Текст книги "Замуж вокруг света. Путешествие вокруг света в поисках мужа"
Автор книги: Шери Лоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
– Джесс, какого черта здесь творится?
Четверо парней выжидающе смотрели на нас. Спящий хранитель пивной пирамиды даже не пошевелился.
– Мы познакомились у входа в «Шотландец», – выпалила Джесс. Ей хватило приличия немного смутиться. – Они из Барнсли, и им негде жить, потому что из кемпинга их выгнали. Я пожалела их и привела их к нам… Подумала, что они могли бы пожить с нами. Вы ведь не против?
Я все еще пыталась расшевелить онемевший язык. Кейт громко вздохнула.
– Извини, Джесс, но у нас есть правила, – отрезала она. – Мужчин приводить нельзя.
На лице Джесс застыл непередаваемый ужас, и она уже хотела произнести оправдательную речь, когда заметила на губах Кейт улыбку. У Кэрол задрожали плечи, и через пару секунд все мы катались по полу от хохота. Даже разбудили Парня с Носками.
До рассвета мы не спали, пили, исчерпав весь репертуар песен «Битлз», Элвиса и Фрэнка Синатры. В шесть утра завершив пирушку чудовищным исполнением песни «Нью-Йорк, Нью-Йорк», мы рухнули спать там же, где сидели. Даже не стали решать, кто где будет спать: десять человек в квартире, предназначенной для двоих, – это безнадежно. Просто договорились так: кто сможет где расчистить место на полу, там он и ляжет.
В состоянии опьянения нам показалось, что парни из Барнсли – безобидные и забавные ребята. Дейв играл на гитаре, был ростом пять футов восемь дюймов, у него была милая улыбка и злобные шуточки. Братья Пол и Барри говорили одновременно – один мозг на двоих и вдвое больше рук и ног. Марк был красавчиком – высокий, смуглый, дьявольски симпатичный и явно не понаслышке знал, что такое штанга. Что до Парня с Носками, то он за всю ночь даже ни разу не приоткрыл глаза, так что мы договорились, что отныне и навеки он официально будет именоваться Парнем с Носками.
Последующие три дня повторяли первый почти в точности, только вот народу стало больше. Ребята вели себя, как старшие братья: приносили нам коктейли на пляже и отваживали посторонние ухаживания, изображая из себя братьев, дружков или мужей в зависимости от ситуации. Правда, Кэрол решила, что хочет узнать побольше о том, как Майк качает пресс, и они устроили маленький инцест, но, не считая этого, наши отношения были чисто платоническими.
Однако на четвертый день все изменилось.
День не предвещал ничего дурного: долгое ленивое лежание на пляже, крем от солнца, пляжный волейбол. В шесть мы вернулись в гостиницу, чтобы подготовиться к очередной вечерней прогулке по злачным местам Бенидорма. Для посещения ванной мы разработали весьма эффективный график: сначала идут мальчики, и пока они принимают душ, мы часок попиваем коктейли на балконе. Потом они уходят в паб, а мы наряжаемся и встречаемся с ними уже на месте. Все очень цивилизованно, если бы не неизбежная нехватка места, драчки с брызгами и прочее безобразие, которого было не миновать. В тот вечер я приняла душ, оделась и накрасилась довольно быстро, что было мне несвойственно. Однако я пришла к выводу, что а) слишком жарко, чтобы копаться, и б) в этом городе даже с лицом, похожим на коровью задницу, и фигурой не лучше тебе все равно гарантировано мужское внимание.
Когда мы явились в паб, ребята уже стояли на столе, распевая футбольные гимны, так что мы воспользовались возможностью и украли их стулья. Неумный ход, так как они уселись нам на колени и сидели там, пока нам не свело ноги и мы были вынуждены аккуратно спихнуть их на пол.
Примерно в одиннадцать часов, когда меня уже не на шутку качало на тонких шпильках, в бар вошел высокий блондин в сопровождении темноволосого парня. Блондинчик выкрикнул приветствие Саре, и я смутно припомнила, что зовут его Грэхем: это тот парень, которого она домогалась вчера вечером. Он подошел к нашему столику, а его друг стал проталкиваться к бару. Он ждал своей очереди; через толпу я могла разглядеть только его макушку.
Грэхем уселся Саре на колени, и тут его друг повернулся и стал пробираться к нам. Мое сердце замерло. Еще пара секунд – и перехватило кислород. Я уже собиралась искать коричневый бумажный пакет, чтобы подышать в него, как его глаза остановились на мне. И какие глаза! Такие синие, что, если бы дело происходило в девяностые, клянусь, я бы подумала, что он носит цветные линзы; его ресницы заставили бы куклу Барби умереть от зависти.
Ему был примерно двадцать один год; иссиня-черные волосы, смуглая кожа и скулы, как у актера из американской мыльной оперы. Он был ошеломляюще хорош собой. Все время, пока он шел к нашему столику (как мне показалось, мили полторы), он не сводил с меня глаз. Все еще глядя мне в глаза, поставил стаканы. На его губах появилась улыбка, приоткрывшая зубы, по которым мне захотелось постучать, чтобы убедиться, что они настоящие. Боже милостивый, да это же любовь с первого взгляда! Мне казалось, что громовые удары моего сердца заглушают даже ритм дурацкой песенки «Заткни рот», ревущей из динамиков. Он посмотрел на меня еще немного и медленно, с мягким шотландским акцентом произнес:
– Ну что, мы уходим?
Мой мозг заскрежетал в поисках остроумного ответа, услышав который все должны были схватиться за живот, но способность мыслить меня покинула.
– Да.
Да? И это все? Все, что способна придумать образованная и бойкая на язык молодая девушка вроде меня? Наверное, он подумал, что я тупа как пробка и не в состоянии поддержать беседу.
Он протянул руку, и я взяла ее, все еще утопая в его взгляде. Вышла вслед за ним на улицу, где он свернул направо и зашагал в полном молчании. Где-то через сотню ярдов он остановился, взял мое лицо в ладони и медленно меня поцеловал. Я почувствовала, как у меня подкашиваются колени. Господи, что со мной происходит? Мой разум захватили инопланетяне, или все это – свидетельство жестокого умственного расстройства? Я не могла говорить, еле перемещала ноги и совершенно не контролировала свои чувства. Словно превратилась в безмолвную восьмидесятилетнюю старуху.
Он пошел дальше, завернул налево, потом направо, пока мы не вошли в один из больших отелей на побережье. Мы поднялись на лифте на шестой этаж и зашли в его номер, там он повернулся и опять меня поцеловал. Только на этот раз дело этим не ограничилось. Он расстегнул мою блузку, и та соскользнула на пол; вслед за блузкой он стянул и юбку через бедра. Тем временем я каким-то образом сумела снять с него рубашку и брюки. Мы барахтались на кровати, целуясь, кусаясь и обнимаясь. Не успела я сообразить, что происходит, как откуда-то появился презерватив, и вот уже кончик его члена ищет что-то в моих лобковых волосах.
– Приподними бедра, – прошептал он, теребя губами мое ухо.
Как это – приподними бедра? Высоко? Мне показалось, что сейчас не время спрашивать: «Извини, но я никогда ничего подобного не делала, так что не мог бы ты нарисовать диаграмму с точным указанием угла подъема?» Я приподняла зад, и он медленно и постепенно проскользнул внутрь. Мое тело взорвалось. Он продолжал двигаться вперед и назад, подразнивая меня, пока я не стала молить его остановиться и начать снова и продолжить этот танец – сама не знаю, чего я хотела. Наконец он кончил – задрожал, замер и рухнул рядом со мной.
Он повернулся и коснулся моего лица.
– Ты красавица, – прошептал он.
Я просияла.
– Спасибо, – ответила я, не зная, что еще сказать. Мама всегда меня учила, что, если кто-то говорит комплимент, нужно улыбнуться и поблагодарить его. Вряд ли она ожидала, что я применю ее урок после того, как незнакомец устроит мне сексуальную встряску, но откуда же мне знать правила этой новой игры?
Я стала припоминать, что же сейчас должно произойти. Я была уверена, что в этот самый момент парень должен перекатиться на бок и через десять секунд захрапеть. Но почему тогда он водит пальцем по моему соску? А теперь вот и по животу. И по бедрам. О боже, он хочет сделать это еще раз! Это нормально? Он затащил меня на себя, и, не успев сообразить, я начала двигаться, используя мышцы, о существовании которых даже не подозревала.
Мы занимались любовью еще два раза, один из которых был в ванной: теперь-то я знаю, что «водный спорт» имеет еще одно значение.
Когда мы уснули (я – с тупой улыбкой на лице), уже светало.
В десять утра меня разбудили лучи солнца, проникающие в окно. Сперва я не поняла, где нахожусь, а потом вспомнила.
Я начала было вставать, но почувствовала, что вынуждена лечь на кровать из-за боли. Ноги ныли, как после марафонского пробега. Я заставила себя дойти до ванной, по пути подбирая поспешно сброшенную одежду. Посмотрела в зеркало. Это было большой ошибкой. Лицо красное, глаза похожи на дорожную карту; волосы, как у панка. Я не могла позволить ему увидеть себя в таком состоянии: от шока у него на всю жизнь останется психическая травма.
Я оделась, насколько возможно, ликвидировала разрушения и украдкой двинулась к двери. Только я дернула за ручку, как он сонно пробормотал:
– Можно увидеть тебя вечером?
– Конечно, – бросила я, не оборачиваясь. – Я буду в «Шотландце».
Я поплелась домой, моля Бога, чтобы все еще спали. Тихонько отворила дверь и хотела уже вздохнуть с облегчением, как увидела море нетерпеливых лиц. Вся банда, естественно, не спала и разразилась аплодисментами стоя. Смеющаяся Кейт протянула мне стакан.
– Что это? – промямлила я.
– Новый коктейль, мы придумали его для тебя. Называется «Потревоженная вагина».
Господи, неужели в этом мире ничего невозможно скрыть?
– Как вы узнали?
Тут вмешалась Сара.
– Грэхем здесь, – сказала она, указав на друга моего ночного героя, приютившегося в углу. – Вчера вечером он пошел в отель, но услышал, что вы в комнате, и прибежал к нам с подробным отчетом.
Я была в ужасе. Пожалуйста, пусть земля раскроется и поглотит меня прямо сейчас.
– Ну что, так и будешь молчать? – спросила Джесс.
Я замялась.
– Грэхем, – сгорая от стыда, произнесла я. – Как зовут твоего друга?
– Ник. – Ответ Грэхема потонул в изумленных криках остальных. – Ник Руссо.
В тот вечер, в отличие от предыдущего, я собиралась несколько часов. Что бы я ни надела, мне казалось, что я слишком толстая, низкорослая или плоская. Как бы ни причесалась, казалось, что я похожа на свою маму или бабушку. Значит, вот как оно бывает. Достаточно провести с мужчиной одну ночь, и ты вдруг превращаешься в нерешительную истеричную соплю. Я все ждала, что почувствую укол сожаления, но ничего подобного. Мне не терпелось увидеть его снова.
Когда мы пришли в паб, Ника нигде не было. Я была рада, что вокруг столько народу и шумно: по крайней мере, девчонки прекратили гестаповский допрос по поводу прошлой ночи. Дело не в том, что я не хотела делиться: просто я не представляла, как можно говорить о чем-то, чего я сама не понимаю. И мне не терпелось сделать это снова!
Как я должна себя вести? Скромничать, быть холодной или, наоборот, дружелюбной и открытой? В какой книжке, черт возьми, описаны все правила? В конце концов верх взяли испуг и волнение.
Весь вечер я пялилась на дверь. Наконец, часов в десять, вошел Грэхем. Сердце подскочило, но потом опустилось снова, быстрее, чем немецкая подлодка: я увидела, что он один.
– Где Ник? – спросила я, боясь услышав ответ.
– Не знаю, Карли, не уверен, что он сегодня придет.
Все сразу смутились; парни принялись разглядывать ботинки. Наверное, этому учат в Школе для Мужчин: «Когда один из твоих собратьев нагло кидает представительницу противоположного пола, надо немедленно уставиться в пол, иначе да покарает вас Бог Тестостерона».
Я онемела. Встала, схватила сумку и убежала, не задерживаясь ни на секунду, чтобы они не увидели моих слез, навернувшихся на глаза.
Мне казалось, что я пробежала много миль, прежде чем оказаться на пляже. В мозгу крутилась мантра: «Мерзавец, мерзавец, мерзавец». Раньше со мной никогда такого не случалось. Ни один парень никогда не бросал меня и не расстраивал, не говоря уж о том, чтобы вызвать слезы. Я всегда считала себя неуязвимой.
Наткнувшись на перевернутую лодку, я опустилась рядом, повернувшись к морю лицом. Ну почему в кризисный момент перед глазами всегда появляется мама, читающая мне нравоучения?
«Знай: всем им нужно только одно».
«Никогда не соглашайся на секс, потому что наутро тебя просто выкинут, как вчерашнюю газету».
Мне хотелось биться головой об эту лодку, лишь бы избавиться от мыслей. А еще лучше – впасть в кому.
Там он и нашел меня через несколько часов – с опухшими, как у лягушонка Кермита [2]2
Персонаж «Маппет-шоу».
[Закрыть], глазами, въевшейся в кожу тушью и прилипшими к голове волосами, похожими на вязаную шапочку. Вид у меня был, как у террориста-амфибии.
Я почувствовала рядом с собой какое-то движение. Он сел, обнял меня и крепко прижал к себе.
Онемев от потрясения, я вытаращилась на него.
– Ты чего убежала? – прошептал он.
– Я подумала, что совершила страшную ошибку. Что ты не придешь, – выпалила я сквозь слезы, которые полились опять.
– Не говори глупости, – улыбнулся он. – Я просто уснул, когда готовился к выходу. Опоздал немножко, вот и все.
– О! – Моя способность поддерживать разговор, похоже, опять ушла в отпуск.
– Но, кажется, нам надо поговорить.
Ага, ну вот, подумала я. Сейчас начнется: «Это же всего лишь курортный роман, так, ничего серьезного».
– Ты почему мне не сказала, что это у тебя первый раз?
– Как ты узнал? – О боже, неужели я ему всю кровать кровью перепачкала? Только не это! Какое унижение!
– Мне Кейт сказала, – ответил он. – Она объяснила, почему ты сделала ноги спринтерским бегом, когда Грэхем появился без меня.
Мне было все равно, правда это или нет. Такое объяснение щадило мои чувства. Возможными вариантами были: а) после твоего ухода моя кровать напоминала сцену из «Техасской резни бензопилой» и б) ты так ужасна в постели, что, видимо, это у тебя впервые. Оба варианта слишком невыносимы.
– Я не знаю, – искренне ответила я. – Подходящего момента не было.
– Тогда почему ты это сделала? – настаивал он.
– Тоже не знаю. Просто мне показалось, что так и должно быть.
Тут он рассмеялся. Рассмеялся! Я сижу и чувствую себя так, будто у меня только что умерла собака, а он смеется! Он чмокнул меня в кончик носа и притянул к себе:
– Кажется, ты мне начинаешь нравиться, Карли Купер. А теперь пойдем, надо наверстать упущенное.
Остаток отпуска был непрерывным блаженством. На следующее утро мы вернулись в квартиру со всей одеждой Грэхема и поменяли ее на мою. Грэхем с Сарой были в восторге: они уже почти стали постоянной парой.
И мы с Ником тоже. Мы просыпались вместе, загорали вместе, вечером ходили в паб с остальной компанией, но все время держались рядом. Мы много смеялись. Смеялись над дурацкими, бестолковыми вещами. Я влюбилась бесповоротно, без оглядки, по самые уши и выше. И он тоже. Это было невероятно. Когда он видел меня, его лицо загоралось; мы постоянно говорили обо всем на свете и каждую ночь подолгу занимались умопомрачительным сексом. Я была похожа на Дейла Уинтона [3]3
Британский теле– и радиоведущий-гей.
[Закрыть]: многолетний загар и словно вытравленная на лице улыбка.
Наконец наступил последний вечер. В животе весь день ухало, и мне поочередно хотелось то приковать Ника к кровати наручниками и смаковать каждую секунду, то свернуться калачиком в углу и заплакать.
Мы пошли ужинать – в кои-то веки без веселой компании друзей.
– Нельзя, чтобы вот так все и закончилось, Купер, – произнес он, стиснув мою руку так, что мне показалось, будто костяшки сейчас выскочат из суставов.
– Разве может быть иначе? – возопила я. – Мы живем в сотнях миль друг от друга, не умеем водить и оба студенты без гроша в кармане!
Но это было не главное.
Понимаете ли, я его обожала. Это были самые идеальные две недели за всю мою жизнь: я потеряла невинность с самым удивительным мужчиной и знала, что нас ждет. Если бы мы постарались продолжить отношения дома, они бы завязли в длительных разлуках, поздних ночных звонках и нашей жизни в разных городах. Даже в состоянии солнечного удара, алкогольного отравления и эйфории я понимала, что мы слишком молоды для всего этого. Рано или поздно мы оба познакомились бы с кем-нибудь, и конец был бы ужасен: слезы и сцены, упреки и сожаления. Я этого не хотела. Мне хотелось навеки запомнить это время таким, каким оно и было: лучшим эпизодом моей жизни.
Я попыталась ему объяснить. И наконец он понял:
– Знаешь что, Купер, в один прекрасный день я приеду и разыщу тебя. И потом мы поженимся и будем жить в сексуальном раю до конца жизни.
– Обещаешь? – с улыбкой спросила я.
– Обещаю, – ответил он, крепко обнял меня и поцеловал на прощание.
Больше я Ника Руссо ни разу не видела.
Глава 3
Что, если я разработаю хитроумный и сложный план?
Наливаю себе еще кофе и атакую коробку шоколадных эклеров из «Маркс и Спенсер». Есть получается с трудом, потому что на моем лице до сих пор широкая улыбка. М-м-м, Ник Руссо. Я столько лет о нем не вспоминала.
Странно вспоминать себя такой, какой я тогда была: бесстрашной, полной энергии, каждый день встречающей как захватывающее новое приключение. Но в семнадцать лет все мы чувствуем себя неуязвимыми, разве нет?
Конечно, мне было грустно, когда я вернулась из того путешествия. Две недели я ходила по дому как привидение, слушала пластинки «Коммодорс» [4]4
Соул-группа, основанная в 1971 году и популярная в 1970-е.
[Закрыть]и плакала на плече у всех, кто соглашался меня выслушать. Слава богу, что в восьмидесятые были популярны подплечники!
Потом я решила, что мне уже надоело всех доставать, и отправилась на поиски очередной драмы. В следующие года два я периодически вспоминала Ника, но вскоре воспоминания поблекли: его место заняла новая любовь. А потом опять новая. И опять.
Звоню Кейт: надеюсь поймать ее в промежутке между клиентами, чтобы у нее было время поболтать.
Теперь Кейт живет в соседнем Чезвике с мужем (зовут Брюс, тридцать шесть лет, архитектор) и двумя чудесными детками: шестилетней Зоуи и восьмилетним Камероном. Оба ребенка похожи на Кейт: длинные каштановые волосы, огромные зеленые глаза и заразительные улыбки. До сих пор странно думать о ней как об ответственной матери двоих детей, но так оно и есть, и ей это нравится. Я бы сказала, что материнство у нее в крови, но все, что связано с кровью, вызывает неприятные ассоциации, так что я лучше не буду размышлять в этом направлении.
Кейт живет в Лондоне уже десять лет: она закончила обучение на парикмахера в Глазго, потом перевелась в лондонское отделение сети салонов. Вообще-то, она приехала в Лондон, чтобы быть рядом с Кэрол, которая взорвала мир модельного бизнеса (или, по крайней мере, заставила его задымиться) и подыскивала себе компанию. Год они вместе снимали квартиру в Кэмдене; потом Кейт познакомилась с Брюсом, и он вскружил ей голову своими сводчатыми потолками и острыми углами.
Кэрол так и не вышла замуж, предпочитая, по ее словам, «систематически осушать резервные фонды кое-кого из самых завидных холостяков в стране, увеличивая доходы «Гуччи», «Прада» и «Бритиш Эйрвейз». Ей давно должны были присвоить звание почетного акционера этих компаний в благодарность за вклад в их финансы.
Кэрол до сих пор красавица и сейчас работает лицом рекламной кампании «Дольче». «Дольче – современная марка для зрелых женщин!» Но она недовольна, так как теперь все знают, что ей за тридцать, и ей кажется, что ее привлекательность в глазах богатых мужиков, разыскивающих трофейных подружек и готовых соблазнить их несметными количествами дорогих подарков, уменьшилась на двадцать пять процентов. Мы живем в жестоком мире! Но все это, видимо, не отпугнуло ее нынешнего ОСКАРа (Очень Состоятельного КАРьериста), который только что подарил ей кредитную карточку «Хэрродс». У этого ОСКАРа явно не все хорошо с головой.
В салоне к телефону не подходят целую вечность. Кейт работает в таком модном месте, что они могут позволить себе не подходить к телефону полчаса лишь для того, чтобы поддержать имидж: «Мы слишком востребованы и слишком заняты, чтобы отвечать на звонки простых смертных». Так высоко задрали голову, что трусы видно.
Наконец телефон ответил.
– Добрый день, салон «Суперстиль», Порше у телефона, чем могу помочь? – и все на одном дыхании.
– Можно Кейт Мерфи, пожалуйста.
– Извините, но Кейт сейчас ужасно занята. У нее Тамара. – Последние слова произнесены шепотом, как будто окрашивание корней волос Тамары – прямо-таки вселенское событие. Тут я столкнулась с обычной проблемой. Видите ли, начальница Кейт в прошлой жизни была главой гестапо и потому не одобряет звонки по личным вопросам, разве что дело срочное.
– Тогда не могли бы вы передать ей от меня сообщение. Звонит ее мать. Скажите, пожалуйста, что у меня отвалился берцовый протез и чтобы она срочно мне позвонила.
– Ох, бедняжечка, – воркует Порше, – сейчас же ей передам.
Через десять минут звонит Кейт.
– Как твой протез, мамочка? – Она давится от смеха.
– Развернулся не в ту сторону, дорогая, и я все время хожу кругами, – отвечаю я.
Она смеется:
– Звонишь насчет сегодняшнего вечера?
Господи, совсем забыла: сегодня же вечер нашей ежемесячной встречи!
– Какие планы? Кэрол и Джесс смогут вырваться?
– В восемь в «Пако». Да, они обе придут.
Фантастика! Джесс я уже несколько недель не видела. Она работает аналитиком у члена парламента, достопочтенного Бэзила Эсквита, и потому очень занята (особенно когда выполняет сверхурочную работу, которая выходит ДАЛЕКО за рамки обычных обязанностей служения родине). Подробнее об этом позже.
– Я приду, но я не поэтому позвонила. Я тут думала…
– Вот это ты зря: сама знаешь, от мыслей у тебя мигрень.
– К несчастью, это так. Но подожди, сейчас я тебе такое скажу – угадай, кого я сейчас вспоминала? Это связано с сексом.
– Неужели опять этого несчастного Джона Toy [5]5
Британский актер кино и телевидения (1942–2002).
[Закрыть]? – стонет она.
Об этом я, кажется, не сказала. У меня нездоровая одержимость Джоном Toy. Вот бы оторваться с ним на две недельки! Да, я понимаю, что он уже был женат, и не раз, внешне не тянет на Брэда Питта и наверняка путешествует с турфирмой для престарелых, но я с детства по нему с ума схожу. Что-то в нем есть такое, что каждый раз, когда его показывают по телевизору, я сползаю с дивана. Девчонки считают, что мне лечиться надо.
– Нет, это не мой дорогой Toy. Это Ник Руссо.
– Какой Ник?
Типичная реакция. Одно из важнейших событий моей жизни, и одна из моих лучших подруг не в состоянии вспомнить!
– Ник Руссо, черт возьми, – отвечаю я. – Помнишь Бенидорм, водку, Парня с Носками, «Потревоженную вагину»?
– Господи, Купер, тебе надо почаще выходить из дому. Чего это ты после стольких лет его вспомнила?
– Кейт, кажется, я впадаю в маразм. Я предаюсь ностальгии.
– Так, значит, диагноз официальный. Ты старишься раньше времени. Расскажешь обо всем вечером, если, конечно, маразм не начнет прогрессировать и ты все еще сможешь отыскать дорогу к «Пако».
– Спасибо, Кейт. Увидимся вечером.
– Купер, помни: закутайся потеплее, сквозняк в твоем возрасте может быть смертельной угрозой, – хихикает она.
Я вешаю трубку и готовлю еще кофе, внезапно приободрившись от перспективы провести вечер в городе, когда разговор, как обычно, будет крутиться вокруг мужчин, способов улучшить сексуальную жизнь и сплетен, плюс каждая расскажет свежую историю о психических предменструальных травмах.
Удивительно, что все эти годы мы оставались так близки, хотя все мы такие разные. Наша дружба прожила дольше, чем большинство браков. От шпилек в Бенидорме до массажей лица в Бельгравии (там мы оказались благодаря одному из ОСКАРов Кэрол, который был побогаче многих нефтяных государств) мы каким-то образом умудрялись по очереди вляпываться в катастрофы и переживать душевные травмы, чтобы трое других всегда оказывались рядом, подбирая осколки – быстрее, чем снегоуборочная машина. И разумеется, малейший повод для празднования воспринимается так, будто это лучшее, что когда-либо случалось на Земле: новые работы (у всех), повышения зарплаты (в основном у Джесс), новые мужчины (в основном у Кэрол и у меня), отрицательные результаты тестов на беременность (Кэрол), свадьбы и рождение детей (Кейт). Надо же извлекать как можно больше из счастливых моментов!
И вдруг я понимаю, что разница между нами тогдашними и теперешними, помимо необходимости носить «Вандербра», пары морщинок и утерянной невинности, это Сара. Мы перестали общаться много лет назад. Надо не забыть спросить остальных об этом вечером.
Я расслабляюсь и продолжаю пролистывать «Дейли Мейл». Задерживаюсь на странице 16: здесь отличная статья о парне из Ливерпуля по имени Джон Браун. Оказывается, Джон обнаружил, что жить ему осталось всего год. И он совершил миссию-камикадзе: за двенадцать месяцев влез в долги на 20 ООО фунтов, занимаясь тем, что ему всегда хотелось сделать. Вот это да! Наш человек. Гран-при Монте-Карло. Карнавал в Бразилии. Джаз-кафе в Нью-Орлеане. Он везде побывал. В конце концов бедняга умер, но спорим, он умер с улыбкой на лице! И тут мои мозговые клетки опять заработали. Жизнь на самом деле слишком коротка. Что, если я завтра умру? (Если это произойдет, Господи, сделай так, чтобы на мне была двойка от «Прады» и туфельки Джимми Чу.)
Нет уж, извините, но это совершенно неприемлемо. Я так много еще хочу сделать. (Поцеловать взасос соски Джона Toy – номер один в списке. Извините, если вам неприятно об этом думать.) Мне нужен хитроумный и сложный план, чтобы изменить мою жизнь. Нужен мистер Совершенство: успешный бизнесмен, но не трудоголик; чувствительный, но сильный; красавчик, но не самовлюбленный; богатый, но не пафосный. И он не найдет меня, если я буду сидеть на кухне и жевать черствый круассан.
Мысль начинает обретать очертания, и мои коллагеновые губы расплываются в улыбке. Точно! Все это время решение было у меня перед носом, и я просто не видела его, потому что не надела очки! Это же ТАК очевидно. Я гений. Лихорадочно нащупываю коробку со счетами (причина частых слез) и опустошаю ее в поисках банковской выписки. Я знаю, что мне надо сделать!
Вот увидите, что будет, когда я расскажу все девочкам.
