного воздуха?

Руби медленно курила, уткнувшись подбородком в колени и погрузившись в размышления. Сегодня она вовсе не собиралась спускаться в убежище, но знала, как там все устроено.

Размеры убежища составляли примерно двенадцать на десять футов. Из-за бетонных стен всегда создавалось ощущение, будто вы попали в холодильное отделение. Вдоль дальней стены стояло несколько кроватей, застланных клетчатыми одеялами. Наволочки на подушках ослепляли своей белизной. Под кроватями – длинные сосновые ящики, предназначенные для хранения одежды и постельного белья. Слева от входа разместился стол, над которым были прибиты книжные полки. Руби прочитала все стоявшие на них книги: «Источник» и «Атлант расправил плечи» Айна Рэнда, «1984» Джорджа Оруэлла, «Моя жизнь и работа» Генри Форда, «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли и «Мы» Евгения Замятина. Тут же лежали настольные игры. Справа от входа стоял стеллаж, заставленный банками с консервированным супом, овощами, тушенкой и зеленым горошком; здесь же хранились овсяные хлопья и крекеры, сложенные в жестяные контейнеры. На нижних полках располагались высокие стеклянные бутыли с водой, на верхних – стопка белых керамических тарелок, упаковки бумажных салфеток, а также деревянный ящик со столовыми приборами.

В дальнем углу убежища виднелась дверь из клееной фанеры, за которой был спрятан туалет – большой металлический резервуар с сиденьем. На полках рядом высились дюжины рулонов туалетной бумаги и упаковки плотных пластиковых мешков. Если бы в убежище пришлось провести некоторое время, отец вынес бы мусор и нечистоты, но только после того, как получил бы по радио сигнал, что опасность миновала. Радиоантенна была выведена наружу и торчала рядом с камнем, но если не приглядываться, то заметить ее было невозможно.

Генри действовал скрупулезно и продумал все до мелочей. С этим уж точно не поспоришь.

Сидя на камне и глядя на видневшиеся неподалеку молчаливые, всепонимающие надгробные плиты, Руби нащупала под блузкой кулон матери и принялась тереть пальцами сапфир, словно пыталась вызвать джинна: того, кто исполнит ее любое желание; того, кто поможет улететь далеко-далеко, а не просто в другой маленький город, подобный тому, в котором живут дядя Пол и тетя Энджи. Сегодня за ужином, слушая, как тетя рассказывает о своем доме, Руби интуитивно уловила, что Норт-Бей очень похож на Стоункилл.

Руби хотела уехать совсем в другое место; туда, где ее жизнь будет отличаться от прежней так же разительно, как изогнутые изящные оливы отличаются от дубов и сосен, возвышавшихся у нее над головой.

Глава 31
Силья

1949 год

В один из августовских дней неподалеку от железнодорожной станции Силья увидела объявление о концерте на окраине городка Пикскилл, в котором должны были участвовать Поль Робсон, Пит Сигер и другие артисты. Силья знала, что многие считали Робсона коммунистом. Возможно, так оно и было, но что плохого в том, чтобы собраться летним вечером и исполнить песни в поддержку рабочего класса?[12]12
  Поль Робсон – американский певец, правозащитник.


[Закрыть][13]13
  Пит Сигер – американский фолк-певец, общественный активист.


[Закрыть]

Микаэле такое мероприятие наверняка бы понравилось. Близилась четвертая годовщина со дня ее смерти, и Силья много думала и о матери, и о своем прошлом. Уже больше года Силья не посещала ни Бруклин, ни Алку. Все нити, связывавшие ее с юностью, постепенно оборвались. Доктор Фрэнк умерла год назад. Связь с Джоанной и большинством подруг по колледжу она потеряла. Иногда ей было трудно даже припомнить, кем она была до переезда в Стоункилл.

Когда Глассы только переехали в Стоункилл, Силья намеревалась часто приезжать в родные места, чтобы не утратить своих корней, и они с Руби действительно несколько раз навещали соседей по Алку и могилу Микаэлы. Но после этих визитов Силье больше не захотелось туда возвращаться. Без матери Бруклин был уже не тот. Посетив Алку в последний раз, она уехала в слезах и поклялась себе не возвращаться.

Но концерт – это здорово. Можно приятно провести время и отдать дань памяти матери.

Силья рассказала о концерте Генри, но тот лишь усмехнулся:

– Нет уж, спасибо. Говорят, Робсон коммунист. Тебе это известно?

– Конечно, известно, – ответила Силья. – Но это всего лишь музыка, Генри, и приятное времяпрепровождение.

– Я не слушаю негритянскую музыку… да и весь этот фолк.

Муж косил траву на лужайке и зашел в дом, чтобы передохнуть и выпить стакан воды.

Силье хотелось дотронуться до его загорелых, гладких, точно полированное дерево, плеч, но она знала, что не стоит и пытаться.

– Ты не возражаешь, если я одолжу твой пикап и поеду на концерт вместе с Руби? – спросила она. – Думаю, ей понравится.

– Делай как знаешь.

Силья и Руби приехали на восточную окраину Пикскилла еще до наступления сумерек. Дорога была забита припаркованными автомобилями. Силья предположила, что виной всему популярность исполнителей, но вскоре поняла, что все эти машины принадлежат протестующим, а вовсе не зрителям. Вдоль дороги выстроилась толпа из мужчин и молодых парней, которые размахивали плакатами и кричали на тех, кто пытался проехать к месту концерта.

– Какая глупость, – пробормотала Силья, обращаясь к маленькой Руби.

На поляне перед сценой были расставлены ряды деревянных скамеек. Несколько дюжин зрителей уже заняли свои места. Остальные же – в основном женщины и дети – расположились на расстеленных позади скамеек пледах. Силью удивило небольшое количество зрителей, но позже она узнала, что протестующие заблокировали въезд на поляну вскоре после их приезда.

Они с Руби отыскали себе места рядом со сценой, и Силья достала из корзинки жареного цыпленка, вареные яйца и яблочный пирог, приготовленные Генри. После переезда в Стоункилл он превратился в заправского повара. Возвращаясь вечером с работы, Силья часто заставала его на кухне колдующим над каким-нибудь замысловатым блюдом к ужину, как, например, тушеные ребрышки с картофелем по-французски.

Зрители тихо переговаривались, ожидая, что кто-нибудь наконец объявит начало концерта или музыканты начнут настраивать свои инструменты. На краю сцены, болтая ногами и подшучивая друг над другом, сидели подростки – черные и белые. Силье нравилось, как ладят между собой эти молодые люди: никаких расовых предубеждений. Это хороший пример для Руби.

Вскоре Силья заметила бегущего со стороны входа мальчишку. Он что-то кричал, однако слов было не разобрать. За ним следовала толпа мужчин и подростков.

Сердце Сильи тревожно сжалось. Она поняла, что приезд в Пикскилл был ошибкой, но о том, чтобы уехать, теперь не могло быть и речи. Доступ к пикапу был перекрыт протестующими.

Бежавшая по дороге высокая чернокожая девочка-подросток, сложив руки рупором, закричала:

– Слушайте все! Могут начаться беспорядки. Наши мужчины готовятся к массовой драке, поэтому, чтобы оставаться в безопасности, нам всем необходимо подняться на сцену. Давайте же, быстрее!

Силья и Руби вместе с другими женщинами и детьми принялись карабкаться на сцену. Одной рукой Силья прижимала к себе сумку и корзинку для пикника, а другой держала дочь.

На поляну стремительно опускалась темнота, со стороны входа слышались крики, а среди деревьев показались мерцающие огни. Кто-то сказал, что толпа протестующих надвигается со всех сторон, и несколько девушек бросились за помощью. Вскоре они вернулись с группой мужчин, которые, взявшись за руки, встали цепью перед сценой. Никто из протестующих не решился спуститься на поляну.

– Мы останемся здесь на случай, если они вернутся, – сказал стоявший перед Сильей мужчина. Он был невысок, но довольно крепок. Простая рубашка на пуговицах, темно-серые слаксы, волосы с проседью.

– А вы думаете, это возможно? – Силья почувствовала, как ее трясет от страха.

Мужчина посмотрел ей прямо в глаза.

– Все будет в порядке. Не хочу никого пугать, но, если честно, мэм, здесь полно разгоряченных парней. И все же я считаю, что мы сильнее. – В его взгляде читалась решимость. – Мы не теряем самообладания, чего нельзя сказать об этой обезумевшей толпе. Такое преимущество нельзя сбрасывать со счетов.

Они ждали, прислушиваясь к каждому звуку. Прожектора освещали пустые лавки перед сценой. А потом толпа двинулась прямо на них, смешавшись с теми, кто пытался ей противостоять. Стоявшие на сцене мужчины спрыгнули вниз и вступили в бой. Силья вскрикнула и, повернувшись к происходящему спиной, прижала к себе Руби. Внезапно прожектора погасли – очевидно, кто-то вырубил генератор, – и в наступившей темноте началась паника. Люди принялись толкаться, и Силья потеряла очки.

Однако в течение нескольких минут все закончилось. Разъяренную толпу оттеснили назад. Протестующие умерили свой пыл или попросту решили, что игра не стоит свеч.

– Все позади, – произнес кто-то рядом с Сильей. – Они ушли.

Женщинам велели ждать – чего и как долго, Силья не могла сказать наверняка и все же послушно стояла на сцене, обнимая Руби, до тех пор, пока не прибыли полицейские машины.

– Расходитесь! – выкрикнул офицер. – Опасность миновала. Можете возвращаться по домам.

Пытаясь отыскать очки, Силья почувствовала, как кто-то тронул ее за плечо.

– Это ваши?

Перед ней стоял тот самый мужчина, который защищал сцену.

– Вам стоит вернуться домой, мэм, – тихо сказал он. – Вы приехали на машине?

Силья кивнула:

– Да, на пикапе мужа.

– Я провожу вас к нему.

Мужчина взял Руби на руки и двинулся вверх по холму в сопровождении Сильи. Руби смотрела на мать круглыми, точно плошки, глазами, полными страха.

Отыскав пикап, они обнаружили, что шины порезаны, а лобовое стекло разбито. Силья поморщилась. Генри наверняка придет в бешенство.

– Моя машина стоит неподалеку, – мрачно произнес мужчина, кивнув в сторону черного спортивного «плимута». – Я могу вас подвезти. Где вы живете?

– В Стоункилле. Это очень любезно с вашей стороны.

Пыльная дорога оказалась пуста. Все протестующие куда-то подевались.

– Вы были здесь один? – спросила Силья.

– Да. Просто хотел послушать хорошую музыку.

Силья улыбнулась:

– Я тоже.

– И я, – эхом отозвалась Руби. – Почему не было ни одного музыканта?

Мужчина задумчиво наклонил голову.

– Потому что иногда людям бывает сложно найти общий язык.

Силья подумала, что с его стороны очень благородно разговаривать с ребенком так открыто, как если бы Руби была мудрее своих шести лет. Может, он что-то разглядел в глубине ее серьезных глаз? Но незнакомец уже сменил тему разговора, спрашивая, в какой класс она пойдет осенью, какие книги любит читать. Руби с готовностью отвечала на все вопросы и рассказала даже о том, о чем ее не спрашивали.

– Я уже умею писать письменными буквами. Меня научила мама.

Силья улыбнулась. Это занятие нравилось им обеим и позволяло с пользой проводить время по вечерам.

– Что ж, впечатляюще, – ответил мужчина. – Твоя учительница здорово удивится.

– Наверняка, – согласилась Руби. – Письменные буквы начинают изучать только в третьем классе, так что готова поклясться, что в первом классе никто, кроме меня, не умеет их писать.

Силья не привыкла, чтобы ее дочь разговаривала так легко и свободно, особенно с незнакомцами. Прижав Руби к себе, она легонько поглаживала ей спину, а девочка обняла мать за шею.

Силья попросила высадить их у железнодорожной станции.

– Мы живем всего в паре кварталов отсюда. Так что вполне дойдем пешком.

– Я вас понимаю, мэм, – кивнул мужчина.

Силья внимательно посмотрела на него. Преданными и дружелюбными карими глазами он напомнил ей пса. В последнее время Руби упрашивала родителей купить щенка, и они много читали о собаках, обсуждая плюсы и минусы каждой породы. Так что теперь Силья могла с уверенностью сказать, что сидящий рядом с ней мужчина является обладателем глаз норвежского элкхаунда – преданного храброго друга, который никогда не предаст тех, кого любит.[14]14
  Элкхаунд – распространенная в Норвегии порода охотничьих собак.


[Закрыть]

– Вы рыцарь в сверкающих доспехах. Как вас зовут?

Мужчина улыбнулся, и его улыбка была такой доброй и благодарной, словно это она, Силья, спасла его от беды, а не наоборот.

– Дэвид, мэм.

– Я Силья, – она протянула ему руку, – а это Руби.

– Надеюсь, как-нибудь увидеть вас снова, Силья. – Дэвид крепко пожал протянутую руку и кивнул девочке: – И тебя тоже, Руби.

– Вы хороший человек, – сказала она Дэвиду. – Спасибо.

Ее слова прозвучали искренне, как могут звучать слова лишь очень юного создания.

Глава 32
Энджи

В субботу после завтрака Пол сел за телефон, чтобы забронировать билеты до Висконсина. Он вознамерился вернуться домой как можно скорее.

Я с облегчением кивала. Может, это и эгоистично, но мне было все равно, что Силья вернется в пустой дом. Я считала, что она этого заслуживает. Сбежать, бросив ребенка! Так неужели она ждет, что по возвращении перед ней расстелют красную ковровую дорожку?

А что, если Силья имеет отношение к смерти Генри?.. Нет. Я не могла в это поверить.

– Надо постараться улететь послезавтра, – сказал Пол, открывая телефонную книгу в поисках номера авиакомпании «Нортвест эйрлайнс». – Думаю, пора собирать вещи. Дом нужно будет закрыть. Проверь все полки, шкафы и холодильник. Выбрось все, чем мы точно не будет пользоваться. Не знаю, когда мы – или кто-то другой – появимся здесь снова. Мы же не хотим, чтобы дом наводнили мыши. Так что лучше его закрыть. А что с ним делать дальше, решим, когда вернемся в Висконсин.

Я мыла тарелки, одновременно прислушиваясь к разговору Пола.

– Да, но, видите ли, нам необходимо вернуться обратно… – Последовала пауза, а затем Пол раздраженно произнес: – Да, я понимаю, а вот вы, кажется, ничего не понимаете… да, я слышал, что вы сказали. Хорошо. Спасибо.

Муж повесил трубку и посмотрел на меня.

– Они порекомендовали обратиться в бюро путешествий. – Нахмурившись, он принялся листать страницы. – Бюро путешествий есть в Йорктауне. Это недалеко отсюда. К тому же они работают по субботам. Пожалуй, нанесу им визит. Энджи, прошу тебя, – умоляюще протянул он, – пока меня не будет, никому не открывай дверь. Особенно репортерам.

После отъезда Пола в доме воцарилась необычная тишина. За окном потемнело, а небо заволокло тучами. Я хотела прибраться на кухне, но никак не могла собраться с мыслями, поэтому расстелила перед камином шаль и присела на нее вместе с Пи Джеем.

– Пой же, пой, моя душа, возноси святым молитвы… – тихонько напевала я, гладя шелковистыми волосы малыша.

Руби вышла к завтраку, съела его молча, как всегда, и тут же удалилась в свою комнату.

Интересно, она когда-нибудь заговорит и выйдет из дома? И вообще, ходит ли она в кино и по магазинам, как обычные подростки? Мне стало интересно, как Руби проводила выходные дни до того, как мать ее бросила, а отец покончил с собой.

Я поморщилась и мысленно поругала себя за эти мысли. Мне так и не удалось стать для Руби матерью. Я думала, что смогу найти способ до нее достучаться, сделать так, чтобы она мне доверилась, но все оказалось не так просто. Я не рассчитывала на то, что Руби будет принимать в штыки все мои попытки сблизиться с ней.

Что ж, возможно, все изменится, когда мы вернемся в Висконсин.

Я услышала, как открывается дверь, и, обернувшись, увидела входящую в гостиную Руби. Девочка опустилась на диван и почти шепотом произнесла:

– Я слышала, дядя Пол ушел.

Почему она говорила так тихо? Ведь в доме нет никого, кроме меня и Пи Джея.

– Да, он поехал договариваться насчет билетов на самолет. Для всех нас. Мы решили, что лучше вернуться домой и ждать вестей от твоей мамы там.

Руби кивнула.

– Тетя Энджи, я хотела попросить вас об услуге.

Наконец-то.

– Да, конечно, – с готовностью откликнулась я. – Что я могу сделать для тебя?

Девочка мгновение колебалась, а затем завела руку за спину и вытащила откуда-то маленькую книгу в кожаной коричневой обложке с защелкивающейся застежкой.

– Я надеюсь, что вы сохраните это для меня.

– Что это? – настороженно спросила я, словно Руби протягивала мне подозрительно тикающие часы.

– Альбом с фотографиями, – отрывисто ответила девочка. Мне даже показалось, что сейчас она бросит альбом мне на колени и отряхнет руки, словно избавившись наконец от обузы. – Это фотографии моей матери. Ей очень нравилось фотографировать дом… – Руби огляделась по сторонам, а потом снова посмотрела на меня. – Однако она почти не фотографировала людей и не любила фотографироваться сама. Но здесь… – Она осеклась. – В этом альбоме хранятся снимки людей, которые были ей дороги.

Я понятия не имела, как реагировать на подобные откровения со стороны обычно немногословной девочки.

– Мне нужно, чтобы вы сохранили его для меня, – продолжила Руби. – Только прошу, не открывайте его. Не смотрите фотографии. Просто спрячьте и не показывайте никому. Даже дяде Полу. – Руби подалась вперед и вложила альбом мне в руки. – Особенно дяде Полу.

Я внимательно взглянула на нее.

– Ты уверена, что не хочешь оставить его у себя?

– Думаю, альбом будет… в большей безопасности… у вас.

– Эти фотографии могут пролить свет на какие-то тайны? – спросила я.

Руби немного помолчала, а потом тихо ответила:

– Я прошу об одолжении. Я вам доверила свой альбом и верю, что вы поступите правильно.

Она не высказалась прямо, но я поняла, что именно девочка хотела сказать: «Я верю, что вы не станете его открывать».

После того как Руби ушла, я принялась изучать фотоальбом. Гладкая кожаная обложка пребывала в идеальном состоянии. Никаких пятен или потертостей. Страницы альбома скрепляла тесемка, продетая в два отверстия и завязанная бантом. Защелкивающаяся застежка тускло отливала золотом. У меня даже закололо пальцы – так мне хотелось открыть альбом и заглянуть внутрь. Нет, я не собиралась разглядывать все фотографии, но хотя бы одну или две.

Но нет. Я решила, что не стану этого делать. Руби доверяла именно мне, а не Полу и не мисс Уэллс, и я должна оправдать ее доверие.

Поцеловав Пи Джея в макушку, я вышла в коридор. Дверь в комнату Руби была закрыта, но из-за нее доносилась музыка. Кажется, Элвис пел свой хит «Сейчас или никогда».

Я задумалась, куда можно спрятать фотоальбом. Первой мыслью было убрать его в чемодан, однако мне стало ясно, что Пол наверняка его обнаружит, ведь чемодан у нас с мужем был один на двоих. И тогда я вспомнила про старый, видавший виды рюкзак Пола, в который при отъезде упаковала вещи Пи Джея. Скромных размеров рюкзак как нельзя кстати пригодился для крошечных рубашек, носочков и штанишек малыша. Сюда же я сложила чистые подгузники и несколько непромокаемых пеленок. Я присела перед рюкзаком на корточки и сунула альбом в стопку аккуратно сложенных подгузников. Переодевала Пи Джея только я. Так что никому и в голову не пришло бы искать альбом среди детских вещей.