Текст книги "Наша фантастика, №3, 2001"
Автор книги: Сергей Лукьяненко
Соавторы: Андрей Белянин,Марина и Сергей Дяченко,Генри Лайон Олди,Александр Зорич,Алексей Калугин,Евгений Лукин,Андрей Валентинов,Алексей Бессонов,Любовь Лукина,Алексей Корепанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)
– Не сотвори себе кумира – весьма мудрый принцип. К антигероям это относится в той же степени. Поэтому обойдемся без фамилий. Уважаем талант, преклоняемся перед добротой, восхищаемся любовью. Потрясены искренностью, умением прощать, бескорыстием. Ненавидим ложь, подлость, предательство. Брезгливы к гордыне. Терпеть не можем снобизм. Вот они: кумиры и антигерои.
– Как вы решились написать серьезное литературное произведение? Долго ли вы мучились, прежде чем начать? Удерживало ли вас что-либо и что, наконец, подтолкнуло к штурму преграды?
– А преграды-то не было… Поэтому ничего не удерживало, ничего не мучило и не подталкивало. Дело, пожалуй, в самом простом и одновременно самом сложном: работоспособности. Банальном умении взять себя за шкирку, усадить за стол и скомандовать себе, любимому: есть что сказать? Хочешь это сказать? Вслух?! Тогда будь добр не ограничиваться кавалерийскими наскоками, а опусти афедрон на стул, да каждый день, да по пять-шесть-семь часов, да вернись к началу и оближи каждый абзац с ног до головы, а потом еще разик…
Иначе, если не выговоришься, не «выпишешь» текст – становится плохо. Неуютно. Тоскливо. От депрессий, лени, расслабленности членов и тщетных поисков вдохновения одно лекарство – работа. Не зря один умный человек сказал, что талант – на десять процентов способности и на девяносто процентов работоспособность!
А иначе можно всю жизнь промучиться, ожидая, пока Муза снизойдет, да осенит, да по темечку потреплет… Впрочем, мы всегда старались придерживаться принципа: можешь НЕ писать? Не пиши. Совсем. А вот если не можешь, если тебе без этого плохо – тогда и относиться к себе надо безо всяких скидок.
Беседовал с авторами С. Коломийцев
БИБЛИОГРАФИЯ Г. Л. ОЛДИ
Войти в образ: Сб. – Харьков: Второй блин, 1994. – 352 с. – (Бенефис).
Дорога: Сб. – Харьков: Второй блин, 1994. – 320 с. – (Бенефис).
Право на смерть: Сб. – Барнаул: Полиграфист, 1995. – 432 с. – (Философский боевик).
Герой должен быть один. – Барнаул: Полиграфист, 1996. – 496 с. – (Философский боевик).
(Переиздание: М.: ACT; СПб.: Terra Fantastica, 1996. – 624 с. – (Далекая Радуга).
(Переиздание: М.: ЭКСМО, 1997. – 544 с. – (Абсолютная магия).
(Переиздание: М.: ЭКСМО-Пресс, 2000. – 544 с. – (Нить времен).
Восставшие из рая: Сб. – Харьков: Фолио; Донецк: Сталкер, 1996. – 416 с. – (Новая русская фантастика).
Путь меча. – М.: Аргус, 1996. – 496 с. – (Библиотека фантастики «Хронос»).
(Переиздание: М.: ЭКСМО, 1996. – 544 с. – (Абсолютная магия).
(Переиздание: М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. – 544 с. – (Нить времен).
Путь меча: Сб. – Н. Новгород: Параллель, 1996. – 672 с. – (Хрустальный шар).
Витражи патриархов: Сб. – Барнаул: Полиграфист, 1996. – 496 с. – (Философский боевик).
(Переиздание: М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. – 464 с. – (Нить времен).
Войти в образ: Сб. – Харьков: Фолио; М.: ACT, 1996. – 448 с. – (Новая русская фантастика).
Пасынки восьмой заповеди: Сб. – М.: ЭКСМО, 1996. – 448 с. – (Абсолютная магия).
Сумерки мира: Сб. – М.: ЭКСМО, 1996. – 512 с. – (Абсолютная магия).
Мессия очищает диск. – М.: ЭКСМО, 1997. – 480 с. – (Абсолютная магия).
(Переиздание: М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. – 480 с. – (Нить времен).
Дайте им умереть: Сб. – М.: ЭКСМО, 1997. – 432 с. – (Абсолютная магия).
(Переиздание: М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. – 416 с. – (Нить времен).
Зверь-книга: Сб. – М.: ЭКСМО, 1997. – 448 с. – (Абсолютная магия).
Черный Баламут. – М.: ЭКСМО, 1998. – (Абсолютная магия).
Т. 1. Гроза в безначалье. – 480 с.
Т. 2. Сеть для миродержцев. – 448 с.
Т. 3. Иди куда хочешь. – 464 с.
(Переиздание: М.: ЭКСМО-Пресс, 2000. – (Нить времен).
Я возьму сам. – М.: ЭКСМО, 1998. – 480 с. – (Абсолютная магия).
(Переиздание: М.: ЭКСМО-Пресс, 2000. – 480 с. – (Нить времен).
Нопэрапон, или По образу и подобию. – М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. – 432 с. – (Нить времен).
Дорога: Сб. – М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. – 416 с. – (Нить времен).
Ожидающий на перекрестках: Сб. – М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. – 384 с. – (Нить времен).
Пасынки восьмой заповеди: Сб. – М.: ЭКСМО-Пресс, 2000. – 336 с. – (Нить времен).
Маг в Законе. – М.: ЭКСМО-Пресс, 2000. – (Нить времен).
Т. 1. – 384 с.
Т. 2. – 400 с.
Одиссей, сын Лаэрта. – М.: ЭКСМО-Пресс. – (Нить времен).
Т. 1. Человек номоса. – 2000. – 416 с.
Т. 2. Человек космоса. – 2001. – 384 с.
Чужой среди своих: Сб. – М.: ЭКСМО-Пресс, 2001. – 308 с.
В соавторстве с А. Валентиновым:
Нам здесь жить. – М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. – (Нить времен).
Т. 1. Армагеддон был вчера. – 448 с.
Т. 2. Кровь пьют руками. – 448 с.
В соавторстве с А. Валентиновым и М. и С. Дяченко:
Рубеж. – СПб.: Terra Fantastica; оЗон, 1999. – 576 с. (Переиздание: М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. – (Нить времен).
Т. 1. Зимою сироты в цене. – 400 с.
Т. 2. Время нарушать запреты. – 416 с.
НОВАЯ ФАНТАСТИКА: РЕЦЕНЗИИ
Игра в метафизический бисер
Василий Головачев. ПАЛАЧ ВРЕМЕН. – М.: ЭКСМО-Пресс, 2001. – 480 с. – 70 000 экз. – (Абсолютное оружие).
Следуя древнему принципу «новое – это хорошо забытое старое», В. Головачев взялся обновить жанр «космического путешествия», бывший мэйнстримом в научной фантастике середины прошлого века, развернув в его рамках космогонию в духе нашего времени.
«Палач времен» – третий и, очевидно, не последний роман сериала В. Головачева, посвященный событиям вокруг Древа Времен и Игры (первыми двумя были «Схрон» и «Бич времен»). Приятным сюрпризом станет этот роман для тех, кто мечтает отдохнуть за чтением от жесткого прессинга нашей жизни – бездонного кладезя фантасмагорий и гротеска для большинства произведений современных авторов, поскольку данный роман написан совсем не на злобу дня и в массе подобной литературы смотрится более чем свежо. Головачеву посчастливилось удачно проскользнуть между гиперреалистическим изображением уже опротивевшей повседневщины и ее сатирическими проекциями, не увязнуть в бесконечных мистико-философских руладах, а, напротив, углубиться в собственно научную фантастику, присовокупив серьезную концепцию к одному из необходимых элементов жанра – экшну.
Тяготение автора к широкомасштабности описываемых событий раскрылось здесь в полной мере. Человечество будущего открыло способы перемещения в различных временных континуумах и путешествует по мириадам отраженных метавселенных, образующих в своей совокупности Древо Времен. С открытием макрокосмических законов и созданием искусственного модуля для соединения ветвей Древа пришло знание об Игре как основе развития мироздания в целом.
Развертка временных пространств на страницах романа идет параллельно читательскому ознакомлению с целями и задачами Игры, которая вначале за смутными терминологическими намеками рисуется как нечто подобное семиотической Игре в бисер или, на худой конец, метафизическим шахматам, однако вскоре принимает вполне определенную форму архетипа битвы между добром и злом, между жизнью и смертью, разворачивающейся на бескрайних просторах Вселенной, где «растительной жизни» противостоит «пожирающий огнь», который нарушает установленные правила Игры и беспощадно коллапсирует пространства, стремясь подчинить себе все мироздание. У Головачева эта модель предстает в максимально возможной для научно-фантастического произведения многомерности и с интригующими действующими силами: марионетки (эмиссары) – игроки – судьи – заказчики, они же – зрители. В загадочных отношениях к Игре находится сам Творец. И конечно же самому уникальному и потому непредсказуемому его творению – человеку – предстоит оказать решающее воздействие на ход этой иррациональной на первый взгляд Игры.
Дух отцов жив в их детях, поколению пионеров межгалактических путешествий наследуют их отпрыски. Накопив родовую память и обладая способностью оперировать временем и пространством, аккумулировать волю людей, они тем самым приобретают значительный вес в Игре.
Коллизии «Палача времен» – это и не начало, и не конец, а одна из бесконечных цепочек развития игры «смеющегося бога», промысел которого все время ускользает от человека. Впрочем, почти в тех же отношениях находится всемогущий автор и робкий читатель, которому, как всегда, с нетерпением остается ждать продолжения.
Ира Ларина
Выхода нет
Александр Громов. ВОПРОС ПРАВА. – М.: ACT, 2000. – 416 с. – 11 000 экз. – (Звездный лабиринт).
Александр Громов – самый мрачный писатель-фантаст последнего десятилетия прошлого века. Верный ученик и последователь Стругацких, он пишет книги, в которых не оставляет человечеству никаких шансов на спасение. И отнюдь не потому, что Александр Громов – мизантроп до мозга костей. Скорее наоборот: он любит и человечество, и отдельного человека. Можно даже сказать – по-гоголевски жалеет это человечество, такое сирое и убогое, не приспособленное к нормальной человеческой жизни.
Александр Громов не гонится за крутизной сюжета и за внешними эффектами: у него совсем другая задача – поставить перед читателем серьезную проблему и заставить его задуматься над ее решением. Автор при этом не дает готовых ответов, давая возможность читателю самому найти ответы на поставленные вопросы. И когда перевернута последняя страница книги, образы и герои, созданные воображением писателя, еще долго не оставляют читателя, живут в его душе, и читатель невольно снова и снова переживает ситуации, в которые Громов поставил своих героев, чтобы вместе с ними попытаться отыскать-таки выход из, казалось бы, совершенно безвыходного положения. Но в конечном итоге приходит понимание, что никакого выхода действительно нет.
Читая произведения Александра Громова, невольно вспоминаешь Альбера Камю, французского писателя-экзистенциалиста, утверждавшего, что человек изначально, самим фактом своего рождения, поставлен в безвыходное положение, ибо у него нет выбора – в первую очередь выбора между жизнью и смертью. С одной стороны, человек волен выбирать – жить ему или покончить жизнь самоубийством. Но по существу, такая дилемма в действительности выбором не является, ибо жизнь дается человеку извне – как, впрочем, и смерть. Человек не может выбрать ни жизнь, ни смерть, ибо его бытие искусственно ограничено рамками, которые Альбер Камю называл «стенами абсурда». С точки зрения Камю, абсурдны и жизнь, и смерть…
Не берусь судить, насколько Александр Громов знаком с литературным и философским наследием французского писателя, но в его творчестве из книги в книгу красной нитью проходит мысль, высказанная великим французом: человек – посторонний в этом мире, и поэтому у него нет свободного выбора. В своем бытии человек ничего не может изменить, так как находится в тесных, заданных рамках своего экзистенциального существования.
«Выхода нет» – таков лейтмотив всех повестей и рассказов, вошедших в сборник. Выхода нет, потому что нет выбора…
Нет выхода у героя заглавного рассказа («Вопрос права»), который поставлен в такие узкие рамки, что, с одной стороны, он имеет все права как представитель человечества, а с другой – не может реализовать ни одного из них, так как их реализация вступает в противоречие с правами его невольного спутника, который, в свою очередь, пытается реализовать свое право – право на общение с себе подобным. И кибернетический «судья» считает именно это последнее право более приоритетным – такая вот юридическая казуистика, выбраться из которой невозможно, если неукоснительно соблюдать установленные обществом правила игры.
Нет выхода и у бравого космического вояки Лемана (рассказ «Уступчивые»), сбитого над «бесхозной» планетой, которая не представляет интереса ни для одной из участвующих в звездной войне сторон. Чтобы выжить, Леман должен подчиниться неписаным законам негостеприимной планеты, основным из которых является «уступчивость» – по большому счету, умение жить в обществе так, чтобы твои права и желания не диссонировали с правами и желаниями окружающих. Аксиома демократии? Это было бы так, если бы «неуступчивость» не каралась смертью – право человека на жизнь в мире «уступчивых» не является основополагающим. А если учесть, что выбраться с этой планеты невозможно и надежды на спасение нет, то читателю, наблюдающему за злоключениями «неуступчивого» героя, может прийти в голову крамольная мысль: а стоит ли игра свеч? В том смысле, что не лучше ли проявить «неуступчивость» и быть сброшенным со скалы в пропасть, чем прозябать всю жизнь вдали от благ цивилизации… Заметьте: о самоубийстве речь не идет, у Лемана даже не возникает мысли броситься в пропасть самостоятельно. Данная ситуация писателем не рассматривается, ибо – тут опять следует вспомнить Альбера Камю – самоубийство не есть выход за «стены абсурда».
Впрочем, человек – существо разумное, и из двух альтернатив – умереть стоя или жить на коленях – он, скорее всего, выберет жизнь.
Но это – лишь в том случае, если выбор есть. У безымянного героя рассказа «Вопрос права» и у Лемана из рассказа «Уступчивые» иллюзия некоторого выбора есть, тогда как у героев «доисторического» рассказа «Багровые пятна», людей Болотного племени, его нет вообще. Племени суждено погибнуть от смертельной болезни – и это отнюдь не Божья кара за грехи, а банальная эпидемия смертельной болезни, которая уравнивает всех – и святых, и грешников. Рассказ первоначально воспринимается как забавная безделушка, всего лишь как любопытная история из жизни (не такой уж и «доисторической»), однако затем понимаешь, что рассказ этот гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд: можно верить в сотни языческих богов, можно верить в единого Бога – но, когда приходит настоящая беда, человек остается с ней один на один и должен рассчитывать исключительно на свои силы. Он должен бороться, если даже ясно осознаёт бессмысленность этой борьбы.
Подобные мысли порождает и повесть «Менуэт святого Витта», в которой также идет речь о выборе между жизнью и смертью. Писатель исследует традиционную – и не только для фантастики – тему: как поведут себя подростки, оказавшись в экстремальной ситуации, между жизнью и смертью? Также можно предположить, что Громов вступает в заочную полемику с Владиславом Крапивиным, утверждавшим в середине 80-х годов: «Дети никогда не воюют с детьми». Но еще Сергей Лукьяненко в начале 90-х опроверг крапивинский постулат, убедительно доказав: воюют, еще как воюют (роман «Рыцари сорока островов»), Громов, очевидно, придерживается сходной точки зрения.
Земной звездолет с переселенцами гибнет на планете, атмосфера которой населена вирусами, смертельно опасными для взрослого человека. Все взрослые пассажиры и члены экипажа погибают, в живых остаются лишь дети, которые никогда не вырастут: вирус затормаживает рост. Допущение кажется не совсем научным, даже надуманным, однако перед нами совсем не традиционная НФ, в которой не должно быть никаких научных противоречий – такая фантастика давно вышла из моды. После катастрофы проходит сорок лет, а выжившие внешне по-прежнему похожи на детей и подростков. (Вот она, реализация крапивинской формулы – «всегда двенадцать»!) Однако, не став взрослыми физиологически, дети повзрослели духовно, переняв весь положительный и отрицательный опыт земной цивилизации. В результате на планете установилась жесткая диктатура сына капитана корабля, который правит своими подданными железной рукой. Вполне естественно, что в народе зреет недовольство, которое выливается в бунт, бессмысленный и беспощадный, результатом которого становится смена власти. Но когда на троне воцаряется новый вождь, он не торопится даровать своим подданным свободу и демократию. И совсем не потому, что он в душе тиран, – просто он понимает, что только при тирании можно выжить в чужом и враждебном мире детям, которые не только никогда не станут по-настоящему взрослыми, но и никогда не вернутся на Землю. Демократия погубит маленькую колонию маленьких землян.
В повести «Менуэт святого Витта» писатель прямо говорит, что диктатура не всегда суть зло, что бывают ситуации, когда нет выбора, кроме одного: железной рукой вести к счастью если не все человечество, то хотя бы малую его часть – во имя сохранения жизни. Писатель моделирует ситуацию, в которой диктатура оказывается благом.
Впрочем, ситуацию можно моделировать и дальше. Как бы ни хотели подростки спастись и выжить, они лишь отдаляют неизбежный финал. «Стены абсурда» не выпустят их за пределы искусственно созданного бытия, единственный выход из которого – смерть. Как говорится, шаг влево, шаг вправо – и упрешься в стенку. [7]7
«Шаг влево, шаг вправо» – название романа Александра Громова, вышедшего два года назад. Роман этот, по сути, о том же: о невозможности выбора. (Примеч. рецензента.)
[Закрыть]
Рассказ «Я, камень» первоначально воспринимается как забавная пародия на романы-фэнтези. Писатель высмеивает присущие данному жанру штампы. Казалось бы, автор напоследок решил развлечь читателя. Но Громов не был бы Громовым, если бы ограничился незамысловатой пародией. Так что надеждам читателя расслабиться не суждено сбыться.
В финале рассказа главный герой Камень осознает, что мир, в котором он живет, кем-то создан «ради забавы», а он сам является персонажем компьютерной игры. Реальный мир превращается в ирреальный, осознание этого приводит к душевному потрясению, и герой рассказа задается вопросом, который беспокоил еще Альбера Камю: как теперь жить, когда ты понял, что являешься марионеткой, которой двигают другие? И стоит ли жить вообще?
Герой рассказа, который при определенных условиях может становиться то человеком, то камнем, принимает решение навсегда остаться камнем – то есть решает не жить. Таков его выбор. Но выход ли это? «Стены абсурда» по-прежнему окружают мир…
Автор не дает ответа на этот вопрос.
Да и есть ли на него ответ?
Алекс Бор
Дяченкам можно все!
Марина и Сергей Дяченко. МАГАМ МОЖНО ВСЕ. – М.: ЭКСМО-Пресс, 2001. – 384 с. – 10 100 экз. – (Нить времен).
Начало 2001 года для украинской фантастики – время возвращений. Сперва Г. Л. Олди и А. Валентинов вернулись к теме Древней Греции, в свое время уже разрабатывавшейся ими. В результате к романам далекого 95-го «Герой должен быть один» и «Серый коршун» примкнули соответственно двухтомные «Одиссей, сын Лаэрта» и «Диомед, сын Тидея». Нечто подобное случилось и с киевским дуэтом Марины и Сергея Дяченко. Во всяком случае, так может показаться человеку, начавшему читать их новый роман «Магам можно все».
Действительно, на первый взгляд авторы вернулись к «сказочному средневековью» – тому антуражу, который хорошо знаком их постоянным читателям по тетралогии «Привратник», «Шрам», «Преемник» и «Авантюрист». Но это – только на первый взгляд. После написания упомянутых книг прошло немало времени, в течение которого творчество Марины и Сергея сделало явный крен в сторону фантастики социальной («Ведьмин век», «Пещера», «Казнь», «Армагеддом»). И ничего удивительного в том, что как и «Диомед» с «Одиссеем» совсем не похожи на «Коршуна» и «Героя», так и «Магам можно все» – отнюдь не «Шрам-2» или «Скрут наносит ответный удар».
По признанию самих супругов Дяченко, сперва новый роман задумывался как юмористический. Но постепенно ушел совсем в другую степь, превратившись в добрую и грустную притчу о природе души человеческой и о том, чем заканчиваются попытки ее, душу, лечить. И почему вообще возникает у кого-то желание делать такие попытки. «Магам можно все» – это роман о степенях человеческой свободы, о власти мнимой и настоящей. И еще – о цене, которую приходится платить за кажущуюся легкость при достижении цели.
Скажете, было уже? Скажете, сколько уж раз об этом же самом…
Не торопитесь.
В конце концов, важно не только о чем, но и как. И только при удачном соединении первого и второго получается Нечто. Например, «Маги…».
Кстати, о соединении. В новом романе Марины и Сергея сюжетных линий на самом деле две. И вторая (а по моменту появления в книге – первая) вообще-то к фантастике отношения почти не имеет. Скорее это небольшой рассказ о любви, которая неожиданно оборвалась. Понять, каким образом он связан с историей наследственного мага Хорта зи Табора, сперва сложно. И гораздо более интересным кажется наблюдать за поворотами сюжета, связанными с жизнью молодого зи Табора, который, будучи членом закрытого Клуба Кары, выиграл в ежегодном розыгрыше одноразовое Корневое Заклинание Кары. Суть упомянутого заклинания заключается в том, что на период в шесть месяцев счастливчику вручается глиняная кукла: «Муляж одноразовый, для инициации заклинания необходимо разрушить его целостность, то есть отломить голову. Караемый может быть только один, караемый должен находиться в пределах прямой видимости, Кара осуществляется один раз, при непосредственном прикосновении к затылку муляжа включается режим обвинения – то есть вы должны связно, желательно вслух, назвать вину, за которой последует Кара. Внимание! Названная вина должна в точности соответствовать действительной провинности, в случае ложного обвинения заклинание обращается против карающего! Карая, вы совершенно точно должны быть уверены, что названное злодеяние совершил именно караемый субъект! Иначе – ужасная смерть!»
Вот так просто на шесть месяцев герою вручают право вершить суд по собственному разумению. Но Хорт еще слишком молод и не нажил врагов, которых следовало бы немедленно подвергнуть наказанию. Он сомневается и наслаждается властью, самой возможностью влиять на чужие судьбы. Есть, правда, еще сосед-приятель, чей отец недавно вернулся после длительного отсутствия – вернулся безумным, и дело здесь явно не обошлось без чужого магического вмешательства. Будь на месте зи Табора какой-нибудь «бла-ародный» картонный подвигопёк – не раздумывая, предложил бы помощь сыну несчастного. Но наследственный маг Хорт тем и интересен, что он – живой человек со всеми свойственными человеку слабостями и сомнениями, И очень точно суть его отображает тот зверек, в которого зи Табор иногда превращается, – хорек.
Впрочем, в конце концов он таки отправляется на поиски таинственного чародея (недаром ведь в украинском языке «хортом» зовется гончий пес). Вот и наш «пес» берет след мага-преступника.
«А как же любовная линия?» – сварливо спешат поинтересоваться постоянные читательницы Дяченок. Не переживайте, куда же без нее! В спутницы Хорта зи Табора волею судеб попала чародейка Ора Шанталья. На сей раз, правда, авторы отошли от формулы «он – облеченный властью и немолодой, она – молода и преследуема». Так, во всяком случае, тоже кажется на первый взгляд…
«Так что же, – ворчит читатель взыскательный, – о том и роман? Странствуют, значит, вдвоем, постепенно друг в дружку влюбляясь, и ищут злодея-чародея? И всё?!» Формально – да, действительно: странствуют, ищут. Под конец даже находят (а что, кто-то сомневался?!). Однако от стандартного романа странствий (то бишь quest'а) «Маги», как и любая другая книга Дяченок, отличается. Во-первых, живыми героями, предсказать поведение которых зачастую просто невозможно. Во-вторых, неожиданностью сюжетных ходов – то есть вы, конечно, с самого начала догадываетесь, что зи Табор, получив Заклинание, попытается отыскать того, кто повинен в безумии старика соседа, но каким образом это произойдет и чем закончится… Ко всему этому редкому для нынешней фантастической литературы набору приплюсуйте еще простой, но в то же время чрезвычайно емкий, образный Язык и массу мелких, но любопытных сюжетных находок. Например, специальный горшочек мага, в котором золотые монеты прирастают сами – нужно только поддерживать в оном горшочке соответствующие условия. Или поискуха – магическое создание, предназначенное для поиска в древних гримуарах нужных разделов. Или…
«И что, никаких ошибок? – хмыкает читатель-скептик. – Так не бывает!» Действительно, не бывает. И по мере прочтения нет-нет да и возникает сомнение или возражение: то по поводу системы магии, изобретенной авторами («вина должна в точности соответствовать действительной провинности»? – так обвинить неугодного в том, что пьет по утрам чай без сахара, к чему такие страдания с поисками вины?), то насчет мироустройства (в течение всего романа никто ни словом не обмолвился о религии, а полное ее отсутствие в обществе описываемого типа представляется маловероятным) и статуса магов (почему при таком их обилии на каждом квадратном сантиметре в этом обществе до сих пор не установилась магократия?), то…
Впрочем, не важно. Все эти возражения не то чтобы несущественны, но не имеют значения, когда читаешь Дяченок. Во время чтения не до них, не до возражений. Намного важнее, как поступит Хорт зи Табор, попав в очередную безвыходную ситуацию. Потому что книга об этом, а не о системе магии и не о мироустройстве описываемого авторами мира. И поэтому до тех пор, пока Марина и Сергей пишут так и о таких вещах, им – можно всё!
Владимир Пузий
