Текст книги "Покидая рай (ЛП)"

Автор книги: Симона Элькелес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 12. Мэгги.

Сегодня я позаимствовала книгу Фроммера об Испании в библиотеке. Заглядывая в почтовый ящик после школы, я молилась всем богам, надеясь на то, что информационный пакет прибыл.

Там только письмо от программы, а не пакет. Я рывком открываю конверт, просовываю палец под сгиб конверта, из-за чего бумага рвется неровно. Меня это не волнует. Это мой билет, мой шанс уехать от Калеба и из Рая. Пришло время забыть об аварии и позволить независимости и анонимности снести крышу.

Я быстро разворачивая письмо, словно это Золотой Билет из «Чарли и шоколадная фабрика». По моему лицу расползается огромная улыбка, когда я читаю письмо.

Кому: Мисс Маргарет Армстронг.

От: Программа по международному обмену студентов (ППМОС).

Дорогая Мисс Армстронг:

Это письмо от нашего ППМОС комитета, который просит вас обратить внимание на то, что стипендия, которая с самого начала была вам приписана, была спортивной. Но поскольку ваши записи указывают, что вы не участвовали в команде старшей школы по атлетике на протяжении последних двенадцати месяцев, мне очень жаль сообщать вам, но ваша стипендия была отменена.

Мы находимся под юридическим ограничением по выдачи спортивной стипендии только спортсменам, занимающимся спортом во время программы обмена.

Мы по-прежнему ждем вашего участия в ППМОС при условии того, что вы находите свой собственный транспорт и оплачиваете расходы на обучение, которые включают себя скидку на проживание и питание в кампусе Университета Барселоны.

Стоимость обучения одного семестра в средней школе по ППМОС составляет 4, 625 долларов.

Пожалуйста, произведите платеж до 15 декабря в ППМОС офисе, чтобы остаться в программе. Если у вас есть вопросы, пожалуйста, не стесняйтесь задавать их.

С уважением, Хелена Кортез, президент Программы по международному обмену студентов, Университет Барселоны, Испания.

Когда мой мозг осознает то, что стипендия отозвана, улыбка мгновенно исчезает с моего лица.

– Я не поеду, – шепчу я.

Маме пришлось работать сверхурочно для того, чтобы купить мне наряд от Juicy Couture, который стоит сто долларов. Иными словами, позволить себе более четырех тысяч долларов на мою поездку мы не можем. Я зажмурилась. Это не на самом деле. Только не сейчас. Мои руки снова начали трястись. Я чувствую их дрожь, когда накрываю ими свои глаза.

Когда моя мама вечером возвращается с работы, я протягиваю ей письмо.

– Ладно, только не паникуй, – говорит она по прочтению, – Должен быть способ организовать мне сверхурочную работу.

– Мам, об этом даже думать бесполезно. У нас нет таких денег.

– Мой босс, может быть, позволит мне взять достаточно подработки. Давай посмотрим…

Она хватает кусочек бумаги и начинает строчить числа.

– Мам, забудь об этом.

– Подожди. Как минимум шестьдесят дней в неделю, возможно даже семьдесят… И если я поработаю в День благодарения или в Рождество, будет бонус…

– Мама!

Она прекращает писать и смотрит на меня.

– Что?

– Перестань писать, перестань вводить коррекции… Просто перестань.

Я и так достаточно подавлена для наблюдения еще и затем, как она пытается убить себя, чтобы сделать меня счастливой. Я потом посчитаю все сама. Но это моя проблема, не ее.

Звонит телефон. Это мистер Рейнолдс сообщает моей маме, что она забыла взять свою заплату. Теперь она должна вернуться туда, и она вернется.

– Пойдем со мной, Мэгги.

– Я не хочу.

– Ох, ну пошли же. Я видела, как Ирина печет немного пирожков нового вида. Пирог всегда поднимал тебе настроение.

Ирина – один из шеф-поваров, который работает в смену, что отвечает за ужин. Она любит заставлять меня пробовать свои новые творения в области пирогов, прежде, чем выставит их в меню на продажу. Пироги Ирины были одной из причин, из-за которых я набрала вес в прошлом году.

При упоминании пирога, я начинаю собираться. Если и есть время, на протяжении которого мне нужен пирог, то это именно оно.

– Этой ночью забегаловка была почти переполнена, – говорит мама Мистеру Рейнолвсу, когда он вручает ей забытую зарплату.

Мистер Рейнолдс обычно так спокоен и сдержан, но сейчас, кажется, запаниковал.

– Это люди из лиги игроков в боулинг, – объяснил он, – Они всего лишь зашли, а Иоланда ушел домой покалеченным примерно десять минут назад.

Около тридцати голодных людей толпились около столов, и я увидела, что только Тони, новый официант, выглядит более измученно, чем Мистер Рейнолдс.

Мама хлопает босса по плечу.

– Если нужна помощь, я уверена, Мэгги не будет возражать, если я на немного останусь тут.

Мистер Рэйнолдс улыбается:

– В самом деле? Это было бы здорово

– Нет проблем.

– Ты самая лучшая, Линда. Я твоя должница.

Моя мама игриво закатывает глаза, когда направляется за прилавок, завязывая свой фартук вокруг талии.

– Ты должен мне больше, чем за этот раз, Лу, но мы обсудим это позже.

– Ты все получишь, – говорит он, а затем бросается приветствовать новых клиентов, которые как раз вошли в дверь.

Мама гонит группу, что убиралась, помогать Тони принимать заказы, в тот момент, когда я следую за ней с кувшином, который нужно наполнить несколькими стаканами воды.

После того, как я наливаю воду, мама говорит мне сесть около стенда. Я вытаскиваю книгу Фроммера по испанскому из своей сумки и поглядываю на нее с грустью. Если бы мы были такими же богатыми, как родители Кендры, я бы смогла поехать в Испанию. И даже если бы мы были богатыми, как родители Калеба и Лии, мы, вероятно, смогли бы позволить себе поездку, особо не задумываясь. Их отец челюстно-лицевой хирург, у которого каждый житель Юго-восточного Иллиниоиса ходит в пациентах.

В моменты, подобные этому, я хочу, чтобы мои папа и мама никогда не разводились. Я могу прикинуться, что забыла о стычках, криках и гневе, скрытых в каждом уголке дома. Мама сказала, они просто отпустили друг друга в тот момент, когда отец отправился на работу, а мама осталась дома. Когда он приезжал домой на выходные, он хотел расслабиться, в тот момент, когда мама хотела отправиться куда-нибудь. В конечном итоге папа перестал приходить к нам домой на выходные. И мама перестала беспокоиться: будет ли он дома.

Я не уверена: где конкретно Джуди (его новая жена) вписалась в уравнение развода. Я скучаю по отцу, но он никогда не просил меня приехать в Техас и навестить его. Я не хочу спрашивать его: почему он не приглашает меня, потому что, если быть совсем честной, я не хочу услышать, что он не хочет видеть меня в его новой жизни. Пока я ждала свою маму, Ирина уже вышла из кухни.

– Могги, Могги! – взволнованно сказала она, с сильным русским акцентом, – У меня есть новый пирог для тебя.

– Он с морковью? – обеспокоенно спрашиваю я.

В последний раз, когда Ирина сделала морковный пирог, используя старый семейный рецепт, в его сердцевине были огромные куски моркови. Я рада сказать, что, в конечном счете, он не вошел в меню.

– Я обещаю, там не будет овощей. Это белый пирог с шоколадными чипсами и посыпанный сделанными из пшеничной муки крекерами и карамелью. Звучит очаровательно, не так ли?

Мой желудок заурчал, приготовившись к получению огромного количества сахара.

– Несите его. Мне нужно что-то, чтобы подбодрить меня, – говорю я, – Из-за проблемы с моей поездкой в Испанию.

Ирина вздыхает.

– Оу, что случилось?

Я пожимаю плечами.

– Это длинная история.

– Принести пирог прямо сейчас, да? – спрашивает Ирина, прежде чем скрыться в кухне. Она возвращается через несколько минут с огромным куском пирога. Прежде, чем я притрагиваюсь к угощению, я уже с уверенностью могу сказать, что он будет подаваться в качестве десерта на следующей неделе в Закусочной Тетушки Мэй.

Прежде, чем я делаю первый укус, я говорю:

– Ты лучшая, Ирина.

И погружаю вилку в белый пирог с шоколадными чипсами, посыпанный сделанными из пшеничной муки крекерами и карамелью. Она всегда стоит рядом со мной, пока я не распробую и не вынесу ей свой вердикт.

– Он отрясающий, – говорю я, смакуя сырой вкус сливочной части и мягкий хруст чипсов, смешанный с карамелью и рассыпчатой текстурой сделанных из пшеничной муки крекеров.

– Это одно из твоих лучших творений.

Ирина быстро возвращается в кухню, трепетная.

– Я вижу, что Ирина нашла тебя, – говорит мама, держа в руках поднос, полный трехслойных пластин.

– Когда закончишь с пирогом, я буду ждать тебя здесь.

Я наблюдаю за тем, как мама мастерски помещает пластины, наполненные едой, перед голодными игроками в боулинг.

Когда я взяла вторую вилку, вошел новый клиент. Это – старая леди с седыми волосами, белыми штанами и бирюзовым жакетом. Мистер Рейнолдс приветствует ее поцелуем в щеку.

– Мама, почему ты не сказала мне, что приедешь? – спрашивает он леди. – Погоди, а где Глэдис?

– Я уволила ее вчера, – говорит дама. – Она была занозой сам-знаешь-где. Кроме того, мне не нужны сторожа. Я добралась сюда и без нее, не так ли? – Мистер Рейнолдс выглядит взволнованным.

– Мама, ну почему ты не можешь ужиться ни с кем из тех, кого я нанимаю, чтобы помочь тебе? Клянусь, ты просто увольняешь их мне назло.

Старая леди встает прямо с упрямо поднятым подбородком, как трехлетний ребенок.

– Я не нуждаюсь ни в чьей помощи.

– У тебя больное сердце, – говорит мистер Рейнолдс.

Она махает рукой в воздухе, отметая его беспокойство.

– Кто это сказал?

– Твой доктор.

– Да что эти доктора знают, так или иначе? Они называют это практической медициной, потому что это – все, чем они когда-либо будут заниматься. Практика. Если бы ты навещал бы меня время от времени, то знал бы, что я в порядке.

– Я виделся с тобой в субботу. – Раздраженно фыркнув, он спросил: – Ты голодна?

– Что особенно случилось у тебя на этой недели?

– Ирина сделает для тебя все, что угодно, мам. Только скажи что именно.

Она сужает глаза, глядя на него.

– Кукурузу и большой сочный стейк.

Мистер Рейнолдс качает головой и хихикает.

– Мама, у тебя дивертикулез и больное сердце. Попробуй снова.

– Ты совсем не весел, Луи.

– Зато ты прямо бочка смеха. Просто сядь за стол. Подожди … Иди за мной, познакомишься с дочерью Линды. Ты раньше никогда не встречала ее.

Я смотрю на пирог, стараясь не выдать того факта, что я подслушивала их разговор.

– Мэгги, это – моя мать, – объявляет мистер Рейнолдс. – Мама, это – дочь Линды Маргарет. Все зовут ее Мэгги.

Я улыбаюсь и протягиваю руку.

– Приятно познакомиться, миссис Рейнолдс. Вы действительно, тетя Мэй?

Пожилая леди берет мою руку и трясет ее.

– Дорогуша, имя Мэй носила первая собака моего сына.

Не может быть! Я смотрю на Мистера Рейнолдса, ища подтверждения. Он смущенно улыбается.

– Это правда, – шепчет он, – Только, тссс, это секрет. Если горожане узнают, что я назвал свой ресторан в честь собаки, это место будет пустовать в течение недели.

Я очень в этом сомневаюсь. Ресторанчик тети Мэй почти каждую ночь переполнен.

Кроме того, в этом районе нет других закусочных в радиусе десяти километров.

– Я не знала, что у Линды есть дочь. Сколько тебе лет, Маргарет? – спросила она, игнорируя то, что ее сын сказал, чтобы она, как и все, звала меня Мэгги.

– Мне семнадцать.

– Она только начала свой первый год в старшей школе, – громко объявляет Мистер Рейнолдс, словно его мать глухая, – И она отправляет на учебу в Испанию в январе. Почему бы тебе не присесть и не послушать, как она рассказывает об этом. Я буду позади вас и скажу Ирине, чтобы она приготовила тебе что-то поесть.

– Скажи ей, чтобы она не делала блюда слишком здоровыми, – приказывает миссис Рейнолдс, прежде чем сесть напротив меня. Она осматривает мою тарелку, – Лу, скажи Ирине, чтобы она отрезала мне щедрый кусочек такого же пирога.

Я не думаю, что Мистер Рейнолдс слышал ее последнюю просьбу, или же он просто хотел, чтобы она подумала, что он не слышал.

Пожилая дама кладет свою сумку рядом с собой на стенд, а затем смотрит на меня. Она не улыбается, она не хмуриться. Она наклоняет ее голову, как будто пытается узнать, о чем я думаю.

– И почему же ты так сильно хочешь покинуть Рай? – спрашивает она, словно правда может прочесть мои мысли.

– Просто так, – говорю я, надеясь, что она остановится на этом.

Она цокает языком.

– Если ты не хочешь говорить об этом, то так и скажи. Нет смысла ходить вокруг да около.

Я была занята тем, чтобы содрать весь лак с моих ногтей, но я остановилась и посмотрела на Миссис Рейнолдс.

– Я не хочу говорить об этом.

Пожилая леди хлопает руками.

– Хорошо. Если ты не хочешь говорить об этом, мы не будем говорить об этом.

Единственное, что стоит между мной и этой женщиной, так это пирог, который у меня есть, а она хочет.

И неловкое молчание. Не то, чтобы я хотела быть невежливой, я просто не хочу передавать в словах то, как моя жизнь превращается из одного разочарования в другое. Это как если бы невзгоды следовали за мной, и я была проклята ими. Если бы я только знала, как разрушить это проклятье…

– Я почти уверена, что у тебя есть причины не говорить об этом. Я не могу придумать, что это за причины, но ты, вероятно, перестанешь быть молчаливой и размышлять об этом, а затем выскажешься кому-нибудь, кто не умеет делать что-то лучше, чем слушать.

Я засунула очередной, подцепленный вилкой кусок, и сосредотачиваю свое внимание на солонке на конце стола.

– Тебе нужна солонка? – спрашивает Миссис Рейнолдс, прекрасно зная, что у меня на уме совсем не соль.

– Они аннулировали мою стипендию, – выпалила я, а затем смотрю на пожилую леди, сидящую напротив меня.

У нее нет выражения жалости на лице, как я ожидала. Она выглядит словно бы… Ну, злиться.

– Ну и почему же они решили так сделать?

Я жую и глотаю, и только затем поднимаю взгляд. Миссис Рейнолдс сложила свои маленькие ручки на верхней части стола и внимательно смотрит на меня, ожидая моего ответа.

– Я подала заявку на спортивную стипендию, но теперь я не нахожусь в команде, таким образом, она была отклонена. Я могу поступить, но теперь придется оплачивать обучение, которое мы не можем позволить себе.

Она кивает головой, вздохнув, откидывается назад в кабинке.

– Ясно. Ну, дорогуша, возможно однажды удача улыбнется тебе.

Да, верно. Все, что мне нужно – это немного магической пыли и фея-крестная. Я не держу кулачки для того, чтобы получить что-то из вышесказанного.

Глава 13. Калеб.

– Калеб, я надеюсь, что ты сдал тесты, – кричит моя мама с кухни.

Я мою руки в третий раз за сегодняшний вечер. Весь в краске по самые локти – это следы моего труда на общественных работах. Пожилая пара в главном центре подписалась на это, чтобы иметь кухню, покрашенную в ярко – розовый, соответствующий поддельным розовым розам на их кухонном столе.

– Я старался изо всех сил, – говорю я.

– Будем надеяться, что твои старания были достаточно хороши.

Я сушу руки полотенцем, задаваясь вопросом: когда она прекратит рассматривать меня как незнакомца? Однажды я собираюсь прорубить ее пластмассовый экстерьер. И это «однажды» наступит совсем скоро.

Телефонный звонок. Мама отвечает, затем вручает его мне.

– Это тебя. Это – Дэймон.

Я беру телефон.

– Привет.

– Менеджер из «Надежного гвоздя» сказал, что ты опоздал.

Вот дерьмо.

– Я должен был остаться после школы, потому что…

– Я уже слышал все это, не трать свое дыхание, – рявкнул он, резко оборвав меня. – Нулевая терпимость. Ходишь на общественные работы вовремя. Периодически. Понял?

Я понял его.

– Все это идет в твою папку, Калеб. Я могу подать петицию судье, чтобы он отправил тебя обратно в ДИПДН. Еще раз поставишь меня в неудобное положение, и я сделаю это…

Он по-прежнему ворчит, но я слишком зол, чтобы слушать.

– … Я сказал тебе быть образцовым гражданином и быть вовремя на работе. Ты подводишь меня. Не позволяйте этому произойти вновь.

– Это была не моя вина, – спорю я.

– Если бы мне давали десять центов всякий раз, когда я слышу эти слова, я стал бы уже миллионером. Человек, строго соблюдающий правила. Ясно.

– Я понимаю, Деймон. Четко и ясно.

– Хорошо. Я свяжусь с тобой завтра, – говорит он, затем вешает трубку.

Когда я положил телефон, я понял: что мама слышала половину разговора. Она уставилась на меня, но в ее глазах пустота, как будто она не здесь.

– Все в порядке?

– Да, – говорю я. Просто замечательно.

– Хорошо, – она хватает свой кошелек с дивана, – я в продуктовый магазин.

Я собираюсь испечь свои «Блистательные Спагетти» на Осенний Фестиваль, который состоится в субботу вечером.

Мама всегда добровольно участвует в этом дерьме. Полагаю, она любит внимание. Ее «Блистательные Спагетти» выигрывают, как лучший рецепт в номинации «Помощник Леди», каждый год. Она даже получает награды, аккуратно сложенные на обшивке в гостиной.

Мама хлопает дверью в ее обычной манере под названием “шквал хаоса”.

– Она с прибабахом, ты же знаешь, – говорит Лия с кухни.

Сегодня моя сестра надела черные джинсы с цепями, идущими от них. Конец одной из цепей присоединяется к одной из штанин, а другой конец – к другой.

Как она может ходить в этом?

Я наблюдал за тем, как мама съезжает с подъездной аллеи прямо в тот момент, когда я смотрел в окно.

– Расскажи мне об этом.

– Ты думаешь, что хоть что-то снова станет нормальным? – спросила Лия, ее голос переполнен надеждой.

– Все будет еще лучше, – я собираюсь потратить свои дни на попытки, начав прямо сейчас с сестры. Она собиралась вернуться в кухню, но я выпалил:

– Ты когда-нибудь говорила, ну, ты знаешь, с Мэгги?

Она замирает, а затем медленно качает головой.

– Ни разу с момента аварии?

Она снова качает головой.

– Я не хочу говорить об этом, Калеб. Пожалуйста, не заставляй меня говорить об этом. Не сейчас. – Тогда когда же? – она не отвечает, – однажды мы обсудим это, Лия. Ты не сможешь вечно избегать разговора.

Я надел свою куртку, захватил баскетбольный мяч от гаража и высунулся наружу. Я не позволял себе даже взгляда в сторону дома Армстронгов, когда шел в парк, по сути, в противоположном направлении.

Мне нужно забросить несколько мячей в корзину, чтобы очистить разум.

Моя закомплексованная сестра одна из тех, кому нужна групповая терапия. Я один из тех, кто был в заключении, а каждый, кто в этот момент был дома, стал грёбаным придурком. Ох, забавная ирония.

 ***

На следующий день я сидел в главном офисе. Мама и папа пришли со мной, чтобы услышать, сдал ли я тесты или нет. Боже, это отстой.

Майер открывает папку и просматривает ее содержимое. Папки – это тоже отстой. Особенно те, которые должны решить мою судьбу.

У назначенного адвоката по моему делу после аварии была папка со схемой аварии, моего ареста и историей моей жизни. У надзирателей в ДИПДН тоже были папки. Словно я и не человек больше. Я был уменьшен до слов, написанных другими людьми обо мне. Даже у Деймона есть идиотская папка. Я мог рассказать им намного больше, чем может сказать любая папка с документами обо мне.

– Калеб на удивление хорошо сдал почти все экзамены, – Мейер переводит взгляд на моего папу, – он не осилил только требуемое количество балов по обществознанию.

Мужчина, это не удивительно, особенно если учесть, что сказала Лия.

Мамина улыбка пропадает за секунду.

– Я уверена, это ошибка.

Я посмотрел на моего отца. Он окинул меня быстрым взглядом, прежде чем сказать:

– Калеб прошел академическую программу в, ух, Департаменте по исправлению трудных подростков. Майер остановил его.

– Возможно, Доктор Бэкер. Но он не прошел социальное обучение или же не набрал достаточную сумму баллов для перехода в старшую школу.

Я должен сказать то, что я хотел сказать все время, проведенное в аду с последствиями аварии.

– Я мог бы просто бросить школу.

Мама хмуриться.

– Нет, Калеб.

Да, настоящая жизнь без влияния общественности.

Отец хмурит брови.

– Сынок, ты не бросишь школу. Мистер Майер ведь может что-то сделать. Правда?

Парень делает глубокий вдох и достает еще одну папку, от которой у меня появляется серьезное желание засмеяться. Он изучает содержимое, пока мы все ждем в тишине.

– Ну, я мог бы отправить его в среднюю школу, но его оценки за другие предметы на уровне старшей школы.

– О, это замечательная идея, – вскрикивает мама.

Папа кивает.

– Он должен остаться на второй год, а это значит, что он выпустится на год позже своего бывшего класса. Это, конечно, не идеал, но…

– Неплохо, не так ли, Калеб?

О Боже. Летняя школа. Почему б им просто не воткнуть бамбук мне под ногти вместо этого?

–Все, что угодно, папа.

Я пристально смотрю в окно на машины, движущиеся мимо школы, и птиц, летящих неизвестно куда.

– Калеб, почему бы тебе не узнать расписание уроков у моего секретаря? – говорит директор, потом он сверился с часами. – Ты можешь попасть на половину третьего урока, если поторопишься.

Папа и мама молчат, когда мы выходим из кабинета Майерса.

Секретарь вручает мне листок бумаги.

– Вот расписание твоих уроков.

Я иду на английский для старшей школы. Сделал это старый Майер для того, чтобы заставить меня войти в класс прямо посередине урока. Я вздрагиваю, когда открываю дверь.

Я почти слышу голос директора в своей голове. Да, леди и джентльмены, главная достопримечательность…Прямо из тюрьмы для несовершеннолетних…Калеб Бекер! Я чувствую, что все шестьдесят взглядов, прожигающих мой череп, на мне, когда я подхожу к учителю, мистеру Эделсену.

– Чем могу помочь? – спрашивает он.

– Я учусь в этом классе.

Тишина.

Все взгляды устремлены на меня.

Мышцы натягиваются, как струна.

– Хорошо, тогда займите свое место.

Я прохожу к концу класса и выбираю место рядом с Дрю Рудольф. Мы раньше тусили вместе. Вы знаете… Раньше.

После урока у меня обед. Я оплатил яблоко и колу деньгами, которые родители дали этим утром. Когда я иду через столовую, я держу свою голову высоко поднятой. Пусть они говорят о бывшем заключенном все, что хотят. Трудности, с которыми сталкиваются эти дети ничто по сравнению с тем, с чем сталкиваются ребята из ДИПДН.

Когда я заворачиваю за угол, я натыкаюсь на Кендру. Это первый раз, когда мы так близко со времени моего ареста.

– Привет, Калеб, – говорит она с дразнящими нотками в голосе, – Дрю сказала, что видела тебя на английском.

Я киваю.

– Помнишь то время, когда у нас был совместный английский?

Парень, сделай это. Мы забирались в туалет в одно и то же время на перерыве и встречались в безлюдных коридорах, искали место, где можно спрятаться и лапали друг друга.

– Я помню.

Она улыбается мне ярко-белыми зубами и убийственно полными губами. Я мог бы целовать эти губы вечно. Я все еще могу сделать это.

– Ну, полагаю, я найду тебя позже, – говорит она.

– Позже, – говорю я, наблюдая за тем, как она, уходя, виляла задом.

***

После школы, отрабатывая свое наказание, я исправил забор старой леди и повесил ей светильник. Прежде, чем мне вынесли приговор, я пришел домой и нашел десять сообщений, оставленных Кендрой с просьбой позвонить ей. Но на этот раз я вернулся домой, и на автоответчике было только одно сообщение… От Деймона.

Я перезвонил ему. Наш разговор прошел примерно так:

– Калеб?

– Да?

– Сегодня ты хорошо поработал. Да и вообще тоже.

– Спасибо.

– Продолжай в том же духе. Я позвоню через два дня.

Ву-ху! Он оставит меня в покое на целых два дня. Мой отец сегодня работает допоздна, так что сегодня дома только я, мама и Лия. Лия размазывает свою еду по тарелке, делая вид, что ест. Мама слишком занята трепом с друзьями по телефону. Я думаю, что она даже не понимает, что Лия и я сидим за столом вместе с ней. Я благодарю бога, когда весь дом ложится спать. Это единственное время, когда все, как в старые времена.

Всю ночь я лежал на кровати, смотря на часы последние сто двадцать минут. Три часа утра. Я не могу уснуть. Слишком много мыслей в моей бесполезной голове. Может быть, мне нужен неудобный и уже много кем использованный матрас, который был у меня в ДИПДН для того, чтобы проспать всю ночь?

Откидывая одеяло, я встаю и шагаю по спальне. Фотография Кендры в изголовье кровати смотрит на меня, ее улыбка говорит о тайном обещании между нами двумя. Я взял беспроводной телефон из гостиной и вернулся в свою комнату.

Я набираю номер Кедры, звоня на ее личный телефон в спальне, но я сбрасываю раньше, чем завершается соединение. Что если она встречается с кем-то еще и не хочет говорить со мной? Я уверен, даже ад не захочет взять меня к себе после ее трепки, если она виснет с другим парнем.

Я смотрю в окно, замерев до тех пор пока не всходит солнце. В ДИПДН всегда были еще ребята, которые не спали. Вы могли увидеть их сидящими поперек кровати или услышать, как они метаются и ворочаются. И новых ребят, и юных подростков будет тяжелое время. Они будут тихо плакать, и на это будет указывать лишь случайное сопение, вздрагивание плеч и сотрясания. Хотя некоторым из них и было всего двенадцать или тринадцать, они пытались вести себя, как настоящие мужчины.

Но они были, в конце концов, всего лишь мальчишками.

Я замечаю включенный свет в спальни Мэгги, свечение, несмотря на зашторенные окна, исходит от ее окон. У меня с ней компьютерные уроки, но обычно я сижу в конце, а она сидит на первых партах. Я держу себя в руках, потому что ребята в классе анализируют каждое мое движение. Когда звенит звонок, Мэгги выходи первой… Иногда я всерьез думаю, что выскакивает из кабинета даже раньше трели звонка.

Она думает, что в результате аварии пострадала только она?