Текст книги "Сердце огня и льда. Леди (СИ)"

Автор книги: Серина Гэлбрэйт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Иногда я замечаю среди пар вокруг нас Валерию и Антонио и не могу не думать о бремени, ложащемся на хрупкие плечи девушки моложе меня годами. Не представляю, каково однажды встать во главе большой страны, истерзанной самой собой же, быть коронованным монархом, править великим множеством людей, её населяющих, принять огромную эту ответственность. Знать, что от твоих решений зависит не несколько близких тебе людей, но целая империя. Страна, рождённая из пепла и на костях поверженных, покорённых народов, сгорающая в разожжённом ею же огне.

Понимаю, почему все эти годы Катаринна тянула с замужеством дочери, почему выбирала жениха столь тщательно, придирчиво. Балансировала, пытаясь удержать своё положение императрицы, не торопясь расставаться с властью, полученной от подточенного болезнью супруга. Что не позволило ей избавиться от мужа – чувства, его важность для ордена, осознание, что Октавиан и так умирает, или неоспоримый факт, что преждевременная смерть императора ничего уже не решит в её пользу? Валерии исполнилось восемнадцать ещё в тот памятный год, рассчитывать на регентство бессмысленно. Тайный советник? Но Катаринна никогда не была близка с дочерью, а нынче и сама наследница не примет советов матери, всегда бывшей в её жизни далёким полумифическим существом. И хватается императрица за единственную возможность оставаться пока на троне, вероятно, даже бережёт Октавиана, понимая, что только теплящаяся в его теле жизнь сохраняет её положение правящего монарха.

– Альсиана поддерживает какие-либо связи с братством? – спросила я.

– Уже нет. Она расторгла все сделки и договоры с орденом ещё полтора века назад, – Дрэйк помолчал. Вопреки нормам приличий его ладонь на моей талии и расстояние между нами меньше, нежели дозволено этикетом. – Куда бы ты хотела поехать?

– Прости? – я не сразу сообразила, что он имеет в виду, сбитая с толку слишком резкой, неожиданной сменой темы.

– Ты прости, я выразился не совсем точно. Где бы ты хотела жить?

– Жить?

– К сожалению, Феоссия ещё несколько лет будет восстанавливаться после войны, а последствия её полностью рассеются и того позже, – по обыкновению, Дрэйк говорил спокойно, каплю задумчиво, пока я смотрела в растерянности на его сосредоточенное, невозмутимое лицо. – Едва ли кто-то из нас захочет оставаться в империи, в Афаллии в связи с недавними событиями нам как членам братства, не суть важно действующим или бывшим, вряд ли будут рады…

Вспоминаются слова Нордана о том, что нам нужен большой дом. Просторная детская для маленьких принцесс. Сердце охватывает вдруг радость, тепло при мысли о детях. О наших детях.

– Ты имеешь в виду, где мы будем жить потом? – догадалась я. – Но не рано ли думать об этом? Мы ведь даже не знаем, что выйдет из революционных идей Бевана.

– Айшель, не стану говорить за всех, но я предпочитаю иметь в запасе время на размышление, планирование и просчитывание вариантов. И мне бы хотелось узнать твоё мнение и твои предпочтения, прежде чем мы примем окончательное решение.

– Чтобы я потом не жаловалась, что вы совсем со мной не советуетесь и ни о чём меня не спрашиваете?

– И это тоже, – подтвердил Дрэйк с напускной серьёзностью. – К тому же я против путешествий женщины на последних месяцах беременности.

– Я подумаю, – пообещала я.

Ещё три танца. Время, что течёт немного иначе, пока играет музыка, пока кружат по залу пары, скрывая нас от чужих взоров. Я позволяю себе отвлечься, забыть о Рейнхарте и братстве, о Регине и прошлом Нордана. Отдаюсь танцу, наполняющим воздух мелодиям и рукам Дрэйка, тёплым, надёжным, улыбаюсь мужчине предо мной, тону в его объятиях, в ответной его улыбке.

Лишь где-то глубоко внутри копится беспокойство, ожидание чего-то плохого, бьющего наотмашь.

Наконец Дрэйк напоминает, что мне нельзя переутомляться, и уводит из круга танцующих. Я оглядываюсь в поисках Нордана, но не нахожу ни его, ни Регину. Конечно же, они могут быть и на другой стороне зала и необязательно вместе… Антонио и Валерия начинают следующий танец, словно намереваясь не покидать центральную часть до самого окончания бала, хотя это и противоречит откровенно всем известным правилам и строгому регламенту официального мероприятия. Катаринна по-прежнему на троне, неподвижная чёрная статуя, однако теперь рядом с ней кто-то из фрейлин, да Пушок терпеливо ждёт хозяйку.

– Шель, Дрэйк, – к нам подошла Лиссет в сопровождении молодого человека. – Позвольте представить господина Юлиана Оррика. Юлиан, это Дрэйк и моя близкая подруга леди Айшель Ориони.

– Миледи, – спутник лисицы церемонно поклонился мне и коротко кивнул Дрэйку. – Наслышан.

– Не сомневаюсь, – ответил Дрэйк, скользнув по мужчине взглядом быстрым, оценивающим.

– Шель, можно тебя?

– Да, конечно, – я отпустила руку Дрэйка и вместе с Лиссет отошла на несколько шагов в сторону. Если господин Оррик действительно человек, услышать нас он не должен, но голос я всё же понизила. – Это и есть твоя добыча?

– Ага. Правда, он милашка? Мы познакомились возле столов с закуской, немного поболтали, и он предложил поехать на закрытую вечеринку для своих, то есть для нашего брата. Я согласилась: и тебе спокойнее, и мне не надо каждую минуту ждать, не отчудят ли что наши мальчики или не объявится ли на горизонте некий наглый кошак.

Я через плечо посмотрела на обоих мужчин, поглядывающих друг на друга с мрачной настороженностью. Юлиан в обычном фраке. Ростом чуть ниже Дрэйка, но выше самой Лиссет, а для подруги фактор это немаловажный. Короткие каштановые волосы, серые глаза, лицо не столь привлекательно, как у Эрина, но приятное, открытое.

– Он не похож на альсианца, – заметила я.

– Он колдун из Афаллии, – пояснила Лиссет. – Родился и вырос, работает в тамошней гильдии магов, вращается при дворе. В Эллорану приехал по приглашению друга, по крайней мере, так он мне сказал. Да мне, в общем-то, без разницы, что он тут делает, главное, что готов продолжить знакомство в более приватной обстановке, если понимаешь, о чём я.

– Вы прямо сейчас уходите?

– Да, сбегаем, пока никто не видит, особенно некоторые мохнатые.

– Что-то ты часто упоминаешь Эрина, – не удержалась я.

– Потому что, не считая его явления с Региной, он уже дважды ко мне подкатывал, – бросила лисица возмущённо. – Дважды! В первый раз я еле сбежала, во второй подошёл, когда я с Юлианом была. Хорошо хоть, увидел, что я занята, и мозгов хватило отойти сразу и незаметно, а не устраивать разборки с выяснениями, чья я самка. Так что нет, лучше мы пойдём.

– Приятного вечера и ночи, – пожелала я искренне, сжав ладонь подруги. – И будь осторожна.

– Постараюсь. Вы тоже не скучайте. Пока-пока, – улыбнулась Лиссет и вернулась к мужчинам. Взяла Юлиана под руку, попрощалась с Дрэйком и ушла вместе с колдуном.

Я тоже повернулась было к Дрэйку, но незнакомый пожилой мужчина опередил меня, завладев вниманием собрата прежде, чем Лиссет и Юлиан скрылись среди гостей. Я замерла, не решаясь подойти ближе и помешать беседе. Беспокойство ворочалось внутри, словно ребёнок, не желающий укладываться спать, и я, вспомнив о предыдущем бале, попыталась сосредоточиться и разыскать Нордана.

Сегодня тяжелее. В прошлый раз запах звал громко, настойчиво, я чувствовала его, несмотря на расстояние, на стены и преграды, что вставали между нами. Сейчас он подобен шёпоту, тихой беседе в соседней комнате, и я не уверена, что всё получится.

Бросаю взгляд на Дрэйка, убеждаясь, что мужчина занят разговором, поворачиваюсь и следую за тонкой нитью запаха, слабого, едва уловимого, ведущего меня через лабиринт людей, разматывающегося клубком. Иду быстро, опасаясь, что Дрэйк хватится меня раньше срока, пересекаю стремительно зал и выхожу через двустворчатую дверь в галерею, длинную, пустынную, незнакомую мне. Должно быть, я случайно воспользовалась другим выходом из зала. Миную и её, но уже медленнее, глядя внимательно по сторонам. Каждый осторожный мой шаг гулко отдаётся под высокими сводами, равнодушные лица на портретах, висящих на стене, провожают меня холодными взорами людей, давно покинувших этот бренный мир. За окнами темнеет парк, и вспыхивают далёкие огни города на другом берегу, музыка за моей спиной становится всё тише. Запах же, наоборот, сильнее, манит ягодными оттенками, тревожит горьким привкусом талого снега.

Голоса возникли неожиданно.

Сначала женский, визгливый, прокатившийся эхом по галерее. Я не успела разобрать слов, как голос стих резко, будто оборвавшись на высокой ноте, и зазвучал другой, мужской, негромкий. Я отошла ближе к стене с портретами, ускорила шаг. В конце галереи лестница, ведущая на нижний этаж, покрытая тёмно-красной ковровой дорожкой. И я остановилась у начала дорожки, увидев на маленькой площадке лестничного пролёта Нордана и Регину.

Даже в трагическом отчаянии Регина удивительно красива. Черты лица искажены мукой и оттого ещё более прелестны, совершенны. Губы дрожат, ресницы трепещут, и глаза кажутся драгоценными сияющими изумрудами от блестевших в уголках слёз. Нордан раздражён – я чувствую его состояние по горечи в запахе, вижу по напряжённой позе, по руке, тянущейся ослабить, а то и вовсе сорвать бабочку. Стоит у края верхней ступеньки, вполоборота к ламии, отвернувшись от неё, словно не замечая молящего взора, слёз, что вот-вот покатятся по нежному лицу.

– Норди, любовь моя, ты же понимаешь, что это не моя вина? – шепчет Регина. – Это всё они виноваты, только они. Они хотели разлучить нас и разлучили. Разве они не уничтожают любые привязанности? Ты сам рассказывал мне, что они убили мать и сестру одного из твоих собратьев лишь потому, что он был слишком привязан к своей семье и не хотел оставлять их.

– Причина не в старших и тебе прекрасно о том известно, – голос Нордана шелестит снежной позёмкой по льду.

– Я… я умру без тебя…

С площадки поднимается холод, но я не могу даже поёжиться. Застываю мраморной статуей, боясь вздохнуть, боясь пропустить хоть слово и страшась того, что услышу.

– Не преувеличивай. Не похоже, чтобы ты почти восемьдесят лет провела в тоске, печали и одиночестве.

– Я всё сделаю ради тебя… они пожалеют… уже пожалели, просто ещё не осознали, – Регина качнула головой, шагнула к Нордану. – Я ведь только ради тебя согласилась… чтобы защитить тебя, понимаешь? Пусть весь круг сгорит в огненной реке, пусть всё братство проваливает к создавшему их богу, а мы останемся. Вдвоём, как и мечтали прежде, – ламия потянулась к мужчине, но он шагнул в сторону, уворачиваясь от кольца объятий.

И заметил меня.

Сумрачный взгляд потемневших глаз – вспышка растерянности, вздох удивления, тень недовольства, мимолётная искра злости. И мгновенная попытка оценить, давно ли я тут стою, много ли услышала.

– Повторяю один раз, Регина, – произнёс Нордан тихо, подчёркнуто спокойно, но за показным равнодушием таилось предупреждение. – Всё – значит, всё, окончательное и бесповоротное. Можешь винить кого угодно, однако досаждать мне этим не стоит.

На секунду показалось, что после слов этих ламия, не сдержавшись, расплачется, упадёт на колени, но она лишь сжала губы в линию тонкую, жёсткую. Нордан поднялся по лестнице и взгляд Регины, цепкий, похолодевший вдруг, скользнул вослед, коснулся меня, ощупывая, изучая, рассматривая пристально не как безликую тень, безымянное плюс один в приглашении, но как нежданную преграду, потенциальную соперницу, дерзнувшую посягнуть на чужую добычу. Ламия чуть прищурилась, нахмурилась, будто не вполне увереная в том, что увидела. Нордан же взял меня за руку, развернул и увёл прочь, ни разу не оглянувшись на бывшую возлюбленную.

* * *

Веледа

Когда-то посещение бала, выход в люди, возможность потанцевать, повеселиться, как положено молодой девушке, казались мне пределом мечтаний, исполнением заветного желания. Одеваясь к императорскому балу, прислушиваясь вполуха к неразборчивой беседе фрейлины, принёсшей мне всё необходимое, и очередного папиного наёмника, я оглядывалась мысленно назад, пролистывала страницы семидесяти девяти лет собственного убогого существования и удивлялась той наивной дурочке, сбежавшей тайком на маскарад. Как счастлива она была, как радовалось безыскусно своему, вне всякого сомнения, «смелому» поступку. Конечно, не рискни я тогда и едва ли встретила бы Бевана…

Но порой казалось, что лучше нам было не встречаться вовсе, ни на том маскараде, ни когда-либо впоследствии.

Кто знает, вдруг он был бы счастливее, если бы не подозревал о моём существовании?

До зала меня провожали фрейлина и наёмник, через зал к трону – только фрейлина, наёмник же удалился. Я даже не пыталась запоминать имена и титулы этих ярких раскрашенных красоток, хотя, искоса разглядывая откровенное платье спутницы, поневоле начала размышлять, не спрятан ли где под броским нарядом нож или ещё какое-нибудь миниатюрное оружие.

Я присела в низком реверансе перед Катаринной и Валерией, осторожно погладила потянувшуюся ко мне левую голову Пушка и по едва заметному жесту отца встала среди уже собравшихся дам императрицы. Наследница удостоила меня лишь дежурным небрежным кивком, зато папа проводил взглядом более долгим, оценивающим, неуютным. Я заметила, как Катаринна слабо, понимающе усмехнулась и что-то негромко сказала, повернув лицо к моему отцу, согласно неписаному правилу стоящему рядом с ней. Со своего места, окружённая оживлённо переговаривающимися фрейлинами, я не расслышала ни слова, увидела только, как шевельнулись губы императрицы и как папа тоже усмехнулся в ответ.

Жаль, мне нельзя встать со стороны наследницы. Рядом с Валерией – тоже негласная традиция – лишь Пушок и никаких галдящих девиц. Я могла бы под каким-нибудь благовидным предлогом приблизиться к наследнице, спросить, не присылал ли Беван новых записок, нет ли от него вестей. Я всю ночь не спала, беспокойно ворочалась с боку на бок, разрываясь между непонятным, сковывающим страхом, идеями, как можно забрать у отца кольцо, и тревогой за Бевана.

Всё прибывающие и прибывающие гости тянулись нескончаемой чередой к трону, кланялись, приветствовали Катаринну и Валерию. Когда объявили Дрэйка, Нордана, леди Ориони и госпожу Элери, я с трудом сдержала желание броситься к ним, растолкав фрейлин, и засыпать вопросами о Беване, хотя бы узнать, где он, если не с ними.

Я видела Нордана, безумного Нордана, как называл его Беван, всего два раза в своей жизни – на том маскараде да в ящике в подземной комнате, – но, кажется, он не изменился, по-прежнему насмешливый, высокомерный, за каждой вроде бы невинной фразой крылось презрение, порой даже не особо тщательно замаскированное. Однако леди Ориони спокойно стояла рядом с ним, вежливо улыбалась женщинам императорской семьи и не вздрагивала, когда Нордан прикасался к ней.

А смогла бы я вот так запросто, наплевав на опасность и риск, пойти за своим любимым мужчиной прямо в ловушку?

Дирг знает.

Странно, но папа ничего не сказал младшим собратьям. Когда они вместе со спутницами отошли, почему-то пристально, холодно посмотрел на меня, словно ожидал обнаружить, как я обмениваюсь с отступниками тайными сигнальными жестами и подмигиваниями.

Танцы. Появление группы незнакомцев в костюмах домино и масках не удивило – из обрывков разговоров фрейлин я поняла, что это часть своеобразного представления в миниатюре, задуманного альсианским принцем, дабы произвести приятное впечатление на невесту и избежать при первой встрече слишком строгих официальных рамок. Один из якобы неизвестных сам Антонио, он и Валерия откроют танцы и тем самым смогут немного побыть в относительном уединении. Признаться, я надеялась, что среди домино и масок скрывается и Беван, что он заберёт меня от этих куриц, вечно кудахчущих о какой-то ерунде, и во время танца мы наконец-то поговорим, но к трону приблизился только принц, остальные мужчины выбрали партнёрш среди женщин в зале.

Один танец сменялся другим, но ничего не происходило. Антонио и Валерия явно не торопились возвращаться к императрице, продолжая кружиться в ритме вальса. Пару раз я замечала среди танцующих леди Ориони и Дрэйка. Бевана не видно, Нордана тоже, впрочем, его-то я и не искала. А если Беван не пришёл или не смог прийти? Или вовсе не собирался? Что он подразумевал под «мы с ним встретимся»? Беван мне нужен здесь и сейчас, без него не получится забрать кольцо.

Неожиданно Пушок, лежавший на ступеньках тронного возвышения, поднялся, встряхнулся, вызвав брезгливую гримасу на лице Катаринны, и спустился на паркет. Деловито направился ко мне, и фрейлины мгновенно отступили в стороны, стараясь держаться на некотором расстоянии от пса. Я бросила на девушек презрительный взгляд и склонилась к Пушку.

– Устал уже лежать на одном месте? Я совершенно с тобой согласна – ужасно скучное мероприятие.

Пёс внимательно посмотрел на меня и толкнул носом правой головы в бедро, словно приглашая прогуляться. Я вопросительно глянула на папу и тот, помедлив, кивнул.

– Да, давай немного разомнём лапы, – я пошла прочь от трона, Пушок потрусил рядом, неизменно создавая вокруг нас кружок свободного пространства.

Хотелось обернуться и проверить, следил ли отец за мной, но я сдержалась. Не стоит. Уверена, папа не взял бы меня с собой на бал, если бы я могла легко и незаметно покинуть зал.

Иногда мне встречались знакомые, я кивала им рассеянно, улыбалась натянуто. По-прежнему ничего не происходило, и время ползло еле-еле, превращая минуты в долгие часы. И люди вокруг будто знали, кто я на самом деле, что задумала, следили за мной, за каждым моим шагом. Я понимала, что это всего-навсего нервы, что очередной попавшийся на моём пути знакомый возник там отнюдь не потому, что шпионит за мной по приказу моего отца. Просто чрезмерное волнение и недосып…

Внезапно кто-то взял меня за запястье, положил мою руку себе на сгиб локтя.

– Не пугайся, не кричи и не останавливайся. Иди как идёшь и делай вид, будто ничего особенного не происходит, – прозвучал рядом тихий голос Бевана.

Боги!

Я стиснула зубы, подозревая, что выражение моего лица какое угодно, но только не безмятежное и невозмутимое. Так и пошли втроём – я с Беваном под ручку и Пушок с другой стороны. Трон остался позади, между нами и папой достаточное количество людей, чтобы потерять нас в толпе.

– Я уж думала, ты не придёшь, – вырвалось у меня.

– Мой рыцарский кодекс не дозволяет бросить прекрасную принцессу в лапах чудовища, – парировал Беван. Одет в костюм домино, на лице чёрная полумаска, напомнившая о нашей первой встрече.

– Куда мы идём?

– К выходу.

– Меня не выпустят не то что из дворца – из этого зала.

– Со мной выпустят, – заявил Беван самоуверенно.

– Послушай, если я сейчас сбегу с тобой, то вернуться уже не смогу, – напомнила я не столько спутнику, сколько самой себе. Ни во дворец, ни в прежнюю жизнь, ни к отцу. Как бы странно он себя ни вёл в последние дни, он мой папа, единственный родной человек в целом мире.

Я не могу бросить отца!

– Тем лучше, – мужчина ослепительно улыбнулся какой-то даме. – Веледа, я не знаю, что тебе наплёл Рейнхарт, но он тебя обманывает, использует в своих интересах. Ты для него козырная карта в рукаве, тайное оружие, которое особенно ценно сейчас, когда он начал сдавать позиции.

И я решилась.

– Тогда я тем более не могу оставить папу одного в непростой ситуации, – выпалила я и замерла.

Беван и Пушок вынужденно остановились вслед за мной, пёс посмотрел недоумённо, мужчина быстро, раздражённо огляделся и повернулся лицом ко мне.

– Отец? – повторил он недоверчиво. – Рейнхарт твой отец? Быть того не может.

– Ровно столько, сколько я себя помню, я называла его папой, другого отца я не знала. Он меня вырастил, заботился обо мне, защищал, скрывал от ордена…

– Вернее, прятал в высокой башне, как та колдунья из сказки, – Беван ещё раз осмотрелся, хотя благодаря Пушку никто не подходил к нам слишком близко. – Шелли… Айшель мне всё объяснила. Рейнхарт никак не может быть твоим отцом и даже не столько потому, что члены братства могут иметь детей лишь от своей связанной пары, но, прежде всего, потому, что у тебя с ним разная сила. Эстелла, дочь Айшель и Норда, унаследовала способности обоих родителей, в том числе папочкину склонность к замораживанию всего, что плохо лежит. Сила Рейнхарта связана с землёй, твоя – с ветром. Тебе не кажется, что это немного разные вещи? И Рейнхарт, как и другие старшие, лично избавлялся от связанных пар. Сейчас не место и не время рассказывать всё подробно, однако я подозреваю, что Рейнхарт убил твоих родителей и забрал тебя. Дирг знает, почему он сохранил тебе жизнь, пожалел ли или сразу прикинул, какие возможности ему открываются, но фактом остаётся фактом – он не твой отец и никогда им не был.

Чем дольше Беван говорил, тем меньше я понимала. Слишком велика разница между намёками посторонних, собственными сомнениями и брошенным в лицо заявлением. Папа мне не папа и убил моих настоящих родителей, у безумного Нордана и хрупкой леди Ориони есть дочь, меня использовал и обманывал тот, кого я всю жизнь считала отцом… Как такое возможно?

– Это… неправда, – прошептала я.

– Я видел Эстеллу собственными глазами.

– Я не о ребёнке леди Ориони, а о моём отце.

– Ради Кары, Веледа, давай сначала уйдём отсюда и обсудим всё, когда окажемся в тихом и безопасном месте подальше от дворцового серпентария.

– Нет, – качнула я головой.

– Чем дольше мы тут торчим, тем меньше шансов ускользнуть незаметно.

– Нет. Сначала я должна поговорить с отцом.

– С ума сошла?!

Да, наверное, я и впрямь схожу с ума. Мерзкое ощущение, будто я сплю и вижу странный сюрреалистический сон, в котором всё смешалось и перепуталось, знакомые мне люди поменялись местами и надели чужие маски. Отчаянно хочется проснуться да только не получается, как ни старайся, как ни сопротивляйся. Я словно вновь оказалась за гранью, бесплотная тень, не способная ничего изменить, ни на что повлиять.

– Пушок, возвращайся на своё место и жди хозяйку, – велела я псу. Левая голова лизнула на прощание мои пальцы, и Пушок послушно направился обратно к трону. – Беван, помню, ты говорил, что до вступления в братство был вором.

– Прости, но какое отношение имеет моё… мой прежний род деятельности к беседе с Рейнхартом? – мужчина проводил удаляющегося пса настороженным взглядом и подозрительно посмотрел на меня.

– У моего отца есть одна нужная и важная для меня вещь, без неё я дворец не покину, – я старалась говорить твёрдо, убедительно. Без Кадиима я никуда не пойду, дух по-прежнему единственный, кто сможет ответить на мои вопросы, у кого я могу потребовать объяснений. А если Беван попытается увести меня силой, то я закричу. – Я найду отца, выманю его из зала под предлогом срочной секретной беседы, отвлеку разговором, а там уже ты… – я умолкла и выразительно глянула на мужчину.

– Что – я? Предлагаешь обчистить Рейнхарта? И что надо с него снять?

– Кольцо, которое он носит на цепочке под одеждой.

– Случаем, не то ли самое, которое когда-то у тебя свистнула Регина?

Я кивнула.

– Не выйдет, – возразил Беван. – Сначала мне нужно подойти к Рейнхарту, а он уже не подпустит меня к себе на такое близкое расстояние.

И это всё, что он, рыцарь домощенный, может сказать? Извини, у меня не получится?

Я резко высвободила руку.

– Прекрасно, тогда я и сама справлюсь. В конце концов, это вы, члены братства, должны меня бояться, а не я вас, – огрызнулась я, развернулась и стремительно ушла прочь.

Но не меньше, чем вернуть кольцо, я хотела расспросить папу, правда ли всё то, что наговорил мне Беван? Правда ли, что тот, кого я всю свою долгую жизнь считала отцом и искренне любила, убил моих настоящих родителей?

Глава 11

Айшель

Сбоку от лестницы белая дверь.

За створкой небольшой зал без окон, больше похожий на музейный: картины в массивных позолоченных рамах на стенах, предметы искусства под стеклом на тумбах. Я не успела их рассмотреть – свет в зале приглушён и Нордан шёл быстро, словно торопясь оставить между собой и Региной как можно больше преград.

Огромная столовая. Длинный стол тёмного дерева и мне кажется неисчислимым количество персон, которое можно за него посадить. Здесь, как и в предыдущем помещении, свет горел неярко, хрустальные люстры под высоким расписным потолком застыли исполинскими птицами, и нет ни души, кроме нас.

В столовой Нордан замедлил шаг, огляделся. В запахе по-прежнему горечь, но я всё же решилась заговорить, оправдаться неловко:

– Норд, я… прости, я не должна была сбегать от Дрэйка и искать тебя. Мне жаль, что так получилось, я вовсе не хотела подслушивать…

Мужчина отвёл меня к одной из оконных ниш. Тяжёлая бордовая портьера и глубокая тень за складками бархата скрыли нас от взглядов случайных посетителей, хотя всякий, кто решит приблизиться к окнам, непременно нас заметит. За стеклом деревья качали тёмными кронами, озаряли парковые аллеи фонари, мелькали огни города – окна столовой, судя по всему, выходили на фасад дворца.

Нордан развернул меня лицом к себе, снял с моего запястья петельку ридикюля, положил его на подоконник. Обнял меня за талию и поцеловал. Настойчиво, жадно, будто мы не виделись не полчаса, а много месяцев. Прижал к подоконнику, усадил на его край. Ладони скользнули по моим бёдрам, коснувшись обнажившейся в разрезе ноги, поднимая алую ткань юбки. На мгновение я растерялась, я ожидала вспышки негодования, выговора за бегство от Дрэйка, ссоры, но никак не порыва страсти. Запах же окутал привычно, меняя оттенок, оглушая так, как оглушает накрывшая с головой приливная волна. Уже не настораживающая горечь – терпкий аромат тумана, мха, кисло-сладких ягод. С каждым вдохом щекочущая смесь эта всё глубже проникала в лёгкие, кружила голову, разливалась в крови огнём.

– Норд… – я обняла его за шею и всё-таки отвернула лицо, разрываясь между собственным желанием и мыслями о Дрэйке, едва ли находящимся достаточно далеко, чтобы ничего не почувствовать, между острой стремительной реакцией тела и осознанием, что мы не в уединении спальни, не дома, а фактически в общественном месте. В столовой, куда любой может войти так же спокойно, как и мы. – Нас… могут увидеть…

– Дирг с ними, – губы Нордана опустились по шее на обнажённое плечо, заставляя выгнуться навстречу жгучим поцелуям.

Хочу напомнить о Дрэйке, о решениях, которые они с Норданом приняли в отношении меня и нашей совместной жизни, и не могу, слова застревают в резко пересохшем горле. Хватаю ртом воздух, пропитанный пылью от портьеры, ощущаю, как мужчина проводит ладонями по внутренней стороне бёдер. Нордан поднимает голову, смотрит на меня пристально, выжидающе и в тени в посветлевших глазах отражаются огни фонарей.

– Ты нужна мне… сегодня, сейчас… всегда, – едва слышный шёпот, дыхание на моих губах.

Поцелуй, что нежнее, мягче предыдущего. Нордан ловит мой длинный вздох от прикосновения сначала через кружево белья, затем без преград. Чуть подаюсь бёдрами навстречу, желая большего, желая избавиться от блуждающего по телу ощущения томительного предвкушения, нетерпеливого ожидания, плавящего каждую клеточку. И возмутительная, пугающая немного мысль, что кто-то может войти, находиться рядом, пока мы скрываемся за портьерой, вдруг приобретает перчёный привкус пикантности, экстремальности, о которой иногда рассказывали женщины в общине.

Нордан на несколько секунд отстранился от меня, отвлекаясь на одежду, и вновь притянул к себе, входя одним движением. Я упёрлась рукой в подоконник, приподняла колени, чувствуя, как мужская ладонь скользнула по ноге до бедра, сжала несильно. Наше дыхание смешивалось и запахи наши, наверное, тоже переплетались, наслаивались друг на друга. Сегодня, сейчас не нужно оттягивать момент, замирать на грани и отступать, сейчас мы лишь нуждались друг в друге, как и всегда. И вдвоём растворились в наслаждении, накрывшем яркой, упоительной волной.

Минута-другая в объятиях, и Нордан отступил от меня, поправил мою и свою одежду. Посмотрел поверх моего плеча в окно. Мне не хотелось возвращаться обратно в бальный зал, не хотелось разговаривать ни с кем, кроме моих близких, не хотелось даже шевелиться.

– Я подумывал о том, чтобы подарить Регине кольцо, – произнёс Нордан наконец, не глядя на меня.

Я инстинктивно коснулась серебряного ободка на безымянном пальце левой руки.

– К-какое… кольцо?

– Да, это кольцо.

– Но ведь ты говорил… вернее, написал, что оно… – начала я и умолкла потерянно. Я понимала, что это глупо, эгоистично, но ныне мне странно, неприятно представлять это кольцо на пальце другой женщины, думать, что его мог носить кто-то ещё, кроме мамы Нордана.

– Принадлежало моей матери, – закончил Нордан. – Умирая, она отдала его мне, наказав надеть на палец той женщины, которую я назову своей. Было время, когда… я полагал, что Регина может стать той женщиной, что она идеально мне подходит, идеально дополняет, – мужчина помолчал немного. – Мы познакомились на излёте осени, на каком-то закрытом частном балу для нелюдей, месяца, наверное, за четыре за того дурацкого маскарада. И где-то через пару месяцев после расстались.

– Из-за старших? – спросила я тихо, вспомнив услышанную часть разговора.

– Нет, как ни странно, – Нордан вдруг усмехнулся. – Тогда я порой даже удивлялся, почему они столько времени закрывали глаза на нашу связь? Теперь полагаю, что дело было в относительной, с их точки зрения, безопасности Регины для меня. О какой парной привязке с хладнокровной ядовитой змеёй или о детях от неё может идти речь? Опыта с сиренами на тот момент ни у кого не было. Старшим всё равно, где и с кем я провожу время, лишь бы играл под надзором в пределах песочницы, в которой они меня оставили, а на невоздержанность ламии можно списать множество… огрехов. Тоже своего рода контроль.

– Старшие следили за тобой… за вами?

– Да. Бедолага Дрэйк тогда, наверное, разорился на шпионах и осведомителях, потому что оплачивать услуги соглядатаев и отчитываться перед старшими приходилось ему, а мне и Регине нравилось вычислять очередную «няньку».

И убивать.

Нордан не произнёс этого вслух, но я догадалась по последовавшей затем паузе, по рассказанному Беваном.

Примерно полгода. Срок не столь уж велик, однако мы, по сути, знакомы куда как меньше.

Не более месяца тогда.

И три года незримо во снах.

– Вряд ли ты хорошо представляешь себе настоящий запой. Или загул, – продолжил мужчина, тоже коснувшись моей левой руки. Взял мои пальцы в свою ладонь, опустил задумчивый взгляд на кольцо. – Все те месяцы тонули в тумане сумасшедшей вседозволенности, в иллюзии, будто весь мир у твоих ног и нет никакого круга, собратьев, ограничений. Регина часто повторяла, что ордену я не нужен, что интересую их сугубо как часть круга. Ничего нового она, конечно, не сказала, я и сам всё прекрасно понимал, но…