Текст книги "Завтрашняя запись"

Автор книги: Шарон Ли

Соавторы: Стив Миллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Глава двадцать четвертая

– Корбиньи Фазтерот?

Она неспешно подхватила на вилку последний кусочек завтрака, прожевала и проглотила – и только потом посмотрела на него, сдвинув брови.

– Да, это я.

Он хмуро смотрел на нее, сведя густые брови, собрав морщинами щеки и опустив уголки мясистого рта. Его пальцы чуть подрагивали – их тянуло к рукоятям пистолетов на поясе.

– Тебя зовет Саксони Белаконто! – буркнул он. – Пошли. Корбиньи наклонила голову.

– Хорошо. Жди меня в коридоре.

Брови нахмурились еще сильнее, и пальцы правой руки уже нашли утешение, сомкнувшись на рукояти пистолета.

– Могу накачать тебя снотворными и нести – или можешь идти на своих двоих. Но пойдешь сейчас же.

Корбиньи поднялась, достигнув примерно четверти своей обычной скорости, ударив ладонями о крышку стола и напрягая жалкие мышцы перед броском.

– Я пойду, как только буду готова и ни секундой раньше, – холодно объявила она. – Можешь попытаться меня принудить на свой страх и риск, планетник.

Нахмуренная физиономия стала несколько менее решительной. Корбиньи воспользовалась полученным преимуществом.

– Ваша госпожа сама так и работает целый день в том виде, в каком встает с постели, словно шлюха?

По его лицу было заметно, что этот аргумент оказался довольно убедительным. Она воспользовалась Голосом Власти и указала на дверь.

– Жди меня в коридоре!

Он вздрогнул и даже начал было отдавать честь, но успел остановиться. Напрягшись, он вышел.

Бессильно ссутулившись, Корбиньи обвела взглядом свою тюремную камеру, которая внезапно показалась ей убежищем. Спустя секунду она уже шла принимать душ.

Чуть позже, одетая в темные брюки, сапожки и алую рубашку с широкими рукавами и заплетя косу с лентой, цвет которой точно подходил к цвету блузы, Корбиньи смотрела на Номер Пятнадцатый, который терпеливо наблюдал за ней, устроившись на краю зеркала.

– Анджелалти! – тихо позвала она. – Кузен!

Номер Пятнадцатый моргнул золотистыми глазами и снова замер неподвижно.

Вздохнув, Корбиньи встала и протянула руку. Паучок охотно перешел к ней на ладонь, щекоча коготками. Она поднесла его ближе, вглядываясь внимательно, словно сквозь его золотые глаза она могла скользнуть по невидимым линиям, которые соединяли ее с Анджелалти…

Поморщившись от собственной глупости, она бережно убрала паучка в карман. Из других предметов, находившихся в комнате, она взяла только плоский бумажник, содержавший ее удостоверения, кредитки и наличность. Спрятав все это в другой карман, она подошла к двери и приложила к ней ладонь.

Дверь открылась, чего раньше не случалось, и Корбиньи вышла в коридор, заполненный вооруженными охранниками.

Корбиньи остановилась, поискала взглядом и нашла того, с хмурыми бровями, поманив его к себе.

– Так, что все это значит?

Он вздрогнул, огляделся, словно только сейчас заметив толпу своих товарищей, и снова посмотрел на нее, дергая бровями.

– Госпожа Белаконто отправила нас за тобой. – Он ухмыльнулся, показав щербатые зубы. – Возможно, она хотела иметь гарантии, что тебе не взбредет в голову путешествовать в одиночку?

Корбиньи холодно посмотрела на него.

– Саксони Белаконто получила от меня слово, что я буду вести себя так, как подобает гостье. С тем же успехом она могла послать за мной старенькую бабушку, чтобы я не заблудилась, а вас освободить для… других предприятий. – Она пожала плечами, красноречиво демонстрируя оскорбленные чувства. – Чего мы ждем? Мне казалось, что я должна явиться к вашему капитану немедленно.

Призванный к исполнению долга, он отрывисто отдал приказы. Отряд выстроился вокруг нее, открыто демонстрируя свое оружие, и вывел ее из Синего Дома к ожидающей машине.

Глава двадцать пятая

Толстяк пришел багровый и запыхавшийся, как всегда, и распахнул дверь так, словно она вела в обиталище одного только человека, а не служила обиталищем и тому, что человеком не было.

Свидетель Телио вздохнул, пытаясь про себя понять, что Карателю Шлорбы могло понадобиться от толстяка. Понятно, что не почитание: Свидетельская Память говорила ему, что Карателю жажда почитания никогда не была свойственна. Однако тех, кто избирался в прошлом, характеризовала некая… смелость, решительность в достижении своей цели. И пусть цель каждый раз была различной, как различны между собой отдельные песчинки, Свидетель Телио в глубине своей души был убежден в том, что Карателю Шлорбы смелость… импонировала.

Толстяк не был смелым. Он приходил в Центр Карателя словно по принуждению, принося с собой запахи спиртного, женщин и цветов, клал свою ладонь на рукоять и бормотал свое имя так, словно кости его вот-вот откажутся работать и от толстяка не останется вообще ничего, кроме пятна студня на полу.

Выполняя обязанности Свидетеля, он изучил общество и культуру толстяка и самого толстяка – настолько, насколько это было в его возможностях, – чтобы Память получила глубину и полноту. Втайне его крайне раздражало, что Эпоха, обладавшая таким потенциалом – ибо поистине, Каратель удалился от Биндальчи и поднялся к звездам, чтобы приобрести кто знает какую новую и грозную магию, – начинает вянуть от скуки в мягких надушенных руках толстяка.

Толстяк отвернулся от Карателя и встал перед Свидетелем, сжимая кулаки и распространяя вокруг себя запах спиртного. Свидетель Телио со вздохом выпрямился, ожидая неизбежного. Поначалу ему была непонятна настойчивость, с которой толстяк задавал эти вопросы, искал уверений, словно он был неопытным мальчишкой, а не взрослым, Испытанным, Именованным и Проверенным. Изыскания дали ему некие ответы. В культуре толстяка не существовало Испытаний и Проверки, и человек мог пройти путь от утробы до погребального костра, нося только молочное имя, полученное при рождении. В этом смысле толстяк оставался неопытным мальчишкой, живущим под молочным гнетом младенческого имени. Свидетель Телио пытался не забывать об этой истине при всех их контактах.

– У вас все хорошо? – осведомился толстяк, собирая морщины у влажных карих глаз.

– Все хорошо, – ответил Свидетель с мягкостью, принятой при разговоре с детьми, напоминая своему сердцу, что этот вопрос задан по доброте и не может считаться смертельным оскорблением, как то бывает между мужчинами.

Толстяк кивнул.

– А… это? – Он указал на Карателя. – Он ни в чем не нуждается? Он… удовлетворен?

– Я – Свидетель Телио, – ответил Свидетель так, как отвечал всегда. – Избранник – ты.

– Да, конечно, – пробормотал толстяк, как он это всегда делал: опуская глаза и бросая быстрые взгляды во все углы комнаты.

Он выпрямился с хрупкой бравадой мальчишки и резко кивнул головой.

– Тогда до следующего раза. Вы знаете, как со мной связаться, если что-нибудь случится.

Это была просто пустая фраза, глупая любезность, как казалось Свидетелю. Потому что каков может быть смысл слов «если что-нибудь случится», когда все, что является Промыслом богов: толстяк, Биндальчи, Каратель Шлорбы и все Свидетели, которых Телио приводили к Карателю, – постоянно находятся в состоянии события? Как может быть так, чтобы чего-нибудь не случилось? Но что поделать: это просто молочные мысли дитяти. И можно ли ожидать иного от того, кто был лишен Испытания и Именования?

Свидетель Телио поклонился, поскольку в прошлом толстяк воспринимал это как знак согласия и после этого уходил.

Однако на этот раз он помедлил.

– Сюда больше никто не заходил? Не задавал никаких вопросов? Не пытался купить Трезубец?

Во влажных глазах был страх. Свидетель поднял руку в жесте Истиносказания.

– Никто.

Толстяк устремил на него долгий и пристальный взгляд, а потом кивнул и пошел к двери.

– Ну, тогда ладно. Но будьте внимательны, ладно? Вам придется плохо, если кто-нибудь украдет его у вас из-под носа.

Пустые звуки, лишенные смысла. Свидетель поклонился, и толстяк выскользнул за дверь, предварительно оглядевшись с такой неуклюжей таинственностью, которая заставила бы любящего отца улыбнуться.

Вздохнув, Свидетель повернулся в сторону комнаты, устремив взгляд к великолепию Карателя, возлежащего в своем Центре. На секунду он замер – и его сердце встрепенулось и запело в груди.

На Карателе Шлорбы, Могущественном Оружии Могущественнейшего Воина, Богоубийце, ничуть не пугаясь магии, которая отгоняла меньшие твари и усеивала их оболочками пол под Центром, сидел паук.

Свидетель Телио медленно попятился в глубину комнаты, не спуская глаз с Карателя и паука, сидевшего на нем так смело. Так смело.

Когда его ноги коснулись рабочего кресла, он сел, готовясь Засвидетельствовать все.

Глава двадцать шестая

Комната располагалась ниже уровня земли, не имела окон и была просторна. Корбиньи всей душой надеялась, что Номер Пятнадцатый знает, где она находится: в Верхнем городе, в Нижнем городе, около порта или у реки, потому что сама она с определенностью могла сказать только одно: что по-прежнему остается на Хенроне.

Окна машины были непрозрачны, а водитель применил хитрость, чтобы обмануть ее чувство направления, так что они ехали больше часа, на восток и запад, север и юг. Когда они наконец остановились, охранник с нахмуренными бровями дал знак другому члену отряда, который рванулся вперед в переполненном пассажирском салоне и прижал Корбиньи руки к телу. Она скрипнула зубами и не стала сопротивляться такому унижению, хотя чуть было не вскрикнула, когда ей завязали глаза.

Ослепленную, ее потащили вперед за обе руки, заставили неловко подняться на три низкие ступени и быстро провели по длинной полосе ковра. Потом был короткий спуск вниз на лифте, еще один переход – на этот раз по полу, гудевшему под ногами (плитки или камень, решила Корбиньи), и шипение дверного механизма.

После этого охранники ее толкнули – и тело ее подвело: она упала на колени на мягкий ворс и вскрикнула, срывая с глаз повязку.

Сплошные белые стены. Ковер, похожий на снежное поле, уходящий во все стороны. Светло-голубое кресло. Белый лакированный письменный стол. Серебряная лампа для чтения на столике из белого дерева. Серебряный поднос с четырьмя голубыми кружками, расписанными изящными белыми цветочками, и хрустальный графин.

Подушки – голубые, розовые и тускло-белые, – наваленные холмами на снегу.

Корбиньи медленно встала, уловила краем глаза какое-то движение – и стремительно повернулась.

Другая женщина тоже развернулась и довольно умело приняла боевую стойку, одним движением головы забросив длинную косу за спину и одновременно опуская руку к голенищу правого сапожка – несомненно, к ножу. Умелая противница, но медлительная и с двумя недостатками: тяжелыми костями планетника и женственностью фигуры.

Черные глаза были широко открыты, выражая тревогу, однако на лице отражалась хладнокровная решимость. Ну что ж.

И только тут она узнала одежду, косу, лицо – и резко выпрямилась, сделала десяток шагов вперед и прикоснулась к собственной зеркальной руке, прохладной и очень гладкой.

– Ай-и! – выдохнула она и уронила руку.

Номер Пятнадцатый пошевелился у нее в кармане, и паучьи коготки успокоительно царапнули ей кожу сквозь ткань рубашки. Она собралась было достать его, но остановилась, услышав слабый звук, и повернулась снова – на этот раз к двери.

Саксони Белаконто пришла без охраны, держа в руке простой серебряный обруч. Дойдя до середины комнаты, она остановилась и поклонилась едва заметно.

– Приветствую тебя, Корбиньи Фазтерот. Надеюсь, что нахожу тебя в полном порядке?

– В порядке, – отозвалась она сухо.

В аквамариновых глазах промелькнул смех.

– От моего капитана я узнала, что эскорт, который я тебе выделила, был сочтен оскорбительным. Прими мои извинения, ибо у меня не было такого намерения.

– Да, – сказала Корбиньи. – Ты просто не верила, что дикарка может держать свое слово. – Она чуть пошевелилась. – Где мой кузен?

Безупречные брови чуть выгнулись.

– Занимается порученным делом, как я искренне надеюсь. – Она холодно улыбнулась. – И как должна надеяться и ты, потому что если к завтрашнему дню, к Первому Полудню, он не явится ко мне с предметом, который я заказала, ты расплатишься жизнью.

Корбиньи нахмурилась.

– Ты связала нас обоих одной веревкой, Саксони Белаконто. Я должна умереть, если он не выполнит твоих желаний, он – если их не выполню я.

– А разве узлы развязались? – Пришедшая покачала головой и подняла руку с серебряным обручем. – Хватит пустых любезностей. Я принесла тебе это, чтобы ты надела его себе на запястье. Сделай это немедленно и не снимай.

Она заколебалась, и тогда Саксони Белаконто бросила браслет в нее – несильно, но достаточно метко, чтобы Корбиньи пришлось вскинуть руку и поймать его, иначе браслет ударил бы ее по лицу.

– Смотри. – Саксони Белаконто приподняла рукав и продемонстрировала тусклое свечение браслета, очень похожего на тот, что держала Корбиньи. – С помощью этих колец главный компьютер отслеживает всех обитателей дома. Любая органическая жизнь, не имеющая кольца, рассматривается компьютером как враг. И соответственным образом уничтожается. – Она одернула рукав. – Компьютер также регистрирует твой пульс, состав крови и частоту дыхания, и если что-то не так – сразу даст знать. Надень браслет и не снимай его ни под каким видом, пока здесь гостишь. Ты поняла?

– Я поняла.

Она надела браслет на запястье, прижала края – и кольцо плотно охватило ее руку.

– Хорошо. – Саксони Белаконто собралась уходить. – Спальня находится за этой дверью. Одежду найдешь в гардеробной. Душ и туалет – следующее помещение. Еду тебе будут подавать сюда в обычные часы, установленные в доме. – Приложив ладонь к пластине замка, она обернулась, и ее улыбка была похожа на удар ледяного ножа. – Надеюсь, что твое пребывание здесь будет максимально уютным. Прошу прощения за столь краткий визит, но я сейчас очень занята.

С этим она удалилась.

Корбиньи подошла к двери, приложила к ней ладонь – и зашипела от неожиданности, ощутив слабый удар электрического тока. Она прошла через белую комнату и оказалась в спальне, оформленной в серых и черных тонах с кроваво-красным покрывалом на постели. Она осторожно извлекла из кармана Номер Пятнадцатый и долго сидела на краю кровати, держа паучка на ладони и пристально глядя в его золотистые глаза.

Глава двадцать седьмая

Дверь открылась – тихо, как молитва. Паук на Карателе и Свидетель в кресле перевели взгляды на медленно расширяющийся проход. Свидетель к тому же затаил дыхание.

Едва он успел выговорить себе за такое отступление от долга и добиться должной отстраненности от своего сердца, как дверь прекратила свое движение, и в комнату проскользнул человек.

Он двигался осторожно и так бесшумно, словно был тенью тени, и в то же время в нем ощущалась уверенность. В те короткие секунды, которые ему понадобились, чтобы закрыть дверь и запереть ее, не было заметно ни дрожания пальцев, ни неловких движений.

Человек повернулся – быстро, но без спешки – и осмотрелся. Свидетелю показалось, что он изучал помещение – и будто прислушивался к своим ощущениям, пробуя силу на вкус. Его глаза – огромные и синие на лице суровом, как у вождя – скользнули по Свидетелю, задержались на мгновение, устремились дальше. Только целиком осмотрев комнату, он двинулся вперед – тихо, спокойно – и встал перед Карателем.

Изящная кисть поманила храброго паучка, который прыгнул, побежал вверх по руке и исчез под воротником простой белой рубашки. А потом Искатель остановился, наклонив голову и разглядывая браслет у себя на правой руке. Спустя недолгое время он опустил руку в карман, достал коротенький черный стержень, взял его двумя руками и стал растягивать, пока тот не превратился в тонкую черную палку. Ею он начал водить над Карателем, поднося все ближе и ближе – так близко, что Свидетель ощутил, как у него замирает сердце, – а потом отодвинул ее, кивнул и сжал палку в стержень, который вернул обратно в карман.

Из левого рукава появился другой паук – большего размера, чем первый, с яркими фиолетовыми глазами. Он сплел себе шелковую паутинку, спустился по ней и, продолжая прясть, начал оплетать место, где лежал Каратель – сверху и снизу, сверху и снизу, тончайшим черным шелком.

Искатель смотрел то на свой браслет, то на действия паука. Потом он еще раз кивнул и оглянулся через плечо.

– Вечер сегодня прохладный и довольно сырой, – сказал он нейтрально, как положено мужчине говорить с другим мужчиной.

– Я слышу тебя, о Искатель, и приношу благодарность за сообщенную новость.

Тонкие золотистые брови выгнулись над странно светящимися огромными глазами.

– Вот именно.

Он снова сосредоточился на Карателе и переменах, которые там совершались.

Паук закончил последний оборот и прыгнул на ладонь своего господина, таща за собой паутинку. Он задержался на секунду на руке мужчины, перерезал шелковую нить и исчез под манжетой.

Искатель взял нить, тщательно присоединил ее к какой-то бляшке, каких много было на этом браслете, быстро дотронулся по очереди до еще трех…

Свидетель Телио стремительно вскочил на ноги, настолько забыв о долге, что у него с губ даже сорвался крик его души. Искатель обернулся – и на его серьезном, спокойном лице отразилось легкое удивление.

– Да?

Свидетель сделал глубокий вдох, выдохнул, вдохнул еще раз – и строго приструнил свое сердце, отстраняясь от происходящего и предоставляя познание минуты глазам и памяти.

Искатель чуть нахмурился, посмотрел на дело своих рук, а потом – снова на Свидетеля.

– Вы взволнованы, – сказал он мягко, но таким тоном, который признавал, что подобное случается даже с теми, кто был Испытан и Проверен. – Я не имел в виду проявить неуважение к Богине и ее Инструменту. Вы можете сказать мне, если я нанес оскорбление.

На прямую просьбу об информации можно было ответить – необходимо было ответить! Свидетель почувствовал, как его сердце успокаивается – и поднял руку в знаке Правдивого Ответа.

– В прошлом оскорбленные чувства проявлялись молниями и дрожью земли вместе с потерей дыхания и остановкой сердца у оскорбителя.

Искатель посмотрел на свое стройное тело, потом перевел взгляд на пространство с размытыми очертаниями, где за секунду до этого лежал Каратель Шлорбы, а потом снова устремил глаза на Свидетеля Телио.

– Полагаю, чувства не были оскорблены, – сухо сказал он, глянув на свой браслет. – Пора уходить.

С этими словами он повернулся и наклонился. Кирпич туманного воздуха поднялся у него в руке, а когда он приостановился у двери, чтобы отпереть замок, оперся о его бок.

Свидетель Телио тихо прошел к Месту, где пребывал Каратель, удостоверился глазами, руками и сердцем в том, что теперь оно стало просто местом, – и повернулся, чтобы последовать за Карателем Шлорбы, куда бы и как он бы ни направлялся.

Глава двадцать восьмая

Искатель двигался сквозь тьму, словно лир-кот, бесшумно пройдя через двор и поднявшись по пологой лестнице. Наверху он задержался, выполнил некие действия – и дверь перед ним открылась.

Он зашел внутрь, а Свидетель – следом за ним.

Внутри было менее темно, хотя отнюдь не светло. Искатель продолжал идти мимо немногочисленных предметов обстановки, по короткому коридору и вниз по длинному лестничному маршу. В правой руке он невидимо нес Карателя Шлорбы.

Сойдя с лестницы на укрытый ковром пол, он вслух приказал: «Свет!» – и стал свет, который залил все уголки комнаты, до отказа набитой приборами, инструментами, пультами и множеством самых разных приспособлений, применяемых теми, кто не Биндальчи.

Свидетель Телио почувствовал, как замедляются его шаги, как его сердце принимает в себя эту сокровищницу знаний, почти трепеща от страсти. Но он сурово ускорил шаги и направился за Искателем и Карателем через всю комнату к дальней стене.

Она оказалась серой и была усеяна мозаикой из крошечных лампочек, ручек и кнопок. Искатель остановился перед стеной, упер размытый воздух, в который превратился Каратель, себе в бедро и начал осторожно работать над своим браслетом.

Неясное пятно воздуха вздрогнуло – и снова возник Каратель, обернутый паучьим шелком, преспокойно опирающийся на бедро Искателя.

– А! – тихо выдохнул Искатель, поднял руку и тронул какие-то кнопки настенной мозаики, потом бережно опустил Карателя на пол перед стеной, взял конец нити, который только что был закреплен на его браслете, и завязал его вокруг серого металлического выступа.

Каратель Шлорбы мгновенно снова размылся, теряя видимость.

Искатель отвернулся от стены, и Свидетель Телио оказался прямо перед ним, прикасаясь пальцами к уголкам глаз, а затем – к вискам в древнем знаке просьбы.

Большие глаза смотрели на него бесстрастно, и в их холодных темно-голубых глубинах не было ни искры понимания. Свидетель приготовился говорить.

– Необходимо, чтобы я понял, чему стал Свидетелем, – сказал он, скрещивая руки на груди, – чтобы Память могла стать истинным руководством для тех, кто будет Свидетельствовать после меня.

Понимание пришло – и по лицу вождя пробежала тень задумчивости. Он повернулся и указал рукой на Место, которое прятало Карателя.

– Компьютер искажает световые волны в непосредственной близости от Трезубца, так что человеческому глазу становится трудно видеть. Это – ограниченная уловка, но достаточно эффективная в темноте. Если бы нам пришлось проходить через луч сканера, то Трезубец был бы замечен сразу же.

Свидетель обдумал услышанное.

– Я понимаю, что машины обладают глазами, которые в некоторых случаях заглядывают глубже человеческих, – признал он, вспомнив свои изыскания в области культуры толстяка. – А какую роль выполняет паутина?

– Проводника энергии компьютера.

Так. Паутина была дорогой, по которой двигалась мысль машины, чтобы нанести поражение врагам Искателя. Это было хорошо. Свидетель опустил руки.

– Я благодарю тебя, о Искатель. Твои слова сделали Свидетельство полнее.

Искры смеха вспыхнули в синих глазах, но лицо не потеплело. Он слегка поклонился.

– Я счастлив быть полезным. – Он выпрямился и провел рукой вокруг. – До этих вещей дотрагиваться нельзя – здесь, здесь, здесь… Вы можете сидеть на ковре, на той табуретке или на крышке этого стола. Позже, если ваши обязанности вам позволят, я покажу вам, где можно найти еду.

Свидетель почувствовал, как возликовало его сердце – и постарался повторить поклон Искателя. Лучше, о, в дюжины раз лучше, чем толстяк, был этот стройный юный Искатель с его спокойным лицом и мудрыми глазами! Свидетель чуть было не позволил словам благопожелания сорваться со своих уст и испытал непонятную боль из-за того, что долг не позволяет ему говорить с этим человеком таким образом.

– Если у вас больше нет вопросов…

Искатель вежливо выжидал несколько мгновений, а потом кивнул и, отвернувшись, уверенно и плавно прошел через путаницу приборов к какой-то клавиатуре с экраном. Он боком пристроился на стоящий перед ними табурет, зацепившись одной ногой за его перекладину, а второй надежно упершись в пол. Подняв руки, он повернул рукоятки.

Экран залил кремовый свет, и на нем начали размножаться синие линии, словно кристаллы в солевую бурю. Свидетель увидел, как Искатель нахмурился, прикоснулся к каким-то клавишам, кивнул.

– Ну что ж…

Умные пальцы пробежали по новым клавишам, синие линии пришли в движение, соединяясь в таинственные узоры из слов и цифр. Искатель перевел рычажок слева направо – и экран замерцал, а потом успокоился, дав сетку из совершенно ровных квадратов, растянувшихся до бесконечности.

Пальцы Искателя неспешно двигались по клавиатуре, вводя в сетку буквы. Остановились. Снова пришли в движение – ненадолго.

– Анджелалти? – Женский голос был светлым, лихорадочным. Радость покрывала страх, словно позолота – свинец. – Меня перевезли к ней в дом.

Клавиши защелкали.

«ЗНАЮ», – прочел на экране Свидетель.

– Да, – медленно сказала женщина, – полагаю, что знаешь. – Наступила пауза, а потом – быстро, потому что страх победил все: – Анджелалти, не приходи сюда. Она намерена тебя убить, выполнишь ты ее задание или нет. Мой корабль стоит на Площадке постоянной готовности номер шестнадцать. «Гиацинт». Это чудесный корабль, кузен, клянусь, не хуже или даже лучше любого! Он запечатан моей ладонью, но, конечно, ты сумеешь…

«КОРБИНЬИ, – написал на экране Искатель. – КУЗИНА НЕ НАДО».

– Анджелалти, это пустая трата твоей жизни! Честь не может требовать, чтобы ты на равных вел дело с беззаконной планетницей. Ты ничего не приобретешь, выполняя…

«ТВОЯ ЖИЗНЬ, – прыгнули в сетку буквы, – ДОРОЖЕ ВОРОВСКОЙ ЧЕСТИ».

– Я все равно наполовину умерла! – воскликнул женский голос.

Искатель закричал: «Нет!», и его пальцы стремительно побежали по клавишам.

«НЕТ НЕТ НЕТ ЖИВИ КОРБИНЬИ ВЕРЬ МНЕ ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО ТЫ ДОЛЖНА ЖИТЬ КОРБИНЬИ ПОКЛЯНИСЬ».

Молчание.

«КОРБИНЬИ ПОКЛЯНИСЬ МНЕ ЧТО БУДЕШЬ ЖИТЬ».

– Корбиньи? – прошептал Искатель, подаваясь к экрану. Взгляд его заострился, словно мог пробиться через покрытую сеткой поверхность туда, где эту женщину держали в плену.

– Я клянусь, что попытаюсь жить, Анджелалти. – Ее голос был окрашен бесконечной печалью. – Я молю тебя сделать то же.

«Я НЕ САМОУБИЙЦА, – заверил он ее. – ЕЩЕ ОДНА НОЧЬ КОРБИНЬИ ДЕРЖИСЬ».

– Береги себя, кузен. Не забудь про «Гиацинт», если безумие тебя оставит.

Искатель чуть улыбнулся, а его пальцы запорхали по клавиатуре.

«ЭКИПАЖ ВСЕГДА ЕДИНОДУШЕН».

На сей раз пауза была заполнена чем-то неопределимым и очень мощным.

– Это так, – согласилась женщина. – Корабль и звезды да ведут тебя, Анджелалти.

«КОРАБЛЬ И ЗВЕЗДЫ КОРБИНЬИ». Сетка погасла.

Молодой Искатель секунду сидел, понурившись. А потом выпрямился и встал, начав деловито двигаться среди своих инструментов и приборов.

Свидетель Телио осторожно сидел на углу стола, деля внимание между Карателем, который невидимо спал, неугомонным Искателем и собственным изумленным сердцем.