355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Серина Гэлбрэйт » Сердце огня и льда. Леди (СИ) » Текст книги (страница 16)
Сердце огня и льда. Леди (СИ)
  • Текст добавлен: 27 апреля 2019, 18:00

Текст книги "Сердце огня и льда. Леди (СИ)"


Автор книги: Серина Гэлбрэйт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Но порой очевидные, хорошо известные вещи в чужих устах приобретают иной оттенок, кажутся открытой заново истиной.

– Были планы, как можно обойти или даже ускользнуть от ока братства. Какие-то безумные затеи, слепая и насквозь идиотская вера, что всё удастся и сложится так, как хотелось. После Бев обозвал этот мой запойный загул кризисом среднего возраста в собратском разрезе.

– Если старшие не вмешались, то почему…

– Я стал видеть собственное отражение в глазах Регины и хуже того – начал видеть себя в ней, в её решениях, поступках, сиюминутных порывах, масках, которые она примеряла с профессионализмом дешёвой актрисы. И чем чаще думал, тем меньше мне нравилось увиденное. Мало приятного день за днём изучать своё перекошенное отражение в кривом зеркале и понимать, сколько отвращения оно вызывает. Мы расстались и вскоре выяснилось, что вовремя – старших тоже начал утомлять мой загул, Дрэйк и вовсе выступал против с момента моего знакомства с Региной.

– Думаешь, они избавились бы от неё? – я пыталась понять, любил ли Нордан ламию, был ли с ней счастлив?

– При первой же удобной возможности.

– Мне показалось, она всё ещё… – я сглотнула вязкий ком, подступивший к горлу, – всё ещё любит…

– Котёнок, – Нордан пристально посмотрел мне в глаза, обхватил второй ладонью мою щёку, не позволяя отвернуться или отвести взгляд, – только заблуждаться насчёт Регины не надо. Ламии в силу своей природы не вкладывают в понятие «любовь» то же, что теплокровные существа. Они не образуют пар, не вступают в брачные союзы, любовник, выбранный для продолжения рода, убивается и съедается сразу после соития. Они не подчиняются никому, кроме своих старших, не терпят неповиновения, отличаются злопамятностью и крайне паршивым характером. Регине нравилось воображать себя бунтаркой, думать, будто она идёт против высших ламий, но по факту ей точно так же, как и мне, позволяли играться в своё удовольствие, пока игры не начнут выходить из-под контроля. Прежде всего её собственный род не допустил бы её бегства хоть со мной, хоть с любым другим мужчиной. А даже если бы допустил вдруг, как думаешь, сколько бы мы с ней протянули вдвоём, у кого первого закончилось бы терпение и мы вцепились бы друг другу в горло?

Не знаю. Я так привыкла к легковесности, краткосрочности бывших увлечений Нордана, что теперь с трудом представляла, что он мог провести с женщиной полгода, испытывать к ней серьёзные чувства, желать подарить кольцо, которое давно стало для меня лишь моим.

– Кольцо… – шепчу я.

– Твоё, – напомнил Нордан твёрдо, уверенно. – И мне не требовалось время на размышления, дарить его тебе или нет.

– А… девушки? – вопрос сорвался прежде, чем я осознала его неуместность.

– Какие девушки? – нахмурился мужчина.

– Беван сказал, что она… Регина… водила тебе девушек, и вы… – я отчаянно старалась не думать об этих несчастных, о том, что им приходилось пережить перед смертью, и как с ними обращались после.

– Дирг побери, – Нордан отпустил меня, возвёл глаза к верхней части ниши. – На пять минут оставили вас вдвоём и его поганый язык… который я с удовольствием ему вырву… уже наплёл то, о чём его не просили.

– Беван не виноват, это я спросила его о… тебе и Регине.

– Вот поэтому я и рассказываю тебе всё здесь и сейчас, пока ещё кто-то столь же умный и не в меру осведомлённый не поделился своей версией тех событий, – неожиданно мужчина замер, нахмурился сильнее, прислушиваясь к чему-то, неслышному мне. Мимолётно коснулся указательным пальцем своих губ, снял меня с подоконника и отодвинул глубже за портьеру.

Я торопливо забрала ридикюль, лежавший почти на самом виду.

Тихий стук двери, шаги по столовой.

– Надеюсь, здесь достаточно уединённо?

Рейнхарт.

Я едва сдержала дрожь, и Нордан осторожно прижал меня к себе.

– Да, вполне, папа, – прозвучал голос… Веледы.

Мы переглянулись удивлённо. Выходит, Веледа всё же считает Рейнхарта своим отцом?

– Так что это за срочная и конфиденциальная беседа?

Вновь лёгкие, суетливые шаги, стук каблуков, шорох платья – должно быть, Веледа прохаживалась по помещению, то ли собираясь с мыслями, то ли медля в нерешительности.

– Папа, я… я давно хотела спросить тебя… – шаги стихли – девушка замерла. – Что стало с моей матерью?

Несколько секунд паузы настороженной, подозрительной.

– Я уже рассказывал тебе – она умерла вскоре после твоего рождения, – Рейнхарт говорил сухо, недовольно.

– Почему она умерла, когда именно, при каких обстоятельствах? Она знала… обо мне? Я имею в виду, она знала, что я жива? Бывает ведь, что дети рождаются мёртвыми или умирают в младенчестве… особенно в те годы, когда детская смертность была много выше, а уровень медицины куда как ниже. Вдруг тогда произошла ошибка, и она решила, что я… умерла?

– Знала. И защищала тебя до последнего, несмотря на свою потерю.

– Какую… потерю?

Новые шаги, но чуть тяжелее, медленнее.

– Перед своей смертью твоя мать… потеряла близкого ей человека, – даже не видя Рейнхарта, я чувствовала, как он взвешивает каждое слово, как отмеривает правду. – Его гибель обернулась для неё тяжёлым ударом, но всё же она нашла в себе силы и бросилась к кроватке дочери, готовая сделать что угодно, лишь бы спасти дитя. Там её и настигла стрела – возле твоей кровати.

Я закусила губу, пытаясь сдержать слёзы, ужас, жалость к маленькой девочке, на глазах которой убили её мать. Нордан успокаивающе погладил меня по волосам.

Так они избавились от родителей Веледы – сначала убили отца, я уверена, того самого собрата, управлявшего ветром, о котором рассказывал Дрэйк. Затем мать, сломленную потерей любимого, но не забывшую о дочери. И сделал это сам Рейнхарт, собственными руками оборвал жизнь собрата и его пары. Я вспомнила вдруг давнее, оброненное невзначай замечание Рейнхарта, что почти все убитые им лунные были беременны.

Почти все. Но одна из них всё-таки успела родить, привести своё дитя в этот жестокий, равнодушный мир.

– Ты горько плакала, хотя и едва ли осознавала в полной мере, что произошло. Я забрал тебя, спрятал ото всех, защищал и оберегал всю твою жизнь. Ты никогда ни в чём не нуждалась, ни в чём не знала отказа. У тебя было всё самое лучшее, что только может пожелать сначала девочка, а потом и юная девушка. Благодаря мне ты была надёжно скрыта от братства, благодаря мне ты прожила уже больше двух веков, не потеряв своей красоты и молодости. Я сделал всё возможное, чтобы трагедия, подобная случившемуся с твоей матерью, больше никогда не повторилась и тем более не вошла снова в твою жизнь, так глупо, бессмысленно её закончив. И что же я вижу теперь? Ты странно себя ведёшь, задаёшь странные вопросы, в твоём голосе я слышу подозрения и сомнительные намёки. С чего вдруг тебе потребовалось побеседовать о женщине, которая умерла давным-давно, которую ты даже не помнишь, да ещё и разговор ты заводишь посередь императорского бала, словно нет более подходящего времени и места?

Надо вмешаться, пока Рейнхарт не причинил вреда Веледе, и я пытаюсь выйти из-за портьеры, но Нордан крепче сжимает меня в объятиях, удерживая на месте.

– Как её звали? – голос Веледы тих, глух.

– Что? – старший растерялся на мгновение.

– Как звали мою маму? У неё ведь было имя?

Опять пауза, на сей раз выжидающая, напряжённая.

– Было, разумеется.

– Так как её звали?

– Не знаю.

Смешок, короткий, горький.

– Ты, тот, кто всю мою жизнь называл себя моим отцом, кого я искренне считала своим папой, и даже не знаешь имени женщины, родившей тебе ребёнка? – голос девушки звучит всё громче, всё звонче, и я понимаю, что она сама с трудом сдерживает рыдания, отчаянные, безысходные. – Или я попросту не твоя дочь? Дитя другого собрата ордена и девушки из лунных, да?

– С кем ты говорила? – требовательный вопрос. – Артефакт у меня, Дрэйк занят своей девкой, Нордан – этой невесть откуда выползшей ламией, остаётся предатель.

– Не важно, кто и что мне сказал или не сказал, – Веледа цедила яростно, на тонкой грани истерики. – Сейчас я спрашиваю тебя: это правда? Я дочь другого собрата и лунной и обоих убил ты?

– Значит, Беван, – усталый, полный разочарования вздох. – Меньше всего я полагал, что ты окажешься настолько падкой на смазливую мордашку и избитые комплименты. Выходит, плохо я тебя воспитал.

– Ты убил моих родителей! Лишил меня нормальной жизни!

Нордан поморщился от раскатившегося по столовой крика, разжал объятия, жестом велев мне оставаться на месте, шагнул к краю портьеры. Развернулся, отодвинул ткань, осматривая помещение. Мне ничего не видно, но по возобновившейся нервной дроби каблуков я догадалась – Веледа опять заметалась по столовой.

– У меня ничего не было: ни настоящей семьи, ни детства, ни друзей. Я не жила, а существовала, спала годами, десятилетиями, не живая и не мёртвая! Ещё не призрак, но уже тень за гранью!

– Я спас тебя, если бы не я, тебе перерезали бы горло вместе с твоими родителями ещё два с лишним века назад, – возразил Рейнхарт спокойно. – И это вся твоя благодарность, моя роза? Вся твоя дочерняя любовь и преданность развеялись в один миг, стоило языкатому красавчику появиться на горизонте и подмигнуть тебе?

Нордан бросил на меня предупреждающий взгляд и стремительно вышел из ниши.

– Что поделать, такова участь всех отцов дочерей, – объявил Нордан громко, нарочито радостно. – Однажды маленькие девочки превращаются во взрослых красавиц и отдают предпочтение трепливым смазливым типчикам, позабыв о своём стареньком батюшке. Впрочем, я, по крайней мере, могу уже не беспокоиться насчёт Бева.

Неожиданно я услышала глухой звук удара и, не удержавшись, следом за Норданом выскочила из тени ниши. Метнулась к мужчине и замерла, удивлённая.

Веледа застыла по другую сторону стола, сжимая обеими руками массивный позолоченный канделябр, дыша тяжело, прерывисто. Рейнхарта нет в поле моего зрения, я огляделась в растерянности и не сразу поняла, что старший собрат лежит, оглушённый, у ног девушки.

* * *

Наверное, прошла минута или две, не больше, но для меня время словно застыло скованной льдом водой. Стоя рядом с Норданом, я смотрела на Рейнхарта, на неподвижное тело без сознания, и хотела, чтобы он умер. Нет, даже не умер – сдох, как говорил Беван. Прямо сейчас, в это самое мгновение, просто взял и не очнулся бы. Понимаю, что нельзя так думать, нельзя желать другому смерти, что бы он ни сделал. Когда-то в храме нас учили ценить человеческую жизнь превыше всего – мы вольны выбирать только за себя, вольны оборвать свою, если возникнет в том необходимость, но чужая неприкосновенна, мы не должны уподобляться тем, кто воображает себя богом, решает высокомерно, кому жить, а кому навсегда исчезнуть за гранью. И всё же я не могла сразу избавиться от мысли, вёрткой, настойчивой, как было бы хорошо, если бы Рейнхарт умер.

Я перевела взгляд на Веледу и увидела, как в глазах её теснится похожее желание, безмерное удивление собственным действиям, растерянность, непонимание происходящего. Она так и застыла, высокая, тоненькая, с лицом, сравнявшимся цветом с её белым платьем, и только сжимаемый обеими руками канделябр начал дрожать.

– Метко, – одобрительно произнёс Нордан наконец.

Резко хлопнула дверь – другая, не та, через которую вошли мы, – и в столовую ворвался Беван, на ходу снимая маску с лица.

– Что-то припозднился рыцарь в сверкающих доспехах, – добавил Нордан.

– По-твоему, так легко следить за Рейнхартом и одновременно оставаться незамеченным? – Беван приблизился к Веледе, окинул быстрым взглядом тело на полу. – Вы-то что здесь делаете? Хотя нет, не говори, меня это не касается.

– И не собирался. Вполне достаточно, что ты сам лезешь в сферы, никак тебя не касающиеся.

– Чем на сей раз я не угодил вашему нордическому величеству? – спросил Беван с вызовом, скрывающим раздражение.

– Прекратите немедленно, – вмешалась я. – Как скоро он… очнётся?

– Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь засекал, но сомневаюсь, что он вырубился надолго, – ответил Беван.

Веледа поджала губы, сунула канделябр в руки Бевану и опустилась на корточки возле Рейнхарта. Потянулась было к бабочке, но Беван, поставив нечаянное оружие на стол, наклонился, отвёл мелко дрожащие руки девушки.

– У меня быстрее получится.

– И что вы делаете? – спросил Нордан.

– Обворовываем Рейнхарта, а что, ты против?

– Мы оставим его здесь? – мысли об убийстве не покидают меня, пуская крепкие корни в сознании. Я помню, как когда-то Нордан убил человека, заморозив и разбив ему голову, помню россыпь ледяных осколков на полу. Члены братства бессмертны, но едва ли даже им по силам собрать по кусочкам и наново прирастить разбитую, будто хрупкая фарфоровая ваза, голову.

– Во-первых, он может очнуться в любую минуту, поэтому чем дальше от него мы будем находиться в этот момент, тем лучше, – Беван ловко, споро извлекает из-под тугого воротничка цепочку с золотым кольцом, срывает одним движением, протягивает Веледе. Девушка хватает кольцо, снимает и отбрасывает цепочку. – Во-вторых, как бы нам того ни хотелось, убить его мы не можем.

– Мы чувствуем силу друг друга, она для нас как раздражитель, независимо от нашего состояния, – пояснил Нордан, словно догадавшись, о чём я думала. – Если кто-то из нас или мы оба применим её к Рейнхарту, он сразу почует и это лишь вынудит его очнуться скорее. К тому же на нас, в отличие от обычных людей, она действует в разы слабее.

Веледа надела кольцо на средний палец, поднялась. Коснулась матового чёрного камня, нахмурилась. Нашего обсуждения, как убить того, кого она считала своим отцом, девушка будто и не слышала.

– В противном случае мы бы только и делали, что калечили друг друга, восстанавливались и снова калечили, – добавил Беван и выпрямился.

– А если… меч или… топор, – я оглядела картины на стенах, отстранённо удивляясь собственной кровожадности.

– Возможно, – проследив за моим взглядом, согласился Нордан. – Но чего нет в нашем распоряжении, того нет. И Дрэйк пока возражает против настолько радикальных мер. Хотя соблазн, признаться, велик…

– Всё, расходимся, – велел Беван и обнял Веледу за плечи. Девушка не отреагировала, продолжая хмуриться озабоченно. – Передай Дрэйку, что план немного поменялся. Я справлюсь сам, а вы там особо не задерживайтесь.

Нордан взял меня за руку, кивнул бывшему собрату и повёл меня к двери, через которую пришёл Беван и, скорее всего, Веледа с Рейнхартом. За створками галерея, длинная, широкая, наверняка идущая параллельно первой.

– Странно это, – заметил Нордан.

Мы шли быстро и чем ближе двустворчатые двери в противоположном конце галереи, тем громче музыка.

– Что именно?

– Тебе не кажется, что всё слишком легко и просто? Если верить словам этой девицы, Рейнхарт прятал её ото всех целую диргову прорву лет, а теперь мало того, что выставил на всеобщее обозрение, так ещё и позволил забрать её?

– Полагаешь, это может быть… ловушка? – не похоже, чтобы всё произошедшее в столовой было спектаклем, разыгранным специально ради нас. Ни Веледа, ни Рейнхарт не могли знать, что мы скрываемся в той же комнате, что мы вообще придём туда. За нами не следили, девушка и старший собрат вошли через другой вход.

– В нынешней ситуации я в принципе мало в чём уверен.

– Мир Веледы рухнул, она узнала, что самый близкий ей человек… нечеловек врал всю её жизнь, – сердце моё преисполняется сочувствием к девушке, оставшейся в одиночестве среди руин собственной разбитой жизни, брошенной тем, кого она искренне считала своим родным отцом. – Даже не представляю, каково ей сейчас…

– Пока она держится неплохо, – Нордан остановился перед дверью, открыл. – И, несмотря на явную попытку закатить истерику, повела себя как хорошо выдрессированный член братства: воспользовалась удачной возможностью и ударила неожиданно, не медля. Канделябр не стихийная сила, его не почуешь. Особенно от того, от кого не ждёшь удара в спину.

Не понимаю, чего больше в словах мужчины – подозрений или восхищения?

Бал в разгаре. В центре зала по-прежнему танцевали пары, остальные прохаживались по оставшейся части, беседовали, выходили на балконы. Катаринна всё ещё на троне, окружённая несколькими фрейлинами, кресло Валерии пусто, Пушка рядом тоже нет. Дрэйка мы разыскали не сразу, зал велик и в нём много людей, но я привычно положилась на свои ощущения, на запах, что направлял легко, уверенно. Наконец мы нашли Дрэйка в обществе наследницы и принца Антонио. Рядом с девушкой сидел Пушок, в трёх шагах от молодого человека замерли двое мужчин, один постарше, в обычном фраке, другой помоложе, в костюме домино. Первыми нас заметили, конечно же, Дрэйк и пёс. Пушок встал, приблизился к нам, норовя ткнуться обоими носами поочередно в мою руку. Дрэйк улыбнулся мне и бросил на собрата взгляд укоризненный, неодобрительный.

– Дрэйк времени даром не теряет, – пробормотал Нордан.

– Ваше императорское высочество, – я присела в реверансе перед принцем и Валерией. – Ваше высочество

– Леди Айшель Ориони и мой собрат Нордан, – Дрэйк представил нас Антонио, и молодой человек одарил меня вежливой улыбкой. Нет в ней ничего сверх принятой при всяком цивилизованном дворе светской любезности, однако Нордан нахмурился мгновенно, обнял меня за талию привычным уже жестом собственника. Ни поклона, ни даже приветственного кивка особе королевской крови, лишь холодный снисходительный взгляд свысока.

– Леди Ориони, – если принца и удивило поведение Нордана, то он ничем этого не выдал. – Собрат ордена Двенадцати. Наслышан о вас, господин Нордан.

– Бывший собрат, – поправил Нордан. – И слухи всегда меня опережали и несколько, скажем так, приукрашивали действительность.

– Слухи не могут иначе – на то они и слухи, – парировал Антонио.

– Ваше высочество, джентльмены, если позволите, я бы хотела лично поприветствовать леди Ориони, – вмешалась Валерия. – Когда-то леди Ориони была моей придворной дамой и близкой подругой.

– Да, разумеется, – Дрэйк коснулся мимолётно моих пальцев, посмотрел предостерегающе на собрата, и я высвободилась осторожно из объятий Нордана.

Мы с наследницей отошли в сторону, сопровождаемые Пушком.

– Рада видеть вас в добром здравии, Айшель, – заговорила Валерия и усмехнулась вдруг. – Признаться, я привыкла звать вас Саей. Даже в мыслях продолжаю так вас называть.

– Простите, Ваше императорское высочество, но тогда я…

– Когда-то я просила вас называть меня Валерией, по крайней мере, наедине. Можно сказать, сейчас мы в относительном уединении.

Относительное уединение по-прежнему обеспечивает Пушок, люди отступают от него, отворачиваются поспешно, будто пёс способен понять, о чём они думают, прочитать каждую их самую жалкую, самую недостойную, завалявшуюся на дне разума мыслишку. Странно – мне казалось, за столько лет имперские придворные давно уже должны были привыкнуть к двуглавому зверю, тенью следовавшему за наследницей, научиться не бояться его, не шарахаться, словно от сказочного чудовища, неожиданно представшего пред ними во плоти.

– Жаль, что нам с вами никак не удаётся побеседовать нормально, – Валерия улыбнулась кому-то, кивнула. – Дрэйк согласился с моим замечанием, что таких, как Рейнхарт, не следует допускать настолько близко к трону, позволять им оказывать влияние на венценосных особ. Мою мать так подкосила болезнь моего отца, так измучила неизвестность и ожидание, что мама, к глубокому нашему сожалению, стала слишком чувствительной, восприимчивой… легковерной, чем и воспользовались не самые достойные люди… или нелюди.

Наследница действительно изменилась. Прежде в речах девушки читалась детская обида, подростковое желание сделать всё наперекор родительской воле, непонимание и неприятие мира, в котором она рождена, собственного долга как будущей императрицы и своих обязанностей, неизбежно связанных с её положением. Теперь же за каждым словом слышится равнодушный расчёт, язвительная двусмысленность, свойственная высшему свету, тонкий намёк, едва уловимый, будто флёр хороших духов. Не знаю, к добру изменения эти или к худу, я вижу за подчёркнуто холодными фразами маленькую девочку, старающуюся выглядеть старше, чем она есть, пытающуюся заранее примерить на себя тяжесть бремени, что ожидало её.

– Его высочество Антонио тоже поддерживает меня, – продолжила Валерия, и на нежных щёчках вспыхнул застенчивый девичий румянец. – Понимаю, ещё рано делать окончательные выводы, но, надеюсь, мы с принцем поладим.

– Его высочество производит впечатление приятного молодого человека, – заметила я.

– Да, он… привлекателен. Внешне, во всяком случае. И с ним интересно беседовать. Из надёжного источника мне известно, что он пользуется… популярностью среди девушек. В наше время это уже неплохо, – наследница беззаботно пожала плечами. – Знаете, бывший правитель герцогства Верейского был печально известен своими предпочтениями… в отношении мужчин.

Пушок, бесшумно следовавший за нами, вдруг выскочил вперёд, замер, опустив низко обе головы, оскалившись. Зарычал тихо, угрожающе. Секунду спустя и я почувствовала слабую дрожь, возникшую под полом, отдающуюся еле ощутимой вибрацией по паркету.

Рейнхарт очнулся.

Я заметила растерянный, вопросительный взгляд Валерии, но ответить не успела – люди перед нами шарахнулись в стороны похуже, чем от двуглавого пса, отпрянули торопливо, лихорадочно двумя волнами, образовывая широкий проход до той самой двери, через которую мы с Норданом вернулись. Хлопок открытой и сразу же закрытой створки исчез за музыкой и шепотками, настороженными, боязливыми, а вошедший в зал Рейнхарт стремительно направился к нам с наследницей. Воротничок его рубашки так и остался небрежно расстёгнутым, бабочки и вовсе нет.

Ярость, что пробивалась сквозь трещины маски привычного презрительного равнодушия. Обжигающая холодом вьюга в глазах, неожиданно ставших необычно яркими, горящими голубым огнём. И дрожь пола, усиливавшаяся с каждым шагом.

Нордан и Дрэйк мгновенно оказались рядом, Нордан оттеснил меня назад, Дрэйк бросил быстрый предостерегающий взгляд на Валерию – молчаливая просьба отозвать Пушка более чем очевидна, – но девушка вздёрнула подбородок и поравнялась с псом, положила руку на холку. Музыка оборвалась, замерли танцевавшие пары, шепотки стихли, будто собравшиеся в зале онемели разом.

– Господин Рейнхарт, – прозвенел в наступившей тишине голос наследницы, – что-то случилось? Плохие вести?

Старший остановился перед Валерией, смерил раздражённым взглядом сверху вниз.

– Да, Ваше императорское высочество, – процедил едва слышно сквозь стиснутые зубы. – Полагаю, гости Вашего императорского высочества кое-что у меня украли.

По интонации понимаю – Рейнхарт знает, что нас пригласила наследница.

– Быть того не может. Уверена, произошло досадное недоразумение. Я могу поручиться за своих гостей.

Дрэйк шагнул к Валерии, посмотрел спокойно, невозмутимо в ледяные глаза.

– Признай поражение и на том разойдёмся, – Дрэйк говорил негромко, так, чтобы ни одно его слово не дошло до чужих ушей. – В зале слишком много людей, включая ту, кто ещё обеспечивает тебе хоть какую-то поддержку, чтобы устраивать здесь некрасивые и недостойные высших существ разборки. Или, думаешь, оставшиеся собратья обрадуются, узнав, что ты сравнял с землёй императорский дворец вместе с членами правящей семьи, их гостями, иностранными послами и принцем союзного государства?

– В давние времена попытка обнажить оружие в присутствии члена королевской семьи приравнивалась к государственной измене, – словно невзначай добавила Валерия.

– Ваше императорское высочество видит у меня оружие? – на наследницу Рейнхарт не смотрел, лишь ответно в глаза Дрэйку, пристально, оценивающе.

Просчитывал варианты? Наверняка.

Решал, стоит ли рисковать, начиная то, что действительно обернётся кровавой бойней и страшными разрушениями.

Нордан передо мной неподвижен, напряжён, готов сорваться в любой момент, при малейшем намёке на опасность. Но молчал, не вмешивался. Выжидал.

– Что вы, господин Рейнхарт, я обычная девушка и ничего не понимаю в магии, однако в зале есть люди и нелюди, разбирающиеся в данном вопросе куда лучше меня, и они охотно подтвердят то, что чует Пушок. А он никогда бы не среагировал так, – узкая девичья ладошка успокаивающим жестом погладила пса по спине, – если бы не почувствовал исходящей от вас угрозы.

– Ваше императорское высочество больше полагается на реакцию какого-то реликтового чудовища, нежели на слово верного друга и давнего союзника ваших родителей?

– Да. За всю мою жизнь Пушок ни разу не подводил и не обманывал меня. В отличие от многих двуногих из моего окружения, – наследница обернулась, окинула удивлённым взглядом зал. – Почему так тихо? Почему не играет оркестр?

Несколько секунд, и музыка зазвучала вновь, неуверенная, настороженная. Вибрация исчезла, истаяла, но ожидание удара, чуткое, напряжённое, осталось, наполняя воздух смесью сухого жара и царапающего холода.

– Жаль, не настоял, чтобы Октавиан избавился от этой псины, пока была возможность.

Пушок поднял обе головы, зарычал снова и Валерия сжала перекрестье ремней на холке, будто смогла бы удержать большого тяжёлого пса, реши он броситься на старшего.

– Наслаждайтесь своей маленькой победой, – Рейнхарт не удостоил Пушка вниманием, но усмехнулся в лицо Дрэйку. – Едва ли торжество её затянется надолго. И не забывайте: я вырастил Веледу, воспитал и наставил так, как посчитал нужным. Пусть по крови она мне никто, но во многом она больше моя дочь, чем смог бы стать родной ребёнок, – старший посмотрел поверх плеча Дрэйка на Нордана, насмешливо, со странным, не до конца мне понятным выражением, развернулся и ушёл прочь.

– Значит, госпожа Ритт его… воспитанница? – теперь недоумение в голосе наследницы искренно. – Но я думала, она…

– Все так думали, – Дрэйк обернулся к нам с Норданом. – И что же это за история с воровством?

– Да так, мелочи, – Нордан нащупал мою руку, несильно сжал холодными пальцами, то ли ободряя меня, то ли сам пытаясь успокоиться с помощью нехитрого этого жеста. – Бев решил вспомнить деньки юности шальной. Надеюсь, ему хватит ума не тащить её к нам домой.

– Что же, всё могло быть и хуже, – констатировала Валерия преувеличенно радостно.

Я тоже обернулась, нашла взглядом неподвижную чёрную фигуру на троне. Очевидно, что императрица, как и почти все присутствующие в зале, наблюдала внимательно за нами, за разговором с Рейнхартом. Понимала ли, чем могла закончиться вполне невинная на посторонний взгляд беседа? Осознавала ли, как рискует жизнью дочери, своей, подданных и гостей, поддерживая отношения со старшим членом братства? Или союз с Рейнхартом для Катаринны превыше всего?

– Расскажешь по пути домой, – заметил Дрэйк и повернулся к наследнице. – Ваше императорское высочество, прошу нас простить, но нам придётся покинуть бал несколько раньше срока.

– Да-да, конечно. Послезавтра на Эллоранском ипподроме пройдут Императорские скачки, в этом году приуроченные к визиту принца Антонио. Буду рада видеть вас всех в императорской ложе.

– Благодарю за приглашение, Ваше императорское высочество. Разумеется, мы с удовольствие посетим это мероприятие, – Дрэйк почтительно склонил голову.

– Доброй ночи. Леди Ориони, Нордан, – Валерия кивнула нам и, потянув Пушка за ремни, удалилась.

Я присела в реверансе, Нордан же проводил девушку и пса неприязненным взглядом.

– Очередные тайные переговоры с будущей императорской четой?

– Кто-то должен поддерживать связи с потенциальными союзниками. Предлагаешь возложить эту обязанность на тебя?

– Премного благодарен, но вряд ли нам пригодятся их трупы.

– И я о том же подумал.

Хорошо, что мы наконец возвращаемся домой. Я устала, не физически – морально. Неизвестность, ожидание ответных действий противника, поиск подвоха в каждом жесте, в каждом слове окружающих выматывали, словно я весь день без передышки занималась множеством срочных и важных дел. И я не могла не думать о Веледе, узнавшей вдруг правду о близких, об истинной причине гибели своих родителей, оказавшейся среди руин привычного мира, в единый миг разлетевшегося вдребезги.

Не могла не думать о Регине, затерявшейся бесследно среди гостей или вовсе исчезнувшей в глубинах дворца, о том, что связывает ламию с Эрином и Пейтоном.

О последних репликах Рейнхарта. Неожиданно за словами старшего я увидела даже не откровенную угрозу, но намёк, пренебрежительное напоминание, что он, Рейнхарт, не все карты выложил на стол, не все их разыграл, придерживая козырной туз на крайний случай.

А ведь со дня на день Тайя привезёт Звёздочку…

* * *

Веледа

…Я знала, она рядом. Ждала меня, как прежде, на этом огромном лугу, среди пёстрого разнотравья, под безоблачным небом. Сидела на тёплой земле, окружённая высокими зелёными стеблями и листьями, и плела венок из собранных цветов, яркой охапкой лежащих на её коленях.

Это сон. Старый, забытый сон, преследовавший меня, когда я была маленькой. В нём я шла к ней, снова и снова, бежала, звала, кричала до хрипоты, не слыша собственного голоса. Видела её стройную фигуру в белом платье, видела, как тонкие пальцы ловко переплетали стебельки цветов, даже видела длинные тёмно-каштановые волосы, рассыпанные по плечам и спине, и тень нежной, любящей улыбки, но не могла различить черт её лица. Позади всегда светило солнце и лицо её странным образом терялось в слепящих золотых лучах, скрывалось в них, словно под маской. И мне никогда не удавалось приблизиться к ней, сколько бы я ни шла и ни бежала.

Никогда не удавалось дозваться, сколько бы я ни кричала.

Между нами всегда оставалось расстояние, позволявшее мне видеть её. Расстояние, которое я не могла преодолеть, чтобы коснуться её, обнять, посмотреть в лицо.

Папа говорил, я похожа на неё, на мою маму.

Папа…

Убийца моих родителей.

Нет больше ни луга, ни солнца, ни женской фигуры среди цветов. Есть серая долина за гранью, под низким, серым же куполом, лишь отдалённо похожим на обычное, затянутое тучами небо.

Безликие тени с пустыми глазами.

И я одна из них.

Когда-нибудь я усну и больше не проснусь. Грань зовёт меня, желает забрать себе ту, кто уже давно в большей степени принадлежит ей, нежели миру живых.

Нельзя играть с царством мёртвых, нельзя…

Я не хочу возвращаться туда, не хочу умирать!

Мало кто хочет, но никому не дано ускользнуть от власти времени и смерти, изменить естественный порядок вещей…

Я не хочу! Мне страшно, страшно до безумия, до истерики, что клокочет внутри, рвётся на волю рыданиями, криками.

Ты не умрёшь, моя роза. Если будет на то твоё желание, ты сможешь жить долго, очень долго.

Папа… это существо убило моих родителей! Ничего этого не было бы, если бы он не убил их, не отнял у меня семью и нормальную жизнь!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю