Текст книги "Завтрашняя запись"

Автор книги: Шарон Ли

Соавторы: Стив Миллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Шарон Ли, Стив Миллер
Завтрашняя запись

Посвящается Арчи, любившему приключения

Глава первая

Его звали Лал, и он был вором.

Незаметно и беззвучно скользнул он по темному коридору к нужной двери, осторожно достал из-за пазухи специально гравированную перчатку и приложил ее ладонь к пластине замка.

Дверь шумно вздохнула, открываясь, – и Лал пригнулся, напрягая слух, чтобы не пропустить ни малейшего признака беспокойства в сонном доме.

Но всюду царила тишина. Индикатор на руке не показывал всплесков энергии, неизбежных при включении дистанционного сигнала тревоги. Комната оказалась темной, прохладной и затхлой. Лал опустил на глаза очки-тепловизоры и шагнул через порог.

Информации о дальнейшем пути мучительно не хватало, и он двигался медленно, опасаясь датчиков на плитках пола, шаг за шагом, посылая впереди себя крошечных электронных паучков, пока не добрался до самой витрины, сумев не поднять тревоги.

Менее осмотрительный человек, или же вор, не до конца овладевший мастерством, мог бы в этот момент торжествующе ухмыльнуться и положить руки на витрину. Лал Присел рядом с ней на корточки, настроил линзы на максимальное разрешение и начал тщательно рассматривать раму и небьющийся хрусталь. Крошечные паучки сидели у него на плечах и цеплялись за пряди волос.

Внимательное рассмотрение не обнаружило растяжек или сетей сигнальных устройств. Индикатор наручного компьютера давал безукоризненную горизонтальную прямую. Лал нахмурился и сел на пятки. Он не забывал, что время уходит, не забывал и о ценности предмета, находящегося в витрине, который только дурачок мог бы оставить лежать без всякой защиты помимо смехотворной охранной сети снаружи.

Мордра Эль Теман дурочкой не была, пусть даже Лал и проник в недра ее жилища без приглашения или разрешения. Он смотрел на витрину и то, что лежало в витрине, и ощущал щекотку паучьих лапок на затылке и досаду в сердце.

Не было в витрине скрытых ловушек – или были настолько изощренные, что новейшая техника не могла обнаружить даже намека на них.

Лал встал, поднял витрину, тщательно закрепил ее в поднятом положении и застыл, едва дыша, предельно напрягая слух и не отрывая взгляда от экранчика.

В доме было тихо. Экран не показал даже малейшего всплеска энергии, который мог бы означать сигнал в полицию.

Лал сосредоточил внимание на предмете, бывшем его целью, внимательнейшим образом изучил его – и не обнаружил световой паутинки, указывающей, что этот предмет сам по себе ловушка. Он отправил паучка на край открытой витрины. Тот остановился, скользнул по позолоченной фигурной стенке на подложку витрины. Датчиков давления там не было.

Паучок взобрался на край вазы и скользнул внутрь, повиснув на тонкой синтетической нитке. Его крошечный получиповый мозг передавал впечатления на индикатор, где они преобразовывались в понятный человеку вид.

Внутри сосуда находилось нечто – но не ловушка-сигнал, на что он уже почти надеялся. Приборы показывали, что это – нечто органическое, неживое и незаразное. Лал отозвал паучка, почти не замечая, как тот карабкается у него по руке и крепко хватается за рукав.

Никаких сигнальных устройств. Вообще никаких. Невероятно.

Не в силах в это поверить, Лал протянул руку в плас-перчатке и обхватил пальцами горлышко вазы.

Омерзение охватило его, омерзение и страх, от которых отчаянно забилось сердце, лицо и все тело покрылись потом, мочевой пузырь едва выдержал. Лала затрясло так, что три паучка упали на пол и поползли по брюкам.

Страх нарастал, воспаляя воображение. Ему слышалось, как с ревом просыпается весь дом, все бегут сюда, ревут во дворе сирены, он уже ощутил наручники на запястьях…

Он охнул, и этот едва слышный звук грохотом отдался в горячечном мозгу. Лал прикусил губу, сдерживая новый возглас, неуклюже опустил крышку, заковылял к выходу, спотыкаясь. Чисто инстинктивно он закрыл за собой дверь. Звериная настороженность позволила бесшумно пробраться по длинному темному коридору к окну, через которое он проник. Самодисциплина, свойственная мастеру его профессии, заставила закрыть окно и уничтожить все следы взлома.

Он выбрался на улицу – сердце продолжало биться с перебоями, вспотевшее тело затрясло на рассветном холодном ветру, и Лал долго еще шел, потирая о бедро руку, дотронувшуюся до этой штуки – снова и снова, словно на ладони остался ожог.

Глава вторая

Через два дня после этого, у Ильяма, когда он любовался пейзажем и неким аквамариновым колье, к нему подошел человек и слегка тронул за рукав:

– Лал сер Эдрет?

Он повернулся медленно, поскольку голос был незнакомым. Незнакомым оказался и человек, к которому он повернулся: довольно высокий, крепкий, пожилой, лощеный – именно такой, какого можно встретить в «Лавке Древностей Ильяма» в дневное время.

– У вас передо мной преимущество, милостивый государь, – вполголоса ответил Лал, вежливо улыбаясь и отодвигая свой рукав от пальцев незнакомца.

Тот слегка поклонился.

– Я обращаюсь к вам от имени Саксони Белаконто, – негромко сказал он. – Ей очень желательно, чтобы вы оказали ей услугу.

– Я потрясен оказанной мне честью, но у меня нет привычки оказывать услуги.

– Госпожа Белаконто, – спокойно продолжал лощеный мужчина, – оплачивает оказанные ей услуги весьма щедро.

– Иного я бы никогда и не подумал, – ответил Лал, – и я в отчаянии, что приходится ее разочаровывать. Если бы это не было жизненным правилом, сударь, заповедованным мне самим Эдретом… Передайте вашей даме мои глубочайшие сожаления и мою уверенность в том, что она легко найдет кого-нибудь другого, кто выполнит ее пожелание в точности.

На лице незнакомца промелькнуло выражение, которое никак нельзя было назвать светским, но он тут же откланялся, поскольку еще кто-то подошел полюбоваться аквамариновым колье.

– Доброго вам дня, сударь, – сказал он чопорно.

– Доброго дня, – отозвался Лал и отошел смотреть другие витрины.

Аквамариновое колье он все-таки украл. И позже гадал, не было ли это предзнаменованием.

Второй контакт был менее благожелательным: две крепкие личности, мужчина и женщина, демонстративно вооруженные, ожидали его у дома в сумраке Третьего Полудня, перекрыв узкий проход.

– Лал сер Эдрет? – рявкнул более массивный из двух.

Он поклонился, стараясь не сопоставлять свое худощавое тело с этими крупными фигурами и не сравнивать свое искусство владения сорл-клинком с вероятной меткостью их демонстративно выпирающих скорострелов.

– К вашим услугам, господа.

– Нас прислала госпожа Белаконто. Ты знаешь зачем. Женщина держала дубинку, постукивая ею по ладони.

Лал уставился на нее со всей холодностью, на которую был способен. Женщина замялась и раздраженно сверкнула глазами.

– Мне было сказано, – сообщил Лал говорившему, – что госпожа Белаконто желала получить услугу. Я уже объяснил, что не могу пойти ей навстречу. На Хенроне проживает несколько представителей моей профессии, да и до Зелты не так уж далеко, если на нашей планете никто не соответствует требованиям этой дамы.

– Госпожа Белаконто выбрала тебя, – заявила та, что с дубинкой, и ухмыльнулась. – Она велела тебя наказать, если ты будешь… упрямиться.

– Чушь! – огрызнулся он. – Какая польза меня бить? Если бы я в результате согласился пойти навстречу вашей госпоже, то был бы не в той форме, чтобы осуществить свои обещания. А если я все равно откажусь – пусть вы меня даже убьете! – то она останется перед той же проблемой. Не может быть, чтобы Ворнет действовал так глупо.

Дубинкодержательница моргнула и повернулась к своему напарнику. Тут вздохнул.

– Это ты прав. Но знаешь, можно сделать человеку больно, не выводя на инвалидность.

Лал покачал головой, мысленно проигрывая свои действия, прикинул, насколько далеко отсюда до двери дома и насколько далеко у него получится убежать.

– Если вы собираетесь меня бить, – раздраженно сказал он, – тогда начинайте. Но заверяю вас, что ответ будет тот же. Мои глубочайшие извинения вашей госпоже, но ничем не могу ей помочь.

Женщина была невероятно быстра: Лал скорее ощутил, чем увидел взмах дубинки, и ушел поворотом – это движение Эдрет ему так вдолбил, что Лал бы его выполнил и во сне.

Дубинка просвистела мимо, выхваченный сорл-клинок метнулся навстречу удару – плечо женщины окрасилось кровью. Всего лишь булавочный укол – но женщина вскрикнула от неожиданности.

Снова свистнула дубинка – Лал изогнулся, поднырнул, ушел в сторону, рука с клинком взлетела вверх над плечом женщины – и острие ласково коснулось ее горла.

– Брось дубинку!

Женщина тут же выпустила упавшую со стуком дубинку. Ее напарник поднял пустые руки. Неподвижно держа клинок, касающийся кожи, Лал стал думать, что делать дальше.

Зря убивать слуг Ворнета не стоит; к тому же эта пара всего лишь выполняла приказ начальства. Лал посмотрел на мужчину, увидел, что скорострел по-прежнему в кобуре, в руках ничего нет, поза подчеркнуто миролюбивая.

– Вы передадите мои слова госпоже Белаконто? Мужчина кивнул:

– Ответ таков: Лал сер Эдрет отказывается оказать услугу Саксони Белаконто. Наотрез.

– Именно так, – согласился Лал.

Он отступил назад и убрал сорл-клинок. Мужчина повернулся уходить, женщина нагнулась было за дубинкой.

– Не надо, – сказал Лал.

Она удивленно посмотрела на него, потом – на своего напарника.

– Не надо, – подтвердил мужчина, и она послушалась. Они тенями скользнули по узкому проходу на улицу и скрылись из виду.

Подождав и уверившись, что они ушли, Лал поднял дубинку и со всей силой зашвырнул ее на крышу дома напротив.

Глава третья

Никаких других экстраординарных событий не последовало. Лал занимался своими делами, хотя и поглядывал по сторонам, но на третий день к вечеру позволил себе поверить, что Ворнет утратил к нему интерес. И действительно, следующий шторм пришел совсем с другого румба.

Лал сидел в «Перекрестке Кайджи» за легким полдником и наблюдал за игрой, когда к нему подошел Фред и поклонился.

– Мастер Лал, некая особа просит разрешения сесть за ваш столик.

Он нахмурился: наверняка это опять Ворнет. А он позволил себе считать, что этот вопрос полностью урегулирован.

– Та молодая дама в красном, сударь, – пробормотал Фред, наклоняясь якобы для того, чтобы подлить Лалу вина.

Лал чуть повернул голову и увидел в противопололожном конце зала пару огромных черных глаз, ярко блестевших в

полумраке клуба. Он отвел взгляд и взялся за рюмку.

– Пусть уйдет.

– Да, сударь. Прошу прощения, сударь.

Лал вернулся к наблюдению за игрой, потягивая вино, но есть ему вдруг расхотелось. Краем глаза он видел, как Фред что-то говорит женщине в алом наряде. Она стала с ним спорить, но тут аккуратно вмешался вышибала. Ее протесты стали менее решительны, потом она встала и вышла, упрямо расправив плечи под яркой тканью.

Лал побродил в толпе в центре «Перекрестка», поставил небольшую сумму на «Колесе», выпил еще рюмку вина и взял карту у стола, где играли в «Мошенника». В должный момент он забрал свой выигрыш и направился домой.

Но едва он сошел с ярко освещенной пешеполосы и шагнул на эскалатор, ведущий вниз, как почувствовал, что эта женщина идет с ним рядом, и услышал молодой твердый голос:

– Здравствуй, Анджелалти Кристефион!

Он не ускорил шага и не замедлил его, не повернул головы и будто вообще не услышал ее слов.

– Я – Корбиньи Фазтерот, – заговорила она поспешно, не отставая от него ни на шаг. – Я понимаю, что мое поведение недопустимо, но необходимость велика, и я прошу прощения за вынужденное нарушение официальности. Мои комнаты близко, и если бы ты согласился сделать всего несколько шагов в сторону…

Он продолжал идти тем же темпом. Внимание ее голосу он уделял не больше, чем мог бы шороху ветра в камышах.

– Мы же родня! – воскликнула она, и крик прозвучал резким диссонансом в тишине эскалатора. – У нас один Корабль и один Капитан! Ты должен меня выслушать – хотя бы из вежливости…

Ее рука легла ему на локоть – и тогда он остановился и в полумраке повернулся к ней, с полуденной ясностью увидел космический загар лица, огромные чувствительные к свету глаза, короткие бледные волосы и высокое грациозное тело. Он ощутил силу ее пальцев и резко высвободил руку.

– Я с вами не знаком, – холодно сказал он, – и не знаю вашего родственника. Я – Лал сер Эдрет, и у меня нет родни, и никто мне не приказывает с тех пор, как умер учитель. Вам же следует соблюдать приличия, юная дама, и не хватать в темноте за руки незнакомых мужчин. В противном случае вы можете сильно получить сдачи – или оказаться в Синем Доме.

– Ты – Анджелалти Кристефион. – Она говорила тихо но с торжествующей уверенностью. – Ты сын Капитана Mapджелы Кристефион с Корабля «Зеленодол». В тебе гены Экипажа, ты – Капитан Предназначенный, который теперь стал Капитаном Истинным. Корабль в опасности, и ты предсказан Завтрашней Записью…

– А ты, – почти рявкнул он, – сумасшедшая! Иди прочь, безумная, и да сговорятся все боги, чтобы помочь тебе пережить эту ночь!

С этими словами он повернулся, побежал к сходу с эскалатора, оттуда окольными путями отправился домой, используя все свое умение, чтобы оторваться от нее. Когда он наконец добрался до квартала Дживлон, то долго стоял у поворота, напрягая слух и глаза, видящие в темноте.

Убедившись в конце концов, что она его не преследует, он вошел в дом, направился прямо к бару и налил себе бренди.

Глава четвертая

Его звали Анджелалти Кристефион, ему было девять лет, его мать умерла, а дядя Индемион его ненавидел.

Дядя не скупился ни на оплеухи, ни на злые слова об ущербных генах, потому что его мать сошлась не с мужчиной из Экипажа, а с планетником – и восторгалась тощим полуслепым мальчишкой, которого породил этот союз к холодному отвращению ее брата.

Оплеухи было тяжело переносить, но злые слова еще тяжелее, особенно слова о матери, вызывавшие у ребенка слезы и едкую горечь в сердце. Эта горечь росла, и однажды мальчишка схватил свой детский нож и бросился на мужчину, к удивлению обоих ранив его до крови – таким сильным и целеустремленным было его нападение.

В тот раз его побили очень сильно.

Вскоре после этого его дядя взял его на Пронгдил и привел в мерзкую таверну, затерявшуюся среди жалкой припортовой ярмарки. Дядина рука зверски сжимала ему плечо. Когда они вошли, шум смолк, потом взорвался гулом голосов:

– Эй, Олби, посмотри-ка! Картинка «отец и сын»!

– Полколеса за малыша, вид у него свеженький!

– Свеженький? Бьюсь об заклад, нетронутый! Полное колесо за девственника!

– Можно подумать, ты знаешь, что с ним делать! Смотри, ротик какой красивый!

Последняя фраза вызвала смех, и он почувствовал, как лицо у него краснеет, хоть сам и не знал почему. Тут дядя грубо дернул его, и он остановился.

Сидевшая за столом женщина рассмотрела его с ног до головы, потом перевела взгляд на дядю, поднимая брови.

– Для двенадцати лет он что-то маловат.

– У него отец был таким, госпожа. Ребенок пошел в него.

– Ясно. – Она подняла рюмку, выпила и аккуратно отставила ее в сторону, поманив его плоским пальцам. – Иди сюда, мальчик.

Дядя толкнул его вперед и отпустил. Анджелалти медлил, не желая подходить к этой женщине, почти готовый броситься бежать через эту шумную толпу…

– А-га! – Женщина вытянула руку и подтащила его ближе. – Он думает, что я могу ему не понравиться. А что вы ему не нравитесь, он знает наверняка.

Ее пальцы на его руке не были ни жестоки, ни ласковы. Пальцы, приподнявшие его лицо к слабому свету и погладившие щеки, оказались теплыми и ловкими.

– Как твое имя, мальчик?

– Его зовут Анджелалти, – поспешно сказал его дядя и женщина раздраженно сверкнула на него взглядом.

– Он может сам отвечать, или вы продаете не только слишком зеленый товар, а еще и дефектный?

– Он может говорить, госпожа. Голос дяди прозвучал почти смущенно.

– Хорошо. – Она снова перевела взгляд на него, провела чуткими пальцами по его горлу, небрежно расстегивая верхние застежки рубашки. – Как твое имя?

– Анджелалти Кристефион, – ответил он и раздраженно дернул головой. – Перестаньте.

– Смотри-ка, норовистый? Скажи мне, Анджелалти, кто этот человек, который привел тебя сюда?

Не обращая внимания на его слова, она расстегнула на нем рубашку, просунула руку и начала щупать. Он отшатнулся, она засмеялась.

– Мой дядя Индемион.

– Действительно дядя? – Она нащупала синяк, слегка нахмурилась и начала застегивать рубашку на мальчике. – А ты знаешь, что твой дядя тебя продает, Анджелалти? Я вижу, что он тебя бьет, так что, может быть, это и к лучшему. Мои клиенты – люди благородные… как правило, и вряд ли захотят бить такого славного мальчика. Хотя я не уверена, что ты годишься для борделя, Анджелалти… Нет, точно не годишься: слишком норовистый. Сколько тебе лет?

– Девять по стандартному календарю.

– Ну конечно, зеленый. – Она посмотрела поверх его головы. – Даю три полных круга золотом. Цена окончательная.

– Три круга, госпожа? Но он стоит гораздо дороже! Конечно, он зеленый, но вы сами признали, что он не урод. Столь много путешествовавшая дама не может не знать людей с… изощренными склонностями…

– Я не торгуюсь, – перебила его женщина, не повышая голоса. – Моя цена – три круга, соглашайтесь или уходите. Я лично вам советую согласиться – или перерезать мальчику горло и списать убытки.

Секундное колебание.

– Я согласен на цену три круга золотом. Но должен предостеречь вас, госпожа: по природе он мрачный и кровожадный. Лучше всего он понимает побои. Советую предупредить об этом ваших клиентов, чтобы они не ставили себя под угрозу, не внушив ему должного смирения.

Женщина уже стояла, сомкнув пальцы на руке Анджелалти выше локтя. Запустив свободную руку в кошель, она вытащила оттуда три желтые монеты и небрежно швырнула их.

– Цена уплачена, – сказала она, когда Индемион поймал монеты на лету.

Увлекая за собой Анджелалти, женщина прошла через притихший зал к двери и вышла в порт.

Он проснулся, обливаясь потом, с чувством одиночества, натянул старые мягкие шаровары и полинявшую рубашку. Свет он включать не стал, пока не дошел до мастерской. Здесь свет был ему необходим: он недостаточно хорошо видел в темноте, чтобы заниматься тонкой электронной сборкой.

Раздраженно тряхнув головой, он сел за рабочий стол. Эдрет считал ночное зрение своего «ассистента» настоящим чудом, тогда как Индемион Кристефион видел в ограниченном диапазоне зрения своего племянника свидетельство его неполноценности. И тут еще эта фанатичная девица во всеуслышание объявляет, что при всей его слепоте его имя нашлось в Завтрашней Записи.

– Завтрашняя Запись!

Он взял в руки раненого паучка и остался сидеть, устремив на него невидящие глаза. Завтрашняя Запись – это сказочка для детей, якобы предсказание будущего, пришедшее от Первого Капитана. Даже если она существует, то врядли имя проданного и презираемого полукровки могло упоминаться там хоть с какой-то честью.

– Мое имя – Лал сер Эдрет, – объявил он пауку непререкаемым тоном.

Это было совсем неплохое имя, да и Эдрет был не таким уж плохим хозяином – он просто вполне естественно хотел передать свое искусство и знания достойному пpeeмнику. Ведь вселенная велика и полна странных обычаев, так что даже профессия вора на некоторых планетах является вполне почтенной. Конечно, при условии, что человек работает на себя, как Эдрет, и старается избегать зависимости – и оказания услуг.

Особенно оказания услуг. И тем более таким, как Ворнет.

Лал бережно вскрыл крошечное механическое существо, забравшись в его внутренности электронным щупом не толще кошачьего усика. Эдрет также поражался терпению Лала, необходимому для подобной работы, но поощрил его интерес, говоря, что даже самому удачливому вору порой может понадобиться более обычная профессия.

Далекий равнодушный уголок сознания Лала, не занятый в эту минуту недугами механических пауков, пришел к выводу, что в последнее время Хенрон не очень подходит для жизни и работы. Одного внимания Ворнета достаточно, чтобы перемена мест была оправдана. А если ввести в расчет рехнувшуюся девицу с Корабля… как ее звали? Корбиньи? – то благоразумие требует даже поспешного отъезда. В конце концов, «Леди Ро», которой он владеет на треть, сейчас в порту, а «Дротик» будет через три дня.

Но просто бежать от трудностей не позволяла обыкновенная гордость. От Корбиньи он уже избавился. С Ворнетом проблем больше, но не стоит приобретать репутацию человека, которому пришлось от него бежать.

– Анджелалти Кристефион продан и умер, и памяти его не осталось, – сообщил он пауку, закрывая его корпус и ставя на многочисленные лапки. – А Лал сер Эдрет от своих врагов не бегает.

Он прикоснулся к пульту на запястье – и, повинуясь сигналу, крошечный насекомоподобный механизм побежал, куда ему было приказано.