Текст книги "Пляжное чтиво"

Автор книги: Шейла Дайан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Лицо Присциллы вспыхнуло, руки похолодели и задрожали, когда Стэн нежно развел ее ноги, открыв прохладному воздуху укромные части ее тела; предвкушение его прикосновения усилилось, и когда она почувствовала его, оно было нежным и неотвратимым. И когда он прижался губами к ней, все ее существо сосредоточилось на единственной точке, на единственном желании. И затем вдруг она почувствовала, что ее тело одновременно выворачивается и наружу и внутрь, требуя освобождения от давления в тысячи раз сильнее всего, что она чувствовала до сих пор, в своей постели от своей руки. Как будто тысячи иголок впились в пальцы рук и ног, и все клеточки ее тела как будто обрушились в черную дыру страсти, увлекая за собой весь окружающий мир. Она услышала свой крик как будто из другого измерения и затем почувствовала его толчки в своем теле, как будто он доставал до самой ее сердцевины. Вся Вселенная сосредоточилась между ее ног… ног, закрепленных в стременах с клетчатыми сине-белыми кухонными варежками».

… Вернувшись домой, я облегчила душу, записав все необычные события этого вечера на больших листах желтой линованной бумаги мягким карандашом. Я перечитывала написанное снова и снова в течение нескольких следующих недель, страстно и тщетно желая дальнейших шагов Карла, пока задержка менструации не ввергла меня в пучину страха и вины. Вот тогда я и спрятала исписанные страницы в папку с университетскими работами. И только много лет спустя, найдя этот отрывок, я вплела его в свой первый рассказ, заглавную историю «Закусок».

Вспоминая об этом на пляже, я снова видела черный локон Карла между моими белыми бедрами и блаженствовала во власти вожделения и откровенных желаний. Я плыла по теплым волнам, накрывающим меня с головой, бегущим дальше… пока меня снова не разбудил мой мочевой пузырь.

По пути к Башне я встретила на променаде лейтенанта Фиори, надевающего носки и туфли.

– Миссис Даймонд! Я как раз возвращался к вам…

– Всего один последний вопрос? – спросила я, не в состоянии сопротивляться аналогии с детективом из телесериала.

– Представьте себе, да… – начал он.

– Ну, я рада, что вы еще здесь, лейтенант, потому что у меня есть теория, – сказала я, почувствовав неожиданное желание доставить ему удовольствие.

– Я весь к вашим услугам, миссис Даймонд. Мы посидим под вашим зонтиком, и вы мне все расскажете, – сказал он, беря меня под руку.

– Я хотела зайти домой на минутку. Вы подождете меня?

– Можно сделать еще лучше. Я пойду с вами. То есть если вы не возражаете…

Мой зудящий мочевой пузырь не дал мне возможности возразить. Правда, я и не была уверена, что хочу возражать.

– Идемте, лейтенант, – сказала я, натягивая босоножки, и он поспешно надел туфли на босые ноги…

«– Чудесная квартира, – сказал лейтенант Фиори, входя к Алисон.

– Спасибо. Я сейчас вернусь к вам, – сказала Алисон, направляясь к ванной комнате.

Лейтенант Фиори прошел на балкон, оперся о перила и глубоко вдохнул морской воздух.

– Прекрасный вид отсюда, – сказал он, когда Алисон присоединилась к нему.

– Да. Вот здесь я спала, когда упала Марджори.

– Я знаю. Вы говорили мне об этом в нашу первую встречу.

– Я просто снова расставляю декорации, потому что, как мне кажется, обнаружила нечто важное.

– Я к вашим услугам, миссис Даймонд.

– Посмотрите вниз, лейтенант. Что вы видите? – спросила Алисон, заставляя себя сконцентрироваться на деле и отвлечься от чувств, которые пробудил в ней взгляд лейтенанта.

– Неумолимые волны лижут раскаленный берег, – сказал лейтенант, придвигаясь к Алисон и впиваясь в нее взглядом.

– А на берегу, лейтенант? – продолжала Алисон дрожащим голосом.

– Люди становятся все беспокойнее под палящим солнцем, – сказал лейтенант, не глядя на пляж и как будто лаская ее словами.

– А еще что?

– Мне казалось, что я детектив…

– Мы все исполняем много ролей, лейтенант. В данный момент детектив – я.

– А я кто?

– И это мы тоже выясним.

– Я готов.

– Не сомневаюсь.

С минуту они помолчали, раздумывая, оценивая друг друга, пока не поняли, что играют в одну и ту же игру, но еще не зная, в одной ли команде. Затем улыбнулись.

– Так что же еще вы видите, лейтенант? – спросила Алисон, нарушая молчание, но не настроение.

– Красивую женщину, – ответил он.

– На пляже, лейтенант, – настойчиво сказала Алисон.

– Зонтики, – сказал он.

– Да.

– Да?

– Зонтики, – эхом откликнулась Алисон.

– Я что-то упускаю?

– Я не думаю, что вы когда-либо что-то упускаете, лейтенант.

Лейтенант Фиори покраснел.

– Никогда бы не подумала, что лейтенант полиции так легко краснеет, – сказала Алисон.

Лейтенант наклонил голову и улыбнулся, не разжимая губ, отчего явственно показалась ямочка на его правой щеке. Его темные карие глаза заискрились. Он ничего не сказал, но медленно, понимающе кивнул.

– Я бы хотела, чтобы вы заглянули в записную книжку Марджори, лейтенант, – сказала Алисон.

Фиори покорно вытащил маленькую книжечку из кармана рубашки и пролистнул страницы.

– А теперь снова взгляните на пляж. Что вы видите?

– Зонтики, – сказал Фиори. – Цветные зонтики…

– Они совпадают с цветами в книжке, лейтенант.

– Да!

– У меня есть теория…

– И у меня, – сказал лейтенант, притягивая ее к себе. – Вы гений!

– К вашим услугам, – сказала Алисон, подчиняясь его объятию.

– Мне кажется, я где-то уже слышал эти слова, – сказал лейтенант, целуя ее на балконе, над пляжем, забыв о служебных обязанностях.

Она не представляла, как он силен, и удивилась его физической мощи. И когда он прижал ее воспламенившееся тело к своему, сообщая ей о своих намерениях, она взяла его руку и повела в спальню. Там она медленно стянула через голову джемпер и выскользнула из купальника. Лейтенант жадно обнял ее груди и спрятал в них лицо. Алисон обвила его руками и притянула к себе, падая спиной на свою кровать. Лейтенант упал на колени, прижавшись к ней губами, и его ловкость удивила ее.

– Миссис Даймонд, – позвал он откуда-то между ее белых бедер. Алисон улыбнулась на его официальное обращение, но ведь, в конце концов, она гораздо старше».

… Миссис Даймонд! – услышала я голос лейтенанта Фиори, когда лифт остановился на моем этаже. – Вы в порядке? Вы немного дрожите.

– Да? Должно быть, от лифта. У меня проблемы с вестибулярным аппаратом в последнее время, – ответила я, шатаясь от своих фантазий.

– Позвольте помочь вам, – сказал он, беря меня за локоть и ведя из лифта к квартире.

Я с волнением заметила, как он силен.

Извинившись, я прошла в ванную и, вернувшись через несколько минут, нашла лейтенанта Фиори на балконе наблюдающим за пляжем.

– Вы в порядке? – спросил он, поворачиваясь ко мне.

– Вполне, – сказала я, хотя легкое головокружение усиливалось впечатлением "уже виденного".

– Вы что-то говорили о теории?

– Да. Она имеет отношение к красной книжке.

– Расскажите, – сказал он, придвигаясь ко мне ближе.

– Ну, я думаю, это что-то вроде шифра, связанного с цветными зонтиками пляжа, – я искала на лице Фиори признаки понимания, но он просто смотрел на меня и улыбался. – Я думаю, что Марджори Эплбаум систематически совращала мужчин… Вы знаете, что муж Марджори ушел из дома, когда она узнала о его связи с Тиффани Кауфман, одной из обитательниц Башни. И желтый – первый цвет в ее книжке. У Кауфманов – желтый зонтик, это вряд ли простое совпадение.

– Вы рассуждаете как детектив, – сказал лейтенант Фиори.

– Просто как писатель. Это только теория. Возможно, я все это выдумала, – ответила я, краснея и не понимая, флиртует ли он со мной.

– Продолжайте и посмотрим, куда это нас приведет.

Мне только показалось или он придвинулся ближе?!

– Смотрите: первая дата на "желтой" страничке – как раз перед бегством Тиффани от Джефри. А что если Марджори обнаружила связь своего мужа с Тиффани Кауфман и в отместку соблазнила Джефри Кауфмана? – продолжала я, не чувствуя предательства в своих словах, не замечая, что обвиняю Джефри в самом отвратительном преступлении, не очень отдавая себе отчет в том, говорю ли я о реальном факте или о том, что написала.

Лейтенант задумчиво кивал головой. Я продолжала с энтузиазмом, как разыгравшийся щенок, а не как сексуально искушенная ищейка.

– А что если Марджори после ухода мужа стала мстить всем женщинам на пляже, совращая и шантажируя их мужей?

– Это действительно интересная теория, – наконец сказал Фиори, не переставая улыбаться.

– У вас такой снисходительный вид, – сказала я, неожиданно чувствуя себя моложе его.

– Вовсе нет. Это очень интересная теория… умная, красочная. Но есть ли у вас какие-то доказательства связи всех тех мужчин с жертвой, или их жен с ее мужем? – спросил он, листая красную книжку Марджори и свою собственную коричневую записную книжку.

– Как я сказала, лейтенант, это просто теория. Но, принимая во внимание то, что муж Марджори был самым сексапильным объектом на пляже, что до брака он не отказывал себе ни в чем, что его связь с Тиффани Кауфман продолжалась и после того, как он ушел от Марджори – или Марджори выгнала его, это зависит от выбранной точки зрения, – вполне логично предположить, что он встречался и с другими женщинами. Тем более что в летние месяцы он жил на побережье один.

– Здесь есть над чем подумать, миссис Даймонд.

– Ну если я смогла подумать, почему это не могло прийти в голову Марджори? Я хочу сказать, что концы с концами сходятся, не правда ли?

– Похоже. Но я часто обнаруживал, что существует множество толкований одних и тех же фактов.

Он вопросительно улыбнулся. Я ответила ему улыбкой. "Возможно, и его улыбку можно толковать по-разному", – подумала я, видя, как он наблюдает за мной, и размышляя, как он толкует мою улыбку.

Именно он нарушил странное молчание и растущее напряжение.

– Между прочим, миссис Даймонд, квартира погибшей находится прямо над вашей, квартира миссис Форестер – над квартирой погибшей… так? – спросил он.

– Правильно.

– А над квартирой миссис Форестер – пентхаус, принадлежащий мистеру и миссис Стейнер?

– Правильно, – повторила я, размышляя, не совпадают ли мысли лейтенанта с моими, то есть что Марджори могла упасть и не со своего балкона.

– Какого цвета зонтик миссис Форестер?

– У Бренды Форестер красный зонтик, но в книжке нет "красной" страницы, лейтенант.

– А у Стейнеров?

– Зеленый.

Лейтенант Фиори пролистал книжку и остановился на "зеленой" странице. Затем он взглянул в календарь своей записной книжки. Медленно кивая, лейтенант удивленно приподнял брови, свои очень красиво выгнутые брови.

– Что вы нашли?

– Минуточку, – сказал он, садясь на подножку шезлонга, сравнивая страницы книжки Марджори с календарем и продолжая кивать.

– Пятницы и субботы, – наконец сказал он почти неслышно.

– "Пятницы и субботы"?

– Все даты на "зеленой" странице – или пятницы, или субботы, тогда как на других страницах дни от понедельников до четвергов… кроме "бирюзовой". Даты на "бирюзовой" странице совпадают с датами на "зеленой". Это что-нибудь вам говорит? У кого бирюзовый зонтик? – спросил он, вставая.

– Тиш Гордон, седьмой этаж.

– Она не замужем, не так ли?

– Да.

– Это интересно.

– Еще интереснее то, что, по слухам, Тиш Гордон – любовница Марти Стейнера.

– Ммм.

– Может быть, "любовь втроем", лейтенант, – предположила я, опираясь на капризный поворот сюжета своей книги.

Фиори рассмеялся.

– Ну, для такого предположения необходимо особенное восприятие, – сказал он, определенно придвигаясь ко мне.

– Какое восприятие? – с напускной скромностью спросила я, прекрасно понимая, что он хочет сказать, и чувствуя себя немного испорченной, как одна из моих вымышленных героинь.

– Вы знаете. Воображение. Воображение писателя, мисс Даймонд, – ответил он, подчеркивая "мисс" моего псевдонима.

– Вполне вероятно, что в действительности гораздо больше причуд, чем в вымысле, – сказала я, пытаясь соответствовать его представлению о писателе.

Отвернувшись от него и глядя на море, я улыбалась, пытаясь вспомнить, говорила ли я эти слова раньше или писала их в книге.

– Раз уж мы занялись теорией, кто, по вашему мнению, убил Марджори Эплбаум-Смит? – вдруг спросил лейтенант.

Глядя вниз, я молча следила за волнами горячего воздуха, колышущимися над раскаленным песком, утыканным разноцветными зонтиками. Верзила, подгоняемый жадностью, как предположила Робин? Или охваченный страхом и угрызениями совести Элиот Кристэл? Марти или его любовница? Или Марти и его любовница? Неужели "любовь втроем" слишком эксцентрична для того, чтобы допустить ее вероятность? И такая связь вполне могла выйти из-под контроля. Или Бренда Форестер, способная на все, соблазнила бедную Марджори и вовлекла ее в новые особые отношения… на своем балконе… глубокой ночью, а потом… что? Марджори пригрозила Бренде разоблачением?.. И Бренда в ярости… в панике…

– А как насчет доктора Кауфмана? – прервал Фиори бег моих мыслей. – Мы точно знаем, что у его жены была связь с мужем жертвы…

– Нет-нет. Я не могу представить… – начала я, поворачиваясь к лейтенанту. "Но ведь несчастная связь Джефри с Марджори не была вымыслом. Джефри сам рассказал мне", – подумала я, глотая конец фразы и удивляясь, почему не включила его в свой мысленный список подозреваемых.

– Хотя зачем доктору Кауфману убивать Марджори, а не ее мужа? Это нелогично, – заполнил Фиори мою паузу. – Если только в слухах о их связи есть доля истины, если они были не просто знакомыми, как он утверждает…

Нет, я не могла предать доверие Джефри и рассказать о Марджори! И я вспомнила о своем секрете, который доверила ему, только ему. "Хотя нечестно и не рассказать, – думала я, сражаясь с правилами хранения секретов. – А вдруг Джефри виновен?" Я вспомнила Джефри, одетого в цветастые шорты Шела. "Нет, это невозможно представить, я не имею права… Джефри не способен ни на какое насилие".

–… А как насчет мотива? Ваша теория о соблазнении и шантаже была бы хорошим решением загадки, не правда ли, миссис Даймонд?

– Но, как вы сами сказали, лейтенант, существует не единственное решение, – возразила я, защищая друга, доверие друга, моего доверенного.

Фиори кивнул, улыбаясь.

– Вы внимательны, миссис Даймонд. Мне это нравится. Вы знаете, вам следует описать этот случай в книге. Вы могли бы найти решение раньше нас.

Его упоминание о возможной книге, книге, на самом деле уже создающейся, заставило меня покраснеть. Я представила, как на будущий год лейтенант Фиори покупает мой роман, читает его, доходит до главы, где героиня заводит интрижку с сексапильным лейтенантом полиции (а я знала, что моя фантазия в лифте найдет дорогу в память моего компьютера еще до захода солнца), и ужаснулась, что он подумает обо мне… подумает, что я мечтала о нем таким особенным образом…

– Вы покраснели, миссис Даймонд. Надеюсь, я не смутил вас, – сказал лейтенант. – Вы же писатель и очень наблюдательный аналитик, к тому же очень умная женщина с необыкновенным воображением. Вы наверняка найдете то, что мы упустили.

– Лейтенант, я уверена, что ваши эксперты…

– О да. У нас множество экспертов, но у вас свежее образное восприятие. Я не пытаюсь льстить вам, миссис Даймонд, хотя должен признать, что я – ваш почитатель, но я не уверен в том, что мы когда-либо сможем до конца разгадать теорию с зонтиками.

Я снова покраснела.

– Ого. Я снова смутил вас. Извините. Но факты остаются фактами.

– Но ведь теория с зонтиками не факт, лейтенант, – сказала я, снова глядя на пляжные зонтики.

– Нет, но она интересна, миссис Даймонд. Очень интересна. И надеюсь, что вы не рассердитесь, миссис Даймонд, я и вас нахожу очень интересной.

– Вы тоже интересны, лейтенант, – сказала я, не оставаясь в долгу и возвращая комплимент, в основном из вежливости.

Но, окрыленный моим необдуманным замечанием или ветром, раздувающим мои темные кудри, или моим плечом, с которого соскользнул слишком большой джемпер Шела, лейтенант подошел ко мне сзади и обнял.

– Если честно, когда мы встретились на променаде, я собирался пригласить вас поужинать, – сказал он мне на ухо.

Я закрыла глаза, и светящиеся зонтики закружились в темноте в предвкушении его поцелуя, поцелуя в плечо, в котором я была так же уверена, как будто написала о нем.

И тем не менее прикосновение его губ к моей коже удивило меня, и не только удивило, но и вызвало в памяти маленькую красную коробочку, которую я так давно засунула в ящик своего туалетного столика… просто на всякий случай. Распаленная, трепещущая, я повернулась в его объятиях, открыла глаза… и оказалась лицом к лицу с незнакомцем… незнакомцем, который выглядел так молодо, что мог бы быть моим сыном.

– Извините, лейтенант Фиори, – сказала я, необыкновенно быстро приходя в себя. – Мне кажется, я внушила вам ложные мысли.

Его руки упали, а лицо вспыхнуло румянцем.

– Вероятно, в другое время, в другом месте мы были бы любовниками, но здесь, сейчас мы чужие, – услышала я свой голос, отворачиваясь к морю, оглушенная собственной способностью найти такое загадочное заявление в литературных хранилищах своей памяти.

– Благодарю вас, – сказал лейтенант, достаточно юный, чтобы принять мое притворство за мудрость.

Я чувствовала себя как мамтрахалка.

Усевшись в шезлонг после его ухода, я закинула ноги на перила балкона и с недоверчивой улыбкой задумалась о своем почти случившемся приключении. Я пыталась восстановить ауру нереальности – или надреальности? – окружавшей меня и Фиори на моем балконе. Я подумала о волшебном саде с разбегающимися дорожками, где все возможно, где все может случиться в разных ареалах бытия – в зависимости от выбранного поворота. Может, вымысел – окно в другие сферы жизни писателя?! Я вскочила и принесла из гостиной компьютер.

Под моими пальцами ожила моя придуманная связь, мои другие отношения с Тони Фиори, – любовная связь, случившаяся на другой тропинке моего волшебного сада, где Тони и я были любовниками. Может, некоторым эта связь покажется слишком эфемерной, но в мире сифилиса и спида она гораздо безопаснее. Стерильная связь, обжигающая лишь кончики моих пальцев.

В половине шестого телефонный звонок, вырвал меня из объятий Тони Фиори. Я, конечно, могла не поднимать трубку, но решила, что нельзя пренебрегать реальностью, тогда как воображаемый мир может подождать. Короче, это мог звонить Шел.

Но это был Айра Пресмэн.

– Извините, но я не могу сегодня, – ответила я на его приглашение на ужин после короткого разговора о пустяках, перед тем как поблагодарила его за этот звонок, за предыдущий звонок, за то, что он сообщил мне о результатах моего исследования. Я пообещала принять его приглашение в следующий раз и попрощалась.

Дезориентированная во времени и пространстве, я стояла у телефона и тупо смотрела через балконную дверь на свой портативный компьютер. В тот момент события на балконе казались большей реальностью, чем я, стоящая в комнате у телефона. Я чувствовала себя оторванной от земли. А ведь Шел еще даже не уехал. Мне было больно представлять, что когда сын уедет, он, возможно, будет чувствовать себя таким же заброшенным, как я сейчас.

Глава тринадцатая

Черная

Когда мне было шесть лет, я часто сидела на парадной веранде дома моей бабушки с кузиной Эви и напевала:

– Я Алисон Эллис. Я в Аскот Плейс.

Затем Эви говорила:

– Атлантик-Сити.

А потом я:

– Нью-Джерси.

Затем Эви:

– Америка.

И потом мы дуэтом говорили:

– Земля!

Дальше мы не знали. И я никогда не чувствовала себя ничтожной. Наоборот, это было упражнение в эгоцентризме.

Глядя на пляж со своего балкона с семнадцатого этажа кооператива "Башня из слоновой кости" тридцать с лишком лет спустя, я осознавала, как незначителен отдельный человек во всей схеме – как песчинка, оторвавшаяся от камня, падающего в море… камня, когда-то бывшего частью горы, которая была частью континента, который является частью Земли… Земли – планеты среди других планет, кружащихся в вечном хороводе, подталкивающих и удерживающих друг друга и вращающихся вокруг величественной звезды по имени Солнце. И эта гигантская система по имени Солнечная – лишь крошечная крупинка в Галактике из миллионов звезд по имени Млечный путь, порхающей среди других галактик в вечном танце Вселенной. Под черным зонтиком Космоса. И Космос сам, возможно, кружится в безграничной абстракции по имени Время.

Действительно, как незначителен один человек – если только это не ваш собственный сын – пришло мне в голову через несколько минут после того, как я отклонила приглашение Айры Пресмэна на ужин… Телефон зазвонил. Я подумала о Шеле и на этот раз оказалась права.

– Я как раз думала о тебе, – сказала я, вовлекая нас обоих в сладкий обман чувств, в экстрасенсорный праздник предвидения взамен обычного совпадения. А совпадение было неизбежным, поскольку в эти дни я всегда думала о Шеле, когда звонил телефон.

И когда он сказал, что у него весь конец недели – выходные, что он собирается с друзьями в зоопарк и у него нет денег, я пригласила его поужинать со мной и сказала, что дам ему несколько долларов.

– У меня планы на сегодняшний вечер, – сказал он, – но я заскочу за деньгами.

И у меня испортилось настроение, потому что не хотела есть одна и знала, Шел не любит, когда я ем одна, но не смела сказать ему, что если он не поужинает со мной, мне придется есть одной и заставлять его чувствовать себя виноватым. Я не хотела расстраивать его, обижать его, ранить его душу… может, навсегда… забыв, что детская психика полностью формируется к шести годам. И я сказала:

– Прекрасно.

Не успела я положить трубку, как телефон снова зазвонил. Это был Джефри Кауфман. И когда он сказал, что хочет поговорить со мной, я спросила, не хочет ли он поговорить за ужином, моментально забыв, что совсем недавно подозревала его в совершении убийства.

Я вспомнила маленького обезьяньего детеныша, вцепившегося в чучело – психологический эксперимент, показанный по телевидению, и подумала, что нечто более глубокое, чем недостаток опыта, заставляет нас цепляться за суррогаты.

– Медведь, – сказала я вслух, глядя на облака. – Кролик… орел… бабочка…

– Ленивец, – послышался за спиной голос Шела. – У тебя не очень развито воображение, мам. Кролик? Как скучно!

Шел обхватил меня за плечи и встряхнул, затем упал в шезлонг рядом.

Я подумала, не сказать ли ему о филе палтуса и пирожках, которые видела несколько дней назад, но решила, что это прозвучит не слишком умно.

– Так какие у тебя планы?

– Ну, я собираюсь выманить у тебя пятьдесят долларов, а потом мы с ребятами поужинаем сэндвичами, а потом, наверное, накуримся, напьемся, наколемся, найдем девчонок и будем гулять всю ночь до самого открытия зоопарка, где увидим, как трахаются жирафы.

– Десять, – сказала я, начиная торг.

– Как я сказал, сначала высажу тебя на сорок долларов, а потом…

– Пятнадцать.

– Тридцать пять.

– Двадцать – последняя цена. Я уверена, что у тебя есть деньги. Мистер Фишбейн тебе платит.

– Двадцать пять… пожалуйста! – взмолился он.

– Продано. А кто за рулем? – спросила я, не попадаясь на его крючок, прекрасно зная, что Шел редко пьет больше стакана пива. И, как любая мать, я была уверена, что он не принимает наркотики, хотя не была уверена, что он никогда не пробовал марихуану. "И потом, он не курит, – подумала я, глядя на своего красивого сына, самодовольно улыбающегося своему успеху. – Конечно, остается секс. Секс. То, что отделяет мужчин от мальчиков. От моего маленького мальчика. Хотя Шел уже не маленький", – неохотно призналась я себе, отгоняя неприятные мысли.

– Будь осторожен, на дороге полно машин, – сказала я.

– Я всегда езжу осторожно, дорогая мама.

– И когда приедешь туда, проверь, чтобы окна были закрыты, чтобы животные не смогли забраться внутрь. И не корми их… и не дразни их. И чтобы ты ни делал, не выходи из машины…

– Эй, я не ребенок!

– Нет, ты все еще мой ребенок, – возразила я более выразительно, чем могло понравиться любому из нас.

– Да, мамочка, – поддразнил он.

– Послушай, дорогой, я просто не хочу, чтобы ты делал что-то безумное, – сказала я, представляя, как Шела хватает горилла, сбивает носорог, как он падает в тележке "американских гор" с высоты пятидесятого этажа.

– Сорок баксов – и мы договорились.

– Двадцать пять – и не испытывай судьбу, а то станет пятнадцать. Принеси мою сумочку.

Шел принес кошелек и снова упал в шезлонг.

– А ты что собираешься делать сегодня вечером? – спросил Шел.

– Я ужинаю с Джефри Кауфманом.

– Снова с психиатром?

– Ты упустил свой шанс, – сказала я, удивленная враждебностью, прозвучавшей в моем голосе, и надеясь, что Шел ее не заметил.

– Мы сердимся, а?

Он заметил.

– Не на тебя, – солгала я. – Просто был длинный день.

– Почему? Что происходит? Ты хорошо себя чувствуешь или снова головокружения?

– Все прекрасно, Шел… Лейтенант Фиори приходил за книжкой, которую ты нашел. В лифте… во вторник? Правильно?

– Правильно.

– Тебе не кажется странным, что лифтеры не нашли ничего в выходные?

Молчание Шела показалось мне красноречивым.

– Шел!

– Что?

– Тебе не кажется странным…

– Эй, может, не Марджори выронила ее. Может, кто-то другой уронил после выходных, например убийца. Ты не рассматривала такую возможность? – рявкнул он.

Он прав. Я не рассматривала такую возможность. Конечно, это была только одна из других возможностей, из множества возможностей…

– Так куда ты собираешься сегодня вечером? – спросил Шел, прерывая ход моих мыслей.

– Мы еще не решили.

– Ты уверена, что тебе не нужен телохранитель?

– Когда тебя пригласили в прошлый раз, ты не казался очень счастливым. Кроме того, ты сказал, что у тебя планы с друзьями.

– Ну, я способен понять, когда не нужен, – сказал Шел, притворно надувшись.

Я клюнула.

– Ты всегда нужен, Шел. Мы были бы счастливы, если бы ты пошел с нами.

– Нет-нет. Я просто съем вредный жирный сэндвич в компании друзей. По крайней мере, знаю, что им я не безразличен.

– Шел, прекрати! Ты действительно можешь пойти с нами, если хочешь.

– Нет, не волнуйся. Просто иди и развлекайся без меня, – сказал он, вскакивая и направляясь к двери. – И спасибо за деньги, – добавил он, показывая мне свои красивые белые ровные зубы.

Хотя я прекрасно понимала, что он шутит, я не могла не признать, что для его обиды есть причины. За звуком захлопнувшейся парадной двери я услышала жалобный крик матери-чайки.

– Я думаю, вы правы в том, что Шел ревнует к другим мужчинам… – сказала я Джефри за гамбургером.

Наш разговор был вежливым и общим до этого момента. Никто из нас не вспоминал события предыдущего вечера.

– Матери и сыновья. Сложные отношения, – сказал Джефри. – Я был очень близок со своей матерью. Мой отец бросил нас, когда мне было около семи лет. Мама больше не вышла замуж, и хотя моя сестра на год меня старше, мама во всем полагалась на меня, предоставляла мне заботиться о ней и сестре.

– В семь лет? – спросила я, думая, как нереально перекладывать бремя ответственности на такого маленького ребенка, что это может привести к разрушению личности. "Разрушению, достаточному для совершения убийства", – мимоходом удивилась я, прогоняя эту мысль как нелепую, думая, что у Шела тоже было необычное детство… возможно, он чувствовал ответственность за меня с трех лет…

– Ну, тогда мне так казалось. Конечно, когда я вырос, это стало фактом, – говорил Джефри, пока я пыталась обуздать свое бурное воображение.

– Вы и сейчас близки со своей матерью? – спросила я, потихоньку успокаиваясь.

– Она умерла около восьми лет назад, – ответил Джефри, не замечая моего пульсирующего цвета лица. – За год до того, как я женился. Но до тех пор мы были очень близки. Она жила со мной.

– А ваша сестра?

– Она замужем… двое детей… переехала в Вашингтон, когда ее мужа перевели туда.

– У вас близкие отношения?

– В некотором роде. Я ей больше отец, чем младший брат. Но так мы росли. Я опекал ее.

Слушая Джефри, я поняла: хотя его прошлое полностью отличается от того, что я придумала, я была недалека от истины, рисуя его психологический портрет – человека, ищущего в женщине мать, а не любовницу. "Он не может быть убийцей", – решила я.

– Что касается вчерашнего вечера, – услышала я его голос, вырывающий меня из мыслей о его одиноком детстве, его невиновности, – я просто хочу сказать, что прошу прощения за то, что так стремительно убежал.

– Нет, Джефри. Это я должна извиниться перед вами, – сказала я, думая о том, что чуть не предала его.

– Я очень ценю вашу дружбу. Я чувствую, что вы понимаете меня. Обычно, видите ли, бывает наоборот: я понимаю других. Мне очень хорошо с вами, – сказал Джефри.

– Конечно, мы будем друзьями, – ответила я, успокоенная мыслью, что Джефри наконец нашел кого-то, с кем ему больше хочется поговорить, чем заниматься любовью.

Итак, в конце концов мы пришли к соглашению.

Когда мы прогуливались по променаду после ужина, я вдруг почувствовала острое желание помочиться и заподозрила, в третий раз за день, не подхватила ли инфекцию мочевого тракта. Я вспомнила свой последний цистит два года назад и свою аллергическую реакцию на сульфапрепараты. "Вероятно, почечный синдром – побочный эффект сульфамидов", – сказал врач в ответ на мое перечисление симптомов; некоторые из них я преувеличила, чтобы он принял мои жалобы всерьез. "Может быть, сульфамиды разрушили мои почки", – подумала я, представляя себя прикованной к аппарату диализа, ожидающей трансплантации почки, понимая, что если переживу операцию – оптимистично предполагая, что найдется подходящая почка, – я, возможно, проведу остаток жизни на стероидах, чтобы не допустить отторжения ткани, с безобразно раздувшимся лицом и хрупкими костями, серией переломов в старости – если у меня вообще будет старость.

– Джефри, мне нужен туалет, – я попыталась произнести это беззаботно.

– Мы зайдем в казино, – сказал он, останавливаясь перед квинтэссенцией фантазии Атлантик-Сити – "Тадж-Махалом", безвкусной цветастой подделкой великолепного создания Агры, похожей на чудовищную пластмассовую игрушку.

Для меня эта кричащая махина с золотыми минаретами в натуральную величину была олицетворением всего, что изменилось к худшему в Атлантик-Сити, и я давно поклялась, что никогда не войду в это здание. Но мне необходимо было попасть в туалет.

– Увидеть казино изнутри будет для меня приключением, – согласилась я, поднимаясь по белой лестнице.

– Вы никогда не были ни в одном казино?

– В это трудно поверить, правда? Но я ненавижу терять деньги.

– Казино – это не только деньги, казино отвлекают от реальности, – сказал Джефри.

В туалете я с облегчением вздохнула: мой мочевой пузырь был полон прозрачной мочи… Мои ужасные фантазии на время поблекли – мы погрузились в фантастический мир казино.

Сначала я услышала шум: стук и звон монет и колокольчиков – какофонию звуков, в которой создавались и пропадали состояния.