Текст книги "Сердце огня и льда. Леди (СИ)"
Автор книги: Серина Гэлбрэйт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
Нордан холоден. Холоден взгляд его, насмешливый, высокомерный, полуулыбка с каплей презрения, пренебрежения, рука под моими пальцами, и даже слои ткани рубашки и фрака не способны скрыть исходящего от тела мороза. И в запахе едкая горечь талого снега.
Мы переступаем порог зала, на сей раз украшенного цветочными гирляндами, наполненного негромкой музыкой, и распорядитель при входе вежливо просит нас проследовать к Её императорскому величеству и Её императорскому высочеству. Сегодня распорядок иной, сегодня сначала должно засвидетельствовать своё почтение монархам и уж затем искать столы с закуской и халявной выпивкой. Идём через зал к трону – как и несколькими днями ранее, занято лишь два кресла с высокими спинками, центральное же пустует, – и я замечаю, как люди опасливо расступаются перед нами, словно мы правители или почётные гости, как собравшиеся смотрят на нас, как растерянность и недоверие во взглядах многих сменяются удивлением и настороженностью.
Узнали.
Не меня, не Лиссет с Дрэйком, но Нордана, исчезнувшего почти три года назад. Многим ли ведомо, что стало с членом ордена на самом деле?
– Чтоб я сдох! – Эрин Игнаси бесстрашно заступил нам дорогу, вынуждая остановиться на полпути. – Да это же потерянный собрат Нордан собственной персоной!
– Господин Игнаси, я полагаю? – уточнил Нордан с любезностью ледяной, граничащей с угрозой.
– Он самый, – оборотень не смутился, не испугался, не пошёл на попятный.
– Норди? – прозвенел за спиной Эрина тихий девичий голосок, и обладательница его вышла вперёд.
И я узнала её.
Глава 10
В первое мгновение я не понимаю, откуда мне знаком голос этот. Будто вспышка – знаю.
Секунда растерянности, и я вспоминаю.
Наш с Норданом сон. Бал-маскарад, где Беван встретил Веледу. Девушка в откровенном жёлтом наряде, разве что не висящая на руке сопровождавшего её Нордана.
Имя само воскресает в памяти.
Регина.
Стройная, невысокая, изящная. Длинные тёмно-каштановые волосы. Загорелая кожа, красивое лицо без намёка на экзотические для империи черты, зелёные глаза под длинными чёрными ресницами. Телесного оттенка платье облегает словно перчатка, сплошь расшитое серебряными пайетками-чешуйками. При каждом движении они искрятся, переливаются, ловят и преломляют свет люстр, и впрямь похожие на покров змеи. Наряд обнажает руки и плечи хозяйки, подчёркивает все изгибы, все формы, куда более женственные, привлекательные, нежели мои. И я против воли начинаю нас сравнивать. Не хочу, но не могу устоять перед соблазном раскритиковать собственную фигуру, отметить её недостатки, пусть и мысленно. Понимаю вдруг жалобы Лиссет – я тоже слишком высокая, на каблуках я одного роста с Норданом, дылда и каланча, а Регина так очаровательно хрупка, беззащитна в своей миниатюрности…
– Норди? – ресницы взлетают и опадают подхваченной ветром листвой. На меня Регина не смотрит, лишь на Нордана, а я, в свою очередь, не могу отвести от неё взгляда.
Семьдесят девять лет прошло. И хотя тогда лицо девушки скрывала полумаска, хотя я не рассматривала её как следует, очевидно, что время не коснулось Регины, не обдало дыханием возраста. Она выглядела не старше меня и, значит, вряд ли была человеком.
Нордан не холоден, но подобен ледяной скульптуре, застывший, закрытый, напряжённый. Вокруг нас образовалось кольцо свободного пространства, люди волной отхлынули от нас, от незримой стены холодного воздуха. Я ждала ответа Нордана, его реакции, ждала неизвестно чего, не зная уже, то ли я настолько заворожена красотой Регины, что не в силах отвернуться от неё, то ли страшусь посмотреть на мужчину рядом и увидеть то, что мне не понравится. Слишком велика разница между абстрактными, безымянными женщинами из прошлого моих мужчин и бывшей возлюбленной, стоящей прямо перед нами призраком, внезапно обретшим плоть.
– Норди, разве ты… не помнишь меня? – голос едва слышен, в зелени глаз мольба, надежда, растерянность.
По-прежнему играла музыка, прибывали гости, лились беседы на другой половине зала, но вместе с ощутимым физически холодом вокруг нас копилась тишина, настороженная, тревожная.
– Шерре… ширре… – Дрэйк выступил вдруг вперёд, встал рядом со мной, не отпуская Лиссет. Коснулся ободряюще моей безвольно вытянутой вдоль тела руки, погладил заледеневшие, едва ощущающие что-либо пальцы.
– Шэссе, – поправила Регина, полоснув Дрэйка взглядом быстрым, недовольным.
– Шоссе? – переспросила Лиссет невинно.
– Шэссе, – повторила Регина, даже не пытаясь скрыть своего раздражения. Оно исказило тонкие черты совершенного личика, разбивая магнетическое, волшебное почти очарование.
Неожиданно я заметила смешинки в глазах Эрина, скользнувшую по губам одобрительную полуулыбку. Заметила, как Лиссет нахмурилась мгновенно, избегая смотреть на оборотня.
– Прошу прощения, шэссе Регина, запамятовал, – продолжил Дрэйк спокойно. – Вы должны меня извинить – годы берут своё. Особенно когда полагаешь, что больше не увидишь того или иного человека. Или нечеловека.
– Не стоит зарекаться, лорд Дрэйк, – парировала девушка. – Никому не дано знать наверняка, когда и при каких обстоятельствах могут вновь переплестись тропинки жизни.
– Учитывая обстоятельства нашей последней встречи, я всё же полагал, что более вас не увижу.
– Как жаль вас разочаровывать.
– Я ни в коем случае не разочарован. Благоразумие не отличало вас и прежде.
Нордан молчал, и я тоже не находила ни слов, ни сил, чтобы принять участие в беседе. В горле резко пересохло, язык не слушался, даже открой я рот, не смогла бы выдавить ни звука. Я ненавидела себя за молчание, за улыбку, застывшую на моих губах – и в зеркало смотреть не надо – оскалом нелепым, вымученным, за растерянность, наполнявшую меня и отражавшуюся в глазах. Ненавидела себя за боль в сердце, за сомнения. Не понимала, почему молчит Нордан, но боялась того, что он может сказать, если заговорит.
Позади Эрина и Регины, немного поодаль, стояли Пейтон и темноволосая, одетая в строгое чёрное платье женщина в летах. Перехватив мой взгляд, Пейтон отвернулся поспешно, виновато будто.
Выходит, это Регина? Та, о которой Пейтон предупреждал на прошлом балу, та, кому нельзя знать о наших с Норданом отношениях, иначе не миновать беды?
– Ещё раз прошу прощения, но нас ожидает Её императорское величество и Её императорское высочество, – добавил Дрэйк, кивнул Регине и первым возобновил прерванное движение.
Эрин отступил, провожая внимательным взглядом Лиссет. Нордан последовал за собратом, и я с трудом заставила себя сделать шаг одеревеневшими ногами, осознавая ясно, что Регина даже не посмотрела на меня, словно я для неё пустое место, словно кто бы ни держался за руку Нордана, для неё эта девушка не значила ровным счётом ничего.
– Норди, ты даже не поздороваешься со мной? – прошептала Регина, когда мы проходили мимо неё.
– Добрый вечер, Регина, – наверное, если бы я шла впереди, вместе с Дрэйком, то не расслышала бы ни слова – настолько тихо прозвучал голос Нордана.
– И всё?
– Всё.
Краем глаза я отметила, как Нордан отдёрнул свободную руку, и поняла, что Регина попыталась прикоснуться к нему. Мы поравнялись с Дрэйком и Лиссет. Пейтон и пожилая дама скрылись среди гостей, не желая оставаться на нашем пути.
– Мог бы и предупредить, – процедил Нордан зло.
– Для меня это точно такой же сюрприз, как и для тебя, – ответил Дрэйк спокойно. – Ещё несколько дней назад её при дворе не было.
– А теперь она здесь – к чему бы это? – язвительные нотки осколками стекла.
– Дайте угадаю, – вмешалась Лиссет. – Это и есть загадочная «она», о которой предупреждал господин Лэнгхэм. Пахнет она странно, я так навскидку не определила видовую принадлежность.
– Вряд ли ты встречала ей подобных раньше. Регина – ламия, – пояснил Дрэйк.
Полуженщина, полузмея. Прекрасная ядовитая искусительница, способная, если верить когда-то прочитанным в храме книгам, приворожить любого мужчину одним лишь взглядом.
– Да-да, их же очень мало, буквально несколько десятков по всему миру, и я где-то читала, что готовая к оплодотворению яйцеклетка у ламий созревает всего раз в сто лет. Правда, они и живут по три-четыре века. А что означает это дурацкое слово «шэссе»?
– Обращение к представительницам высшей касты ламий – королевским кобрам. Сродни «Ваше высочество».
– Придворный серпентарий превращается в таковой в прямом смысле слова, – заметила лисица и бросила косой взгляд на нас с Норданом. – Спрашиваю не из праздного любопытства, но чтобы иметь представление о настоящем положении вещей – это была необременительная интрижка или серьёзно?
– Полагаю, это зависит от точки зрения каждого участника, – произнёс Дрэйк.
– И кошак, имеющий счёты к братству, и бывшая подружка члена всё того же братства явно хорошо знакомы. Плюс сосед, скорее всего, следивший за вами ещё три года назад. Совпадение?
– Едва ли.
Мы с Норданом молчим. Смотрим прямо перед собой. Каждый из нас закован в доспехи показного равнодушия, холодные, тяжёлые. Не знаю, что сказать, не понимаю, почему меня так задевает молчание Нордана, почему я боюсь возможных слов его. Как бы там ни было, я его пара, любимая женщина, мать его дочери. Нас держит вместе не только привязка, но и, прежде всего, наши обоюдные чувства друг к другу, любовь, нежность, страсть. Желание заботиться, защищать, дарить радость. Наша Звёздочка. Так почему я не могу избавиться от страха, растерянности, ревности, что разъедает изнутри?
Впереди трон под алым бархатом. Две чёрные фигуры – Катаринна и Рейнхарт, стоящий подле императрицы. Фрейлины и гвардейцы в парадных мундирах чуть в стороне. Среди дам Катаринны я замечаю Веледу с улыбкой ещё более застывшей, вымученной, нежели у меня. Мятущийся, встревоженный взгляд её возвращает вдруг в прошлое, напоминает о юной наследнице, что смотрела когда-то на подданных, кланяющихся своим монархам, искала и не находила того, кто был дорог тогда её сердцу. Как и Валерия три года назад, Веледа всматривается в каждого гостя, подходящего к трону, и отводит торопливо взгляд, убедившись, что это не тот, кого она ждёт, кого ищет глазами. Веледа видит нас, осматривает быстро. Присутствие Нордана, кажется, даже не удивляет девушку. Вопрос в глазах, и, получив немой ответ, Веледа отворачивается, прячет разочарование и страх под опущенными ресницами, за нарочито непринуждённой беседой со стоящей рядом фрейлиной.
Красная фигура. Её императорское высочество. На первый взгляд Валерия не изменилась. Похожее алое платье с открытыми плечами, впрочем, на девушке двадцати лет броский наряд смотрится уже уместнее, нежели на семнадцатилетней. Загорелое лицо с по-детски пухлыми щёчками, каштановые волосы, убранные в причёску. Но в зелёных глазах больше не отражается юная взволнованная девушка, в тревоге и страхе ждущая своего возлюбленного, опасающаяся гнева родителей, случись им узнать о порочащей связи, недостойной леди её положения. Напротив, Валерия спокойна, собрана, кивает, приветствуя гостей, улыбается лёгкой доброжелательной улыбкой. Девушка мила, очаровательна, элегантна, истинная роза Эллорийской империи, дитя своих родителей, скрывающая за маской утончённой прелестной принцессы настоящие чувства. И я отмечаю, с каким почтением склоняются пред наследницей придворные, как улыбаются в ответ чуть искреннее обычного, бросают украдкой полные надежды взоры.
Подле Валерии, как и прежде, никого, лежащий на ступеньках тронного возвышения верный Пушок заменяет хозяйке и фрейлин, и охрану. Пёс поднимает обе головы, принюхивается, правая оглядывается вопросительно на Валерию.
Перед троном Дрэйк и Лиссет выходят вперёд, заслоняя нас с Норданом от цепких взглядов людей, собравшихся возле императорской семьи. Я отпускаю руку Нордана, готовясь присесть в реверансе, но мужчина перехватывает её за запястье, привлекает меня ближе к себе.
– Позже поговорим, – произнёс едва слышно.
– Ты не обязан мне ничего объяснять, – прошептала я.
Что бы ни случилось, я должна вести себя сдержанно, с достоинством. Не устраивать скандалов на публике, не демонстрировать ревность всем и каждому, не требовать от мужчины оправданий за его прошлое. Я сама должна справиться с собственными глупыми мыслями.
– Это не тот случай, когда разумно оставаться в блаженном неведении.
Я видела его прежних женщин раньше, я знакома с двумя из них. Мимолётная интрижка с суккубой Дамаллой, подругой Лиссет. Хейзел, пытавшаяся соблазнить Нордана на спор. И я не ревновала к ним, не считала нужным предъявлять какие-либо претензии или требовать не приближаться к Нордану. Да они и сами явно не строили воздушных замков, не питали иллюзий относительно возможного совместного будущего с членом братства.
Но взгляд Регины был иным. Столько отчаянной мольбы, искренней надежды, тайной радости от встречи, непонимания причин холодности.
– Это было… серьёзно? – почему я спрашиваю? Хочу ли знать, было ли Нордану хорошо с ламией, испытывал ли он к ней что-то ещё, кроме плотского интереса?
Дрэйк назвал нас герольду и тот вернулся на своё место.
– Как верно заметил Дрэйк, у каждого участника той истории своя точка зрения и они могут несколько различаться, – уклончивый, дипломатический ответ.
Действительно, почему я спросила? Почему он ответил?
Ответил так, а не иначе?
Наверное, было бы проще принять простое «да», чем расплывчатую эту фразу, призванную прикрыть правду, смягчить ещё неведомые мне обстоятельства.
Герольд объявил наши имена, всех четверых. Мы с Норданом поравнялись вновь с Лиссет и Дрэйком. Я присела в глубоком реверансе, отметив краем глаза, что Нордан верен себе – его поклон вызывающе небрежен, насмешлив. Ещё немного, и мужчина мог бы ограничиться снисходительным кивком, словно он правитель этой страны и хозяин этого дворца.
Голоса вокруг стихли, даже музыка стала звучать словно издалека, взгляды же, удивлённые, недоверчивые, настороженные, уплотнились, сосредоточившись лишь на нас. По знаку императрицы мы выпрямились, и я посмотрела наконец в глаза Рейнхарту. На прошлом балу я видела старшего собрата и женщин императорской семьи только издалека и теперь, оказавшись лицом к лицу с теми, кто три года назад пытался избавиться от меня, я с трудом сдержала зябкую дрожь. Но Рейнхарт, подобно Регине, едва удостоил меня взглядом. Всё его внимание отдано бывшим ученикам, младшим собратьям, в которых он вкладывал время, силы и знания, которых лепил сообразно своим желаниям. И я вдруг лишь сейчас поняла, что голубые глаза старшего не меняли ни цвета, ни оттенка, не несли в себе отпечаток стихии. Холодные сапфиры, жёсткие, бездушные камни, ярко сверкавшие на испещрённом морщинами обветренном лице.
– Нордан, какой сюрприз! – воскликнула Катаринна нарочито радостно. Фальшь в голосе её, натянутая улыбка, хлёсткий взгляд сочились ядом презрения, скрываемой тщательно ярости. Несомненно, императрице известно о происходящем в рядах ордена, об истинных причинах поджога дворцового корпуса, о Нордане, ещё недавно считавшемся только телом, запертом в ящике, заключённом в ледяной комнате. – Не припоминаю, правда, твоего имени в списке гостей…
– Что поделать, Ваше императорское величество, время никого из нас не щадит, – парировал Нордан и с любезностью неожиданной, почтительной улыбнулся Валерии. – А Ваше императорское высочество, как погляжу, с каждым годом расцветает всё больше и ярче, хорошеет день ото дня. Вашему императорскому величеству не кажется, что обворожительная Валерия похожа на свою двоюродную бабушку в молодости, великую императрицу Анну?
– Благодарю за комплимент, – наследница чуть склонила голову. – В ваших устах он особенно ценен.
Тень в зелёных глазах Катаринны мимолётна, едва уловима, но я вижу, как отражается она в недовольно поджатых губах, в пересекшей лоб хмурой линии. Словно Нордан сделал комплимент не её дочери, а посторонней девушке, сопернице, чья юная прелесть и свежесть лишь подчёркивает, усугубляет признаки собственного неумолимого старения, отвлекает всеобщее внимание и восхищение от главной признанной королевы двора и страны.
– Вам ли сетовать на время? Разве оно властно над вами, бессмертными членами братства Двенадцати? – насмешка в невинном, казалось бы, вопросе.
– Время, Ваше императорское величество, такой же господин над нами, как и над всеми.
– И всякий, кто не глуп и видит дальше собственной вытянутой руки, понимает, что прежние времена давно прошли и их не вернуть, – Дрэйк говорил, глядя на Катаринну, но реплики его адресованы Рейнхарту. – Разумнее принять новое неизбежное будущее, чем сражаться за то, что уже недееспособно и доживает свой век.
Однако лицо старшего осталось бесстрастным, неподвижным. Не проронив ни слова, Рейнхарт коснулся руки императрицы, покоящейся на подлокотнике кресла, и Катаринна кивнула небрежно, отпуская нас. Правая голова пса вновь оглянулась на хозяйку, пока левая, вывалив язык, наблюдала за мной. Валерия наклонилась вперёд, почесала правую голову за ухом, бросив быстрый взгляд на Дрэйка. Мы медленно отступили на несколько шагов назад и лишь затем развернулись и пошли прочь от трона, от вкрадчивых шепотков за нашими спинами.
– Дрэйк, тебе не кажется, что последняя фраза прозвучала… несколько двусмысленно? – уточнила Лиссет.
– Кому надо, те поймут верно, мнение остальных меня мало волнует, – ответил Дрэйк. – На этом условная официальная часть нашего мероприятия окончена. Если желаешь, можно отправиться по своим делам.
– О да, ещё как желаю, – подхватила лисица. – В вашем обществе не покидает мерзкое ощущение мишени на собственной спине.
– Мы на поле боя, а у тебя свои дела? – вмешался Нордан.
– Не драматизируй и не ворчи, как старый занудный дед. Увидимся позже, Шель, – Лиссет махнула мне рукой и отошла, через минуту затерявшись среди гостей.
Без уравновешивавшей нашу группу подруги я осталась одна между двумя мужчинами. Пожалуй, я предпочла бы сейчас смутиться, растеряться, чем ощущать напряжение настороженное, выжидающее, сковавшее моё тело и разум. Рейнхарт ничего не сказал, но молчание его только резче обозначало нежелание обсуждать внутренние дела ордена публично. Внешне всё должно быть ровно, в рамках приличий, лишь пара замаскированных притворной любезностью шпилек, дозволенных этикетом. Однако я не могла не опасаться возможного разговора со старшим наедине, не могла не бояться очередной отравленной иглы в его рукаве.
– Замечательно, – заметил Нордан неодобрительно. – Как только представилась возможность, Лиса сразу же сбежала на б… вспомнила о весне.
– Лиссет имеет право на личную жизнь, – возразил Дрэйк. – После всего, что она для нас сделала, Лиссет может позволить себе передохнуть.
– Где Беван? – спросила я.
– Скоро будет.
Едва мы оказались на достаточном расстоянии от трона, Катаринны и Рейнхарта, как к нам начали подходить люди – да и нелюди, наверное, тоже, – незнакомые мне мужчины и женщины. Здоровались, расспрашивали Дрэйка о происходящем, Нордана – о его отсутствии. Поглядывали осторожно на меня, но сегодня иначе, чем в прошлый раз. На предыдущем балу общество Бевана превратило нас с Лиссет в спутниц предателя, воскресшего нежданно-негаданно из мёртвых, нас сторонились, будто мы двуглавые собаки или неупокоённые духи, что, по преданиям, сопровождали бога смерти. Сегодня же меня приветствовали, порой даже кланялись, обращались почтительно, не рассматривали в упор, словно диковинку. Я улыбалась, кивала, когда Дрэйк представлял мне подошедших, благодарила за сдержанные, особенно от мужчин, комплименты. Иногда то Дрэйк, то Нордан касались моего локтя или клали руку мне на талию, точно стремясь обозначить мой статус для тех, кто не видел и не разбирался в привязках. Время от времени я осматривала видимую мне часть зала, ища Лиссет, и замечала, что Нордан тоже оглядывался, быстро, цепко, но едва ли его интересовало благополучие лисицы.
Искал Регину?
И если да, то зачем?
Она – прошлое, давным-давно минувшее, которому не место в настоящем. Я должна думать не о ней, но о Рейнхарте, о его переговорах с Дрэйком и результатах, о Валерии, чьей поддержкой мне необходимо заручиться ещё раз.
О Звёздочке, которую я, возможно, совсем скоро увижу.
Мои близкие и наше будущее должны иметь значение, а не прошлое Нордана, тёмное, неведомое.
* * *
Наконец поток прибывающих иссяк, музыка стихла, и объявили танцы. Гости привычно расступились, освобождая центральную часть зала. На минуту-другую наступила гулкая тишина, и вдруг её разорвал резкий хлопок дверей. Под удивлённые, недоумевающие перешёптывания собравшихся в зал ворвались несколько человек в костюмах домино и чёрных полумасках на лицах, рассыпались горохом по помещению, выбирая из гостей, сбившихся кольцом вдоль стен, растерянных дам и увлекая их на середину, под сияние хрустальных люстр. Один из визитёров приблизился к трону, под угрожающим взором алых глаз Пушка миновал ступеньки, бесстрашно схватил Валерию за руку и потянул за собой. Шепнув что-то псу – я видела, как шевельнулись губы девушки, – наследница со смешком последовала за незнакомцем. Я повернулась было к Дрэйку, дабы спросить, что означает это представление – вряд ли происходящее не спланировано заранее и не согласовано с императрицей и её дочерью, – но другое домино остановилось перед нами, взяло меня за запястье и повело на середину зала. Ни Дрэйк, ни Нордан не попытались предотвратить «похищение», даже не возразили. Я ахнула возмущённо, подхватила край платья, стараясь не споткнуться. На середине зала нежданный мой спутник повернулся ко мне лицом, обнял, положив ладонь выше талии. В карих глазах в прорезях маски рассыпались золотыми искрами смешинки.
– Беван?
– А кому, ты думала, твои суровые стражи доверили бы свой хрупкий цветочек? – Беван улыбнулся широко, привлёк меня к себе, но не вплотную, соблюдая приличия. – Только мне, и то я выслушал от Норда длинный список того, что мне ни в коем случае нельзя допускать в отношении тебя, если я, конечно, не хочу добраться до Веледы калекой и евнухом.
– Так и сказал? – неожиданно стало неловко. Неужели обязательно всякий раз угрожать Бевану жестокой расправой, пусть и лишь на словах?
– Не обращай внимания. Норд есть Норд и от некоторых своих замашек он вряд ли когда-нибудь откажется.
Зазвучала новая музыкальная композиция, все домино как один повели своих дам в туре вальса.
– Кто они? – спросила я, рассматривая поверх плеча Бевана кружащиеся пары. Их около дюжины, и больше никто из гостей не торопился присоединиться к первому танцу.
– Свита принца Антонио.
Валерия – алый язычок пламени в руках партнёра. Румянец на щеках, смущённая улыбка на губах и уверенная в себе наследница империи отступает, оставляя юную девушку, робкую, теряющуюся немного в обществе галантного молодого кавалера.
– О, так это Его высочество?
– Да. Я уже слышал, что принц хоть и второй сын, но парень не промах и собой недурён. Если малышка Лера не станет слишком сильно выкобениваться… прости, упираться, то, полагаю, дело у них спорится быстро.
– Как ты оказался среди людей Его высочества?
– Ловкость рук, – улыбка сменилась самодовольной усмешкой.
– Ты кого-то убил и занял его место? – предположила я шутливо.
– Что за кровожадные мысли в такой прелестной головке? Не иначе как дурное влияние Норда сказывается, – Беван подмигнул мне заговорщицки и посерьёзнел: – Вы видели Веледу?
– Да, среди фрейлин Катаринны. Удивлена, что Рейнхарт разрешил ей посетить бал.
– Ему сейчас нужны все имеющиеся в его распоряжении козыри, любой, кто сможет в случае необходимости обеспечить поддержку. Собственно, так я и уговорил Норда согласиться с моим планом – объяснил, что, забрав Веледу, мы лишим Рейнхарта его тайного оружия, – Беван помолчал немного, плавно ведя меня под мелодию торжественную, величественную. Валерия и принц в самом центре, два солнца бала, а вокруг яркие пары планетами по орбите. – На том маскараде, где я встретил Веледу, произошёл… небольшой инцидент. Тогдашняя подружка Норда кое-что украла у Веледы, Веледа хватилась пропажи, и мы с ней попытались вернуть эту вещь. Норд вмешался, дело перешло в… хм-м, маленькую потасовку… ты только не волнуйся, никто не пострадал, разве что эго Норда, да подружка его по носу получила… так ей, су… стерве, и надо. В общем, Веледа остановила Норда лёгким движением руки. Конечно, Норд не полную силу использовал, но всё равно впечатляло. Так что понятно, почему Рейнхарт прятал Веледу и почему использует сейчас, когда вокруг становится всё меньше и меньше тех, на кого он мог бы положиться.
– Регина здесь, – прошептала я.
«Впрочем, был на этом балу один весьма забавный момент, эхо кое о чём мне напомнило…»
Фраза сама всплывает в памяти, не надо прикладывать усилий, чтобы воскресить её слово в слово. Полагаю, именно об этом инциденте Нордану напомнило эхо силы Веледы, проникшее даже сквозь паутину сна.
– Эта… змея? – во взгляде Бевана изумление, неприятное, колючее, словно сухие песчинки. – Какого Дирга она здесь делает?!
– Не знаю, – покачала я головой. – Но она с Эрином и Пейтоном.
– Так сосед на неё намекал?
– Похоже. Она… – я не хочу ничего знать, не хочу! – Они с Нордом были… очень близки?
Не хочу.
Но снова и снова тянусь к этим зудящим непрестанно ранам, расчёсываю, тревожу прошлое.
– Они были сумасшедшей парочкой, отвечающей самым безумным прихотям друг друга, – ответил Беван неодобрительно. – Развлечения времён нашего тайного сообщества их проделкам и в подмётки не годились. Они бурно ссорились, бурно мирились, могли с лёгкостью убить кого-то лишь потому, что им не понравилась какая-нибудь мелочь или просто захотелось. Да Регина ему даже девушек несколько раз водила – ей, видишь ли, так больше нравилось. Сначала понаблюдать, затем присоединиться, а потом труп бедняжки на помойку.
– И… и братство не возражало? – такого услышать я не ожидала.
– В некоторых местах ламиям поклоняются как земному воплощению богини-змеи. Как у всякой уважающей себя богини, у неё есть храмы, в основном, в глуши на отшибе, славные своими оргиями, и служители, готовые в любой момент отдать жизнь своей госпоже. У этих дирговых фанатиков смерть от яда ламии или её когтей-клыков даже считается почётной, дескать, после они всенепременно вознесутся прямиком к богине. Всё, что происходит за стенами этих храмов, не касается ордена, пока не затрагивает его интересов, да и остальным, в общем-то, плевать, кто чем у себя балуется. И в конечном итоге Норд и Регина разбежались раньше, чем старшие успели сделать внушение ему или избавиться от неё. Надолго эту парочку не хватило.
Хочу спросить почему, но прикусываю язык.
Музыка заканчивается, и вальс тает вместе с последними аккордами. Пары останавливаются, в наступившей тишине громко объявляют Его высочество принца Антонио, и партнёр Валерии снимает маску. Он действительно недурён – привлекательный молодой человек с тёмно-каштановыми волосами, серыми глазами и трепетной улыбкой на полных губах, что отзывается новым румянцем на щеках наследницы. Несколько спутников принца следуют примеру господина, раскланиваются перед дамами, однако другие остаются в масках и рассеиваются среди гостей. Я ощущаю аромат сандала и лета, и в следующее мгновение Беван отступает от меня, уходит бесшумно. Дрэйк обнимает меня за талию, прижимает к себе, несмотря на людей вокруг, несмотря на чужие взгляды. Впрочем, на нас едва обращают внимание, занятые лицезрением Валерии и принца, наблюдают жадно за только-только познакомившимися молодыми людьми, ловят каждый жест будущих правителей, приветствующих друг друга в соответствии с требованиями этикета. Вижу, как Рейнхарт, склонившись к Катаринне, шепчет что-то императрице на ухо, как поднявший головы Пушок следит настороженно за хозяйкой. Откидываю голову на плечо Дрэйка, мне так нужно сейчас тепло его объятий, его уверенность, спокойствие, надёжность.
– Где Норд?
– Оставил за мной почётное право танцевать с тобой, – усмешка в голосе. Дрэйк развернул меня лицом к себе, коснулся моих губ своими. Поцелуй лёгкий, воздушный, и я улыбнулась невольно.
– С тобой что-то не так.
– Разве?
– Ты стал целовать меня в общественных местах.
– Я не могу поцеловать мать моего ребёнка? – Дрэйк улыбнулся в ответ, и мне захотелось вдруг, чтобы все посторонние люди исчезли из этого зала, чтобы можно было не опасаться чужого внимания, не думать о чужом мнении.
– Можешь.
Перешёптывания, ветерком проносящиеся по залу, затихли под звуками новой композиции. Обернувшись, я заметила, как Валерия, бросив быстрый лукавый взгляд в сторону трона, приподнялась на цыпочки и что-то прошептала на ухо Антонио. Принц тоже посмотрел пристально, оценивающе на императрицу и склонившегося к ней Рейнхарта, улыбнулся понимающе в ответ на слова девушки. На середину зала начали выходить другие пары, кто-то из спутников Антонио остался с выбранной партнёршей, кто-то поспешил отвести даму обратно.
– Позволишь? – Дрэйк чуть отстранился от меня, взял за руку.
– Мог бы и не спрашивать, – я отвернулась от молодых людей, решивших продолжить танцевать, растянуть возможность побеседовать наедине, без ушей, следящих чутко за каждой фразой, за каждой интонацией наследников. – Мне кажется, они друг другу понравились.
– Тем лучше для них, – Дрэйк повёл меня по кругу. Эта мелодия нежнее, мягче предыдущей, словно созданная не для церемонного открывающего вальса, но для свободного танца с любимым. – Валерии сейчас важно заручиться поддержкой сильного и надёжного союзника, с которым Катаринне волей-неволей придётся считаться, и альянс с Альсианой может обеспечить наследнице и то, и другое. По законам империи Валерия уже совершеннолетняя и от вступления на престол как правящего монарха её отделяет лишь жизнь Октавиана.
– Поэтому он так торопился выдать дочь замуж? – я нахмурилась. – Но ведь тогда Катаринна лишится титула, регалий и власти императрицы.
– Да. Большее, на что она могла бы рассчитывать в случае преждевременной смерти супруга – титул регента при наследнице, до достижения той совершеннолетия. И, разумеется, можно на годы вперёд сохранить за собой положение негласного доверенного советника следующей императрицы.
– Но Валерии не нужна мать в качестве советника, тайного или явного, как не нужен и Рейнхарт, а будущему супругу её тем более.
– Правильно. Если будет подписан брачный договор и свадьба состоится, то Антонио станет принцем-консортом при жене-императрице. Фактически он получит серьёзный куш в виде империи, но положение его всегда будет ниже, чем у Валерии, а слово иметь меньший вес. Полагаю, будучи вторым сыном, он готов чем-то поступиться ради будущих возможностей, однако едва ли он стремится стать в империи очередной марионеткой в руках тёщи и братства.
