Текст книги "Завтрашняя запись"

Автор книги: Шарон Ли

Соавторы: Стив Миллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Глава пятьдесят третья

Под деревьями царили влажность, зеленый сумрак и запахи гумуса, живой листвы и мяты. Лал задержался на вымощенной камнями дорожке, закрыл глаза и поднял лицо вверх, словно над ним было солнце, а не вершины деревьев, над которыми жемчужно сиял купол.

– Это точно, – одобрительно сказал Финчет. – Лес – лучшее место в Саду, как по-моему. В Книге он назван Лес в Сто Акров. Это из какой-то другой, более древней книги.

– А! – Лал с улыбкой посмотрел на старого садовника. – И в нем действительно сто акров?

– Леса примерно вдвое меньше, – ответил Финчет. – Но есть еще ферма, болото и рисовая плантация. Всего сто двадцать акров, как говорит Книга. – Он приподнял бровь. – Акр – это единица измерения: сорок три тысячи пятьсот шестьдесят квадратных футов. У меня в доме есть мерный стержень, если хочешь проверить.

Лал ухмыльнулся:

– Ползать с линейкой по ста двадцати акрам я буду, когда времени будет больше.

– Как скажешь, – отозвался Финчет и вернулся на дорожку, стараясь не смотреть на их третьего спутника, который двигался почти бесшумно на отвратительно длинных лапах.

Дорожка повернула, чуть приподнялась к мостику через ручей, прошла вдоль поляны с папоротниками, по аллее древних деревьев с разросшимися вширь стволами и вывела на поляну.

Поляна уходила вверх гладкой полосой шелковой травы, и на дальнем краю стоял коттедж, сложенный из камня. Из ската широкой тесовой крыши, окрашенной в зеленое, торчала каменная труба. У красной двери в каменной стене был округлый верх с окошком из желтого стекла.

Лал остановился. Финчет остановился. Арахнид остановился. Спустя мгновение, Лал вздохнул.

– Чудесно сделано, Садовник.

– Уютно, не спорю – и то, к чему я привык, ведь живу здесь всю жизнь. Но только не думай, что это моя работа, Капитан. Коттедж Садовника был отстроен еще на станции Гриффит, как и сараи позади него и подсобные помещения фермы.

– Ясно, – сказал Лал и больше ничего не стал говорить. Он только смотрел на домик, небольшую поляну и высокие деревья, окружившие ее надежно и уютно.

Финчет, который обычно не склонен был к лишним движениям, помялся на месте и поднял руку, прикоснувшись к локтю Капитана:

– Тебе, наверное, к терминалу нужно, – робко предложил он.

Лал вздохнул, вспомнив о своих обязанностях и острой нехватке времени.

– Несомненно, ты прав, – сказал он и зашагал по мощеной дорожке к двери.

У дома он отступил в сторону, пропуская Финчета вперед.

В коттедже была единственная комната, обставленная деревянной мебелью ручной работы. На немногочисленных стульях лежали для удобства грубо сшитые подушки. С балок свисали связки дикого чеснока, лука, розмарина и петрушки, у очага аккуратно лежали поленья, истертые камни перед ним покрывал яркий вязаный половик.

Под большим окном стоял на столе компьютер с клавиатурой, несколько ламп – и большой том в кожаном переплете.

Финчет прошел к столу и положил ладонь на переплет.

– Книга, – благоговейно объявил он, а потом пошел дальше, поманив Лала мимо аккуратной кровати в глубь комнаты.

На задней стене оказался пульт управления и пилотские экраны. Среди слюдяных камней янтарем горели индикаторы.

Лал осторожно сел в одно из двух пилотских кресел, круглыми глазами глядя на пульт.

Финчет сел во второе кресло и сложил руки на коленях.

Спустя какое-то время Лал овладел собой и, отогнув манжету, ввел в наручный компьютер нужные команды.

Паучок, не менее изящный и красивый, чем те, что живут в лесу, выполз ему на руку, перешел на подставленную ладонь и исчез в недрах пульта управления.

Финчет вздохнул:

– А вот эти, – сказал он, – по-настоящему хороши. Лал бросил на него веселый взгляд.

– А те тебе не нравятся?

– Никак, – твердо заявил Финчет, не удержавшись от взгляда через плечо, где за креслами остановился Арахнид с глазами как фонари и когтями как садовые ножницы.

– От них своя польза, – сказал Лал. – А скоро они станут еще нужнее, почему мы и делаем их в таком множестве. – Он покачал головой. – Хорошо еще, что их так легко делать – по сравнению с маленькими.

– Правда? Но малышей тебе тоже понадобится больше, чтобы этот твой план запустить в дело.

Лал кивнул:

– С этим проблемы, если учесть, как мало на Корабле ресурсов. Единственная надежда – это модернизировать младшие модели: поставить дополнительные чипы, загрузить более сложные программы.

Он нажал на несколько кнопок на браслете и снова посмотрел на Финчета.

– Слабое место плана – это что пауков будет мало. Я не хотел бы придавать каждому усовершенствованному пауку больше двух Арахнидов, и даже Номеру Пятнадцатому нельзя поручить больше трех плюс его собственные задачи…

Он снова начал возиться с кнопками на браслете.

– Система управления, которую я делаю для Мейл Фазтерот, займется тем, чего пауки не могут. – Он еще раз покачал головой и повернул к Финчету печальное лицо. – Они не предназначались для военных действий, бедняги.

От необходимости ответа Финчета избавил приглушенный сигнал. Лал склонился к своему наручному компьютеру – кивнул.

– Как я и думал, Садовник. Все в рабочем состоянии. Помоги мне открыть панель, запустим Арахнида внутрь на чистку и профилактику, и я пойду. – Он бросил на Финчета проницательный взгляд. – Или ты предпочтешь не оставаться наедине с Арахнидом?

Финчет рассмеялся:

– Да будут милостивы к тебе боги! Мне на него смотреть неохота, но я его не боюсь! – Он посерьезнел. – И потом, малыш ведь тоже останется, чтобы им руководить?

Лал с улыбкой встал и направился к ремонтному люку в углу.

– Обязательно останется, Садовник. Можешь не беспокоиться. – Он вдруг обернулся: – Ты ведь проходил обучение, Финчет? А кто твой напарник?

Старик склонился к люку, сильными пальцами откручивая винты.

– Я прошел пилотскую подготовку, – спокойно ответил он. – С регулярной практикой раз в семь вахт с девятилетнего возраста. А вторым пилотом – я бы взял Велна, если ты не возражаешь. Он у меня почти в учениках – насколько это возможно в наши дни, когда детей так мало.

Вдвоем они отодвинули люк и посторонились, пропуская Арахнида. Лал кивнул и собрался уходить.

– Пусть будет Велн, – сказал он. – Я отправлю его к тебе – и пусть он у тебя остается, если хватит места. Тренируй его – и пусть он начинает учить Книгу.

– Кое-какая подготовка у него есть, – ответил Финчет, провожая Лала к двери. – Если надо, мы возьмемся серьезнее. А места тут хватит. В чулане есть спальный мешок. Велн считает, что спать на траве – это приключение.

Лал вышел на лужайку и осмотрелся, набирая полную грудь пахнущего лесом воздуха.

– Счастливец Велн, – тихо сказал он и кивнул старику. – Береги себя.

– А ты – себя, малыш, – ответил Финчет и остался в дверях, глядя вслед своему Капитану, пока он не скрылся за поворотом тропы.

Глава пятьдесят четвертая

Рутинная скука вахты на внутреннем кольце блокады.

Милт Дженкинс вздохнул и потянулся, откинувшись в кресле дежурного. Приборы рутинно сканировали пространство, неустанно, бесконечно мелькала на циферблатах и экранах посекундная картина системы Спангилна, и была эта система пустой, пустой и еще раз пустой.

Удобнее устраиваясь в кресле, Милт напомнил себе, что это не совсем верно. В зоне субсветового сканирования находилось пять кораблей Синдиката, еще дюжина располагалась в радиусе сканирования с отражением, и еще вдвое больше – на так называемом расстоянии оклика. Хотя, по мнению Милта, разговаривать с кораблями периметра было занудно. Время запаздывания сигнала превращало любой сколько-нибудь долгий разговор в околесицу, если ты не ветеран, хорошо освоивший двойную речь.

Милт сидел на блокаде всего один стандартный год. Его напарница, Риа, работала на охране периметра в шесть раз дольше, а до того, когда ей было столько лет, сколько сейчас Милту, она служила пилотом-гиперпространственником. Риа вела двойную речь совершенно свободно и до того навострилась вести два независимых разговора одновременно, что делала это и при живом общении, от чего у Милта поначалу крыша съезжала напрочь.

Однако он уже начал привыкать. Может, еще месяцев через шесть он уже настолько освоит двойную речь, что сможет говорить с дальним периметром. Может быть даже…

– Это еще что за фигня? – спросил он, выпучив глаза на экран и одновременно включая сигнал тревоги и открывая линию связи – отправить это изображение и его дурацкие показания на соседний корабль. Он как раз заархивировал и послал ту же информацию на Главный корабль, находящийся далеко за кольцом блокады, когда Риа плюхнулась в кресло второго пилота, и тут же ее пальцы стремительно заплясали по пульту комма, переключая, настраивая, разыскивая. И все это время она не отрывала взгляда от экрана переднего обзора.

– Переселенческий корабль, – сказала она, не глядя на Милта. – Старинные линии связи. Когда-то видела такой. Может, радио. Тот был мертвый. Этот – тоже. Нет.

„Нет“, – мысленно согласился Милт.

Сначала из динамика слышался треск помех – Риа пролетела мимо линии, – но потом она нашла ее и зафиксировала, и звук стал удивительно четким.

– Внимание всем на борту! – звучал холодный и деловитый женский голос. – Это не учебная тревога. Экипажу в полном составе покинуть корабль. Техникам начинать отключение систем. Пилотам запустить спасательные шлюпки. Это не учебная тревога. Члены Экипажа, приписанные к седьмому уровню, должны явиться на причалы первый, третий и пятый. Это не учебная тревога. Эвакуация шестого уровня начнется через пятнадцать минут. Пилотам седьмого уровня дать сигнал о готовности. Внимание всем на борту! Это не…

– …Учебная тревога. – Риа прикоснулась к кнопке настройки и переключилась на следующую частоту, где царила сумятица голосов, напомнившая Милту разговор с кораблями периметра. – Техники, – сказала Риа и добавила: – Похоже, хреново у них.

Действительно было хреново. Еще не очень натренированный слух Милта выхватывал мрачно звучавшие фразы: „…отключилась главная система… контакт потерян… двигатели… главный компьютер тормозит…“ И внезапно связная фраза, говорящая очень много: „Диспетчеры питания, чтоб вас! Давайте все, что есть, на двери причалов!“

Риа поменяла настройку, нажала кнопку включения связи.

– Говорит корабль Синдиката три-три-шесть из блокады системы Спангилна. Данная система закрыта. Повторяю, данная система закрыта Синдикатом. Посадку вы совершаете на свой страх и риск.

– У меня тут и риска хватает, и страха! – прозвучал резкий ответ женщины с холодным голосом. – Мы покидаем Корабль, планетница, до тебя доходит? О риске мы с тобой поговорим, когда мои люди будут вне опасности!

Риа кивнула, словно ничего другого и не ожидала услышать, и прикрутила звук. Инструкции по эвакуации стали тише, но могли привлечь внимание, если прозвучит какая-либо важная фраза. Риа повозилась со вспомогательной линией, вышла на разговоры техников и их тоже оставила звучать. Милт нахмурился: неужели эта женщина действительно способна следить одновременно за столькими разговорами?

– Ну что ж, – сказала его напарница, – мы их предупредили. Ты отправил пакет на Главный корабль?

Милт понял, что это не было настоящим вопросом, и промолчал, слушая, как она говорит сама с собой.

– Дальний периметр будет отслеживать спасательные шлюпки. Мы будем отслеживать планеты. – Она откинулась в своем кресле и наконец повернулась к Милту. Морщины у нее на лице выделялись темными линиями.

– На переселенческом корабле, – заметила она, – трофеев навалом.

Милт заморгал глазами.

– Трофеев?

– Все трофеи по праву наши, – заявила Риа. – Поровну распределятся между кораблями внутреннего кольца. Записи покажут, кто первым его увидел. Может, и мы. Я не слышала теневой болтовни. – Это было еще одно умение старожилов, в которое Милту не хотелось верить. – Если мы засекли их первыми, то нам причитается лишняя доля. – Она показала зубы в ухмылке. – Премия за находку.

– Трофеи, – повторил он, глядя на экран, оценивая громадные размеры корабля, прикидывая доход за один только металл, не говоря уже о сохранившихся компонентах систем, вооружении…

Он вздрогнул.

– Первая шлюпка отошла! – крикнул он, и почти сразу же: – Вторая! Третья! Я… и это – спасательные шлюпки! Они же с наш корабль размером!

– Переселенческие корабли, – глубокомысленно отозвалась Риа, подкручивая какие-то ручки, ловя и снова теряя голоса пилотов, спокойные и деловитые, обсуждающие координаты, вектора и относительные массы.

– Хотят выйти из системы, – сказала Риа. – Отлично. У нас не будет проблем. Просто дождемся, пока они улетят, потом причалим к кораблю, поставим наши маяки…

– А что, если он взорвется?

Она посмотрела на него с жалостью.

– У тебя же пульт управления сканированием? – сказала она. – Вот и запусти его.

Он раздраженно включил удаленное сканирование, на секунду задержался, чтобы подтвердить получение дополнительной информации от Сина, миновал голосовую связь с дальней стороной внутреннего кольца, а потом начал чертыхаться из-за того, что коды переселенческого корабля постоянно срывались.

– У переселенческого корабля старые коды, – тихо подсказала Риа.

Он прикусил губу, чтобы не ругаться вслух, прошелся по всему диапазону до самой примитивной технологии – и наконец, объединил все системы.

Он все еще работал на сканерах, когда от Главного корабля отделилась вторая волна шлюпок. Голоса пилотов снова повторили координаты перехода и места встреч.

Перед началом четвертой волны он закончил сканирование и откинулся в кресле, повернув голову к Риа, которая продолжала ловить переговоры и отвечала на вызовы.

– Да, – ответила она кому-то, быстро работая на пульте. – Закодировано и отправлено. Три-три-шесть закончил. Дез, у нас идет очередная волна. Насколько мы видим, они все уходят из системы. Мой напарник ведет сканирование. Да? Ладно. Мы поменяемся, как только он закончит. Пять секунд. Ухожу со связи. – Она выпрямилась и улыбнулась ему. – Что нашел?

Милт передернул плечами:

– Насколько я могу судить, крупный отказ систем. Реактор остановлен. Жизнеобеспечение едва работает. Экраны дырявые. Что-то странное с двигателями – похоже, отказал двигатель перехода.

– Старье, – сказала Риа, снова ухмыльнувшись. – У нас право на трофеи. Главный корабль дал разрешение. Записи говорят, что премия за находку – наша. Дез хочет обменяться данными сканирования. Давай помаленьку.

– Ладно, – ответил он и снова склонился над пультом.

Глава пятьдесят пятая

– Они клюнут? – спросила Корбиньи, отправив „Гиацинт“ прочь от Корабля.

Анджелалти посмотрел на нее из кресла второго пилота:

– Когда у них под самым носом брошенный корабль, стоящий целое состояние?

– Брошенный… Она вздохнула.

– Ты сожалеешь, Корбиньи?

Она без нужды подкорректировала траекторию, хмуро глядя в пульт.

– Мы уже у первой отметки, – сообщила она, не отвечая на его вопрос: пилотирование важнее.

Анджелалти кивнул, делая свою часть работы, и совместными усилиями они выполнили сложный маневр, четко и спокойно выведя корабль в тень третьей планеты, вне зоны наблюдения Синдиката.

– Разве что у них есть глаза, которые планету насквозь видят, – пробормотала Корбиньи.

– И пушки для расстрела или гравилучи для захвата, – насмешливо договорил за нее Анджелалти. Она развернула к нему свое кресло, а он поднял голову и встретился с ней взглядом. – Ненужные тревоги. Синдикат нас не увидит.

– Ты говоришь очень уверенно. Мне надо поверить, что Синдикат слеп, глух и глуп?

Он пожал плечами.

– Достаточно верить в пауков и Арахнидов.

– И в Анджелалти, – покорно добавила Корбиньи, – который вечно что-нибудь мастерит.

Он неожиданно рассмеялся, и в глазах его светилась радость.

– Финчет знает, что делать? Она поморщилась:

– Так он говорит. Если его Книгу написал тот же Провидец, который предсказал тебя…

– Тогда вселенная вот-вот существенно изменится, – закончил он, вводя в свой пульт управления то одну поправку, то другую. – Что заставляет нас принять взгляды Свидетеля. Утешительно, когда предсказания сочетаются.

– Хорошо говоришь! – раздраженно сказала она. – Да вот только Завтрашняя Запись предсказывала, что ты вернешь Экипажу величие! А вместо этого наши спасательные шлюпки разлетаются во все стороны, планетники собираются захватить Корабль и разобрать на трофеи… – Она прикусила губу. – Что такое Экипаж без Корабля, Анджелалти? Какой Капитан, будь он предсказан или избран, бросит в такой момент своих людей, а сам помчится решать проблемы тех, кто с ним не в родстве? Планетников, и к тому же сумасшедших!

Теперь в синих глазах уже не осталось смеха.

– Безумие, как учил меня Эдрет, понятие относительное. Если Биндальчи кажутся безумными Экипажу, то насколько более сумасшедшим должен Экипаж представляться Биндальчи? Спроси Свидетеля. Если осмелишься. Что до помощи людям, которые мне не родня, – так кто мне родня? Эдрет мертв. Шилбан мертв. И Линзер мертв.

Он закрыл глаза, и на лице его появилась гримаса почти страдания. Корбиньи закусила губу, почувствовала, как ее пальцы сами тянутся к его руке – и отдернула их.

– Мои действия послужили началом некоторым событиям. Из-за моих поступков совершились злые дела, – медленно сказал он. – Я стремлюсь исправить то, что испортил. Трезубцу возвращена сила. Я верну его и Свидетеля к Биндальчи, и пусть они тогда изберут нового защитника – и да пошлют им боги победу над Ворнетом.

Он открыл глаза, и у Корбиньи сжалось сердце при виде затаившейся в них глубокой усталости.

– А Корабль и Экипаж… Корабль убивал людей, и я подвиг их на уход, на смертельный риск вместо покорного ожидания смерти. Что еще я мог бы сделать для Экипажа, который кажется мне таким же странным и безумным, каким кажется тебе Свидетель?

Она понятия не имела, что ему на это ответить, только знала, что смолчать не может.

Сигнал сообщил о второй отметке, и они оба повернулись одновременно, защелкали переключателями, думая только о пилотировании и обмениваясь краткими репликами.

Свидетель Телио сидел в Центре Карателя, полузакрыв мечтательные глаза, отрешившись от своих желаний, погрузив ум в пламя транса.

В том трансе явилась ОНА – Убийца Бога, Мать Биндальчи, Трезубцедержица. Ужасная и божественная. Своими руками Она подняла его и унесла прочь, за жалкие стенки из металла. В черную пустоту Она увлекла его, и звезды пылью лежали у Ее ног, а Ее тело охватывало миры. На один из таких миров Она отнесла его, и он стоял на вершине Братской Горы и смотрел на мир, в котором родился.

Но только это оказался не тот мир, каким он его покинул, каким всегда знал: иссохший, песчаный, задыхающийся. Нет. Земля, простиравшаяся от горизонта до горизонта, была зеленой, влажной и здоровой, с серебристыми нитями рек, зеркалами прудов и озер на гобелене ландшафта. Ароматы растений наполняли ноздри, во рту ощущался вкус молодой листвы.

Свидетель Телио смотрел на эту зеленую плодородную землю и понимал, что видит не память, а будущее. Он упал на колени на камни Братской Горы и воздел руки к небесам.

„Мать! – воскликнул он. – Что стало с моей землей?“

Богиня расхохоталась так, что Гора содрогнулась, а Свидетель Телио устрашился.

„Мать! – снова воскликнул он. – Мне приказано Свидетельствовать во всей полноте и вспоминать истинно. Ты сама избрала для меня это дело и забрала мое имя в качестве залога. Подобает ли тебе смеяться над моими вопросами?“

„ДЕРЗОСТЬ. – Ее голос иглами колол ему голову, и он закрыл глаза от мучительной боль. – СКАЖИ МОЕМУ НЫНЕШНЕМУ ВОЗЛЮБЛЕННОМУ, ЧТО ОН ПРИЯТЕН МНЕ. СКАЖИ ЕМУ: СОБЫТИЕ СОДРОГАЕТСЯ“.

И все – только обжигающая вспышка темноты и тошнотворное кружение звезд, и скрежет металла, когда он проскочил сквозь корпус корабля и плюхнулся назад в свое тело.

Он лежал плашмя на холодном металлическом полу, и грудь у него ходила ходуном, а на губах был вкус пота – или крови. Он ощущал вонь своего страха, и душа рыдала в своем одиночестве, стыдясь видеть такой ужас в том, кто давно считался мужчиной. Он пожалел этого мужчину, ставшего ныне безымянным, и вызвал Память о давнем Свидетеле, одном из наиболее почитаемых среди Телио. Это была женщина, и она после возвращения из путешествия с Богиней кусалась и царапалась, так что ее пришлось силой удерживать, чтобы она не нанесла вреда себе и другим. Ее держали связанной несколько дней, пока безумие не миновано и она не вспомнила себя и свои обязанности.

„Говорить с Богиней – дело нелегкое, – сказал своей душе Свидетель Телио. – Нельзя стыдиться страха, ведь даже старейшие из Телио дрожат и прячутся, чтобы не видеть Ее лица“.

Немного успокоив свою душу, Свидетель с трудом поднялся на ноги. Каратель Шлорбы сверкал и источал иллюзорные „что-если“. Свидетель склонился перед ним, прикоснувшись пальцами к глазам, ушам, губам и груди. Он выпрямился, ощущая боль во всех суставах, и осмотрел себя. Колени кожаных штанов оказались грязными и потертыми, со следами травяного сока. Ладони были исцарапаны, словно он падал – и держался за камни.

Он снова склонился перед Карателем.

– Да, Мать-Богиня, – тихо произнес он и снова вернулся на свое место наблюдения, уселся и сосредоточился на своих обязанностях.