Текст книги "Предел Доминирования (ЛП)"

Автор книги: Шелли Брэдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Удивительно, но ему будто… нравилось.

– Рейн, малышка, я хочу ощутить твою кожу. Мне нужно зацеловать тебя всю. – Он не требовал от нее раздеться и не говорил, что намерен снять с нее одежду. Он просто начал раздевать ее.

И хотел, чтобы это длилось вечность.

Хаммер потянулся к краю ее ярко-розовой футболки, сдвигая вверх по ее животу, груди и над головой. Он поднялся на ноги, помог ей встать перед ним. Обернув руки вокруг ее талии, он нащупал пуговицу и замочек на короткой юбке. Расстегнул и спустил одежду по бедрам. Благодаря его ловким пальцам, ее бюстгальтер упал следующим. С улыбкой он опустил ладони на выпуклость ее живота.

– Я изменилась, – она прикусила губу.

– Ты прекрасна. Сейчас ты больше похожа на женщину. На нашу женщину.

Она была такой совершенной, маленькой, хрупкой по сравнению с ним и Лиамом. Удивительно, как они не сломали ее. В некоторых случаях она была намного более выносливой. Она будет изумительной матерью. В этом у него не было сомнений. С каждым днем изменения, происходящие в ее теле, становились все более очевидными. Что еще он пропустит. Еще одна боль, которую Хаммер не мог унять.

Из-за того, что он больше не мог ждать ни минуты, он ринулся с поцелуем к ее губам. Но легкое прикосновение превратилось в нечто большее. Он погрузился в нее, утонул в ней, падая все глубже и глубже…

Проклятье, он потеряет ее. Каждый вздох, каждый крик экстаза, каждый задыхающийся вопль, каждое хихиканье и смех, каждое слово во время ругани и каждую гребаную слезинку, которую она прольет по нему.

Когда Хаммер отстранился, чтобы запечатлеть ее взглядом, то увидел глубокую печаль на ее лице.

Она рвано вздохнула.

– Мак…

Он вновь поймал ее губы, украв слова. Он не хотел разговаривать о ее будущем, которое, вероятно, не будет включать его самого, и отказывался тратить хотя бы секунду, погрузившись в сожаление. Ему хотелось объединить свои сердце и душу с ее и пронести эту бесценную ношу до конца их дней.

Ее губы задрожали под его губами. Макен чувствовал, как ее теплые слезы скатываются между ними. Его охватила печаль. Хаммер подавил ее. Никто и ничто не испортит их пребывание друг с другом.

Обхватив ее затылок, он нежно скользнул ей в рот. Поглаживая каждую впадинку и выпуклость, он вздохнул, когда их языки слились в плавном, влажном скольжении.

Когда он отстранился и ткнулся носом ей в щеку, покрывая ту нежными поцелуями, из ее горла вырвались короткие всхлипы.

Сердце Хаммера распадалось на части. Он наконец встретился лицом к лицу с собственными призраками, убедил себя, что настало время начать жизнь заново… а теперь? Он может потерять все это.

Не доказав, сколько она для него значит.

Стирая большими пальцами слезы с ее щек, он покачал головой.

– Никаких слез, прелесть. Я даю тебе больше власти над собой, чем сознательно давал кому-либо за всю свою жизнь. Я хочу посвятить каждую секунду этой ночи памяти. Ты поступишь так же?

Рейн рвано вздохнула, затем прижала ладонь к губам. Оставив поцелуй в центре ладони, она положила его руку поверх своего сердца.

– Сегодняшней ночью, завтра… я увлеку тебя за собой навечно, Макен.

Ее нижняя губа задрожала, но ради него Рейн взяла себя в руки. Она обхватила его за шею и притянула к своим губам. Хаммер охотно поддался, лаская ее нежную обнаженную плоть, упиваясь ощущением того, как она омывала его своей любовью. Когда она провела языком по его сомкнутым губам, он открылся ей, позволив исследовать, как она делала для него.

Распаляясь, она обхватила его запястье рукой и положила его ладонь на свою грудь. Он поддался ее желанию и поднял вторую руку, сминая эти тяжелые полушария, скользя большими пальцами по соскам. Она вскрикнула ему в рот и выгнулась.

– Ты мне нужен, Макен, – пробормотала она.

– Ты тоже нужна мне.

Зацеловав ее до бесчувствия, он потянул Рейн на постель за собой. Ее трясло, и он откинул волосы с ее лица в самой нежной ласке, затем снова поцеловал, смакуя гладкость ее губ и языка. Казалось, он не мог насытиться. Проложив ртом дорожку по ее челюсти, он наклонился, покусывая и тут же облизывая чувствительное местечко за ушком.

Она обняла его и впилась маленькими ноготками в его спину. Он задрожал, и его член дернулся. Ему хотелось раздвинуть ее влажные складочки и погрузиться в нее. Вместо этого он опустился еще ниже и захватил губами один из сладких сочных сосков. От вздоха наслаждения ее плечи приподнялись над матрацем, словно предлагая себя ему. Хаммер не спешил и томно омывал обе груди влажным жаром, пока Рейн не захныкала, и не стала выгибаться и стонать.

Окружающий их воздух загустел. Жар и жажда превратились в необходимость.

Тем не менее Хаммер не собирался спешить с этими полными нежности моментами. Рейн была слишком особенной, слишком важной. Ее стоны и мольбы воспламеняли его, но этот огонь был совершенно не похож на все, что он чувствовал раньше. Макен удивлялся, как мог прожить жизнь, не зная о таком сносящим мозг состоянии и потоке необузданной страсти. До сих пор он не понимал, что любимые люди, когда он отдает им власть, возвращают её ему в десятикратном размере.

Когда он поднял голову, то увидел, что ее лицо сияет от любви… чистой, первобытной, правдивой. Его сердце сжалось. Тело задрожало.

– Я мог бы остаться здесь, на всю жизнь потерявшись в твоих глазах.

– Сделай это, – простонала она. – Останься со мной. Навсегда. Пожалуйста.

Он никогда не давал обещаний, которые не мог выполнить. И не собирался начинать сейчас. Он слишком любил Рейн, чтобы лгать.

Макен подавил боль, поднимающуюся внутри, и мягко поцеловал Рейн.

– Я буду с тобой все время, сколько будет длиться наша вечность, прелесть. Даю слово.

– Нашей вечности никогда не будет достаточно.

Он кивнул и прижался своим лбом к ее лбу.

– Тогда мы сделаем каждую гребаную секунду неповторимой.

Подняв голову, он переместил вес. Нависнув над девушкой и опираясь на одну руку, другой он потянулся между их телами и обхватил уже готовый член. Рейн в молчаливой просьбе развела ноги.

Открываясь.

Приглашая.

Не защищаясь, она обнажила перед ним свои сердце и душу.

Он пристально смотрел на нее сверху вниз, она выглядела словно мечта каждого мужчины. Она всегда принадлежала ему.

Рейн была самым любимым даром, который когда-либо делала ему жизнь. Она была великолепна. От иссиня-черных волос, рассыпавшихся по белой подушке, до окрашенных розовым лаком нежных пальчиков ног, включая каждую дерзкую, волевую, отзывчивую часть между ними.

От всего этого ее великолепия у него перехватывало дыхание, всегда так было… и всегда будет.

Его взгляд застыл на ней, Хаммер неровно втянул воздух.

– Навсегда, прелесть.

– Навсегда. – Две крупные слезинки пролились из ее глаз.

Горьковато-сладкая улыбка приподняла уголки его губ, когда он, медленно надавливая, направил свой член в ее влажные складочки. Медленно погружаться в ее припухшую сердцевину было сродни близости к раю, насколько такое было возможно.

Глядя в ее полные слез глаза, Хаммер продвигался вперед, потихоньку, а Рейн прижимала его все сильнее. Вцепилась так, словно никогда не отпустит. С надеждой, что никому из них никогда не придется расстаться.

Хаммер расположился внутри нее. Груди Рейн поднимались и опускались, пока гладкие стеночки окружали его своим жаром, самой ее сущностью. Он вышел из нее таким же тщательно-неторопливым движением, наблюдая, как раскрываются ее губы и чувства отражаются на лице.

– Ты так чертовски красива. – Хаммеру хотелось плакать.

– Ты заставляешь меня чувствовать себя красивой. Живой и любимой. О, Макен…

– Рейн вздохнула и обняла его.

Хаммер зарылся лицом ей в шею. Обеими руками он сжал ее за бедра и усадил на себя, погружаясь глубже. Он нежно обхватил ее за талию, а затем медленно приподнял и опустил на свой ствол. Она взяла в ладони его щеки и поцеловала, прижавшись ртом к его губам.

Заключенные в самодельный пузырь совершенства, их стоны и вскрики наполнили воздух в песне страсти. Языки переплелись, тела раскачивались – это была физическая поэма их любви. Неторопливо, чувственно они поднимались к звездам, распадаясь на блестящие обнаженные частицы эротической красоты.

Бескостные, истощенные и полностью удовлетворенные, они оставались связанными воедино. Он держал ее в своих объятиях, пока по телам пробегали отголоски страсти. Хаммер поклялся, что проведет следующие сорок два дня в любви и заботе о ней, оставляя у нее внутри нестираемую печать, чтобы память о нем продолжала гореть в ней, словно пламя.

Этого было недостаточно. Никогда не будет достаточно, ни для кого из них.

Хаммер подавил боль, закрыл глаза и притянул Рейн еще ближе. Пока он проводил пальцами по ее волосам, она уплыла в сон. Слушая ритмичный звук ее дыхания, он наслаждался мягкостью ее кожи, ощущением ее тепла, пышным телом рядом, смешанным ароматом их секса.

Когда в комнату скользнул Лиам и, улыбнувшись им, наклонился, чтобы поцеловать Рейн во все еще румяную щечку, Макен подарил улыбку лучшему другу. И впервые в своей жизни он почувствовал себя хорошо и по-настоящему цельным.

Глава 14

Девятнадцатое февраля. Вторник

С тех пор, как пошел в школу в первый раз, Хаммер еще никогда так сильно не нервничал. Сидя в приемной, перед кабинетом гинеколога Рейн, окруженный женщинами, некоторые из которых выглядели так, словно были на сороковой неделе беременности, Макен желал залезть на стену. Рейн плавно поглаживала его костяшки подушечкой большого пальца, пытаясь успокоить. Интересно, удастся ли ему избежать нервного срыва, когда Рейн соберётся рожать? Проклятье, будет ли он вообще рядом, когда это случится? От мысли, что он пропустит появление на свет их ребенка, настроение стремительно ухудшилось.

«Не начинай, придурок».

После вечера с Рейн и их занятий любовью, у него получилось отодвинуть свои страхи. При этом он крепко держался за ощущение полноты, которое познал тогда. С того момента, как проснулся нынешним утром, он изо всех сил пытался сосредоточиться на том, чтобы ценить каждую секунду свободы рядом с любимыми людьми. А теперь он будет слушать, как бьется сердечко их ребенка.

Позже, он знал, ему придется принять решение.

Но он ни за что не позволит страху или чему-либо еще испортить этот момент.

Через кресло от него, Лиам наклонился, чтобы поцеловать Рейн в щечку. Соприкоснувшись лбами, они обменялись полным надежды, интимным взглядом. И когда она повернулась к Макену в безмолвном вопрошании, он не смог оставить ее без ответа на вопрос, взволнован ли он тем, что сможет услышать первые признаки их растущего ребенка. Он бережно положил руку ей на живот и улыбнулся.

Со всех сторон он ощущал бесцеремонные пристальные взгляды, даже откровенно враждебные от остальных будущих матерей. Он игнорировал их. Никто не разрушит для них этот момент.

– Рейн? – позвала пожилая женщина, держащая в руках медицинскую карту и одетая в ярко-синюю медицинскую форму, открыв широкую дверь.

Они с Лиамом оба вскочили на ноги и подали Рейн руки. Она вложила пальчики в ладонь каждому и встала, волнение проявилось в ее дыхании.

– Пора.

– Ничего себе, – пробормотала женщина, пока они проходили мимо.

– Может быть, один из них друг, а второй отец, – предположила другая шепотом, который был слышен всей комнате.

Рейн обернулась к сплетницам.

– Нет, они оба мои мужчины и отцы нашего ребенка, несмотря на то, что это не ваше дело.

Хаммер не смог удержаться от сдавленного смеха, когда Рейн гордо взяла его и Лиама за руки и продефилировала к медсестре. Она даже не оглянулась, чтобы посмотреть, как челюсти беременных упали от шока. Ошеломленные вздохи двух осуждающих дур сказали все.

– Молодчина, девочка, – выдала еще одна будущая мамочка, когда они проходили мимо.

На лице Лиама расплылась широкая улыбка.

Как только они прошли мимо медсестры, ожидающей их в дверном проеме, Хаммер наклонился и пробормотал Рейн на ухо:

– Ты плохая девчонка. Мне это нравится.

– Вас двоих невозможно куда-либо взять, – поддразнил Лиам.

– Меня? Какого хр… черта я сделал? – исправился Хаммер перед обществом женщин, собравшимся в конторе по обучению обращению с детьми.

Медсестра рассмеялась и жестом показала Рейн встать на весы. После того, как та скинула обувь и встала, мужчины посмотрели на цифры, появившиеся на электронном табло.

– У вас бывает утренняя тошнота? – спросила медсестра. – Вы потеряли один килограмм восемьсот граммов.

Хаммер и Лиам обменялись взглядами. Стресс и хаос, обосновавшиеся сейчас в их жизни, влияли на любимую и их ребенка. Макен чертовки сильно желал иметь возможность остановить все это ради всех них.

– Нет, – ответила Рейн. – Просто у меня не очень хороший аппетит.

Хаммер бросил на нее хмурый взгляд из-за ее вранья.

– Мы будем силой кормить ее, если придется, – заверил Лиам.

– И не сомневаюсь. – Медсестра улыбнулась Рейн понимающей улыбкой. – Вы счастливица. У некоторых женщин нет даже одного мужчины, помогающего переносить беременность, не говоря уже о двоих.

– Могу поспорить, в их доме очень тихо, – отшутилась Рейн с дерзкой ухмылкой.

– И стирки меньше.

– Тебе придется ответить за этот комментарий… позже, – прошептал Хаммер ей на ушко.

Медсестра предпочла сделать вид, что не слышит, пока брала у Рейн кровь и измеряла температуру, затем провела их в кабинет для обследования. Вновь приобретенный телефон Макена – прежний изъяли федералы – завибрировал в кармане. Он проигнорировал звонок и помог Рейн забраться на стол для осмотра.

Хаммер ни разу не был в кабинете акушера-гинеколога, но точно знал, что это за приспособление. Повертев в руках один из фиксирующих ремешков, он посмотрел на Лиама. – Одно из таких подошло бы для темницы в доме, не так ли?

Приятель кивнул.

– Представляю себе открывающиеся возможности.

Подойдя к подножью стола, Лиам вытянул крепящие ремни.

Рейн шлепнула его по плечу.

– Что ты делаешь? Прекрати. В любую секунду сюда войдет доктор. Убери это обратно.

– Не так быстро. Ляг, любимая. – Лиам погладил ее по бедру. – Просунь свои маленькие ступни в эти ремешки. Доктор Хаммер и я вылечим то, что тебя беспокоит.

Лицо Рейн стало ярко-красным. Макен не смог удержаться от смеха.

– Лиам Шон О’Нейл, ты выжил из своего ирландского ума, если думаешь…

Легкий стук в дверь прервал разглагольствования Рейн. Она тотчас закрыла рот и послала Лиаму умоляющий взгляд. Он вернул ремешки на место прямо перед тем, как вошел настоящий врач.

Лицо Рейн все еще оставалось ярко-красным.

Хаммер дал ей некоторое время, чтобы прийти в себя, и шагнул вперед.

– Рад видеть вас вновь, доктор Паркер. Прошло уже несколько лет.

– И я рада, Макен. – Женщина пятидесяти с лишним лет посмотрела на Лиама. – Я – доктор Абигейл Паркер.

– Лиам О’Нейл, – ответил он, протягивая руку.

После обмена любезностями врач сосредоточилась на пациентке. Паркер была обеспокоена потерей Рейн веса, так же, как Макен и Лиам. Но Рейн убеждала доктора, что наберет немного к следующему приему.

Две женщины обсудили все, что имело отношение к беременности, или так казалось Хаммеру. Даже Лиам, похоже, хотел продолжить шоу. Или он просто желал, чтобы врач ушла, чтобы он смог еще немного подразнить Рейн ремнями.

Наконец доктор Паркер отложила ручку и блокнот.

– Кто готов послушать сердцебиение?

– Я. А вы оба, папашки, готовы к этому? – спросила Рейн задумчиво.

– Без сомнений, любимая, – просиял Лиам. – Не могу вспомнить, когда так сильно волновался.

– Проклятье, да, – согласился Хаммер.

Рейн легла на стол и подняла рубашку. Она стянула пояс штанов для йоги вниз по бедрам и глубоко вздохнула. Доктор Паркер выдавила Рейн на живот нечто похожее на гель. Комната погрузилась в пронзаемую ожиданием тишину, когда врач прижала маленький ручной прибор к выпуклому животику Рейн. В то же мгновение воздух огласил громкий, потрескивающий статический фон.

Затем кабинет внезапно наполнился мягким, частым звуком: тук, тук, тук. Улыбка, засиявшая на лице Рейн, могла бы осветить весь Лос-Анджелес. Слезы счастья полились из ее глаз. Лиам стоял и смотрел на нее с восхищением и трепетом на лице. Сердце Хаммера сжалось, в горле встал комок. Он слышал сердцебиение ребенка, которого они создали вместе, качающее кровь, растущее, живое.

Все страхи и тоска, отодвинутые им, всплыли на поверхность покрывалом паники.

– Боже мой. Это поразительно, – выдохнула Рейн. – Это наш ребенок.

– Так и есть, любимая. – Лиам пожал ее руку. – Это самый замечательный звук, который я когда-либо слышал. О, Рейн. Наша кроха такая сильная.

Лиам прав. И Хаммер не мог прекратить задаваться вопросом, что, черт подери, он будет делать, если пропустит другие значимые моменты жизни этого ребенка. Блять, он должен задавить беспокойство, не позволять ему расти в этот чудесный момент.

Вскоре, вероятно, у него будет тридцать лет, чтобы потратить их на сожаления.

Он быстро наклонился к будущей мамочке и наградил ее медленным, полным любви поцелуем.

Когда же он вновь поднялся, Рейн кинула на него обеспокоенный взгляд.

– Макен?

Он потер глаза, словно был ошеломлен. А так и было. Радость боролась с печалью, выбив из него дух. Слышать сердцебиение, видеть выпуклый животик Рейн, это ошеломило его на совершенно ином уровне.

Как он сможет пережить, если не поприветствует вместе с ними новую жизнь, не увидит и не разделит с ними взросление их ребенка? Как ему вынести осознание того, что жизнь пройдет без него?

«Не здесь, придурок. Держи свое дерьмо при себе. Ты не можешь прямо сейчас провалиться в эту дыру».

– Это поразительно, прелесть, – наконец, выдавил он. – Чудесно.

Лиам отступил, и Хаммер быстро наклонился и сгреб ее в объятия. Борясь с желанием врезать кулаком в стену, он нежно обхватил руками лицо Рейн и поцеловал ее.

– Ты счастлив, да?

Он был счастлив за нее и Лиама и не был в восторге от кучи обломков, в которую превратился. Но, будь он проклят, если вывалит на нее хотя бы частичку.

Напялив на себя маску спокойствия, он послал ей широкую улыбку.

– Я более чем счастлив. У этого ребенка никогда не возникнет вопроса, любят ли его или ее.

«Рейн и Лиам проследят за этим».

– Никогда, – подтвердила она.

Хаммер отступил и отвернулся, прежде чем рвано и глубоко вздохнуть. Пока Паркер разговаривала с Рейн, он ходил, чтобы нейтрализовать кислоту, текущую по венам. Но единственное, на чем он мог сосредоточиться, это на обнаружении ублюдка, подставившего его, и если ему представится шанс, он отомстит этому мудаку всеми известными способами.

– Увидимся, Макен. – Доктор Паркер улыбнулась и покинула комнату.

«А может, и нет».

– Спасибо, – успел сказать Хаммер как раз перед тем, как дверь закрылась.

– Давай приведем тебя в порядок, а? – Несколькими салфетками Лиам вытер гель с живота Рейн, натянул штаны, а затем притянул ее в свои объятия. – Поверить не могу, что тот звук шел от нашего ребенка.

– И не говори, – пискнула Рейн. – Это было… потрясающе.

«Пользуйся моментом. Он может стать последним».

Стиснув челюсти, Хаммер пересек комнату и прижался к спине Рейн. Он обвил руками обоих, а затем закрыл глаза и вдохнул ее запах. Нагнувшись, он поцеловал ее за ушком.

– Слушать это сердцебиение было более чем поразительно. Ты будешь феноменальной матерью.

– Потому что у меня есть два феноменальных папочки в помощь, – развернувшись, она подняла к нему голову. – Я просто знаю это.

Она поцеловала его, и Хаммер чертовки сильно хотел разделить с ней ее уверенность.

– Давайте пообедаем. Надо нарастить немного мяса на твои кости, любимая. – Лиам обхватил в чашу ладони ее щечку и повернул к себе, так же поцеловав ее.

– Да, мы должны сделать так, чтобы ты набрала вес.

– Не слишком много. Совершенно не желаю ходить как утка.

– Но зато тебя станет больше для любви, прелесть, – пробормотал Хаммер.

Борясь с собой, чтобы остаться в настоящем, он вновь искал тот кусочек покоя. Но он не обманывал себя. Было слишком просто впасть в отчаяние, если он не будет начеку.

После обеда в любимой пиццерии Рейн, они вернулись домой. Брин вцепилась в Рейн и настояла на том, чтобы они отправились покупать товары для детской. Дункан, благослови его Господь, согласился свозить женщин и носить сумки с покупками. Он подмигнул сыну и хлопнул жену по попке, а затем они втроем вышли за дверь.

– Что скажешь, если мы захватим пару бутылок пива и посидим у бассейна? – предложил Лиам.

– Согласен.

Ветерок был немного прохладным, но солнце грело, небо переливалось всеми оттенками синего. Это было прекрасное послеполуденное время, чтобы провести его во дворе.

– Как ты? – спросил Лиам.

– Пока все в порядке. – Он кивнул, прежде чем сделать большой глоток из бутылки.

– Прекрати мне врать, – упрекнул Лиам. – Сегодня в кабинете врача ты делал это не столь хорошо.

– Нет. Но я вытащил голову из задницы.

– Да? Или ты говоришь мне то, что я, по твоему мнению, желаю услышать?

Хаммер покосился на него.

– Зачем бы мне это?

У друга вырвался безрадостный смешок.

– Чересчур оберегаешь меня от беспокойства о тебе. Ты слишком опоздал, к слову. Поезд ушел. Я знаю, ты беспокоишься и депрессуешь. Поговори со мной, Макен.

– Да, я полагаю, дерьмовый горшок с моими эмоциями кипит.

– Ты, по крайней мере, признался в том, что у тебя имеются эмоции. Это прогресс. Наконец-то. – Лиам сделал глоток их бутылки. – Ты от нас что-то скрываешь. Что?

– Иисусе, несколько дней рядом с мамой и ты превратился в гребаного чтеца мыслей?

– Дело в твоей ауре. И твоя не просто потускнела. Она вообще потеряла блеск. Стала темной.

– Я отдам ее на покраску и полировку.

– Не начинай эти долбанные увертки, – прорычал Лиам. – Я наелся этого дерьма по самые гланды. Как и Рейн. Ни один из нас не хочет потерять тебя. Прекрати быть задницей и поговори со мной откровенно.

За дело раскритикованный, Хаммер вздохнул и кивнул.

– Хорошо. Хорошо. Кончай!

Макен бросил на него злой взгляд.

– Что кончать? Я не произнес ни слова.

– Это мама. Она бубнит мне, чтобы я проявил больше понимания.

Хаммер покачал головой.

– Иисусе, все это становится все более странным. Она заглядывает к нам, когда мы… ну, ты знаешь, с Рейн?

Лиам рассмеялся.

– Проклятье, нет. За исключением какой-нибудь непредвиденной ситуации, похожей на ту, когда они приехали.

– Тогда я был чертовски благодарен за твое горевшее ухо. – Хаммер поднял свою бутылку в тосте.

Лиам последовал его примеру, а затем она оба глотнули еще.

Потянувшись к карману, Хаммер вытащил телефон.

– Пока мы были в кабинете у врача, мне звонил Стерлинг. Я все еще не прослушал его сообщение.

– Почему?

– Если честно, я не хочу больше слышать плохие новости.

Лиам тяжело вздохнул, затем нагнулся и пожал плечо Макена.

– Я не пытаюсь грузить тебе еще больше. А пытаюсь разделить с тобой ношу, если ты позволишь.

– Знаю. Вся эта долбанная неурядица навалилась на твои плечи. Мне ненавистна мысль, что, вероятно, тебе нужно будет…

– Я с радостью возьму на себя твою ношу, брат. Ты же знаешь, я всегда тебя прикрою. Если до такого дойдет, то я сделаю все, что в моих силах, чтобы позаботиться о Рейн и нашем ребенке. – Лиам кивнул на телефон. – Прослушай сообщение.

Трясущимся пальцем Хаммер нажал на кнопку, а затем крепко сжал аппарат.

– Макен, это Стерлинг. Все выглядит… мрачно. Я жду более подробную информацию от Веллингтона, но есть кое-что еще, что я должен тебе сказать. Если федералы не смогут осудить тебя, то штат предъявит обвинение в изнасиловании. Я только что просмотрел видео с тобой и Рейн в клубе от четвертого ноября. Господи Иисусе, Макен. После такого нет абсолютно никакого шанса, что я смогу сделать так, чтобы она не появлялась в суде. Без показаний Рейн тебя распнут. Я знаю, ты хочешь защитить ее, но больше такой возможности нет. Присяжные увидят эту запись и разберут ее по кадрам. Нам повезет, если это не всплывет в СМИ. – Он помолчал. – Позвони мне, как только сможешь. Обсудим это подробно. Жаль, что у меня не оказалось более хороших новостей.

Хаммер пристально смотрел на телефон, ошеломленный и онемевший.

– Проклятье, – гаркнул Лиам. – Ты говорил Барнсу не допустить того, чтобы Рейн давала показания? Черт, мужик, да целая армия не сможет увести ее от стойки свидетелей. Только попробуй остановить ее. Она пойдет к судье, топнет своей изящной ножкой и потребует возможности рассказать ее версию событий.

– И что потом? – выплюнул Хаммер. – Позволить обвинению выжечь алую букву А у нее на лбу? Рейн… ты… я… Все мы окажемся на обложке каждого гребаного издания отсюда до самого Нью-Йорка. Они заклеймят тебя извращенцем, а меня педофилом. Рейн выпадет честь стать известной в качестве секс-рабыни на всю ее оставшуюся жизнь. А что насчет нашего ребенка? Будет не важно, какая у ребенка фамилия, Хаммерман, О’Нейл или Кендалл, наш ребенок пронесет унижение от всей этой неразберихи через всю свою жизнь. Ты этого хочешь?

Глаза Лиама становились все шире, и он вскочил со своего кресла.

– Нет. О черт, нет, Макен. Ты не можешь.

– Не могу что? – выпалил он.

– Пройти через все, что ты задумал. Гребаный ад, мужик. Ты что, умом тронулся?

Рот Хаммер открылся от изумления.

– Откуда ты… Брин!

– Мама здесь ни при чем, приятель. – Глаза Лиама сверкали от ярости, пока он придвигался ближе к лицу Хаммера. – Ты этого не сделаешь. Я, блять, вижу тебя насквозь. Твои мысли, словно чертова вывеска, сверкающая и переливающаяся, у меня перед лицом. Так что не говори мне, что ты в порядке, Макен. Меня тошнит от беспокойства. Даже думать не смей, что я останусь здесь один.

Хаммер швырнул свою бутылку на стол, пальцы сжал в кулаки и ударил его в челюсть.

– Убирайся из моей головы. Я не приглашал критиковать меня прежде и чертовки уверен, что не позволял читать мои чертовы мысли.

Лиам поднял руку к лицу и потер его.

– Значит, мы снова вернулись к старому, да? Пусть будет так, приятель. Я брошу твою задницу в бассейн и буду ржать.

Не говоря ни слова, Хаммер снова замахнулся, но Лиам был быстрее. Он впечатал кулак в живот Макена, выбив из него дух.

– Желаешь продолжить или сесть и поговорить, тупой ублюдок? – выплюнул Лиам.

– Пошел ты.

– Да, да. Сам ты пошел. – Лиам покачал головой. – Мы можем провести время, избивая друг друга, и после этого Рейн упакует свои вещи. Но, в конце концов, одна из твоих проблем будет решена, верно? Или ты можешь остановить свой тестостероновый всплеск и начать использовать мозг?

– Тестостероновый всплеск? – Хаммер не смог удержаться от смеха.

Лиам ухмыльнулся.

– Привлек внимание, да?

– Будь ты проклят. – Хаммер вздохнул, лицо его смягчилось, а напряжение схлынуло. – Что мне делать?

Прежде чем он смог хотя бы попытаться взять себя в руки, Лиам сгреб его в объятия.

– Ты не станешь делать ничерта, кроме как разруливать все это вместе с нами. Слышишь меня?

Хаммер глубоко вздохнул. Он мог только пообещать попытаться.

– Эта буря дерьма пройдет. Я должен верить, что мы втроем переживем ее и, когда все закончится, все еще будем вместе. Как говорит Сет, наша жизнь – это гребаная мыльная опера, а эти чертовы драмы всегда заканчиваются так или иначе.

Хаммер кивнул, но задался вопросом, неужели их везение кончилось.

– Ты мне нужен, брат. А тебе нужен я. Может, ты так не считаешь, но…

– Я нуждался в тебе годами. – Хаммер вздохнул. – Но просто был слишком упрям, чтобы признать это.

– Никогда не поздно понять некоторые вещи, приятель. Я рад, что ты это сделал.

– Ага, хорошо… один из нас тормозит в подобном дерьме по сравнению с другим.

– Хаммер хлопнул Лиама по спине. – Я хочу, чтобы ты и Рейн подписали доверенности, что я оформил на вас той ночью.

– Ты что, блять, не слышал мои слова? – Лиам, набычившись, отодвинулся.

– Слышал. Но хочу быть готов, просто на всякий случай.

– Я понимаю твое желание привести дела в порядок, но… черт. Мы обговорим все это вместе с Рейн сегодня ночью. Она имеет такое же право принимать решения. Мы – семья.

– Знаю. Просто… Если вы подпишете, мне будет спокойнее.

– Я подумаю. А еще на эту беседу я захвачу лопату для разгребания дерьма. Ты сможешь попытаться объяснить, что отказался от того, чтобы она давала показания.

Хаммер издал долгий болезненный стон.

Лиам оглядел бассейн, кривая улыбка растянула его губы.

– А может быть, она просто спустит тебя сюда и заставит еще раз искупаться в ледяной воде.

Хаммер запрокинул голову и рассмеялся.

– Да пошел ты.

Лежа в кровати, Хаммер пялился в потолок, а в голове у него бесконечное количество раз проигрывалось сообщение Стерлинга. После того, как он просмотрел видео своего столкновения с Рейн в баре «Темницы», стало казаться, что адвокат был напуган. Несмотря на то, что все было по обоюдному согласию, очевидно, что видео этого не отображало. Вне зависимости, как он извернется, единственный человек, кто может спасти его жалкую задницу, это Рейн.

От мысли, чтобы бросить ее под поезд, Макен стиснул челюсти. Он не собирался позорить свою беременную, вымотанную девочку, заставив объяснять перед присяжными свои побои и ушибы. Если в дело вступит штат, то ей придется оправдывать каждый кадр этого проклятого видео перед десятками незнакомцев, что будут решать его судьбу. Так или иначе, сторона обвинения уничтожила бы любую крупицу уверенности в себе, которой она обзавелась. Пресса уже обрисовала ее, как работницу секс-индустрии и шлюху. ФБРовцы, желающие засадить его за решетку, без сомнений, еще и заклеймят ее, как отвратительную мать. Новостные сайты и таблоиды напечатают малейшую сенсационную деталь, до которой доберутся. У нее больше никогда не будет нормальной жизни и чем это для нее обернется? Для Лиама? Их ребенка?

Блять!

Макен отказывался сидеть, пока двух человек, которых он любил больше жизни, раздавят таким бесчувственным образом на глазах у всех.

В легких горел задушенный крик разочарования.

Закрыв глаза, он с силой втянул в себя воздух. Воспоминания о том, как он два с половиной дня сидел в камере, с ревом вернулись обратно. Он не делал ничего, кроме как копался в своей голове и позволял страхам и неуверенности топить его в самых темных глубинах своей души. «Ты не можешь защитить их…» – шептал голос на ухо Хаммеру. А еще он мог бы спасти себя от медленного соскальзывания в безумие длиной в тридцать лет, если бы сел в тюрьму.

Но цена была слишком высокой во всех плохих смыслах.

И тем не менее, он поклялся, что если Стерлинг не сможет доказать невиновность его, Макена, а окончание судебного дела выглядит мрачно, он возьмет будущее в свои руки. Он твердо намеревался сдержать это обещание. Будь он проклят, если позволит двенадцати безмозглым присяжным решать его судьбу.

Но сообщение Стерлинга еще больше убедило в том, что обстоятельства складывались не в его пользу. Будущее Хаммера сгорало в пламени, а долбанный суд еще даже не начался.