Текст книги "Нарушенные клятвы (ЛП)"

Автор книги: Ш. У. Фарнсуорт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 3

ЛАЙЛА

Когда я просыпаюсь, у меня такое ощущение, что в глаза насыпали песка, пока я спала. Я не уверена, что вообще спала. Я ворочалась всю ночь после того, как Майкл привез меня обратно в мою квартиру. Он предложил остаться со мной, но его лицо приобрело зеленоватый оттенок, когда мы вошли на кухню. Это действительно было похоже на место преступления.

Я натянула пару резиновых перчаток и пыталась убраться, как только он ушел, потом легла спать и всю ночь смотрела в потолок.

Это случайное совпадение, что Алекс Иванов стал врачом. Он работает в ближайшей больнице и оказался на дежурстве прошлой ночью. Я давным-давно перестала верить в судьбу. Я пережила столько всего, что не хочу думать, что мне суждено.

Однако любопытство – это постоянное раздражение.

Оно покалывает мою кожу и прерывает каждую мысль.

Я так и не разобралась с Ником. Я давно примирилась с этим фактом, потому что у меня не было другого выбора. Он исчез, не сказав ни слова, и его лучший друг исчез вместе с ним. Их просто не стало в середине семестра и он просто… исчез.

Задавать вопросы было некому.

До сих пор.

Ник и Алекс были близки. Они часто вели себя скорее как братья, чем как друзья. Я не сомневаюсь, что Алекс знает, почему Ник исчез, и держу пари, у него есть какой-то способ связаться с ним сейчас. Это бо́льшая возможность, чем у меня когда-либо была раньше.

Мой разум вращается по кругу без ответа, пока я суечусь по крошечной квартире, убираясь и загружая белье, пока не раздается стук в дверь. Я заглядываю в глазок, затем распахиваю дверь.

– Привет, Лайла.

– Привет, Джун, – отвечаю я, улыбаясь женщине, которую считаю своим лучшим другом, а затем наклоняюсь, чтобы обнять Лео.

– Привет, солнышко.

– Привет, мам. – Мой сын улыбается, прежде чем порадовать меня коротким объятием. – Могу я показать Эй Джею набор Lego, который я купил за свои карманные деньги?

– Да, конечно.

Двое мальчиков в мгновение ока исчезают в коридоре, направляясь к крошечной спальне Лео.

– Заходи, – говорю я Джун, закрывая дверь после того, как она заходит внутрь.

– Кофе? – Спрашиваю я.

– Было бы здорово, – говорит она, снимая зимнее пальто и перекидывая его через руку, когда следует за мной на кухню.

Я наливаю немного горячего кофе в кружку и протягиваю ей.

– Молоко? Сахар?

– Немного молока, если оно у тебя есть.

– Да. – Я открываю дверцу холодильника и достаю картонную упаковку, наливая немного в кружку.

– Вы с Майклом хорошо провели время прошлой ночью? – Спрашивает Джун, и на ее лице в форме сердечка появляется лукавое выражение.

Я всегда думала, что Джун похожа на голливудскую актрису 50-х годов с ее миниатюрным ростом, округлостями и темными кудрями. Я познакомилась с ней в подготовительной группе, которую мне порекомендовала одна из администраторов юридической фирмы.

Как и я, она мать-одиночка. Она вышла замуж за свою школьную любовь, когда узнала, что беременна Эй Джеем. Ее муж погиб до того, как я познакомилась с ней, в результате случайной стрельбы в супермаркете. Еще один случай, который можно списать на то, что нам не суждено предугадать исход нашей жизни.

– Не совсем. – Я машу ей левой рукой, чтобы она увидела повязку на моей ладони. Этим утром я сняла марлю, которой была обмотана вся моя рука, не желая, чтобы Лео ее видел.

Джун ахает.

– Что случилось?

– Дурацкая случайность. Я резала огурец для салата, и нож соскользнул. Выглядит хуже, чем есть на самом деле. Майкл отвез меня в отделение неотложной помощи, чтобы наложить несколько швов.

– Боже мой, Лайла. Ты уверена, что с тобой все в порядке?

– Я в порядке. Это чисто случайность. Я просто устала.

Джун отхлебывает кофе, изучая меня поверх края своей кружки.

– Ты уволилась с компании Маршалла?

Я вздыхаю при упоминании моей второй работы – оператора ввода данных для фриланс-компании. В основном я делаю это по ночам, когда Лео ложится спать.

– Нет. Они предложили мне прибавку к заработной плате.

Джун неодобрительно цокает языком.

– Ты не можешь продолжать в том же духе, Лайла.

Я поднимаю и опускаю правое плечо, глядя на свою кофейную чашку.

– Мне нужны деньги.

– Я могла бы…

Я накрываю ее руку своей правой.

– Я не возьму у тебя денег, Джун.

Она воспитывает своего сына одна, как и я. Я знаю, что она старается не тратить деньги со страховки своего мужа, чтобы иметь их в качестве подушки безопасности.

Я смягчаю тон, зная, что у нее самые благие намерения.

– Но спасибо тебе.

Мальчики ворвались в кухню.

– Мама! – Восклицает Лео. – Посмотри на это!

Я прищуриваюсь на крошечную фигурку, которую он протягивает мне.

– Кто это? – спрашиваю я. – Спрашиваю я после нескольких секунд прищуривания и неспособности понять, насколько это уместно.

– Это тот самый Индиана Джонс, которого я не мог найти на прошлой неделе, помнишь?

Я киваю, притворяясь, что понимаю. Для жизни в таком крошечном месте удивительно, сколько игрушек Лео умудряется расставлять не по местам каждый день. К счастью, все они, кажется, рано или поздно появляются. Или, может быть, это скорее неизбежность, чем везение, исходя из площади этого места.

Джун улыбается Лео, прежде чем взъерошить волосы Эй Джея.

– Нам пора идти. – Она бросает взгляд на своего сына. – Сегодня утром у нас воскресный бранч у бабушки с дедушкой.

– Правда? – Взволнованная улыбка расплывается по лицу Эй Джея, когда он смотрит на Джун.

У меня сжимается грудь, когда я смотрю на Лео, который счастливо возится со своей игрушкой.

Как бы сложно это ни было – расти без отца и с матерью-наркоманкой, это ничто по сравнению с тем, что я чувствую по поводу того факта, что у Лео больше никого нет.

Бабушек и дедушек нет.

Ни тетей, ни дядей, ни двоюродных братьев и сестер.

Вообще никакой семьи, кроме меня.

Если бы со мной что-нибудь случилось, он оказался бы в приемной семье, как и я, когда была лишь немного старше его. Эта мысль пробирает меня до костей – возможность, которой я мучаю себя ежедневно.

– Ага, – отвечает Джун, отвлекая меня от мрачных мыслей. – Попрощайся с Лео.

– Пока, Лео.

Мальчики обнимаются, и мы с Джун делаем то же самое.

– Береги себя, Лайла, – говорит она мне.

Алекс сказал мне то же самое. Должно быть, я выгляжу так же плохо, как и чувствую.

– Спасибо, что присмотрела за ним прошлой ночью, – говорю я.

– Конечно. В любое время. Как только почувствуешь, что готова повторить вчерашний вечер.

Я улыбаюсь.

– Спасибо.

Джун и Эй Джей уходят. Лео возвращается в свою комнату, чтобы поиграть с игрушками и распаковать вещи с ночевки.

Я остаюсь на кухне одна.

ГЛАВА 4

ЛАЙЛА

Ещё одна бессонная ночь, еще один беспокойный сон. В понедельник утром я просыпаюсь от сильного стука дождя по окну. Я готовлю завтрак и упаковываю ланч, прежде чем разбудить Лео, затем переодеваюсь в свою униформу из слаксов и блейзера, пока он ест яичницу.

Я заставляю его закутаться в куртку, затем выталкиваю за дверь и запихиваю в лифт. Поездка до школы Лео обычно занимает около десяти минут. Сегодня пробок больше, и поездка растягивается до пятнадцати.

Я высаживаю его почти в восемь и уезжаю.

Обычно я направляюсь прямо в офис. Иногда я останавливаюсь выпить кофе. Сегодня я оказываюсь на парковке «Филадельфия Дженерал».

Внутри больницы я направляюсь прямо к посту медсестер.

– Я хочу увидеть доктора Иванова.

Медсестра смотрит на меня.

– У вас назначен прием?

– Нет.

– Какая-то чрезвычайная ситуация?

Я сглатываю.

– Нет.

– Тогда я ничем не могу вам помочь.

– Пожалуйста. – Я наклоняюсь вперед. – Он лечил меня вчера. Я просто зашла поблагодарить его.

Медсестра что-то напевает, набирая на клавиатуре.

– Да. Многие пациентки доктора Иванова обращаются за дополнительной помощью.

Я краснею.

– Все не так. Мы… старые друзья.

– Правда? – Она откидывается назад и поднимает на меня глаза. – Кто вы? Пациент или старый друг?

– И то, и другое, – настаиваю я. – Пожалуйста, просто сообщите ему, что я здесь. Если он не хочет со мной разговаривать, то может не приходить.

Медсестра вздыхает, но снимает трубку и набирает номер.

– Доктор Иванов? Да. Нет, у нас здесь полный штат сотрудников. – Она делает паузу. – Здесь женщина, настаивает на встрече с вами. – Наступает пауза, пока Алекс отвечает. Медсестра смотрит на меня. – Имя?

– Лайла Питерсон.

– Лайла Питерсон, – передает она. Выражение ее лица меняется с раздражённого на любопытное, пока она слушает, что говорит Алекс. – Хорошо. – Она вешает трубку. – Он сейчас спустится.

Судя по ее тону, для нее это такой же сюрприз, как и для меня. Большая часть меня ожидала, что он не захочет со мной общаться. Появиться в качестве пациента для лечения – это одно, но когда я пришла на его на работу из-за нашей давней связи – совсем другое. Он должен знать, что единственная причина, по которой я пришла сюда, – это ответы.

Ответы, которые я не могу найти, которые действительно хочу, но, похоже, не могу отказаться от возможности получить.

Я прочищаю горло, нервы поднимаются по моему пищеводу и наполняют его тревогой.

– Спасибо.

Медсестра кивает, все еще изучая меня, как головоломку.

Я поворачиваюсь и сажусь на один из жестких стульев. Мое колено подпрыгивает, когда я играю с выбившейся ниткой на подоле блузки. Каждый раз, когда я поднимаю глаза, медсестра наблюдает за мной. Я испытываю облегчение, когда звонит телефон, и она поворачивается, чтобы ответить.

Чем дольше я сижу, тем больше нервничаю. Это шутка. Дурацкое совпадение. Скорее всего, это тоже ошибка. Мое прошлое – не самое приятное воспоминание, чтобы возвращаться к нему.

Лео – это то, что приковывает меня к креслу. Бросить девушку – не отличительная черта хорошего парня. Я думала, Ник не такой. Я не думала, что он когда-нибудь сделает что-нибудь подобное.

Но он не знал о Лео. Я даже не подозревала, что беременна, когда он внезапно просто… исчез. Его не записали на занятия. Отключенный телефон. Пустая комната в общежитии. Алекс исчез так же внезапно и бесследно.

До сих пор.

Он появляется, и я моргаю, глядя на него. Увидеть кого-то, о ком я никогда не думала, что увижу снова, так же нереально, как и прошлой ночью. В отличие от пореза на моей ладони, рана, оставленная Ником, не свежая. Я думала, что она покрылась коркой и зажила. Но сейчас она пульсирует, как будто ждет, чтобы снова раскрыться от малейшей провокации.

Лицо Алекса ничего не передаёт, когда он приближается, руки засунуты в карманы его униформы, но его тон настойчив, когда он останавливается передо мной.

– Лайла? Все в порядке? Что-то случилось?

Я стою на дрожащих ногах, застигнутая врасплох его искренней, непосредственной заботой. Это больше, чем я ожидала бы от человека, которого недолго знала почти десять лет назад.

– Все в порядке, – заверяю я его. Но напряженность с его лица не исчезает. – Я просто хотела… поблагодарить тебя.

– За что?

В ответ я поднимаю забинтованную руку.

Он в замешательстве морщит лоб.

– За мою работу?

Я нервно смеюсь. Боже, это глупо. Мне следует развернуться и уйти. Я чувствую себя жалкой и смешной.

Алекс не знает, что у меня есть сын. Для него я, должно быть, выгляжу жалкой бывшей, цепляющейся за парня, которому явно было нужно от меня только одно. Но я думаю о Лео. Который становится старше и задает все больше вопросов.

Я делаю глубокий вдох и продолжаю.

– Ты когда-нибудь разговаривал с ним?

Он должен был предвидеть последующий вопрос. Ник – все, что нас связывает. И все же Алекс прикидывается дурачком.

– С кем?

– С Ником.

Его имя разрывается между нами со всей тонкостью гранаты.

Алекс протягивает руку и хватает меня за руку. Меня тащат из зала ожидания за угол, в кладовку, уставленную медицинскими принадлежностями.

Я прислоняюсь спиной к каким-то коробкам с марлей, изучая обеспокоенное выражение его лица.

– Медсестра за стойкой уже думает, что у нас, возможно, происходит какой-то бурный роман. Это вызовет сплетни.

Алекс игнорирует меня, закрывает за нами дверь и поворачивается ко мне лицом.

– Почему ты спрашиваешь о Нике?

Меня смущает, насколько сложно слышать, как Алекс произносит его имя. Если бы не существование Лео, я почти убедила бы себя, что Ника никогда не было. Его исчезновение было самым сверхъестественным из всего, что могло быть в отношениях. Но он все еще живой, дышащий человек. Вопрос Алекса – тому подтверждение.

– Он бросил меня, – отвечаю я.

Неужели это так неожиданно, что я интересуюсь им? Может быть, если бы я хоть немного успокоилась, то мое сердце не было похоже на открытую рану.

– Девять лет назад. – Тон Алекса резкий и неумолимый. Такой же холодный, как температура снаружи. Смирись с этим. Двигайся дальше. Фразы, которые я говорила себе много раз.

– Он исчез, – повторяю я. – В один момент он был рядом, а в следующий его уже нет.

– Он все делал по-своему.

– Что это значит?

Алекс сердито выдыхает. Но не на меня. Он просто выглядит взбешенным. И обеспокоенным.

– Это значит, что тебе следует перестать задавать вопросы, Лайла. Он в прошлом. Оставь его там.

– Я просто… С ним все в порядке? Он жив?

Если бы каждое доказательство его существования не было так тщательно подчищено, я бы не беспокоилась, что в то время с ним что-то случилось. Это вопрос, который я задавала себе много раз за последние девять лет, зная, что есть большая вероятность, что я никогда не узнаю ответа.

– С ним все хорошо.

Это все, что Алекс говорит в ответ. Но есть злобный, насмешливый оттенок, который говорит больше, чем слова. Это говорит о знании, о какой-то скрытой информации.

– Итак, ты общаешься с ним. – Я произношу предложение, не утруждая себя вопросом. – Ты знаешь, где он?

– Да. – Резкий ответ Алекса шокирует меня.

Я пришла сюда, чтобы не карать себя за то, что не сделала это. На самом деле я не думала, что из этого что-нибудь выйдет. Разговора с кем-то, кто знает, где Ник, не должно было произойти.

– Ты… ты знаешь? – Я запинаюсь.

Алекс кивает. Он изучает меня пристальнее, чем раньше, проницательным взглядом отмечая мою рабочую одежду и сжатые кулаки.

– Ты… прямо сейчас, ты знаешь, где он?

Еще один кивок.

Мое дыхание становится быстрым и прерывистым. Мне трудно не забывать втягивать воздух в сочетании с поспешными выдохами.

Углы шкафа начинают расплываться. У меня кружится голова, становится жарко и подташнивает. Я сбиваю вещи с полок на пол, прежде чем сама падаю на пол. По крайней мере, линолеум на ощупь прохладный.

Алекс ругается. По крайней мере, я думаю, что он ругается. Это звучит как ругательство. Он буквально говорит на другом языке.

Я поднимаю взгляд.

– Где он?

Алекс присаживается на корточки рядом со мной.

– Я не могу тебе этого сказать.

– Ты можешь, но не хочешь. – Я закрываю глаза, наслаждаясь передышкой от мира.

Хуже, чем пустая трата времени, это полное разочарование. Я не думаю, что Алекс лжет о том, что знает, где Ник. Я бы хотела, чтобы он солгал об этом. Тогда, возможно, я смогла бы закончить этот разговор с некоторым достоинством. С осознанием того, что я никогда не получу ответов, что должно быть лучше, чем продолжать надеяться.

– Лайла.

Я открываю глаза, фокусируясь на серьезном выражении лица Алекса.

– Если у тебя когда-нибудь возникнут проблемы, ты всегда можешь прийти ко мне. Ты знаешь, где я сейчас. Но не за ответами о Нике. Ничего, связанного с Ником. Забудь о нем.

Алекс встает. Я смотрю, как он идет к двери, и чувствую, как она ускользает. Мой единственный шанс получить ответы.

Он, должно быть, думает, что я одержима его другом. Он, должно быть, знает, что Ник ушел и не хочет ничего слышать обо мне.

Но я ищу Ника не ради себя.

Я хочу иметь возможность сказать Лео, где живет его отец.

– У меня есть сын, Алекс, – говорю я.

Алекс застывает на полпути к двери.

– Хочешь знать, сколько ему лет? Сколько мне было, когда я забеременела?

Я поднимаюсь с жесткого линолеума, воодушевленная его колебаниями.

– А Нику было бы все равно? Если бы он знал? Если бы он знал, что ты знаешь?

Когда Алекс оборачивается, выражение его лица передает боль. Беспокойство. Панику. Он смотрит на меня так, словно хочет перемотать последние несколько минут назад и вообще избежать этого разговора.

Я этого не понимаю. Ничего не понимаю.

– Ему не было бы все равно? – Подсказываю я.

Алекс кивает.

– Да.

– Ну… Теперь ты знаешь.

Я прохожу мимо него и выхожу из кладовой. Прохожу мимо любопытной медсестры и направляюсь на улицу.

Я не уверена, правильно ли я с этим справилась. Следовало ли мне сказать больше или меньше.

Все, что я знаю, это то, что я бы пожалела о том, что ничего не сказала. Эта уверенность немного подавляет панику, вызванную мыслью о том, что Алекс поделится нашим разговором с Ником. Сказать, что Нику будет небезразлично, – это не совсем то же самое, что записать свой номер, чтобы он мог тебе позвонить.

Прошло достаточно времени, я не должна сердиться на него. Нам было по восемнадцать, когда мы встретились, по сути, мы сами были детьми.

Он не хотел оставлять меня растить ребенка одну. Но он это сделал. Он исчез, и у меня не было возможности связаться с ним, зная, что я совершенно одна в этом мире.

Я добираюсь до своей машины и забираюсь внутрь, завожу ее, чтобы сбить жару. Вернувшись в привычную обстановку, легче прогнать мысли о Нике.

К счастью, я привыкла быть одна.

ГЛАВА 5

НИК

Я стою перед окнами из чистого стекла, глядя на характерный горизонт Нью-Йорка, когда звонит Алекс. Обнаженная женщина, раскинувшаяся на шелковых простынях, шевелится, но не просыпается.

Я захожу в смежную гостиную гостиничного номера, прихватив с собой телефон и пустой стакан.

– Да? – Растягиваю я, отвечая на звонок и зажимая его между ухом и плечом, чтобы налить еще бурбона в хрустальный бокал.

– Ты не спишь. – Алекс звучит недовольным этим фактом.

– Ты надеялся разбудить меня?

– Да. Сейчас середина ночи.

Я делаю глоток, прежде чем заговорить, смакуя дымный привкус, прежде чем растянуться на диване.

– Я в Нью-Йорке. Месси заварил кашу, с которой мне пришлось разбираться лично.

– Что?

Я хихикаю.

– Ничего такого, с чем я не мог бы справиться. Но Павел настаивает на том, чтобы отношения с Анастасией были официальными. Я не смогу покинуть страну, пока не подпишу соглашение.

Тишина.

Полная и абсолютная тишина.

Беспокойство стекает по моему позвоночнику, как тающий кубик льда.

– Алексей? – Я слышу, как мой голос меняется с дружелюбного на начальственный.

– Я должен тебе кое-что сказать.

Что-то, чего он не хочет мне говорить, судя по его тону.

У меня в голове крутятся разные варианты. Он в Филадельфии, проходит ординатуру в отделении неотложной помощи. Ординатура, которая, как он убедил меня, окупится – он сможет спасать людей, на что в противном случае не был бы способен, изучая методы, на которые больше никто не знает. Что, черт возьми, могло пойти не так? Больше никто не знает, что он там.

– Итак, расскажи мне.

Алекс вздыхает, звук доносится из телефонной трубки.

– Она все еще живет здесь. И… теперь у нее есть ребенок.

Я сосредотачиваюсь на дыхании, ни на чем другом. Вдох-выдох. Допиваю остатки своего напитка. Местоимение «она» можно было бы применить к миллионам женщин, но я точно знаю, о ком он говорит. Есть только одна она, чье имя не произносится между нами, потому что я давным-давно закрыл эту тему.

– Тебе не следовало возвращаться туда.

Это все, что я могу сказать. Уезжая из Филадельфии, я поклялся, что никогда не оглянусь назад. Никогда не вернусь. Позволив Алексу вернуться, я не нарушил этого обещания, но это открыло возможности – эту возможность, – которые я мог бы предотвратить.

Алекс молчит.

Я борюсь с любопытством и проигрываю.

– Где ты ее видел?

– Она поступила в отделение неотложной помощи в прошлые выходные.

Я думал, что мне давным-давно удалось подавить сентиментальные эмоциональные реакции. Но мое сердце бешено колотится, а кулаки сжимаются.

– Она умерла? – Я выдавливаю из себя вопрос.

– Что? Нет, с ней все в порядке.

Я выдыхаю с облегчением, затем с раздражением.

– Не говори так, будто это не так, черт возьми. И если с ней все в порядке, тогда о чем, черт возьми, мы говорим? Ребенок умер?

– Черт возьми, нет, ребенок не… – Наступает пауза, затем он что-то бормочет по-русски, что я не понимаю. – Ребенка с ней не было. Лайла появилась в отделении неотложной помощи в субботу вечером. Она порезала руку и приехала наложить швы. Я тогда не решил, говорить тебе или нет. Затем она снова пришла сюда этим утром. Как я и думал, у нее были вопросы о тебе. Я постарался их пресечь, но потом она сказала мне, что у нее есть восьмилетний сын. Я нашел ее адрес в бланках, которые она заполнила, и поехал к ней, как только закончил свою смену. Она живет в квартире в Ист-Фоллс. И ребенок… она не лгала. Он… Ну, в этом нет никаких сомнений.

– Нет сомнений насчёт чего? – У меня такое чувство, что мой разум движется не в ту сторону.

– Ему восемь лет, Николай. Никаких сомнений, кто его отец. Ребенок не смог бы быть более похожим на тебя, даже если бы его клонировали. Это гребаное безумие.

Я отец.

У меня есть сын.

У нас с Лайлой Питерсон восьмилетний сын.

То, что мои отец и братья были хладнокровно убиты, а я унаследовал положение, которого не хотел, не было таким уж шокирующим. Жизнь мафиози опасна и непредсказуема. Всегда существует большая вероятность, что кто-то пытается меня убить. Это более примитивная жизнь, почти дарвиновская теория. Выживают только сильнейшие.

Я давным-давно подавил все более мягкие эмоции. Это откровение сотрясает меня. Воспоминания, которые я долгое время не позволял себе вспоминать, проносятся в моей голове. Все с участием брюнетки с застенчивой улыбкой.

Я пытаюсь представить это – ребенок с некоторым сочетанием наших черт. Хотя, исходя из того, что только что сказал Алекс, он больше похож на меня, чем на нее. Моя миниатюрная версия бродила по миру, а я ни хрена не подозревал.

– Лайла ничего не знает, Николай. Ничего. Она думает, что ты просто придурок, который сбежал от нее. Она просто хотела знать, волнует ли тебя, что у тебя есть ребенок…

Я вешаю трубку. Бросаю телефон на пол и швыряю стакан в стену. Он разбивается, разбрызгивая повсюду осколки кристаллов и бурбона.

В дверном проеме появляется тень, прежде чем, пошатываясь, входит блондинка с моей кровати. Я не могу вспомнить ее имя. Есть вероятность, что я и не спросил его.

Она сонно моргает, глядя на мою вздымающуюся грудь и беспорядок на полу.

– Что происходит?

– Убирайся, – рявкаю я.

– Но я…

– Убирайся. Вон.

Блондинка скрывается из виду. Это модель, которую я подцепил во время нашей недавней встречи за ужином. Она понятия не имеет, кто я на самом деле и чем зарабатываю на жизнь, и все же того, что я повысил голос, было достаточно, чтобы она убежала, как испуганная мышь.

Люди, естественно, боятся меня. Их инстинкты говорят им, что я опасен, велят им избегать меня, даже если их разум не находит веской причины для страха.

Лайла никогда не смотрела на меня как на монстра. Тогда мой список грехов был намного короче, но мои руки не были чисты.

Рядом с ней я смягчался. Становился добрее.

Я не хотел ее пугать.

Я хотел притвориться, что у меня есть выбор, что попасть в список ожидания на занятие или не попасть на первую летнюю стажировку было самой большой моей заботой.

Я не предполагал, как трудно будет уйти от этого проблеска нормальности.

От нее.

Оказывается, я ушел даже от большего, чем предполагал.

И теперь я должен решить, что с этим делать.