Текст книги "Дозор. Пенталогия"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

Соавторы: Владимир Васильев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 108 страниц)

Алые буквы Договора горели в полумраке, олицетворяя Истину и Правосудие. И звучали голоса:

«Мы – Иные…»

Три десятка голосов:

«Время решит за нас».

Договор был прочитан и начался, собственно, Трибунал. По традиции – с наименее важных дел.

Судья, один из облаченных в балахон Инквизиторов, не вставая с вертящегося рояльного табурета, без всякой торжественности, вполне будничным тоном объявил:

– Дело первое. Браконьерство со стороны Темных. Введите виновную.

Даже не подозреваемую – виновную. Вина уже доказана. Свидетели лишь помогут уточнить обстоятельства и степень вины. А суд вынесет приговор. Безжалостный и справедливый.

– К сожалению, прибыли не все свидетели. Не хватает Виталия Рогозы, Иного, зарегистрированного в Николаеве, Украина, и временно зарегистрированного в Москве, отсутствующего по невыясненной причине; а также Андрея Тюнникова и Екатерины Сорокиной, погибших в результате дел, которые будут рассматриваться несколько позднее…

Суд был кратким и жестким:

– Виктория Мангузова, Иная, Темная, зарегистрирована в Москве, виновна в рецидиве нелицензированной охоты. Подлежит развоплощению. Есть ли возражения и дополнения к приговору со стороны Дозоров?

Возражений не было ни у Темных, ни, разумеется, у Светлых.

– Приговор привести в исполнение незамедлительно, – сказал Инквизитор. Посмотрел на Светлых – традиционно приговор исполняли сотрудники самих Дозоров.

Илья встал, поправил очки. Внимательно посмотрел на вампиршу – та взвыла, понимая, что спасения нет. Во взгляде мага не было ни ненависти, ни радости. Ничего, кроме собранности. Он протянул руку и коснулся сквозь сумрак регистрационной печати на груди вампирши.

Через мгновение Виктория осела на пол. Она не истлела, как случилось бы с более старой вампиршей, ее тело еще не прожило свой срок. Но то, что заменяет вампирам жизненную силу, то, что годами отбиралось у людей, бесследно растворилось в сумраке. В комнате стало чуть-чуть холоднее. Илья поморщился и еще одним скупым жестом отправил тело в сумрак.

Навсегда.

Так вершится суд Иных.

– Дело второе. Убийство неинициированного Иного Иной-оборотнем, Темной. Введите виновную…

Вопросы. Ответы. Короткое совещание Инквизиторов.

– Оксана Дацюк, Иная, Темная, зарегистрирована в Москве. Признана невиновной в умышленном убийстве; действия классифицируются как самозащита. Признана виновной в превышении пределов необходимой обороны; подлежит лишению охотничьей лицензии сроком на десять лет. В случае рецидива или любого нарушения до пятого уровня силы включительно подлежит немедленному развоплощению. Есть ли возражения и дополнения со стороны Дозоров?

Илья посмотрел на Гесера и снова поднялся:

– У нас есть возражения. Жизни Иной ничто не угрожало. В убийстве человека необходимости не было. Мы требуем увеличить срок лишения лицензии до пятидесяти лет.

– До тридцати, – ответил Максим, будто заранее ожидал такого требования. Впрочем, он его и ожидал…

– До сорока, – холодно сказал Гесер, не вставая. – Предоставить все необходимые обоснования?

– До сорока, – согласился Максим. Посмотрел на Темных, но те не вмешивались, справедливо полагая, что судьба оборотня не стоит спора.

– Освободить подсудимую из-под стражи… Перед бледной испуганной девчонкой распахнули дверь. Она бросилась прочь, счастливая и еще не понимающая, что в сущности ее все-таки казнили. Сорок лет – очень большой срок для оборотня, берущего силу лишь из человеческих жизней. Она успеет одряхлеть, а возможно, и умереть, не имея возможности противостоять надвигающейся старости.

– Дело третье. Нападение на Иного, Темного, сотрудниками Ночного Дозора. Ввиду отсутствия потерпевшего суд считает уместным провести перекрестный допрос уцелевших виновных и руководства Ночного Дозора, допустившего несанкционированное применение силы против Иного, Темного. Все протесты со стороны Светлых заранее отклоняются.

Гесер поморщился; Завулон позволил себе сдержанно улыбнуться.

Светлана Назарова, Светлая волшебница, обеспокоенно взглянула на часики. Она нервничала из-за опоздания Антона Городецкого, Светлого мага.

– Может быть, целесообразнее установить причину отсутствия троих приглашенных? – осторожно спросил Гесер, невольно подхватывая официальность речи у судей. – Поверьте, я вовсе не пытаюсь выиграть время. Меня тревожит отсутствие сотрудника Ночного Дозора и одного из главных возмутителей спокойствия последних недель.

Инквизиторы переглянулись, словно беззвучно принимая общее решение.

– Инквизиция не возражает, – бесстрастно сказал Максим. – Разрешается необходимое магическое воздействие.

Наблюдатели от Инквизиции качнули балахонами, перемещая охранные амулеты. Может быть, поэтому они и носят балахоны, чтобы никто не мог видеть, как они работают с амулетами и с какими именно амулетами? У Инквизиции свои методы, свои законы и свое оружие…

В воздухе развернулся наблюдательный шар. Серая мгла, пронизанная извилистыми линиями. Большая часть из них исчезла, остались лишь три.

Три нити судеб, сошедшиеся недавно в одной точке. Одна нить поблекшая, еле тлеет. Иной ранен…

– Это Шагрон, – выдохнул сложивший с себя полномочия заместителя шефа Темный маг Эдгар. – Это же Шагрон!

Две другие нити разошлись, но вот-вот должны были встретиться – прямо перед зданием Университета.

Стычка. Снова стычка Темных и Светлых, и снова жертва. Пока еще не смертельная.

– Ночной Дозор просит Инквизицию вмешаться! – рявкнул Гесер. – Максим, Оскар, Рауль, они же поубивают один другого!

Сказать «друг друга» Гесер, конечно же, не решился.

Рядом с шефом Ночного Дозора встала женщина – Иная, Ольга, недавно вновь обретшая способности волшебницы, причем очень сильной, поэтому утратившая право на фамилию, но еще не получившая право на сумеречное имя. Она коснулась локтя Гесера и вопросительно посмотрела на судей.

Светлана побледнела – казалось, ее лицо стало восковым.

Темные молчали. Завулон задумчиво почесывал кончик носа.

– Трибунал запрещает вмешательство, – сухо объявил один из судей.

– Почему? – бессильно спросила Светлана. Она попыталась подняться из легкого плетеного креслица, но у нее не хватило сил. Физических сил. Настоящая сила, магическая, сила Иной, Светлой волшебницы, непроизвольно начала закручиваться вокруг Светланы в тугую объемную спираль.

Иные в гневе и вообще в экстремальных ситуациях, как и люди, зачастую сильнее самих себя спокойных.

– Почему? – Голос Светланы звенел. – Везде, где появлялся этот Темный, потом умирали Иные или люди. Он убийца! Вы позволите ему убивать и дальше?

Судья оставался невозмутимым.

– Виталий Рогоза, Иной, Темный, за время пребывания в Москве ни разу не нарушил ни единого уложения Договора и ни разу не превысил пределов допустимой обороны. Он чист перед Инквизицией. Мы не имеем никакого основания вмешиваться.

– Когда основания появятся, будет уже поздно! – резко сказал Гесер.

Инквизитор лишь пожал плечами.

– Он будет мстить за Шагрона, – негромко сказал кто-то из Светлых и закашлялся.

Двое магов – Светлый и Темный – приближались ко входу в здание МГУ, и по мере того как между ними таяло расстояние, у всех присутствующих на Трибунале крепла уверенность, что в башенку поднимется только один из них.

Вот только кто?

Не знаю уж зачем, но из машины я вышел метров за триста до входа в университетский корпус. Я видел над зданием мельтешение цветных пятен, лучей и объемных фигур; я чувствовал, что некая непонятная мне сила сдерживает обычную высшую магию, не позволяет ею воспользоваться. И еще чувствовал, что там, на самой верхотуре, откуда начинает расти острый шпиль московского небоскреба, набухает светло-серое облако, ассоциирующееся у меня с бомбой замедленного действия.

Оглядевшись, я зашагал по тротуару. По идее мне следовало торопиться, но шел я в среднем темпе. Так, наверное, было нужно.

Только не спрашивайте – кому?

Плейер сочился очередной мелодией; она мне не понравилась, и я на ощупь коснулся скип-сенсора. Что на этот раз?

 
Мое имя – стершийся иероглиф,
Мои одежды – залатаны ветром…
Что несу я в зажатых ладонях,
Никто не спросит, и я не отвечу…
 

«Пикник». «Иероглиф». Это годится – неторопливая мелодия для того, кто все равно уже опоздал и кому остается только сосредоточиться и обрести всеобъемлющую невозмутимость восточных мудрецов.

Интересно, среди восточных мудрецов встречались Иные? Или вопрос следует задавать не так – встречались ли среди них люди?

Интересно было бы узнать…

Заморочить вахту мне удалось – видимо, простейшие «бытовые» заклинания разрешались даже во время работы Трибунала.

Я подошел к лифтам – вестибюль был странно безлюден. Может быть, подсознательно люди чувствовали присутствие рядом всех сильнейших Иных Москвы и старались не появляться здесь? Нажал на кнопку, и сразу же открылась дверь одного из лифтов. Я вошел, машинально оглянулся: не спешит ли все-таки кто-нибудь к лифту…

И увидел Антона. Только что прошедшего мимо все еще бездействующей охраны.

Интересно, как он меня нагнал? Тоже реквизировал мокик или мотоцикл?

Я стоял, ожидая. Антон смотрел на меня, будто раздумывая, и тоже ждал.

После некоторой заминки я нажал на кнопку, и двери лифта сошлись. Я начал подниматься наверх. Но не сразу на самый верх, а примерно на две трети высоты здания. Оказалось, что еще выше возможно подняться только на другом лифте, который действует исключительно на верхних этажах. А туда, куда мне было нужно, и вовсе вела лишь широкая мраморная лестница со старыми пятнами известки на ступенях. Лестница приводила к двери, открытой в сумраке, но, естественно, наглухо запертой в обычном мире.

Перед лестницей как раз подошло к концу священнодействие «Пикника», и плейер случайным образом выбрал очередную песню:

 
Мне снятся собаки, мне снятся звери,
Мне снится, что твари, с глазами как лампы,
Вцепились мне в крылья у самого неба,
И я рухнул нелепо, как падший ангел…
 

Раньше я слышал эту песню «Наутилуса» лишь мельком, но теперь она вдруг отозвалась в самой душе. Поднимаясь к запертой двери и ныряя в сумрак, я напевал ее вместе с Бутусовым.

 
Я не помню паденья, я помню только
Глухой удар о холодные камни.
Неужели я мог залететь так высоко
И сорваться жестоко, как падший ангел?
Прямо вниз, туда, откуда мы
Вышли в надежде на новую жизнь.
Прямо вниз, туда, откуда мы
Жадно смотрели на синюю высь.
Прямо вниз…
 

Бутусова и меня мог слышать любой Иной, невзирая на то, что реальный звук рождался лишь в крохотных бусинах наушников и таял до полной неразличимости уже в шаге отменя.

Мы вошли в помещение, где вершился Трибунал, вместе. Я – и падший ангел.

 
Я пытался быть справедливым и добрым,
И мне не казалось ни страшным, ни странным,
Что внизу на Земле собираются толпы
Пришедших смотреть, как падает ангел…
 

Гесер. Завулон. Инквизитор Максим. Темные – с кем мне последние дни приходилось и пить кофе, и вести беседы: Эдгар, Юрий, Коля, Анна Тихоновна… Светлые – с кем мне последнее время приходилось и драться, и пикироваться на грани фола: Илья, Гарик, Толик, оборотень-медведь. Незнакомые Иные, тоже Темные и Светлые, причем кое-кто явно не имеет отношения к Дозорам. Двое в балахонах – кажется. Инквизиторы.

И – Светлая волшебница с искаженным лицом. Такие лица бывают у людей и у Иных, когда у них отнимают близких.

 
И в открытые рты наметает ветром
То ли белый снег, то ли сладкую манну,
То ли просто перья, летящие следом,
За сорвавшимся вниз, словно падший ангел…
 

А затем меня неудержимо поволокло вверх по призрачным ступенькам, на вершину неведомой пирамиды, по которой я все это время взбирался; и практически одновременно с этим двое в балахонах сняли запрет на высшую магию. А Светлая обрушила на меня то самое, готовое в любой момент лопнуть и взорваться облако. Сгусток силы, перед которым меркнут и кажутся сущим пустячком мегатонные заряды.

Время остановилось.

А я понял все. Все, что происходило, все, что происходит сейчас, и все, чему суждено произойти в ближайшее время. Понял и сглотнул судорожный ком, враз народившийся в горле.

Я стал самым сильным магом на Земле. Магом вне категорий. Халифом на час… да нет, на миг… Единственным в этой обветшалой круглой зале, у кого не было будущего.

У некоторых Иных не бывает будущего…

Зеркало! Я всего лишь зеркало. Зеркало мира. Гирька, бросаемая сумраком на подвешенное блюдце весов, когда нарушается равенство сил Света и сил Тьмы.

У Света появилась Великая волшебница. У Тьмы столь же сильного адепта не появилось. Свет получил шанс расправиться с Тьмой раз и навсегда.

Но Света без Тьмы не бывает. И поэтому сумрак породил меня. Нашел странного Иного, так и не склонившегося ни к одной из сторон. Иного с девственно чистой аурой, и окрасил ко Тьме. Отобрал прежнюю память и наделил способностью отражать и впитывать чужую силу. Чем сильнее меня бьют, тем сильнее я становлюсь. Прыгаю на очередную ступеньку. А когда прыгать становится некуда – вершина, а выше только вечность и сумрак в Зеркале пропадает нужда. Потому что Зеркало становится способным, в свою очередь, нарушить равновесие.

Меня ждет сумрак. Сумрак навсегда. Не знаю, что будет с телом Виталия Рогозы, до недавнего прошлого – Иного без судьбы. Не знаю, что будет с его памятью и личностью, в каждый приход Зеркала все складывается по-разному. Я знаю только то, что тот я, который осознал себя в стылом николаевском парке по пути к поезду на Москву, исчезнет навсегда, обратится в бесплотную и беспомощную тень, в призрачного обитателя сумрака.

Или просто в часть сумрака… не такого уж инертного сумрака, как все привыкли считать…

Я понял все это в краткий миг перед тем, как впитать всю, без остатка, мощь Светланы, вообразившей, что потеряла Антона Городецкого. Вообразившей из-за странного каприза реальности, из-за того, что я вошел в зал Трибунала с точно таким же плейером, как у Антона, с копией его диска в плейере и с любимой песней Антона на устах и в душе. А еще я понял, что Инквизиция знает правду. Но никто из Инквизиторов не произносит ни слова, чтобы успокоить Иных Москвы, поверивших в мою гипотетическую схватку с самим Антоном и в то, что в этой схватке Антон погиб.

Светлые знали его любимые песни…

– Умри!

Я не умру, Светлана. Вернее, умру, но не сейчас. Я – Зеркало. Пытаясь меня уничтожить, ты слабеешь, а я лишь становлюсь сильнее. Я уже вижу, что ждет тебя – медленное, растянутое лет на тридцать—пятьдесят восстановление так бездумно растраченных сил. По крохам, по крупицам предстоит тебе собирать потерянное. Три, а то и больше десятка лет – время, вполне устраивающее Тьму, время, позволяющее подготовиться к следующей попытке равновесие нарушить, неясно пока – какой стороной. Тебя ждут годы, за которые ты можешь обрести счастье с Антоном, а можешь и не обрести.

Но, во всяком случае, эти годы вы будете равными.

Пусть ты лишаешься сил, но я даю тебе шанс… шанс, которого нет у меня.

Затихла музыка – плейер не выдержал магического удара – техника вообще плохо реагирует на сильную магию – и брызнул мелкими пластмассовыми осколками. Шапка улетела куда-то к выходу, а куртка лопнула сразу в нескольких местах.

Я еле устоял на ногах, но все-таки устоял.

– Зеркало! – воскликнул Гесер с целой гаммой непередаваемых чувств и интонаций в голосе. – Третий раз, и третий раз к Темным!

– А мы не устраиваем глобальных социальных экспериментов, коллега!

Завулон. Шеф Дневного Дозора, не скрывающий торжества.

Сегодня он среди победителей. А Светлые – среди потерпевших поражение.

Впрочем, сколько раз случалось и так же, и совсем наоборот?

А Светлана, опустошенная и ошеломленная, еще миг назад раздавленная горем, а теперь не умеющая скрыть радость, закричала:

– Антон!

Он стоял у входа. Антон Городецкий. Светлый маг. Живой и невредимый. Он пришел следом за мной.

– Спасибо, Антон! – обратился к нему невообразимо довольный Завулон. – Ты как нельзя лучше выполнил мое поручение. Надеюсь, тебя устраивает награда?

– Поручение? – воскликнул Гесер. – Антон?

Завулон мелко рассмеялся, вставая. Шеф Ночного Дозора лишь мельком посмотрел на упивающегося победой противника и вновь взглянул на Антона.

А тот подошел к Светлане, счастливой и ничего не понимающей, обнял, прошептал: «Сейчас» и приблизился ко мне.

Несколько секунд мы глядели друг другу в глаза. Друг другу. Враг врагу. Иной не-Иному. Даже не знаю, как сказать, чтобы это звучало правдиво. Ведь правд всегда как минимум две.

– Возьми, – сказал Антон.

И протянул мне свой плейер взамен погибшего.

– Спасибо, – прошептал я. Снял с пояса остатки собственного. Молча вынул свой диск и вставил в подаренный плейер, будто это было самым важным сейчас. И подумал:

«Сейчас поднимется Инквизитор и скажет, что я могу идти».

Конечно же, я угадал. Маги такого уровня не ошибаются, даже если они и не-Иные.

– Именем Договора, – как всегда сухо и бесстрастно объявил Максим. – Поскольку достоверно выяснено, что Виталий Рогоза не являет собой Иного в обыденном понимании этого слова, действия Ночного Дозора в отношении Виталия Рогозы не являются предметом разбирательства Инквизиции. Виталий Рогоза также не попадает под действие Договора. Он предоставлен своей судьбе.

Можно подумать, что она у меня когда-нибудь была! У меня, у Зеркал, приходивших прежде, у мальчишки Егора, чье время еще не настало…

– Инквизиция завершила рассмотрение дел. – Максим обвел взглядом магов. – Есть ли у Дозоров замечания или предложения?

Нажав на «Play», я развернулся и побрел прочь. Разорванная куртка делала меня похожим не то на бомжа, не то на заурядное пугало. Но кого это заботит?

Подаренный плейер работал в режиме случайного выбора. И снова вычленил из десятков треков нужный. Кипелов и Маврин. «Смутное время». Все, что мне остается, – это петь.

И я запел.

 
Смутное время!
Призрак свободы на коне.
Кровь по колено,
Словно в каком-то диком сне
Тешится люд,
Бьют Старых богов,
Молится люд,
Ждут Праведных слов!
В небе комета —
Близких несчастий верный знак.
Воины Света
Павших сжигают на кострах.
Воины Тьмы
Мир взяли в кольцо.
Тысячи птиц
Вниз рухнут дождем.
 

Смутное время, тот, кто не вправе более именоваться Виталием Рогозой. Для того, кто поднялся, лишь чтобы упасть. Для падшего ангела… темного ангела. Смутное время для тебя и для Иных. Конец тысячелетия. Время, когда невозможно отличить Свет от Тьмы, а Тьму от Света. Время смертей и схваток. Смутное время.

 
Мы не знаем, кто мы —
Дети красной звезды,
Дети черной звезды
Или новых могил…
Танец Смерти прост и страшен,
Но пока не пробил час
За грехи всех жизней наших
Время смут карает нас!
 

Я тоже не знаю – чье я дитя. Я знаю только одно: за чужие грехи время смут чаще карает тех, кто грехов не совершал. Или совершал, но совсем не те, за которые карают. Но мне не позволили выбирать. Мне не дали судьбы.

 
Мы еще живы.
Кто-то спасется, кто-то нет.
Диким порывом
В крепости нашей гасят свет,
Сорванный флаг —
Знак
Сдачи врагам,
Но не возьмешь,
Врешь —
Мы живы пока!
 

Я пока жив. И я пою. Я пою, хотя наверняка знаю, что в следующей песне Кипелова и Маврина есть и такие строки:

 
Не проси – не возьму тебя с собой.
Не смотри – смысла жизни я не знаю.
Не желай тайны выведать чужой.
Вот и все – я лишь дух, я исчезаю!
 

Я лишь дух. Я лишь Зеркало. Зеркало, отразившее все, для чего было призвано. Но я не могу не просить и не верить. Я ухожу, чтобы исчезнуть, но я прошу, я надеюсь, я хочу верить – возьмите меня с собой! Возьмите!

Я верю.

Я надеюсь.

Я верю.

Я наде…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ИНАЯ СИЛА

ПРОЛОГ

Машину поймал Юха Мустайоки – он сейчас был старшим в их маленькой группе. Яри Куусинен и Райво Никкиля молча втиснулись на заднее сиденье старенького «жигуленка», Юха устроился впереди.

– Везите нас в Ше-рье-мье-тье-во, – тщательно выговорил он. Для Мустайоки, как ни странно, это был язык его детства, пусть и основательно подзабытый впоследствии. Но он всегда отличался способностям к языкам, да и жил где-то рядом с российской границей, и регулярно ездил пьянствовать в Питер. Остальные предпочитали паром до Швеции – ночью в пути можно здорово напиться купленным в дьюти-фри спиртным, днем отоспаться, не покидая парома (кому он нужен, этот Стокгольм?), на обратном пути снова предаться дорогостоящему удовольствию. Мустайоки же упорно ездил в Питер. – Везите нас быстро и ак-ку-рат-но.

Водитель повез. Быстро и аккуратно. Иностранцев в аэропорт возить – одно удовольствие. Нечасто перепадает такая халява промышляющему извозом безработному инженеру. А уж сейчас, под Новый год, да еще под двухтысячный, когда все стараются и справить стол побогаче, и подарки родным сделать получше.

Трое Иных, молчаливо сидящих в машине, к мыслям водителя не прислушивались. Хотя, конечно же, могли. Уже за кольцевой Юха повернулся к товарищам и сказал:

– Неужели мы уезжаем, братья?

Яри и Райво согласно закивали. И впрямь трудно было поверить, что окончились допросы Ночного Дозора, визиты мрачных сотрудников Инквизиции, суета ловкого вампира-адвокатишки Дневного Дозора, хорошо известного как среди людей, так и среди Иных.

Вырвались. Они вырвались, отпущены из страшной, холодной, негостеприимной Москвы. Пусть пока не домой, а в Прагу, где с недавних времен размещается Европейское бюро Инквизиции. Но – отпущены. С ограничением в правах, с обязанностью регистрироваться по месту приезда, но все-таки…

– Бедный Оллыкайнен… – вздохнул Райво. – Он так любил чешское пиво. Он говорил, что это лучшее пиво в мире после «Лапин Культа». Ему никогда больше не выпить пива…

– Мы выпьем за него кружку пива, – предложил Яри.

– Три кружки, – заключил Юха. – Он был достойнейший из Братьев Регина.

– А мы? – подумав, спросил Яри.

– Мы тоже достойные, – согласился Юха. – Мы выполнили свой долг.

Почему-то при этих словах все трое опустили глаза. Маленькая секта Темных Иных, называвших себя Братьями Регина, существовала в Хельсинки почти пятьсот лет. Они были из тех немногих Иных, которые официально не приняли Договор, но поскольку никогда и ни в чем его серьезно не нарушали, Дозоры смотрели на это сквозь пальцы. Светлые, похоже, были довольны, что два-три десятка Темных занимаются безобидными ритуалами, песнопениями и археологическими изысканиями. Темные, пару раз в столетие пытавшиеся привлечь Братьев Регина к работе в Дневном Дозоре, тоже махнули на них рукой.

До недавнего времени и Юха, и Яри, и Райво, и их погибший товарищ Паси Оллыкайнен относились к своей роли в секте как к любопытной, в чем-то даже веселой игре. Их деды и прадеды провели всю жизнь в рядах секты, их дети тоже будут Братьями Регина… Приемные дети, конечно же. Редко выпадает Иному такое счастье, что его ребенок тоже рождается со способностями Иного. Это лишь у низших Темных, у вампиров и оборотней обычное дело…

Магам из маленькой финской секты было труднее. Им приходилось рыскать по всему миру, подыскивая детишек-Иных, которых можно было усыновить, воспитать, приобщить к великому делу служения Фафниру. Как правило, такие ребятишки находились в странах малоразвитых и экзотических.

Райво, например, был по происхождению из Буркина-Фасо. Маленького, лупоглазого, с кривыми рахитичными ножками и отвислым животом, выкупили его у нищих родителей за четырнадцать долларов. Вылечили, воспитали, научили финскому языку. Кто бы мог подумать, глядя на красивого статного чернокожего парня, что его ждала совсем иная судьба?

Яри был найден в трущобах Макао. В свои четыре года он уже замечательно воровал, используя для этого магические способности, на чем его и обнаружили будущие приемные родители. За него даже платить никому не пришлось. Ростом Яри так и не вышел, но цепкий ум и хорошие задатки к магии очень радовали Братьев Регина.

Ну а Юха был из России. Точнее – откуда-то с юга Украины. С детства отличаясь страстью к бродяжничеству, мальчик в семь лет на товарняках и автостопом пересек всю страну, пешком преодолел границу и однажды постучался в маленький особняк супругов Мустайоки, верных членов секты. Ничем другим, кроме как магическим предопределением, это объяснить было нельзя.

Лишь погибший Оллыкайнен – злая ирония судьбы! – был настоящим финским парнем.

Водитель никогда еще не подвозил такой странной компании – белый парень с физиономией хохла, черный как смоль негр и маленький раскосый азиат. Причем все трое совершенно свободно говорили не то по-фински, не то по-шведски. Но – чего только в жизни не бывает…

В аэропорту Братья первым делом изучили расписание рейсов, но коварная и бестолковая Россия и тут уготовила им мелкую подножку: оказалось, что рейс на Прагу откладывается уже в четвертый раз. Правда, существовал еще транзит на Дуйсбург с посадкой в Праге. Транзита в расписании, разумеется, не было, а самолет на Мадрид, также с посадкой в Праге, вылетал в очень неудобное время, и пришлось перекраивать планы прямо у кассы, вводя в состояние необъяснимой свирепости крепкого парня в спортивном костюме, при цепи толщиной в палец, да при мобильнике в волосатой ручище. Парень вознамерился было отпихнуть низкорослого Яри, но Райво наскоро слепил заклинание почтительности, после чего у собравшейся очереди сразу исчезли претензии к совещающимся неторопливым финнам.

– Летим на дуйсбургском, – наконец решил Юха. – Он удобнее. И ждать меньше. Пражский рейс еще три раза отложат, видите?

Они видели, конечно же. Нити реальности сплелись в небольшой узелок, и злосчастный рейс должен был улететь только поздним вечером.

Почти позабытое ощущение свободы пьянило не хуже родимого «Лапин Культа». Пока Юха общался с миловидной, пусть и замордованной вконец кассиршей, Яри и Райво с удовольствием пялились в зал – на проходящих пассажиров, на продавцов в освещенных аквариумах магазинчиков, на неизменные для любого аэропорта представительства мировых авиакомпаний…

Иного заметил Яри.

– Гляди!

Невдалеке от выхода на посадку, у стойки бара стоял Светлый маг и пил кофе из темно-зеленой чашечки. Рядом с высоким табуретом притаилась полупустая дорожная сумка.

Некоторое время Яри и Райво изучали ауру Иного – тот был совершенно уравновешен и прекрасно контролировал эмоции. Их он наверняка заметил, но не подал и виду.

– Неужели нас никогда не оставят в покое? – вздохнул Райво.

– Думаешь, он за нами следит?

– Конечно. – Райво говорил очень убедительно. – Мы ведь обязаны прибыть на заседание Трибунала. А Ночной Дозор Москвы обязан убедиться, что освобожденные свидетели отбыли в Прагу. Вот увидишь, он будет нас провожать до самого трапа.

– Но у нас до самолета почти пять часов!

– Куда спешить Иному? Он на работе.

Присоединился Юха с книжечками билетов. От него исходило слабое дыхание магии – конечно же, билетов на сегодняшний день уже не было, их пришлось доставать из брони, воздействуя и на кассиршу, и на начальство аэропорта.

– Вот, держите… – начал он и осекся. Внимательно поглядел на Братьев и насторожился: – В чем дело?

– Соглядатай. Вон, у стойки, кофе пьет.

Юха посмотрел и увидел.

И в тот же миг в ровно-бирюзовой ауре соглядатая прорезалась тускло-бордовая полоса.

– Волнуется, – заметил Яри.

– Еще один Иной! – сказал Райво. – Вон, у выхода!

Действительно, у самых стеклянных дверей стоял чернявый плотненький мужчина тридцати с небольшим лет; одной рукой он утирал лоб платочком, а вторую с мобильником держал у уха. При этом он молчал, видимо, выслушивал чьи-то пространные инструкции. Рядом с ним стоял небольшой чемоданчик-дипломат.

Этот Иной был Темным магом.

– И эти тоже следят, – пробормотал Райво.

– Да кому мы нужны? – усомнился Юха. – Мало ли Иных отыщут дела в международном аэропорту Москвы?

– Будь бдителен, Брат! – напомнил Яри. – Фафнира печалит и тревожит беспечность…

Юха мрачно подумал, что после бездарно проваленной операции с провозом в Москву Когтя возрожденный Фафнир должен был бы испепелить всех четверых. Точнее, троицу уцелевших. Но вслух, как обычно, ничего не сказал.

Тем временем Светлый допил кофе, метнул в Темного недовольный взгляд и направился куда-то в сторону ресторана. Аура его снова обрела ровно-бирюзовый цвет с еле-еле заметным вишневым следом на месте недавней полосы.

А Темный все разговаривал по телефону. Вернее, слушал.

– Хотят убедиться, что улетим! – повторил проницательный Райво. – Да мы и сами рады, что нам тут делать!

Но Райво ошибся.

Светлый маг побродил-побродил по аэропорту, да и обосновался снова в баре, читая какую-то книжку и попивая кофе. Темный, закончив разговор, прошел к окошечку кассы, и Братья уловили след магии. Довольно сильной – четвертого порядка приблизительно.

– Что он там делает? – забеспокоился Райво. – Тоже берет билет? А? Юха, он не станет нам мешать?

– Зачем? – удивился Юха. – Глядите! Темный маг отошел от кассы с билетом в руке.

– Кому-то аннулировали проданный билет! – сообразил Райво. – Ничего себе! Будет скандал…

Скандал на регистрации и впрямь был, через четыре часа, когда все они оказались в одной очереди. Все, включая Светлого. Одному из пассажиров вдруг вежливо сообщили, что билет ему продан ошибочно, что авиакомпания извиняется и предоставляет билет в бизнес-класс на следующий рейс…

Темный маг, как ни в чем не бывало, наблюдал за скандалящим пассажиром. Кажется, даже улыбался. А вот Братьям Регина было не до улыбок – и Темный, и Светлый летели с ним в одном самолете.

– Вздумали проводить нас до самой Праги, – решил наконец-то Райво. – Серьезно относятся к делу.

Юха покачал головой:

– Нет, брат. Нет. Что-то тут не то. Вот увидите – они к нам еще подойдут…