Текст книги "Шаг сквозь туман (СИ)"

Автор книги: Сергей Корьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

колоннами, солидный, но слегка обветшавший. У подъезда стоят подводы, в

машину грузят какие-то ящики, бегают санитарки, с крыльца спускается

человек в военной форме, такую я ни разу не видела. Из дверей особняка

выходят люди в белых халатах, помогают больным размещаться на подводах.

Где-то вдалеке слышится шум взрывов. Почему я знала, что это взрывы? Не

могу сказать. Я просто чувствовала, что это именно взрывы, а не что-либо

иное. Люди явно торопятся, в атмосфере присутствовала какая-то

нервозность. Вот из дверей выносят очередные ящики, один из них падает, и

в разные стороны разлетаются какие-то бумаги. Человек в форме кричит, и

его помощники тотчас бросаются их собирать. И тут я вижу саму себя в

каком-то странном халате, босиком, меня поддерживает за руку одна из

сестёр милосердия и провожает к подводе. Едва я уселась, как та тронулась с

места, а за ней и все остальные. Впереди колонны едет автомобиль,

груженный ящиками с бумагами. Я чувствую запах гари. Чем дальше мы

отъезжали от больницы, тем сильнее становился этот запах. Дорога, по

которой идёт наша колонна, вымощена булыжником, и ехать по ней в телеге,

довольно неприятно: доставала ужасная тряска. Кто-то протягивает мне

туфли и говорит, чтобы я обулась. Внезапно раздаётся крик «Внимание,

воздух!». «Причём здесь воздух?» – подумала я и посмотрела на небо. Воздух

как воздух, ничего особенного, правда пахнет гарью, и всё. И тут

послышался шум, там, высоко в небе, что же это такое? Может быть,

аэропланы? Я их видела, когда в Лондоне проводились показательные

полёты аэронавтов. Народу тогда собралось чрезвычайно много, и я в том

числе. Дамы в нарядных платьях, мужчины в котелках. Желающим тогда

предлагали подняться в небо вместе с аэронавтом, но я не смогла преодолеть

свой страх. Правда, были смельчаки, которые рискнули и смогли увидеть

Лондон с высоты птичьего полёта.

Праздная толпа зевак и завораживающая красота полёта.

Значит, сейчас мы увидим то же или нечто подобное тому, что я когда-то

видела в Лондоне. В небе появляются чёрные точки и с каждой минутой они

приближаются. Да, это были именно аэропланы. Всё ближе и ближе. Эти

аэропланы отличались от тех, что я видела прежде.

Внезапно от самолётов (так их назвала, ехавшая со мной в одной повозке

женщина) отделяются чёрные точки и стремительно приближаются к земле.

Раздаётся сильный взрыв, и за столбом дыма и пламени исчезает ехавший

впереди обоза автомобиль. Мы останавливаемся, и люди, находившиеся в

телегах, те, что могли самостоятельно передвигаться, стремительно

разбегаются в разные стороны. Раздаётся ещё один взрыв, не причинивший

никому вреда. Одна из сестёр милосердия бегает рядом с повозками и

хватает пробегавших мимо людей за руки, умоляя помочь тем, кто не мог

ходить. Я выбираюсь из телеги и бегу к медсестре.

–Помоги, ему,– она показывает на мужчину с ногой в гипсе. И только я

протягиваю ему руку, чтобы помочь спуститься с телеги, как раздаётся

третий взрыв. Меня отбрасывает в сторону, и слышится пронзительный крик

«Нет».

Этот крик вывел меня из полудрёмы. Я открыла глаза и увидела перед собой

ту самую сестру, которой старалась помочь там, в моём видении.

–Вам плохо?– с участием спросила она,– вы так кричали!

–Нет, нет, спасибо! Со мной всё в порядке. А где тот мужчина с

забинтованной ногой, где все? Что случилось с автомобилем? Самолёты уже

улетели? И, наконец, где я?

–Вас вчера доставили сюда в госпиталь. Ваш эшелон попал под сильный

авиаобстрел, вы единственная, кто остался в живых. Скорее всего, у вас

контузия. В приёмном отделении вы назвались Съюзен. Это так?– строго

спросила медсестра.

–Абсолютно верно. Я Съюзен Гольц. Это я помню. Вот только, какой сейчас

год, совершенно забыла.

–Ничего страшного, такое часто случается после контузии. А сейчас 1941 год,

23 августа. Наши войска отступают, вот и нам пришёл приказ готовиться к

эвакуации. Собирайтесь, через час за нами должны приехать.

Сказав это, девушка вышла из комнаты. Скорее всего, мы находились не в

госпитале как таковом, а в каком-то старинном здании, приспособленном под

эти нужды. Приглядевшись, можно было заметить остатки былой роскоши:

резные карнизы над высокими окнами, паркетный, довольно грязный пол,

двери с остатками бронзовых накладок. В углу примостился комод красного

дерева с бронзовыми часами, украшенными фигурой женщины, на нём.

Интересно, где же мы находимся? Об этом я и спросила одну из женщин.

–Сама точно не знаю, – тихонько ответила она,– но говорят, свезли нас всех в

старинную усадьбу какого-то буржуя, раньше здесь санаторий был, токмо

всех уже эвакуировали, да и нас скоро должны отправить. Ты, это, давай

вещички свои собирай.

–Какие вещички?– удивилась я.

–Дак пальтецо, коли есть, обувка какая-никакая тоже пригодилась бы. Да ты

не тушуйся. Звать то тебя как?– спросила женщина.

–Съюзен.

–Не наша, что ли?

–Да нет, так меня родители решили назвать в честь прабабушки,– решила я не

раскрывать своей тайны.

–А я – Маша. Будем знакомы, – женщина протянула мне руку и я её пожала.

–Не бойся, деваха, авось не пропадём. Держись меня, я из деревни, много

чего знаю, умею, а ты, как я гляжу, из городских. Чем занимаешься?

–Художница,– пробормотала я.

–Это, что, рисуешь всякие там картинки? И как, на жисть хватало али как?-

поинтересовалась Мария.

–Хватало и ещё оставалось. Только, вижу, что сейчас мои умения никому не

пригодятся,– грустно ответила я.

–Да ты не переживай, вот отгоним супостата, там и твоё время придёт,

постаралась меня успокоить Маша.

В комнату вошла сестра, с которой я недавно разговаривала.

–Ну что, все готовы? За нами пришли подводы. Сейчас отправляемся. Пошли

что ли!

Женщины завозились, стали медленно подниматься со своих мест и брести к

выходу. Я наступила на какую-то деревяшку, нога подвернулась и меня

придержала за руку незнакомая женщина в форме сестры милосердия. Так

мы и вышли из дверей, спустились с лестницы. Поступил приказ

разместиться на подводах, стоявших неподалеку от входа на дороге,

уходившей из бывшей усадьбы. Мария помогла мне забраться на телегу и,

увидев, что я босая, тут же протянула мне пару сапожек и две тряпки

неопределённого цвета. Заметив, что я с удивлением смотрю на них, со

вздохом произнесла.

–Вот ведь горе с вами городскими: ничегошеньки-то вы не знаете и не

умеете. Пододвинься, помогу тебе надеть сапожки – то.

Я подсела к Марии, и та, ловко намотав мне на ноги эти самые тряпки, велела

теперь надевать сапоги. Запахло гарью, видимо, где-то горело, и это «где-то»

было совсем рядом. Впереди нас ехал грузовик, груженный ящиками с

бумагами. В кабине грузовика сидел военный в незнакомой мне форме.

Колонна тронулась с места, запах гари усилился, и тут, взглянув на небо, я

увидела приближающиеся к нам чёрные точки. По всей видимости, это были

аэропланы. Я их уже видела там, в моей прошлой жизни, в Лондоне и знала,

что аэропланы могут передвигаться по небу, но чтобы так быстро! Кто-то

крикнул «Внимание – воздух!». Внезапно от самолётов, так их назвала Маша,

отделились чёрные точки и стали стремительно приближаться к земле.

Раздался сильный взрыв и за столбом дыма и пламени исчез ехавший

впереди обоза автомобиль. В воздухе закружили ранеными птицами

обгоревшие бумаги. Мы остановились, и люди, находившиеся в телегах,

пронзительно закричали, санитарки помогали больным спускаться на землю,

те, кто мог самостоятельно передвигаться, стали стремительно разбегаться в

разные стороны. Раздался ещё один взрыв, не причинивший никому вреда.

Одна из сестёр милосердия бегала рядом с повозками и хватала пробегавших

мимо людей за руки, умоляя помочь тем, кто не мог ходить. Я остановилась и

спросила, чем могу сделать.

–Надо мужчину снять с телеги. Видите, он не может ходить, – воскликнула

она.

Действительно, у мужчины нога была в гипсе. Я помогла ему спуститься на

землю, и вместе с сестрой милосердия мы повели его подальше от дороги. Не

успели мы сделать и нескольких шагов, как раздался очередной взрыв, меня

отбросило в сторону, и я услышала пронзительный крик «Нет!».

Он вернул меня к жизни.

Я открыла глаза и увидела перед собой озабоченное лицо Ольги.

–Света, что случилось? Мы так испугались! По телику показывали репортаж

о твоём ресторане. Ты что, опять всё вспомнила и испугалась? Мы с тобой,

бедняжка! Скорую уже вызвали. Успокойся, Светик!

Боже, неужели это был не сон. Опять в другом мире! Только что я видела

разрывы снарядов, слышала стоны раненых и даже помогала одному из них

спуститься с телеги. Теперь я опять у себя дома, вернее, дома у Светланы

Гольц вместе с её подругами и Вячеславом.

–Оль, – чуть слышно спросила я, – ты не могла бы мне помочь в одном деле?

–Конечно.

–Скажи, тебе ни о чём не говорит дата 23 августа 1941 года?

–Дата как дата. Впрочем, это начало войны.

–Какой войны?– осторожно спросила я.

–Видимо, здорово тебя приложило вчера вечером, если ты и об этом забыла!

Если же ты меня спросишь, какой сейчас на дворе год, то я точно сойду с

ума! – возмутилась Ольга.

–Так какой же всё-таки год на дворе?

Ольга как-то странно взглянула на меня, но ответила:

–23 августа 2012 года от рождества Христова, если тебе от этого легче станет.

Действительно, здорово тебя припечатало.

Развить ей эту мысль не дал звонок в дверь.

–А вот и скорая!

С этими словами Слава отправился открывать дверь.

–Нус, как дела, голубушка?– осведомился доктор, входя в комнату.

–Понимаете, у неё того, провалы в памяти,– с тревогой ответила Екатерина и

подробно рассказала, что произошло. Меня прослушали, попросили показать

язык, задали несколько вопросов, на мой взгляд, довольно глупых, и тут же

был вынесен вердикт.

–Ничего страшного с вашей подругой,– заявил доктор, – ничего страшного, но

необходимо избегать всяких стрессов. Старайтесь не реагировать на все, по

вашему мнению, нелепые, вопросы и тактично давать на них ответы. Вот,

например, о чём она вас спросила перед моим приходом? Подождите

отвечать, постараюсь угадать. Она спросила вас, какой ныне год? Я прав?

–Доктор, вы гений! Именно об этом она нас и спросила,– весело согласилась

Ольга.

–Вот и ладненько. Здесь как раз всё ясно. Такое часто встречается: после

сильных переживаний человек представляет себя личностью, пришедшей из

другой эпохи,– пояснил доктор, усаживаясь за стол.

–Как это понимать?– недоверчиво отозвалась Катя.

–Очень просто. Допустим, вот вы, – врач указал на Вячеслава и продолжил, –

в детстве читали книги про мушкетёров, пиратов, средневековых рыцарей.

Ведь так?

–Да, именно так, но при чём это?– засомневался Слава.

–Вот, вы прочитали книгу о флибустьерах, их приключениях, битвах,

погонях, дуэлях. А дальше наступает некое отождествление себя с образом

героев книг. Вы видите себя на палубе пиратского брига, летящего на всех

парусах навстречу приключениям или со шпагой в руках, поражающим

своих врагов. Потом ваши фантазии начинают воплощаться в детских играх.

Надеюсь, это вам понятно? Вот из таких фантазий и вырастают игры.

Наверное, вы помните нечто подобное казакам-разбойникам, красным и

белым, полёт в космос и другие. Было такое?– продолжил доктор.

–Вы опять угадали, и что из этого?– проворчал Вячеслав.

–Как что? Неужели не понятно? Попав в тяжёлую жизненную ситуацию,

человек старается каким-то образом защититься от воздействия внешних

факторов, плавно переходит из реального в выдуманный ими мир, где всё

гораздо проще: вы герой, вы победитель, вы можете в том, новом

выдуманном мире совершить всё или практически всё. Так легче пережить

возникшие трудности. И вот, в определённый момент мозг выставляет свою

защиту, поскольку является совершенным живым существом. Он забывает

всё, что произошло, и уводит своего хозяина в новый, более спокойный мир.

Теперь наступает период адаптации, который может продлиться сколь

угодно долго, и это будет зависеть от того, как глубоко человек окунулся в

выдуманную им новую реальность.

Так и в этом случае, ваша подруга оказалась где-то там, в своём мире и ей

придётся, возможно, довольно долго приспосабливаться к реалиям нашего,

её настоящего, а не выдуманного, мира. Кстати, вы не помните, какая эпоха

была любимой у Светланы?– поинтересовался доктор.

–Как мне помнится – откликнулась Ольга – она всегда грезила о великих

художниках начала двадцатого века. Импрессионисты были её кумирами.

Думаю, благодаря им она и решила избрать профессию художницы. Так вы

считаете, доктор, что она представила себя человеком начала двадцатого

столетия? То-то я смотрю, слова в её речи появились какие-то чудные, да и

говорить Светлана стала слишком вычурно, не так, как было до вчерашней

трагедии. Значит, теперь наша главная задача вернуть её в наш мир?-

задумчиво произнесла Ольга.

–Вы абсолютно правы, и сделать это следует как можно мягче. Объясняйте ей

самые простые вещи, даже те, которые вам кажутся совершенно

очевидными,– посоветовал доктор

–Ещё одно, почему она задала вопрос о 23 августа 1941 года, хотя, как вы

сказали, живёт временем начала прошлого столетия? – вспомнила Екатерина.

–Ничего странного в этом не вижу. В данном случае сработала генетическая

память. По всей видимости, кто-то из её предков пережил нечто, что

произошло именно в августе 1941 года. А что это было вам, следует

расспросить, например, у бабушки или даже прабабушки вашей подруги.

Тогда, возможно, и будет найден ответ на ваш вопрос. Нус, на этом

позвольте закончить лекцию. К сожалению, мне пора, больные ждать не

могут. То, что необходимо будет давать вашей подруге, я записал. Вот

возьмите, – доктор положил на стол листок бумаги с названиями лекарств,

коими меня предстояло потчевать в ближайшее время.

–Прощайте, барышни! Светлане, скорейшего выздоровления, а, если

случится, такая потребность, звоните, номер телефона я записал там, на

рецепте. Всего хорошего!– попрощался с нами доктор.

С этими словами утешения бригада скорой помощи покинула нас, оставив

меня на попечение Вячеслава и моих подруг. Я решила воспользоваться тем,

что сказал доктор и притворяться потерявшей память до тех пор, пока не

смогу почувствовать себя своей в этом, новом и не понятном для меня

времени.

–Ну, что, подруга ты наша драгоценная, приступим к твоей адаптации, –

бодро сказала Екатерина, – будем постепенно выбираться из твоего

придуманного мира. Катя ещё покрутилась возле меня, а потом упорхнула на

кухню.

С этого самого дня началось моё возвращение в реальность. Узнать

предстояло очень многое.

Ранее неизвестные мне предметы наконец-то приобрели для меня реальное

значение. Я обнаружила, что есть так называемый «телик», тот самый

аппарат, с помощью которого мы смотрели движущиеся картинки, такие же

как и в синематографе, правда в цвете и со звуком. Интересная и полезная

вещь. На кухне, как выяснилось, стоит «холодильник» – шкаф, внутри

которого очень холодно. Про телефон я знала и ранее, да и электрическое

освещение не особо меня удивило. В нашем лондонском доме были все

современные новинки, даже ватерклозет, одно из самых последних

технических достижений.

И наконец, наступил день, когда мои подруги, как оказалось неплохие,

вполне душевные, хотя и с несколько сумбурным мировосприятием, подвели

меня к последней ступени моего образования – компьютеру. Это то же самое,

что и телевизор, но гораздо лучше, как я поняла. Три дня ушло на изучение

азов этого аппарата, а на четвёртый мы подошли к самому интересному, как

мне пояснил Слава, – интернету. Мне рассказали о принципе пользования

«всемирной паутиной» и оставили одну для освоения техники. Самое первое,

что я сделала, набрала на клавиатуре своё имя Съюзен Гольц и на экране

высветилась нужная мне информация. «Съюзен Гольц известная английская

художница начала 20 века, работала под влиянием французских

импрессионистов, однако создала свой индивидуальный стиль. Отправилась

в САШ на «Титанике» для проведения выставки, взяв с собой большую часть

картин. Сохранилось несколько полотен, созданных ей в Нью-Йорке. О

дальнейшей судьбе художницы, к сожалению, никаких сведений нет.

Произведения С.Гольц высоко ценятся на рынке антиквариата. Одно из

самых значительных полотен – «Туман на Темзе» было продано на последнем

аукционе современного искусства за три с половиной миллиона фунтов

стерлингов. Далее приводилось несколько репродукций моих картин, в том

числе и автопортрета, некогда висевшего в гостиной лондонского особняка.

Вот это да! Неужели та девушка, в чьём доме я сейчас нахожусь, погибла

вместо меня, а с ней и Бетси? Бедный Тимоти, и он тоже сгинул в морской

пучине! Правда, у меня появилась замена – кот Тимофей, такой же забавный

и ленивый как и мой Тимоти.

–Свет, как ты? – услышала я голос Ольги, осторожно заглянувшей в комнату.

–Я спрашиваю, ты в норме?

–Вроде бы да.

–Да вот зову тебя, зову, а ты молчишь.

–Здесь я, здесь, задумалась слегка.

–Подойди к телефону,– родители просят предоставить твою персону сию же

минуту.

–Спасибо, иду.

С родителями Светланы я уже неоднократно общалась по телефону вот и на

это раз взяла трубку, не подозревая ни о каком подвохе.

–Доченька, как ты там?– спросил приятный женский голос. – Хорошо,

говоришь? Вот и ладно. А мы с папой собрались на той неделе навестить

тебя. Жди в гости.

Вот это сюрприз!

–Когда вы будете?– осторожно освободилась я.

–Скорее всего, в среду утром. Ты нас не встречай, мы сами доберёмся. Ну

всё, пока, до встречи. Целуем. Да, чуть не забыла, от бабушки привет, целует

тебя. Ну всё. Пока, пока!– весело проворковала трубка.

Я пропала. Что говорить? Как общаться? Всё было замечательно на

расстоянии, а вот встреча тет-а-тет, пожалуй, не предвещает ничего

хорошего. Срочно изучить семейные архивы!

–Оль, ты не помнишь, куда я положила семейный альбом с фотографиями?– Я

постаралась показаться рассеянной.

–Конечно, помню, ты убрала его в платяной шкаф. Посмотри на второй

полке. А зачем он тебе?– удивилась Ольга.

–Да так, мама просила найти кое-что; она обещала кому-то отдать пару фото,-

пришлось срочно придумать мне.

Действительно, я обнаружила альбом в указанном месте и, уединившись в

спальне, приступила к его изучению. Слава богу, под каждым фото имелась

краткая сопроводительная надпись, что значительно облегчило мою работу.

Стала складываться более-менее ясная картина родственных связей

Светланы, а теперь и моих. Ну вот, к встрече с родственниками я худо-бедно

подготовилась.

Теперь дело за малым: пройти проверку на узнавание и не провалиться на

беседе о какой-либо троюродной тётушке.

Нью-Йорк 1912 год.

Наше плавание проходило без происшествий. Сэм по-прежнему нуждался в

уходе, и большую часть времени я проводила с ним. Бетси постепенно

пришла в себя и старалась оказывать мне посильную помощь. Тимофей (или

же Тимоти!), кто их знает, повадился бродить по кораблю, изучая

всевозможные закоулки. Шло время, однако атмосфера на корабле

оставалась довольно напряжённой: слишком много было людей так или

иначе пострадали во время крушения. У одних погибли близкие,

родственники, друзья, просто знакомые. Другие потеряли всё, что имели, и

теперь не представляли, что с ними будет дальше. Были и такие, кто в

холодной воде получил обморожение, и теперь им предстояло длительное

лечение. У каждого человека был свой рок, своя судьба.

Что-то меня потянуло на философские размышления. Раньше я за собой

такого не замечала. Пора и о себе подумать. Как-то там мои подруги?

Наверное, ищут меня, а я вот, здесь в Атлантике, жива и относительно

здорова, если не считать душевного потрясения.

Следует тщательно проанализировать всё, что со мной произошло. Итак, я

отправилась на банкет. Меня сопровождал Вячеслав. Неизвестно каким

образом Тимофей оказался со мной на корабле. Где же та, настоящая Сюзен?

А может… Тут мне в голову пришла крамольная мысль! Съюзен, вероятно,

заняла моё место там, в 2012 году, а я – её, здесь, в 1912. Значит, Съюзен в

Москве, в моей квартире, а Ольга и Екатерина суетятся вокруг неё. Мне

стало грустно. Раньше я как-то недооценивала своих подруг. Я здесь, она –

там. Нас спутали и, возможно, непроизвольный обман сможет какое-то время

вводить окружающих нас людей в заблуждение. Придётся примерять чужую

жизнь на себя. Слава богу, что профессии у нас оказались схожими. Надо

как-то устраиваться на новом месте. Хорошо, что я попала в начало

двадцатого века – как-никак атмосфера более-менее знакомая, а если бы меня

занесло век эдак в тринадцатый? Представить даже страшно.

И тут до меня дошёл весь ужас ситуации: там, в Москве, Съюзен придётся

встретиться с моими родителями, а мне с родителями Съюзен. Я пропала!

Необходимо срочно что-то придумать. Наверняка мои родители сразу же

определят, что перед ними самозванка, а как мне себя вести при встрече с

родственниками Съюзен? Попала, так попала!

Мои размышления о будущем прервало сообщение о том, что «Карпатия»

входит в гавань Нью-Йорка. Прибежала Бетси и принялась собирать наш

незамысловатый багаж.

–Где Тимоти?– забеспокоилась я.

–Бегает где-то,– беспечно отозвалась горничная.

–Найди его, скоро высадка, а потом в суматохе мы его потеряем.

Поиски оказались безрезультатными: Тимоти нигде не было.

Возможно, заигрался, такое с ним бывало и не раз. Лишь бы нашёлся!

Впрочем, чуда не произошло. Пришлось вступить на берег вдвоём с Бетси.

Мой маленький друг исчез.

Заветный Нью-Йорк предстал перед глазами. Впереди по курсу виднелась

статуя Свободы, которую, как мне объяснили, установили не так уж и давно.

Действительно, отсутствовал тот зеленоватый налёт, к которому мы, жители

двадцать первого столетия, так привыкли и считали его неотъемлемой

частью облика знаменитой статуи.

К моему великому изумлению, меня встретили, и это был маршан,

пригласивший Съюзен в это опасное путешествие. Джейн, у которой я хотела

остановиться в загородном особняке, приглашала меня поехать с ней, но я,

поддавшись на уговоры маршана, отправилась в гостиницу, где для нас был

забронирован номер.

Хочу сказать, что я уже посещала Нью-Йорк, но это было почти сто лет тому

вперёд, нет я не оговорилась, не назад, а именно вперёд. Как-то мне

предложили организовать выставку своих картин в одной из галерей Нью-

Йорка, и я приняла приглашение (как видите, судьба повторяется). Правда

тогда, а это был 2011 год, выставка прошла с успехом, которого я не

ожидала, и у меня появилось несколько заказчиков за океаном. Пришлось на

некоторое время задержаться в США. Признаюсь, в тот раз я очень и очень

неплохо заработала, что позволило мне въехать в новую квартиру в Москве

и вести безбедную жизнь. Каюсь, здесь я чуточку приукрасила, и до поездки

я неплохо зарабатывала и никогда не бедствовала, просто после получения

американских гонораров я перестала думать о том, хватит ли мне денег не

очередную прихоть.

Я внимательно всматривалась в улицы, по которым катил наш автомобиль, и

думала, как же изменился город к началу 21 века. Когда мы въезжали в

Гарлем, я ожидала увидеть бедные и запущенные кварталы, населённые

многочисленными выходцами из стран Африки и Азии. Однако то, что

предстало перед моим взором, было для меня неожиданностью.

Сопровождавший меня мистер Валлентайн, (это был мой маршан), сообщил,

что эта часть Нью-Йорка только недавно стала застраиваться и в

проектировании уличных ансамблей приняли участие многие знаменитые

архитекторы. Действительно, здания выглядели новыми и нарядными,

зелёные насаждения радовали своей яркой окраской. Когда-то я слышала, что

начаты работы по реставрации ряда районов Гарлема, но в целом к концу

двадцатого века это место выглядело крайне непрезентабельно и отличалось

скоплением асоциальных элементов. Представляю, как удивился бы мистер

Валлентайн, попади он на ту же улицу, по которой мы проезжали, но только

через сто лет! Как-нибудь надо будет побродить по улочкам Нью-Йорка и

сравнить город прошлого с городом 21 века.

Ладно, это всё потом, а сейчас следует привести себя в порядок, ибо завтра,

как объяснил мистер Валентайн, мне предстояло предстать перед глазами

владельца галереи, где должна была бы состояться выставка моих картин,

если бы они не погибли в водах Атлантики. Завтра же необходимо будет

решить все вопросы моего пребывания в Нью-Йорке. Бесплатно, как я

поняла, нас здесь никто содержать не собирался, поэтому, следует как можно

скорее приняться за работу. Правда, деньги у меня были, но особо уповать

на них не приходилось. С собой я взяла небольшую сумму в надежде

продать часть своих работ. Я не унывала, ведь у меня уже появились первые

заказы, и дня через два я смогу приступить к работе. Мои заказчицы были

дамами состоятельными, и будущее виделось мне в розовом цвете. Хорошо,

что в своё время, несмотря на негативное отношение родителей, я остановила

свой выбор на профессии художника. Мне повезло, что судьба свела меня с

людьми, которые впоследствии мне помогли стать тем, кем я являюсь сейчас,

то есть преуспевающей и довольно востребованной художницей. Мои

родители, как и многие люди, выросшие в Советском Союзе, ничего

хорошего в профессии художника не видели. Они представляли свою

единственную дочь вечно голодной, заляпанной красками, в ужасной

холщевой робе и почему-то с беретом на голове. По их мнению, это и был

образ современного художника. Правда, им пришлось изменить своё мнение,

когда я добилась успеха. Мама иногда ворчала, что не такой судьбы она

желала соей дочери. Хорошо бы сейчас услышать матушкино безвредное

ворчание и во всём согласиться с ней! Удастся ли мне когда-нибудь увидеть

её?

Бетси тем временем приготовила ванну, и я отправилась продолжать свои

размышления в тёплой воде, наполненной благоухающей пеной. Не так уж

всё и плохо, подумала я, погружаясь в ароматный мир. Вода мягко коснулась

тела, мысли сразу же спутались. Хорошо-то как! Глаза закрылись и я

задремала.

–Мадам, очнитесь. Что с вами?– услышала я чей-то голос.

Говорили по-французски. Я открыла глаза и обнаружила, что лежу на

обочине дороги, по которой уныло бредут люди, нагруженные различным

скарбом. Рядом виднелось несколько легковых машин, заполненных до

отказа испуганными людьми. Ехали они очень медленно, скорее просто

ползли. Водители, не переставая, давили на гудки, но толпа не расступалась,

а как-то вяло и медленно брела по пыльной дороге. Ну вот, новое

перевоплощение! Только что я нежилась в тёплой ванне, и, вот, смотрите,

лежу в гордом одиночестве в пыльной траве.

–Нет, нет, со мной всё в порядке. Помогите мне подняться,– пробормотала я.

Оказавшийся рядом мужчина протянул мне руку и представился:

–Меня зовут Жан. Это ваше?– он протянул мне саквояж.

–Вы тоже решили уйти на юг?

Я на всякий случай кивнула, хотя и не поняла, о чём шла речь.

–У вас там родственники?– продолжил Жан.

–Нет, там у меня никого нет, просто я очень боюсь. Я с трудом смогла

выехать из Парижа. Кругом эти боши. Меня выселили из моей квартиры и

объявили врагом Германии. Видите ли, моё творчество объявили

дегенеративным! – воскликнула я.

– Да, нелегко вам придётся. Как же вы собираетесь жить дальше?

– Не знаю. Мне бы добраться до Лондона.

–Значит, вы англичанка! Неплохо. Ваш французский безупречен, -

восхитился Жан.

–Спасибо. Я долгое время прожила в Париже. Может вы слышали имя

Съюзен Гольц?– засмущалась я.

–Неужели вы та самая художница, чьи картины так поразили Пикассо? -

воскликнул мой новый знакомый.

Не понимая, причём здесь знаменитый художник Пабло Пикассо, я всё-таки

кивнула.

–Друзья не поверят, что я встретился и разговаривал с живой легендой, с

самой Съюзен Гольц! Я был на вашей выставке зимой в галерее «Пти

Руаяль». Здорово! Мне очень понравилось. Особенно та композиция, под

названием «Я и Нью-Йорк». Такая экспрессия! Я и сам недавно поступил в

Академию художеств по классу портретной живописи,– сообщил молодой

человек, – теперь вот пробираюсь к другу на юг. В Париж вошли боши – жить

стало невыносимо. Академию закрыли, учеников распустили по домам.

–Вот мы и познакомились. Я рада, что встретила вас, Жан.

–Правда?

–Конечно! А скажите мне, Жан, что со мной произошло?

–Вы знаете, я и сам не очень понял. Случилось нечто странное, – задумчиво

произнёс он.

–Мы шли по дороге, я имею в виду, всех этих людей, и вдруг, откуда-то

появляетесь вы и падаете на обочину. Поверьте, в толпе вас не было. Может,

вы сами объясните, как вы сюда попали?

Ответить я не успела, да и сама не знала, где я и что со мной случилось.

Неужели новое перемещение, и на этот раз во Францию периода второй

мировой. Это, конечно, если я всё правильно поняла?

Раздался крик:

–Наци, наци!

Над колонной пролетели самолёты со свастикой на крыльях. От одного из

них отделилась чёрная точка и устремилась к земле, раздался ужасный

грохот и в разные стороны полетели комья земли. Закричали люди. Когда я

пришла в себя, то не обнаружила рядом Жана.

Не успели познакомиться, как приходится расставаться. Я посмотрела на

небо и увидела, что самолёты идут на второй заход. Боже, что происходит?

Когда-то мне пришлось читать про вторую мировую войну, и я знала, что

фашисты бомбили колонны гражданских беженцев, но попасть самой в

подобную переделку! Это слишком!

–Съюзен, скорее за мной!

Это был мой новый знакомый. Он схватил меня за руку и потянул к

небольшой рощице, видневшейся неподалёку.

–Скорее, бежим! Они будут бомбить и дальше!– воскликнул он.

И снова раздался ужасный вой падающих снарядов. Вновь комья земли

разлетелись в разные стороны, где-то на дороге виднелись клубы дыма.

Слышались крики отчаяния, боли и страха. Появились первые раненные и

убитые. Ужас, какой ужас!

Нам посчастливилось без особых проблем добраться до рощи.

–Ну вот и всё. Мы спасены. Теперь передохнем и пойдём дальше,– Жан

усадил меня под дерево и улыбнулся

–Вам следовало бы умыться.

–Что, такая страшная?– расстроилась я.

–Не так, чтобы очень, но… Я сейчас вернусь. Посидите здесь, принесу вам

воды. Если есть роща, то должен быть и ручей. Ждите меня здесь,-

скомандовал Жан.

Я прислонилась к дереву и закрыла глаза, чтобы не видеть всего этого

кошмара и вдруг в мой сон ворвался женский голос.

–Мисс, вам звонят. Мисс, проснитесь,– попыталась разбудить меня служанка.

Слава богу, это всего лишь сон, и ничего более.

–Мистер Валентайн спрашивает, сможете ли вы сегодня отужинать с ним.

Окончательно очнувшись, я попросила Бетси уточнить место и время

встречи. К сожалению, почти весь мой гардероб остался там, на затонувшем

«Титанике». Придётся прикупить что-нибудь для деловых встреч, для

светских раутов и так, на всякий случай. Одежда нужна немедленно, а у

портных заказать срочно никак не выйдет, придётся несколько дней ожидать

выполнения заказа.

–Бетси, собирайся. Сейчас отправляемся за обновками. Тебе тоже следует