Текст книги "Шаг сквозь туман (СИ)"

Время было позднее и мы решили, что с пьянкой пора заканчивать.

Серафима ушла к себе, а мы с подругами устроились в нашей комнате.

Проговорили мы часа три, вспоминая всё, что с нами произошло в последнее

время. Я и не заметила, как заснула.

Утром, надев самые нарядные платья, отправились в близлежащую

фотографию. Минут через пятнадцать добрались до открытого фотоателье.

Нас встретил старичок, единственный оставшийся из работников.

–Что будем делать?– заинтересованно спросил он.

– Как что? Фотографироваться, конечно, – улыбнулась Ольга.

–Я понимаю, что фотографироваться. Я хочу узнать, как будем

фотографироваться? Поодиночке или все вместе?

–Все вместе.

–Тогда пошли за мной. Пальто и платки – вот сюда на эту вешалку. Зеркало

сразу за вами. Прихорашивайтесь. Фон какой сделать? Есть старинная

беседка, есть интерьер, а есть и Красная площадь с видом на Кремль, – с

гордостью сообщил старичок.

Мы переглянулись и решили, что с видом на Кремль.

–Внимание, все смотрим сюда. Сейчас птичка вылетит.

Вспышка магния и нам велели придти за готовыми фотографиями дней через

пять.

–Свет, ты с нами? Мы вот решили ещё поодиночке сфотографироваться,

–услышала я Катин голос.

–Вы давайте, фотографируйтесь, а я потом, попозже. На улице вас дождусь.

Вновь в голове зазвучал колокольчик «Мара. Нельзя фотографироваться!»,

но тут же я заставила его замолчать. Всё моё сознание переполняла радость

от встречи с подругами. Я вышла из ателье. Было тихо, медленно падал снег,

перейдя через дорогу, стала ждать, когда освободятся мои подруги. И тут

меня осенило. Я, наконец-то, вспомнила, когда и при каких обстоятельствах

слышала про фотографии. Я словно перед собой увидела цыганку с

младенцем на руках. Её звали Маара. Вот она обращается к Екатерине:

–Только ты не ходи фотографироваться. Беда может случиться. Тебя, – она

обращается к Симе, – ждут испытания и встреча, которую ты ждёшь почти

двадцать лет. Вижу, что и ты хочешь фото сделать. Не надо! Не ходи. Может

позже. Через год-два, но не сейчас. Прошу, не ходи!

Скорее бежать в ателье. Срочно вывести подруг оттуда. Возможно, это то, о

чём когда-то предупредила нас цыганка. Бегом через дорогу предупредить

Симу, Катю и Ольгу, но ноги как будто приросли к земле. Внезапно

послышался гул, и над улицей пронеслась тень, затем раздался ужасный вой

и вспышка взрыва. Там, где было здание фотоателье, виднелась большая

воронка.

–Нет!!! – закричала я.

Только что мы разговаривали, улыбались, шутили, а теперь никого нет! Я

осталась одна.

Через два дня я узнала, что случайный бомбардировщик прорвался через

кольцо воздушной обороны и сбросил оставшуюся бомбу на Москву. Было

разрушено только одно здание – то, в котором находилось фотоателье. Я не

смогла даже похоронить своих подруг.

Целую неделю я не могла придти в себя, но жизнь продолжалась. Я

подписала договор о создании иллюстраций к книге Алексея Толстого

«Хождение по мукам». С удовольствием принялась за работу. Вскоре заказ

был выполнен, и я отнесла готовые эскизы в редакцию. Через несколько дней

мне сообщили, что моя работа получила одобрение художественного совета

и скоро книгу отдадут в набор.

Я шла по улице, вспоминая подруг и вытирая набегающие слёзы, когда

услышала окрик.

–Светлана. Светлана Гольц!

Я обернулась, чтобы посмотреть, кто это был, а дальше наступила темнота.

Москва 2012 год

Самолёт оторвался от земли и устремился в небо, а я всё стояла и смотрела.

Вдруг небо разорвала яркая вспышка. Не может быть, нет, только не это!

Аэроплан исчез в огненном вихре. Что могло произойти? Замерев от ужаса, я

смотрела, как на землю падают обломки самолёта.

–Нет!– Закричала я, – не надо! Только не это!

Я знала, что погибли мои друзья, среди них был человек, которым я очень

дорожила. Ещё раз крикнув «Нет», я проснулась. Слава богу, это был всего

лишь сон, страшный, невероятно правдоподобный, но сон. Открыв глаза,

увидела, что напуганный моим криком, Тимофей, мой любимый котяра

соскочил с кресла, где спал и гневно вякнул «Мяу».

–Ладно, пойдём, пушистик. Поглядим, чем тебя накормить.

Кот снова недовольно мяукнул.

–Хорошо, больше не буду тебя называть пушистиком. Знаю, тебе не

нравится.

Мы с котом прошли на кухню, и тут я заметила на столе полупустую

бутылку «Бейлиса». Теперь всё ясно. Вот откуда такой страшный сон. Вывод

один – пить меньше надо, тогда и жутких сновидений не будет. Тимофей

вопросительно взглянул на меня. Потом перевёл взгляд на бутылку с

ликёром. Всё ясно с тобой, алкаш, – ладно, не мячи, сейчас пару капель

выдам и самой неплохо бы принять.

Взяла блюдце и, как обещала, капнула пару капель «Бейлиса» коту. Тот

заурчал и радостно слизнул свою порцию. Только я налила и себе стопочку,

как раздался звонок в дверь.

–Кого принесло в такую рань?– удивилась я, и пошла узнать, кто решился

осчастливить меня визитом.

На пороге стоял незнакомый молодой человек с плоской картонной коробкой

в руках.

–Съюзен Гольц? – поинтересовался он.

–Не угадали. Не Съюзен, а Светлана Гольц.

–Съюзен, Светлана, какая разница! Вам посылка. Распишитесь.

Мне протянули бланк и ручку. Я очень удивилась, но расписалась.

–Всего хорошего, – попрощался курьер и ушёл.

Интересно, от кого может быть эта посылка? Что-то не видно обратного

адреса. Послушала, не тикает ли внутри? Нет, всё нормально. Развязала

бечёвку, открыла крышку, развернула упаковку и чуть не упала от

изумления: в коробке была чёрно-белая фотография в старинной рамке, а на

фото… не может этого быть! На фоне самолёта стоят люди, которых я видела

во сне. – Галина с мужем, Виталий, Николай и Вера, Клавдия, Степан и я.

Нет, это просто невероятно! Значит, это был не сон, а всё произошло на

самом деле и практически все эти люди погибли, чему я была

свидетельницей. Я уронила фотографию и разрыдалась. Виктор, человек,

которого я полюбила, погиб. Стоп, прекратить панику. Если самолёт

взорвался, как фотография очутилась у меня? Значит, кто-то выжил! Мне

нестерпимо захотелось встретиться с теми, кто был изображён на

фотографии. Я на минуту закрыла глаза, и мне показалось, что я стою на

взлётной полосе, мне холодно. Из ангара выходит Виктор и протягивает

пальто.

–Надень, замёрзнешь.

Я надеваю пальто и вдруг вижу, что под днищем самолёта течёт какая-то

тёмная жидкость. Принюхавшись, понимаю, что это керосин.

–Стёп, посмотри, что там такое.

Степан наклоняется и, покачав головой, говорит, что прорвался топливный

шланг.

–Сейчас всё исправлю.

Через пару минут вновь слышится его голос.

–Готово! Можно лететь. Спасибо, Съюзен!

Все поднимаются на борт самолёта. Виктор что-то мне кричит, но из-за шума

мотора я ничего не слышу. Самолёт разбегается и медленно взлетает. И

только тут я поняла, что Виктор сказал мне:

–Я люблю тебя, Съюзен!

Мои губы шепчут в ответ.

–Я тоже тебя люблю, Виктор.

Самолёт исчезает в свинцовом мраке неба.

Лондон 1912 год

–Вы оставайтесь, а я выйду на улицу,– сказала я Серафиме.

–Иди, иди, а мы сфотографируемся по отдельности, – заявили Ольга с

Екатериной.

Пошёл небольшой снег, я перешла на другую сторону улицы и стала ждать,

когда освободятся мои подруги. Внезапно послышался гул, и над улицей

пронеслась тень, затем раздался ужасный вой и вспышка взрыва. Там, где

было здание фотоателье, виднелась большая воронка.

–Нет! – закричала я и проснулась.

Испуганный моим криком с кресла соскочил кот Тимоти.

–Успокойся, пушистик, мне сон ужасный приснился.

Кот обиженно мяукнул. Я, конечно, знала, что ему не нравилось, когда его

называли пушистиком, но не могла отказать себе в маленьком удовольствии

посмотреть, как гневается кот.

Прошла умыться, привела себя в порядок. Послышался осторожный стук в

дверь, и на пороге появилась моя горничная Бетси.

–Мисс, к вам посыльный.

–Иди, узнай, что ему нужно.

Мисс, он просил позвать хозяйку и сказал, что ему велено передать посылку

лично хозяйке дома в руки.

–Сейчас спущусь. Пусть подождёт.

В гостиной стоял незнакомый молодой человек с плоской картонной

коробкой в руках.

–Светлана Гольц?– уточнил он.

–Гольц, но не Светлана. Съюзен Гольц.

–Вам посылка. Распишитесь,– мне протянули бланк и карандаш.

–Всего хорошо, – молодой человек откланялся и удалился.

Интересно, от кого посылка? Что-то не видно обратного адреса. Посмотрим,

что внутри. Ого, фотография в рамке. От волнения я чуть не выронила фото.

На фоне задника, изображавшего башни московского Кремля, стояли четыре

женщины: Серафима, Ольга, Екатерина и я. Значит, это был не сон. Но как

фотография могла очутиться у меня? Я сама видела, что в фотоателье попала

бомба, и все погибли. Ничего не понятно.

–Мисс, вам нехорошо? – спустившись ко мне, спросила Бетси.

–Нет, всё отлично.

–Мисс, а почему вы тогда плачете?

Я и сама не заметила, что слёзы катились у меня из глаз, но как объяснить,

что мне захотелось увидеть таких дорогих мне людей, поговорить с ними.

Как это сделать? Мне нестерпимо захотелось вновь оказаться на московских

улицах, посидеть за стаканчиком самогона с моими подругами. Как бы всё

было хорошо, если бы не этот страшный взрыв! Я закрыла глаза, и на минуту

мне показалось, что мы снова все вместе. Серафима во главе стола поднимает

стакан с неизвестно где добытым коньяком. Я, Ольга и Екатерина сидим за

столом и почему-то улыбаемся. Я чувствую себя совершенно счастливой.

–За Родину, за победу! За нас, девчонки!– произносит тост Сима.

Если бы я в этот момент взглянула в окно, то, конечно же, заметила бы, что

по улице, окружая мой особняк непонятными тенями, расплывается какой-то

странный туман…

Эпилог.

Париж 2013 год

Жизнь шла своим чередом. Я больше никогда не видела ни Ольги, ни Кати,

ни Вячеслава. Они исчезли, словно их никогда и не было на этом свете. Мне

не хватало минут общения с моими подругами, и я часто вспоминала наши

посиделки за стопочкой «Бейлиса». Тимофей окончательно разленился: его

перестали интересовать прогулки по парку около моего дома, не реагировал

он также на голубей изредка пролетавших мимо. Казалось, что жизнь

проходит мимо меня, а я её не замечаю. Всё чаще меня стали посещать

воспоминания о моём пребывании в прошлом. Я до безумия мечтала

оказаться вновь в компании с белокурой красавицей Верой, увидеть её детей,

называвших меня «тётя Света», поговорить с Клавой, почувствовать твёрдую

руку Виктора и услышать его голос. К сожалению, всё это оставалось в

мечтах.

Как-то ближе к концу августа мне пришло предложение устроить свою

выставку в одной из галерей Парижа. Некто Серж Горелин предоставлял

выставочные площади под мои картины. Немного поколебавшись,

согласилась. Так уж вышло, что все хлопоты уместились в две недели. И вот

– Париж передо мной! Хозяином галереи оказался мужчина лет тридцати,

весёлый с задорными вихрами, которые он всё время пытался пригладить. В

глазах плескались бесенята. Кого-то он мне напомнил, но вот кого, никак не

могла вспомнить.

Выставка имела несомненный успех и вскоре большая часть картин была

продана. Я решила, что дома меня никто не ждёт (Тимофея я взяла с собой,

родители, как всегда, возились на своём любимом огороде), и посему

осталась в Париже до конца сентября. Погода благоприятствовала мне: осень

выдалась тёплой, и мне так захотелось продлить очарование лета. Серж

организовал для меня несколько чудесных экскурсий по музеям и памятным

местам. Довольно часто я отправлялась побродить по тихим старинным

улочкам, любуясь нетронутой седой стариной.

В один из таких дней мне почему-то захотелось съездить в Сен-Женевьев-де-

Буа, где на кладбище были захоронены многие православные русские

эмигранты. Как я знала, на территории кладбища находилась церковь

Успения Божьей Матери, и я решила заглянуть туда, чтобы поклониться

праху всех русских людей, покоящихся во французской земле. С собой я

взяла и Тимофея. Кот почему-то, когда я выходила из дома, занервничал и

стал кидаться на дверь, словно говоря «Возьми и меня, может, на что и

сгожусь».

День клонился к закату, посетителей на кладбище было мало и старушки,

торговавшие цветами у ворот, собирались домой. Я купила букет осенних

белых астр, зашла в церковь, оставив Тимофея у входа, поставила свечку за

упокой всех тех, кто покоила здесь в чужой земле.

Выйдя, не застала кота на месте. Внезапно увидела невдалеке мелькнувшую

тень.

–Тимоша, подожди, Тимофей.

Я побежала за котом и заметила, что он остановился у одной из могил.

Интересно, что его могло там заинтересовать. Подойдя поближе, прочитала

надпись.

«Николай и Вера Шуховы. 1944 год».

Я покачнулась, вот оно моё прошлое, астры выпали из рук и веером

рассыпались по могильной плите. В растерянности я присела на скамейку.

Ноги как будто обожгло холодом. Откуда-то издалека послышался детский

голос:

–Мамочка, смотри, кто пришёл. Тётя Света!

Слёзы непроизвольно покатились по щекам. Я поднялась и медленно побрела

к выходу. Я так мечтала встретиться с Верой, её детьми, её мужем и вот –

встретилась. Я никогда их не увижу!

–Извините, вам нехорошо? – послышался мужской голос. Меня аккуратно

придержали за локоток.

Я подняла глаза и увидела перед собой совершенно седого старика, худого

как жердь. Он с изумлением смотрел на меня, а потом неуверенно спросил:

–Тётя Света, неужели это вы? Мама с папой вас всё время ждали в гости.

Внезапно стал накрапывать мелкий нудный дождь, повеяло холодом, из-за

оград появилась белесая дымка тумана, окутавшая меня и старика с головы

до ног. Всё это продолжалось не более пяти-десяти секунд. Когда туман

рассеялся, никакого старика не было видно. Вероятно, всё это мне

привиделось.

–Тимофей. Тимоша, нам пора домой.

Кот подбежал ко мне и, встав на задние лапки, попросился на руки.

–Ладно, давай прыгай, лентяй, – я взяла своего питомца и пошла к выходу. И

тут мне показалось, что в окружающем меня пейзаже что-то неуловимо

изменилось, но вот, что понять я никак не могла. И только, приехав домой,

поняла, что церковь Успения Божьей Матери выглядит так, как будто её

только что построили и время не успело наложить на неё свой отпечаток.

Казалось, что со времени постройки церкви прошло не более двух-трёх лет.

Я где-то читала, что построили её только в 1938 году.

Неужели у меня получилось, и я вновь была в прошлом? Не может быть!

Тогда почему я здесь, в своей комнате смотрю в окно на пролетающие по

улице автомобили. Автомобили! Я покачала головой. Действительно,

автомобили, но было их на удивление мало. Прохожие торопливо сновали по

улицам и так же торопливо исчезали в подъездах. На стенах домов виднелись

полотнища и флаги с изображением свастики на них. А между тем верхушки

деревьев стал заволакивать белесый кружевной туман, моросящий мелким

нудным дождём. Неужели…?