Текст книги "Наследники Эдема (СИ)"
Автор книги: Сергей Верник
Жанр:
Роман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
– Присаживайся, и чувствуй себя свободно, – проговорил голосом Лотбера. Первая кукла, судя по всему, передала эстафету, и присоединяться к нам не собиралась.
– Спасибо, – я сел, придвинулся поближе к столу. Тут же передо мной появилась исходящая терпким горячим ароматом большая пиала. И аромат этот показался смутно знакомым. Точно не табак, а вот что именно?
– Итак, – 'манекен' осторожно опустился на стул напротив меня. – К сожалению, куклы не могут чувствовать вкусы и запахи. Их когда-то давно сделали как замену человеческим телам, но они оказались очень прихотливыми к погодным условиям. Поэтому используют в основном для работ по дому.
– Выходит, не все вокруг создано Отцом? – я взял в руки пиалу. Она оказалась холодной, не смотря на горячее содержимое.
– На самом деле, люди много чего сделали, – пояснил Лотбер. – Просто некоторым проще думать, что все, чем они пользуются – подарки Создателя. Они живут в своих границах мироощущения, и не выходят за пределы. Им это не нужно.
Я внимательно следил, как 'манекен' вертел в оказавшихся довольно гибкими руках свою пиалу с холодным санкалом. Неужели будет пить?
– Все верно, – кивнул я. – У них есть вполне комфортная среда обитания. Зачем еще о чем-то думать?
'Манекен' поднес пиалу к приоткрывшемуся ротовому отверстию, и влил в себя солидную порцию жидкости. Я некоторое время смотрел на него, словно ожидая увидеть, как искусственное тело вспыхнет фейерверком искр. Но короткого замыкания не случилось, и пришлось последовать его примеру. Сделав маленький глоток, я ощутил на языке привкус имбиря. И кажется, немного чабреца добавлено. Значит, редкие травы?
– Как тебе санкал? – спросил Лотбер, ставя пиалу на стол.
– Замечательно, – я решил не расстраивать хозяина признанием, что его элитный напиток – не самый удачный травяной чай. – Восхитительный вкус и аромат. Но ты пригласил меня в гости не только разделить с тобой санкал. Да и я пришел по делу. Чувствую, долгий разговор будет.
– Будет, – согласился торговец. – Этого не избежать.
– С чего начнем?
'Манекен' несколько секунд сидел неподвижно. Я уже подумал, что влага все-таки навредила его механизмам. Однако вскоре тот встрепенулся.
– Расскажи про Терру, – попросил он. – Какая она на самом деле?
Я тяжело вздохнул, прекрасно понимая, что наш разговор не останется приватным. И увидеть Землю жители Лапира смогут только моими глазами.
Глава 16. Симуляция.
Терра/город Ленинград/ фрагмент времени не идентифицирован...
За мной гнались. Двое. Топот тяжелых армейских сапог по мокрому асфальту гулким эхом отражался от стен двора-колодца. Мое сердце рвалось из груди вместе с хрипом, с болью, с отчаянием. Еще никогда я не был так близок к тому, чтобы сорваться, и наделать глупостей, о которых бы жалел весь остаток своей недолгой жизни. Пальцы, коснувшиеся было холодной рукояти торчащего из-за пояса 'ТТ', сами собой отдернулись, будто от раскаленного железа. Нет, оружие сейчас могло только навредить.
– Стоять!
Громкий окрик одного из преследователей подстегнул подобно плети. Ноги сами несли прочь от опасности, в темноту мрачных проходных дворов, большинство из которых я знал еще с детства. Помеченные надписями обшарпанные стены; наполненные доверху мятые мусорные бачки; притаившаяся по углам старая ломаная мебель, – все это неотъемлемая часть этой жизни, которая была, есть и будет.
– Стоять! Стрелять буду!
Выскочивший из ниоткуда большой серый кот кинулся мне под ноги. Бросив в адрес глупого животного несколько крепких ругательств, я тут же свернул за угол, и оказался в тупике.
Стены. Высокие, уходящие прямо в хмурое небо. И ни единого окна.
– Все, попался, гаденышь, – у говорившего было столько злорадства, что другой бы уже захлебнулся. – Может, пристрелить тебя на месте? За нападение на сотрудников при исполнении...
Я поднял руки, и стал медленно оборачиваться.
– И без глупостей, – предупредили меня. – Санек, надень на него браслеты.
Но к тому моменту, когда моих запястий коснулся холодный металл, я уже разглядел своих преследователей. И облегченно выдохнул.
Это были менты. Даже не опера, а судя по всему, простые УВОшники, которые и оружия-то порой не носили. В основном только резиновые дубинки.
Я резко упал, почти мгновенно ударив стоявшего позади меня 'Санька' по ногам. И пока тот заваливался, успел рукояткой 'ТТ' оглушить второго. На все про все ушло не более десяти секунд. Не повезло парням нарваться на 'крота'. Что ж, сами виноваты.
В завершение недолгого боя я подобрал с асфальта наручники, и пристегнул руку одного к лодыжке другого.
– Да вы юморист, молодой человек, – раздался из глубины двора уверенный голос.
Я мигом повернулся. Возле крайней парадной стоял высокий мужчина преклонного возраста в длинном сером плаще. Из-под шляпы выбивались пряди седых волос. Аккуратные усики. И глаза с таким хитрым прищуром, что становилось тошно. Самодовольный наглый взгляд. Нет, типы вроде него случайно не пути не попадаются. Значит, вся эта заваруха с ментами – всего лишь подстава. Но ради чего? Играть с 'кротом' не каждый осмелится.
– Жизнь вообще смешная штука, – проговорил я, откидывая ногой валявшуюся резиновую дубинку. Похоже, из нее меня грозились застрелить. – Только вот никто над шутками ее не смеется. А вы, я полагаю, истинный ценитель юмора?
– Меня зовут Семен Павлович, – зло сверкнул глазами тот. Раскрыл золотой портсигар, достал из него беломорину и, постучав мундштуком по крышке, сунул в рот. Прикурил. – А твое погоняло – Фёст? Я не ошибся?
– Это мое имя, – как можно тверже произнес я.
– Имя? – усмехнулся седой. – А у меня вот другие сведения. По официальным данным ты значишься как Хромов Станислав Евгеньевич. 1987 года рождения. Так что не надо мне яйца крутить.
– И что же вы от меня хотите, Семен Павлович?
– Вот, это уже разговор, – седой поправил шляпу. – Видишь ли, Фёст. Я очень не люблю, когда начатые дела бросают, не завершив до конца. Это как плевок в лицо. Понимаешь? Мне в лицо.
Седой начал себя заводить. Его жесты стали резкими, словно он разыгрывал трагедию перед зрителем. И, судя по его стараниям, я должен был почувствовать серьезное давление, а затем, как результат проделанной работы, жутчайший в своей жизни стыд. Вот только старания прошли даром.
– А кто и что не завершил? – честно спросил я, совершенно не боясь показаться дураком. Ведь им иногда везет.
– Твой напарник, Вадим Соболев, – спокойно проговорил Семен Павлович, прикуривая погасшую папиросу. – Он полгода назад, под заказ, доставил одному влиятельному человеку некий артефакт, который по утверждению специалиста, оказался искусной подделкой. Как думаешь, этот человек остался доволен?
– Так, минуточку, – я судорожно пытался вспомнить все проведенные Вадиком сделки. Он обычно держал меня в курсе дел. Впрочем, как и я старался с ним делиться. – Моего напарника уже две недели нет в живых. А нет человека – нет проблем.
– Ошибаешься, – зло ухмыльнулся седой. – Не повезло тебе, Фёст, что у него родственников не имеется. Значит, ты за него долг и вернешь. По-моему, вполне справедливо.
Я так не считал. Вадик никогда не обманывал клиентов, и уж тем более, не занимался подделками. Нам намного выгоднее вести дела честно. Но тут было какое-то недоразумение. Иногда случается, что или товар становится бесполезен в иной для него среде, или клиент просто не знает, как с приобретением правильно обращаться. В первом случае вина полностью ложится на плечи 'крота', так как тот заведомо принес пустышку. А во втором случае уже возможны варианты. Все зависит от того, насколько сложный товар. И какую цену готовы за него отдать.
– Могу узнать, что за артефакт? – спросил я.
Седой поморщился, глядя, как начали шевелиться оглушенные мной менты.
– Думаю, нам стоит продолжить разговор в другом месте, – проговорил он, запуская руку в карман плаща. Я напрягся, готовясь в случае чего нанести удар. С такого расстояния смог бы уложить одним ударом. Но тот достал серебристую прямоугольную плитку, похожую на завернутую в фольгу шоколадку и, проведя пальцем по ее плоскости, приложил к уху. Сказал:
– Боря, забери нас.
Потом посмотрел на меня. Затем снова на плитку.
– Ты что, сотового телефона ни разу не видел?
– Нет, – признался я. – Только слышал про них. Удобная вещь, но опасная.
– Опасная? – удивленно приподнял бровь седой. – Боишься излучения, что ли? А, понимаю... По сигналу найти могут. Тоже верно.
Тем временем послышался отраженный от стен домов тихий рокот мотора. Во двор неспешно въехал черный бронированный 'Пилигрим', остановился возле нас. Из машины вышли двое здоровенных парней в кожаных куртках. Один из них открыл заднюю дверь, жестом приглашая внутрь.
– Только после тебя, – седой жестко ткнул меня в бок. – И не дури. Если хотел убежать: надо было раньше это делать, пока вдвоем были. Теперь уже живым не уйдешь. Ребята у меня нервные, отставные 'охотники'.
– А такие бывают? – тихо спросил я, забираясь на мягкое заднее сиденье.
– Бывают, – кивнул седой, садясь рядом с водителем. – Но от людей в них мало что остается.
Я промолчал. Нечего мне было ответить, так как с двух сторон меня зажали два накаченных стероидами тела. Машина плавно тронулась. Вскоре за темными окнами мрачные стены домов быстро сменились замелькавшими фонарными столбами. Потом стали проноситься утопающие в зелени парков новостройки. Мы приближались к границе города.
Страха у меня не было, только беспокойство. Я знал, что нужен этим людям. Поэтому, самое неприятное, что они смогут причинить – это несколько ударов в живот, по почкам, или в лицо. Бить будут не сильно, только для профилактики. Чтобы показать свои амбиции. А дальше состоится разговор по душам с 'влиятельным человеком', в результате которого я пообещаю все исправить, и меня отпустят на свободу, под влиянием угроз взяв обет непременно вернуться в назначенный срок. Все быстро и ясно, как прыжок с парашютом в погожий день. Вот только жаль потраченного времени.
Вадик, Вадик. Что же ты оставил мне такой подарок? Ладно, не стоит об усопших думать плохо. Нужно думать, как живым подольше остаться.
Спустя час после того, как выехали на Московское шоссе, мне бесцеремонно ткнули в нос стержнем парализатора. Яркая вспышка боли, а затем наступила спасительная темнота.
Как правило, пробуждение после удара парализующим жезлом проходит крайне тяжело. Оно похоже на жуткое похмелье, но помимо головы болит еще и все тело. Мышцы сводит судорогами, в глазах разноцветные круги. К тому времени, как я смог что-либо разглядеть вокруг, меня пару раз перетаскивали. И делали это так, будто грузили мешок с картошкой.
– Очнулся? – сквозь звон в ушах послышался голос седого. – Хорошо приложили, видать. Три часа в отрубе.
– Сейчас укол сделаем – мигом очухается, – ответил незнакомый квакающий фальцет. Я мог поклясться, что говорил явно не человек.
Затем последовал укол в плечо. На общем фоне я его почти не почувствовал. Но спустя несколько секунд в голове стало проясняться, и боль начала отступать.
Передо мной стоял Семен Павлович, уже переодетый в удобный спортивный костюм с ярко-зелеными языками пламени на груди. Рядом с ним, пригнувшись, чтобы не упираться головой в потолок, возвышалась мохнатая туша самца замбези. Страшная помесь кабана с медведем, передвигающаяся на коротких задних лапах и облаченная в толстую иссиня-черную шкуру, не пробиваемую даже из крупнокалиберного оружия. Почти идеальная машина для убийств, не обремененная чувством жалости и не сдерживаемая рамками морали и этики. Их не пускали на Землю даже во времена 'открытых дверей', когда из Ледника толпами шли любопытные туристы. И причиной тому был инцидент, случившийся вначале пятидесятых. Тогда парочка замбези выжрала чуть ли не половину дивизии, охранявшей подступы к аномальной зоне. Их застрелили, но потери понесли значительные. Последовали разбирательства: как всегда искали виновных. Полетели с занимаемых постов чиновники, разжаловали нескольких офицеров. Возможно, даже кого-то расстреляли. И с тех пор на выходе из нейтральной зоны установлен специально созданный автоматический щит, который в случае распознания свирепых тварей должен блокировать проход. Но щит так ни разу не сработал. Была ли причиной тому техническая ошибка, или замбези действительно перестали рваться к нам в гости – история умалчивает.
– Ну вот, совсем другое дело, – мохнатая лапа со спиленными под корень когтями, пару раз легонько коснулась моего лица. Но ощущения были такими, будто погладили кувалдой. А еще меня смущало безупречное произношение чужака. Русским он владел в совершенстве.
– Стасик, ты как? – склонился надо мной Семен Павлович. Тонкий луч фонарика ударил по глазам.
– Живой пока, – ответил я. Язык практически прилип к небу. Жутко хотелось пить.
И словно прочитав мои мысли, в руку сунули стакан с водой. Я осушил его тремя большими глотками, попросил налить еще.
– Итак, теперь мы можем поговорить и о 'амфоре Номуса', – начал замбези.
Выпавший из моей руки пустой стакан звонко ударился о бетон, разлетаясь по полу сверкающими брызгами стекла. По спине пробежал холодок, окончательно прогоняя дурманное состояние.
– Ее Вадик принес? – голос не слушался, срываясь на хрип.
– Он, – кивнул седой.
– Этого не может быть, – я схватился руками за голову, отказываясь верить в услышанное. – Такого просто не могло случиться. Только не Вадик. Он не способен. Нет. Вы мне врете!
– Успокойся, Фёст, – седой положил мне руку на плечо. – Твоему напарнику... Вернее, твоему бывшему напарнику, заплатили огромную сумму за этот артефакт. Он говорил, что нуждается в деньгах...
– Но не такой ценой! – я дернулся, сбрасывая с плеча руку седого. – Вадик прекрасно понимал, что 'амфора Номуса' может стать опаснее атомной бомбы, и никогда бы не принес ее на Землю. Внутри артефакта спрятана чудовищная сила, просто неимоверная. Это безумие! Это взрыв сверхновой в атмосфере планеты!
– Мы знаем, – ощерился седой. – Но Соболев все-таки принес ее. А твоя задача – открыть. И не надо никаких лекций про гибель мира и прочую подобную чушь. 'Амфора' – это не просто накопитель энергии. К ней особый подход нужен. И господин Айриб знает как.
Седой посмотрел на замбези, и тот довольно хрюкнул.
– Значит, это и есть ваш 'влиятельный человек'? – я мотнул головой в сторону чужака. – Тогда пусть сам и открывает, если знает подход. Я здесь причем?
– А у тебя выбора нет, – спокойно сказал седой, доставая из ящика стоявшего рядом письменного стола 'сазонов'. Ствол калибра 12,7 мм уставился мне в лицо. – Придется работать, Фёст. Придется работать.
Я еще поспорил бы с человеком, но когда рядом стоял замбези, выбора действительно не оставалось. Он мог одним махом откусить мне голову или ударом кулака сломать позвоночник. От кровавой расправы его удерживало единственное обстоятельство: я был нужен для другой цели. Пока нужен. Поэтому, самым разумным решением было сыграть в их игру, но по своим правилам.
'Амфора Номуса'... Что может быть загадочнее и опаснее этого небольшого, невзрачного с виду бронзового сосуда? Всегда теплого, словно живое существо. Некоторые безумцы считали сей артефакт сосредоточением изначальной энергии, при высвобождении которой должна образоваться новая Вселенная. Другие полагали, что внутри сосуда находится эликсир вечной молодости, панацея от всех бед, лекарство, способное излечить все известные недуги. Но для меня 'Амфора' была той головоломкой, что никогда не должна иметь решения. Выше разума человека, который смог бы найти правильный путь к разгадке. Ведь награда может оказаться сильнее победителя.
Однажды я провел у ее алтаря целую ночь. Это была самая долгая ночь из всех. Жрецы народа Текаро требовали испытания для необычного пришельца, коим я являлся в их глазах. Без ритуала они наотрез отказывались вести какие-либо торги. Пришлось согласиться.
Тогда я чертовски пожалел, что связался с этими дикарями, их зеленым божеством и 'Амфорой'.
Сначала кажется, будто играешь с пушистым, не в меру любопытным котенком, трогающим руки мягкими подушечками лап. Она аккуратно подсовывает ненавязчивые образы, вытащенные из твоей же памяти. Смотрит реакцию. Постепенно образы становятся все менее привлекательными, а затем раз... Из подушечек появляются острые, как бритвы, когти, и в одно мгновение она выворачивает твою душу наизнанку. После такой психологической атаки трудно остаться прежним. До сих пор, когда вспоминаю, пробирает озноб. Но одно я понял: никогда, ни при каких обстоятельствах, не стану иметь дело с 'Амфорой Номуса'. Второй раз эту встречу вряд ли переживу.
Но, как оказалось, она сама меня нашла. Судьба? Возможно. Хотя, что мы знаем о жизни, вероятностях и законах мироздания? Совершенно ничего! Вокруг нас вертится колоссальный, неимоверно сложный механизм, заставляя взаимодействовать мельчайшие, микроскопические детали. Они на короткий миг встречаются, чтобы в следующее мгновение разойтись на сотни световых лет. Какова вероятность, что они когда-нибудь снова будут вместе? Такой расчет не под силу никакому математику, каким бы гением он не являлся. Значит, все-таки судьба?
Я с трепетом, затаив дыхание, смотрел на стоявший посредине стола небольшой вытянутый сосуд. Две тонкие ручки. Узкое, завитое спиралью горлышко. Тепло, идущее от него, чувствовалось даже на расстоянии нескольких метров.
Мы снова наедине. Как пять лет назад.
– Ну, здравствуй, – одними губами прошептал я, не смея приблизиться. Сделал глубокий вдох.
Она уже знала, что я рядом. Теплые невидимые пальцы осторожно коснулись лица. Словно лучи солнца. Тревога сразу прошла, уступив место тягучему туману эйфории. Я закрыл глаза. Мне уже было все равно, что будет дальше. Просто хотелось нежиться в этом живительном тепле, наслаждаясь каждым мгновением. Меня ждала вечность...
Смотри! Смотри внимательно! Я как открытая книга. Не утаю ни единой буквы, ни единого эпизода. Мне нечего скрывать от тебя!
Тепло постепенно перерастало в жар. Словно огонь яркими языками облизывал кожу. Когда стало нестерпимо больно, я закричал.
– Фёст! Очнись же ты, наконец! Вставай, сукин сын!
Кто-то не жалея сил отвешивал мне пощечины. Темный расплывчатый силуэт на фоне ясного неба. Я не мог его разглядеть, как ни пытался. Зато четко видел, как позади незнакомца яростно полыхал двухэтажный дом.
– Что это было? – я отлепил ото лба изрядно нагревшийся металлический диск, и положил на стол.
– Это была симуляция, – ответил 'манекен', убирая диск в коробку. – Модель Терры, какой ты ее знал. Без красивостей и фальшивых иллюзий.
– Значит, вы все видели?
– Видели, – проговорила сидевшая рядом со мной Гэйли. Похоже, девушка к нам присоединилась в процессе 'разговора'. – Лотбер, ты сохранил запись?
Манекен сделал жест головой, который, судя по всему, должен был означать кивок.
– А что стало с 'Амфорой Номуса'? – продолжила Гэйли. Она встала, и принялась расхаживать у меня за спиной. – Я понимаю, что симуляция случайная. Но почему именно этот эпизод?
– Не знаю, – пожал я плечами. – Если бы рассказывал традиционным способом, то выбрал бы самое интересное.
– Что с 'Амфорой'? – вдруг резко спросил Лотбер.
– Наверное, сгорела вместе с домом, – ответил я. – Ушел оттуда, не дожидаясь пожарных и милиции. После меня никто больше не беспокоил.
– Она не могла сгореть, – уверенно произнес 'манекен'. – Если, конечно, не опустела. А вот кому досталось содержимое...
– Капсула, – Гэйли резко остановилась, словно налетела на невидимый барьер. – Ну, конечно же. Очень похоже на капсулу. Только чью эндофоллу она хранила?
– Не знаю, – тихо проговорил торговец. – Просто не знаю.
– Если 'Амфора' на самом деле была капсулой, то почему позволяла дотрагиваться до себя? – я начал нервничать. – Почему не пыталась убивать? Она же должна защищать содержимое.
– Не все так просто, – покачала головой Гэйли. – Древние капсулы, найденные на Глоксе, тоже не имели оружия. Видимо, применяли психологическое воздействие.
– Пора заканчивать, – в помещение вошел второй 'манекен', неся в руках какую-то коробку. Он поставил ее на стол, и вытащил из клубка шуршащих пластиковых ленточек совершенно новый субмар. – Вы ведь за этим ко мне пришли?
Та кукла, что сидела за столом, вяло поковыляла к выходу. Вдруг обернувшись, сказала:
– Мы можем говорить бесконечно долго, но основную цель не надо забывать. Запись модели Терры сегодня же увидит все население Лапира, и уже тогда мы сможем продолжить беседу в зале Совета. А сейчас я вас оставлю. Можете наслаждаться моим домом сколько угодно.
Как только куклы ушли, Гэйли взяла субмар и, бесцеремонно расстегнув мой комбинезон, прилепила его мне на грудь. Прибор сразу же выпустил усики, которые скользнули за спину. Я почувствовал, как их приплюснутые кончики замерли на шее.
– Вот теперь за тебя можно не беспокоиться, – улыбнулась девушка. – В течение суток будешь чувствовать дискомфорт, а потом привыкнешь. Как и субмар привыкнет к тебе. И никогда не отключай его. Понятно?
Я ничего не сказал. Провел пальцами по выпирающему на груди блестящему корпусу, изучая внезапно появившийся новый орган. Да, теперь у меня их стало на один больше.
Глава 17. Во тьме.
– Это будет конец легенды, – с грустью проговорила Гэйли, когда мы уже отошли от дома Лотбера. Сат снова умчался вперед, и догонять его не имело смысла: мальчишка бегал по утоптанному снегу не хуже зайца. – Красивая сказка, не более того. Мы считали, что Терра – это идеальный мир, где люди всегда счастливы и не страдают от страшных болезней. А получается все наоборот: смерти, инфекции, насилие... Многим из нас это не понравится.
– Еще бы, – усмехнулся я, трогая приютившийся на груди субмар. Кожа под ним страшно зудела. – На Земле тоже есть мифы, в которых фигурируют всемогущие бессмертные Боги. Вот бы земляне удивились, узнав, что Боги страдают от частых приступов потери памяти, а большее их число вообще имеют тела из железа.
– Мы Боги?! – от удивления Гэйли даже остановилась, повернулась ко мне. – С чего ты взял?
– А почему бы и нет? – я заглянул ей в глаза. – Там, на Земле, люди представляли высших существ примерно такими. Вы не умираете, почти ни в чем не нуждаетесь, и в ваших руках могучие технологии. Чем не Боги с Олимпа?
– Мы люди, Фёст, – Гэйли отвела взгляд в сторону. – Всего лишь люди. А люди не могут быть Богами. Мы созданы по образу и подобию, но то, что в каждом из нас есть частичка души Отца – это лож. Очередная сказка, которой тоже однажды придет конец. Правы Наследники: мы генетический мусор, который по какой-то нелепой ошибке вовремя не убрали. Вот они-то о нас позаботятся. Просто еще не пришло время.
– Ну, а мы тогда кто? – не унимался я. – Как нас прикажешь называть? Живем в грязном вонючем муравейнике, где каждый пятый мечтает хоть раз вдоволь наесться. Голод, болезни, нищета, коррупция. Разделение на разные социальные слои. Убийства, ограбления, изнасилования несовершеннолетних. Кто мы-то тогда?
– Это неотъемлемая часть общества, в котором люди имеют возможность рожать детей и умирать, – ответила Гэйли. – Когда исправно работает механизм воспроизведения себе подобных, нужны естественные способы регулирования прироста населения. Если цивилизация достигла высокого уровня, истребила большее количество опасных хищников вокруг себя, и оградилась от прочих опасностей своего мира, то кто должен регулировать процесс смерти? Вирусов и природных катаклизмов недостаточно. Поэтому происходят убийства, войны. Люди сами решают демографические проблемы.
– Ты откуда все это знаешь? – ошарашено спросил я.
– На Внешней Стороне есть некоторые планеты, по условиям чем-то похожие на Терру. Одна из них Вирналл.
– Там же дикари. Что похожего? Если только Земля в период Каменного века.
– Они размножаются, Фёст. Это происходит редко, поэтому каждый ребенок воспринимается ими как бесценный подарок свыше. Сат был им чужой, но каждая женщина стремилась его накормить и приласкать, будто своего. Среди этих дикарей он был в большей безопасности, чем на борту челнока. Но взрослые особи довольно агрессивны к себе подобным, и не брезгуют каннибализмом. Поэтому вирналлы до сих пор бродят по поверхности своей пустынной жаркой планеты небольшими общинами. У них демографический кризис. Пройдет еще лет сто-двести, и Вирналл станет очередной могилой. У них единственный путь избежать этого, – перестать убивать друг друга. Процесс рождаемости на грани, а механизм регулирования прироста населения до сих пор работает. А на Терре пока еще сохраняется баланс. Все ваши беды – это неотъемлемые сателлиты естественного процесса. Не стоит их воспринимать как проклятия Богов. Так должно быть.
– Может, ты и права, – сдался я. В словах Гэйли была своя правда, игнорировать которую смог бы только самый последний упрямец. На Земле все зависело только от людей, и они вполне могли создать прекрасное общество, богатое не только материально, но и духовно. Даже несмотря на то, что в основе человеческой морали лежит фактор неизбежной смерти. Но такое общество пока являлось утопией.
Мы шли молча. Дорожка из утрамбованного снега серпантином вилась между холмов, изредка поднималась по склонам, или ныряла в засаженные молодыми деревцами низины. Пару раз проходили мимо домов-аквариумов, за стеклами которых текла своя жизнь. А затем снова холмы и деревья, покрытые рыжим одеялом. И так до бесконечности.
– Далеко еще? – я остановился, чтобы перевести дух. – Не проще ли было взять челнок?
– Ходьба полезнее, – голос девушки был ровный, без намека на отдышку. – Жилая территория не такая уж большая. Не имеет смысла тратить энергию для полетов на короткие расстояния. Потерпи, немного осталось.
Я про себя усмехнулся. С их бессмертием, с их понятием о времени, действительно можно никуда не торопиться.
Мы протопали еще километра три, прежде чем вышли к расположенному в низине зеркалу. Несколько таких остекленевших, идеально круглых озер я наблюдал через окно челнока. Тогда оно казалось залито водой.
Сейчас я уже понял, что творение это явно не природного происхождения. Большой, метров пятьсот в диаметре, идеально ровный диск был окружен по периметру бордюром в человеческий рост. А вот что происходило на этой гигантской сковороде, меня просто шокировало.
– Это и есть самбоно, – гордо произнесла Гэйли, показывая рукой на гениальное изобретение. – Правда захватывает?
– А по-моему, это п***ц, – не сдержался я. Что поделать, если одно короткое слово вмещало в себя всю гамму испытываемых мною чувств. Хорошо, что никто вокруг не знал русский, и уж тем более, его темную сторону.
Наблюдая с пригорка за местной зимней забавой, сразу вспомнил броуновское движение молекул. Только здесь были разноцветные веретенообразные коконы, которые с чудовищной скоростью носились по 'сковороде', сталкивались друг с другом, отлетали к бортам, и затем вновь вливались в общую хаотичную массу. Если внутри коконов сидели люди, то оставалось только гадать, как они выдерживают такие перегрузки.
Неожиданно появился Сат. Он схватил меня за руку, и стал тянуть в сторону аттракциона.
– Кан би самбоно, – твердил мальчишка. – Самбоно тан гроу.
– Ему не терпится, – улыбнулась Гэйли. – Ну, пошли?
Я остался на месте.
– Чего ты уперся, Фёст? Тебе понравится.
– Мама тоже так говорила, когда в детстве влила в меня целую ложку касторки, – заметил я. – После того случая я с опаской отношусь к подобным заявлениям.
– Не будь занудой, – девушка нахмурила брови. А Сат начал тянуть с удвоенной силой. Сразу вспомнилось, как он меня волоком утаскивал от дикарей. Что ж, мальчишка мог и повторить свой подвиг.
И я сдался. Мы спустились вниз, к стоящим вокруг 'сковороды' пестрым беседкам с плоскими крышами, внутри которых были накрыты столы, а вокруг столов расставлены удобные мягкие кресла. Вот только многие из беседок пустовали. И не потому, что народу гуляло мало. Просто настоящих людей я смог бы пересчитать по пальцам обеих рук. Людей, имеющих свои биологические тела. Остальные же являлись толпой металлических монстров всех форм и расцветок.
– Это невероятно, – прошептал я, глядя, как резвились в снегу два яйца на тонких суставчатых ногах. – Что же осталось от людей, Гэйли? Или самбоно больше притягивает металлический народ?
– Им нельзя туда, – покачала головой девушка. – Сохранивших тела действительно очень мало. И не только в Лапире. Все остальное ты видишь сам.
Постепенно вокруг нашей немногочисленной компании начали собираться любопытные. Видимо, новость о человеке с Терры уже распространилась. И такое пристальное внимание к своей персоне я воспринимал как агрессию. Сжав кулаки, шел за Сатом. Постоянно оглядывался на возникающие в металлическом месиве вокруг одинокие человеческие лица. Неужели им приятно так издеваться надо мной? Я ведь не живой экспонат. А если учитывать мой образ жизни 'крота'...
И тут весь мир погрузился во тьму. Мгновенно, без каких либо прелюдий. Словно кто-то нажал кнопку, выключив солнце. В уме я понимал, что такого быть просто не может по законам физики. Даже если какой-нибудь гигантский объект закроет планету своей тенью, происходить это явление будет все равно постепенно. А вот если я сам потерял зрение...
Но глаза немного привыкли, и со стороны аттракциона стали видны вспышки электрических разрядов. Слабые, словно мечущиеся в панике полудохлые светлячки. При таком свете и рук собственных не разглядишь. Потом я услышал встревоженные крики. Они доносились словно сквозь толстый слой ваты, и от этого тьма вокруг казалась вязкой.
Кто-то включил фонарь. Луч света узкой полоской разрезал черноту, выхватывая силуэты замерших в предчувствии беды людей. Затем вспыхнул еще один встроенный в железное тело фонарь, потом еще. И тьма постепенно отступила, отдав свету крохотный участок пространства.
