Текст книги "Завтрашняя запись"

Автор книги: Шарон Ли

Соавторы: Стив Миллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Глава тридцать шестая

Но хозяйку дома оказалось не так-то легко найти.

Корбиньи заглянула за остальные три ширмы – и не обнаружила этой женщины ни там, ни в открытом пространстве мастерской. Недоумевая, она остановилась в центре помещения и начала медленно поворачиваться на носках.

Дверь была сделана заподлицо с западной стеной и покрашена в один с ней цвет. Ее выдавал только блеск пластины замка.

– Так.

Корбиньи бесшумно прошла по гладкому каменному полу, встала чуть сбоку от двери: если там притаилось несчастье, так пусть не попадет в нее с первого выстрела, – и приложила ладонь к пластине.

Дверь бесшумно отворилась на гравипетлях. Если за ней и притаилось несчастье, то притаилось оно как следует.

С неудовольствием доверив столь важный шаг плохо обученному и неловкому планетному телу, Корбиньи вошла в комнату, готовая мгновенно действовать, если несчастье все же решит себя проявить.

Комната оказалась очень маленькой. Прожекторы высачивали картины, висящие на четырех белых стенах. Плитки пола покрывал серебристо-синий ковер.

А в середине ковра сидела владелица дома. На ее щеках блестели соленые дорожки, глаза горели каким-то запредельным безумием.

Корбиньи переместила вес тела с крайней осторожностью, садясь на ковер и демонстративно опустив руки с расслабленными кистями.

Женщина на ковре рассмеялась.

– Да, – сказала она, – ты совершенно на нее не похожа. Когда она двигалась, у нее каждый шаг был переживанием, стихом… А у тебя – будто у каждого шага – цель…

Она передернулась и закрыла лицо руками. Корбиньи посмотрела на нее:

– А как может быть иначе, если ты – Разведчик Планет, и неосторожный шаг может навлечь беду на Корабль?

Женщина только передернулась еще раз и повела рукой вокруг себя – возможно, указывая на картины. Лицо она все так же закрывала ладонями.

Корбиньи посмотрела на картину, оказавшуюся прямо перед ней, и, завороженная, встала. И незаметно для себя подошла на три шага.

С портрета безмятежно смотрела на нее женщина: огромные черные глаза глядели и отстраненно, и нежно. Художник изобразил ее в чувственном па какого-то танца, и грудь поднимала тончайшую ткань, едва ее прикрывавшую, а длинные, сияющие желтые волосы струились по спине.

На картине справа она сидела, облаченная в дорогую парчу, протянув руку и обратив спокойное лицо к детям, собравшимся у ее ног. На следующей картине она была изображена обнаженной – и при этом целомудренной, словно кожа была единственным необходимым ей одеянием. Еще на одной она снова танцевала – полностью одетая, но распущенная, как девчонка из припортового бара.

– Она была танцовщицей в театре Джайтлина – рассказчицей. Певицей. – Голос худой женщины дрогнул – сорвался. – Все ее обожали. Она могла бы получить покровительство любого из дюжины самых высокопоставленных… Она могла бы… Но был Каффир, и она упорно отказывалась открыть мне, чем он ее держит. Он мучил ее, заставлял унижаться, обворовывал – а она никогда…

Она вдруг вскочила, неловко приземлилась на ноги и широко раскинула руки, словно обнимая всех нарисованных женщин сразу.

– Вот почему я не могу поверить в ее смерть! – вскрикнула она и, не дожидаясь ответа, повернулась лицом к Корбиньи.

– Скажите мне! – потребовала она. – Он ее убил? Я ему отомщу. Я поступлю с ним так, как он поступил с нею…

– Простите меня, если я скажу, что это представляется маловероятным, – проговорила Корбиньи.

Она не хотела быть жестокой, но слишком ясно видела неуклюжие, ведомые страстью движения этой женщины. Та отшатнулась.

– Вы сомневаетесь в моей любви? – спросила она желчно.

– Отнюдь, – возразила Корбиньи. – Но любовь мало что определяет, когда возлюбленная мертва. И хотя вы имеете право на мщение, если найдете того, кто лишил вас вашей подруги, таковое мщение эффективнее всего осуществлять в более спокойном расположении духа, без нетерпения, ненависти – или страха.

Взгляд, скользнувший по лицу Корбиньи, почти обжигал.

– Что-то вы очень в себе уверены!

– У меня есть некоторый опыт мщения – и связанных с ним вопросов. Разведчик Планет должен уметь защищаться и нападать, а также оценивать полезность обоих этих действий, иначе невозможно вести дела Корабля среди планетников. – Она наклонила голову, не пытаясь удерживать взгляд собеседницы. – Как вас зовут?

На лице отразилось изумление, за которым последовал ироничный поклон.

– Тео.

Казалось, она собиралась еще что-то добавить, но ее прервал громкий стук в дверь.

Корбиньи обернулась, переводя тело в боевую стойку. Она приблизилась к двери на два шага, когда Тео крикнула: «Подождите!» – и рванулась вперед, хватая ее за рукав.

Хорошо, что это тело не было ее собственным. Благодаря этому пощечина, полученная планетницей, заставила ее упасть на одно колено, прижимая ладонь к щеке, но при этом, как ни удивительно, вторая рука продолжала держать Корбиньи за рукав, а неповрежденный глаз сверкал все так же смело.

– Подождите! – повторила она не так громко, но потому даже более настоятельно.

Стук резко оборвался и стали слышны голоса – невнятные, но явно ведущие спор. Они обменивались громкими фразами почти минуту, а потом к ним присоединился третий, и вскоре после этого раздался звук удаляющихся шагов.

– Наверное, в патруле новый полицейский, который еще не выучил знаки, – сказала Тео. – Иногда такое случается, но старшие быстро объясняют ему, что к чему. – Она потрогала щеку, болезненно морщась. – Совсем не обязательно было бить так сильно!

– Но я ударила очень слабо, – ответила Корбиньи со спокойствием, которого отнюдь не испытывала. – Вам была бы очень полезна привычка не хватать меня руками, сударыня.

Незаплывший глаз расширился, губы приоткрылись – и что-то новое нарисовалось на горестном выражении ее лица. Возможно, она хотела что-то сказать, но тут на порог упала тень – и Свидетель осторожно заглянул в комнату.

– Я нашел тебя, Воин, – проговорил он своим бесцветным ровным голосом. – Анджелалти Искатель очнулся.

Он закрыл глаза, снова открыл и вышел.

– Слава Кораблю! – выдохнула Корбиньи.

Она внезапно вспомнила о находившейся рядом женщине и повернулась, чтобы помочь ей подняться.

Помощь Тео отвергла, вскочив на ноги со всей своей лихорадочной неуклюжестью.

– Идите к своему кузену, – проговорила она довольно неприветливо. – Мне надо работать.

Что-то в этих словах заставило Корбиньи приостановиться, но внимательный взгляд, брошенный на лицо собеседницы, не обнаружил ничего, кроме неловкости и все той же едва сдерживаемой страсти.

– Я благодарю вас, – тихо сказала она.

Сделав изящный поклон, подобающий гостье, она ушла из комнаты и направилась через мастерскую туда, где лежал Анджелалти.

Глава тридцать седьмая

Был запах абрикосов – и была боль, обжигающая всю руку до самых кончиков пальцев.

Еще был звук – громкие стуки, от которых он проснулся, поскрипывания и шорохи вблизи, исходящие, очевидно, от приглашенной к нему сиделки. Через секунду – или две – он откроет глаза и покажет, что пришел в себя.

«Ужасно глупо сделал, – подумал он неотчетливо. – Эдрет сломает тебе и вторую руку, причем вполне заслуженно».

Шорох приблизился, вырвав его из воспоминаний. Сладкий запах усилился, и он сразу же вспомнил, что за это приключение Эдрет его вообще не ругал.

Лал открыл глаза – и с новым недоумением уставился на прелестное лицо, оказавшееся неожиданно близко от его собственного.

Агатовые глаза затуманились, а лицо немного отодвинулось, словно она села на пятки.

– Анджелалти? – Голос звучал трелью, разжигая пламя, которое Эдрет так тщательно тушил. – Это Корбиньи, кузен. Свидетель сказал, что ты очнулся.

– Корбиньи…

Голос у него сорвался, и он с мукой провел сухим языком по горячечным губам.

– Ну вот, ты действительно приходишь в себя! Минутку… – Она вытянула руку в алой ткани и поднесла ему сладко дымящуюся пиалу с чаем. – Выпей… Вот так. Ты уже хорошо соображаешь? Потому что скажу тебе прямо, кузен, – мы попали в чертовский переплет!

– Правда?

Он заворочался, и она отставила пиалу, чтобы помочь ему сесть. Не без труда они вдвоем посадили его на кушетке прямо, спустив ноги на пол. Он на секунду прикрыл глаза и вспомнил несколько самых крепких ругательств: в руке вспыхнула боль, голова пошла кругом.

Открыв глаза, он обнаружил, что Свидетель сидит на ковре, скрестив ноги, и наклонил голову в уважительном приветствии.

– Как поживает Трезубец?

– Очень хорошо, Анджелалти. Событие сотрясается, и Свидетельство балансирует на грани изумления.

Корбиньи рассмеялась.

– Так он понимает наслаждение, – сказала она. Свидетель переместил свой взгляд на нее.

– То, что существует, может быть единственно существующим, о Воин. Изменение события – дело святое.

Она передернула плечами и снова посмотрела на своего кузена.

– Он еще безумнее прочих планетников, кузен, но, похоже, к нам он настроен дружески.

– Хочу надеяться. – К нему почти вернулась память, и он осмотрелся, обращая внимание на кушетку, сундучок, красную ширму и каменный пол. – Где мы? Я думал, космопорт, «Дротик»…

– Мы направлялись в космопорт, когда полиция отменила инструкцию такси. Пришлось бросить эту проклятую машину и бежать, а ты истекал кровь и валялся трупом! Свидетель нес тебя, а я взяла Трезубец. Но мы все равно попались бы, кузен, если бы нас не спасла женщина, которая была… другом той, что носила это тело до меня. Лал нахмурился и пристально посмотрел на нее:

– Кто она?

– Кто? – Корбиньи моргнула. – Ну, она называет себя Тео, кузен. И в этом доме есть комната, где висят только портреты… Ее звали Морела, она была танцовщицей и рассказчицей в театре Джайтлина и имела любовника по имени Каффир, которого Тео подозревает в ее убийстве.

Он покачал головой:

– В Синем Доме она числилась как самоубийца.

– Это, несомненно, успокоит сердце Тео, – язвительно отозвалась Корбиньи.

Он нахмурил брови и пожал плечом в знак безразличия.

– Так это или нет – нас не касается. Наша задача состоит в том, чтобы добраться сначала до космопорта, а затем – до «Дротика». После того как Линзер нас отсюда вытащит…

– Зачем полагаться на торговый корабль и чужого пилота, когда «Гиацинт» готов тебя принять – и пилот из Членов Экипажа готов его вести? – Она помедлила, едва смея допустить почти богохульную мысль, и осторожно посмотрела на него: – Ты умеешь вести корабль, кузен?

В глубине темно-голубых глаз вспыхнул смех.

– Кажется, ты считала меня Капитаном? – Он чуть подвинулся – возможно, чтобы удобнее положить руку – и веселье ушло. – Я могу вести корабль, не бойся. А что до причин, по которым я намерен добраться до «Дротика», то мне принадлежит половина корабля, а Линзер – мой компаньон. Мой… сокапитан. Мой друг.

Он еще раз пошевелился и вздохнул.

– Ты, конечно, можешь действовать, как пожелаешь. Между нами долгов не осталось. Бери «Гиацинт» и возвращайся на свой Корабль. Передай им, что Завтрашняя Запись солгала и что героя-капитана не существует.

– Да, конечно, – отозвалась она, ощущая горечь сарказма у себя на языке. – Я дезинформирую старших, назову лжецом Первого Капитана и обреку Корабль на гибель.

Она вздохнула, внезапно ощутив страшную усталость, и опустила глаза на тонкие руки, сложенные у нее на колене. Внезапно ощутив прилив ужаса, она снова посмотрела на него.

– Сказать по правде, кузен, ты мне необходим. – Она подняла изящную чужую руку, заметив, что она чуть дрожит. – «Гиацинт» заперт ладонью, но его запирала не эта ладонь.

Он посмотрел на ее руку, потом быстро перевел взгляд на ее лицо.

– Значит, долг остается, – бесстрастно заявил он. – Хорошо. Мне необходимы описание запорного механизма и программа управления кораблем. Я отопру тебе корабль, но после этого, клянусь всеми богами, живыми и мертвыми, мы в расчете, Корбиньи!

Эти слова удивили, глубоко ранили – так что слезы навернулись и пролились. У нее, Разведчика Планет! Она подняла к лицу кисть с растопыренными пальцами, что любой Член Экипажа истолковал бы как просьбу отвести глаза.

Вместо этого Анджелалти подался вперед, словно для того, чтобы к ней прикоснуться, а потом внезапно застыл, с шипением выпустив воздух сквозь зубы.

– Корбиньи…

– Это пустяк, – быстро проговорила она, стараясь усилием воли справиться с глупыми, постыдными слезами. – Это тело еще не окрепло, Анджелалти. Не обращай внимания. – Она судорожно вздохнула и опустила голову, потому что он так и не отвел взгляда. – А что до остального… мы родня. Между нами не должно быть счетов и долгов. Если ты решишь мне помочь, я буду рада, потому что я действительно не вижу возможности попасть на корабль без такой помощи. Если… если ты не хочешь этого делать…

Пальцы очень бережно обхватили ее запястье – и она изумленно подняла голову, встретившись с его серьезными глазами.

– Прости меня, Корбиньи, – тихо сказал он. – Я говорил некрасиво и без понимания. Сделай мне честь и скажи, что забудешь об этом.

Прилив радости был таким же неожиданным, как и слезы, и она ему улыбнулась.

– Все уже забыто! Мне следовало принять во внимание, что ты ранен…

– И долго жил среди невоспитанных планетников, – докончил он с горечью в голосе, осторожно отодвигаясь назад. – Давай перестанем искать себе оправдания и подумаем… – По его лицу пробежала тень. – Где Камень Страха?

Она нахмурилась.

– Что?

– Камень Страха. – Он поднял руку, сдвинув концы указательного и большого пальца, обозначая размер. – Примерно такой, коричневый, с зелеными кристаллами.

– О!

Она порылась среди предметов, валявшихся на сундучке, и спустя несколько мгновений вложила ему в руки небольшую металлическую бутылку.

– Тео сказала, что в этом сосуде когда-то был джинн, так что он вполне справится с безобразиями какого-то камня. – Она вздохнула. – А что такое джинн, кузен?

– Дух, состоящий из равных частей злобы и волшебства, – ответил он немного рассеянно. – Эти существа большую часть времени проводят заключенными в бутылки.

Одной рукой он начал теребить пробку, и Корбиньи закусила губу, чтобы не выразить протест.

– Оставь его, Анджелалти, – неожиданно проговорил Свидетель, заставив их обоих вздрогнуть. – Камень находится внутри сосуда. Воин и я – мы оба видели, как его туда поместили. – Он поднял внезапно сверкнувшие глаза. – Или ты ощущаешь близость перемен, и мы снова призваны действовать?

Анджелалти почти улыбнулся. И он определенно перестал дергать пробку и с крайней серьезностью наклонил голову.

– Думаю, пока еще нет, – ответил он так спокойно, словно этот безумный чужак говорил что-то осмысленное. – Хотя, возможно, и скоро.

– Скоро? – Корбиньи пристально посмотрела на него. – Как твоя рука, Анджелалти? Потому что если достаточно хорошо и ты полностью пришел в себя, то нам следует спешить к «Гиацинту» и нормальной медустановке. Стражи порядка, несомненно, уже ушли…

– Полиция уехала несколько минут назад, – объявила Тео от двери. Глаза ее были жаркими, ее окружал кокон энергии. – Но вы пока уйти не можете.

Она улыбнулась, и у Лала застыла в жилах кровь: она явно была не в своем уме.

– Боюсь, что вы могли неправильно оценить ситуацию, – сказал он почти виновато. – У меня и моих друзей срочные дела. Я понимаю, что вы замечательно нам помогли и готов компенсировать вам беспокойство…

– Беспокойство, – повторила она и снова улыбнулась. – Никакого беспокойства нет. Или скоро не будет. Ко мне скоро придет Каффир. И когда он придет, Морела его убьет.

Глава тридцать восьмая

– Нет, этого я делать не собираюсь! – воскликнула Корбиньи, стремительно поднимаясь на ноги. – Сами совершайте свои убийства, сударыня. Вы на меня прав не имеете!

Тео посмотрела на нее совершенно спокойно.

– Вы убегали от полиции, – сказала она. – Если хотите, я могу вызвать ее снова.

Стройные плечи под смелой алой рубашкой немного обмякли, и Лал кашлянул, привлекая внимание сумасшедшей к себе.

– Возможно, вам неизвестно, что по записям Синего Дома ваша подруга покончила с собой.

Тео пожала плечами с великолепным равнодушием.

– Значит, ее на это толкнул Каффир. Она никогда не сделала бы такого, если бы он не был с ней зверски жесток.

– Не исключено, – согласился Лал, как это мог бы сделать Эдрет: располагая свои слова, словно шахматные фигуры. – Однако мы не знакомы ни с вашей подругой, ни с ее любовником. Требовать, чтобы кто-то убил человека, о котором мы впервые услышали всего несколько секунд назад…

– Она носит тело Морелы! – воскликнула Тео, указывая на Корбиньи. – У нее… у нее моральные обязательства.

– Глупости! – отрезал Лал. – Вы не хуже меня знаете, что обязательства следуют за живым человеком – за тем, кто прошел через эгоперенос. Долги тела списываются. – Он посмотрел на нее очень строго. – Вы не можете этого не знать, сударыня, если прожили на Хенроне хотя бы полгода.

– Я живу здесь всю жизнь, – заявила она. – Мой дядя заседает в Совете Директоров. Морела дала этой женщине жизнь. Долг есть. – Она посмотрела прямо в глаза Лалу. Жар немного спал, но безумие нисколько не уменьшилось. – Мне вызвать полицию, сударь? Или связаться с дядей? Вы могли бы принести немалый доход Дому, да и второй мужчина не так уж плох.

Лал судорожно сглотнул слюну.

– Стоит вам связаться с кем-то из них – и вы во второй раз лишитесь подруги.

Тео покачала головой.

– Нет, Морелу я смогу защитить. Конечно, смогу! Я ее люблю.

– Значит, говорить больше не о чем, – внезапно объявила Корбиньи. – Конечно, я устраню эту помеху, госпожа Тео. Что для меня жизнь какого-то планетника?

Худое лицо просияло.

– О, вы понимаете! Вы ведь видите, что его надо наказать, правда?

– Безусловно, – ответила Корбиньи, и Лал посмотрел на нее с дурными предчувствиями. – Он должен заплатить за свои злодейства, а вы должны найти покой.

– Да, – сказала Тео, и Свидетель повернулся в своем углу, оторвав взгляд и сердце от присутствия Карателя, чтобы пристально и долго посмотреть на Воина Смерти.

Каффир должен был прийти во Вторых Сумерках. К Первым Анджелалти уже успел отдохнуть и, проснувшись, надел чистую рубашку и выпил разбавленного водой вина, что вызвало его неудовольствие и заставило заявить, что он не болен. Корбиньи не стала с этим спорить, а просто решительно вложила пиалу в его сильную руку и спросила:

– Ты владеешь сорл-клинком, кузен? Он ответил с возмущенным взглядом:

– Мне казалось, это ты специализируешься на убийствах.

– Анджелалти, не дразни меня! – огрызнулась она и открыла было рот, чтобы добавить еще что-то в том же духе, но внезапно решила послушаться какого-то более мудрого инстинкта. – Мне нужна информация, – добавила она спокойнее. – Если ты будешь так добр. Ты можешь использовать сорл-клинок для самозащиты?

Он недоверчиво посмотрел на нее и отпил вина.

– Да.

– Хорошо. – Она повернулась к Свидетелю: – Ты сможешь сражаться, если дойдет до этого?

– Да, Воин, смогу. А как пойдет Каратель? Она нахмурилась.

– Чтоб его демоны забрали! Я…

– Есть убедительные доказательства, – прервал ее Лал, – что это уже произошло. Я смогу нести Карателя, если Свидетель прикроет мне спину.

– Идет! – воскликнул Свидетель и изумленно покачнулся, поражаясь смелости своего сердца.

Искатель сделал вид, что не заметил ничего неподобающего – настолько великим вождем он был.

– Хорошо, – отозвался он и снова повернулся к Воину Смерти. – К какой битве мы готовимся, кузина? Каффир ожидается с армией?

– Как ты сказал, – холодно отозвалась она, – убийство – это мое предприятие. Я не имею желания пятнать твою честь. Однако если окажется, что тебе угрожает опасность, мне будет спокойнее знать, что ты хорошо защищен. – Она отвернулась. – Безопасность Капитана – прежде всего, Анджелалти. Ты это знаешь.

Молчание затянулось. Свидетель ловил все нюансы разговора, ибо Вождь узнается по обращению со своими воинами.

– Я приношу тебе проблемы в двойной мере, кузина. – Лицо и голос были предельно вежливы, хотя в глазах виделось пламя. – Я еще раз напоминаю тебе, что я не капитан, а вор, проданный и презираемый за дефект в виде планетных генов. Меня поражает, как это мой дядя не вычеркнул моего имени из Списка.

– Индемион Кристефион мертв, – сказала она терпеливо, словно имела дело с ребенком. – Он сам убил себя, восстановив свою честь после того, как признался в своем предательстве. Он был благороден, Анджелалти: великодушный Капитан, хорошо послуживший кораблю. Дурной поступок был уничтожен хорошим. Право, будучи живым и сильным, ты мог бы подражать его величию.

Лал вздохнул.

– Корбиньи, ты с рождения знала обязанности Разведчика Планет? Ты мгновенно приобрела свои умения, не имея ни учителя, ни спарринг-партнера?

Она растерянно моргнула.

– Нет, конечно. Среди сверстников выбирают самого подходящего. Его обучают и тренируют для исполнения его обязанностей в соответствии с Уставом.

– Ага. А я потерял своего наставника в восемь лет, был лишен Корабля и продан в девять, и стал учеником мастера-вора в десять. – Он подался к ней, удерживая ее взгляд. – Скажи мне, к чему меня подготовило мое обучение… кузина?

Она глубоко вздохнула – и красная рубашка приподнялась на груди.

– Твое имя записано в Завтрашней Записи, Анджелалти. Я видела его своими глазами.

– А если Завтрашняя Запись ошибается?

Она уставилась на него, и на прекрасном лице ясно отразилось изумление.

– Как может лгать Завтрашняя Запись?

«Экипаж! – подумал Лал внезапно почти с отчаянием. – Такие опасные – и такие по-детски наивные!»

– Корбиньи, – заговорил он убедительно, – я даже не знаю, как Завтрашняя Запись вообще может существовать. Как могла Первый Капитан знать имя полукровки, который родится через триста лет после ее смерти?

– А! – Похоже, это ее успокоило, и она потянулась и взяла его за руку, по которой от ее прикосновения пробежал странный ток. – Это – великие Тайны, кузен. Нас учат просто верить. Но я понимаю, что это трудно сделать, когда во всем остальном нам велят спрашивать, рассуждать и опираться только на факты. Мы – все твои сверстники – задавали эти вопросы. И все, кроме тебя, кузен, смогли успокоить свои сомнения, после того как видели Завтрашнюю Запись, дотрагивались до нее и своими глазами прочитывали какую-нибудь страницу.

– Так что, ты советуешь мне верить в мою судьбу? Она не поняла горькой иронии, чуть сжала ему пальцы и отпустила их.

– Именно так, Анджелалти. Когда мы вернемся на Корабль, ты сможешь разрешить свои сомнения и успокоиться.

Лал вздохнул, закрыл глаза – и на время сдался. В конце концов, существовали вопросы более насущные.

– Как ты справишься с Каффиром, Корбиньи? Тебе не следует подвергать себя опасности в…

Она встала, не дав ему закончить:

– Как мы уже договорились, – холодно сказала она, – этот вопрос решаю я. Пойду приготовлюсь.

Она скользнула мимо него, нырнула за занавеску – и вышла.