Текст книги "Покидая рай (ЛП)"
Автор книги: Симона Элькелес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Глава 28. Мэгги.
Потребовалась неделя, чтобы мама пригласила мистера Рейнолдса на ужин. Она спрашивала меня больше двадцати раз о том, одобряю ли я это. Я не хотела причинить ей боль, ответив нет.
Мистер Рейнолдс пришел к нам домой одетый в серый костюм с красным галстуком, словно он собирался в суд за нарушение дорожного движения. В руках у него двенадцать фиолетовых тюльпанов для мамы и коробка шоколада Frango для меня.
– Спасибо, – неловко говорю я, когда он вручает мне коробку. Мне открыть её сейчас или подождать до конца вечера… или завтра?
– Почему бы тебе не сесть, и устроится поудобней, Лу, – нервно произносит мама, беспокойно теребя черное утонченное платье, которое она решила одеть сегодня.
– Хочешь выпить? Вина… Бренди… Прохладительный напиток?
Мистер Рейнолдс улыбается, теплой улыбкой, я могу сказать, искренней.
– Удиви меня.
Мама смеется. Это приятный мягкий смех, который я не слышала за последние годы.
Когда мама направляется на кухню, мистер Рейнолдс поворачивается ко мне.
– Как это вернуться в школу, после года отсутствия?
Я пожимаю плечами.
– Нормально, я думаю.
Он смотрит в окно. Где моя мама? Часы на каминной полке тикают, каждую секунду напоминая о том, как медленно идет время.
Тик. Так. Тик. Так
Мистер Рейнолдс складывает руки вместе. Я могу сказать, что он так же как и я хочет, чтобы мама вернулась. Тик.Так.Тик. Так.
Я хочу извиниться и уйти к себе в комнату. Я не думаю, что могу справиться, наблюдая за свиданием мамы с кем-то другим, кроме папы.
Когда я собираюсь встать и извиниться, она приходит с тремя стаканами и большой улыбкой.
– Мартини для нас, спрайт для Мэгги.
Мистер Рейнолдс берет стакан у мамы. Их руки слегка соприкасаются, когда она подает его ему. Я знаю, что предложила ей пригласит домой мистера Рейнолдса, но он слишком большой, слишком белокурый… и он не мой папа.
Я встаю.
Мама смотрит на меня с насторожённым выражением на лице.
– Куда ты собралась, дорогая?
– В свою комнату. Я забыла позвонить Даниэль.
У мамы на лице взгляд щенка; по-моему, она понимает, что я лгу.
В комнате я открываю верхнюю полку стола. В конверте хранится номер отца. У меня дрожат руки, когда я набираю номер.
Три гудка, прежде чем отвечают.
– Джерри Армстронг слушает.
– Ун.. Папа?
– Мэгги, это ты?
– Да.
– Как держится, моя маленькая девочка?
– Хорошо.
– А нога? В последний раз, когда мы разговаривали, у тебя были небольшие проблемы.
– Я думаю, уже лучше.
Я чувствую себя хорошо, разговаривая с папой. В то время как я слушаю его знакомый голос, черная туча, которая, кажется, всегда нависает надо мной, рассеивается. Я не хочу говорить ему правду о ноге, потому что мне хочется делиться с ним только хорошими новостями. Если я буду позитивной, возможно ему не захочется забывать, что я его дочь.
– Хорошо. А школа?
Я подавляю реальность и говорю так бодро, как только могу.
– Прекрасно. Я ас во всем, – лгу я.
– Вау.
Наступает тишина, но я не хочу, чтобы он вешал трубку. Я чувствую отчаяние. Его голос полон энтузиазма, но я в этом не уверена.
– Как твоя мама? – наконец говорит он, нарушая тишину.
У нее свидание с своим начальником в нашей гостиной.
– Она в порядке.
– Рад это слышать. Я скучаю по тебе, дорогая.
– Я тоже скучаю по тебе. Когда я смогу увидеть тебя?
Не имеет значения, как много раз я обещала себе, что не буду просить, но это никогда не срабатывало. Словно что-то внутри меня щелкает, когда я думаю, что он собирается закончить разговор. Я хочу кричать, достаточно ли я хороша? Но я не делаю этого.
– Скоро, когда бизнес пойдет в гору.
Черная туча вернулась. Я слышала точно такие же слова раньше. Слишком много раз.
– Мэгги, можешь сделать мне одолжение?
Я сдерживаю слезы, когда произношу:
– Какое?
– Скажи своей матери, что я послал чек на прошлой неделе. И чтоб её адвокат перестал звонить мне. Это стоит мне целое состояние каждый раз, когда он звонит мне, как будто за час полторы сотни сдирают.
– Я скажу ей.
Кто-то другой говорит на заднем плане, и поэтому я лишаюсь его внимание.
– У меня другой звонок, дорогая. Извини, это важно. Я скоро позвоню тебе.
– Окей. Я люблю тебя, пап.
– Я тоже люблю тебя, Мэгги.
Клик.
Я с трудом сглатываю и прислоняюсь головой к стенке. Сколько раз я говорила себе, что не буду плакать, но все равно это делаю. Мне хотелось бы упасть в кровать и рыдать в подушку, но мама может услышать меня.
Раздавшийся телефонный звонок пугает меня. Я все еще держу беспроводную трубку в руке. Может ли мой отец позвонить снова так быстро? Он всегда говорит, что позвонит, но никогда не делает этого. Может быть, он изменился. Может быть, он понял, услышав мой голос, что скучает по мне так сильно, что не может остаться в своей новой семье.
– Алло? – взволнованно говорю я.
Сначала идут какие-то помехи на линии, а затем запись женского голоса проговаривает: “Это Весенняя водная компания высшей школы напоминает вам, что у вас есть несколько дополнительных пятигалонных бутылок воды в октябре. Если вы хотите заказать…
Я вешаю трубку на середине записи. Бог мой, я чувствую себя так одиноко. В моей жизни нет никого, кто хотя бы удаленно понимает через что я прошла.
Кроме одного человека.
Мои пальцы автоматически набрали номер Бекера прежде чем мой мозг осмыслил что я делаю. – Алло.
Это он – Калеб. Я даже не знаю что сказать.
– Мэгги? Я знаю что это ты, у нас есть определитель номера.
Я забыла про это.
– Привет, – бормочу я. – Как дела? -слезы наворачиваются на мои глаза, – Я просто…хотела поговорить с тобой.
– Почему ты плачешь? Тебе больно? Ты упала?
Я не могу говорить, потому что не хочу, чтоб он знал какая я слабая… Насколько сильно я нуждаюсь в его дружбе сейчас. Господи, все эти года я думала что умру, если он меня не любил так же сильно как я его. Но теперь я поняла насколько была глупа.
– Если ты мне не ответишь, я приду, несмотря на то дома твоя мама или нет. – Его голос резкий и приказывающий, я знаю, что он так и сделает.
– Нет, не приходи. Можешь встретиться со мной в Райском парке через десять минут?
– Я буду там, – обещает он.
–Я вытираю глаза рукавом своей рубашки.
– Калеб?
– Да.
– Спасибо.
В ванной я плескаю водой в глаза, и, сказав маме, что собираюсь навестить Даниэль, направляюсь в парк.
Через минуту приходит Калеб, одетый в джинсы и майку, простая рубашка наброшена поверх её. Он замедляет шаг, когда видит меня, и, без единого слова, заключает меня в объятия.
Я теряю самообладание и плачу прямо в его рубашку. Я вцепляюсь в него, когда начинаю рыдать не останавливаясь.
Я даю выход всему этому – свидание мамы, разговор с папой, моему замешательству во всем этом. Калеб не смеется, не отталкивает меня, не говорит… Он просто позволяет мне быть самой собой. Когда я успокаиваюсь, то отодвигаюсь и смотрю на беспорядок, который устроила на его рубашке.
– Я испортила всю твою рубашку, – говорю я между всхлипываниями.
– Забудь о рубашке. Что случилось? Я не смог разобрать слов, которые ты бормотала мне в грудь.
Сейчас я наполовину смеюсь, наполовину плачу. Он смотрит вниз на мою руку. Я делаю тоже самое, затем он медленно протягивает руку и берет мои пальцы в свои. Боже, как сильно я мечтала о нас, держащихся за руки, все эти годы.
Он берет мою руку в свою, и мы идем вместе по улице. Я смотрю в его глаза. Обычно они темные и задумчивые, но сейчас я вижу в них теплоту, которую никогда раньше не замечала. Он ведет меня к старому дубу. Мы оба садимся, затем он прислоняется спиной к дереву рядом со мной и отпускает мою руку.
– Хорошо, теперь поговорим.
Легко, потому что я не смотрю на него, я могу просто выбросить из памяти все то, что пошло не так в моей жизни. Я делаю глубокий вдох. Я собираюсь попытаться снова сказать все это без впадения в истерику.
– У моей мамы свидание с ее боссом, по совместительству сыном Миссис Рейнолдс. Думаю, мама любит его, но я не знаю готова ли я принять это. Я знаю, что это эгоистично, но мой отец практически игнорирует меня с момента их развода. Он снова женился, ты знаешь. И я думаю, что его жена хочет детей, словно у него нет меня. В довершении всего мой врач сказал, что я смогу играть в теннис снова, и каждый раз, когда я думаю об этом, у меня ком встает в горле и становится необходимым напомнить себе, как дышать… И тогда я позвонила тебе, потому что ты единственный, с кем я чувствую, что могу поговорить. Это смешно, ведь это ты.
Калеб играет с травинкой, которую он поднял с земли.
– Ты думаешь, твоя мама и этот парень, её начальник, будут счастливы? – спрашивает он.
Я думаю о том, как мама смеялась на Осеннем фестивале и о том, какой нервной она была этим вечером.
– Да, думаю. Но это та часть, которая и пугает меня. Это как закончить главу своей жизни и начать заново. Одинокая мама, парни… Так многое переменилось.
– Ты слишком много волнуешься о том, что еще не ясно окончательно. Тебе нужно сделать что-то, чтобы отвлечься от мыслей о том, чего никогда не случится.
– Например?
– Возьми в руки ракетку.
– Это не смешно, – произношу я, испытывая напряжение и готовая убежать.
– Я не пытаюсь быть смешным, Мэгги, – я слышу его вздох, тихий вдох и медленный выдох, – Могу я увидеть твои шрамы?
О, мой Бог.
– Нет.
Я лихорадочно качаю головой, все еще уставившись взглядом в землю.
И я знаю, что мое дыхание стало тяжелее.
– Пожалуйста, не злись на меня.
– Я не злюсь.
– Ты злишься. Я отправился в тюрьму из-за того, что оставил на тебе эти шрамы, но я не имею не малейшего понятия о том, как они выглядят.
Я поворачиваю голову и смотрю прямо в его глаза, темные и более оживленные, чем мне когда-либо приходилось видеть.
– Ты помнишь аварию? – спрашивает он, полностью сосредоточенный на моем ответе.
Я качаю головой.
– Ты ничего не помнишь? Наш разговор до аварии, как я сбил тебя машиной? Совсем нечего?
– Нет, это для меня большая пустота. Я знаю только то, что мне рассказали люди.
Он моргает, потом смотрит в сторону.
– Мы ссорились, ты и я.
– О чем?
У него вырывается короткий циничный смешок.
– О Кендре.
Я пытаюсь дышать ровно, так что не даю ему не намека на то, что помню. Каждое слово, его плевок в меня, когда я знала, что люблю его. Это единственная часть той ночи, которая совершенно ясна для меня. Остальные застряли в туманной дымке.
– Я не помню, – лгу я.
– Ты сказала, что она обманывает меня, что видела ее с другим парнем, но не сказала с кем. Знай, ты была права, – говорит он, – Она была с Брайэном прежде, чем я оказался в тюрьме, – он снова смотрит на меня, и на этот раз я не могу отвести взгляд, – Еще ты сказала, что любишь меня.
Я сглатываю, по– прежнему загипнотизированная его глазами. Этими глазами, что никогда не уделяли мне больше, чем сжигающий взгляд в том году.
– Я не помню, – шепчу я.
– Мэгги…, – он берет мою руку в свою и кладет мою ладонь на свою щеку, шершавую и с короткой щетиной. Он поворачивает голову и целует внутреннюю, чувствительную часть моей ладони, его глаза удерживают на себе мой взгляд, – Я должен был сделать это год назад.
Мое сердце сходит с ума, когда он наклоняется и прикасается своими губами к моим.
Глава 29. Калеб.
Я не мог заснуть прошлой ночью. В этом нет ничего нового, потому что каждая ночь заполнена беспокойством. Но прошлой ночью не было кошмаров о том, что я просыпаюсь в тюрьме, или о ночи аварии. Я оживлял в памяти события, произошедшие несколько часов назад. Поцеловать Мэгги – это была глупейшая вещь, когда-либо сделанная мной. Но её грустные глаза и уязвленное лицо, заставили меня захотеть её больше, чем я чего-то хотел в своей жизни.
Прошлой ночью в воздухе витали настоящие эмоции. Прошлой ночью в воздухе летала честность. Это было так небезопасно.
Когда я собираюсь в школу, то думаю о нашем разговоре после поцелуя. Она нервничала, я мог бы сказать это по тому, как дрожали её губы напротив моих. Она закрыла глаза и вцепилась в меня, когда наши губы встретились. Клянусь, я никогда не был так сильно возбужден. Когда я отстранился, у неё был обеспокоенный взгляд на лице, словно я провалил её экзамен по умению целоваться.
“Я не могу поверить, что это случилось,”– сказала она.
Я даже не помню, что ответил. Все что я помню, так это чувство глупости переполняющее меня, и желание узнать: какого черта, я решил поцеловать девушку, от которой должен держаться подальше любой ценой. Но быть с ней рядом так чертовски правильно, что я не мог устоять перед ней. Мы через столько прошли, наши жизни переплелись, и мы вместе впутаны в эту паутину. И я раздосадован тем, что не хочу выпутаться из неё.
Разочарованная Мэгги, она смущена, она зла… И она напевает эти смешные песенки, когда работает дома у миссис Рейнолдс. Можно подумать, я схожу с ума от этого. Но я не могу ничего с собой поделать, мне нравится, когда выбиваются волосы на её лицо в то время, как она работает, или, когда она сбоку смотрит на миссис Рейнолдс, твердящую о том, чтобы Мэгги садила правильно её глупые луковицы… И когда она не напевает, сопротивляюсь желанию сказать, чтобы она продолжала.
Возьми себя в руки, Калеб. После вашего поцелуя, она побежала домой так быстро, как только могла.
Ладно, после того как я поцеловал её, она оставила меня у дерева, озадаченного вопросом, как я попал в такие неприятности. Насколько я хочу Мэгги, настолько она не может быть моей. Может быть, я должен написать письмо, извинения за прошлую ночь, и сунуть ей в шкафчик. Я сажусь за стол и достаю лист бумаги.
Мэгги, извини за прошлую ночь.
Калеб.
Я перечитываю текст, но он звучит по-идиотски. Я мну бумагу и начинаю сначала.
Мэгги, прости, если я напугал тебя прошлой ночью. Это был невинный поцелуй, который ничего не значит.
Калеб.
Сразу же после написания своего имени, я мну бумагу. Потому что это что-то значило для меня.
Поцелуи Кендры больше для забавы, чем для чего-то серьезного. И, черт побери, я не жалею о том, что совершил ошибку и сблизился с Мэгги. Я хотел поцеловать ее раньше и сейчас все еще хочу. Окей, так что я предпочел бы сказать ей что-то типа: “Давай попробуем снова”, но я бы с
удовольствием обошелся без ее побега в конце.
Успокоившись, я пораньше направляюсь в школу, пытаясь забыть Мэгги и прошлую ночь.
Мой день долго тянется, пока я не иду в компьютерный класс. Мэгги сидит спереди, её взгляд прикован к экрану перед ней. Она даже не замечает меня, когда я вхожу. Я ожидал получить от неё какой-нибудь знак, что между нами все нормально, но с её стороны ноль внимания.
О, да. Я кое-что получаю-от Кендры. Она посылает мне лучшие соблазнительные улыбки весь день, обещающие выполнить все мои фантазии. Она немного не понимает, что мои фантазии связаны с девушкой, которая отказывается смотреть в мою сторону.
К счастью для себя, я ухитряюсь избегать Кендры и её часто мелькающего декольте весь день. Я направляюсь к автобусу после школы, без особого успеха пытаюсь не удивляться, если Мэгги сядет спереди, а не возле меня. Я плюхаюсь на сиденье и вижу её розовую майку и потертые джинсы, показавшиеся в проходе. Её длинные волосы закрывают половину лица, как будто бы защищая её от моего взгляда. Она проходит мимо передних сидений и направляется в заднюю часть, ни разу не посмотрев на меня. Когда она опускается рядом со мной и автобус уезжает прочь от школы, я выдыхаю. Когда я в школе, это напрягает меня. Взгляды учителей, детей. Все на меня смотрят, кроме Мэгги в эти дни.
Я смотрю вниз на наши колени, которые слегка касаются. Джинсы с джинсами. Она не замечает теплоту, передаваемую её телом моему? Она даже не понимает, что делает со мной? Я знаю, знаю,что не девственник, а малейшие прикосновение колена девушки сводит меня с ума. Я даже не знаю, что именно чувствую к Мэгги, я просто знаю, что что-то чувствую. Это что-то, чего я пытался избегать и отрицать до вчерашнего дня, когда держал её в руках, пока она плакала в мою рубашку.
Боже, касаться коленями для меня не достаточно. Мне нужно большее.
Она заплетает пальцы на колене, как будто бы не знает, что с ними делать. Я хочу прикоснуться к ней, но вдруг она отстранится, как и раньше? Я никогда в жизни не был таким слабаком с девушками.
Я закусываю нижнюю губу и скольжу рукой на одну миллионную миллиметра ближе к её руке.
Она не выглядит обеспокоенной, поэтому я придвигаю руку ближе и ближе.
Когда кончики моих пальцев касаются её запястья, она замирает. Но она не отдергивает руку. Боже мой, её кожа такая мягкая, я думаю о том, как мои пальцы очертят путь от её запястья по костяшкам пальцев до гладких ухоженных ногтей.
Клянусь, прикосновения к ней сводят меня с ума. Это более эротично, более чувственно, чем когда-нибудь было с Кендрой. Я чувствую себя неловким и неопытным, как будто я снова новичок. Я оглядываюсь. Все остальные не замечают накал страстей, который распространился в задней части автобуса.
Когда я снова смотрю на ее руку в моей, я благодарю ее за то, что она не одумалась и не выдернула ее. Словно умея читать мои мысли, она поворачивает свою руку в одно и то же время с моей, так что бы они располагались ладонь напротив ладони… Пальцы напротив пальцев. Ее рука кажется крошечной по сравнению с моей. Это, кажется, делает ее более чувствительной и изящной. Я чувствую необходимость защищать ее и быть защитником, который ей так нужен.
Немного сдвинув руку, я пропускаю ее пальцы через свои.
Я держусь за руку. С Мэгги Армстронг.
Я даже не буду думать о том, как это неправильно, потому что я чувствую себя так правильно. Она избегала смотреть прямо на меня, но теперь повернула свою голову и наши глаза встретились. Бог мой, я никогда не замечал какие у нее длинные ресницы и какие крупицы золота были в ее глазах, которые сверкают, когда на них попадают солнечные лучи?
Автобус внезапно останавливается, и я смотрю в окно. Наша остановка. Она, должно быть, поняла это потому что отдергивает свою руку от моей и встает. Я следую за ней, еще до конца не оправившись.
Мы добираемся до дома Миссис Рейнолдс. Я могу учуять запах печенья, обволакивающий нас сразу, как только мы оказываемся внутри.
– Ох, я так рада, что вы оба здесь, – залепетала миссис Рейнолдс, – Идемте на кухню. У меня…
Пожилая женщина склоняет свою голову на бок, разглядывая Мэгги и меня в гостиной.
– Снаружи жарко? – спрашивает она.
Мэгги трясет головой, в то время как я говорю:
– Не очень.
– Тогда почему вы оба так покраснели? – спрашивает она, поднимая свою бровь.
Вот дерьмо. Мэгги пожимает плечами и направляется на кухню, а я заявляю старушке:
–Я парень, а парни не краснеют.
– Ага, ага, – говорит она.
После поедания печенья, на котором она настаивает, по ее собственному рецепту, я выхожу на улицу. Работая, я украдкой бросаю взгляды на Мэгги, когда она стоит на коленях и сажает цветы под четким словесным руководством Миссис Рейнолдс, которая устроилась неподалеку.
Когда пожилая женщина начинает дремать, я слушаю пение Мэгги все то время, что работаю над беседкой.
Это что-то. Ее голос витает в воздухе, пока я работаю. Но когда песня смолкает, я осматриваюсь вокруг и вижу, что Мэгги уже нет. Я направляюсь в дом.
Я нахожу ее держащий лимоны около холодильника. Я наблюдаю за тем, как она режет и выжимает их в кувшин.
– Ты преследуешь меня? – спрашивает она, не встречаясь со мной взглядом.
– Да, – говорю я.
– Почему?
– Честно?
Она смотрит на меня, приподняв брови. Я говорю ей единственный и правдивый ответ, который у меня есть.
– Ты там, где я хочу быть.
Глава 30. Мэгги.
– Мэгги! – голос миссис Рейнолдс разносится через весь дом.
Калеб отступает и посылает мне беспомощный взгляд. Затем говорит:
– Думаю, это намек, чтоб я возвращался к работе, – и выходит из кухни. Я стою на прежнем месте, держа половинку лимона в руке. У меня нет слов, я взволнована… я обескуражена. Калеб хочет быть там, где и я.
Это не какой-то другой парень. Это КАЛЕБ БЕКЕР, парень, о котором я мечтала, кажется, всю свою жизнь. Парень, за которым я подсматривала в окно, чтобы продержаться до следующего раза, как я окажусь с ним в одной комнате.
Это парень, который сбил меня машиной и оставил лежать на улице.
Но когда я смотрю в его глаза, то могу сказать, что это не тот Калеб Бекер, которого я знала.
Старый Калеб заботился только о себе. Я никогда не думала, что он замечает или беспокоится о ком-то ещё в мире вокруг себя. Может, моё сердце начало прощать его?
Я убежала прошлой ночью, потому что наш поцелуй был прекрасным. Таким, как я всегда мечтала, чтоб был наш первый поцелуй. Боясь, что он не захочет поцеловать меня снова, или рассмеется, или… Что-то, что изменит это совершенство на что-то ничтожное, поэтому я и убежала. Когда автобус высаживает нас на углу наших домов, я спрашиваю Калеба, не хочет ли он зайти.
– Твоя мама дома? – спрашивает он.
– Её не будет ещё час.
Он пожимает плечами и говорит:
– Конечно.
Я веду его в дом, наверх, в свою комнату.
– Моя мама бы пришла в ужас, если бы узнала, что ты был здесь, в моей комнате… Один на один со мной.
– Да, моя тоже, – говорит он. – Хочешь, чтоб я ушел?
Я улыбаюсь.
– Нет.
Это наш собственный выбор, а не тот, который сделали бы наши родители за нас.
Он рассматривает желто-розовую обстановку моей комнаты, расхаживая по периметру. Затем берет пару красно-белых боксерских перчаток, висящих над кроватью.
– Твои?
– Я получила их, когда была в больнице, – говорю я ему, – Ты знаешь, напоминание мне, чтоб я продолжала бороться.
Он с сожалением улыбается, глядя на боксерские перчатки.
– Я устал бороться. Я устал вновь переживать аварию, – говорит он почти про себя, как будто это личная мысль, которой он делится со мной.
Я беру перчатки из его рук.
– Я тоже.
И это первый раз с той роковой ночи, когда я говорю это серьезно. Когда его глаза удерживают мой взгляд, я спрашиваю:
– Почему ты здесь? На самом деле.
Он качает головой.
– Я не знаю,– он, расстроенный, проводит рукой по голове, -И, боже, я знаю, что это ненормально и я должен держаться от тебя подальше, насколько только возможно, но… Это все сводит меня с ума. Когда я нахожусь рядом с тобой, то могу, наконец, чувствовать вещи снова. Я лежал без сна прошлой ночью, думая о том, как обнимаю тебя, пока вся обида и оцепенение не ушли. Как ты нужна мне, чтобы не сойти с ума. Я думал, что это будет Кендра та, что заставит меня забыть обо всем этом. Но это ты. Ты. Разве это не дерьмово, Мэгги? Потому что, если ты скажешь мне, что это невозможно, я поверю тебе.
– Это не безумно, но у этого мало шансов на успех, – бормочу я, затем подхожу к нему и обнимаю так крепко, как только возможно.
Он обнимает меня и держит также крепко.
– Ты когда-нибудь сможешь меня простить? – спрашивает он, его голос дрожит. Одинокая слеза бежит по моей щеке. Я чувствую её теплую влажность на коже. Я не знаю точное время, когда это произошло, но что-то изменилось. И, я думаю, это потому что я, наконец-то, отпустила прошлое. Я готова прожить свою жизнь снова.
– Я уже простила тебя, Калеб, – говорю я ему.
Мы остаемся в таком положении в течение долгого времени. Я не знаю, сколько времени прошло. Это как если бы я забирала его боль, а он забирал мою. Раньше я была смущена … Как я отношусь к нему, как я отношусь к аварии. Но когда он держал меня, я отпустила чувства его предательства в отношении меня в течение прошлого года. Когда он тянется назад, я слышу, как он вздыхает и вижу, как он вытирает глаза тыльной стороной ладони.
– Мне что-то попало в глаза.
– Это нормально плакать, Калеб. Я никому не скажу, – я смотрю на шкаф, где спрятана моя ракетка, -Я много плачу.
– Да? Ну я собираюсь изменить это.
Он уже изменил это.
– Моя мама будет с минуты на минуту, – произношу я, когда смотрю в завораживающие голубые глаза.
– Тогда мне лучше уйти.
Я киваю.
– Хорошо.
Он подходит ближе, так близко, что я могу ощущать, как его сердце бьется напротив моего. Я задерживаю дыхание, когда он прислоняется и кладет ладонь на мою щеку. Он слегка касается моих губ большим пальцем, очерчивая верхнюю и нижнюю губу, когда он проводит пальцем по ним.
– У тебя такие мягкие губы, – говорит он.
– Ты уже знаешь, что я, не совсем опытна в поцелуях, – смущенно произношу я, затем смотрю вниз, разрушая нашу связь. Я не могу смотреть на него, когда говорю это, -
Я имею в виду, что я не такая, как Кендра в этой области. Наверно, ты привык к девушкам, которые знают, что делают, а я новичок в этом, и меня очень, очень беспокоит, что я делаю это плохо, или неправильно, или… Ох, я делаю из себя дурочку.
– Я не собирался целовать тебя.
– Не собирался?
Я смотрю на него. Ну, конечно, он не собирался, глупая. Почему он должен встречаться с тобой, когда может быть с кем-то, кто действительно знает, что делает, с кем-то, кто не ответственен за его отправку в тюрьму, подсказывает мне мой мозг.
– Нет. В следующий раз я поцелую тебя. Я не собираюсь спешить, а ты сказала, что твоя мама придет с минуты на минуту.
Я сверяюсь с часами на тумбочке и киваю. Он прикусывает нижнюю губу.
– Нет, в следующий раз я поцелую тебя и это продлится долго, очень долго. И когда мы закончим, ты поймешь, что все дело не в опыте.
Пока я ещё поражена, Калеб уходит из дома.
