Текст книги "Наследники Эдема (СИ)"
Автор книги: Сергей Верник
Жанр:
Роман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
– Что же такого уникального есть в людях? – с некоторой иронией спросил 'головастик'. – Беспечность, или самопожертвование ради других? Стоит ли этим гордится?
Дед молча встал. Я никогда не видел у него такого странного взгляда. В нем читалось и отчаяние, и вселенская тоска. Даже когда погибли мои родители, он старался скрывать свою печаль за пеленой напущенной безмятежности. Но сейчас я смотрел в выцветшие вдруг разом, блеклые глаза глубокого старика, наполненные смертельной усталостью прожитых лет. Мне стало страшно.
Не сказав ни слова, Гамаш вышел из комнаты. Мы с 'головастиком' остались вдвоем.
– Чего это он? – поинтересовался тот. – Я его чем-то обидел?
– Сам не знаю, – вздохнул я.
И в следующий момент понял, почему комната казалась мне другой. Как же сразу-то не заметил, что в углу не хватало массивных киотов со старинными иконами? Куда они могли деться? Ведь дед ни за что бы их сам не снял. Да и посторонних никогда близко не подпускал, трепетно оберегая свои святыни.
Нехорошее предчувствие холодком коснулось сердца, оставив неприятный след. Что-то должно было произойти. Может, 'головастик' прав?
Я нашел Гамаша на крыльце. Он сидел на ступеньке, дымя папиросой, и смотрел куда-то вдаль. На его коленях свернулся клубком большой серый кот.
– Он сам на тебя вышел? – спросил дед, мотнув головой в сторону двери.
– Сам, – кивнул я. – Только вот не пойму твоих волнений. Почему мне нельзя ему помогать?
– Да потому что так не бывает, – вздохнул тот. – Если бы я не разглядел его через сканер, то до сих пор принимал бы за мальчонку. Чужак не может быть настолько близким нам по духу. Это противоестественно. Однако это только мои домыслы, не более того. Ты уже сам должен решать: идти тебе с ним или нет. Прошли те времена, когда надо было слушать моего совета. Ты давно вырос, Фёст. И не единожды шагал по краю пропасти, вглядываясь в бездну...
– Как ты меня назвал, дед? – вдруг перебил его я. В груди тревожно кольнуло.
Гамаш только усмехнулся.
– Все в мире рано или поздно меняется, Фёст. К лучшему ли, к худшему – решать не нам. Наша задача – выжить. Вот недавно американцы эти в округе стали частенько мелькать. К чему бы это? К укреплению международных отношений или к новой войне? Кто знает?
– Тот, что у тебя в лаборатории лежит, – проговорил я, мотнув головой в сторону дома. – По крайней мере, должен знать.
– Для начала его с того света вытащить нужно, – пояснил Гамаш. – Не нравится мне его состояние. Чем его так контузило? 'Молотом'? Что-то не совсем похоже на последствия травматики. Ладно, пойду посмотрю, как он там. Надеюсь, первые результаты уже готовы.
Дед ушел в дом, и тут же на крыльце показался 'головастик'. Видимо, не по своей воле покинул помещение.
– Как он будет его допрашивать? – спросил меня спиллянин, пытаясь дотянуться до окна. То, что оно было зашторено, его не останавливало.
– Пытать, наверное, – с безразличием ответил я. У Гамаша имелись свои методы, о которых он никогда не распространялся. И методы вполне действенные, приносящие неплохие конечные результаты.
– И это поможет? – засомневался 'головастик'.
– Если американец выживет, то несомненно, – кивнул я. – Это из вас, доходяг, хрен чего вытянешь. Люди намного разговорчивее.
Когда Гамаш вновь появился, прошло около получаса. Он сел на ступеньку, закурил.
– Ну? – я выжидающе смотрел на него, пытаясь по выражению лица понять результат.
– Хрень какая-то, – произнес дед, сплевывая на траву. – А ведь могло бы получиться. Кто его траванул, не знаешь случаем? Доза просто лошадиная.
– Ты ничего не попутал? – удивленно спросил я. – Он пострадал от 'Молота'. Причем тут яд?
– Вот, мне тоже хотелось бы знать, – вздохнул Гамаш, прикуривая от окурка следующую папиросу. – Травмы у него серьезные, но не смертельные. А вот синтетический нейротоксин сделал свое дело. Парень молодой, здоровый. Долго сопротивлялся этому зелью. Хлипкий сразу бы помер.
– И кто мог это сделать? – такого поворота событий я не ожидал. С того момента, как мы его подобрали, никто посторонний к пленнику не подходил. Разве что...
– Водитель мог, – озвучил мои мысли 'головастик'.
– Семеныч? – приподнял бровь Гамаш. – Вряд ли. Ему это не нужно.
– Тогда он сам, – не сдавался спиллянин.
– Может и сам, – дед развел руками. – И что теперь? Так или иначе, у меня в доме труп, из которого не вытянешь и бита. К тому же, новая проблема появилась. Эх, чувствую, это только начало. Перемены затронут всех.
– А иконы ты тоже к переменам убрал? – спросил я.
– Веру я потерял, – тихо проговорил дед, выбрасывая окурок. – Известие о твоей гибели было последней каплей. Уж так получилось. Но это не самое страшное, поверь.
– Разве так бывает? – для меня услышать из уст Гамаша подобные слова было равносильно, что увидеть его смерть. Возможно, он духовно был уже мертв. – Как ты мог, дед? Ты ведь всегда верил в Бога.
– А он в меня, похоже, нет, – Гамаш резко поднялся. – Ну все, хватит пустых разговоров. Ты ведь к Леднику идешь? Нужна моя помощь?
– Куда же без тебя, – развел я руками.
– Ладно. Оставляй груз. Заберешь все на старом месте. Не забыл еще, где схрон?
– Нет, конечно.
Оставив в доме сумку, я попрощался с дедом. Он никогда не подводил, пронося к Леднику одному ему известными тропами ценное оборудование. И можно было не сомневаться, что найду свое имущество в целости и сохранности в его тайнике. Вот только где-то в глубине души засело мерзкое чувство, что эта встреча с ним была последней.
Глава 7. Дыхание Ледника.
Мы остановились на опушке леса. Отсюда хорошо был виден старый бетонный забор, протянувшийся на многие километры и опоясывающий охраняемую зону по периметру. Его построили почти сразу после войны, а вот для чего? Будто бы не знали, что Ледник к себе просто так не подпускает. Искривления пространства вокруг него пытались изучать, но тщетно. Одним словом: аномалия. Людей, осмелившихся идти напрямик, потом собирали по всей Евразии. Являлось ли это действием некой защитной системы? Возможно. Тогда зачем было ее создателям оставлять неохраняемый проход?
Вот на месте этого прохода, или как говорили специалисты: участке стабильной метрики, и расположилась небольшая воинская часть. Когда-то здесь был научный городок, но спустя годы ученых потеснили, переместив чуть южнее. Их совсем мало осталось. В последний раз я видел семерых во главе с Максимом Петровичем Иоффе, изобретателем того самого Полога. Государство забыло об этих светлых умах современности, и они вынуждены были искать различные пути для существования. Почему продолжали жить и работать в этой глуши? Видимо, из научного интереса. Зная Максима Петровича, я даже был уверен в этом.
Военные же поселились здесь основательно. По периметру объекта установили вышки с пулеметами. Отстроили новые казармы и склады, и хотели даже площадку под аэродром расчистить. Но не успели – проект перестали финансировать. И все пошло своим чередом.
Продолжая держаться подальше от открытых мест, мы прошли еще около трех километров, пока из-за макушек деревьев не показалась мачта КПП. Здесь пришлось притормозить.
Я не боялся за 'головастика', так как ему попасть на ту сторону было гораздо проще, чем мне. Возможно, в некоторой степени болезненно и тяжко для здоровья, так как депортируют у нас до сих пор с применением физического наказания. Все зависит от настроения дежурного. А уж там как повезет. Естественно, все наиболее ценные вещи, за исключением субмара, конфискуют. Составят протокол, соберут некое подобие комиссии, чтобы выяснить причины нахождения на Земле чужака. Дальше все согласно уставу.
Человеку пройти через КПП было гораздо сложнее и дороже. Пускали только 'своих', успевших зарекомендовать себя, как ответственных поставщиков полезного товара. Иногда делали исключение для новичков, но в сопровождении надежного проводника. Однако пронести что-либо оттуда начинающему 'кроту' было практически невозможно.
На этот раз я верил в волшебную силу корочек, лежавших у меня в кармане. Правда, не до такой степени, чтобы переть напролом, не задумываясь о последствиях. Да и об обязанностях 'охотников' имел весьма смутные представления. Как-то раньше особо не приходилось с ними иметь дело. Зря не интересовался этой организацией. Ой, как зря.
'Головастик' шел впереди, приняв свой естественный облик. Я топал сзади, непринужденно размахивая кейсом, при этом пытаясь держаться уверенно, насколько позволяла ситуация. Как в одно мгновение превратить чемоданчик в грозное оружие, понял еще до приезда в Горбунки, когда искал, чем бы побрить голову. Признаюсь, неожиданно выскочивший тогда из боковой стенки рифленый ствол едва не сделал меня евнухом. Было больно и обидно.
Подойдя к массивным металлическим воротам, мы остановились в ожидании радушного приема. Но к нам выходить, похоже, никто не торопился. Только объектив камеры, расположенной над воротами, изучал нас черным стеклянным зрачком. Наверняка уже просканировали до самых костей на предмет оружия и прочих интересных предметов. Хорошо, хоть они не способны различить мои настоящие черты лица. Не того уровня оборудование.
Спустя минут пять к нам вышли двое вооруженных автоматами солдат. Оружие они держали наготове. Следом появился молодой сержант.
– Документы, – потребовал он, нервно шмыгая носом.
Я протянул ему удостоверение, другой рукой удерживая 'головастика' за предплечье.
– Вилкас Гинтаутас? – хмыкнул сержант, разглядывая корочки. – 'Охотник'?
– В удостоверении все указано, – как можно строже произнес я. – Могу увидеть дежурного офицера?
– Только после проверки. Следуйте за мной.
Я не тронулся с места.
– Вы меня не поняли? – вытаращил глаза сержант. – Идите за мной, или вас потащат силой.
– Это вы, видимо, не поняли, – в свою очередь огрызнулся я. И имел на это полное право. – Может, не заметили объект, который я сопровождаю. Этот чужак с высшим приоритетом. Если оставлю его без присмотра – полетят головы. И ваши в первую очередь.
Сержант выругался, злобно сверкнул на меня глазами и, оставив бойцам наставление, вроде: 'дернутся – стрелять на поражение', быстро исчез в дверях.
Не прошло и минуты, как вместо него появился лейтенант. Я внутренне содрогнулся, увидев знакомое лицо. Ну, надо же, сынишка прапорщика Мамедова собственной персоной. На отца похож, как две капли воды. Моложе, правда. Раньше с ним мне не доводилось общаться. Так только, издали видел. Наверняка весь в отца. Как говориться, яблоко от яблоньки... Эх, только бы сдержаться.
Я поймал себя на том, что непроизвольно сжал кулаки. Вернее кулак, и ту руку, которой держал 'головастика'. Спиллянин стоически хрюкал, терпя боль, но сказать что-либо боялся.
– Младший лейтенант Мамедов, – козырнул тот. – Простите за задержку, товарищ комиссар. Виновные будут наказаны.
– Все в порядке, лейтенант, – чуть заметно кивнул я. А ведь так хотелось устроить скандал, на нервах его поиграть. Но переигрывать уж точно не стоило.
– Тогда, прошу за мной, – проговорил Мамедов-младший. – Составим протокол, и сопроводим объект в зону. Много времени это не займет.
Я потащил 'головастика' следом за лейтенантом, а позади нас шли двое солдат, все также держа наготове автоматы. Миновав пост дежурного, мы двинулись туда, где мне никогда не доводилось бывать прежде – в помещения для чужих.
Я поначалу думал, что увижу здесь что-нибудь особенное. Но обстановка вокруг была точно такая же, как и в комнатах для досмотра людей: куча шкафов с многочисленными стоящими на полках папками, столы, стулья. Попалось даже стоящее в углу стоматологическое кресло. Никакого специфического оборудования, предназначенного для разделки пришельцев, так и не заметил. Зато по дороге повстречал самое мерзкое существо, которое когда-либо знал.
– Ты надолго занят, Илья? – спросил прапорщик Мамедов своего отпрыска, пренебрежительно окинув меня взглядом. На 'головастика' он даже не посмотрел.
– Еще не знаю, – ответил лейтенант. – Как освобожусь, зайду.
– Ну, давай, давай, – усмехнулся прапорщик и неспешно двинулся дальше по коридору, крутя в пальцах большую связку ключей. Я посмотрел ему вслед, едва сдерживаясь, чтобы не нажать потайную кнопку на ручке кейса. Как все-таки земля носит таких тварей?
Когда нас привели в небольшое помещение с одним окном, где кроме письменного стола и пары стульев ничего больше не имелось, лейтенант отпустил бойцов. Затем жестом предложил мне сесть. Сам устроился за столом, достал планшетный компьютер и, задумчиво посмотрев на замершего посреди кабинета 'головастика', произнес:
– Итак, формальности формальностями, но все же... Цель пребывания на территории России? Как давно у нас находитесь?
'Головастик' молчал. Тогда Мамедов-младший включил программу-переводчик, и в помещении раздался монотонный электронный голос, который повторил все ранее сказанное на спиллийском. Однако ответа от 'головастика' также не последовало.
– Так и будем молчать? – нахмурился лейтенант. Должен заметить, что в отличие от отца, он обладал большей выдержкой. Даже поднялся в моих глазах. Совсем немного. Интересно, насколько его хватит?
Но тот повел себя совсем не по уставу. Вместо того, чтобы выбить из незваного пришельца признания, лейтенант обратился ко мне.
– Прошу прощения, товарищ комиссар, – с некоторым заискиванием проговорил он. – Вы же в курсе этого дела? Можете вкратце описать ситуацию? Буквально пару слов.
Тьфу ты, размазня! А я-то думал, что придется ненавидеть еще и младшего. Нет, похоже, прапорщик Мамедов – единственная в своем роде тварь. Уникальная.
– Мне кажется, это не входит в мои служебные обязанности, – произнес я, едва сдерживая ухмылку. – У вас проблемы с общением, лейтенант? Чужаки – не ваш профиль?
– Никак нет, товарищ комиссар, – быстро ответил тот, выпрямляя спину. – Просто я на этой должности совсем недавно. Опыта еще не приобрел.
– Вас что, не учили рукоприкладству? – с некоторым удивлением спросил я.
Лейтенант промолчал, потупив взор. Мне его даже как-то жалко стало.
– Ладно, помогу. Давайте бумагу и ручку. Но не обещаю, что будет по форме.
– Да как угодно, товарищ комиссар, – оживился Мамедов-младший, вскакивая с кресла. Спустя мгновение передо мной появился лист бумаги. – Если что, я исправлю.
И тут где-то в глубине стола пронзительно зазвенел телефон. Лейтенант пошарил в ящике рукой и, нащупав аппарат, снял трубку.
Он ничего не говорил, а только слушал. Похоже, случилось что-то серьезное, так как лицо его начало бледнеть, а глаза нервно забегали. И по частым взглядам, бросаемым в мою сторону, можно было догадаться, о ком шла речь. Я посмотрел на 'головастика', который что-то высматривал за окном. Затем он вдруг начал медленно отступать к двери.
Тут я не выдержал. Вскочил со стула, подхватывая покоившийся на коленях кейс. Еще не хватало, чтобы этот доходяга удрал. Но оказавшись рядом с окном, глянул на улицу, и остолбенел. В нескольких метрах от здания были припаркованы два 'Хаммера'. Сначала мелькнула мысль, а не трофейные ли? Мы вот не стали брать, а военные не побрезговали. Однако выстроившиеся возле машин люди в пятнистой форме заставили думать совсем иначе. И прапорщик Мамедов тут же рядом суетился, разглядывая лежащие на земле черные пакеты. Это что, трупы?
От отчаяния я прикусил губу, да так больно, что едва не вскрикнул. Так они же наших американцев отыскали. А вместе с ними тело настоящего Вилкаса Гинтаутаса. Все, теперь нам конец!
Легкое прикосновение к потайной кнопке, и из моего кейса высунулся короткий рифленый ствол.
– Стоять на месте! – заорал я, направляя оружие на лейтенанта. Тот уже успел повесить трубку, и тянулся рукой куда-то под стол. Видимо, искал пистолет. – Лицом к стене! Руки за голову!
– Попались, как дети, – выдохнул 'головастик', мигом подскочивший к Мамедову-младшему и с несвойственной ему силой толкая офицера в спину. Тот совершенно не сопротивлялся. Стоял, как истукан, ошарашено хлопая глазами.
– Прорвемся, – проговорил я, связывая руки лейтенанту его же ремнем. – По крайней мере, у нас есть заложник. Это уже плюс.
Тем временем дверь распахнулась, и в помещение ввалилось несколько вооруженных автоматами солдат. Они замерли на пороге, держа нас на прицеле и ожидая команды открыть огонь. Из-за их спин показалась сытая морда прапорщика Мамедова.
– Так, я не понял! – заорал он, глядя на своего сына. – Илья, ты чего там стоишь?! Этих двоих через час уже собаки жрать будут!
Похоже, прапорщик действительно ничего не понял. Или он не воспринимал всерьез мое оружие? Я чуть приподнял ствол и вдавил кнопку. Тонкая силовая нить пробуравила стену прямо над головами солдат. С шипением брызнуло бетонное крошево, поднялась пыль. Люди мигом оказались на полу, прикрывая головы руками. Кто-то из них успел повалить прапорщика. Эх, зря, конечно. Я бы с превеликим удовольствием снес ему башку.
– Лежать! – 'головастик' подскочил к одному из солдат и отобрал АК. – Кто двинется, умрет на месте! Я не шучу!
Для наглядности спиллянин передернул затвор и повел стволом. Затем повернул голову ко мне.
– Давай через окно, – проговорил он. – Я прикрою.
Соблазн расквитаться с Мамедовым-старшим был настолько велик, что держать себя в руках едва удавалось. Вот эта тварь, без зазрений совести убившая Вадика, лежит передо мной. Что стоит еще раз нажать кнопку? Пройтись нитью по этому зловонному телу, покромсать в фарш. А потом... А что потом?
Я очнулся от своих грез, встряхнул головой. Слава богу, не успел ничего натворить. Иначе, живым бы меня уже точно не отпустили. Хотя, и сейчас шансы выжить были совсем ничтожными. Вояки такое не прощают. Мы уже подписали себе смертный приговор, это точно.
– Чего ты стоишь?! – заорал 'головастик', разворачивая лейтенанта так, чтобы тот оказался на линии огня. – Прыгай, говорю!
Я метнулся к окну, но выпрыгнуть так и не успел. Стекло вдруг со звоном разлетелось мелкими осколками, и в помещение упали две дымовые гранаты. Это, похоже, в игру вступили американцы.
Сквозь дым я ничего не мог разглядеть. Не видел ни 'головастика', ни лейтенанта. И уж тем более, лежавших на полу солдат. Все, теперь точно попались.
И как будто в подтверждение моих мыслей в пелене дыма мелькнули темные силуэты. Свет из окна хорошо их выделял, и я не удержался, вдавив кнопку. Нить хлестнула нападавших по ногам. Раздались дикие вопли, а вслед за этим со стороны двери послышалась одинокая автоматная очередь. Видимо, кто-то с перепугу начал стрелять. Пули крошили бетон совсем рядом со мной, обдавая колючими брызгами.
– Не стрелять, уроды! – вдруг во всю глотку закричал прапорщик Мамедов. – Вы мне сына заденете! Илья! Илюша! Ты где?!
Но лейтенант не отвечал. Неожиданно мимо меня пронеслось что-то большое, ударилось о стену, и с грохотом ушло в никуда. С виду монолитная стена оказалась всего лишь перегородкой из сухой штукатурки.
Перевалившись через искореженный стол, застрявший в проломе, я оказался в соседнем помещении. Тут же в спину уткнулся обалдевший лейтенант, которого швырнул мне вслед 'головастик'. Сам спиллянин показался мгновением позже, паля из автомата по скрытым в дыму солдатам.
– Уходим! – прокричал он, и сиганул прямо в раскрытое настежь окно.
Я не стал торопиться. Прикрывшись заложником, с опаской выглянул наружу. И правильно сделал. 'Головастику' повезло. Он каким-то образом успел проскочить, а вот мне уже вряд ли получится уйти. Несколько пуль, предупреждающе разнесших раму в щепки, все наглядно объяснили.
– Это конец, Фёст, – неожиданно проговорил лейтенант. – Разумнее будет сдаться.
– Как ты узнал?! – я схватил его за горло и притянул к себе. – Ну же, отвечай!
Но ответить лейтенант не успел. Окно со стороны улицы вдруг заслонила тень резко остановившейся машины. Я мельком увидел, что это был 'Хаммер'.
– Давай, 'крот'! – послышался голос спиллянина. – Быстрее!
Нет, за рулем сидел уже не 'головастик', а какой-то крутой спецназовец. Сначала он проломил стену тяжеленным письменным столом. Из АК палил так, будто всю жизнь держал его в руках. Потом под пулями угнал машину. И все это сделал представитель самой мирной расы из всех, что знали люди. Как такое может быть? Словно в экстремальной ситуации сработал некий предохранительный клапан, открывая новые возможности. Или в его тело неожиданно вселился кто-то другой.
– Ты живой, 'крот'?! – вопил спиллянин. – Времени нет! Ну, давай же!
Потребовалось несколько секунд на то, чтобы я выпихнул лейтенанта в окно, а затем спрыгнул сам. Два шага до машины, и мы уже внутри, в относительной безопасности. Только слышно, как по бронированному кузову лупили пули.
– Я же крикнул 'уходим', – с недовольством заявил 'головастик', едва я упал в кресло. Он сразу же рванул с места. – Так сложно было пойти за мной?
– Сложно?! – возмутился я. – Ты же нас под пули вел! Голову не давали высунуть из окна, не то что выскочить!
– Был безопасный промежуток в одну земную минуту, – ответил 'головастик'. Он вырулил на бетонную дорогу и погнал в сторону возвышающегося над складами обелиска. В лучах заходящего солнца его гладкая поверхность сверкала, как горный хрусталь.
– Кто же ты на самом деле? – решил я спросить напрямую, наблюдая, как 'головастик' лихо вращает баранку. – Спилляне так себя не ведут.
– Много ли ты знаешь о спиллянах? – проговорил тот. – Ты специалист по чужим?
– Считай, что так, – согласился я. – Уж вашу расу знаю лучше других.
– Не делай поспешных выводов, – заявил 'головастик'. – Есть такой неожиданный фактор, как стрессовый выброс α-гармона. Слышал о таком?
Я лишь помотал головой.
– То-то и оно. Это наш защитный рефлекс. Когда доведут до предела, тогда выброс и случается. Все просто.
Надо же, ему все просто. Раз, и из забитого доходяги вдруг вылупляется нечто сильное, ловкое и агрессивное. А навыки владения оружием тоже с этим α-гармонном приходят? Интересно как все складывается.
До нейтральной зоны оставалось метров триста, когда невесть откуда выскочивший БТР едва нас не протаранил. Спиллянин ловко ушел от столкновения, и боевая машина пролетела мимо, по дороге снося стену одного из складов. Это не остановило вояк, и спустя некоторое время БТР уже несся позади нас. Загрохотала тридцатимиллиметровая пушка, но били скорее для предупреждения, так как лейтенант нужен был им живым.
Я знал, что дальше обелиска никто из солдат не сунется. В нейтральную зону им путь заказан, ибо назад дороги нет. Туда идут лишь те, кто готов продолжить свой путь к Леднику. Поэтому, затаив дыхание, отсчитывал последние метры.
Вот 'Хаммер' пересек невидимую черту, и его двигатель задергался. А спустя минуту и вовсе заглох. В зоне из техники могут работать только субмары. Даже огнестрельное оружие бесполезно. Нет электричества, нет открытого огня. Созданные человеком приборы – всего лишь жалкие куски металла и пластика.
Я спрыгнул на землю и сразу же почувствовал порыв ледяного ветра. Вот оно, дыхание Ледника. По коже побежали мурашки. Осталось совсем чуть-чуть. Каких-то несколько шагов, или километров. Кто знает? Пространство здесь свернуто в спирали, изгибается и выворачивается наизнанку. Идти нужно лишь туда, откуда дует холодный ветер.
– Что с заложником будем делать? – спросил 'головастик', открывая дверь. – Ведь с собой же не потащим?
– А как он домой вернется? – я озадаченно посмотрел на обелиск. С этой стороны он был иссиня-черным, совсем не отражающим свет. – Обратно только через Ледник.
– Думай, 'крот', – спиллянин перелез на заднее сиденье и сел рядом с лейтенантом. – Теперь ты командир. Я приму любое твое решение.
– Оставьте меня здесь, – проговорил Мамедов-младший. – За мной обязательно придут. Или наймут спасателя.
– Это самый верный вариант, – согласился 'головастик'. – Субмар троих может и не потянуть. А если потянет, то батареи враз иссякнут. Солдат дело предложил. Да и заложник нам уже не нужен.
– Хорошо, – кивнул я. Протиснулся в салон и развязал офицеру руки. – Только не делай глупостей, лейтенант. Иначе убью.
Тот промолчал. И лишь когда мы двинулись в путь, дойдя до первого проржавевшего остова кладбища автомобилей, он окликнул меня:
– Послушай, Фёст! Если ты найдешь где-нибудь место, которое сможет стать тебе домом – останься там. Здесь скоро все изменится. Ты ведь сам видишь. И все, что тебя будет ждать по возвращении, это мучительная смерть.
– Приму к сведению, – ответил я, вновь ловя лицом порыв холодного ветра. Ледник манил к себе. В предвкушении скорой встречи с ним меня начало бить мелкой дрожью. Как породистого жеребца перед скачкой.
Лейтенант остался стоять возле 'Хаммера', глядя нам вслед. А мы, осторожно огибая вросшие в землю ржавые машины, пошли в сторону обелиска. Ветер дул теперь с той стороны, а это значит, что наш маршрут развернулся на сто восемьдесят градусов. Это было здесь в порядке вещей.
Глава 8. Начало пути.
Сделав несколько шагов сквозь густую пелену тумана, я замер, не решаясь пересечь невидимый температурный барьер. По эту сторону все еще было лето. Зеленели высокие деревья, шелестела под ногами трава, кое-где пестрели разноцветными мазками полевые цветы. Но стоило только протянуть вперед руку, и кожи касался ледяной холод. Всего один шаг, чтобы пересечь границу, и оказаться в царстве зимы. Так просто и так легко, словно в сказке 'двенадцать месяцев'. Чудо, которое уже давно стало для меня обыкновенным фактом.
Холод у Ледника был особый. Он не убивал, и не вызывал обморожения. Только причинял дискомфорт, заставляя думать, что действительно вокруг стужа. На самом деле никто из 'кротов' не брал с собой даже вязаной шапки, разве что зимой, когда под Курском настоящий сорокаградусный мороз. Лишний груз – лишние проблемы. Да и человек, среди жаркого лета везущий в багаже теплую одежду, непременно будет под подозрением.
– Что ты встал? – с недовольством проговорил 'головастик', поправляя висевший на шее трофейный АК. – Уже немного осталось.
– Сам знаю, – беззлобно огрызнулся я, и шагнул вперед.
Холодный воздух моментально обжег легкие, вызвав приступ кашля. Хоть я и готов был к этой неприятности, даже ненадолго задержал дыхание, но каждый раз все приготовления шли насмарку, заканчиваясь одинаково: согнувшись пополам, несколько минут яростно пытался выплюнуть бронхи. Впрочем, иногда казалось, что изо рта вот-вот появится желудок. Или прямая кишка. Однако адаптация так тяжко протекала почти у каждого человека, попавшего в Ледник. Что ж, особенности нашей расы.
– Тебе нужно показаться врачу, – наставительно заявил 'головастик', наблюдавший за моими мучениями. – Мне не хотелось бы в скором времени заниматься твоими похоронами.
– Не дождешься, – переводя дыхание, ответил я. Стало значительно легче дышать, но в груди все еще продолжало болеть. Отодрав от лица потрескавшиеся на псевдохолоде биополимерные накладки, засунул их в карман, чтобы потом выкинуть (в Леднике никто никогда не мусорил). Затем натянул на голову капюшон и, не обращая больше внимания на сетования спиллянина относительно моего здоровья, начал искать тайник Гамаша. Дед всегда оставлял свежие зарубки на деревьях, которые видели лишь свои. Главное, чтобы слой инея их совсем не закрыл.
Покрутившись по лесу, уже минут через пятнадцать обнаружил первую метку, а спустя еще четверть часа мы с 'головастиком' вытаскивали из неглубокой ямы, прикрытой ельником, мою сумку. Все содержимое оказалось на месте. Правда, дед подбросил еще несколько банок консервов и мешок с орехами. Последнее было особенно полезным.
Продвигаясь к центру Ледника, мы с каждым шагом ощущали, как крепчает мороз. Это была иллюзия, так как даже пар изо рта не шел. Но приятного мало. 'Головастик' завернулся с головой в свой истрепанный плед, и шел позади меня, волоча по земле автомат. Деревья вокруг уже походили на ледяные статуи, а почва под ногами хрустела, отслаиваясь и крошась.
Я закрепил под подбородком субмар. Затем вытянул из его корпуса два провода, заканчивающихся датчиками, и прилепил их к вискам. Почувствовав тепло моего тела, прибор тихо загудел. Спустя несколько секунд в голове раздались тонкие, будто звон хрустального колокольчика, сигналы метронома. Он звучал с периодичностью в две секунды, а это означало, что метров через двадцать можно уже открывать 'ход'. Главное, сейчас отогнать все негативные мысли и сосредоточиться.
Остановившись, закрыл глаза. Метроном в тот же миг замолчал, и субмар перешел в активный режим.
Хайлит, Хайлит... Какие же у меня ассоциации с этим пустынным миром? Я был там всего один раз, но этого достаточно, чтобы в подсознании навсегда остался отпечаток.
Песок...зной...палящее солнце... Нет, совсем не то. Так ничего не выйдет.
Нейронная связь с прибором была настолько чувствительна, что тот реагировал даже на случайные образы. Нужно просто вспомнить правильную ассоциативную цепочку. Нужно просто вспомнить...
Хайлит... Хайлит... Неужели за несколько лет все забылось? Да, нет же. Оно где-то внутри, в глубине памяти.
И тут образы возникли сами по себе. Я вспомнил, как отдыхал с родителями на Азовском море. Мне тогда было лет семь. Горячий песок, пляж и...сильная жажда. Очень хотелось пить, губы пересохли. Тогда впервые попробовал на вкус соленую морскую воду.
Я облизал губы, совершенно не боясь морозного воздуха. А может, наоборот, слишком горячего. С закрытыми глазами я по-прежнему видел перед собой протянувшуюся до самого горизонта водную гладь. Волн почему-то не было, и море представлялось похожим на зеркало.
В следующее мгновение я услышал, как запел субмар. Сначала тихо, на самой грани восприятия. Но с каждой секундой звук нарастал. Будто кто-то беспрестанно водил мокрым пальцем по краю тонкого хрустального бокала. Ледник слушал эту завораживающую песню, и подпевал. Звук проникал всюду, заставляя лед вокруг резонировать. Я чувствовал, как он меняет свою структуру, с едва слышным потрескиванием в его толще начал формироваться ход.
