Текст книги "История сербов"

Автор книги: Сима Чиркович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

Расширение и изменение государственно-правовых рамок

К новым и значительным изменениям привела начавшаяся в 1714 г. война Турции с Венецией, в которую Австрия вступила в 1716 г. Военные успехи чередовались с поражениями – турецкие набеги разоряли монастыри в Среме. Переломным событием стали осада и взятие Белграда в 1717 г. По Пожаревацкому мирному договору, подписанному в 1718 г., под власть императора перешли Банат, оставшаяся часть Срема, узкая полоса территории Боснии к югу от Савы и северные области Сербии – до Западной Моравы на западе и до впадения Тимока в Дунай на востоке. В результате помимо ядра бывших владений сербских деспотов от турецкой власти было освобождено немалое число сербов, проживавших в малонаселенном болотистом Банате и в части Боснии.

^{Предвестники Запада: (а) Казарма Виртемберга в Белграде (1736), построена вовремя австрийского господства; (б) то же здание в 1864 г., перестроенное под склады риса (Пиринч-хан).}

^{(Рисунок (а) – взят из плана Белграда, выполненный в 1736 г. Николой де Спаром, рисунок (б) – из книги Феликса Каница, Das Konigreich Serbien und das Serbenvolk, Vol. 1, Leipzig 1904)} 

Что касается новоприобретенных территорий, то Габсбурги решили игнорировать требования венгров и отказались принимать во внимание когда-то существовавшую организацию местной власти. В Сербии не было органов управления, которые могли бы олицетворять непрерывность власти, как это было в случае с Сабором в Венгрии. Вена вернула Сербии ее имя – Konigtum Serbien и установила режим, подобный турецкому, закрепив все высшие должности за своими людьми, а низшие отдав представителям местного населения. В Белграде располагался центр Белградской администрации, в сферу ответственности которой входило четырнадцать дистриктов (районов). На востоке семь дистриктов подчинялось Темишварской администрации. Во главе всей системы управления находился губернатор с резиденцией в Белграде. Администрация имела смешанный характер – это была военно-гражданская администрация, осуществлявшая охрану границы. Охрана осуществлялась посредством шанцев и возведения чардаков – траншей и наблюдательных башен. Низшими административными и судебными чинами являлись обер-кнезы, стоявшие во главе кнежин из 20–30 сел, а отдельные поселения возглавляли кнезы, которых новая власть называла судьями.

При организации военной власти учитывался опыт Военной границы. Новые земли делились на капетании во главе с местными старейшинами. Поселения, располагавшиеся вблизи границы, считались гайдуцкими и были обязаны исполнять воинскую повинность. Остальные села назывались тыловыми. Новая власть пришла на разоренные и малонаселенные земли. Почти треть сел опустела – на 644 села, имевших население, приходилось 388 опустевших. Заселение последних происходило за счет беженцев с территорий, оставшихся под турецкой властью. В городах же селились немецкие колонисты. «Немецкий город» появился и на Дунайской стороне в Белграде. Стремясь реанимировать хозяйственную деятельность, новые власти инициировали развитие горного дела в окрестностях Белграда, а затем и в Майданпеке, что, однако, большого успеха не принесло. Турецкое же завоевание 1739 г. свело это начинание на нет.

Австрийские власти продемонстрировали неспособность к управлению. Продажные, лишенные авторитета чиновники обременяли местных жителей различными податями. Иностранцы, из которых в основном состояла администрация, не понимали и не уважали население, которым они должны были править. Облик Белграда, где в основном проживали иностранцы, в скором времени изменился.

Установление власти императора над частью Сербии привело к увеличению числа его сербских подданных и сделало актуальной проблему определения их статуса и организации. Дарованные в 1720 г. «привилегии» распространялись на всех сербов из присоединенных территорий. В то же время, установление связей между отдельными сербскими областями вызывало опасение властей. Их недоверие к сербам наиболее отчетливо проявлялось в отношениях с церковью. После смерти Карловацкого митрополита Викен-тия Поповича (1725) сербы потребовали созыва собора для избрания нового владыки, но уже как главенствующего над всеми епархиями. Осуществить это не позволили австрийцы, полагавшие, что следует иметь два собора и избирать двух митрополитов. В конце концов был найден компромисс, согласно которому Карловацкий митрополит становился администратором Белградской епархии. Такое положение действовало вплоть до 1739 г., когда Белградская митрополия снова оказалась в руках турок.

В период мира с турками австрийцы, действуя с занятых ими сербских территорий, вели тайные переговоры с Печским патриархом Арсением IV, а также черногорскими и албанскими племенными вождями. На этот раз наступление на области, контролируемые племенами, готовыми восстать против турок, планировалось осуществить из района Нови-Пазара и долины реки Лим. Летом 1737 г. Австрия официально вступила в войну с Турцией, с которой уже с 1735 г. воевала Россия. Преисполненные оптимизма австрийцы нанесли удары сразу по трем направлениям: в Боснии, Сербии и Болгарии. В Сербии наступавшим сопутствовал успех. В результате было занято несколько городов, среди которых оказались Ниш и Нови-Пазар. Патриарху удалось частично поднять на борьбу племена Кучей, Васоевичей, Братоножичей и Пиперов, а также католические албанские племена: Климентов, Хотов, Кастратов и Трудов. Войска империи, усиленные повстанцами, заняли Ниш и пробились к Косово (монастырь Баньска). Однако неудачи в Боснии и Западной Сербии, поставившие австрийцев на грань поражения, стали причиной нового исхода населения. Тяжелое поражение в битве под Гроцкой (1739) вынудило Австрию подписать невыгодный Белградский мир, согласно которому территории южнее Савы и Дуная возвращались Османской империи. Последующие войны не смогли изменить этой границы, которая еще на 150 лет разделила сербские земли и стала препятствием в деле интеграции сербского народа.

Военные поражения стали причиной второго, менее масштабного переселения. Помимо сербов Арсений IV Иованович привел в Срем и албанцев-католиков – Климентов, поселившихся в трех селах у берегов Савы. В Сербии была прервана деятельность христианских институтов. Прекратилась и немецкая колонизация. Бежавшие за Дунай колонисты нашли убежище под стенами Петроварадинской крепости.

Косвенно удар был нанесен и по сербам, проживавшим вдали от театра военных действий. После занятия Баната районы, расположенные в нижнем течении Тисы и вдоль берегов Мориша и составлявшие Потисскую и Поморишскую военную границу, оказались в глубоком тылу. Это дало повод Венгерскому сабору и соседним с ним жупаниям, несущим расходы по содержанию Военной границы, настаивать на их «инкорпорации», то есть поглощении и подчинении властям жупаний. Данные требования были подкреплены тяжелыми, несправедливыми и оскорбительными для жителей Границы обвинениями в адрес «военных поселений».

Сербское население этого участка Границы расценивало «демилитаризацию» как самую страшную угрозу своей свободе, вере и этнической самобытности. Граничар никак не устраивала жизнь «под мадьярами», то есть подчинение жупанийским властям, с перспективой превращения в паоров – зависимых крестьян. Сербы отказывались признавать какие-либо изменения в своем положении и грозились уйти с занимаемых территорий, а Вену обвиняли в неблагодарности и пренебрежении к их военным заслугам. Эти требования жителей ряда районов сохранить их «военный» статус, будучи озвучены митрополитом на соборе, получили всенародный резонанс.

Восшествие на престол Марии Терезии (1740–1780) дало возможность Венгерскому сабору (1741) юридически обеспечить «инкорпорацию» территорий, остававшихся вне его юрисдикции. Одни планировалось поглотить сразу, другие – при первом же удобном случае. Правительница была вынуждена согласиться с этим, однако осуществляла инкорпорацию постепенно. Она стремилась, и небезуспешно, к принятию таких решений, которые ослабляли бы сопротивление сербского воинства, в чем она была весьма заинтересована. Офицерам были предложены дворянские звания и поместья, а простые граничары получили возможность переселяться в области, где продолжал действовать режим Военной границы. В 1751 г. было создано переходное территориальное образование– Потисский административный дистрикт, где запрещалось отчуждение земельных наделов, взимались меньшие подати и отсутствовала барщина. Кроме того, район оставался в подчинении венской Дворцовой палаты. Наиболее активное сопротивление демилитаризации оказали жители Поморишья – они отказывались и от перехода в «гражданское сословие», и от переселения.

Демилитаризация совпала с получением новых приглашений (первые датированы 1723–1724 гг.) от властей России, крайне заинтересованных в переселенцах для обживания новоприобретенных и пустующих областей на юге страны. Вербовкой добровольцев занимались сербские офицеры, которым по прибытии в Россию был обещан генеральский чин и командование переселенцами. Православная церковь во главе с митрополитом противилась переселению; австрийские власти, поначалу поддержав его, затем также выступили против. Из переселившихся в Россию сербов были сформированы два полка, дислоцировавшихся в удаленных друг от друга районах. Один, расположенный на Днепре получил имя Новая Сербия. А тот, что находился на реке Донец, назывался Славяносербия. Преодолев первоначальные трудности, переселенцы создали затем зажиточные поселения, получившие названия, напоминавшие им о родных краях. Они сразу же оказались вовлеченными в войны, которые вела Россия, и в течение одного столетия растворились в русской среде, не оставив следа в политическом или культурном развитии сербского народа.

Часть сербов, проживавших в Поморишье, отправилась в Россию. Другие (более 2200 семей) обосновались в Банате, откуда власти пытались переселить их на сремский участок Военной границы. Но вопреки давлению они не покинули Банат, вследствие чего к началу мощной волны западной колонизации в нем только усилилось сербское присутствие. В результате организации привилегированных дистриктов (Потисского – в 1751 г., Шайкашского батальона – в 1764 г., Кикиндского дистрикта – в 1774 г.), а также инкорпорации Баната (1779) и разделения участка Военной границы, лежащего вдоль Дуная, на зоны ответственности отдельных частей– сербского (1764), немецкого и валашского полков (1768–1769), – на долгое время завершился процесс территориального разграничения в рамках юрисдикции и полномочий различных органов власти австрийской монархии. Однако вне зависимости от того, под каким режимом проживали сербы – Военная граница или Венгерский провинциал, крупное поместье или свободный город, – их объединяли и связывали в единое целое институт собора и личность митрополита, что существенным образом сказалось на сохранении сербской этнической самобытности.

Это было тем более важно, что венгерские сословные органы, пользуясь трудностями, с которыми сталкивалась императрица в войне за австрийское наследство, стремились упразднить сербские «привилегии», действовавшие уже в течение пятидесяти лет. Хорватский сословный сабор потребовал от Венгерского сабора упразднить на территории Триединого королевства Далмации, Хорватии и Славонии «схизматические» епархии и подчинить их паству униатскому иерарху. Данные императрицей обещания и 46-я статья Закона 1741 г. подтвердили действие принятых Хорватским саборам «статутов», что, однако, не помешало Марии Терезии в 1743 г. подтвердить и сербские «привилегии», проведя это решение как через Дворцовый военный совет, так и через Венгерскую дворцовую канцелярию. Сербы же, со своей стороны, потребовали созыва собора и обнародования данного подтверждения.

Это и произошло в 1744 г. на соборе в Карловцах, где принял присягу патриарх Арсений IV, возглавивший митрополию. В присутствии двух комиссаров (один от Венгерского сабора) были озвучены многочисленные жалобы и требования о сохранении статуса, гарантированного «привилегиями». Большая часть требований была отвергнута комиссарами и Венгерской дворцовой канцелярией, обвинившими сербов в стремлении создать «государство в государстве». С этого момента обостряется спор по вопросу – является ли управление сербами внутренним делом Венгерского королевства или же относится к юрисдикции Австрийского дома.

Одним из требований, выдвигаемых сербами, было формирование органа в составе двенадцати представителей «нации», который, с позиции сохранения «привилегий», ведал бы всеми обращениями в адрес Венского двора. При этом трое из двенадцати должны были постоянно находиться в Вене (митрополиты имели своих полномочных представителей при дворе).

В 1745 г. императрица издала защитный декрет, на основании которого в «инкорпорированных» областях обеспечивалась неприкосновенность сербских «привилегий», а также основала Иллирскую дворцовую комиссию. Действиями последней, наряду с Венгерской дворцовой канцелярией, были весьма недовольны и сербские иерархи во главе с патриархом. Комиссия, составленная из высших придворных сановников и чиновников, должна была стать беспристрастным совещательным органом, поскольку между Дворцовым военным советом и Венгерской дворцовой канцелярией постоянно возникали разногласия. Трения с венгерскими властями обострились в 1747 г., когда Комиссия была реорганизована в Иллирскую дворцовую депутацию, приравненную к остальным дворцовым канцеляриям.

В качестве своего рода министерства по делам сербов Депутация просуществовала тридцать лет и со временем стала исполнять функции посредника при реализации реформ, их касавшихся. В том числе в сфере церкви и ее отношений с народом. Осуществляемые нововведения воспринимались с недоверием как епископатом, так и широкими массами, среди которых Депутация была крайне непопулярна. Хотя формально ее юрисдикция распространялась и на Трансильванию с Банатом, она в основном занималась вопросами, связанными с сербами, поэтому к ней было привязано соответствующее название. Имя иллиры, как производное от античного названия исторической области, стало употребляться австрийскими властями для обозначения сербов с конца XVII в. наряду с именем Rasciani, которое со Средних веков встречалось в латинских текстах (в отличие от сербских и греческих). Самоназвание сербов (die serbische Nation) использовалось редко. В официальных документах их чаще именовали иллирами или расцианами (die il-lyrische oder raizische Nation). Сербы мирились с этими именами в названиях официальных учреждений. Себя же они предпочитали называть славяносербским или сербским народом. Сербскую церковь язык официальных документов не называл «православной» (термином orthodoxa именовалась Римско-католическая церковь). Православные, в современном смысле слова, назывались «христианами греческого неуниатского обряда» (graeci ritus поп uniti).

Крестьяне и граждане, военные и «благородное» сословие

Оставленные турками территории относительно быстро вышли из того состояния, когда все, что о них было известно, заключалось в имени правителя и того, кто непосредственно владел земельными угодьями и иными объектами. От имени императора завоеванными областями управляла Дворцовая палата – верховный орган, ведавший государственным имуществом. На самом деле лишь часть огромных территорий находилась в непосредственном подчинении Палаты, имевшей обыкновение делегировать другим управление земельными владениями.

Из наследников прежних средневековых землевладельцев вернулись немногие. В областях, населенных сербами, только в Бачке потомки одной из аристократических семей и Калочская католическая епархия заявили о своих правах на собственность. Место старых землевладельцев заняли новые – те, кому Дворцовая палата продавала поместья или даровала их за заслуги. Эта ранняя земельная приватизация в первую очередь затронула Славонию и Срем, в которых были сформированы крупнейшие владения, включавшие несколько десятков сел с крупными центральными поселениями. Они достались влиятельным лицам, близким ко двору, и центральным органам власти. Например, принц Евгений Савойский в 1699 г. получил во владение Беле (30 сел, в которых проживало более 2300 семей), племянник папы Ливии Одескалки – Илок (35 сел). Центрами подобных латифундий стали также Земун (21 село), Митровица (14), Вуковар (31), Пакрац (26) и Карловац (8 сел). Большая часть крупных землевладений переходила из рук в руки и сохранилась до аграрных реформ XX в.

Реставрация крупной земельной собственности сказалась на жизни сербов, вынужденных в селениях, перешедших в частные руки, обрабатывать землю в качестве зависимых крестьян. Полностью в соответствии со средневековой традицией отрабатывалась барщина и выплачивался оброк, состоявший из «большой десятины» (пшеница, ячмень, овес, просо, вино) и «малой десятины» (ягнята, козлята, птица, пчелы). Поскольку владельцы новых имений проживали далеко, крестьяне имели дело с их управляющими и администраторами – «провизорами», «приказчиками», пандурами. Чаще всего протест крестьян был связан с завышенными размерами требуемых выплат и барщины, называемой искаженным славянским словом робот (от «работа»). С целью ослабления недовольства и поддержания социального мира государство издавало распоряжения – урбарии, устанавливавшие максимальный размер феодального бремени. Что касалось его возможного снижения, то оно регулировалось отдельными договорами. Целый ряд податей был запрещен, а взимание остальных регулировали специальные органы и суды по урбариальным делам. В период правления Марии Терезии урбарии издавались для каждого села.

В то время власти активно вмешивались в имущественные вопросы, касавшиеся не только землевладельцев, но и церкви, чтобы податное население было в состоянии платить налоги, увеличивавшиеся из-за роста военных расходов.

Среди зависимых крестьян сербов было много, тогда как среди землевладельцев их было несопоставимо меньше. В Венгрии земельное владение мог иметь только дворянин, а в Триедином королевстве – католик (до второй половины XVIII в.). Из двухсот сербских дворянских семей лишь несколько располагали крупными поместьями (Черноевичи и Стратимировичи в Бачке; Сервийские, Нако, Николичи, Джурковичи в Банате). Сербы-дворяне в большинстве своем были выходцами из офицерской среды и чиновничества. Торговцев и горожан среди них было мало. Дворянское звание можно было приобрести и покупкой имения, особенно в Банате, когда после 1779 г. Дворцовая палата распродавала там земли. Немалое число сербов проживало на землях, принадлежавших императору и управлявшихся Дворцовой палатой. И в этом случае причиной народного недовольства были чиновники Палаты, а еще больше – арендаторы, которым она их передавала, не имея возможности эксплуатировать самой. В тех областях, где устанавливался «пограничный» режим, Палата передавала земли в управление военной администрации. И наоборот, там, где происходил процесс «демилитаризации», они возвращались к Палате.

Утратившие военный статус крупные поселения с ремесленниками и торговцами стремились откупиться от Палаты. Необходимые для этого суммы жители брали в долг, который приходилось выплачивать в течение десятилетий. Покупая свободу (совершая акт елибертации), такое поселение обретало статус «свободного королевского города», который пользовался широкой автономией и был представлен в саборе. Горожане получали право выбирать муниципальные органы власти (магистраты) и, кроме того, освобождались от уплаты таможенных, дорожных и торговых пошлин по всей стране. Налогом облагался сам город, который распределял его между своими жителями. Помимо прочего города располагали обширными угодьями, так как им выделялись и пустующие земли. Вплоть до наступления периода государственной централизации свободные города были своеобразными островами, окруженными жупаниями и крупными земельными владениями. В населенных сербами областях на протяжении действия «демилитаризации» свободу выкупили Петроварадинский посад – гражданское поселение вблизи крепости (1748), получивший имя Нови-Сад (Neoplanta, Neusatz, Ujvidek), Сомбор (1749), позднее Бечкерек (1769) и Суботица (1779). Появление свободных городов, а также привилегированных торговых центров привело к увеличению числа ремесленников, которые создавали цехи в соответствии с собственной специализацией и религиозной принадлежностью. Ремесленники, поселившиеся здесь в 1690 г., быстро приспособились к европейской цеховой организации. Купцы также селились в городах и, разбогатев на посреднических операциях между Турцией и христианскими странами, скупали земельные наделы в принадлежавших городам владениях. Во всех свободных городах сформировался своеобразный патрициат, пользовавшийся властью в собственных интересах. Дети из богатых семей получали образование, занимаясь затем «свободными профессиями» или поступая на «гражданскую» службу. Из этой городской среды по большей части и вышла сербская интеллигенция XVIII в.

На территории Военной границы развивались крупные поселения, жители которых не занимались сельским хозяйством. Наряду со «свободными королевскими городами» они служили вторым важным фактором урбанизации и роста сербского городского населения. Бывшим шанцам и гарнизонным центрам присваивался статус «свободных военных обществ», их граждане освобождалось от воинской службы и формировали собственные автономные магистраты, напрямую подчиненные верховному военному командованию. В населенных сербами областях насчитывалось около двадцати таких поселений. Среди наиболее значимых были Земун, Митровица, Карловци, Панчево, Вршац, Бела-Црква, Ириг, Вуковар, Винковци. В отличие от Военной границы, где урбанизирующиеся поселения росли, приобретая автономный статус, в городах, расположенных на периферии сербского этнического ареала, сербы растворялись в местной среде. Показательные примеры – Сентандрея, в которой с XVIII в. осталось семь сербских церквей; Буда, где существовал «Расцианский район» со своим магистратом; Темишвар, в котором длительное время сосуществовали сербский и немецкий магистраты. Сербское население проживало также в Печуе, Сегедине и Араде, но со временем оно численно сокращалось, а его роль падала.

На развитие сербского народа наложила свой отпечаток и политика колонизации, планомерно и последовательно проводимая Дворцовой палатой с середины XVIII в. Нехватка населения ограничивала возможности использования природных ресурсов областей, известных своим экономическим потенциалом. Это стало очевидно после завершенных в Банате к 1766 г. работ по осушению болот и регулированию Тамиша[25]25
  В Бачке регуляция рек и строительство каналов были произведены после колонизации – в самом конце XVIII в.


[Закрыть].

Строя планы заселения территорий (в 1763 г. был издан «Патент о колонизации»), Палата и прочие органы власти преследовали также политические цели. Следовало создать населенные немцами опорные пункты для защиты приграничных областей и контроля за ними. Впервые эта политика была опробована еще в период, когда Северная Сербия находилась под властью Австрии. Наиболее систематично заселялся Банат, в который в 1770 г. хлынула самая мощная волна колонистов (И тысяч семей– 42 тысяч человек). Среди последних были и итальянцы, и испанцы, и немногочисленные французы, ассимилированные в немецком окружении. Большинство мигрантов происходило из Южной Германии. Всех их в результате стали называть швабами (производное от Schwaben), как когда-то во времена Средневековья все немцы именовались саксонцами. Немецкая иммиграция в Бачку началась в 1750 г., достигнув пика в 70-х годах. Колонизировались главным образом придунайские районы и центр, откуда в отдельных случаях переселялись сербские села. Впрочем, политика колонизации осуществлялась так, чтобы она не была «во вредрасцианам». Переселенцам выделялись земли, они обеспечивались тяглом и орудиями труда; Палата разрабатывала планы застройки отдельных поселений. Все эти расходы на обустройство колонисты должны были позднее компенсировать.

Примеру Палаты последовали и крупные землевладельцы, переводившие крестьян из перенаселенных районов на пустоши. Распределение земельных наделов производилось таким образом, что в Бачке венгры оказались преимущественно в районах, расположенных вдоль Дуная и Тисы. В Банат же они пришли в конце века и в малом количестве, образовав всего несколько сел. Внутривенгерскими миграциями были охвачены также проживавшие на севере словаки и прикарапатские русины. Расселившись в нескольких селах в Бачке, словаки обосновались также в Банате, а позднее и в Среме, составляя изолированные островки, развивавшиеся параллельно со своим окружением.

Одновременно с планируемой шла и спонтанная колонизация. В Банат из высокогорных районов приходили румыны, а с юга переселялись сербы и болгары. Наиболее масштабная волна переселения в Срем из Сербии пришлась на период войны 1788–1791 гг. Торговые дела приводили в города армян, евреев и цинцар. Белградские армяне селились под стенами Петроварадинской крепости. А цинцары способствовали численному росту сербского «гражданства», растворяясь вереде более многочисленных единоверцев.

Наряду с колонизацией происходил процесс развития земледелия, находившегося в состоянии крайней отсталости еще с турецких времен. Получает распространение и становится массовым выращивание кукурузы (картофель появится лишь в начале XIX в. и устранит опасность голода), возрождается виноградарство; власти поощряют развитие табаководства и выращивание шелковицы для разведения шелковичных червей. Появляются новые огородные культуры. А колонисты привносят навыки рационального земледелия.

Этническая пестрота, ставшая результатом как планируемой, так и спонтанной колонизации, оказала значительное влияние на культурное и политическое развитие Южной Венгрии. Длительное сосуществование с иноязычными соседями, которые исповедовали другую религию и придерживались иных обычаев, создало условия для культурного обмена, особенно в сфере материальной жизни, что послужило формированию общих «паннонских» черт поселений данного региона. Благодаря сложившейся традиции взаимной толерантности и уважения в этом регионе вплоть до 1944 г. удавалось избегать массовых эмиграции, несмотря ни на какие политические потрясения и изменения государственных границ. Одним из последствий колонизации стало и то, что сербский этнический монолит оказался испещрен чужеродными этническими вкраплениями. В отличие от достаточно гомогенных в национальном отношении сельских районов в городах появился венгерский компонент, особенно ярко представленный в центрах жупаний. А также немецкий, ибо колонисты массово переселялись из своих сел в города.

Как уже упоминалось, чувство безопасности сербы могли испытывать лишь в областях, входивших в состав Военной границы, находясь на положении граничар, независимых от местных властей и подчиненных только своим командирам и через их посредство императору. Однако даже столь привлекательная территория Военной границы не могла считаться «землей обетованной». Многочисленные тяготы падали на плечи землепашцев, опасности грозили тем, кто встал под ружье и был вынужден большую часть времени проводить вдали от дома и семьи. Внутри Военной границы не было крепостных повинностей и податей, но существовали обязательства перед командованием, а также ограничения, вызванные необходимостью постоянного нахождения в гарнизонах и на военных объектах. Особо тяжкой обязанностью было так называемое снабжение дровами. Были и такие офицеры, которые требовали исполнения тех же повинностей, что требовали для себя землевладельцы. А к исполнению ряда общественных работ привлекалось все работоспособное население. Для предотвращения волнений, локальных протестов и настоящих восстаний периодически проводились реформы и принимались кодексы о правах и обязанностях граничар и их старейшин. Общей целью преобразований была унификация условий службы и сближение пограничных отрядов с регулярной армией в плане дисциплины, вооружения, униформы и т.д. Патент 1752 г. содержал в себе чрезвычайно важное положение, обязывавшее граничар участвовать во всех войнах Империи. Несмотря на почти полувековой мир с Турцией (1739–1788), они проливали кровь на полях сражений в Баварии, Чехии, Силезии, Италии, Голландии и во Франции. Численность граничар возросла с 45 615 человек в 1740 г. до 120 тысяч в 1796 г. В некоторых войнах граничары (не все из них были сербами) составляли треть всей австрийской армии.

Военная граница от прочих областей отличалась социальной динамикой – то есть возможностью восхождения по социальной лестнице. Если поначалу сербы занимали только низшие командные посты, то уже второе их поколение, благодаря образованию, наследованию званий и личным заслугам, получило возможность дослужиться до чинов полковника и генерала. Применительно к XVIII в. известно о 32 сербах – генералах или полковниках. Офицеры составляли влиятельную группу в церковно-народном соборе и представляли собой тот общественный слой, который стал проводником социальных моделей и культурных традиций высших кругов Империи внутри сербского общества. Граничарское офицерство было главным ресурсом формирования сербского дворянства.

Разбросанное по обширной территории, разделенное границами юрисдикции гражданских и военных властей, палат и землевладений, автономных городов, нарождающееся сербское христианское общество крепло и становилось более многочисленным. Его развитие сопровождалось профессиональной, имущественной, социальной и образовательной дифференциацией, которая отчетливо проявлялась при проведении соборов. С 1749 г. в состав собора, кроме епископов, входило по 25 представителей духовенства, граничарского офицерства и городского населения. В 1790 г. на Темишварском соборе к ним присоединились и 25 «благородных» дворян.

Положение сербских женщин не было столь незаметным, как в племенном обществе или в период турецкого господства, когда все сербы считались райей. Однако и в христианском обществе независимо от окружавших условий жизнь женщин ограничивалась семейными делами. Жены и дочери дворян и офицеров были избавлены от участи тысяч женщин из низших слоев общества, задавленных бедностью и тяжелым трудом. Представительницы высших социальных слоев пользовались материальными благами – нанимали прислугу, окружали себя комфортом, получали образование, вращались в обществе, которое и тогда умело развлекаться. Уже с середины века представители сербского общества, в том числе и сам митрополит, устраивали балы.