Текст книги "Шаг сквозь туман (СИ)"

Автор книги: Сергей Корьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

пробрались к поезду. Сначала мы протиснулись на подножку, потом

оказались в тамбуре. А затем с боем и матюгами прорвались внутрь. Вагон

был забит людьми под завязку, вдобавок кругом стояли сумки, сумочки,

баулы, рюкзаки, чемоданы. Казалось, наметилось великое переселение

народов. В этой толчее Симе каким-то образом удалось отыскать сидячие

места, которые мы и не замедлили занять. Слава богу, сели, теперь и ехать

можно. Действительно, минут через пять раздался гудок, показались клубы,

дыма и состав тронулся. По вагону пронёсся вздох облегчения, люди начали

притираться друг к другу, послышались разговоры, кое-где уже слышались

шутки и смех. Правду говорят, что тяжёлые времена сближают людей.

Ещё несколько месяцев назад я ни за что бы не поверила, что поеду третьим

классом, а вот, на тебе, еду! Жить можно. Тесно, душно, пахнет не особо

приятно, но не смертельно.

–Сим, – тихонько поинтересовалась я, – а ехать нам долго?

–Да не особо, думаю, около часу, если ничего такого не случится.

–А что такое может произойти? – удивилась Екатерина.

–Как это что? Вдруг фашист какой налетит, да бомбу на нас сбросит.

–Эй, тётка не каркай!– раздался приглушённый мужской голос. – Не ровен

час, накличешь!

Я поглядела в окно. Всё как-то уныло и блекло. Серые невзрачные

деревушки, чёрные ветви деревьев, покрытые снегом поля, редкие огни

полустанков. Вагоны мерно покачивались, колёса тихонько стучали по

рельсам, и я задремала. Хотя бы на время забыться и не видеть окружающей

действительности. Приснилась мне добрая, старая Британия, мой дом,

бабушка. Однако сказка ненадолго задержалась в моём сне. Проснулась я от

страшного грохота. Вначале ничего не поняла, но взглянув в окно, увидела

невдалеке чёрные точки аэропланов, неумолимо приближавшиеся к нашему

эшелону. Неужели повторится тот ужас, который мне удалось испытать не

так уж и давно?

Вскоре над нашим составом проплывали самолёты с нарисованными на

крыльях крестами. От одного из них отделились бомбы и медленно, но

неумолимо приближались к земле. Взрывы раздались совсем рядом. Паровоз,

продолжая нещадно дымить, стал набирать скорость, пытаясь уйти от

бомбёжки. Однако это не помогло, а только на несколько минут отсрочило

неизбежное: одна из бомб упала, по всей видимости, на рельсы прямо перед

паровозом. Состав дёрнулся и остановился. Люди, находившиеся в вагоне, на

секунду замерли в немом ожидании новых взрывов. Тишину разорвал голос

Серафимы:

–Давай за мной! Катька, Светка, бежим! Да не сидите вы как истуканши!

Двигай к выходу!

Не обращая внимания на ругань, злые выкрики и даже удары, мы спешно

пробирались к своему спасению. За нами потянулись и другие. Совсем рядом

раздался взрыв, и осколки испуганными птицами ворвались в вагон, поражая

своими острыми клювами людей. Прямо перед нами женщина пошатнулась,

схватившись за грудь, осела на пол. На телогрейке расплылось кровавое

пятно, и женщина умоляюще посмотрела на нас.

–Помогите, – прошептали её губы.

Серафима, схватив меня за руку, потащила меня к выходу, несмотря на мои

протесты.

Убедившись, что раненая женщина её не слышит, Сима тихонько сказала.

–Отбегалась, сердешная! Не жилица! Помрёт скоро. Ей уже не помочь.

Самим бы выбраться. Пошли ужо!

Вскоре нам удалось выбраться из вагона, остальные следовали за нами.

Выпрыгнув на снег, все старались как можно дальше отойти от поезда. Кто

пытался вытащить свои вещи, кто-то помогал раненым, некоторые,

отталкивая женщин и детей, торопились отбежать как можно дальше от

места взрывов. Мы заметили язычки пламени, появившиеся над одним из

вагонов, и вскоре огонь перебрался на теплушку, где находилась наша

подруга. Надо спасать Ольгу, и не только её, там, вместе с ней, ещё человек

двадцать. Сгореть ведь могут! Неужели никто не догадается открыть засов на

двери и выпустить людей. Оказалось, что никому до этого нет никакого дела.

Надо действовать самим, и мы побежали спасать находящихся в горящем

вагоне людей.

Около теплушки, испуганно озираясь, стоял молоденький солдат с винтовкой

наперевес. Выглядел он довольно странно: великоватая шинель едва не

волочилась по земле. Голова на тощей шее болталась в слишком широком

воротнике, а на ногах ботинки, заправленные в галифе. Тем не менее, он

старался придать себе грозный вид и, едва завидев, что мы приближаемся,

вскинул винтовку и тонким фальцетом выкрикнул.

–Стой, стрелять буду!

Сима не обратила внимания на его «грозный» окрик и подошла ближе,

участливо спросив:

–Тебя как зовут то, сынок?

Солдат ещё больше вытянув шею, пробормотал.

–Костя я, – а затем, вспомнив, что он солдат, отчеканил. – Рядовой

Константин Зимин.

Серафима подошла ещё ближе, и Костя чуть ли не плача постарался придать

своему голосу строгости:

–Тётенька, вам туда нельзя. Стрелять ведь буду! Не велено никого к вагону

подпускать. Там преступников арестованных везут, а я их охранять

приставлен. Пожалуйста, стойте!

–Слушай, солдат, ну какие же они преступники? Бабы да девки молодые.

Одна беда, нет у них документа, – напирала Серафима. – Выпустить бы их

надоть. Смотри, вагон вот уж занялся, горит, и люди в нём сгорят. На твоей

совести будут невинные смерти. Открой дверь!

–Не велено,– упорствовал он. – Не велено! Отойдите от греха подальше.

Христом Богом прошу!

–А кем не велено? – поинтересовалась Екатерина.

–Как это кем? Мишка, сержант, сказал!

–А где он, твой, Мишка?

Мне захотелось увидеть этого таинственного Михаила.

–Как это где? Вона, мёртвый лежит, – на глазах у Константина явно

выступили слёзы – Их всех поубивало, и Никитку, и Вадимку, и друга моего

Витальку. Всё – там, бомбой накрыло. Я один остался.

–Слышь, Костя, – Серафима схватила рукой винтовку,– Мишку уже не

вернёшь, мёртвый он, понимаешь? А в вагоне люди, живые люди! Неужто ты

хочешь, чтоб они также мёртвые лежали, как и твои друзья?

Солдат разжал руки, выпустил винтовку и, опустившись, на корточки,

зарыдал. Совсем ведь молодой парень и, по всей видимости, подобное он

видел впервые.

–Сынок, – обратилась к нему Серафима,– лет то тебе сколь?

–Семнадцать, восемнадцатый пошёл!

–Как же тебя в армию взяли?

Парень стушевался и, потупив глаза, объяснил.

–Так я в военкомате год себе прибавил. Сам я из деревни, паспорта у меня не

было, только справка, я там и подправил.

–На, держи!– Сима протянула ему винтовку. – Негоже солдату без оружия! А

теперь помоги запор отодвинуть.

Успокоившись, Константин принял решение, и вскоре на снег спрыгнули все,

кто находился в теплушке.

–Кого благодарить за спасение?– спросила молодая цыганка, державшая на

руках плачущего младенца.

–Солдатика вон того, ему спасибо скажи, нас пропустил, стрелять не стал,

вам вот помог!

–Спасибо тебе, солдат, и вам спасибо! Хочу вас отблагодарить, но денег у

меня нет, а вот будущее я вижу. Марой меня зовут. Всё вам скажу как на

духу. Тебе,– цыганка повернулась к Константину, – судьба подготовила

много испытаний. Домой ты больше не вернешься, отца с матерью увидишь,

но не скоро. Не бойся! Живой, здоровый будешь, до вражеской столицы

дойдёшь, а там свою любовь встретишь, немка она. Домой тебе нельзя будет,

за океан поедешь.

Константин удивлённо посмотрел на цыганку и с недоверием помотал

головой, а Мара тем временем продолжила, глядя на Екатерину: – Ты,

обещание свое выполнишь. Какое, сама знаешь. Вижу, это тревожит тебя.

Всё хорошо будет. Только ты не ходи фотографироваться. Беда может

случиться. Тебя, – она обратилась к Симе, – ждут испытания и встреча,

которую ты ждёшь почти двадцать лет. Вижу, что и ты хочешь фото сделать.

Не надо! Не ходи. Может позже. Через год-два, но не сейчас. Прошу, не

ходи! А теперь про подругу вашу скажу, – Мара поглядела на Ольгу, -

Странная она какая-то. Вернётся домой, если повезёт ей в тот день раньше из

дома выйти, а вы за ней бегите, не задерживайтесь. Тогда всё хорошо будет,

но подруга ваша не успокоится. Станет её терзать что-то. Стремиться

обратно будет, но не скоро это случится. Теперь о тебе, – наконец очередь

дошла и до меня. – Не вижу тебя, не знаю, в чём дело. Горе вроде у тебя

будет, а вроде и мимо пройдёт. Запутано с тобой всё как-то. Увидишь свой

мир, не волнуйся, но не рада будешь, обратно вернуться захочешь. Для тебя

главное, не потеряться. Смотри, не потеряй себя!

Сказав это, цыганка, не попрощавшись, развернулась и зашагала в сторону

леса. Странные они люди, цыгане! Если верить всем их словам, то и жить

страшно становится. Вот, например. Её слова «Не ходи фотографироваться».

А когда, куда не ходи, не сказала ведь! Теперь думаться будет.

–И что всё это значит? – пробормотала Катя.– Какое-такое обещание?

И тут, словно, очнувшись, тихонько воскликнула:

–А ведь цыганка права, было обещание! Помнишь, Свет, тогда Олега мы

встретили. Может, она его в виду имела?

Константин стоял и в удивлении хлопал глазами.

–А как же маманька с батей? Не влюблюсь я во вражину! Ни за что! Я домой

хочу.

–Ладно, Аника-воин! Пора нам идти, как бы снова супостаты не налетели,-

заявила Серафима.

Не успела она произнести это, как совсем рядом раздался новый взрыв

Последнее, что я запомнила, были удивлённые взгляды моих подруг, а

дальше меня окутала тьма.

Не знаю, сколько времени прошло, а разбудил меня тихий голос,

принадлежавший довольно пожилой женщине. Она сидела около печки и

что-то напевала. Я попыталась встать, но тут же упала обратно.

–Что, очнулась, дочка?– ласково спросила старушка.

Я попыталась оглядеться и увидела, что нахожусь в простой деревенской

избе и лежу на кровати, укрытая разноцветным лоскутным одеялом.

–Ты, дочка, лежи, вставать тебе пока рано. На, выпей, полегче станет.

Мне протянули кружку с какой-то тёплой пахучей жидкостью.

–А вы кто?– решила я прояснить ситуацию.

–Я то? Знахарка я. Теперяча одна в деревне осталась. Все уехали, а я стара уж

стала, куда мне! А ты пей, пей, не смотри, что горько. Хорошее лекарство,

сама делала из трав разных настойку.

Раз надо, придётся выпить. Едва был сделан последний глоток, как я

провалилась в спасительный сон.

Следующий день встретил меня довольно прохладно. Это я к тому, что в избе

было холодно. Как пояснила Аглая, моя хозяйка, печь она протопить ещё не

успела, так что чуток помёрзнуть придётся. На табурете, стоявшем рядом с

кроватью, сидел совершенно чёрный кот и с интересом наблюдал за мной, в

то же время умудряясь вылизывать шёрстку.

–Погодь, сейчас помогу подняться,– увидев, что я хочу встать, произнесла

Аглая.– Удобства все у меня во дворе. Телогрейку накинь, а там всё сама

найдёшь.

Я вышла на улицу. Где-то метрах в двадцати от дома виднелась

покосившаяся деревянная будка с вырезанным сердечком на двери.

–Чего встала? Не видела никогда что-ли? Иди, иди, тебе туда, – направила

меня старушка, потом умоешься, я печь затопила, а там и завтракать будем.

Минут через сорок мы уже сидели за столом, на котором виднелся чугунок с

отварной картошкой, а миска с квашеной капустой и солёными огурчиками

притягивала к себе взгляд.

–Хлеба, извини, нету, – засмущалась Аглая, – хотела вот в Ивановку за мукой

сходить, да не досуг был. А ты ешь, тебе сил набираться надоть.

И только тут я поняла, как проголодалась. Простая картошка с капустой и

огурцами показалась королевской пищей.

– Ну, что дальше делать будешь? – поинтересовалась хозяйка, убирая посуду

со стола.

–Надо подруг найти, они, наверное, в Москве. Мне туда идти надо, -

произнесла я задумчиво.

–Надо, так надо, но только до Москвы далековато будет, километров двести с

гаком. Транспорта туда никакого нету, не ходит по войне-то. Я-то сама вот,

что кумекаю: оставайся у меня на недельку. Окрепнешь, может чего к тому

времени и прояснится. Заодно со мной в Ивановку завтра сходишь,

поможешь. Старая уж стала. Много мне не донесть. Вдвоём сподручней

будет.

Соглашайся! Мне и самой повеселей будет, а потом я что-нибудь придумаю!

Я-то вот всё одна, да одна, даже, когда народ в деревне был. Все меня за

колдунью держали. А я кто? Я просто травы хорошо знаю, лечить могу.

Люди, хоть и боялись меня, но со всяческой хворью ко мне бегали. Не скрою,

и ворожить могу, но редко это делаю. Смотри, да и кот мой, Васька,

нелюдимый ужасть, от тебя не шарахается. Видно, по душе ты ему пришлась,

а животные хорошего человека видють. Ужо, коли ластиться придёт, ты его

за ушком почеши, он не обидит. Ну ладно, заболталась я что-то. Делов ещё

прорва. А ты отдыхай пока. Завтра пойдём, – не спрашивая меня, согласна ли

я остаться, завершила своё монолог знахарка.

Раз за меня всё решили, хлопот меньше.

–Останусь, – подумала я, да и хозяйка была доброй женщиной, не видела я

ней никакой корысти. Почему бы и не задержаться на пару дней.

Успокоившись, решила отдохнуть, поскольку чувствовала некую слабость.

Выпила настой, который мне оставила Аглая, и спать. Проснулась лишь

ближе к вечеру, самочувствие было отличное, слабость исчезла. Хозяйка

суетилась у печки, видимо готовила ужин.

–Что, проснулась?– услышала я её голос. – Давай. Вставай, есть будем, завтра

работы много.

На этот раз я самостоятельно поднялась и оделась. После ужина я решилась

задать вопрос, который давно засел в моей голове, не давая покоя.

–Аглая, а как я к вам попала?

Старушка внимательно посмотрела на меня, и её ответ поразил меня.

–А тебе действительно хочется это знать?

Поколебавшись немного, я утвердительно кивнула головой.

–Три дня назад я тебя нашла, – начала женщина

–Как это три дня назад? – в удивлении воскликнула я, – не может этого быть!

–Ты не перебивай, а уж коли решила что узнать, слушай. Так вот, три дня

назад пошла я в Ивановку за мукой, там меня знают, я договорилась,

обещались продать. Да вот, не дошла. Дорога к селу проходит рядом с

путями, где поезда ходят. Гляжу, боже мой, вагоны горять, люди мёртвые

лежат, ужасть! Пошла посмотреть, нету ли кого живого. Ходила, ходила, да

всё без толку, кого не посмотрю – мертвый. Ужо уходить собралась, вдруг

слышу, вроде кто стонет. Посмотрела, посмотрела, ты лежишь рядом с

теплушкой, кровь на снегу и женщина неподалёку, не живая. Хорошо, санки

со мной были, заволокла я тебя на них и привезла к себе. Так вот. Ну что, всё

узнала?

–Аглая, а что за женщина рядом со мной лежала? Как была одета?

–Да так обычно, пальто темно-синее с воротником меховым. Мех лисий. На

голове платок пуховый старый, на ногах боты зимние. Знакомая что-ли?

Я покачала головой, стараясь вспомнить, как была одета Серафима. Вроде не

она, пальто было, кажется, коричневым. Ольга, точно помню, была в

телогрейке, Екатерина надела меховой полушубок. Слава богу, подруги

живы, но где они?

–Скисла что-то ты, ложись, утро вечера мудрее,– посоветовала мне Аглая.

Я улеглась, кот прыгнул на кровать, забрался мне на грудь, свернулся

клубком, замурлыкал. Я не заметила, как и заснула.

Утром меня разбудил пристальный взгляд. Я открыла глаза, кот сидел на

табурете и внимательно смотрел на меня. Увидев, что я проснулась, мяукнул,

словно говоря «С добрым утром, вставать пора»

–Встаю, встаю,– ответила я коту.

–Ага, уже проснулась,– послышалось из-за печки, – одевайся, завтракать

будем, нам ещё за мукой идти.

После завтрака мы быстро собрались. Кот, решив, что нам без его помощи не

обойтись, увязался с нами.

Погода резко испортилась: подул северный ветер, закружила позёмка. Даже

деревья, как мне показалось, обхватили себя ветками, словно пытаясь

защититься от холода.

Аглая вынесла из сараюшки санки, кот тут же запрыгнул на них, решив

провести весь путь до Ивановки с максимально возможными удобствами.

–Ну, что, поехали!– Аглая взялась за веревку, и мы вышли на дорогу,

ведущую к деревне.

–Там у меня кум, сначала мы к нему, а потом уж и к мельнику за мукой

заедем,– пояснила мне знахарка.

–Ты, как я посмотрю, – продолжила она, – городская. Чем же ты занималась,

там, в своём городе?

–В Москве?– уточнила я.

–Да нет, в своём родном городе. Ведь я тебе говорила, что ворожить могу.

Прошлой ночью раскинула я карты на тебя и по всему выходит, что ты

нездешняя.

–Как это? – я уже начала догадываться, что Аглая не так проста, как

старалась казаться.

–Да так вот, просто. Вижу я, да и карты сказали, что пришла ты издалёка, не

отсюда. Не наша ты! Если хочешь – расскажешь, а если нет, то на то и суда

нет!

–До войны была художницей, – пролепетала я, решив утаить часть правды.

Неужели мне поверят, если я скажу, что жила в далёком 1912 году в

Лондоне. Нет! Думаю, даже Аглая усомнится, несмотря на все карточные

предсказания.

–Художница, значица, – едва слышно произнесла моя спутница.– А ты,

случаем, не врёшь? Помню, году этак, не дай соврать, в восемнадцатом

останавливалась у нас одна такая художница. Уж не знаю, что она делала в

нашей глухомани, но мой портрет нарисовала.

–Написала, – машинально поправила я.

–Вот, вот и та говорила: «Написала я ваш портрет, держите и за приют вам

спасибо!» – С этим и ушла, а вместе с ней мужик и девка были. Клавой

кликали её. Красивая аж жуть.

–Кто красивая? – поинтересовалась я.

–Да Клавка та! Пока они у меня гостевали, парни наши деревенские всё к ней

подкатить пытались.

–Что это такое подкатить?

–Это значится, закадрить!

–Света я, – решив не называть своего настоящего имени, ответила я. Впрочем,

и это было правдой. Для всех в этом времени я была Светланой Гольц.

–Светлана, так Светлана. Только сдаётся мне, что зовут тебя иначе. Да бог с

тобой, не хочешь говорить и не надо! Кажется мне, что встречала я тебя

раньше. Что-то знакомое. Слушай, кажись, я поняла, на ту художницу ты, как

две капли воды, похожа. Случайно не сродственницы? Да что это я? Откель

знать тебе, коль не виделись вы ни разу. Да и откуда? Тебе, чать, лет

двадцать, двадцать пять от силы. Когда они пришли ко мне, тебя, наверное, и

в помине не было. А похожа ты на неё, аж жуть берёт. Если бы не прошло

почти двадцать лет с тех пор, то и я бы подумала, что встретила ту

художницу снова. Странные твои дела, господи!

Ну ладно, пошли, чего лясы точить. Нам ещё и обратно успеть надоть.

Сейчас темнеет рано. Смотри, Васька мордой закрутил. Чует, зараза этакая,

что скоро придём, а там ему сметанки отвалят чуток. Вот он и ждёт, не

дождётся, когда дойдём. Сейчас соскочит, сам побежит, не терпится ему

лакомства отведать. Пущай бежит, кум хоть заранее узнает, что я иду.

Действительно кот спрыгнул на снег и, посмотрев на хозяйку, дождался

разрешающего кивка и побежал к деревне.

Вскоре мы подошли к довольно большой избе, из трубы которой вился

дымок.

–Нам туда, – указала рукой старушка, – давай, не бойся. Кум у меня мужик

добрый. Примет, накормит.

Мы уже отряхивали снег с валенок, когда из избы вышел мужчина средних

лет в накинутом на плечи полушубке.

–Кума, рад тебя видеть, проходи! А это кто с тобой?

Договорить он не успел, лицо у него вытянулось:

–Светка, что ли? Ну, точно, она, художница, мгновенно сориентировался

Пётр. – Но как? Дай вспомню, когда последний раз её видал. Ну да, году в

восемнадцатом. Я тогда молодой был, на её подругу Клавку заглядывался,

но ничего у меня не вышло тогда. А ты не изменилась, всё такая же молодая.

–Слышь, Пётр, чего гостей на холоде держишь? – Аглая прервала своего

кума, – веди в дом давай!

–Да ладно, чего шуметь! Заходьте, – Пётр приоткрыл дверь, пропуская нас

внутрь.

В избе было тепло. Мы прошли в комнату и сели за стол, на котором вскоре

появилась ароматная жареная картошка с салом.

Аглая изумленно посмотрела на кума, словно спрашивая, когда это он успел

нажарить. Пётр объяснил, когда в доме появился кот, понял, что кума на

подходе, вот и расстарался.

На столе оказались и огурчики, и капуста, а центральное место заняла

литровая бутыль с желтоватой жидкостью. Кажется, я догадывалась, что в

ней.

–За встречу!– произнёс хозяин дома, разливая самогон по стаканам.

–Светка, ты пила ли когда такое? – поинтересовалась Аглая.

–Приходилось,– развеяла я её сомнения.

–Ну, вздрогнули, – Пётр первым осушил свой стакан, а за ним и мы. Тепло

обожгло желудок, и приятная истома ударила в голову.

–Жизнь удалась,– подумала я, нацеливаясь на вторую порцию горячительного

напитка.

Впрочем, увлекаться не стоит. Завтра голова болеть будет, а мне так много

следует узнать: кто же был в гостях у Петра и Аглаи двадцать лет назад. И

кто такая Клавдия? Поэтому я отказалась от третьего тоста и решила тут же,

не вставая от стола, всё и разузнать. Пётр, приняв и третий стакан, правда, не

полный, стал разговорчивым и вот, что он поведал:

–Случилось это толи в восемнадцатом, толи в девятнадцатом году, точно уж

и не припомню. У нас тогда было неспокойно. Недавно закончилась

Гражданская война, и в деревню наведывались то белые, то красные, иногда

появлялись бывшие владельцы усадьбы, той, что неподалёку от Ивановки. И

всем им было что-то нужно! Как-то ноябрьской ночью я услышал стук в

окно. Больно уж вставать не хотелось, но чем чёрт не шутит, пальнут вдруг

или ещё хуже, дом подпалят. Подойдя к окошку и приоткрыв занавеску,

увидел троих, одного мужчину и двух женщин. Было заметно, что одной из

женщин нездоровится. Решив, что особой беды от них, не будет, открыл

дверь. Выяснилось, пробираются в Москву, а в дороге одна из женщин

приболела. Я пустил их переночевать, а утром мы увидели, что Светлане, так

больную-то и звали, стало совсем худо: она не могла встать с постели. Я

потрогал её лоб и понял, что дело плохо.

–Вы можете помочь нашей подруге? – спросила вторая женщина, Клавдия.

–Я точно не смогу, но моя кума может попытаться,– ответил я.

–Умоляем вас, спасите её! Мы заплатим, – и мужчина протянул мне брошку,

как он объяснил, очень дорогую.

–Сейчас принесу, покажу.

Пётр поднялся и, пошатываясь, скрылся в соседней комнате. Вскоре он

появился, бережно прижимая к груди небольшую коробочку, и тут мне

показалось, что я эту коробочку уже где-то видела.

–Вот, глянь, – и Пётр протянул мне брошку. Это была ветка ландыша -

зелёные изумрудные листья и бриллиантовые цветы украшали платиновый

стебель. Боже, так это же моя брошь, я её купила когда-то в Лондоне!

Пётр продолжил свой рассказ.

–Я сначала хотел отказаться, но Александр (так звали того мужчину) заставил

взять её в качестве подарка за оказанную помощь. Ближе к полудню, как

перестало вьюжить, я запряг лошадь, да отправился за Аглаей. Живёт она,

как ты знаешь, не так уж и далеко. Так что мы вернулись часа через два.

Осмотрев Светлану, кума сказала, что у той, лёгкие болят и потребуется

долгое лечение.

Задержались они у меня дней, может, на десять, пока Светлане не стало

лучше, а затем Аглая убедила всех, что той надо бы переехать к ней в дом,

чтобы закончить лечение. Я собрал сани, запряг лошадь и увёз их. Такие вот

дела. Через неделю кума сообщила, что со Светой всё хорошо, и они

отправились в Москву. Аглае предлагали царских червонцев, но она не взяла,

тогда Светлана, сказавшись художницей, нарисовала ейный портрет.

Попросите, вам Аглая его покажет. А уж Клавдея такая раскрасавица была,

все наши парни за ней табуном ходили. И я сам пару раз к ней подкатывал, а

она так вежливо нет, да нет, и в сторонку отойдёт. Да,.. Так о чём это я? Вот

память осталась, брошка да портрет кумы. И чего это я тебе всё рассказываю,

– пьяно пробормотал Пётр, – сама всё знаешь. Вернулась ведь. За брошкой

пришла? Говори!

Я пыталась слабо возразить, но мой собеседник уже не слушал,– он заснул,

уронив голову на стол.

–Помоги,– Аглая указала на Петра, – нечего ему здесь рассиживаться, очнётся,

опять к бутылке приложится. Знаю я его. Давай-ка, на кровать его отведём.

Аглая растормошила Петра, тот что-то пробурчал, но очнулся. Мы

подхватили его под руки и с трудом, но всё же довели до места.

–Навестили кума! Нечего сказать, посидели! Какая тепереча мука? Самим

тоже нужно прилечь. Ты, Свет, иди вон туда, на диван ложись, а я здесь

приберу и найду себе местечко, – распорядилась Аглая.

Я уже и сама почувствовала, что стала клевать носом.

Я прилегла, но сон, несмотря на выпитое, не шёл, и я стала размышлять над

рассказом Петра.

Значит так, по всей видимости, здесь была настоящая Светлана, но как она

здесь очутилась? Она должна быть в Нью-Йорке, а при чём здесь Москва?

Правда, помнится мне, что я просила помочь семье сестры моего отца.

Неужели она не забыла? Опять нестыковка, тётя Роза жила в Петербурге.

Ничего не понимаю. Самое главное, Светлана жива и, по всей видимости,

познакомилась с людьми, которые ей стали близки и она оказалась им не

безразлична.

Наконец сон одолел меня и я задремала. Разбудила меня Аглая.

–Вставай, Света, вставай. Скорее, беда! Фашисты пожаловали. По домам

ходют,– выпалила Аглая.

Наконец и до меня дошло.

–А как же Пётр?

–Проснулся уж, и ты давай собирайся. Уходить надо. Глянь, людей к сараю

гонют. Не к добру это. Хорошо, что наш дом на отшибе стоит, не сразу до

нас доберутся.

В комнате появился Пётр в полушубке и рюкзаком в руках.

–Чего квохчете, как две курицы? Скорее, скорее, и до нас очередь дойдёт.

Пришлось поторопиться. Наскоро оделась, и мне в руки сунули мешок,

перевязанный верёвкой.

–Всё, идём, неси, Светка, там продукты. Это так, на всякий случай. Может

пригодиться, – пояснила Аглая.

Мы вышли через сарай и сделали это вовремя, солдаты уже ломились в

дверь. Пётр провёл нас неприметной тропкой, ведущей к расположенному

неподалёку лесу. Я заметила, что он взял в руки несколько веток и стал

заметать снег на тропинке, по которой мы только сто прошли. Зачем

интересно? Мне пояснили, чтобы как-то избавиться от наших следов, по

которым нас могли бы обнаружить. Вот тут я и поняла смысл поговорки

«Замести следы». Действительно мы замели наши следы, хотя и было

заметно, что здесь кто-то был, но вот определить когда, было трудно. Вскоре

появились первые заросли кустарника, слегка запорошенные снегом. Мы

двинулись вглубь леса, наблюдая, не следует ли кто за нами. Повезло, что мы

вовремя заметили приближающуюся опасность.

Уходили мы второпях и не смогли много захватить с собой, только

необходимые продукты на первое время. Тем не менее, пришлось

остановиться, чтобы немного отдохнуть. Укрывшись за ближайшими

деревьями, мы в последний раз решили взглянуть на то место, которое

недавно покинули. Вначале ничего необычно не заметили, единственное, что

привлекло моё внимание – полная тишина, даже птицы, напуганные

внезапным появлением большого количества людей, поспешили спрятаться в

укромных местах. На фоне этой тишины одиночные выстрелы со стороны

деревни производили жуткое впечатление. Выстрел и собачий визг, выстрел

и визг.

–Что происходит?– с ужасом спросила я.

–Собак стреляют, сволочи!– мрачно ответил Пётр.

–Зачем? – изумилась я.

Аглая пожала плечами, и тут я заметила дым, поднимающийся со стороны

деревни. Вскоре показались языки пламени, которые с каждой минутой

становилось всё больше и больше.

–Дома-то зачем поджигать?– пронеслось у меня в голове.

–Света, пошли, хватит смотреть!– позвал меня Пётр.

Внезапно тишину разорвал дикий вопль, настолько страшный, что казалось,

будто бы лес сошёл с ума.

Аглая побледнела, Пётр грязно выругался.

–Что это было?– удивилась я.

–Тебе этого знать не нужно, хватит пялиться! – грубо оборвали меня. Мои

спутники развернулись и зашагали вглубь леса, так и не ответив на мой

вопрос. Что-то странное и ужасное происходит, пронеслось у меня в голове,

но времени на размышления не было, и пришлось срочно догонять своих

попутчиков.

Хорошо, что снега пока ещё было мало, идти было не трудно. Единственным

препятствием оказались поваленные деревья и заросли кустарника. Пётр

уверенно продвигался вперёд, за ним его кума, а я замыкала нашу маленькую

колонну. Вскоре показалась изба Аглаи, и мы прибавили шагу. Из-за кустов

появился Василий, но как он выглядел! Грязный с обгоревшей местами

шерстью, припадая на правую лапу. Оглядевшись, поняли, что можно

продолжать путь.

Минут через пять хозяйка уже хлопотала у печки, стараясь её растопить, в

избе было холодно.

Пётр присел за стол и, обхватив голову руками, раскачивался из стороны в

сторону. Только я, прижав к себе израненного кота, ничего не могла понять.

Неужели, всё так плохо, если Пётр не хочет разговаривать, а Аглая делает

вид, что меня не замечает?

Вскоре печка разгорелась, в избе заметно потеплело. Пётр присел за стол,

перед ним появилась бутылка с водкой и стакан. На столе уже стояла миска

с солёными огурцами. Кум время от времени наливал себе порцию спиртного

и, пробормотав что-то наподобие «Ну за что?», выпивал.

–Подожди, сейчас и мы их помянем!– сказала Аглая.

Аглая выставив на стол вторую бутылку, грустно сообщила:

–Вот, хранила про запас. Думала, не пригодится. А вот – поди ведь! Садись,

Светлана, выпьем за тех, кто остался там, в Ивановке. Всех ведь пожгли,

супостаты окаянные, собак и тех даже постреляли, ироды!

–Помянем, пусть земля будет им пухом, – тихо сказал Пётр, и мы выпили за

упокой невинных душ жителей Ивановки.

Поев, решили, что на месте оставаться опасно, завтра покинуть эти края.

Только вот куда идти? Ещё меня беспокоил вопрос, где мои подруги. Ольга

ведь ещё не совсем оправилась от болезни, Екатерина озабочена поисками

Олега и лишь одна Серафима способна на более-менее осмысленные

действия.

Ближе к ночи я подошла к Аглае и, смущаясь, попросила её по картам узнать,

где находятся мои подруги.

–Садись,– женщина разложила на столе гадание и продолжила, – вижу вагон,

много людей, двое мужчин разговаривают друг с другом.

–Николай Петрович, вы всех раненых посмотрели? – спрашивает пожилой

мужчина в белом халате своего молодого коллегу.

–Военных всех, Семён Ильич. Остались гражданские.

–А эти как к нам в эшелон попали?

–Их всего человек пять. Вы, наверное, помните, состав пассажирский

разбомбили тут неподалёку, так вот мы всех к нам в вагон и решили взять.

Тут нет тяжёлых. Только одна женщина после контузии не в себе, Ольгой

вроде зовут. Всё время сотовый какой-то просит. Вы, Семён Ильич, не

знаете, что это такое?

–Да нет, в первый раз слышу. Николай Петрович, думаю это последствия

контузии. Да вы не переживайте, мы всех гражданских на первой станции

отправим в госпиталь. Вроде здесь неподалёку должен быть.

–Ну вот и ладненько! Действуйте, батенька, действуйте!

Ольга лежала и слушала разговор этих двух врачей.

Несколько дней назад она уже потеряла надежду, что когда-либо вновь

увидит своих подруг и эту женщину со странным именем Серафима.

Последняя неделя её жизни представляла собой череду непрекращающихся

кошмаров. Она великолепно помнила и ту летнюю прогулку по тверским

бутикам, и тот странный туман, и непонятного полицейского, забравшего её

документы, и поездку на рытьё окопов, и взрывы, и свою внезапную болезнь.

Помнит она и звонок Вячеславу, после которого отправилась его встречать, а