Текст книги "Марш мародеров"

Автор книги: Сергей Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

– Если что – сразу бежим, – предупреждает друзей Ник. – Нам с этими аковцами пересекаться ни к чему.

Однако его опасения оказываются напрасными – до самого магазина путникам не встречается ни единой живой души. А вот в самом магазине, называвшимся, судя по сохранившимся на фронтоне буквам «Мастер на все руки», их ждет сюрприз: он оказывается обитаем. Большие витринные окна забиты досками, кусками мебели, завешаны полотнищами автомобильных тентов. Вместо двери проход загораживает железный шкаф. Вкусно пахнет мясом: то ли разогретой тушенкой, то ли супом. Внутри – тихо. Ник поднимается по замусоренным ступенькам и стучит по металлической поверхности костяшкам пальцев.

– Тук-тук! Кто в теремочке живет?

– Чего надо? – сердито отвечает из глубины магазина недовольный мужской голос.

– Шнур капроновый, гвоздей, лески, топор бы еще хорошо и пассатижи, – не смущаясь, перечисляет Ник.

В магазине хохочут, причем ясно слышно, что обитателей «Мастера на все руки» явно больше, чем один.

Доносится шарканье шагов, грохочет отодвигаемый шкаф и на пороге возникает мужик лет тридцати пяти, небритый, опухший, с налитыми кровью глазами. От него несет застарелым потом и псиной. Одет он, тем не менее, в чистый спортивный костюм, на ногах – резиновые шлепанцы. В руках житель и, видимо, хозяин магазина сжимает кусок водопроводной трубы с навинченной на него массивной переходной муфтой. Таким оружием при желании можно размозжить голову любому незваному гостю.

Ник отступает на несколько шагов. Хал и Эн придвигаются к нему. Рука татарина исчезает под курткой, сжимает рукоять ножа.

Некоторое время на крыльце стоит тишина – мужик разглядывает пришельцев, с трудом ворочая выпученными глазами.

– Откуда? – интересуется он наконец, дохнув многодневным перегаром.

– Из Цирка, – отвечает Хал и опускается на корточки.

– Под кем сидите?

– Под Асланом. А ты?

– Тоже. Кремлевская крыша, – со вздохом отвечает мужик и принимает точно такую же позу, что и Хал. – Что дать можете?

Ник облегченно выдыхает – вроде пронесло, драки не будет, начинается разумное толковище.

– А чё надо? – спрашивает Хал.

– Девку. – Мужик тычет дрожащим грязным пальцем в Эн. – На час. Нас трое, все путем будет. За это получите шнур – два мотка, ведро гвоздей, лески катушку и топор. Водка нужна? У нас есть. Три бутылки дам, но это будет полтора часа. Идет?

Эн возмущенно набирает в грудь воздуха, готовясь выпалить что-то очень гневное и злое, но Ник, уверенный, что Хал сейчас даст достойный отпор хозяину магазина, обнимает ее за плечи и шепчет в розовое ушко, украшенное серебряной сережкой-звездочкой:

– Молчи!

– Давно бухаете? – словно и не слыша предложения мужика, лениво осведомляется Хал.

– Неделю, – мычит мужик. – Ё-ё, надо завязывать. Ну, что, вы согласны? Если нет – валите к бебеной маме, я спать хочу!

Эн открывает рот, чтобы послать похмельного сластолюбца по уже озвученному адресу, но ее опережает Хал. Спокойно кивнув, он говорит:

– Согласны. Пошли внутрь, товар покажешь.

И не дожидаясь ответа, поднимается. Мужик хмыкает и тоже встает.

– Ну, пошли.

– Я никуда не пойду! – выкрикивает Эн. – Эксо-эксо, Кэнди.

Ник хмурится. Он ничего не понимает, так же, как и Эн. Самое время высказать Халу претензии по поводу его умении вести переговоры, но тут татарин оглядывается и хитро подмигивает своим спутникам – мол, все будет нормально.

В торговом зале магазина царит полумрак. Разгромленные прилавки сдвинуты в дальний угол, а прямо напротив входа друзья видят чугунную печку-буржуйку, на которой аппетитно побулькивает в большом дюралевом котле-тагане какое-то мясное варево. За печкой, у дальней стены, громоздятся ящики и мешки.

Поодаль, на грязных надувных матрацах, лежат двое мужчин. Судя по всему, оба находятся в состоянии глубокого похмелья. Они лишь вяло машут гостям, но даже не пытаются встать. Между матрацами высится импровизированный стол – снятая с петель и уложенная на ящики пластиковая дверь, густо заставленная пустыми и полными водочными бутылками, грязными мисками, кружками.

– Это Колян, это Ильнур, – представляет лежащих пучеглазый. – С нашего двора мужики. Ну что, товар смотреть давай. Вот гвозди, вот тут, в мешке, шнур. Топоры там, в ящике. Все в смазке, как новое.

– Может, нальете? – предлагает Хал, алчно пожирая глазами водку на столе. – А то как-то не по-русски, блин.

– Не вопрос, – легко соглашается пучеглазый. – Падайте, где найдете.

Себе он подтаскивает пустой пластиковый ящик, гордо садится верхом, точным движением подхватывает со стола бутылку и разливает водку по кружкам.

– Э, ты чё, не уважаешь? – возмущается Хал, указывая на кружку. – У нас за знакомство по полной льют!

Ник и Эн вдвоем приносят узкий железный шкаф-пенал, укладывают его в стороне, садятся. Они так и не понимают, какую игру ведет Хал. Эн бьет мелкая дрожь, Ник, как может, шепотом успокаивает девушку.

– По полной, по полной, – руководит действиями пучеглазого татарин. Повернувшись к Коляну и Ильнуру, он делает приглашающий жест рукой. – Айда, мужики, похмелитесь!

– Олег, мы ж завязать хотели! – подает неуверенный голос узколицый Колян.

– Да ладно, – радостно машет рукой пучеглазый. – Вишь, гости у нас. Девушка-красавица. Повод! Как зовут-то?

Эн передергивает от отвращения.

– Это Наташа, я – Никита, – отвечает за нее Ник. – Мы пить не будем… И это, мужики…

– Стопе! – обрывает его Хал. Он поднимает полную кружку, чокается с пучеглазым Олегом, Коляном и Ильнуром. – Давайте, за то, чтобы у нас все было и ничего нам за это не было!

Обитатели магазина переглядываются, чернявый Ильнур кривится, но вслед за Олегом и Коляном вливает в себя содержимое кружки.

– А-а-а… хорошо пошла, – сообщает неизвестно кому пучеглазый. – Сейчас закусим! Ильнур, как там наш супчик?

– Готово!

– После первой не закусываю, блин, – категорично заявляет Хал. – У нас во дворе один бродяга по жизни жил, Беляш. Он знаете, чё говорил? От первой ходки до второй перерывчик не большой! Ха-ха! Поливай, Олегыч!

– Первый раз сидим как люди, – масляно улыбаясь, блеет мгновенно захмелевший Ильнур. – Ну, давай по второй. Колян, ты как?

– П-подреживаю, – заплетающимся языком отвечает узколицый и хватается за кружку. – Выпьем – и пожрем, да?

Олег, выпучив глаза так, что они едва не вываливаются из орбит, кивает. Он залпом одолевает свою порцию и выжидательно смотрит на Хала. Из всей троицы магазинных жителей он один не окосел, а скорее наоборот – движения его сделались более уверенными, мутные глаза прояснились.

Хал, улыбаясь, выпивает водку как воду, со стуком ставит кружку на стол. Ник шарит взглядом по грязному полу, подыскивая что-нибудь потяжелее – непонятная игра Хала явно подходит к концу, близится развязка. Татарии между тем совершенно спокойно спрашивает:

– А чё, где у вас тут поссать можно?

– Вон туда, – кивает на темный проем, ведущий в служебные помещения, Олег. – Прямо по коридору – и во двор. Там увидишь.

– А собак там нет?

– Бывает, – снова кивает пучеглазый. – Трубу возьми.

Подхватив тот самый кусок водопроводной трубы, с которым Олег выходил встречать гостей, Хал нетвердой походкой удаляется в темноту.

– Ну чего? – поворачивается пучеглазый к Нику и Эн и жадным взглядом обшаривает девушку с головы до ног. – Давай уже расплачиваться. Наташенька, может, ты выпьешь? Мартини нету, но водка у нас хоро-о-ошая!

– Не буду я! – сверкает глазами Эн.

Ник примечает в нескольких шагах от того места, где они сидят, ржавую чугунную сковороду с короткой ручкой. На оружие сковорода не тянет, но это лучше, чем ничего.

– Ну, как хочешь. – Олег тяжело поднимается, делает шаг, пошатывается, но восстанавливает равновесие и задумчиво смотрит на Ника. – Слышь, братан, ты как, выйдешь? Или посмотреть хочешь?

Хал возникает за спиной пучеглазого, словно призрак. Коротко, без замаха, он бьет его трубой по голове, перешагивает через упавшее тело и ударом ноги опрокидывает котел. Дымящийся бульон широкой волной разливается по заплеванному полу, длинные узкие куски вареного мяса разъезжаются во все стороны, извиваясь, точно живые.

Пьяный Ильнур пытается приподняться, опершись об стол, но его рука скользит, и он с матюгами падает в горячую лужу. Колян, глядя на все это, громко икает.

– Они людей жрали, блин! – поигрывая трубой, сообщает Нику и Эн Хал. – Там, за домом, в кустах, руки отрубленные… и разное другое. Гасим всех, короче!

– Погоди. – Ник поднимается, аккуратно перешагивает через парящий бульонный ручеек, трогает пульс на шее у пучеглазого. – Живой.

– Ща добью! – Хал вскидывает руку с зажатой в ней трубой.

– Погоди, сказал! – Ник вырывает у него трубу. – Мы – не убийцы. Эн, достань из мешка моток шнура…

Спустя полчаса, нагруженные всем необходимым, друзья покидают страшный магазин. Железный шкаф, служивший людоедам дверью, они из соображений гостеприимства убирают в сторону. Троицу пьяных нелюдей, накрепко связанных толстым капроновым шнуром, оставляют лежать посреди торгового зала, в бульонных

лужах.

На прощание Ник говорит им:

– Когда сюда придут собаки, очень рекомендую перед смертью вспомнить тех, кого вы лишили жизни. Вспомнить – и покаяться. Может быть, там, наверху, вас все же простят.

Хал, которого все же развезло от выпитой водки, истерично хохочет, указывая на стонущих людоедов:

– Колбаса в обвязке, блин! Куть-куть-куть, собачки! Ужин готов.

– Перестань, – морщится Эн. – Пошли скорее, а то меня сейчас вырвет.

Глава вторая

Ник

Лук – это не просто кривая палка и натянутая на нее веревка, как думают многие. На протяжении тысячелетий лук был главным – и очень эффективным! – дистанционным оружием человечества, причем на всех континентах. Именно лук позволил Чингиз-хану и его нукерам одерживать победы над более технологичным врагом, благодаря луку английские войска победили французскую армию Филиппа Четвертого в битве при Креси, положив начало концу эпохи рыцарства в Европе. Турецкий султан Селим Третий, стреляя из рефлексивного составного лука турецкого типа, отправил стрелу на 889 метров – мировой рекорд, между прочим. Кстати, турки используют при стрельбе «монгольский способ» – тетиву они натягивают большим пальцем, на который надето специальное кольцо. У нас этот хват называется «замок», он прочно удерживает стрелу и тетиву, исключая срывы. Наташка умеет стрелять с помощью «замка» и кольцо у нее есть, китайское, костяное. Бедная, она даже не догадывается, что это именно ей придется в основном убивать

собак…

Энка еще не отошла после истории с магазином и теми ублюдками, что в нем сидели. В Цирке поговаривали, что где-то на окраинах, за бывшей Казанкой, в районе химического завода «Оргсинтез», есть целая банда охотников за людьми. Но это где-то далеко, а тут – вот так, без боязни, на виду у всех…

И еще – аковцы и Аслан их «крышевали». И наверняка знали, что эта троица – людоеды. Вывод? Да все просто: Аслану по барабану. Главное, чтобы на его власть не покушались.

Хал с самого начала заподозрил, что там дело не чисто. Он нам потом, когда проспался, рассказал: мол, сначала просто хотел опохмелить этих уродов до отключки, забрать все, что надо, и уйти. А когда мясо в тагане увидел, вспомнил про следы на улице и решил проверить.

Хал молодец, чего уж там. И Эн. Для девчонки она держится на пять с плюсом. А я вот все никак не соберусь, в себя не приду. Не понятно мне, как быть, что делать. Законов нет, правил нет. Ничего нет. Все живут наобум, как придется. Кто сильнее – Аслан вот со своими отморозками – тот и главный. Может, правы те, кто говорит, что простым людям, ну, народу, всегда начальник нужен, жесткая власть, твердая рука? Наверное, правы. Не могут люди жить сами по себе. Из меня вон солдат нормальный был, а вот командир…

Нет, всё, к черту эту рефлексию! Кто был однозначно прав, так это древнегреческие философы-стоики: «Делай, что должно, – и будь, что будет». Я сейчас должен делать луки и стрелы. Много стрел. Я должен показать Халу и Эн, какие ветки, какой длины и толщины, нужно выбрать для этого. Вот это мое дело. А все остальное – ну его к лешему. Проще надо быть. И увереннее в себе.

Импровизированную мастерскую по изготовлению луков Ник решает устроить в глухой чащобе, поднявшейся на месте спортивной площадки, примерно в километре от Танкового училища. Первым делом он берется за тетиву. Размотав шнур, оборачивает его вокруг бетонной опоры столба освещения, выравнивает концы и кивает Халу и Эн:

– Тяните! Изо всех сил.

– Порвем же, – неуверенно улыбается Хал.

– Этот трос выдерживает нагрузку в несколько тонн. Не порвете. Тяните!

И Ник, сам ухватившись за крапчатый шнур, наматывает его на кулак, упирается ногами в землю, выгибается…

– Ну, давайте!

Эн и Хал присоединяются к нему. Слышится скрип, шнур елозит по грязному бетону.

– Сильнее! – хрипит Ник. – Нужно максимально вытянуть его.

– Зачем? – не понимает Хал.

– Чтобы тетива не растягивалась потом. И-эх! Взяли! Еще – взяли!

Ветви для луков, толстые, длинные – под два метра – и чуть изогнутые, лежат в сторонке. Их Ник вырубил в зарослях клена. Когда с вытяжкой шнура покончено, он берет одну из ветвей, упирает одним концом в землю, наваливается, пробуя согнуть.

– Нормально. Будет простой дугообразный лук, типа английского длинного, только ассиметричный. Нагрузка натяжения в двенадцать килограммов – а больше нам и не надо. Хал, бери топор, плющи гвозди, отрубай шляпки. Эн, вот тебе нож – пошли, будем срезки для стрел делать. И давайте, ребята, поторопимся – скоро вечер.

Хал, хмыкнув, садится, вытаскивает из промасленного бумажного свертка гвоздь-пятидесятку, кладет на бетонный бордюр, предварительно очищенный от грязи, ловко перекидывает в руке топор обухом вниз и с оттяжкой наносит первый удар…

Под звонкое тюканье Ник и Эн спускаются в небольшой овражек, сплошь заросший молодыми ивами.

– Нож держи заточенной стороной от себя. Ветки срезай наискосок, выбирай более-менее прямые, толщиной в палец, и чтобы не меньше метра длиной, – объясняет Ник девушке. – Всё, давай. Ты тут, а я вон там, в сторонке. Нам надо не меньше сотни стрел.

– А ты где этому научился-то? – сдунув набок челку, интересуется Эн. – У нас на ролевках луки не так делают…

– Это потому, что на ролевках вы ерундой маетесь, – сварливо говорит Ник.

– Чего это ерундой-то? – мгновенно вспыхивает Эн.

– Потому что глупости все это – эльфы, гномы, плащи, мечи… Бегство от действительности.

– Если действительность такая, что от нее сбежать хочется, мы что, виноваты?

Эн вздыхает, берет нож, примеривается и бьет по упругому ивовому отростку с зеленовато-желтой корой.

– Эй, ну ты чего? – восклицает вернувшийся Ник. – Я же сказал – в палец толщиной. Из этой ветки не стрела, а в лучшем случае розга для порки получится.

– Но она как раз в палец и есть, – оправдывается Эн и демонстрирует свой розовый указательный пальчик с обкусанным ногтем.

– В мой палец! – Ник сует ей под нос руку, вертит перед носом. – Поняла?

– А что ты орешь? – не выдерживает девушка. – Объяснил бы сначала толком! Тоже мне, мастер… Эксо-эксо, Кэнди.

– Ну всё, всё, работай, – сразу уступает и Ник уходит в заросли.

Часа полтора все заняты делом. Хал плющит гвозди, напевая себе под нос куплет из песни, услышанной от Филатова:

Упали в сон победители и выставили дозоры.

Но спать и дозорным хочется, а прочее – трын-трава!

И тогда в покоренный город вступаем мы – мародеры,

И мы диктуем условия, и мы предъявляем права!

Ник и Эн приносят охапки заготовок для стрел, сваливают на

траву.

– У меня мозоль на руке от ножа, – жалуется девушка. -

Больно.

– Терпи, – усмехается Хал, откидывает очередной расплющенный гвоздь в кучку таких же, кладет на бордюр следующий, придерживает, взмахивает топором – удар! – и тут же орет диким голосом, тряся ушибленным пальцем:

– Ёкарный… Блин… Мать… Грести-скрести!

– Ой, дай посмотрю, – бросается к нему Эн.

– Да ничего, ничего, – сразу успокаивается и начинает по-пацански важничать Хал. – Ноготь только слезет, блин.

– Работнички, – ошкуривая ножом кору с будущих стрел, усмехается Ник.

Вечереет. Солнце садится в тучи, вся западная часть неба окрашивается багряным цветом. Длинный сиреневые тени ложатся на землю, овражек заливает фиолетовая мгла.

– Я закончил. Бетте! – сообщает Хал, вертя в пальцах последний расплющенный гвоздь.

– Сколько? – спрашивает Ник.

– Чего – сколько? Я их чё, считать должен, блин?

Ник устало вздыхает.

– А как мы, по-твоему, узнаем, сколько нам стрел надо подготовить?

– Ой-ё! – Хал уныло сгребает гвозди, принимается вслух считать, перекладывая их из стороны в сторону: – Один, два, три…

Ник сматывает шнур, берет основы для луков и командует:

– Эн, собирай заготовки, пойдем в спорткомплекс, доделаем всё там, переночуем, а утром…

Утро выдается ветреным, хмурым, ненастным. Эн, зябко поеживаясь, сидит на корточках у крохотного костерка, разожженного прямо на полу посреди комнаты, где они ночевали. Девушка пристроила над огнем закопченный котелок, налила в него воды. Три герметичных пакетика с растворимым кофе, срок годности которых истек много-много лет назад, ждут своего часа. Немудреный завтрак, помимо кофе, включает в себя несколько печеных картофелин, великодушно подаренных Филатовым, и стебли дикушки, нарванные вчера в овражке.

Ник, поднявшийся раньше всех, сидит по-турецки у окна и оснащает стрелы наконечниками. Методика его проста и эффективна: расщепив стрелу, вставить до половины в расщеп расплющенный гвоздь, замотать медной проволокой и затянуть пассатижами.

С десяток уже готовых стрел аккуратно уложены на полу.

Очередная ошкуренная ветка. Очередной гвоздь. Ник приставляет лезвие ножа к торцу, нажимает, расщепляя древко. Эн подходит, берет готовую стрелу, взвешивает в руке.

– Перетяжелённая же! Утыкаться будет.

– А мы сверху станет стрелять, – весело подмигивает ей Ник. – На будку залезем, которая возле ворот – и все дела.

– Мы? – удивляется Эн.

– Конечно. Вернее, ты. – Ник внимательно смотрит на девушку. – Из меня стрелок, сама знаешь, какой – сухожилие же. Ну, ты в курсе. А Хал лук вообще в руках не держал.

– Я что… буду убивать собак? Ни за что!

Ник откладывает недоделанную стрелу, встает, берет девушку за плечи и смотрит в глаза.

– Наташка, пойми – жизнь у нас теперь такая. Или ты – или тебя.

Они долго, минуту или даже две, стоят молча глядя друг на друга. Наконец Эн бормочет:

– Я постараюсь… Ой, вода закипела. Хал, вставай!

После завтрака гнут луки. Ник и Хал вдвоем, уперев в пол один конец ветви, тянут противоположный вниз, а Эн накидывает на зарубку петлю тетивы.

– Осторожно, осторожно, чтобы не треснул! – предупреждает татарина Ник. – Соизмеряй силы. Сдури можно и, сам знаешь, что сломать. Еще чуть-чуть. Ну вот, всё! Эн, пробуй.

Девушка берет готовый лук, недовольно поджимает губы.

– Тяжелый.

Пару раз дернув тетиву – та басовито гудит, – вновь корчит гримаску.

– Детский сад, средняя группа.

Хал, наблюдающий за ней, хватает второй лук.

– А ну, я попробую!

Он не глядя берет первую попавшуюся стрелу, накладывает, щепотью натягивает тетиву, целится в дверь и разжимает пальцы. Еле слышно свистнув, стрела с глухим стуком бьется в пластик и отскакивает.

Эн смеется.

– Смотри, как надо.

Она надевает на большой палец правой руки толстое желто-зеленое кольцо с зубцом, выбирает стрелу, жалуется:

– Кривоватая!

Захватив кольцом тетиву, складывает пальцы в замок, зажав стрелу, резко выносит лук вперед и спускает басовито загудевшую тетиву. Свист! Насквозь пробив дверь, стрела улетает в темный коридор.

– Моща, блин! – уважительно произносит Хал.

– Будущая олимпийская чемпионка, – гордо усмехается Ник.

И все тут же сникают, понимая, что в ближайшие годы никаких Олимпийских игр явно не ожидается.

– Всё, пошли, – сердито бросает Эн, собирая с пола стрелы. – Я готова. Нечего кота… то есть пса за хвост тянуть.

Хал тащит на себе перевязанные куском шнура охапки стрел, Эн и Ник несут луки. Пробравшись к ограде Танкового училища, друзья прячутся в паре десятков шагов от ворот. Ветер дует им в спины, а значит, псы не учуют людей раньше времени.

Собаки свободно бродят за оградой, несколько десятков крупных зверюг лежат в глубине двора.

– Штук сорок будет, – шепчет Ник. – Значит, делаем так: вы бежите к КПП. Собаки пока прочухаются, успеете. Хал, ты подсаживаешь Эн, закидываешь ей наверх стрелы, луки. Потом лезешь сам. Вон, возле дверей каменный столб ограды, заберешься на него – и хватайся за ограждение наверху.

– А ты? – спрашивает Эн.

– Я отвлеку собак. Стрелять старайся в шею. Или в голову. Всё, начали!

Они выскакивают из своего убежища и бросаются к воротам. Хал первым добегает до кирпичного здания КПП, зашвыривает на крышу стрелы и луки, чуть приседает, выставив соединенные ладони.

– Ногой, блин! Ногой сюда наступай!

Ник бежит чуть сзади и понимает: они недооценили чутье и резвость псов. Едва заметив людей, собаки сразу, всей стаей, рвутся к незваным гостям. Ник резко поворачивает, хватается за ажурную решетку ворот, начинает орать что-то нечленораздельное, улюлюкает, тряся металлическую конструкцию, с которой летят хлопья ржавчины.

Эн бесстрашно прыгает вперед, Хал кряхтит, подбрасывает девушку вверх. Взвизгнув, Эн по-кошачьи цепляется за край крыши, быстро-быстро вскарабкивается наверх, делает несколько шагов, поскальзывается и едва не падает.

– Стреляй! – кричит Ник, забираясь на самый верх левой створки. – Да стреляй же!

Псы уже беснуются вокруг него, постепенно к воротам потягиваются даже щенки. Хал, с побелевшим от страха лицом, лезет на каменный столб ограды. Несколько собак устремляются к нему, и только природная ловкость и везение спасают парня от их клыков.

Эн наконец умудряется встать на краю крыши, широко расставив ноги. Пук стрел она прислоняет к низенькой декоративной решетке, идущей по периметру всей крыши.

– Стреляй! – в два голоса орут Ник и Хал.

От собачьего лая закладывает уши. Матерый рыжий пес с черным ремнем вдоль хребта подпрыгивает, пытаясь достать Ника. Створка трясется, не выдерживает веса человека, наклоняется. Одна из проржавевших петель со скрежетом отрывается.

– Ну, Энка! Стреляй! – отчаянный крик Ника перекрывает лай.

Эн на мгновение зажмуривается, поднимает лук, прицеливается прямо в скопище беснующихся псов и…

Эн

Я никогда не стреляла в живое существо. Даже в птицу, даже в бабочку. А тут собаки, настоящие, живые, лохматые. Раньше, наверное, это были бы добродушные дворняги, которых так любят подкармливать сердобольные старушки и малышня во дворах. Но теперь они стали дикими зверями, способными растерзать человека за считанные секунды. И всё же, всё же…

Я никогда не стреляла в живое существо!

И только когда ворота начали рушиться, и Ник повис над сплошным месивом из оскаленных пастей и безумных, налитых кровью глаз, я решилась.

Первые десять стрел я высадила, вообще не целясь. Просто стреляла на скорость, быстро-быстро. И почти все стрелы попали в цель – сквозь лай прорезались вой, скулеж и несколько псов с торчащими из спин древками, пятная кровью землю, бросились врассыпную.

Мне стало дурно. Руки ослабели, к горлу подкатил тугой комок. Перед глазами все плыло. Стая распалась на группы, которые закружились вокруг ворот, словно в хороводе. Тут уже пришлось выцеливать, брать упреждение. Поначалу все было плохо – я мазала, раз за разом. Но стрелы отвлекли собак, и Ник, слава Богу, кое-как сумел перебраться со сломанной створки на забор. Они с Халом сидели там вдвоем и что-то кричали мне. А чего кричать, я и так все знаю и понимаю.

Просто надо успокоиться. Представить, что это соревнования. Нет, даже не соревнования, там мишени неподвижные, а ролевка. Обычная игра, после которой проводятся состязания среди лучников. Стрельба по движущийся мишени «бегущий орк». У нас в клубе парни сделали такой фанерный щит на колесиках, его нужно было тянуть за веревку.

Стрела, кольцо, замок, натяг, выстрел! Вот так, вот так. Молодец, Наталья Николаева, город Иркутск. И еще раз молодец! Прямо в шею попала.

Клуб… Кажется, это было в прошлой жизни. Или вообще никогда не было, просто приснилось. В тусовке ролевиков у меня красивый ник – Нириэль. Я эльфийская дева-воительница, предводитель клана Крадущихся в ночи. Мы не убиваем понапрасну, только защищаясь или спасая союзников. На игры я всегда надеваю походный плащ, перешитый из старого бабушкиного покрывала. Плащ темно-зеленый, с красивыми муаровыми разводами. Мишка Тарасов, наш гном-кузнец Строин, сделал мне застежки под серебро, чеканные, на цепочке. Красивые… С тех пор три раза на финальном балу меня признавали Королевой игры.

Стрела, кольцо, замок, натяг, выстрел! Какой живучий пес! В нем уже три стрелы, а он все прыгает. Ну, получи четвертую. Вот так, отлично!

И вот теперь Королева, дева-воительница, эльфийка Нириэль убивает собак. И щенков. Смешные, пушистые комочки внизу путаются под лапами взрослых псов, тявкают, машут тонкими хвостиками. Для них это всё – игра. И лук в моих руках тоже больше похож на игрушечный, хотя Ник и делал его по всем правилам.

Стрела, кольцо, замок, натяг, выстрел!

Но игры кончились. Окончательно я поняла это, когда мужик с автоматом потащил меня в кусты возле Цирка. Господи, как у него воняло изо рта. А потом были людоеды. И Хал с трубой в руке. И запах вареного человеческого мяса…

Стрела, кольцо, замок, натяг, выстрел!

Я больше никогда не буду эльфийской девой. Нириэль умерла, ушла за море.

Мир изменился.

Простите меня, щенки. Сегодня вам не повезло. У меня устали руки, но я буду стрелять в вас. Это закон природы. Вы соблюдали его всегда – убей, или убьют тебя. А мы, люди, ушли от этого закона, мы построили себе города и придумали множество других законов и правил, по которым жили. Теперь все закончилось. Звери, мы вернулись обратно. Встречай же, мать-природа, самое безжалостное свое творение, хищника номер один – человека разумного!

Стрела, кольцо, замок, натяг, выстрел…

Собаки начинают разбегаться, когда у Эн остается всего семь стрел. Оставив у ворот полтора десятка трупов, стая рассыпается и молча – лишь поскуливают раненые псы – покидает территорию училища.

Ник, усевшийся верхом на столбе ограды, показывает девушке оттопыренный большой палец – молодец, мол. Хал, ругаясь, спускается с соседнего столба, вытаскивает из-за пояса топор и принимается деловито добивать подранков.

Эн устало опускается на пыльный, теплый пластик крыши, аккуратно откладывает лук и закрывает глаза. Ее трясет. Трясет от физического и нервного напряжения. А еще девушке очень неприятно, что во время боя – да какого там боя, истребления! – она в какой-то момент вдруг ощутила азарт охотника, стремящегося во что бы то ни стало убить, убить, убить…

– Я сама теперь – зверь, – шепчет Эн небу и облакам. – Эксо-эксо, Кэнди.

– Спускайся, я помогу, – говорит снизу Ник.

– Да пошел ты, – одними губами отвечает девушка. – Сухожилие у него… Тренер… Гад.

Она все-таки спускается. Сама, проигнорировав помощь Ника. Хал к этому моменту уже оттаскивает трупы псов за ворота, в расползшийся, поросший лопухами кювет.

– Эх, шкуры бы снять, – качая головой, говорит он, бродя вокруг груды собачьих тел. – И мясо, блин. Это сколько же тут мяса!

– Я это… этих есть не буду… – говорит Эн и вдруг кричит, размахивая луком: – Что встали, а? Мы зачем сюда приперлись? Оружие вам надо, да?! Ну, так ищите! Давайте, ну!

– Ты чё? – не понимает Хал. – Взбесилась? Чё орешь-то, блин?

– Оставь ее. – Ник отбирает у Эн лук, с сожалением смотрит на второй, запасной, оставшийся на крыше.

Они с Халом собирают стрелы, валяющиеся повсюду, кое-как очищают наконечники тех из них, что покрыты собачьей кровью. Все это время Эн сидит на приступочке у стены КПП, закрыв глаза.

– Ну, мы готовы, – наконец произносит Ник. – Где тут у них что? Вон, желтое, с мозаикой – это что за здание?

– Главный корпус вроде. – Хал прищуривается. – Нам туда не надо, блин. Пошли влево, там у них спорткомплекс вроде, а за ним учебные корпуса.

– Караульные вышки ищите. Где караулы, там и склады, – напоминает Ник.

Но едва только они делают несколько шагов по занесенному землей плацу, как со стороны Оренбургского тракта доносятся странные звуки. Какое-то металлическое дребезжание, бренчание, позвякивание…

Звуки очень знакомые. И Ник, и Эн, и Хал слышали их в своей жизни тысячи раз, но сейчас, здесь, они кажутся невозможными, потому что относятся к прошлому, к мирному, домашнему прошлому.

– Это… – Хал прищелкивает пальцами, силясь вспомнить.

– Велосипед! – хором восклицают Ник и Эн.

– Точняк!

Друзья разворачиваются и выбегают за ворота. Они не ошиблись – по кочкам, объезжая лужи и деревца, мимо ограды училища катит самый настоящий велосипед, на котором гордо восседает тощий, высокий, сильно небритый человек в очках. Одетый в оранжевый плащ с капюшоном и тапки-вьетнамки, он походит на сумасшедшего клоуна из сюрреалистического фильма.

Поблескивают спицы. Покачивается прикрученный проволокой к рулю большой зонт, защищающий седока от солнца. Пощелкивают педали.

– Бли-ин… – с восторгом в голосе говорит Хал.

Велосипедист замечает людей и останавливается.

– Эта… Мне нужно проехать! – несколько надменно заявляет он высоким голосом. – Туда.

– Слышь, Очки, а ты где велик взял? – с развязанной непосредственностью уличного подростка осведомляется Хал.

– В гараже нашел, возле РКБ[23], – отвечает мужчина и тут же добавляет: – У меня ничего нет. Пропустите меня.

– Да нам ничего и не надо, – качает головой Ник. – Просто удивительно – велосипед на ходу. Как новенький!

– Там эта… всё, как новенькое, – человек указывает рукой себе за спину. – Только там желтый туман. Не ходите туда!

– Я – Никита, это вот… – Ник представляет своих спутников. – А вы кто?

– Вилен Юсупов. Я эта… инженер, на КАПО[24] работал.

– Может, вы кушать хотите? – спрашивает Эн.

– А есть? – сразу утратив все высокомерие, жадно спрашивает Юсупов. – Я эта… три дня назад суслика из норы вылил, с тех пор только траву жую, как кролик.

– Кормить его еще, – ворчит Хал. – Самим не хватает…

– Перестань, пожалуйста, – одергивает парня Эн. – Люди должны помогать друг другу. Эй, Вилен, заезжайте во двор.

Глава третья

Инженер Юсупов ест быстро и неряшливо. Пяток картофелин и дикушку он уминает со скоростью мясорубки и с надеждой смотрит на Эн сквозь очки близорукими голодными глазами.

– Натали, эта… а больше нет?

Хал ругается. Ник смеется.

– Увы, Вилен, это все, что у нас было, – разводит руками девушка. – Эксо-эксо, Кэнди.

Они сидят у стены главного здания училища, украшенной большим мозаичным панно на милитаристскую тему. Внизу панно идут буквы: «КВТККУ». Это значит – Казанское Высшее Танковое Краснознаменное Командное Училище.