355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Лукьяненко » Наша фантастика, №3, 2001 » Текст книги (страница 32)
Наша фантастика, №3, 2001
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 01:52

Текст книги "Наша фантастика, №3, 2001"


Автор книги: Сергей Лукьяненко


Соавторы: Андрей Белянин,Марина и Сергей Дяченко,Генри Лайон Олди,Александр Зорич,Алексей Калугин,Евгений Лукин,Андрей Валентинов,Алексей Бессонов,Любовь Лукина,Алексей Корепанов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 32 страниц)

Горизонты оружия
(«ликбез» для фантастов и не только для них) [8]8
  Продолжение. Начало в № 2.


[Закрыть]
Звенят клинки

Рубились, неловко отмахивая скованной доспехами рукой, звенели граненым лезвием по латам противника, старались ударить под мышку, метили тонко оттянутым лезвием ткнуть сквозь погнувшуюся решетку глухого забрала.

С. Логинов. Быль о сказочном звере


Высверк стали со свистом рассек воздух, и еще раз – слева, справа; кособоко валится наземь разрубленный до седла кочевник в мохнатом малахае-треухе, так и не успевший достать кривой саблей обманчиво неповоротливого гиганта, беловолосого гуля-людоеда. Становится тесно, он едва успевает рубить фигуры в удушливой пелене – рубить коротко, почти без замаха, ворочаясь в седле поднятым медведем-шатуном, снося подставленную под удар саблю вместе с частью плеча, отсекая бестолково топорщившиеся железом руки. Кажется, он что-то кричал, когда очередной клинок, устремившийся к нему, легко переломился в выгнутом бараньими рогами захватнике эспадона…

Г. Л. Олди. Дайте им умереть


…Борода вилами, по черной кирасе гуляют кровавые отблески, на шляпе шевелятся, точно живые, большие красные перья, в руках гигантский двуручный меч, поперек обширного брюха на поясе катценбальгер,

Е. Хаецкая. Мракобес


Богатырь и до того был из первых поединщиков в дружине, знал всякие приемы – и «щелчок с довеском», и «на здоровьице», и «как свиньи спят», и «громовой поцелуй», требовавший огромной силы, и «поминай как звали», и даже редкий по сложности и смертоубийственности «стой там – иди сюда». Но все они не шли ни в какое сравнение с тем, что показал дед Беломор. А всего-то повернул Жихареву руку каким-то совсем не годящимся в бою образом, так никто сроду и меч-то не держал, и правый бок остался открытым, а вот поди ж ты, как ни крути – нет спасения от этого удара.

М. Успенский. Там, где нас нет


Седой воин останавливается у алтаря и не протягивает, а бросает в пламя, прямо поперек чаши, громадный меч, рукоять которого лишь вполовину короче лезвия, лезвие же – почти по грудь взрослому мужчине. Воин шел, держа его на плече.

Л. Вершинин. Возвращение короля


– Давно бы так! – сказал барон и выволок из ножен огромный двуручный меч. <…>

Широкое лезвие зловеще шелестело, описывая сверкающие круги над головой барона. Барон поражал воображение. Было в нем что-то от грузового вертолета с винтом на холостом ходу.

А. и Б. Стругацкие. Трудно быть богом

Итак, двуручный меч. Начнем именно с этого оружия, раз оно так по сердцу писателям (честное слово, не специально цитаты подбирал!). Большинство перечисленных авторов, да и читатели – кроме разве что самых юных – впервые знакомились с ним, скорее всего, на страницах романа «Трудно быть богом». Что ж, как сказал классик, все мы вышли из ножен барона Пампы. Потому и орудуем им «по-памповски», описывая широкие круги и зловеще шелестя, да еще чтоб длина за 2 метра, а вес свыше 20 кило. С величайшим уважением относясь к барону и его создателям, все же попытаемся отделить мух от котлет, а меч – от вертолета.

Разумеется, не всякий меч, за рукоять которого можно взяться обеими руками, суть двуручник. Основных типов подлинно двуручных мечей минимум четыре, даже если не включать в их число переходный вариант типа «бастард». А включать его надо, потому что название некорректно, ибо это не «внебрачная помесь» простого меча с лордом-двуручником, а скорее исходный образец: лишенный ряда фамильных черт предок, доживший до времен потомков. Длина самого большого (но не самого тяжелого) из известных мне двуручных мечей – чуть более 196 сантиметров, в среднем же на 10–20 сантиметров короче. В руках я их держал, каюсь, считанные единицы, видел – несколько сотен, но данные имею о гораздо большем количестве.

Фотографию самого тяжелого двуручника (правда, с неправильной датой изготовления) читатели могут найти на семнадцатой странице скверной научпоп-фэнтези «Доспехи и оружие» издательства «Росмэн», серия «Очевидец». Там сказано, что весил этот меч 7 килограммов и, будучи слишком тяжел для боя, использовался исключительно как парадное оружие. Реально весит он все-таки немного меньше 7 килограммов (все равно это килограмма на два тяжелее, чем боевой), для боя, безусловно, пригоден слабо – скверный металл, минимальная проработка рабочих участков и явно прижизненный неухоженный вид; для парада, по тем же причинам, вообще не предназначен. Скорее всего, это – учебный образец, меч-тренажер. Потому он и утяжелен. А 20-килограммовые монстры появились уже в XIX веке. Эти декоративно-коллекционные экземпляры изготовлялись пронырливыми умельцами специально для тогдашних аналогов «новых русских», которых и в Европе хватало.

Ножен у двуручных мечей нет (хотя бывают «футляры», не прикрепленные к поясу или портупее). В ножнах носили разве что бастарды, а их огромными не назовешь. Впрочем, размер – вещь условная: большой бастард имел длину под 1,5 метра, маленький эспадон – немногим за 1,5 метра. Классический двуручный меч – это все же эспадон. Носили его «в голом виде» на плече или слева под мышкой, придерживая большим пальцем за специальное кольцо на рукояти. Из такого положения эспадон было очень легко перевести в боевую позицию: правой рукой – хват под крестовину, а левая тут же перехватывает за рукоять позади правой или за навершие.

Длина рукояти у эспадона редко превышала полметра, т. е. она была приблизительно втрое короче клинка. Впрочем, клинок за крестовиной специально притуплялся, иногда даже обтягивался кожей: это – риссадо, «пятка». Между ней и лезвиями – «усики» контргарда. Захватником контргард называть вряд ли можно: парировать удар он помогал хорошо, иногда сам предназначался для удара, а вот на заклинивание вражеского клинка был рассчитан редко, на перелом же – практически никогда. Заклинивание оружия осуществляли прежде всего кольцеобразные ловушки возле крестовины. Длина крестовины более 50 сантиметров встречалась в основном у коротких эспадонов, где именно перекрестье становилось главной «смысловой частью» оружия, позволяющей проводить атаки и задействовать эфес.

Таковы параметры двуручника. А как проходил бой с его использованием?

Прежде всего двуручный меч есть оружие скорее колюще-полосующее, чем рубящее. Вращать его по-памповски, как правило, не приходилось, а вот досылать в длинном выпаде, делать обводки, рассекать врагу бок или запястье на отдергивании – очень часто. Рубящие удары были крайне редки. Конечно, такой удар мог рассечь человека от макушки до аппендикса, мог расколоть даже латный доспех, особенно при удачном попадании в слабое место, но дистанция и темп боя препятствовали их широкому применению. В XVI веке (расцвет эспадонного фехтования), к примеру, дистанция была настолько велика, что, судя по ряду учебников, при схождении двух умелых бойцов вертикальный удар мог достать лишь ступню ноги противника, да и то если тот запоздал со сменой стойки. Кстати, «игра ног» в эспадонном фехтовании поистине виртуозна. Она вообще древнее клинковых защит – каковые, впрочем, эспадоном тоже осуществляются и преодолеваются виртуозно.

Положения эспадона в руках были очень многообразны, но редкостный рубящий удар по одиночному противнику наносился отвесно или, если в поперечном направлении, – строго в горизонтальной плоскости. По-самурайски, от левого плеча к правому бедру, эспадоном не рубили: у него была иная механика движений, другая инерция и сопротивление воздуха, он был много длиннее и тяжелее японской катаны. Впрочем, прорубаясь сквозь копейную стену, древки пик воин с эспадоном кроил под углом. В смертельной круговерти и неразберихе общевойскового боя доля рубящих ударов возрастала – как и для любого оружия: в таких условиях вообще растет доля «неклассических» приемов. Во всех других ситуациях если мы и видим бойца в широкой стойке, высоко возносящего над собой эспадон, – то имеется в виду скорее не размашистый удар, а смена позиции или «длинная» клинковая защита.

Каково же место таких меченосцев в отрядной схватке?

Некоторое количество всегда было сосредоточено в глубине пеших построений – на случай прорыва рядов врагом. Сопровождали они и командиров, являясь скорее не стражей (этот термин заставляет думать об оборонительной, церемониальной, а то и полицейской функции), а как бы отрядами командос. Ведь в тех условиях командир был не просто руководителем, а одним из самых активных участников сражения, вокруг которого были собраны наиболее умелые воины: со своей свитой он бросался в ключевые места схватки, развивая прорыв вражеской цепи или ликвидируя прорыв собственных боевых порядков противником…

Однако главную работу эспадон проделывал не в боевых рядах, а перед ними. Представьте: копьеносное построение, понемногу разгоняясь для таранного натиска, трусцой бежит на аналогичного противника – а с флангов, иногда даже перед фронтом рассыпным строем бегут отборные воины с эспадонами и в пехотных латах. Их задача – проделать брешь в пикинерском строю. Правда, перед вражеским строем бегут такие же «спецназовцы», так что иной раз меченосцам не удается добраться до вражеских рядов, иногда даже приходится отступить под защиту своих. Но если уж мечнику удается внедриться во вражескую линию, то он сносит несколько пик, порой добирается и до их владельцев, словом – разваливает первую шеренгу, словно шрапнельный заряд. Если он после этого не успел отойти на фланг, прежде чем вражеские ряды столкнулись, свои копейщики постараются его не задеть (они тоже отменно тренированы, так что даже сверхдлинную пику не просто держат перед собой, но и отслеживают цель), и ему придется рубиться в глубине вражеских рядов, ожидая, что пробитая им брешь вот-вот станет воротами для общего прорыва.

Итак, двуручный меч – оружие отрядное (хотя порой с ним выходили и на благородный поединок), оружие элитное. Как ни парадоксально такое сравнение, он представлял собой что-то вроде пулемета: один-два на взвод, несколько на роту, сложен в обращении, но без него невозможно было обойтись. Зачастую сражались им и рыцари, изредка даже неблагородные пехотинцы – но в таком случае это были матерые, высокооплачиваемые профессионалы, которым и латы были по средствам.

Впрочем, латы у таких ландскнехтов-мечников были специфические. Поножи обычно без наголенников, шлем чаще всего без забрала (необходимо иметь широкий обзор, видеть и врагов, и свой строй, отслеживая маневр). Вместо наплечников часто использовалась кольчужная пелерина особо плотного плетения. Насчет «неловкого отмахивания скованной доспехами рукой» – это, конечно, фантастика, но ловким оно бывало, лишь когда латы были «модельные», идеально пригнаны по фигуре. Ландскнехт такое мог себе позволить не всегда, потому плечевой пояс, где конструкция латного доспеха особенно сложна, порой защищали более архаичной броней.

Где еще был хорош двуручник? При обороне укреплений. Собственно, от «осадных» мечей XIV века он, видимо, и ведет свою родословную, окончательно сформировавшись к началу XV века (а не к середине, как порой утверждается) и просуществовав в качестве боевого оружия почти до конца XVII века. Фантасты временными рамками, конечно, не связаны, но все-таки двуручный меч даже в самом параллельном мире должен быть оружием «излета» классического средневековья, эпохи мощных доспехов, сложившихся школ фехтования, оформившейся как самостоятельная сила пехоты…

Применим ли двуручный меч в конном бою? В схватке «пеший против всадника» – да, в любой другой ситуации – нет! Ряд исследователей предполагали, что эспадон кавалеристы использовали как таранное копье: рукоять – под мышку, ладонь – на риссадо, клинок – вперед. Аз, грешный, и сам развил эту тему в ряде публикаций несколько лет назад, основываясь на французских миниатюрах времен Людовика XIII. Но миниатюра, как известно, миниатюрна – всех деталей не различишь. После более полного анализа источников выяснилось: это не меч держат как копье, это копье размером с меч – поздний церемониально-тренировочный отпрыск рыцарского копья, выполненный в стиле барокко. Оставшиеся от копейного щитка изукрашенные финтифлюшки создают впечатление мечевого контргарда. Некоторые боевые копья тоже эволюционировали в направлении эспадона – и по облику, и функционально, но это было оружие пехоты, и вообще о копьях – в другой раз.

Как орудовали эспадоном в ближней схватке? Ну, во-первых, он, как никакое другое оружие, позволял держать противника на расстоянии. Во-вторых, при ближнем схождении все типы двуручных мечей допускали разнообразнейшие перехваты: не только за «пятку», но и за лезвийный клинок! Разумеется, при наличии боевых перчаток со стальными «бортиками». В ряде учебников XV–XVI веков они не изображены, но ведь учебные бои проводились на затупленном оружии. Крайне необычно выглядят эти схватки: яблоко эфеса порой работает как булава, крестовина – как клевец, клинок используют в качестве рычага при болевом заломе… Проводя обезоруживающий зацеп рукоятью, лезвие вражеского меча прижимают к собственной шее (!). Впрочем, ничего удивительного – в бою она будет закрыта кольчатой пелериной, неуязвимой для полосующего движения, но на тренировке доспехов нет – и требуется знать эту специфику, чтобы понять суть этого и многих иных приемов.

Поэтому XVII век, с его редукцией доспехов, стал для эспадона роковым. В поздних учебниках хватов за клинок уже нет: ладонь его по-прежнему сопровождает и направляет, но лишь лежа на плоскости. Латные перчатки начали исчезать куда раньше, чем шлем и кираса…

Разумеется, такая техника схватки требовала серьезнейших навыков боевой борьбы – владения приемами обезоруживающими, опрокидывающими, болевыми, вообще знакомства со всеми атрибутами бескомпромиссно-жестокого боя, но… почти без ударов (латы!). Это тоже следует помнить, анализируя борцовские учебники той эпохи.

Применялся ли эспадон в паре с другим оружием? Да, с дротиком, сравнительно коротким (не длиннее двуручного меча) и массивным. Держали такое копьецо широким хватом вместе с двуручником; левая рука, придерживая дротик под наконечником, лежала на мечевом клинке – ну, это мы уже проходили. За несколько шагов до противника дротик в него метали и, если была нужда, тут же пускали в ход меч (зачастую даже не успев перехватить – эфесом вперед). Во всех остальных случаях для другого оружия потребовалась бы третья рука, лишь бастардом можно какое-то время биться, держа его не двуручным хватом. Эспадон одной рукой удерживали разве что для добивания поверженного противника (второй рукой этого противника иногда приходилось придерживать, если он был повержен не окончательно и дергался, мешая точно направить меч в щель доспехов). Конечно, на поясе мечника порой висел короткий клинок, а то и два, но это – как раз на случай утраты основного оружия…

Последний вопрос: насколько был остер двуручник? Ну, волос на воде он рубить явно не мог (это вообще поэтическая вольность из ирландских сказаний), но все-таки?

Полосующее оружие должно быть острым, хотя никогда эспадон не оттачивался, как катана. Однако контакт с латами, копейными древками и т. п. даром не проходил: в ходе сражения лезвия первозданную остроту теряли. Особенно это касалось последней трети клинка, самой «рабочей» – она у ряда сохранившихся экземпляров сильно изношена. Правда, все равно мало радости, когда таким вот лезвием – пусть и не бритвенно-острым, зазубренным – проведут с подтяжкой по неприкрытой доспехами части организма…

Был и другой вариант, реализованный в мече типа «фламберж» («пламенеющий»). Сам клинок, строго говоря, не «пламенеет» – это для малоразмерного оружия вроде криса; но вот лезвийная кромка у него действительно волнистая. Если рубить с подтягом, то такой край идеален для работы по мягкому – мягче железа – материалу: древку пики, кожаной броне (даже у высокооплачиваемых пехотинцев не всегда имелись латы), живому мясу – в последнем случае обеспечен еще и болевой шок. При попадании по латной пластине результат был хоть и не лучше, но и не хуже, чем у эспадона; а вот ремни доспешного крепления и матерчатую защиту, создающую «эффект свободно висящей ткани» – проклятие для прямого клинка, – фламберж рассекает успешно. Однако за его клинок, будь он свой или вражеский, даже в латных перчатках лучше не хвататься. Ладонная часть у таких перчаток кожаная, [9]9
  Стальной она бывает в исключительных случаях, и как раз для мечевого боя металлические прикрытия малопригодны. (Примеч. авт.)


[Закрыть]
а «бортики» от волнистого лезвия, особенно при подтяжке, не сберегут.

Вообще-то подобное лезвие позволялось иметь лишь двуручникам, да и то далеко не всегда. Все же у них оно в основном было предназначено для честной воинской работы, а не для нанесения «шоковых ран». С теми же, кто использовал волнистый меч другого типа или шпагу, попади они в плен, поступили бы так же, как поступали в ремарковском романе «На Западном фронте без перемен» с солдатами, штыки которых имели пильчатую спинку. Потому клинки такого типа предназначались главным образом для «гражданской самообороны» или… для дуэльного поединка (чтобы противник не хватался за клинок а-ля персонаж из голливудского фильма «Роб Рой»).

Наконец, самый последний вопрос: бытовали ли двуручники у нас?

Нет. Бастарды изредка проникали на славянские земли, но в боях, видимо, не применялись, играя роль эффектного, престижного, импортного «прикида». Те мечи, что обнаружены на нашей территории, не несут боевых меток. А эспадоны, фламбержи и пр. вообще не обнаружены, хотя теоретически могли попасть в районы, граничащие с Речью Посполитой (где они тоже были не очень в ходу, даже если Сенкевич считал иначе). Из-за татарского колорита войн XV–XVII веков пехоте у нас была традиционно отведена несколько иная роль.

Григорий Панченко

(Продолжение следует.)


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю