Текст книги "Покидая рай (ЛП)"
Автор книги: Симона Элькелес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
Глава 3. Калеб.
Как будто того, как мой отец смотрел на меня все дорогу от Сант-Чарли до Рая, не было в достаточной мере пыткой, моя мама сжимала кулаки со всей имеющиеся силой с тех пор, как я покинул ДИПДН сегодня днем. Я даже не допускаю мысли о том, что когда-нибудь она посмотрит в мою сторону.
Что, черт возьми, я должен сказать? Прекрати нервничать, мам. Я уверен, все будет хорошо. Ее сын – осужденный уголовник. Я просто хочю, чтобы она прекратила постоянно напоминать мне об этом. Хорошо, это займет какое-то время. Изначально она никогда не была безумно любящей матерью. Городской парк находился перед нами, когда мы ехали вниз по Мэсси-Авеню. Когда мне было пять лет, я выбил свои два передних зуба на детской площадке парка, и здесь же, на баскетбольной площадке, была первая моя драка, когда мне было девять. Это были старые добрые времена. Я не могу поверить, что мне семнадцать и я размышляю о старых добрых временах.
Затем мы повернули, и парк скрылся из виду. Позже мы подъехали к знакомому двухэтажному кирпичному дому с четырьмя белыми колоннами, обрамляющими парадную дверь. Выйдя из автомобиля, я глубоко вдыхаю.
Я дома.
– Ну…, – говорит отец, открывая дверь, – Добро пожаловать в Рай.
Я киваю вместо того, чтобы смеяться над наиболее распространенным приветствием посетителям в этом городе. Я скрываюсь в холле. Обстановка не изменилось за год – я вижу это сразу.
Как ни странно, не ощущается, что я дома.
Хотя пахнет здесь хорошо. Словно яблочная пряность. Я не чувствовал раньше этот сладкий, острый аромат в этом месте, хотя и казалось, что он был здесь всегда.
– Я… хм… буду в своей комнате, – сказал я им, хотя звучала это так, будто я спрашиваю разрешения. Почему так я понятия не имею. Эта комната была моей, это все еще моя комната. Так почему я веду себя так, будто это место просто пит-стоп? Я делаю шаг по знакомой лестнице, чувство клаустрофобии охватывает меня, и я начинаю потеть. Я рискну подняться по лестнице и оглядеть прихожую. Мои глаза застывают на виде черной, прислонившейся к двери, фигуре.
Ожидание.
Этим черным видением оказывается моя сестра-близнец, Лия. Она не просто обрела силуэт моей сестры, она обрела еще и ее тело. И она одета во все черное.
Черные волосы, черный макияж. Черт, у нее даже ногти черные. Гот до глубины души. Дрожь пробегает по моей спине. Трудно поверить, что это моя сестра. Она напоминает труп.
Прежде, чем я выдохнул еще раз, Лия бросается в мои объятия. И шумные рыдания, выходящие из ее рта и носа, напоминают мне о моих сокамерниках.
Даже когда Судья Фэркус посмотрел на меня с отвращением и сказал мне, что я буду почти год заключен в тюрьме из-за моего тупого вождения вне трезвом виде, я не издал ни звука. Когда они дали мне наряд в полосочку и нашли мне переполненную камеру, я так и не осознал, что оскорблен. А когда Дино Альварез, член банды из южного Чикаго, подошел ко мне во время часа в тренажорке и загнал в угол в мой второй день в ДИПДН, я почти обделал свои штаны. Но я ни разу не заплакал на протяжении всего этого времени.
Я глажу голову сестры, не зная, что еще сделать. У меня не было ни единого физического контакта в течение года, и я жаждал его, когда сидел в своей камере более трехсот дней и ночей. Но теперь, когда я ощущаю это от своей собственной сестры, такое чувство, что стены надвигаются на меня.
– Мне нужно прилечь на некоторое время, – говорю я, затем слегка прижимаю ее. Что мне действительно нужно так это отдохнуть от этого старого / нового шквала семьи в моей жизни.
Когда я иду в свою комнату, темный деревянный пол под ногами скрипит, отдаваясь эхом в ушах.
«Это – комната ребенка», – подумал я. Спортивные трофеи и мои Звездные войны, световой меч Энакина Скайуокера все еще на моей книжной полке, где я оставил их и вымпел Средней школы Рая, прибитые к изголовью моей кровати. Черт, даже фото Кендры в ее школьной форме черлидера прикреплено на ленту к спинке кровати, как будто мы – все еще пара.
Я оборвал все связи с ней, когда меня арестовали. Кендра из тех девочек, что привыкли быть избалованными своими родителями и испытывают отвращение к людям, с которыми я жил в течении прошедшего года. Я мог бы просто представить, как ее унижает подруга Дино Альвареза во время еженедельного часа посещения. Последняя вещь, которая мне была нужна в ДИПДН – это пинание моей задницы другими заключенными, потому что у меня есть девушка, которая носит дизайнерскую одежду и имеет две тысячи долларов в кошельке. День посещения для меня состоял из визита мамы, нервно сжимающей свою ладони и смотрящей на меня, словно бы я был чужим ребенком и отца, бессвязно болтающего что-то о погоде и о чем-то еще, чтобы заполнить тишину. Идя к своему шкафу в спальне, я пробую на ощупь новую одежду, которую мама, должно быть, купила для меня. О чем она думала? Мои футболки и майки куда-то делись. На их месте появились вызывающие, застегивающие на пуговицы, клетчатые рубашки в тон солдатского обмундирования. На полках все сложено, словно в Дорожном магазине, брюки разложены по различным оттенкам.
Я подобрал парочку и держу их перед собой. Они слишком малы. Когда я должен сообщить ей новость о том, что я не тощий парень, который жил здесь? Я работал каждый день в течение прошлого года, чтобы выпустить пар и избавиться от таких парней, как Альварес. Мышцы не просто не висят больше, они изменили всю структуру моего тела.
Сидя за моим столом, я смотрю в окно и кидаю взгляд на дом Армстронгов. Мои окна выходят на спальню Мэгги.
Мэгги Армстронг
Я был осужден за нанесение увечий этой девочке.
Хорошо, я знаю, что это несправедливо. Но трудно не хотеть обвинить ее. Если бы все это не произошло с ней, я не был бы заперт. Я думал о Мэгги и событиях, приведших к несчастному случаю больше раз в течение года, чем я хочу признать.
– Калеб, ты там? – спрашивает папа, затем стучит.
Я должен радоваться, когда люди стучат. Я не слышал стука в дверь год. Я открываю дверь и жестом приглашаю его войти внутрь.
Мой папа входит, и я закрываю дверь за ним. У него все еще густая копна темных волос и усы. Он хорош как папа, но полный слабак, когда дело доходит до противостояния маме.
– Твоя мама пригласила несколько своих друзей к себе после ужина, – он колеблется, затем добавляет: – Вечеринка, э-э, в честь твоего возвращения домой.
Затылок стало сжимать как в тисках. Я тру его. Вечеринка в честь возвращения домой для парня, который только что вышел из тюряги? Невероятно.
– Отмените ее, – сказал я.
Вены в на его шее вздулись и начали приобретать странный оттенок фиолетового.
– Послушай, это – то, чего хочет твоя мать. Она через многое прошла в этом году, пока ты был в тюрьме. Просто… Сделай то, что она хочет, и сыграй шоу для ее друзей. Так будет проще для каждого, если вы будете играть вместе.
– Шоу?
– Да, поддерживай улыбку на лице и юмор женщин в ее социальном клубе. Я делаю это постоянно, – говорит он, затем покидает комнату так же быстро, как и вошел.
Потребовалась секунда, чтобы понять то, что он сказал. Улыбка? Шоу? Такое ощущение, что я перенесся в дюжину голливудских фильмов. Но это не кино, это – моя жизнь.
Беря лазерный меч в руку, я включаю его. Лазерные лучи заполняют комнату, когда я махаю саблей, как великий воин джедай. Боже, как я раньше проводил часы, дерясь на дуэли с воображаемыми демонами, когда был ребенком.
Теперь у меня есть новые демоны для борьбы.
Те, от которых, я не смогу избавиться и которые не исчезают как игрушечный луч.
Глава 4. Мэгги.
– Мэгги, посмотри, что я тебе купила.
Вечер. Моя мама стоит у двери моей спальни, держа велюровые розовые штаны и жакет на молнии. – Продавщица сказала, что это все подростки носят.
– Больше никто не говорит о такой моде.
– Но она же крута?
Я взяла одежду. Это набор Juicy Couture, совершенно мягкий, и не имеющий ничего общего с моей одеждой из Уол-Март.
– Мама, это стоит более ста долларов. Это очень круто, но мы не можем себе этого позволить.
– Не беспокойся насчет денег, – говорит она, отмахиваясь от моей тревоги, – Я взяла несколько сверхурочных этим ужином и получила вот это. Они очень-очень модные.
В этом месяце будет много чего. К тому же, школа начинается с понедельника и я хотела, чтобы у тебя было что-то модное, можешь говорить “клево”, если хочешь. Примерь-ка, – мама совершает свой слегка возбужденный танец, когда ждет.
Я хотела, чтобы она уехала на работу, тогда, я смогу позвонить Сабрине и сказать ей, что не пойду на вечеринку.
– Мама, уже семь тридцать. Разве ты не думаешь, что мистер Рейнольдс будет расстроен, если ты придешь на полчаса позже? – Она улыбается, ее волнение не уменьшилось.
– Милая, я жду Сабрину, чтобы подвезти вас.
Внутри меня все сжалось.
– Зачем?
– Потому что это сделает меня немного счастливее, наконец-то видеть как ты выходишь и весело проводишь время.
Я чувствую нарастающее давление и таки включаю свои легкие.
Я одеваюсь в велюровый костюм, и как только мама увидела меня, она засияла.
– О, милая, ты выглядишь великолепно! Розовые вещи так тебе идет с твоей оливковой кожей! Должна признать, костюм великолепен. Но не я. Хотя штаны скрывают отвратительные шрамы, никакие деньги не смогут заставить одежду скрыть мои неуклюжие шаги.
После того, как моя мать вежливо замечает, что мне нужно помыть мои густые, тусклые коричневые волосы и делает мне макияж, а позже я стою около двери, ожидая Сабрину.
– Теперь, если у тебя возникнут какие-либо проблемы, я записала некоторые экстренные номера для тебя. – Она вручает мне листок бумаги в клетку. – Первый – номер кафе, второй – Тетя Пэм, третий – чрезвычайная линия доктора Джерарда, и четвертый – 911.
Изображения Испании промчались в голове. Она думает, что мой мозг также изувечен, как и колено. – Неужели, мам, 911? Это втемяшивали мне в голову, начиная с детского сада!
– Люди забывают номера во время стрессовых ситуаций, Мегги.
Я открываю свой кошелек Уол-Mарт и засовываю бумажку внутрь.
– Со мной все будет в порядке, – уверяю я ее, хотя я вовсе не уверенна в этом.
– Я знаю. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. И в безопасности. Но если нога будет болеть или ты захочешь прийти домой раньше, я оставлю работу и приеду за тобой.
Это поражает меня. Ну, почему она ведет себя со мной как с маленьким ребенком!?
– Ты знаешь, что Калеб вернулся сегодня, не так ли?
Её глаза по пять копеек не остаются незамеченными.
– Кто-то, должно быть, упоминал о нем вчера за ужином.
Я застонала.
– Ма-а-ам.
– Милая, не думай об этом. Просто смотри в другую сторону и делай вид, что Бэкера не существует.
Я думаю, сейчас не самое лучшее время говорить о том, как сильно я скучаю по моей бывшей лучшей подружке, которая также, является, “одной из тех Беккеров”. Звуки автомобильного сигнала доносятся с улицы. Это Сабрина.
– Иди, – говорит мама. – И позвони мне, когда будешь там, чтобы я знала, что ты в безопасности, даже если ты думаешь, что я чрезмерно не крута.
Я иду к двери, считая дни в голове до отправления в Испанию. Я думаю, сто восемнадцать дней, что очевидно, не скоро. Когда я сажусь на переднее сиденье автомобиля кузины, она говорит:
– Красивый наряд.
Сабрина знает достаточно хорошо, что мы боремся в финансовом отношении, и моя одежда – экстравагантный расход, который мы не можем позволить себе. Два года назад мой папа уехал в командировку в Техас. Это, как предполагалось, на четыре недели, в течение которых он пытался убедить группу инвесторов переместить их средства для цифрового производства микросхем в Рай. Они отклонили его предложение, но предложили ему работу, связанную с поездками по всей стране как их консультант.
За последние два года мой папа был в Раю три раза. Один раз для того, чтобы попросить у мамы развод, во второй раз – объявил, что женится вновь, и в прошлый раз был после аварии.
Он приезжал в течение одной недели, затем прекратил. Он говорит, что счастлив, что хочет, чтобы я навестила его новый дом, но никогда не берет на себя обязательств и не назначает даты. Я не была даже на его второй свадьбе.
– Спасибо.
Я провела пальцами по мягким штанам еще раз.
И это – вся наша беседа, пока Сабрина не паркуется на улице, и мы идем к дому Брайана Ньюкомба.
– Что случилось? – Спрашивает Сабрина. – Ты хромаешь хуже, чем обычно. Я думала, что с твоей ногой уже лучше.
– Это… Так и есть. – Но судорога напомнила о своем существовании сегодня.
Я слышу рок-музыку, ревущую из окон дома Брайана, и глубоко вздыхаю.
Там будут танцы. Танцы включают в себя перемещение и столкновение людей.
Что, если я упаду? Хуже того, если я не смогу встать и люди начнут смеяться?
Стоя перед домом я практически готова сбежать назад домой и скрываться в моей спальне, пока не уеду в Испанию. Но Сабрина нетерпеливо открывает дверь прежде, чем я смогла отступить.
Когда мы вошли в фойе, я почувствовала и поняла, что все взгляды направлены на меня. Холодок пробежал по спине. Может быть, у меня на носу вырос прыщик размера авокадо?
Моя хромота – это плохо? Или это сплетни, которых они жаждут? Так или иначе мне не нравится внимание. Я сделала бы что угодно, лишь бы затеряться на заднем плане навсегда.
– Эй, ребята, Мэгги Армстронг вернулась из мертвых! – крикнул парень из футбольной команды.
– Я слышал, Калеб Беккер тоже вернулся, – кричит парень по имени Тай.
– Я слышала об этом, – говорю я бойко, не чувствуя себя таковой. Я не могу скрыться. Знают ли они, чего я хочу? – Не велика птица. – Я удивлена тем, что в состоянии говорить; мое горло сжимает.
– Но он почти убил тебя, – говорит кто-то еще. Я даже не знаю, кто сказал это; толпа стала одним большим пятном. Теперь я не могу глубоко вздохнуть теперь, даже если бы и захотела.
– Это было год назад. Я выше этого. – Глоток. Быть храброй не так просто, как кажется. Особенно, когда твое сердце колотится быстрее, чем такт музыки, которая теперь отошла на задний план. Удачная музыка.
– Как ты здесь оказалась? Разве ты не в инвалидном кресле на четыре месяца?
–123 дня, если быть точной, но кто считает? – предположила я.
– Люди, ей нужно подышать на свежем воздухе.
Я поворачиваюсь на звуки голоса. Это – Кендра. Старая подруга Калеба. Мы раньше зависали в тех же самых кругах, но мы никогда не были близки. Она напоминает мне фальшивку, пластиковую куклу. К моему удивлению она схватила меня за руку и вывела меня на задний двор.
С моей хромотой трудно не отставать от нее, не спотыкаясь об мои собственные ноги, но она, кажется, не замечает. Или уходит.
– Ты видела его? – Спрашивает она шепотом.
В течение секунды я смущена. Кендра популярна, ее никто не может проигнорировать. Но я действительно не здесь, не так ли? Скорее, мое тело. Но мои мысли вернулись домой, в мою комнату, где я могу скрыться от прошлого и напоминаний о несчастном случае.
Кендра трясет меня, и я возвращаюсь к вечеринке.
– Ты видела его? – спросила она. Она смотрела на меня так, что ее глаза метали стрелы.
– Кого?
Она раздражается, ее вьющиеся светлые волосы, подпрыгивают с каждым движением ее головы, подчеркивая ее настроение как восклицательные знаки.
– Калеба.
– Нет.
– Но он живет по соседству с тобой, – говорит она почти отчаянно, глаза– дротики, сужаются в маленькие щелки.
– И?
Окей, именно поэтому я никогда не особо не ладила с Кендрой. Я знаю, что она знает это. Однако немногие другие знают это; мы были очень хорошими актрисами, когда делали вид, что были в согласии. Это чувство похоже на противостоянии: ее желание заинтересовать меня информацией, которую она хочет рассказать и думает, что я ее уже знаю. Но я не знаю, так что я даже не наслаждаюсь тем, что она тянет время.
Голова Брайэн выглядывает в дверь.
– Кендра, что ты здесь делаешь? Входи уже и спаси меня от обязанности играть в бутылочку.
Кендра переводит взгляд с меня на Брайэн, затем снова смотрит на меня.
– Я иду, – говорит она, еще раз отбрасывая свои волосы с легким начесом на голове, прежде чем войти в дом. Я остаюсь в одиночестве. Аутсайдером.
Мне хорошо, когда я бываю в одиночестве. Я привыкла быть одна. Я чувствую себя комфортно в одиночестве: оно тихое и не требует от меня, чтобы я была счастливой или удовлетворенной или… Не задает вопросов. Я пытаюсь не думать о том, что это так, как будто, когда я еще не была в одиночестве, когда я была неотъемлемой частью социальной сферы. Когда Кендра и я не были врагами или друзьями, но общались с теми же людьми. И даже если мы не были социально равными, мы, по крайней мере, играли на одинаковых социальных полях.
Тусовка не была тем же самым без меня.
Теперь это не тоже самое со мной.
Я сижу на шезлонге у бассейна. Через несколько минут вечеринка переместилась во внутренний дворик, и начались танцы. Я все еще одна, но в пределах толпы.
Бриан висит на Дрю Вентуорте, квотербеке [1]1
Квотербек – лидер команды нападения в американском футболе, которому передаётся мяч.
[Закрыть]университета Высшей лиги Рая. Он обнимает ее, они танцуют под медленную песню, ревущую из окна на втором этаже.
Даниэль и Сабрина сгрудились в углу, сплетничая и хихикая. Через некоторое время какие-то парни тянут их во внутренний дворик и начинают танцевать с ними. Сцена напоминает мне Калифорнийское подростковое реалити-шоу. Я выделяюсь, как ушибленный большой палец, одетая в розовый наряд от Juicy Couture. Открываю свой кошелек и смотрю на экстренные номера, которые мама дала мне только, чтобы удостовериться, что они все еще там, затем закрываю кошелек. Конечно, становиться изгоем, когда до этого ты была популярна, не считается чрезвычайной ситуацией, не так ли?
Кендра и Брайан устроили их собственное танцевальное шоу прямо на трамплине для прыжков после того, как переоделись в купальники. Все собрались вокруг, нахваливая парочку и чтобы вскочить туда тоже. Кендра любит внимание, она привыкла к нему. Ее семья владела самым большим участком земли в Раю в течение прошлых двухсот лет. Ее папа был мэром в течение прошлых десяти лет, и ее дедушка был мэром перед этим. Некоторые девочки рождаются, чтобы иметь все это.
Вскоре куча других пожилых людей выходят из дома, одетых в купальные костюмы. Даниэль подходит ко мне.
– Ты принесла купальник? Сабрина и я собираемся переодеться в комнате Боайэн.
Если бы я вышла в купальном костюме, показывая все мои шрамы, то, вероятно, распугала бы всех.
– Доктор говорит, что я еще не могу плавать, – лгу я.
– Ой, прости. Я не знала.
– Нет проблем, – говорю я, вытаскивая бумажку.
В то время как Даниэль и Сабрина бегут вверх по лестнице, я хромаю из двери и набираю рабочий телефон мамы. – Посетитель тетушки Мэй. Могу ли я вам помочь?
– Эй, мам, это я.
– Ты в порядке? – Спрашивает она.
– Я в порядке. Просто сильный порыв ветра, – сказала я, когда хромала от дома Брайэн и начала спускаться по улице. Я не знаю, куда я иду. Куда-то, где уединение… Тишина… Где я не буду думать о том, что полностью разбита. Место, где я могу закрыть свои глаза и сфокусироваться на своем будущем.
Будущее без Рая.
Я могу вообразить улыбку на лице моей матери и ее слова:
– Смотри… А ты беспокоилась из-за того, что не впишешься. Ты сейчас не чувствуешь себя глупо?
– Абсолютно.
Правда? Я чувствую себя абсолютно глупо из-за того, что соврала своей маме.
Глава 5. Калеб.
На моём лице улыбка, которую мне приходится держать на домашней приветственной вечеринке моей мамы для меня, так как папа приказал. Это – поддельная улыбка, но друзья моей мамы, кажется, купились на нее. Во всяком случае, я так думаю.
Моя мама стояла рядом со мной, смеясь и обнимая меня публично, поскольку я играю образцового сына. Интересно, как долго я буду терпеть этот фарс, прежде чем сорваться.
Забудьте обо мне, до каких пор это будет продолжаться? Папа, даже, кажется, не замечает ее превращение в Джекилла и Хайда. Почему мое появления имеет такое огромное значение для родителей?
– Калеб стал религиозным, за время пока отсутствовал, – говорит мама миссис Гаттермен, схватив мой локоть, она заставляет меня столкнуться с женой преподобного. – Не так ли, Калеб? – говорит она.
– Я молился каждый день, – говорю я, не пропуская ни одной детали, и зная, что это шоу не только для миссис Гаттермен, которая слушает. Правда? Я молился каждый день о том, чтобы выжить среди системы для несовершеннолетних, вернуться в Рай и снова начать делать хорошее. Мама заявила, что я стал религиозным последователем, потому что мы никогда не обсуждали то, что я делал, пока был в тюрьме.
Она никогда не спрашивала, а я никогда не говорил ей. Кроме того, она не хочет знать правду. Если притворство излечит эту семью, то пусть так и будет. Я думаю, что это – ерунда, но соглашаюсь с ними.
Миссис Гаттермен ушла с кем-то, оставив маму и меня, стоящих вместе.
Она наклоняется ближе ко мне.
– Застегни пуговицы, – шепчет она.
Я смотрю вниз на свою рубашку. У меня только две расстегнутые пуговицы. Я не готов спорить с мамой сегодня. Это не стоит того. Есть столько вещей, которые я должен отвоевать, бороться за проклятую пуговицу было бы смехотворно.
Застегнув рубашку, я взглянул на девушку-гота, прислонившуюся к стене. Я налил стакан имбирного пива и подошел к сестре. Я пытался держать улыбку так долго, как только могу, но мое лицо начинает болеть от усилий.
– Это, – говорю я, вручая ей напиток, – твой любимый.
Она качает черными как смоль волосами.
– Нет больше, не любимый.
Так что теперь я стою здесь с напитком, который никто не возьмет из моих рук. Я делаю глоток. Фу, гадость!
– Вкус как у лакрицы. Я не знаю: почему тебе всегда нравились в первую очередь такие вещи. – Теперь я пью воду. Старую, добрую воду.
И это девочка, которая раньше пила лимонад и имбирное пиво и отказывалась есть цыпленка, не сдобрив его ее собственной смесью соуса барбекю, кетчупа, горчицы и сыра пармезан. Простая вода не подходит Лии, хочет моя младшая сестра того или нет.
Я стою около нее и пытаюсь взять себя в руки. Рай небольшой городок, но слово “вечеринка” собирает толпы людей.
– Здесь настоящее столпотворение сегодня вечером.
– Да. Мама превзошла себя, – говорит она.
– Папа и не пытался остановить ее.
Лия пожимает плечами, когда говорит:
– Почему он должен поступить именно так? Она будет по-прежнему делать это, в конце концов, это ее путь, – несколько минут стоит тишина, прежде чем я снова слышу голос Лии, – Они заставили тебя так обрезать волосы?
Я пробегаю ладонью по колючей стрижке под “ежик”.
– Нет.
– Эта прическа делает тебя похожим на хулигана.
Должен ли я сказать, на что похожи ее окрашенные темные волосы? Я кратко рассматриваю ее, но быстро понимаю, что ее чернота глубже, чем цвет ее волос. Начинать обсуждение этой темы на вечеринке не наилучший план действий. Лия переминалась с ноги на ногу.
– Брайэн устраивает вечеринку сегодня вечером у себя дома.
– Две вечеринки в Раю за одну ночь? И это мальчик, который уверен в том, что он изменился.
– Больше, чем ты предполагаешь, Калеб.
–Ты пойдешь к Брайэну?
– Ни за что.
Это настолько дерьмово, как если бы я пялился на кучку взрослых.
– Почему? Ты же собиралась туда?
Лия поднимает брови и смотрит прямо на меня. Я понял. Она не собирается идти.
– Ты, вероятно, должен следить за мамой, – говорит Лия, грызя один из ее черных ногтей.
– Зачем?
– Просто она взяла микрофон.
Словно в подтверждение, громкий, жужжащий звук раздается от крыльца, затем голос нашей матери вопит на весь двор:
– Спасибо за то, что вы все пришли, – она объявляет это с такой “изюминкой”, что заставила бы гордиться даже Королеву Англии. – И за то, что приветствуете моего сына, Калеба, с распростертыми объятьями.
Распростертые объятья? Моя собственная мать не обнимала меня, если конечно это не происходило на общественном форуме. Но я не могу переварить другое. Больше, чем предстоящей встречи с моим куратором, я боюсь встать и начать говорить в этот микрофон.
Потому, что то, что мне не терпится сказать, будет поддельным или же фальшивым.
Я удаляюсь в сторону ворот. Когда я срезаю верхушку Парка Рая, я вытаскиваю мою странного вида рубашку из слишком узких брюк и расстегиваю все пуговицы на ней.
Это первый раз, когда я почувствовал полноценную свободу, так как я был дома.
Я могу идти, куда хочу, и расстегивать мою рубашку так, как я хочу. Со мной нет никого, кто наблюдал бы за мной и рассматривал меня или говорил со мной, либо глазел на меня. Как мне хотелось бы перемотать прошлый год и начать все сначала. Но жизнь не позволит этого сделать. Невозможно стереть прошлое, но я собираюсь попробовать и сделать так чтобы люди забыли.
Я достигаю парка и пристально смотрю на знакомый, старый дуб, на который я залазил, когда был ребенком. Дрю и я соревновались, кто поднимется выше. Я победил, но прямо перед щелчком фотоаппарата я упал на землю. У меня был гипс на руке в течение шести недель после того падения, но мне было все равно. Я победил.
Я поднимаю глаза, пытаясь найти, сломанную ветку. Здесь ли она еще, свидетельствует о том дне? Или дерево пережило достаточно сезонов, чтобы стереть прошлое? Вздох застает меня врасплох, когда я обошел дерево. Прямо передо мной, сидит, прислонившись к стволу старого дуба, Мэгги Армстронг.
