Текст книги "Над пропастью
(Роман)"

Автор книги: Шукур Халмирзаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Гонцы прискакали в сумерках, рассказали, что караван ждет эмира в Гиссаре и что вблизи Байсуна, у горы Саримаст, внезапно наскочили на красных аскеров и в перестрелке Урганжи ранен в руку.

Утром Саид Алимхан собрал народ. Выдержав паузу, он вышел со скорбным лицом на крыльцо балаханы.

– Народ Кукташа! Мои верные подданные! – сказал он взволнованным голосом. – На наши головы обрушилась беда… Она известна вам. Из нашей среды вышли предатели родины и нации… кяфиры, безбожники, называющие себя большевиками. Это они позвали русских, и теперь их грязные сапоги топчут нашу священную землю, землю правоверных мусульман. Я не хочу от вас скрывать… чтобы не было напрасного кровопролития, мы на время оставили престол и сочли необходимым прибыть сюда. В скором времени я отправлюсь за границу! Там у нас много друзей, готовых прийти на помощь. Я договорюсь сам… с ними. И тогда в Бухаре мы объявим газават – священную войну Советам! Я направил письма верным людям в Фергану, Хорезм, Самарканд… Пусть каждый честный мусульманин готовится к этой битве! С этого дня я объявляю Кукташ столицей исламской армии! Главнокомандующим назначается всеми уважаемый Ибрагим-бек, а главным советником мы попросили быть хазрата ишана Судура. – Саид Алимхан неожиданно для окружающих упал на одно колено и, схватив обеими руками подол халата ишана Судура, сначала коснулся им глаз, а затем прижал к губам. Упали ниц стоявшие вокруг эмира люди, упал на колени народ, заполнивший площадь перед домом и примыкавшие к ней узкие улицы.

– Да вселит в ваши сердца всевышний великую силу веры в победу над врагом! Аминь! – раздался в тишине бархатный голос ишана Судура.

В предрассветных сумерках следующего дня отправились в путь. В Гиссаре их дожидался караван, но Урганжи был плох.

Люди Гуппанбая, вернувшиеся из разведки, сообщили о рыскающих на дорогах Памира разрозненных бандах грабителей, которые, узнай они об эмире и караване, не преминули бы, объединившись, напасть… Было принято решение Саиду Алимхану уйти от каравана.

Тугайсары назначили начальником конвоя каравана. А Ибрагимбеку эмир строго предписал немедленно возвратиться в Кукташ, потому что в старых крепостях, как, например, в Душанбе, закрепились малочисленные отряды кизил-аскеров, преследовавших Саида Алимхана. Они могли в любую минуту получить значительное подкрепление и напасть на Кукташ.

Вот когда у Тугайсары начались приключения, полные разочарования, горькой обиды и мучительных страданий.

Он только теперь поверил в отъезд Саида Алимхана за границу, возненавидел тех, кто принудил его величество покинуть родину.

Когда добрались до кишлака Ташкурган, Урганжи уже не держался в седле. Ночью он скончался. Перед смертью он позвал к себе Тугайсары.

– Давно за тобой слежу, – признался он. – А человек ты, оказывается, открытый, прямой, честный… преданный, – силы покидали его и говорил он медленно, с трудом подбирая слова. – Я никому об этом не говорил, но ты должен знать: не хочу уносить с собой… в могилу. Да, его величество уходит в изгнание… в Англию! Что там его ожидает… один аллах ведает… Я не верю англичанам. Они все мерят деньгами. Я думаю, они не прочь стать хозяевами и сокровищ эмира… и эта мыслишка тоже сидит у них в голове… В Лондоне они хотят использовать эмира против России, против Советской власти… Они хотят натравить весь мир на Россию!.. Но не это самое главное… Главное вот что… Перед тем, как выехать из Бухары, Саид Алимхан имел продолжительную беседу – с послом Англии. «Мы окажем вам всестороннюю помощь. Вы снова займете бухарский престол. Но за эту услугу подпишите документ о протекторате Англии над Бухарой». Я понял одно – они хотят пятьдесят лет грабить нашу страну… погубить ее навсегда. И эмир свое согласие дал!.. То есть он продал Бухару англичанам сроком на пятьдесят лет… Вот и все, сынок!.. В каком трагическом положении оказалась наша… – Не договорил.

Тугайсары растерянно бродил по ночному кишлаку.

Придя в дом, он растолкал храпевшего Гуппанбая, дал ему холодной воды и рассказал, не скрыв ничего, о чем говорил с ним, на смертном одре, Урганжи…

О чем тогда думал Гуппанбай, почесывая волосатую грудь?

– Говорите, англичане не прочь завладеть этими сокровищами?.. А вы подумайте, бек… В этих сундуках состояние нескольких государств! Если все это окажется в наших руках, мы можем купить не только оружие, солдат – целую армию, все необходимое для успешной войны с красными.

– Ну что ты за человек! Только одно у тебя в голове, – заворчал Тугайсары.

– Поймите вы! Если его величество стремится выгнать кяфиров, почему он не займется немедля этим делом? Находясь здесь, в Кукташе, можно через Афганистан закупить необходимое оружие, солдат… А хозяин страны бежит! Увозит с собой все!

– Что ты предлагаешь?

– Я думаю, что будет лучше, если он останется здесь! – Гуппанбай, не отрывая глаз от Тугайсары, говорил решительно и зло. – Если надо, мы с вами съездим туда!

– Вот это другой разговор! – сказал Тугайсары. – Ты сказал то, что у меня на душе… На что мы годимся, если не можем послужить… Вон Кабул – рукой подать!

– Теперь стоит подумать…

– Что делать?

– Пока не знаю.

– Послушай, а ведь можно теперь сказать, что эмир продал страну на пятьдесят лет?

– Но он же хотел в Кабул!..

Наконец договорились: караван идет своим путем. А сами они, под предлогом разведки, поднимутся со своими людьми на Памир. И уничтожат отряд, присланный Эссертоном. Возвратившись, представят вещественные доказательства разгрома отряда разбойниками и остановят караван.

Сказано – сделано!

Тугайсары решил осуществить замысел сам.

Он блестяще провел операцию. Вернувшись из «разведки», бросил к ногам эмира трупы двух уйгуров и одного дунгана и рассказал о трагической судьбе отряда, истребленного разбойниками, ожидавшими его величество.

Как и следовало ожидать, Саид Алимхан круто изменил свое решение. «Нам ближе Кабул», – решил он. Мухаммад Арсланхан горячо поддержал его и срочно отправился с ишаном Судуром в Кабул готовить ему встречу.

…Мрачно смотрел Тугайсары на приближавшийся отряд Энвера-паши, взятого в плотное кольцо нукерами и жителями Кукташа.

– Стоять!.. Все – с коней!.. Сдать оружие! – рявкнул Тугайсары.

Спешившиеся люди Энвера-паши побросали на землю винтовки и сабли, но тут же быстро собрали и занесли в одну из комнат дома, где разместился Ибрагимбек со своим штабом.

– Коней в караван-сарай!.. А их под чинару! – приказал Тугайсары и подошел к пленным, сбившимся толпой. – Кто главный? – спросил он и тут же выхватил взглядом мужчину в шубе на волчьем меху, с холеной бородкой, смуглого и голубоглазого. – Ты? Ты – Энвер-паша?

Это был он.

Энвер-паша отделился от толпы и вышел вперед. Тугайсары задыхался, рвал пальцами воротник.

– Снимай шубу! – заорал он и, резко нагнувшись, вытащил из-за голенища плетку. – Подойди сюда!.. На колени!.. На колени! – криком повторил он. – Кяфир! Вонючий джадид! Ну, кому сказал – на колени!

Энвер-паша, еще до приезда в Кукташ, был готов к любому приему в ставке Ибрагимбека, ибо понимал, что без почты от эмира никто ему не поверит. И людей своих предупредил: при встрече быть готовыми к самому худшему.

Энвер-паша, повидавший на своем веку не одну смерть, знал, что в подобной ситуации один неверный шаг, одно неверное слово могут погубить не только его, но и всех прибывших с ним.

Он подошел к указанному месту. И – медленно опустился на колени.

«Почему не сопротивляется… зятек турецкого султана?!» – взбесился Тугайсары. Его плеть со свистом полоснула по спине Энвера-паши, одетого в английский френч защитного цвета.

Над площадью черной тучей нависла тишина.

Курбан с Турсуном-охотником из-за наплыва людей никак не могли рассмотреть, что происходило там, в центре площади, хотя и привстали на стременах. Под чинарой они увидели в испуге жавшихся друг к другу турок и афганцев.

– Что происходит, отец? – спросил Курбан у старика, уходившего с площади. Тот не уходил – убегал, семеня непослушными ногами, и что-то бормотал, и тюкал в землю перед собой сухой палкой.

– Тугайсары убивает гостя…

– Дорогу!.. Дорогу дайте! – раздался властный голос ишана Судура.

Люди расступились. Войдя в центр круга, ишан Судур увидел происходящее. Замер.

– Бе-е-к! – взревел он вдруг. В его голосе звучало все – боль, проклятье, ужас, укор, стыд.

Тугайсары, с поднятой рукой, посмотрел на ишана Судура и, со злорадной усмешкой на побагровевшем лице, бросил плетку на землю и пошел, не оборачиваясь. Но на его пути стоял Ибрагимбек.

– Что случилось, ваше преосвященство? – обратился он к хазрату.

Ишан Судур трясущимися руками то показывал на Энвера-пашу, то на Тугайсары. Подняв с земли плетку, протянул Ибрагимбеку.

– Бил он… его! – Ишан Судур помог подняться Энверу-паше.

Ибрагимбек, бешено сверкая глазами, повернулся к Тугайсары.

– Убирайся! – сказал он негромко, но веско.

Тугайсары, опустив голову, быстро ушел. Норов Ибрагимбека был ему известен. Не уйди он сразу – не жить ему: бек любил убивать при скоплении народа.

Ибрагимбек слез с лошади. Бросив поводья Тонготару, посмотрел на Энвера-пашу.

– Энвер-паша?.. Добро пожаловать!.. Простите, что так вышло, – кивнул он в сторону, где только что стоял Тугайсары.

Энвер понял уже по тому, как все почтительно расступились, что перед ним Ибрагимбек.

– Да, бек, я – Энвер-паша, – сказал он и… улыбнулся.

По приказу Ибрагимбека на площади построились все отряды во главе с командирами, находившимися в этот час в Кукташе. Ибрагимбек вместе с Энвером поднялись на балахану.

– Воины! Этот человек – его превосходительство Энвер-паша, он назначен указом нашего эмира Саида Алимхана новым главнокомандующим исламской армии! – одним духом выпалил Ибрагимбек. Ему самому понравилось, как спокойно, уравновешенно и очень солидно звучит его голос. «Друзья должны высоко оценить мою выдержку!» – с удовольствием подумал он. Посмотрел на окруженных нукерами, под чинарой, людей Энвера, крикнул: – Немедленно освободить! Вернуть оружие!.. Гуппанбай, откройте комнату его величества! Для Энвера-паши!

Жизненный опыт подсказал Энверу, что ему нельзя, ни в коем случае нельзя наживать врагов, тем более таких, как Тугайсары, не говоря уже об Ибрагим-беке. Что-то прости, в чем-то смирись…

– Дорогой Ибрагимбек, – сказал он благодушно, спускаясь по лестнице, – я вам очень благодарен за теплое представление меня воинам… Я никогда этого не забуду… У меня просьба… Пустяк, уверяю вас. Я не в обиде на этого парня… он себя правильно вел! Я его понимаю. Не наказывайте его. Еще раз спасибо вам, бек!

Ибрагимбек положил руку на сердце, слегка кивнул.

Когда они вышли на площадь, которую надо было пересечь и войти в дом, все отряды успели покинуть ее. Безлюдно. Но под чинарой сидели спутники нового главнокомандующего.

– Ибрагимбек, прошу вас, распорядитесь, – уже другим тоном заявил паша. – Мои люди утомились… да и коням нужен корм.

– Разместите людей, накормите… О лошадях не забудьте! – прокричал Ибрагимбек, будучи уверенным, что его услышат и все будет исполнено. Так было всегда.

Телохранитель Энвера-паши Бартинец Мухитдин заботливо накинул ему на плечи шубу на волчьем меху.

Пересекли площадь, вошли во двор. Гуппанбай, открыв двери дома, ожидал их.

Посреди комнаты – на коротких ножках, вытянувшийся эллипсом, полированный стол черно-красного цвета, вокруг него – шесть низких кожаных кресел. Прямо во главе стола – светло-желтое кожаное кресло с высокой спинкой. Степы комнаты драпированы зеленым шелковым сюзане с яркими цветами, на полу – огненно-красный туркменский ковер.

– Милости просим! – широким жестом Ибрагим-бек показал Энверу-паше на кресло с высокой спинкой.

Энвер-паша быстро прошел на предложенное место, опустился в кресло.

– Я бы попросил господина Ибрагимбека… постоянно занимать первое место справа, а вас, ваше преосвященство, – слева, напротив бека, – мягко, певучим голосом сказал Энвер-паша, – Пожалуйста, окажите честь… садитесь.

Энвер-паша хорошо усвоил советы эмира, данные ему в Кабуле, как вести себя с Ибрагимбеком, с ишаном Судуром; он должен был везде и всегда показывать свое особое уважение к ним.

– Кто был тот парень? – неожиданно спросил Энвер.

– Тугайсары… – неожиданно пришел на помощь Ибрагимбеку ишан Судур. – Он друг бека и его правая рука, – сказал он тепло. – Но отчаянный! Он беспредельно предан идеалам нашего движения.

Ибрагимбек заговорил, не глядя на гостя:

– Господин Энвер, меня только недавно известили, кем вы к нам явитесь. Пожалуй, час назад… Это в было причиной недоразумения. Я думаю, вы поймете наше положение… И примете наши извинения. Ваших гонцов, я распорядился, освободили из-под стражи…

– Караван, наверно, уже подходит? – спросил Энвер.

– Да, – сказал Ибрагимбек и решил, пока накрывают дастархан, справиться о его местонахождении.

Ишан Судур, перебирая четки, внимательно смотрел из-под приспущенных век то на Ибрагимбека, то на Энвера-пашу.

На айване Ибрагимбек столкнулся с Гуппанбаем.

– Чего тянешь?! Подавай ему! – он ожег его свирепым взглядом. Прошел в конец айвана, забрал у охранника бинокль и стал вглядываться в видневшиеся вдали заросли дикого тала, где проходила дорога. Осмотрел опустевшую площадь и на той стороне, под чинарой, возле штаба, увидел вдруг Тугайсары, подтягивавшего подпругу на своем коне. Ибрагимбек поднял руку, но тот не оборачивался и не видел знака. Охранник, стоявший рядом, пронзительно свистнул. Бек, одобрительно похлопав его по плечу, поманил рукой глянувшего в его сторону Тугайсары и, сбежав до ступенькам крыльца, вышел со двора.

И опять Ибрагимбек больно ощутил, как он одинок, как ему нужен Тугайсары, пересекавший сейчас площадь, ведя за собой коня.

В это время из-за угла дома появились Курбан с Турсуном-охотником. Не сходя с коня, Курбан вежливо поздоровался.

Ибрагимбек оценивающе рассматривал Курбана. Отметил про себя: хорош! Одет безукоризненно, выглядит принцем.

– Отдохнули, посвежели, – сказал он. – Что ж! Теперь вы дома.

– Благодарю, ваше величество.

– Тугайсары! Мне кажется, охотника надо оставить на постоянной службе при хазрате и молодом шейхе, – сказал Ибрагимбек подошедшему другу.

– Оставим! У них есть кому учить молодых воинов владеть винтовкой, – язвительно улыбнулся Тугайсары, глянув на дом.

Ибрагимбек довольно ухмыльнулся.

– И тебе тоже надо бы поменьше молоть языком, а заняться всерьез своими людьми… Разболтались! – сказал он, весело блестя глазами. – А с вами мне надо поговорить, – направляясь за угол дома, бросил Ибрагимбек Курбану.

Здесь не было холодного ветра, гулявшего по площади. Под навесом для гостевых лошадей стояли наготове кони бека и людей из его личной охраны.

– Слушаю вас, ваше величество, – сказал Курбан.

Какое-то время Ибрагимбек пытливо смотрел на него, словно бы не решаясь начать разговор.

– Представляю себе, сколько было высказано и выслушано вчера вами в беседе с вашим учителем… Соскучились друг о друге. Интересно, что нового для себя узнали вы. Такого нового, чего мы не знаем…

Ибрагимбек похлопал по крупу коня, проверил крепость крепления седла.

О том, что ишан Судур знаком с Пулатходжой Усманходжаевым, Курбан решил не говорить, чтобы не поставить хазрата под удар. Из рассказа его преосвященства он уловил – об этом здесь пока никто не знает. Однако бек должен получить от него такую информацию, которая не вызовет не только никакого сомнения, но и малейшего подозрения.

– Спать легли поздно… Как-никак полтора года искали друг друга. Хазрат побывал в Афганистане, а я в эмирской тюрьме… Нам было о чем поговорить. Да, кстати, он интересовался, не знаю ли я, как удалось Энверу-паше выбраться целым и невредимым и с таким отрядом из Бухары…

– Имейте в виду, принц-шейх, – резко заговорил Ибрагимбек, – о нашей дружеской беседе ни слова хазрату! Советую не ссориться со мной…

На бледном лице Курбана появилось надменное выражение.

– Вы для этого меня приглашали? – холодно спросил он.

Чувствуя, что переборщил, Ибрагимбек мягко заговорил о другом.

– Чем думаете заняться?.. – И предваряя ответ: – Знаю, знаю! Целью было и есть – служить ишану Судуру. Так?

– Конечно, ваше величество!.. Но ведь и высокочтимый ишан Судур служит не одному аллаху…

– Чем я могу быть вам полезен?

– У меня есть просьба, ваше величество.

Ибрагимбек насторожился.

– Говорите!

– Джаббар Кенагас насильно увез девушку… Дочь Рамазанбая. В Сайбуе я встретил тетушку этой несчастной… Она в большом горе оттого, что не уберегла племянницу…

– Хотите повидать?

– Если позволите…

Ибрагимбек долго молчал, глядя куда-то вдаль.

– Что ж, – наконец сказал он. – Разрешаю.

– Ваше величество! – взволнованно проговорил Курбан. – Благодарю вас… готов служить вам…

– Служба не мне – нашему общему делу, – медленно, глядя в глаза Курбану, проговорил Ибрагимбек. – Теперь нам надо знать все о бухарских связях хазрата. Вы меня поняли, шейх? – Он подозвал Тонготара, стоявшего невдалеке. – Проводи к моей матушке. Скажи ей…

Ибрагимбек заторопился: послышался звон колокольчика караванбаши.

– Пошли! – бросил Тонготар Курбану.

– Прямо сейчас?

– Сейчас.

– Может, сначала на караван поглядим?

– Потом посмотрите.

По тону разговора Тонготара Курбан понял – уговаривать нет смысла. Он намекнул было, что хорошо бы проехать на коне, оставшемся под присмотром Турсуна-охотника, но Тонготар сухо сказал: «Здесь близко. Дойдем пешком!»

28

Дом стоял на высокой горе, по ту сторону реки, он был сложен из плоских камней красноватого оттенка. Айван широкий, длинный, с деревянными колоннами.

Дом мамаши Тиник не отличался от домов в кишлаках Байсунтага. Потому Курбану все здесь казалось знакомым и близким.

– Эге-ге-гей! Мамаша Тиник! – закричал Тонготар.

…Айпарча убирала разложенные на крыше сырые каракулевые шкурки, обсыпанные солью, и складывала их в стоику. Погода портилась быстро, и девушка торопилась, ей надо было успеть отнести все под навес, чтобы уберечь от снега или дождя.

На заднем дворе мамаша Тиник разговаривала со своим главным пастухом, охала – если опять наступят холода и пойдет снег, не только молодняк погибнет, но сильно пострадает маточное поголовье. «Разорение, одно разорение…» – вздыхала она.

Айпарча прошла к амбару. Мамаша Тиник проводила ее задумчивым взглядом.

– Вчера еще, кроме хана, к ней никто не мог подступиться, – сказала она. – А сегодня – служанка!..

– Волею обстоятельств, матушка, – сказал пастух.

– Да чтоб сипим пламенем гореть этим обстоятельствам! – заворчала старая Тиник. – Днями мой сын выступает в поход. Он им покажет!.. Кто виноват в этих «обстоятельствах»…

В молодости мамаша Тиник трижды выходила замуж. Первый муж утонул в селевом потоке, второго медведь задрал, третий умер дома – от белой горячки. Ни один из них не оставил наследника, так и не довелось старой Тиник испытать счастье материнства. Однако богатое состояние всех трех мужей осталось ей! Кроме несметного количества овец и коров, был у нее табун чистокровных лошадей, слава о которых далеко известна.

Когда Ибрагимбека выбрали главой племени и его, по традиции, повели по улицам Кукташа, старая Тиник вышла ему навстречу.

– Сын мой! – сказала она. – Если вы, каждый раз проходя здесь, просто спросите: «Как поживаете, матушка?» – я не только буду молиться, желая вам богатырского здоровья, но и смогу, наверное, быть полезной в ваших делах.

Ибрагимбек близко к сердцу принял просьбу старой вдовы. Всякий раз, бывая в этих краях, он непременно навещал ее. Дом матушки Тиник славился гостеприимством. Ибрагимбек быстро привык к тому, что его называют здесь сыном, и относился к старой женщине как к матери, ему она не могла нарадоваться. Вот – подумал о ее одиночестве, прислал служанку. И не какую-нибудь девчонку из бедной семьи – дочь богатого бая! Но служанка есть служанка.

Она поручала Айпарче черную работу, ей доставляла радость уже сама мысль о том, что дочь одного из самых богатых людей Восточной Бухары находится у нее в услужении. Айпарча была послушна и учтива.

Со вчерашнего дня старая Тиник замучила Айпарчу вопросами. Она расспрашивала ее о Байсуне, о его людях, кишлаках, баях… женщинах. Потом интересовалась красными, Советской властью. Девушка рассказала ей все, что видела сама, что слышала.

– Однако стоит посмотреть на все это своими главами! – неожиданно заявила старуха. – Повезет, и на Бухару взгляну!.. Выступит сын в поход – и мы за ним!.. Эх, надо поглядеть на белый свет!

…Айпарча поднялась на крышу за второй партией шкурок и увидела… Курбана! Увидела: к дому подходят двое мужчин, один из них Тонготар, он частый гость здесь. Айпарча смотрела только на того, кто был рядом с ним. Смотрела неотрывно– и не верила своим глазам. Не тот высоченный кизил-аскер в кавалерийской шинели и островерхой шапке со звездой, что рассказывал ей под орешиной при неярком свете от костра о Советской власти как начале новой жизни – юноша из сказки, из сна, из мечты. Сказочный принц…

Подтянув к себе связку шкурок, Айпарча спустилась по лестнице и спряталась в амбаре. Всю ее била нервная дрожь. Не сошла ли она с ума?.. Курбан… Так красиво, так горячо говорил ей, что эмир никогда не вернется – и вдруг он здесь…

– Матушка Тиник! – раздался голос Тонготара.

– Да это же Тонготар! – воскликнула старуха и, поправив воротник черного бархатного халата с короткими рукавами, потрогала ожерелье из жемчуга – на месте ли. И только потом, тряся двойным подбородком, не спеша, хлопая лакированными кавушами, направилась к воротам.

Тетушка Тиник встретила Курбана настороженно. И дело не только в том, что молодой человек был красив, высок, белолиц, чем особенно отличался от смуглых парней. Старуха, еще не зная о цели его посещения, приревновала девушку к нему. Так и хлопнула бы воротами перед носом Курбана. Вовремя опомнилась: его прислал сам Ибрагимбек.

– Поднимайтесь! – пригласила она и, первой поднявшись на айван, бросила взгляд за речку. – Что там происходит? Народу тьма!

– Ничего… матушка, – сказал Тонготар. – Пришел караван из Кабула.

– Сыну гостинцы привезли?

– А караван без этого не бывает!.. – Тонготар в двух словах объяснил старухе цель их посещения. – Садитесь, гость, погрейтесь у сандала… Матушка, позовите девушку. Нам скоро возвращаться.

Старая Тиник начала спускаться с айвана и вдруг на середине лестницы остановилась. Увидела – от амбара идет Айпарча.

– О! – непроизвольно воскликнула старуха, приподняв от удивления брови. Айпарча приближалась, на ее лице не было и тени смущения, а ведь слышала мужские голоса.

Кто бы знал, каких усилий стоило ей это кажущееся спокойствие…

Да, это он – Курбан. Но только в другом обличье. Он здесь… Его прислал Ибрагимбек. Зачем?..

– Здравствуйте, – тихо сказала Айпарча, заставив себя опустить глаза. Почему он здесь? Узнал, что я здесь… что со мной случилась такая беда?.. Пришел, чтобы вызволить меня из беды, вернуть родителям?.. Кем он сказался им?.. Наверное, родственником. Да, они родственники… – Добро пожаловать, Курбан-ака!

Старуха не спускала с них глаз.

– Да садитесь же! – прикрикнула она. – Поставь самовар, доченька! Дастархан принеси!

Айпарча заметалась, как во сне, улыбается. Она рада! Очень! Хочется плакать, смешно!..

Айпарча растапливала самовар, пришла матушка Тиник.

– Каким родственником он тебе приходится? – раздраженно спросила она. – Держится степенно… Таких следует остерегаться!..

– Бояться – остерегаться! Сын же ваш прислал! – сказала Айпарча. – Ну, а что касается родственников, мои родители в Байсуне самые богатые из родичей!

Старуха достала из сундука скатерть из тонкой шерсти.

– Родичи – это хорошо, – сказала она, беря из плетеной корзины две лепешки. – Но сейчас твоя судьба в моих руках… Я верно говорю? На рассвете поблизости крутился Джаббар. Ты видела? Кто его прогнал? То-то!.. В это смутное время нельзя никому верить!.. Поди! Если вскипела вода, скажи Улугай, пусть заварит!

Айпарча, улыбнувшись про себя, вышла и крикнула:

– Улуг-а-а-ай!..

Какой звонкий, приятный голос.

Направляясь сюда, Курбан не думал, что он будет говорить Айпарче: хотел только увидеть ее. И все. Но он должен, обязан был поговорить с ней.

– Как видите, родственница ваша жива-здорова, – разливая чай, сказала матушка Тиник, – Не скрою, она мне очень понравилась! Спросите – хорошо ли ей здесь живется? Что она ответит? Э, да кто посмеет ее обидеть! Если Джаббарбек опять появится в окрестностях моей усадьбы, так вон оно, ружье. А теперь мы отправимся в путешествие. Надо, молодой человек, на мир посмотреть. Вы, видать, ученый… Как вы думаете, имеют право женщины на путешествие? Помнишь, Тонготар, ну эту героиню из «Алпамыша»… как звали ее, Барчин?.. А какими храбрыми воинами были в древности женщины… Лихие наездницы, отлично владели мечом, они отважно бились с врагами, не уступая мужчинам ни в чем! Верно говорю, Ай-парча?

– Спасибо вам, матушка! – Курбан кивнул в сторону Айпарчи.

– Дядя ее тоже навещал… Она ни в чем нужды не знает.

– А вы к нам, Курбан-ака… надолго? – спросила Айпарча, пристроившись возле старухи.

– Кто знает. Время такое – мы не можем знать, где будем завтра…

На холме возле дома появился всадник.

– Господина шейха… и вас, господин Тонготар, просит срочно прибыть к нему его превосходительство Ибрагимбек! – прокричал он.

– Если у вас есть еще что-то сказать, говорите, – заторопился Тонготар.

– Я хотел только увидеть ее, – проговорил Курбан равнодушно. – Случится встретить ее матушку, успокою, скажу: девушка под теплым крылом.

Старуха засмеялась, показав еще довольно крепкие белые зубы.

– Видимо, все байсунцы скупы на слова, неразговорчивы! Вчера ее дядя тоже все смотрел, смотрел на нее… выпил чайник чая, сказал четыре слова и ушел.

– Пусть дядя придет, – сказала Айпарча, заметно побледнев и пряча грустные глаза.

29

– Хвала и благодарность создателю, который одарил нашу страну справедливостью и совершенным благородством эмира повелителя тюрков, столпа мира, защитника ислама и мусульман! Да будет жизнь его величества на милости творца столь же продолжительна, как вечность!

Звучал голос Нуруллахана над площадью, заполненной народом до самой тутовой рощи, где верблюды каравана, опустившись на колени, жевали свою белую пенистую жвачку. Посол заметил: люди хмуро смотрели на него. «Ибрагимбек, видно, не сдержался, проговорился… Лишь бы кончилось все добром, – думал Нуруллахан, вглядываясь в лица. – И дождь не ко времени…»

Он чувствовал, что люди совершенно равнодушны к имени Саида Алимхана, к его «подаркам и сердечным приветам». Попытался прочувствованно, доступным для всех языком, сообщить, с каким вниманием мусульмане всего мира следят за борьбой бухарцев с неверными, захватившими землю священной Бухары, – но и это не возымело никакого действия.

Под чинарой, криво улыбаясь, злорадствовал про себя Джаббар Кенагас. «Мелковатым человеком оказался Ибрагимбек. Да это и чувствовалось. Эмир знал, что делает», – думал он, уверенный в силе Энвера-паши.

Энвер-паша внимательно наблюдал за тем, как слушают люди выступление Нуруллахана, изредка бросая косой взгляд то на стоящего рядом Ибрагим-бека, то на ишана Судура, находившегося справа от него. Когда он повернулся к нему, хазрат надменно пожал плечами. Энвер-паша поклонился.

– Напрасно уважаемый Нуруллахан столь пространно излагает замыслы эмира. Здесь в основном люди Ибрагимбека… а они недовольны, разве он не видит, смещением их соплеменника с поста главнокомандующего, – шептал раздраженно ишан Судур.

– Согласен! – бросил Энвер-паша и выпрямился.

Он нервно хрустнул пальцами, нетерпеливо переступил ногами, как застоявшийся конь. Энвер-паша понимал: если Нуруллахан и дальше будет продолжать в таком духе, может случиться – толпа взрывом недовольства выразит свое отношение к замене командующего.

От зоркого взгляда Энвера-паши не ускользнула растерянность на лицах людей, когда Ибрагимбек представил его главнокомандующим вместо себя. И это он посчитал естественным проявлением чувств: Ибрагимбек был своим, местным, да еще главой племени лакаев, а он – чужой, пришлый, из страны, о которой здесь мало кто знал и слышал. Если уж говорить об эмире и его режиме, то Энвер-паша уже убедился, насмотрелся и наслышался вокруг Бухары и в селениях, где Советская власть укрепилась, об отношении народных масс к этому режиму и к самому Саиду Алимхану. Так что, он считал, не надо строить иллюзий на счет слабости Советской власти. Размышляя долгими ночами то у степного костра, то в приютившем его доме, он пришел к твердому выводу – исламскому комитету и штабу исламской армии, да и всем людям, занимающимся идеологической обработкой народа, надо пересмотреть в корне свою политическую платформу о структуре и идейной основе будущего исламского государства. Выдвигаемые лозунги и обещания народу о справедливом решении социальных задач должны быть многократно сильнее осуществляемых уже на деле целей и задач Советской власти. Только тогда можно надеяться на успех победы исламской революции. Однако без сильной политической партии все задуманное может остаться эфемерной мечтой. Об этом Энвер-паша довольно убедительно высказался на секретном совещании с участием представителей западных держав. Саид Алимхан поддержал его, но англичане выразили мнение, что с этим торопиться не следует, пока вопрос надо решать военным путем. Тогда Энвер-паша окончательно понял – англичане не собираются отдавать политическую власть. Когда они остались с Саидом Алимханом одни, эмир внимательно выслушал планы создания и организационную структуру будущей партии.

– Вы не спеша начинайте работу. Назовем организацию, пока условно, если согласны, мусульманской народной партией, – сказал Саид Алимхан. – В разработке программы и устава вам поможет его преосвященство ишан Судур… Привлекайте его активно! Не смущайтесь его возрастом. Он мыслит современно!.. И еще. Приглядитесь к ученику ишана. Умный молодой человек… Ибрагимбек не настолько тонок и образован, как эти. Но исключительно надежен в нашей борьбе. Постарайтесь стать друзьями, учитывая все те нюансы его характера, о чем мы с вами уже обстоятельно говорили…

…Энвер-паша, очнувшись от охвативших его дум, осмотрелся. Ибрагимбек устало поглядывал по сторонам, ишан Судур, казалось, дремал, прикрыв глаза, но руки нервно перебирали четки. Нуруллахан продолжал разглагольствовать о значении борьбы с Советской властью на земле священной Бухары. Энвер-паша скорее инстинктивно почувствовал, чем понял, что Нуруллахан подходит в своей речи к тому месту, когда он должен сообщить, почему его, Энвера-пашу, эмир назначил на пост главнокомандующего вместо Ибрагимбека.