Текст книги "Сердце огня и льда. Леди (СИ)"
Автор книги: Серина Гэлбрэйт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
– Печальная история, но от нас-то ты чего хочешь? Чтобы мы дружно порадовались, что все эти годы ты, сил не жалея, стояла на страже чести Дрэйка?
– Я подумала, что Айшель будет интересно узнать, как обстояли дела в её отсутствие. И потому что, – Хейзел шагнул вдруг ко мне, понизила голос до едва слышного шёпота, – он ждёт тебя на втором балконе через полчаса, – и отстранилась сразу, улыбнулась вновь вежливо. Кивнула мне и Лиссет и отошла.
– Ты ей веришь?
– Нет. Не знаю.
Я верю моим близким, тем, кого люблю, кто дорог мне. Но Хейзел я не знала, ни тогда, ни сейчас. История графини действительно печальна, страшно оказаться вышвырнутой за дверь, словно надоевший домашний питомец, страшно остаться без средств к существованию, быть преданной своей правительницей и всё за отказ сделать аборт, убить по первому требованию крошечную, несформированную ещё жизнь в себе. Странно, что Катаринна, сама прошедшая через неудачные беременности и тяжёлые роды, столь нетерпимо относится к будущему материнству среди своих дам.
Не знаю, как принимать эту новую графиню, сочувствовать ей или искать подвоха в её словах, действиях. Остаётся надеяться лишь, что Дрэйк, как и Беван, понимает, что делает.
* * *
Веледа
Семьдесят девять лет.
Целая человеческая жизнь.
Я шла через зал, едва ли не расталкивая попадающихся мне на пути людей, ни с кем не здороваясь и не отвечая на приветствия знакомых, с трудом соображая, куда и зачем я иду. Всё равно куда, только бы подальше от яркой, слепящей толпы, от удивлённых, непонимающих, возмущённых взглядов.
Подальше от него.
Одинокая песчинка момента, затерявшегося в неподвижных водах небытия. За гранью не существовало времени в привычном понимании, и я не могла сказать точно, когда именно встретила его.
Безликая серая тень, подобная множеству других. Подобная мне – с той лишь разницей, что я только временный постоялец и однажды вернусь обратно в мир живых. Вернусь к жизни, солнцу, беззаботному смеху.
Эта тень ничем не отличалась от тех, кто готовился исчезнуть в долинах мира мёртвых. И я до сих пор не могла понять, как заметила его, как выделила среди прочих. Интуиция? Странный, непостижимый зов? Я узнала его, хотя души действительно фактически безлики и в похожих очертаниях эфемерных тел их с трудом можно угадать, кто перед тобой – мужчина или женщина – и каким, кем он был при жизни.
Осознание словно вспышка, мгновенное понимание – это он. И ледяная в своей безысходности мысль – раз он здесь, значит, умер. Никто не может попасть за грань живым. Я сама ни жива, ни мертва, почти что труп с возможностью воскрешения.
И он же член ордена бессмертных, как, ну как он мог умереть?!
По пробуждению узнала – умер. Предал братство, покинул круг. Все собратья почувствовали изменения, падение общего уровня силы, а уйти из магического круга можно лишь прямиком в объятия смерти, и никак иначе.
Семьдесят девять лет.
Столько прошло с нашего бал-маскарада, столько я спала в этот раз. Целая жизнь и одно мгновение.
Вспоминал ли он обо мне? Пытался ли разыскать, как пообещал легкомысленно на прощание? Или уже через полчаса после нашего расставания привёл в зимний сад другую девушку, готовую отдаться с охотой и без возражений?
На пути возник лакей с подносом. Я жестом остановила слугу, взяла бокал с шампанским, выпила содержимое залпом, не чувствуя вкуса. Поставила пустую тару обратно, взяла другую и продолжила бессодержательное движение в неизвестность.
На мои осторожные расспросы папа ответил резко: забудь об этом отбросе. Я бы забыла, наверняка стёрла со временем его из памяти, как стираются ненужные мелочи, забываются незначительные события, да только для меня не было этих десятилетий, не было этой жизни. И бал был будто всего несколько месяцев назад.
Я выскочила через ближайшую дверь на один из балконов, приблизилась к балюстраде, вдохнула глубоко прохладный вечерний воздух. Стоявшая на другой стороне компания из четырёх человек даже не обратила на меня внимания. Стук стеклянной двери затерялся в доносящейся из зала музыке и взрыве смеха компании, но шаги за спиной я расслышала.
– Госпожа Ритт?
Моя грёза. Мой сладкий несбыточный сон.
И мой кошмар.
Отпив сразу половину бокала, я обернулась к Бевану, улыбнулась по возможности непринуждённо.
– И всё-таки мне кажется, мы с вами где-то встречались, – мужчина улыбнулся в ответ.
Я ухватилась свободной рукой за балюстраду позади, опасаясь справедливо, что от улыбки Бевана ноги перестанут держать хозяйку.
– А мне кажется, что едва ли это возможно, – парировала я.
Хоть бы голос не сорвался предательски!
Мужчина бросил через плечо быстрый взгляд в сторону компании, живо обсуждавшей что-то между собой, и шагнул почти вплотную ко мне. Втянул воздух возле моего лица. Я прижалась к балюстраде, пытаясь сохранить какое-то подобие дистанции между нами.
– Понимаете, в чём дело, госпожа Ритт, вы кажетесь мне знакомой, но, глядя на ваше лицо, я не могу вас вспомнить, – заговорил Беван негромко. – Вы ведёте себя отнюдь не так, как следовало бы вести, не встречайся мы никогда раньше. И ваш запах… его я знаю.
Невозможно! Мой запах скрыт наравне с моей аурой и общение в последние месяцы с оборотнями и представителями других видов подтверждало, что во мне видели обычную девушку без какого-либо дара и особенностей.
– Правда, один существенный нюанс заключается в том, что такой же запах принадлежал умершей… даме. По крайней мере, я думал, что она умерла.
– Мне очень жаль, – прошептала я невпопад.
Беван считал, что я тоже умерла?
– К моему великому стыду и сожалению, я не успел узнать ту даму как следует. Собственно, я даже не уверен, что она была чистокровным человеком, – голос, тихий, вкрадчивый, обволакивал дурманом, заставлял следить за золотыми искрами в карих глазах. – Слова могут быть лживыми, глаза порой врут, но запах… запах либо есть, либо нет. Он-то не лжёт, и чем дольше я вдыхаю ваш, тем сильнее убеждаюсь…
Его губы непозволительно близко к моим, дыхание касалось щеки. Неожиданно стало жарко, несмотря на тянущуюся с реки прохладу. И страшно. Я и жаждала его поцелуя, и боялась. Если поцелует, то всё будет по-настоящему, не так, как во время маскарада, когда он не знал меня, намереваясь соблазнить, как и многих других прежде.
Не так, как на той стороне, когда я, ведомая отчаянным порывом, коснулась губами неощутимой щеки тени. Тогда я прощалась, думая, что больше никогда не увижу его, даже случайно или украдкой, что вернусь в мир, где его уже не существует.
Что будет, когда Беван поймёт?
И что будет, если узнает отец?
– Беван, – имя сорвалось само, и я услышала в ответ короткий смешок.
– Я не называл своего имени. Никто его не называл.
Мои пальцы стиснули тонкую ножку бокала.
– Нет никакого запаха, – возразила я неуверенно. – Это… это просто мои духи.
– М-м, и что же у тебя за духи?
Как быстро мужчина переходит на фамильярное «ты»! И носом едва ли не уткнулся в мои свободно распущенные волосы, вдыхая с жадностью этот неведомый запах, словно голодный, набросившийся на предложенные кушанья. А моё сердце замирало от ощущения его дыхания, близости, простой мысли, что Беван всё же жив, жив несмотря ни на что.
– «Поцелуй лилии».
– Тебе не подходит. Ты пахнешь иначе. Цветущим шиповником… мёдом… чем-то сладким… сразу хочется тебя съесть…
Отпустив тёплую балюстраду, я передвинулась чуть в сторону от Бевана и, как только мужчина поднял голову, выплеснула ему в лицо остатки шампанского. Обогнула явно не ожидавшего подобного фокуса Бевана и кинулась наутёк. Почти бегом вернулась в зал, сунула бокал кому-то из лакеев, направилась к императрице. Папа по-прежнему стоял подле Катаринны, негромко говорил что-то женщине на ухо, хмурился озабоченно, всматриваясь пристально в гостей, державшихся ближе к трону. Валерии на месте уже нет – вероятно, решила прогуляться в сопровождении Пушка.
– Ваше императорское величество, – я присела в глубоком реверансе перед правительницей. – Милорд. С вашего позволения я бы хотела покинуть бал – мне что-то нездоровится.
– С тобой всё хорошо? – спросил папа встревожено.
– Голова болит, – соврала я. – Должно быть, я переутомилась. На этой неделе было много работы и не все отчёты ещё разобраны.
– Что ж, тогда поезжай домой, дитя, и отдохни как следует, – милостиво кивнула Катаринна, растянув губы в улыбке, большей похожей на акулий оскал.
– Её императорское величество, несомненно, права, – согласился отец, бросив цепкий, ищущий взгляд куда-то за мою спину. – Тебе лучше вернуться домой и пусть Кадиим позаботится о тебе. Доброй ночи, Веледа.
– Доброй ночи, милорд. Ваше императорское величество, – я всегда при посторонних обращалась к папе «милорд», а он называл меня по имени или госпожа Ритт, избегая ласкового «моя роза».
Я вновь присела в реверансе, отступила от трона и, развернувшись, пошла через зал к выходу, молясь всем известным мне богам, чтобы не встретить по дороге Бевана.
Боги проявили милосердие и от встречи уберегли. На сей раз.
* * *
Айшель
Беван отсутствовал недолго и вернулся, на ходу вытирая платком мокрое лицо. На наши недоумённые взгляды пояснил – освежиться ходил. Ну, хорошо хоть не душ принять, проворчала Лиссет в ответ.
Лисицу и Бевана действительно узнали многие, но подходить, приветствовать, справляться о жизни за прошедшие годы никто не торопился. Только смотрели удивлённо, настороженно, перешёптывались за нашими спинами. И застывали статуями, когда Беван как ни в чём не бывало кивал кому-то, словно их могли уличить в преступных связях с предателем, в пособничестве беглому собрату.
На балкон меня одну не отпустили, хотя я и попыталась заверить, что в случае чего справлюсь сама. Так и пошли втроём.
Балкона три, одинаково больших, прямоугольной формы, с вазонами на углах балюстрады. Речная гладь, собирающая сияние городских огней, и часть Эллораны на противоположном берегу. Звёздное небо, напоенный прохладой воздух и смешанные с музыкой голоса, приглушённые закрытой Беваном дверью. Второй балкон выглядел пустым, никого из посторонних нет – вышедшая первой Лиссет принюхалась, прислушалась и только после её кивка Беван пропустил меня. Сам остался по другую сторону порога, стражем при входе.
– Айшель?
Я обернулась на голос, негромкий, родной, бросилась не раздумывая в объятия. Дрэйк увлёк меня к боковой стороне балюстрады, так, чтобы нас не было видно из зала. Лиссет осталась стоять спиной к нам, делая вид, будто любуется открывающимся пейзажем.
– Дрэйк, – я тонула в запахе, в объятиях, в безумной радости, за пеленой которой мерк, исчезал окружающий мир. – Дрэйк.
Не получается произнести ничего, кроме его имени, словно другие слова закончились разом. Дрэйк прижимает меня к себе, затем отстраняет чуть, рассматривает внимательно в сумерках. Снова прижимает, обхватывает лицо ладонью, целует. Обвив его шею руками, я отвечаю, задыхаюсь от ощущения губ Дрэйка на моих, от радости, накрывшей с головой, рвущейся на волю слёзами облегчения. И едва сдерживаю разочарованный стон, когда мужчина прерывает поцелуй.
– У нас всего несколько минут, – проговорил Дрэйк, погладив меня по щеке. – Я не могу отсутствовать долго, иначе это вызовет подозрения.
– Но мы же можем встретиться позже в другом месте? – спросила я.
– И даже нужно, – добавила Лиссет. – Беван тут, понимаешь ли, революцию затеял…
– Он с ума сошёл?
– У него есть план.
– Правда? – в голосе Дрэйка сомнение, скепсис. – Уже горю желанием его выслушать.
– Дрэйк, он… ведь здесь, во дворце? – прошептала я.
Пристальный взгляд, тьма в глазах, нарушаемая огненными всполохами.
– Да. Точнее, под дворцом. Я убедил Рейнхарта, что надёжнее не перевозить его в другое место, а оставить в городе, где он будет под нашим постоянным наблюдением.
– Маленькая комната с ледяными стенами и посреди неё – гроб с прозрачной крышкой?
– Да, – во тьме мелькнуло удивление рыжей тенью. – Откуда ты знаешь?
– Видела… во сне.
– Что там с охраной? – обернулась к нам лисица.
– Наш стандартный защитный полог и несколько охранных амулетов колдунов Рейнхарта.
– И в чём подвох?
– Должен быть ещё подвох?
– Разумеется. С тем же успехом ледышку можно было выставить в главной тронной зале и экскурсии к нему водить. Снять человеческие заклинания не шибко трудно, особенно если ты силён и подкован в этих вопросах, а ваш полог кто-то талантливый пробил ещё три года назад.
– Только мне и Рейнхарту известно, в какой именно комнате подземного уровня хранится тело Норда, – парировал Дрэйк спокойно. Я застыла в его объятиях, впитывая тепло, аромат, пытаясь запастись ими впрок. – И, будем откровенны, Лиссет, кому Норд нужен, кроме нас?
– Действительно. Он же не корона Афаллии.
– Всё же это слишком рискованно, – мужчина провёл вновь по моей щеке, подбородку.
– Я не боюсь, – не хочу терять их, ни Дрэйка, ни Нордана. Не хочу жить в постоянном страхе за дочь, за моих мужчин, за родных и себя. – Кто знает, сколько бы ещё я скрывалась, если бы не появился Беван, но даже без его возращения я всегда понимала, что не смогу прятаться вечно. Рано или поздно мне пришлось бы покинуть убежище, если не ради собственных чувств, то ради Звёздочки.
– Звёздочки?
– Эстеллы, нашей… дочери, – я смешалась вдруг, сообразив, что сказала «наша», хотя Эстелла для Дрэйка самое большое моя дочь, никак не наша. Не его. – Я… называю её Звёздочкой иногда, потому что…
– Эстелла означает звезда, – впервые за вечер замечаю на губах Дрэйка улыбку, нежную, согревающую. – Она с тобой?
– Нет, я оставила Эсти в убежище. Не знала, что ждёт в империи, поэтому не решилась взять дочь с собой.
– Лиссет, – мужчина отодвинулся от меня, вынудив с неохотой расцепить руки, достал из кармана жилета сложенную бумажку и передал лисице. – Это вам на завтра. Инструкция.
– Пароли и явки? – усмехнулась Лиссет, забирая бумажку.
– Практически. И предупреди Бевана, чтобы подготовился как следует и сумел убедить меня в целесообразности своего плана. Я не намерен рисковать жизнью Айшель ради его ничем не подкреплённой безумной затеи, – Дрэйк повернулся ко мне, и лисица тактично перевела взгляд на реку. – Вам пора уходить. И по возможности не задерживайтесь во дворце.
Невесомое почти прикосновение пальцев к щеке. Губ к моим губам. И шаг назад, словно мужчина не доверял себе, своей способности отпустить меня вновь.
А я опять хотела столько рассказать, о стольком расспросить. Но не рассказала, не расспросила.
– Я… – слабая попытка возразить теряется во тьме.
– Айшель, иди.
Лиссет приблизилась, решительно взяла меня под руку и повела к двери. Я с трудом заставила себя не оглядываться, не думать, что ухожу, едва успев обнять, вспомнить, поверить. Лисица постучала по стеклянной створке и дверь открылась. Беван пропустил нас, зашагал рядом. После относительного покоя, уединения балкона шум зала оглушал, гости будто сжались вокруг стеной живой, давящей.
– Как прошло? – едва слышно спросил Беван.
– Страстные объятия и слёзы радости, – ответила Лиссет. – Если больше ничего в культурную программу нашего вечера не входит, то можно с чистой совестью отчалить.
– Было бы неплохо засвидетельствовать наше почтение Её императорскому высочеству, – мужчина вытянул шею, осматривая зал.
– Зачем?
– Связи, Лиса, связи. Нужные связи, хорошие друзья, правильно выбранные знакомые – и будет тебе почти везде и стол, и кров, и поддержка, и информация.
– Может, Пушком обойдёмся?
– За высоким покровительством потом к Пушку обратишься?
– Бев, прости, конечно, но какая из Валерии высокая покровительница? Она как минимум ближайшие десять лет будет на коротком поводке у своей мамочки.
– Добрый вечер, леди Ориони, госпожа Элери.
Молодой черноволосый мужчина остановился перед нами неожиданно, поклонился.
– Добрый, – нахмурилась лисица, присматриваясь к мужчине, принюхиваясь незаметно.
– Вы, должно быть, меня не помните уже. Мы с вами встречались всего дважды, почти три года назад здесь, в Эллоране. Меня зовут Пейтон Лэнгхэм, я снимал дом на той же улице, где вы жили тогда.
Мы с Лиссет переглянулись непонимающе, перебирая в памяти те давние события. Если мужчина знает меня, то, выходит, встретиться мы могли только в течение того недолгого времени, пока я жила с Норданом и Дрэйком.
– Я наносил вам визит, – пояснил Пейтон терпеливо. – Но вы, леди Ориони, ко мне не вышли. И несколькими днями ранее я поздоровался с вами на улице перед моим домом.
День, когда я рассказала Нордану и Дрэйку правду о себе, назвала своё настоящее имя. Я не могла вспомнить лица того человека, но память воскресила реакцию Нордана на невинное приветствие, на взгляд, брошенный чужим мужчиной на меня.
– Чем обязаны?.. – Беван выдержал намеренную паузу, посмотрел вопросительно на мужчину.
– Господин Лэнгхэм, – уточнил Пейтон.
– Так чем обязаны, господин Лэнгхэм?
– Я услышал о вашем возвращении, леди Ориони, – Бевана Пейтон удостоил лишь взглядом равнодушным, мимолётным и посмотрел на меня внимательно, с отчаянной, пугающей мольбой в карих глазах. Продолжил тише: – Новости по бальному залу разносятся быстро, миледи. Я знаю, что вы едва ли примите мои слова на веру, но всё же я считаю своим долгом предупредить вас. Уезжайте из Эллораны, из империи. Уезжайте немедленно и как можно дальше. Вы рискуете, вернувшись в столицу.
– Ну, это мы, положим, и без вас знаем, господин любезный, – парировала лисица недовольно.
– Нет, вы не понимаете, госпожа Элери. Опасность леди Ориони грозит не только от братства. Если она узнает о вас, леди Ориони, и о ваших отношениях с Норданом, то не миновать беды. Она не успокоится и не остановится, пока не…
– Пейтон, вот ты где пропадаешь!
Пейтон вздрогнул чуть заметно, опустил голову привычным движением слуги, склоняющимся перед господином, отступил в сторону, пропуская к нам приблизившегося второго мужчину. Среднего роста, молодой, худощавый, с короткими тёмно-каштановыми волосами и улыбкой светской, переменчивой, словно весенняя погода. Окинул нас троих взглядом цепким, изучающим, задержавшись на Беване.
– Не вы ли опальный собрат Беван собственной персоной? Разве вы не умерли?
– Бывший. И слухи о моей смерти немного преувеличены, – поправил Беван, присматриваясь настороженно к незнакомцу. – А вас я что-то не припоминаю.
– Мы виделись несколько раз в общих компаниях, но мельком, не думаю, что мы и десятком слов за всё время перемолвились. Эрин Игнаси, к вашим услугам, – мужчина отвесил нам с Лиссет церемонный поклон. – Титул в принципе есть, но так, для благозвучности, если вы понимаете, о чём я.
– Леди Айшель Ориони, госпожа Лиссет Элери, – представил нас Беван.
– О-о, прекрасная леди Ориони! – в насмешливых глазах, карих с едва уловимым оттенком тёмной зелени, отразились удивление, интерес. – Мы о вас тут немного наслышаны. Разумеется, ни Рейнхарт, ни Её императорское величество не распространяются о событиях, поспособствовавших переименованию братства и сокращению штата оного, но имеющий уши да услышит, не правда ли? И, конечно же, я бы с удовольствием послушал рассказ из первых уст, без цензуры ордена.
– Прошу прощения, но мы, увы, вынуждены покинуть бал, – перебил Эрина Беван.
– Так быстро? Вечер только начинается.
– Последние годы мы жили в покое и уединении провинции и потому отвыкли от увеселений допоздна, – возразила лисица. – Да и сюрпризов за вечер было более чем достаточно.
– Надеюсь, мой невоспитанный слуга не расстроил вас ненароком?
– Господин Лэнгхэм только поздоровался с нами, и ничего более, – заверила я. – Он был безукоризненно вежлив и почтителен. Доброго вечера, господа, – кивнула на прощание и первой прошла мимо расступившихся мужчин.
Друзья последовали за мной.
– Прямо вечер встречи старых и не очень хороших знакомых, – пробормотал Беван, когда мы приблизились к выходу из зала.
– Ты действительно не помнишь этого Эрина? – спросила Лиссет.
– Припоминаю с трудом и смутно. Видимо, как и вы Лэнгхэма.
– Эрин оборотень, Пейтон человек, вроде не колдун, большего так навскидку сказать не могу. Странно как-то: три года назад Пейтон жил по соседству с вами, снимал дом, а недвижимость в том районе не самая дешёвая, да и в квартале селилась в основном знать. А теперь он в качестве слуги сопровождает на балу оборотня. И с каких пор вообще стало модно водить на императорские балы собственных служащих?
– И о ком он пытался предупредить? Что это за «если она узнает о ваших отношениях с Норданом»? Одна из его бывших подсти… хм, подружек? Не хочу тебя огорчать, Шелли, но у Норда женщин хватало. Хорошо хоть, большая часть уже умерла.
Понимаю. Это не секрет, но очевидный факт – и у Нордана, и у Дрэйка были женщины до меня, задолго до рождения моего и многих поколений моих предков. И о некоторой беспорядочности связей Нордана мне тоже известно. Если Дрэйк пренебрегал публичными домами и предпочитал заводить одну любовницу на определённый период времени, то Нордан услугами борделей не брезговал, не говоря уже о скоротечных отношениях с обычными человеческими женщинами и представительницами других видов. Глупо закрывать глаза на естественные мужские потребности и глупо ревновать к тем, кто давно ушёл из жизни твоего мужчины. Беван прав – многие из них, будучи людьми, умерли и многие наверняка даже не сохранились в памяти Нордана. А те, кто до сих пор жив, наверняка отдавали себе отчёт в непродолжительности, в необременительности связи с одним из братства.
– Будем искать Валерию или поедем наконец домой, пока ещё какого старого знакомца не встретили? – в тоне лисицы сарказм, хмурый, раздражённый.
– Дирг с наследницей.
– Прекрасно. Признаться, я Эрину не соврала. Что-то я действительно отвыкла от светской жизни. Старею, должно быть. Ты как, Шель?
– Поехали домой, – поддержала я подругу.
Сюрпризов за вечер и впрямь было слишком много. И пришли они оттуда, откуда их никто из нас не ждал.
* * *
…Длинная внешняя галерея, выходящая на зелёный сад, окутанный прозрачными вечерними сумерками. Теряющиеся под сенью деревьев дорожки, идеально подстриженные кусты роз вдоль рыжего здания, тихий шёпот невидимого фонтана.
Чувствую дыхание у виска, руки, смыкающиеся кольцом на моей талии, привлекающие меня к мужчине позади.
– Я думала, что-то случилось. Ты не приходил.
– Ты так расстроилась в прошлый раз, что я решил не тревожить тебя ещё больше. Это пытка – знать, что ты рядом, и не иметь возможности прикоснуться к тебе по-настоящему.
На небе медленно зажигаются звёзды, крупные, яркие. Из сада доносится девичий смех, звонкий, беззаботный.
– Ты видишь во сне места, где был когда-то? – догадываюсь я.
– Да, как правило. Это Альсиана.
– Южная соседка Феоссии.
– Была здесь когда-нибудь?
– Нет. До девятнадцати лет я даже не покидала Тишшы, города, где выросла.
К девичьему смеху присоединился мужской голос, окликающий девушку по имени.
– Кто там?
– Вэйдалл со своей очередной жертвенной девицей.
– Жертвенной девицей?
– Так Бев называл его… пусть будут избранницы. У Вэйда после принятия в братство и ритуала посвящения проснулась какая-то особенная, немного маниакальная страсть к невинным девушкам, хотя по виду и не скажешь. Сейчас он гоняет, если не ошибаюсь, дочь одного из местных грандов. Бев и Гален тогда поспорили, сколько у Вэйда уйдёт времени на её соблазнение и перепадёт ли им после по кусочку.
– Что? – я повернула голову, посмотрела возмущённо на Нордана. – Ты тоже поспорил на… кусочек?
Мужчина улыбнулся неожиданно лукаво, поцеловал меня в висок.
– Ревнуешь?
– Нет. Просто удивляюсь вашей общей распущенности и полному отсутствию морали, – я отвернулась, вгляделась в плотные сумерки под пышными кронами, надеялась увидеть ту девушку или собрата.
– Маленький рассерженный котёнок, – смешок на ушко, мимолётное прикосновение губ к моей шее.
– Вэйдалл её соблазнил?
Кажется, словно тело моё растянуто до предела, будто на дыбе, и я чувствую, как выворачиваются суставы, готовые в любой момент обратиться кучей шестерёнок, бесполезных по отдельности. Ощущать каждое прикосновение, ощущать Нордана рядом, видеть его, слышать его голос и знать, что это всего лишь очередной сон.
Действительно пытка.
– Да.
– А… спор? И что было… после?
– М-м, это не для ушей молодой леди и тем более не для ушей моей женщины. Но для успокоения твоей ревности могу сказать, что я в споре участия не принимал и честно сидел в библиотеке. Знаю, по моему виду подобного тоже не скажешь.
– Норд, у тебя их было… очень много? – знаю, мужчинам не задают вопросов о количестве дам, о списке побед на личном фронте.
– Кого?
– Других женщин.
– Это имеет большое значение? – снова поцелуй в шею. И руки спустились с талии, провели по животу, по бёдрам.
– Нет, но… Но среди них был кто-то… особенный?
– Был. И есть. Ты.
– А кто-то ещё? Кто-то, кого ты если не… не любил, то, по крайней мере, хорошо относился. Возможно, вас связывала не только постель, но и… нечто большее.
Нордан развернул меня лицом к себе, посмотрел в глаза пристально, подозрительно.
– Шель, что-то случилось? – напряжение, колючее, выжидающее, в голосе, во взгляде.
– Нет.
– Врёшь – по глазам вижу.
– Сегодня мне сказали, что опасность мне грозит не только от братства. Что если она узнает о наших с тобой отношениях, то случится беда.
– Кто – она? – вопрос резкий, требовательный.
– Не знаю, – покачала я головой.
– А кто сказал тебе сию занятную вещь?
– Господин Пейтон Лэнгхэм. Три года назад он снимал дом на той же улице, где находился ваш с Дрэйком особняк.
– Говоря откровенно, я весьма смутно помню тех, кто там вообще жил.
А Пейтон меня запомнил. И Лиссет тоже. Он знал о Нордане и о наших отношениях. Знал, что нас связывает не мимолётная пустая интрижка. Случайную любовницу на пару ночей не пытаются предупредить об опасности, исходящей, возможно, от другой любовницы.
Но откуда Пейтон узнал о нас? Понял по тому незначительному эпизоду на улице? Или следил за нами? И визит Пейтон наносил именно тогда, когда мужчины уехали на собрание братства, не помню уже точно, в тот же день или на следующий.
– Этот господин Лэнгхэм сказал тебе что-то ещё?
– Нет.
– Ты уже виделась с Дрэйком?
– Да. Но встреча была совсем короткой. Дрэйк передал инструкцию, где и как мы сможем встретиться завтра. Время, схема проезда. Беван сказал, что это за городом.
– Передай Дрэйку, чтобы пошевеливал зад… поторопился. Мне не улыбается торчать здесь, зная, что там ты в опасности и тебя некому защитить.
– Я не одна. Со мной Лиссет…
– О да, лисичка надёжная защитница, не спорю.
– И Беван.
– Бев оказался ещё безумнее, чем я. Ты знаешь, что его пафосное заявление не входило в план Дрэйка?
– Знаю, – кивнула я. – Но Беван сумел покинуть братство по-настоящему, он искал и нашёл способ. Он теперь смертный, как я или Лиссет. Только ради освобождения от круга ему пришлось умереть и воскреснуть.
Нордан нахмурился, коснулся ладонью моей щеки.
– Для нас такой вариант вряд ли возможен.
– Почему? – спросила я и поняла вдруг.
– Из-за тебя, – отвечая на мои мысли, объяснил мужчина. – Беван ни с кем не связан, ему нечего терять и некем рисковать.
Мы же связаны. Если Дрэйк или Нордан умрут, пусть и ненадолго, пусть я и буду знать о благоприятном исходе, но я почувствую боль их и свою. И неизвестно, не убьёт ли она меня.
Нордан улыбается уголками губ, и мне чудится горечь поздней осени, сдающейся под неумолимым дыханием зимы. Слышу девичий смех под самой галереей, оборачиваюсь…
Аромат кофе, далёкие голоса, утренняя суета.
Запах большого, шумного, многолюдного города, который почти не замечаешь, живя подолгу среди него. Но когда возвращаешься из деревни, запах преследует, скулит уличным попрошайкой. Заполняющие друг друга автомобили и дороги, теснящиеся дома и люди.
Я перевернулась на бок, натянула одеяло на ухо, пытаясь приглушить доносящийся с улицы шум. Надеюсь, у Дрэйка есть план по пробуждению Нордана, потому что в противном случае я отправлюсь на его поиски сама, ведомая запахом, невзирая на трудности, препятствия и возможную охрану. Знаю, подобный поступок глуп и безрассуден, но это лучше, чем бездействие, чем ожидание, чем эти сводящие с ума сны. Наверное, Нордан прав, когда решил лишний раз не тревожить меня во сне.
Вдали было легче, проще. Теперь мы рядом, но между нами пропасть более глубокая, чем настоящее расстояние. И всё же я готова рискнуть, готова прыгнуть, лишь бы преодолеть её.
Глава 4
Веледа
Спала я даже не плохо – отвратительно. Обрывки сновидений мешались в кашу, невкусную, комковатую, перемежались воспоминаниями о маскараде и встрече за гранью. В первую минуту тяжёлое пробуждение показалось спасением, но едва я встала с кровати и дошла до ванной, как стало хуже.
Вернулись воспоминания о вчерашнем вечере.
О Беване, увидеть которого в этом мире я уже не чаяла.
О запахе, быть которого не должно.
Обо мне самой, смущённой, растерянной, встревоженной этой нежданной встречей.
Папа, как обычно, встал раньше меня и уехал во дворец, поэтому завтракала я в одиночестве, думая о Беване. Как он смог, как выжил, вернулся? Я знала, что он покинул братство почти три года назад, предав собратьев, но выяснить подробности не удалось – отец не распространялся о произошедшем, а я не хотела рисковать, вызывая подозрение лишними расспросами.
Беван был не один. С леди Айшель Ориони. Имя показалось знакомым, но я не помнила, когда и при каких обстоятельствах слышала его.
И с другой девушкой, высокой, рыжеволосой, зеленоглазой.
Сразу с двумя.
Похоже, Беван по-прежнему верен себе. Легкомысленный бабник, не пропускающий ни одной юбки, ни одного хорошенького женского личика. Наверное, запах – единственное, что сохранилось в его памяти обо мне.
С некоторых пор у собратьев отдельные комнаты в императорском дворце, обустроенные под контору. Папин кабинет и приёмная, кабинет Дрэйка, небольшое помещение под временный архив, переговорная. Длинная внутренняя галерея соединяла комнаты с остальной частью дворца, но в корпусе есть свой выход к выезду через Восточные ворота.
Во дворец я поехала неохотно. Желания работать нет, и я вполне могла бы, сославшись вновь на плохое самочувствие, вообще не приезжать, но не хотелось беспокоить папу. И сеять подозрения.
Прежде я радовалась, что отец наконец-то прекратил прятать меня ото всех, разрешил помогать ему. Я не называла его «папой» ни при ком, кроме Кадиима, мы скрывали нашу родственную связь, и я знала прекрасно, что меня считают его любовницей, но всё же такое положение лучше запретов и постоянных игр в прятки, бесконечного сна и жизни на несколько суток. Быть может, мне больше не придётся растворяться за гранью, превращаться в тень самой себя.
