Текст книги "Мемуары"

Автор книги: Ш Талейран

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 37 страниц)

"Франция обязалась в Парижском договоре упразднить к определенному сроку торговлю неграми, что можно было бы рассматривать как жертву и уступку с ее стороны, если бы другие морские державы не разделяли гуманных чувств, продиктовавших эту меру, и также не согласились бы на нее.

"Испания и Португалия – единственные державы, еще ведшие такую торговлю,-обязались, подобно Франции, ее прекратить. По правде, они оставили себе более долгий срок, но он окажется соответственно меньшим, если принять во внимание потребности их колоний и если иметь в виду, сколько времени требуется для подготовки общественного мнения этих несколько отсталых стран.

На судоходство по Рейну и Шельде были распространены определенные правила, одинаковые для всех народов. Они воспрещают прибрежным государствам создавать для судоходства какие-либо специальные препятствия и подвергать чужих подданных иным условиям, чем своих собственных. Эти постановления возмещают Франции, вследствие преимуществ, предоставляемых ее торговле, значительную часть тех выгод, которые она извлекала из Бельгии и из левого берега Рейна.

"Все главнейшие вопросы были разрешены так удовлетворительно для Франции, как только можно было надеяться, и даже лучше, чем она могла рассчитывать. В подробностях так же считались с ее особыми интересами, как и с интересами других стран.

"С тех пор как державы оставили предубеждения и поняли, что для установления прочного порядка нужно, чтобы он предоставлял каждому государству те выгоды, на которые оно вправе рассчитывать, они добросовестно старались дать каждому то, что не могло вредить другому. Эта задача была громадна. Надо было восстановить то, что было разрушено в течение двадцатилетних смут, согласовать противоположные интересы при помощи справедливых решений, дать возмещение за частичный (* В тексте, хранящемся в архиве, это слово опущено) ущерб, предоставив другие преимущества, и даже подчинить идею абсолютного совершенства политических учреждений и справедливого распределения могущества задаче установления прочного мира.

"Державам удалось преодолеть главные трудности; самые щекотливые вопросы были разрешены, они старались не оставить ни одного из них нерешенным. Германия должна была получить федеративную конституцию, которую она ждала от конгресса, что пресекло бы наблюдающееся там стремление общественного мнения к созданию двух лиг, южной и северной. Державы должны были создать в Италии при помощи справедливых и мудрых решений действительную преграду для возобновления частых революций, в течение веков терзавших ее народы. Конгресс обсуждал благодетельные меры, которыми можно было бы обеспечить обоюдные интересы разных стран, умножить их связи и усилить их многообразные промышленные и торговые сношения, усовершенствовав и облегчив все полезные виды общения в соответствии с началами либеральной политики.

"Наконец, мы льстили себя надеждой, что конгресс увенчает свои труды и заменит мимолетные союзы, плод преходящих потребностей и расчетов, постоянной системой совместных гарантий и общего равновесия, в преимуществах которой мы убедили все державы. В осуществление этой идеи лорд Кэстльри составил очень хорошую статью. Оттоманской империи обеспечивалась неприкосновенность, и, может быть, сведения об этом, полученные ею от Англии и нас, способствовали ее решению отклонить все предложения, которые Бонапарт пытался ей делать. Таким образом, восстановленный в Европе порядок был бы поставлен под защиту всех заинтересованных сторон, которые могли бы мудро согласованными выступлениями или искренними совместными усилиями задушить при самом их зарождении все попытки его нарушить.

"Тогда революции оказались бы приостановленными; правительства могли бы посвятить свои силы внутреннему управлению, действительным улучшениям, соответствующим потребностям и желаниям народов, и осуществлению многих благотворных планов, которое, к несчастью, было приостановлено вследствие опасностей и потрясений прошедшего времени.

"Восстановление правительства вашего величества, все интересы, принципы и желания которого направлялись на сохранение мира, позволило Европе дать прочное основание своему успокоению и будущему счастью. Сохранение вашего величества на троне было необходимо для завершения этого великого дела. Оно было прервано ужасной катастрофой, разлучившей вас на некоторое время с вашими подданными. Пришлось пренебречь благоденствием народов, к которому все стремились, и заняться спасением их существования, поставленного под угрозу. Надо было отложить на другое время некоторые предположенные меры и разрешить некоторые вопросы менее законченно и обдуманно, чем в том случае, если бы можно было целиком посвятить себя им.

"Так как конгресс был вынужден оставить незавершенными начатые им труды, то некоторые лица предлагали отложить подписание акта, который должен был их утвердить, до того времени, когда эти труды можно будет закончить.

"Отдельные кабинеты начали уже действовать в этом смысле, может быть, с тайным желанием извлечь пользу из подготовлявшихся событий. Я счел бы подобную отсрочку очень большим несчастьем для вашего величества, даже не столько из-за неуверенности, которую она создала бы в отношении намерений держав, сколько из-за того впечатления, которое должен был произвести на общественное мнение Франции этот акт, интересующий в столь высокой степени всю Европу, и одной из главных сторон в котором является, несмотря на теперешние обстоятельства, ваше величество. Мне пришлось поэтому сделать все зависящее от меня, чтобы он был подписан, и я считаю себя счастливым, что державы, наконец, на это решились.

"Уважение, которым должно пользоваться правительство вашего величества у иностранных дворов, не могло быть полным без того, чтобы и вашим подданным оказывалось уважение, естественно принадлежащее членам великой нации и утерянное французами в результате страха, который они внушали. С декабря 1814 года каждому прибывавшему в Вену французу оказывалось особое внимание, независимо от привлекших его туда дел; я могу заявить вашему величеству, что до 7 марта 1815 года, то есть до дня получения известия о возвращении во Францию Бонапарта, звание француза создало в этом городе особое право на благожелательность. Я знаю цену, которую ваше величество придавало этому великому примирению, и я счастлив сказать вам, что ваши желания в этом отношении целиком осуществились.

"Я прошу ваше величество разрешить мне сообщить ему о содействии, которое оказали успеху переговоров герцог Дальберг, граф де ла Тур дю Пен и граф де Ноайль, прикомандированные ко мне вашим величеством в качестве его посланников, и господин де ла Бенардьер, член государственного совета, сопровождавший меня в Вену. Они были полезны не только своими трудами в разных комиссиях, в которые они были назначены, но также и своим поведением в свете, своими речами и мнением, которое они сумели внушить как о себе, так и о представляемом ими правительстве. Благодаря их просвещенному сотрудничеству мне удалось преодолеть столько препятствий, изменить столько дурных намерений, разрушить столько пагубных взглядов, и, наконец, предоставить правительству вашего величества всю ту долю влияния, которое ему должно принадлежать в европейских совещаниях.

"Эта основная цель была нами достигнута благодаря неотступной защите принципа легитимности. Присутствие на искупительной церемонии, происходившей 21 января(1), всех государей, находившихся в Вене, и всех участников конгресса представляло блистательную дань уважения этому принципу.

"Но в то время как на конгрессе он торжествовал, во Франции он подвергался нападкам.

"То, что я по этому поводу хочу сказать вашему величеству, можно было издалека видеть яснее, чем в Париже.

"Вне Франции внимание не так сильно отклонялось в сторону, на известном расстоянии можно было лучше судить о фактах, многочисленные сведения о которых поступали уже свободными от привходящих обстоятельств, способных исказить их на месте, но тем не менее я не мог доверять никаким чужим наблюдениям, а только собственным. Выполнив за пределами Франции поручение, потребовавшее много времени, обязан исполнить перед лицом вашего величества то, что в ведомстве иностранных дел вменяется в обязанность всем должностным лицам, назначаемым за границу. Они должны дать отчет о мнении страны, в которой они аккредитованы, относительно своего собственного правительства и о соображениях вызываемых его мероприятиями у просвещенных и наблюдательных людей.

"Можно примириться с прочным порядком вещей, даже когда он нарушает признанные принципы, потому что он не вызывает опасений в отношении будущего, но нельзя приспособиться к порядку, изменяющемуся каждый день, потому что он ежедневно порождает новые опасения, и никто не знает, когда им наступит предел. Революционеры примирились с первыми действиями правительства вашего величества; они испугались того, что было совершено через пятнадцать дней, через месяц, через шесть месяцев после этого. Они покорились решению об удалении из сената(2) некоторых его членов и не могли перенести той же меры в отношении Французского института(3), хотя она имела меньшее значение. Изменения, произведенные в кассационном суде(4), должны были быть проведены на восемь месяцев раньше, коль скоро ваше величество считало их полезными.

"Принцип легитимности также подвергся нападению и притом, может быть, более опасному благодаря ошибкам защитников легитимной власти, которые, смешивая две столь различные вещи, как источник власти и ее осуществление, были убеждены или действовали так, как будто они убеждены, что власть, будучи легитимной, должна по этому самому быть абсолютной.

"Но как бы ни была легитимна власть, ее осуществление должно видоизменяться в зависимости от целей, которым она служит, от времени и от места. Дух нашего времени требует, чтобы в больших цивилизованных государствах верховная власть осуществлялась при содействии органов, созданных в недрах управляемого ею общества.

"Борьба с этим мнением представляла бы борьбу со взглядами, получившими общее распространение, и многие лица, стоящие близ трона, сильно вредили правительству, высказываясь в противоположном смысле. Вся сила вашего величества заключалась в том представлении, которое создалось о ваших добродетелях и чистосердечии, но некоторые действия клонились к ее ослаблению. Я напомню по этому поводу лишь те искусственные толкования и ухищрения, при помощи которых стремились обойти некоторые постановления учредительной хартии, в особенности же ордонансы, ниспровергавшие учреждения, основанные на законе(5). Тогда возникли сомнения в искренности правительства, появились подозрения, что оно считает хартию лишь преходящим актом, который дан в виде уступки в трудных обстоятельствах и который предполагается оставить без применения, если надзор, осуществляемый представительным собранием, это допустит. Началось опасение реакции; выбор, павший на некоторых лиц, увеличил эти страхи. Например, назначение Брюжа великим магистром ордена Почетного легиона вызвало во Франции, независимо от его личных достоинств, всеобщее осуждение и – я должен это сказать вашему величеству – удивило всех в Европе.

"Беспокойство заставило присоединиться к революционной партии всех тех, кто, не разделяя ее заблуждений, был привязан к конституционным принципам, а также всех, кто был заинтересован в соблюдении не самих доктрин революции, а того, что было совершено под их влиянием.

"Именно вследствие этого, а не благодаря действительной привязанности к его личности, Бонапарт нашел некоторых сторонников вне армии, а также вернул себе большинство приверженцев, которых он имел в ней, потому что, возвысившись вместе с революцией, они были соединены разного рода узами (* Вариант: потому, что, возвысившись вместе с революцией, он был соединен разного рода узами...) с ее вождями.

"Нельзя скрывать от себя того, что, как бы ни были велики преимущества легитимизма, он также может вести к злоупотреблениям. В этом отношении сложилось твердое мнение, потому что в течение двадцати лет, предшествовавших революции, направление всей политической литературы сводилось к стремлению ознакомить с этими злоупотреблениями и преувеличить их. Немногие лица умеют оценить выгоды легитимизма, потому что они могут сказаться лишь в будущем, но всех поражают злоупотребления его, потому что они могут давать о себе знать в любую минуту, обнаруживаясь по всякому поводу. Кто за последние двадцать лет потрудился задуматься над тем, что правительство не может быть прочно, если оно не легитимно, что, открывая всем честолюбцам надежду на ниспровержение его с целью его замены другим, оно постоянно находится под угрозой и носит в самом себе зародыши революции, всегда готовой разразиться? К несчастью, в умах сохранилось представление, что легитимность, обеспечивая государю сохранение короны независимо от того, как он правит, в то же время позволяет ему стать над всеми законами.

"При подобном расположении умов, обнаруживающемся сейчас у всех народов, и в эпоху когда люди оспаривают, изучают и анализируют все, особенно все относящееся к политическим предметам, возникает вопрос, что же такое легитимность, откуда она происходит и что ее создает.

"В те времена, когда религиозные ощущения были глубоко запечатлены в человеческих сердцах и могущественно действовали на умы, люди могли думать, что верховная власть имеет божественное происхождение. Они могли верить, что династии, возведенные покровительством неба на троны и его волею сохранившие их, царствуют по божественному праву. Но в эпоху когда от этих чувств едва сохраняется легкий след, когда религиозная связь если и не порвана, то во всяком случае сильно ослабела, люди перестали верить в подобное происхождение легитимной власти.

"Теперь общее мнение сводится к тому,– и тщетны были бы все старания его ослабить,– что правительства существуют исключительно для народов; необходимым следствием такого взгляда является представление, что легитимна такая власть, которая лучше обеспечивает их счастье и спокойствие. Но отсюда вытекает, что единственной легитимной властью является та, которая существует в течение долгого ряда лет; и действительно, эта власть, укрепленная уважением, которое внушается воспоминанием о прошедших временах, привязанностью, которую люди естественно испытывают к роду своих господ, и давностью владения, которая в глазах всех людей обосновывает право на него, потому что, согласно законам, на ней основывается и частная собственность, эта власть реже всякой другой подвергает судьбу народов гибельным случайностям революции. Поэтому самые важные их интересы заставляют народы оставаться у нее в подчинении. Но если, к несчастью, создается такое представление, что злоупотребления этой власти перевешивают предоставляемые ею выгоды, то на легитимность начинают смотреть, как на пустой призрак.

"Что же требуется для того, чтобы внушить народам доверие к легитимной власти, чтобы сохранить за ней уважение, которое обеспечивает ее прочность? Достаточно, но вместе с тем и необходимо сделать ее такой, чтобы были устранены все основания к страху, который она может внушить.

"Государь не меньше своих подданных заинтересован в подобном устройстве власти, потому что абсолютная власть была бы теперь одинаково тяжелым бременем как для того, кто ее осуществляет, так и для тех, к кому она применяется.

"Перед революцией власть во Франции была ограничена древними учреждениями; на нее воздействовали органы судебного сословия, духовенства и дворянства, составлявшие существенные ее элементы, которыми она пользовалась для управления. Теперь эти учреждения разрушены, эти великие средства управления уничтожены. Надо найти новые, которые общественное мнение не отвергало бы, и следует даже, чтобы она соответствовали его стремлениям.

"Некогда авторитет религии создавал поддержку верховной власти; но сейчас, когда религиозное безразличие проникло во все классы и стало всеобщим, она в этом отношении бессильна. Поэтому верховная власть может найти поддержку лишь в одном общественном мнении, а для этого она должна действовать в согласии с ним.

"Она получит эту поддержку, если народы увидят, что правительство, обладающее неограниченной властью для обеспечения им счастья, не в состоянии предпринять ничего, что противоречило бы этой задаче. Но для этого они должны быть уверены, что в его действиях не может быть никакого произвола. Их веры в его добрую волю недостаточно, потому что они могли бы опасаться, что она изменится или что власть ошибется в средствах. Недостаточно, чтобы доверие основывалось на добродетелях или больших достоинствах государя, тленных, как и он сам; оно должно покоиться на постоянных учреждениях, и даже больше того: бесполезными окажутся и сами учреждения, способные по своей природе обеспечить благоденствие народов; они не внушат им никакого доверия, если не будет установлена та форма правления, которая по взглядам нашего века считается единственно пригодной для достижения такого благоденствия.

"Все желают гарантий, желают их для государя, желают их и для подданных. Но считалось бы, что эти гарантии отсутствуют:

"Если бы личная свобода не была охранена законом от всякого посягательства.

"Если бы свобода печати не была вполне обеспечена и если бы законы не ограничивались каранием лишь ее преступлений.

"Если бы судебное сословие не обладало независимостью и не составлялось из несменяемых членов.

"Если бы судебная власть предоставлялась в некоторых случаях административным или каким-нибудь иным органам, кроме судов.

"Если бы министры не несли солидарной ответственности за осуществление порученной им власти.

"Если бы в советы при государе входил кто-нибудь, кроме ответственных лиц.

"Наконец если бы закон не являлся выражением совокупной воли трех раздельных властей.

"В древних и многочисленных обществах, в которых знания развиваются по мере роста потребностей, а страсти растут вместе со знаниями, необходимо, чтобы государственные власти соответственно увеличивали свою силу, а опыт показал, что при их разделении они укрепляются.

"Эти взгляды распространены сейчас уже не только в одной какой-нибудь стране. Они разделяются почти всеми. Повсюду требуют конституции, всюду ощущается потребность учредить ее в соответствии с большим или меньшим развитием гражданского общества, и повсюду ее подготовляют. Конгресс отдал Геную Сардинии, Лукку испанской инфанте Марии-Луизе, вернул Неаполь Фердинанду IV и провинции Папской области папе лишь под условием введения в этих странах того порядка который требуется или определяется их современным состоянием.

"Напуганные неизбежными для Испании последствиями правительственной системы, проводимой Фердинандом VII, все государи и министры горько сожалеют о том, что ему удалось восстановить свой трон до предъявления ему Европой требования дать своей стране учреждения, соответствующие идеям нашего времени. Я даже знаю, что государи, народы которых еще так мало просвещены, что неспособны пользоваться этими учреждениями, требующими высокой степени просвещения, огорчаются этим, как своим собственным несчастьем.

"Приведенные мнения я почерпнул в совещаниях, на которых собралась вся Европа. Все беседы, которые я вел с государями и их министрами, оказались проникнутыми ими. Их высказывают в своих письмах из Лондона австрийский и русский послы и лорд Кэстльри. Поэтому я счел своим долгом изложить их вашему величеству в этом докладе. Я имел тем менее права освободить себя от этой обязанности, что все государи поручили мне в прощальных аудиенциях сообщить вашему величеству свое глубокое убеждение, что Франция никогда не будет успокоена, если ваше величество не разделит без оговорок этих взглядов и не превратит их в единственное правило своего правления; они считают необходимым, чтобы Франция предала прошлое забвению без всяких изъятий, считая все исключения опасными, а гарантии для государя возможными лишь при существовании гарантий для всех сторон и признавая их достаточными лишь в том случае, если их признают такими все классы общества; они указывают на необходимость создать цельную систему, притом такую, чтобы для всех сторон была ясна и очевидна искренность, лежащая в ее основе; система эта должна с самого начала ясно показать цель, к которой стремится правительство, помочь каждому оценить свое собственное положение и не оставить никого в состоянии неуверенности. Они добавили, что если ваше величество может казаться заинтересованным более всякого другого в поддержании во Франции спокойствия, то в действительности они сами не менее вашего заинтересованы в этом, потому что кризис, переживаемый сейчас Францией, представляет угрозу для всей Европы; наконец, они указали, что усилия, приложенные ими в этом году, нельзя будет повторить сызнова, после того как они вернутся в свои государства.

"По прочтении обращения вашего величества к своим подданным государи сказали мне, что они с сожалением отметили одну фразу, в которой ваше величество говорит, хотя с большой осторожностью, о согласии, данном им на принятие их помощи, из чего иные, пожалуй, заключат, что вы могли бы от нее отказаться и все же сохранить мир. Они опасаются, что благодаря этому ваше величество навлечет на себя порицание Франции за то, что оно якобы позволило навязать себе их волю. Они считают, что для того, чтобы не внушать своим народам взглядов, столь противоположных вашим интересам, как вам, так и окружающим вас лицам следует не проявлять активности. В этом отношении вашему величеству предстоит серьезная задача, так как надлежит сдерживать и даже подавлять чрезмерное рвение. По их мнению, ваше величество должны казаться скорбящим о том, что происходит, а не принимающим в этом участия. Либо сами, либо при помощи своих близких, вы должны стать между союзными государями и своим народом, чтобы смягчить, в меру возможного, бедствия войны и успокоить союзников насчет верности сдавшихся крепостей, которые по соглашениям, уже заключенным, как я думаю, вашими министрами с герцогом Веллингтоном, доверены выбранным вами лицам.

Наконец, они считают, что ни ваше величество и ни один принц вашей семьи не должны появляться вместе с союзными армиями, чтобы не казалось, что вы возбудили войну и, тем более, что вы сами ее ведете. Никогда еще от политики не требовалось столько тонкости.

"Если бы какой-либо части Франции удалось, вследствие наступающих событий, освободиться от ярма Бонапарта, то я считаю, что вашему величеству следовало бы немедленно отправиться туда со своим правительством, созвать там палаты и взять в свои руки власть в королевстве, как если бы оно уже целиком покорилось. Проект экспедиции на Лион, горячо поддержанный мною вследствие большого влияния, которую она могла бы иметь на южные провинции, позволил бы осуществить это предложение с большими выгодами.

"Сообщение об отправке в армию большого числа комиссаров произвело неприятное впечатление. Я считаю, что все действия вашего величества должны предприниматься в согласии с союзниками и даже по их указаниям. Подобная снисходительность будет содействовать ясному пониманию ими цели войны, которая, как я должен сказать, может быть не у всех кабинетов совершенно одинаковой. Так, если Англия горячо стремится только к возвращению вашего величества, то я не могу гарантировать, что Россия не допускает и иных комбинаций; я не могу заверить, что Австрия, которая, как я считаю, также стремится к этому, не желает прежде всего собственного расширения.

"Не могло ли бы ваше величество, в момент вступления иностранных армий во Францию, обратиться к своим подданным со вторым обращением, в котором заботливо щадилось бы самолюбие французов, естественно требующее, чтобы иностранцы ничего не навязали Франции, даже и того, к чему она сама стремится?

"В этом заявлении, обращающемся прежде всего к общественному мнению, которое Бонапарт пытается ввести в заблуждение относительно причин и целей теперешней войны, можно было бы сказать, что иностранные державы начали ее отнюдь не в интересах вашего величества, ибо им известно, что Франция стремится лишь к освобождению от насилия, но что они предприняли ее ради собственной безопасности; нужно указать, что они никогда бы в нее не вступили, если бы не были убеждены, что Европе будут грозить величайшие бедствия, пока человек, ее так долго угнетавший, останется господином Франции; что война вызвана только его возвращением туда, а ее главная и непосредственная цель сводится к лишению его власти, захваченной им; что для смягчения страданий, ею причиняемых, для предупреждения возможных бедствий и для приостановки опустошений ваше величество, окруженное французами, становится посредником между иностранными государями и своим народом в надежде, что оказываемое ему уважение послужит на пользу его государства; оно намеревается играть в войне только такую роль и не желает, чтобы принцы его дома принимали в ней какое-либо участие на стороне иностранных армий.

"Переходя затем к внутренним мероприятиям во Франции, вашему величеству надлежало бы сообщить, что вы желаете дать все гарантии, которые будут считаться необходимыми. Так как выбор министров представляет самую существенную из всех тех гарантий, которые вы можете дать, то вы тотчас же оповестите о предстоящем изменении правительства. Вы должны заявить, что привлеченные вами министры назначены лишь временно, так как вы сохраняете за собой возможность по прибытии во Францию так составить правительство, чтобы даваемая вами (*Вариант: представляемая им) таким образом гарантия удовлетворила все партии, все взгляды и успокоила все тревоги.

"Наконец, было бы хорошо, чтобы это заявление коснулось национальных имуществ и высказалось относительно них положительнее, категоричнее и в более успокоительном смысле, чем учредительная хартия, постановления которой оказались недостаточны для прекращения опасений лиц, приобретших такие имущества. Сейчас тем более необходимо их успокоить и не оставить им ни малейшего предлога для тревоги, что благодаря ей приостановилась продажа государственных лесов, доход от которой будет впредь еще более нужен, чем прежде, почему эти сделки и следует всячески поощрять.

"Вашему величеству полезно и даже необходимо, по общему мнению, обратиться в таком духе к своему народу. Признаюсь вашему величеству, что я также в этом убежден. В особенности я считаю необходимым, чтобы вы удовлетворили все пожелания в отношении гарантий. Если, как я смею надеяться, ваше величество разделяет этот взгляд, то вы, конечно, поручите нескольким лицам, пользующимся вашим доверием, приготовить и представить вам проект такой декларации.

"Я дал вашему величеству точный и полный отчет о переговорах, происходивших во время конгресса, и о впечатлении, произведенном французскими событиями в Вене. Мне остается лишь сказать о некоторых подробностях, не имеющих большого значения.

"Во время пребывания в Вене в моих руках накопилось довольно большое количество бумаг. Большинство из них не представляет значительного интереса, и потому они не могут мне понадобиться. Ваше величество имеет копии всех остальных, так что мне было бесполезно брать их с собой. Поэтому большую их часть я сжег, а остальные оставил в Вене в руках верного лица.

"Столь длительный труд, который по характеру дел, подлежавших представлению вашему величеству, был мне подчас очень тягостен, я рад закончить заверением в превосходящем всякую похвалу рвении и преданности ваших послов и посланников при различных дворах, доказательства чему они давали в течение всего конгресса. Их положение было вначале трудно по тем же причинам, которые создали и мне столько помех в Вене (* В архивном тексте слова "в Вене" отсутствуют), а затем – вследствие роковых событий, начавшихся с первых дней марта. Но и эти трудности были для них только лишним поводом проявить одушевляющую их преданность вашему величеству. Несколько человек из их числа испытывает уже (* В архивном тексте слово "уже" отсутствует) в течение некоторого времени большие денежные затруднения. Они сделали все, что было в их возможности, чтобы на разных постах, доверенных им вашим величеством, вести приличествующую им жизнь. Вероятно, приняты уже какие-нибудь меры для смягчения положения, в котором они находятся (* Вариант: несколько человек из их числа испытывают весьма большие недостатки).

Князь де Талейран.

ПРИМЕЧАНИЯ

(1) См. примечание 1 к главе VI.

(2) Палата пэров, учрежденная при Людовике XVIII, насчитывала 154 члена, в том числе 84 прежних сенатора. Часть сенаторов не была в нее допущена вследствие своего революционного прошлого.

(3) Реорганизация Французского института произошла в марте 1816 г., когда были восстановлены уничтоженные декретом революционного правительства академии с исключением из числа их членов Наполеона, Люсьена и Иосифа Бонапарта, кардиналов Феша и Мори, Камбасереса, Сиеса, Карно и других. Однако проект реорганизации возник уже в эпоху первой реставрации Бурбонов.

(4) Изменения, произведенные в кассационном суде, также сводились к устранению из его состава деятелей революции.

(5) Примером может служить распоряжение, отданное 7 июня 1814 г., о соблюдении воскресных и праздничных дней, что представляло нарушение конституционной хартии, обещавшей свободу вероисповеданий.

Восьмая глава

ГЕРЦОГ ОРЛЕАНСКИЙ (1)

Частные мемуары и жизнеописания знаменитых людей служат источником для установления исторической правды; при их сравнении с легковерной и даже суеверной традицией они дают материал для ее опровержения или подтверждения; вместе они придают истории тот характер достоверности, который от нее требуется.

По этой причине времена Генриха III, Генриха IV, Людовика XIII и Людовика XIV хорошо известны, а история этих царствований заслуживает доверия. Последовавшая затем эпоха, более к нам близкая, не обладала такими преимуществами и оставила нам меньше подобных сведений. Можно считать, что общие познания об этом периоде основываются на одной традиции.

"Век Людовика XIV", написанный Вольтером, представляет собой особого рода сочинение. По простоте, естественности тона и по воспоминаниям о некоторых анекдотических событиях оно относится к разряду мемуаров, но часто оно подымается до общих взглядов более высокого характера. Совершенно очевидно, что Вольтер не претендовал на составление истории царствования Людовика XIV и что он хотел ограничиться наброском главнейших событий в основных их чертах.