Текст книги "Наша фантастика, №3, 2001"
Автор книги: Сергей Лукьяненко
Соавторы: Андрей Белянин,Марина и Сергей Дяченко,Генри Лайон Олди,Александр Зорич,Алексей Калугин,Евгений Лукин,Андрей Валентинов,Алексей Бессонов,Любовь Лукина,Алексей Корепанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)
Характерным примером такого «тонального» различия является уже упомянутое описание альтернативной истории Гражданской войны у Звягинцева и Валентинова. У обоих авторов это происходит не в нашей, а в параллельной реальности, куда волею судеб попадают герои реальности существующей. У Звягинцева эта «альтернативка» становится центральной линией двух его книг, у Валентинова – лишь небольшим эпизодом. Сюжет внешне сходен. Герои из нашей реальности благодаря современным «секретным» технологиям начинают оказывать военно-техническую помощь Белому движению (у Звягинцева – летом 1920-го, у Валентинова – осенью 1919-го). Результат внешне сходен – юг России переходит под контроль белых, страна фактически делится на две части. Даже граница проходит сходно – у Звягинцева в районе Курска, у Валентинова – Орла. В боях участвуют современные танки, самолеты и «добровольцы» из нашей реальности. Но на этом сходство кончается. У Валентинова красные, в свою очередь, начинают получать подобную помощь, что приводит к резкому ужесточению кровопролития. Но не это главное. В варианте Звягинцева на юге России возникает процветающее буржуазно-демократическое государство, своеобразный гипертрофированный Остров Крым Аксенова, где сбываются все лучшие мечты о прекрасном будущем страны: порядок, благоденствие, свобода, внешнеполитическое могущество. Совсем иное у Валентинова. Вмешательство извне, «прогрессорство», неизбежно ведет не только к техническим и культурным заимствованиям из будущего, но и к заимствованиям идей. Белые, – чтобы победить, используют не только танки конца века, но и идеи тоталитарной диктатуры, создавая свой аналог ВЧК, концлагеря, готовя массовый террор. Вмешательство меняет историю, но опять-таки не принципиально. Вместо красного тоталитаризма России предстоит ощутить все прелести белого, а в перспективе, возможно, и коричневого. Такая перспектива приводит в ужас не только некоторых «прогрессоров», но и наиболее дальновидных и честных деятелей Белого движения. В данном случае Валентинов, как представляется, ближе если не к истине, то к законам криптоистории. Иные обстоятельства, но сходный результат – даже в альтернативной реальности.
Итак, некоторые окончательные выводы. В начале 90-х годов в нашей литературе стали популярны произведения жанра известного и прежде, но несколько подзабытого – криптоисторического. Отличие его от прочих жанров исторической фантастики заключалось в верности описания нашей «большой истории», однако причины и особенности ее событий излагались не в общепринято-историческом, а в фантастическом духе. Основным объектом изучения и описания для криптоисториков стала отечественная история XX века. Само это описание было, как указывалось выше, разным, а вот итог, увы, одним и тем же, ибо результаты «прогрессорства» для нашей бывшей страны к концу века стали очевидны всем. В этом смысле криптоистория куда менее оптимистична, чем альтернативная. Что поделать!
Тем же, кто посчитает все вышеизложенные точки зрения излишне фантастичными, можно посоветовать перелистать «Краткий курс» или незабвенный «серый» (во всех отношениях) учебник Пономарева. Перелистать – и решить, где и в чьих книгах больше логики и верного понимания нашей печальной истории.
Андрей Шмалько
Дино сапиенс
Тема:Динозавр разумный – человек-рептилия или иной вариант?
Содержание:Заметки об эволюции динозавров в фантастике.
Дорогие читатели, не сочтите этот подзаголовок старческой издевкой над научными работами. Дело в том, что перед вами – литературный вариант доклада, прочитанного на научном семинаре в рамках конвента «Звездный Мост», который регулярно проходит в Харькове (правда, не при Институте Чудаков, а при Харьковском национальном университете). По просьбе оргкомитета «Звездного Моста» и редакции издательства «Центрполиграф» я оставляю за кадром большую часть научной аргументации и ссылок на соответствующую литературу. Могу лишь заверить, что каждое из положений может быть уже сейчас аргументировано самым исчерпывающим образом.
Итак, разумный динозавр. Возможен ли такой вариант эволюции или это лишь фантастика? Надо сказать, что и с той, и с другой стороны был разработан по этому поводу целый ряд умозрительных моделей. Основной пик полемики выпал на те далекие десятилетия, когда родители большей части наших читателей только оканчивали школу, но и в последние годы эта тема регулярно поднимается в творчестве самых разных авторов, как отечественных, так и зарубежных. Так что вопрос, видимо, созрел.
Сразу скажу, что большинство вышеупомянутых моделей вызывает приступ неудержимого хохота своей анекдотической примитивностью. Подобно тому, как старые теоретики поиска внеземных цивилизаций стремились сделать человекоподобным любого разумного инопланетянина, так и разработчики динозавровой теории упорно придавали своему объекту человекоподобные черты: вертикальную ориентацию тела, заднюю (т. е. нижнюю) конечность с постановкой на всю ступню, по-человечески длинные «руки», рудиментарный или даже полностью утраченный хвост… Со всем этим комплексом причудливо и не совсем гармонично сочетались признаки завроидные: трехпалые конечности, вертикальный зрачок, иногда – чешуя, весьма часто – сохраняющие боевую функцию когти и зубы (хотя челюсти обычно укорочены почти до человеческого масштаба). Вообще, создается впечатление, что «динозавроделы» так и не смогли до конца определиться, от кого произошел их дино сапиенс: был ли его предком мелкий, шустрый, всеядный заврик ростом с кошку (типичный образец такого существа – компсогнатус) или раптор, т. е. активный хищник вроде дейнонихуса либо более известного благодаря М. Крайтону велоцераптора (ящер размером с леопарда и имеющий аналогичные наклонности). Вообще – то самый разумный из известных ящеров, заврорнитоид, т. е. «птицеящер», морфологически расположен в точности между ними – но кто о нем слышал?
Прежде всего попытаемся включить нашего сапиенса в мэйнстрим науки об эволюции динозавров, теперь уже хорошо развитой. В этом случае некоторые признаки отпадают, так сказать, автоматически. Например, вертикальное положение тела: при всей своей двуногости высокоразвитые динозавры корпус держали почти горизонтально. Выпрямляться в полный рост они могли без труда – примерно так же, как практически любой человек способен сделать «ласточку». Но естественным положением тела это все-таки назвать нельзя…
Если так, ни о каком исчезновении хвоста, равно как о стопоходящей походке и по-настоящему длинных руках не может быть и речи. Хотя будут они, скорее всего, именно трехпалыми: у динозавров цепкие, хваткие, подвижные передние лапы развивались именно в этом направлении, иногда даже переходя в фазу двупалости, как у гигантского тираннозавра или крохотного компсогнатуса, а то и становясь однопалыми, например у загадочного мононикуса. Скорее всего, дино сапиенс работал бы двумя руками одновременно: это мы с нашими пятипалыми руками, расположенными к тому же по бокам тела, а не спереди внизу, можем позволить себе некоторые независимые действия, а у него обе «ручки», видимо, образовывали бы единую систему, функционально аналогичную многопалому манипулятору, который вполне годится для точных и тонких действий. К тому же на помощь ему могли бы приходить гораздо более подвижные, чем у нас, челюсти. А раз так, то, хотя мозговая коробка, увеличившись, и сделает голову относительно человекоподобной, почти наверняка сохранится выступающая морда, придающая ее владельцу гротескно-жутковатый, с нашей точки зрения, вид.
В отличие от человека дино сапиенс мог бы также использовать для тонких операций, выполняемых руками, задние лапы. Большинство динозавров с легкостью могли почесать правой ногой левое ухо. Внутренний палец ноги завра, снабжен он режущим когтем или нет (у героев «Парка юрского периода» как раз снабжен), противопоставлен двум «ходовым» и обеспечивает хватательные функции. Полагаю, наш дино сапиенс мог бы управляться со своими конечностями примерно так же, как жертвы талидомида. Помните – скандально известный фармацевтический препарат, вызывавший врожденные уродства верхних конечностей у младенцев? Иные из них, с рождения имея недоразвитые руки, натренировали подвижность ножных суставов так, что ухитряются писать, рисовать, работать на компьютере… Возможно, разумный завроид каменного века (кто сказал, что у них сразу начнется космическая эра?) стрелял бы из лука, стоя на одной ноге: в другой ноге он сжимал бы этот самый лук, а тетиву натягивал обеими ручками одновременно.
Если бы наши предки не разминулись с динозаврами на многие миллионы лет, скорее всего, столкновение с расой дино сапиенс для нас вполне могло бы обернуться Апокалипсисом, тем более если бы разумные завроиды и впрямь происходили от каких-нибудь «саблекоготных» рапторов. Именно такой вариант предложил Крайтон, но в фильм он не вошел, а текст романа я, честно говоря, мог читать только под дулом скорчера. Гораздо симпатичней и экзотичней выглядит гаррисоновская трилогия об Эдеме – но она хоть и не совсем тривиальна, однако начисто лишена сколько-нибудь серьезной научной аргументации, из-за чего разработчик фантастической гипотезы вынужден героически преодолевать трудности, созданные им самим. Например, проблему холоднокровности, ибо она невозможна у высокоразвитых активных существ. Они просто обязаны быть теплокровными, поскольку дело вовсе не в определенной температуре тела, а в «однотемпературности», едином режиме работы всех органов, чего не так-то просто добиться холоднокровному организму.
Не стоит забывать и о мозге. Думается, у завроидов он должен был обладать совсем иными характеристиками, нежели человеческий, поскольку у них были задействованы совсем другие доли мозга, работали они иначе и в другом режиме, а отсюда может проистекать все, что угодно, от иной структуры общения и социальной системы до экстрасенсорных способностей!
Кстати, социальная структура обитателей Эдема являет собой причудливый гибрид «быта и нравов» муравьев и экзотических рептилий типа морских игуан. Вряд ли так могло быть на самом деле. Скорее всего, завроидная общественная организация проистекала бы из принципов построения взаимоотношений в птичьей стае, как человеческая происходит из обычаев обезьяньего стада. В результате динозавроиды (вспомним их «рапторную» свирепость и силу) не превратились бы в «медленную» биологическую цивилизацию наподобие всем известных леонидян. Скорее их общество исповедовало бы постулаты «цивилизации вервольфовичей» (имею в виду общественную модель, предложенную для своей страны аятоллой Жиринициным или Солженовским – что-то я стал путаться в именах древних феодалов). За неимением в меловом периоде Индийского океана им пришлось бы мыть коготки в Тихом, он как раз успел возникнуть к этому времени.
Мэйнстрим эволюции динозавров в фантастике почему-то не включает высокоразвитых «плавающих» видов. Гунганы из первого эпизода «Звездных войн» скорее не динозавры, а на удивление убедительно описанные амфибии. А как бы соблазнительно! Перемещения и ориентация в трехмерном пространстве способны очень сильно развить мозг – достаточно вспомнить дельфинов. Наземный же хищник, пусть даже высокоразвитый, всегда рискует стать жертвой собственных зубов и когтей, успешно теснящих его с магистрали универсального развития на торную, но узкую тропу специализации.
Но только ли океан может обеспечить «третье измерение»? Нет! Потому что оно открывается как вглубь, так и… ввысь. На деревья, на скалы. В пространство лазанья, карабканья, прыжков – «обезьяньих» (это уже как бы и про нас: прежде чем слезть с дерева, надо на него забраться) или «птичьих», скорее порхающих прыжков, чем собственно полета.
Многие наши писатели, включая и представленных в этом сборнике – не будем указывать пальцем, – затрагивали завроидную тематику. Но на одного пальцем указать все же придется, причем не осуждающе, а наоборот. Сергей Лукьяненко. Нет, не «Вечерняя беседа с господином чрезвычайным послом» – там явлен завроид слишком классической схемы. А ранняя вещь, в которой автор, кажется, и сам не заметил данных мотивов. «Рыцари сорока островов», описание инопланетян.
С авторской точки зрения, они, скорее, разумные птицы. Но – не летающие (это «утраченное умение»); но – с сохранившимися когтями на передних конечностях; но…
Это как раз наш контингент. Видимо, многие динозавры в той или иной степени были покрыты перьями, могли совершать длинные «порхающие» прыжки. Это умение можно и утратить. А вот тот, кто по-настоящему летал, даже лишившись перьев, ни когти не вернет, ни разумным не станет. У птиц настолько лимитирован вес, что увеличенный мозг – не для них; спустившись с неба, они могут вырасти – но так ли умен, допустим, страус? Во всяком случае, пришельцы Лукьяненко описаны не менее достоверно, чем уриане из «Богов войны» Ж. Клейна, вплоть до особенностей психики, которая делает их чужее всех Чужих. Этакие «вервольфовичи», нечто среднее между орлом и гигантским петухом – с соответствующими, чуждыми человеческим взглядами на проблемы контакта, войны и мира…
Вот такое могло быть. А возможно, было? Возможно, даже есть и сейчас? Что-то уж больно «завроиден» облик разного рода пилотов НЛО, начиная с Массачусетского… то есть Росуэллского инцидента!
Но это уже совсем другая история.
Айзек Бромберг
Requiem Одиссею Лаэртиду
Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи;
Старца великого тень чую смущенной душой.
А. С. Пушкин
I. Introitus
Это не пьеса, это поэма – просто любовь: тысяча первое объяснение в любви. Казанове.
М. И. Цветаева
Неведомо по какой причине, но отчего-то при чтении книг Г. Л. Олди в душе всегда начинает звучать музыка. Может быть, потому, что многие произведения этого авторского дуэта напоминают оперу – величественный эпос с титаническими характерами и бурными страстями так и просится в основу либретто. Так, при чтении романа «Герой должен быть один» слышались звуки увертюры к опере М. И. Глинки «Руслан и Людмила» и марша из «Аиды» Д. Верди, «Рубежа» – хора евреев из «Набукко» того же автора, «Маг в Законе» – вообще смесь из «Боже, царя храни», «Дубинушки» и «Отцвели уж давно хризантемы в саду».
С первых же строк «Одиссея» зазвучала увертюра «Рассвет на Москве-реке» из оперы М. П. Мусоргского «Хованщина». Однако дальше ее постепенно сменили и вытеснили звуки моцартовского «Requiem» – «Вечный покой» (или лучше по-русски – «Вечная память»). Да, именно вечная Память. Это слово навязчивым рефреном звучит на протяжении всего романа, заставляя вновь и вновь возвращаться к отдельным вспышкам чужих воспоминаний, воскрешать из глубин сознания свои собственные.
Прошло более трех тысяч лет со времени, когда навечно успокоилась неугомонная душа Одиссея Лаэртида. И почти три тысячи с той поры, когда слепой аэд Гомер сложил свои вдохновенные песни о хитроумном муже. Так много. За это время столько воды утекло, столько родилось и умерло новых героев, государств, религий. Как писал Г. Р. Державин:
Река времен в своем стремленья
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы!
Вдохновенный певец Фелицы ошибся. Из правил всегда есть исключения. Так произошло и с Одиссеем. Царь маленькой Итаки продолжает привлекать любопытство, вызывать сочувствие, восхищение или негодование. Странник при жизни, он и после смерти остался вечным скитальцем, вновь и вновь то тут, то там возрождаясь к жизни вдохновением и воображением новых и новых прозаиков, поэтов, драматургов. Книга Г. Л. Олди «Одиссей, сын Лаэрта» – это не роман, это песня (вернее, двенадцать песен) – просто любовь: тысяча первое объяснение в любви Одиссею.
II. Kyrie
В мире горы есть и долины есть,
В мире хоры есть и низины есть,
В мире моры есть и лавины есть.
В мире боги есть и богини есть…
Горы сдвигать – людям ли?
Те орудуют. Ты? Орудие.
М. И. Цветаева
Похоже, что критики преждевременно похоронили цикл «Люди, боги и я», утверждая, что в «Нам здесь жить» Олди благополучно его завершили. «Одиссей» является несомненным продолжением названного цикла и в то же время сиквелом романа «Герой должен быть один». Хотя это и вполне самостоятельное произведение, но некоторыми нитями (мотивами, эпизодами да и духом, пафосом) оно связано с книгой о Геракле. Боги хотят завершить начатое – извести на земле последних представителей смешанной расы, имеющих «серебро в крови». По сути, своих детей и внуков, которые могли бы претендовать на места в сонме бессмертных. Но на Олимпе и без того тесно. И Глубокоуважаемые развязывают Троянскую войну, в мясорубке которой должны перемолоться потенциальные конкуренты. Очень больная тема для современности, когда мы являемся очевидцами гибели сотен вот таких же точно молодых и сильных ребят в жерновах бессмысленной бойни. И видим торжество небожителей-олигархов, греющих руки на чужой беде.
Олимпийцы у Олди выписаны вполне канонически. Именно такими их и представляешь. Прекрасными и бессердечными, абсолютно равнодушными к человеческим судьбам. «На меня ему смотреть, ясное дело, зазорно, – думает об Аполлоне Одиссей, – мимо щурится, поверх головы. Губы кривит с усталым презрением: надоело все презирать, а куда денешься? Скулы высокие, переносицы нет: прямой нос в одну линию со лбом. Кудри до плеч, плечи вразлет, осиная талия, узкие бедра – загляденье. Кифара и лук, лавр и дельфин». Что-то еще пытается сделать для людей неугомонный Гермий-Пустышка. Но с оглядкой. Вдруг, кто из старших увидит – беды не оберешься.
Примечательно, что в отличие от «Героя» в «Одиссее» Старшие не появляются. Мы только узнаем из уст младших богов о воле Зевса, о его отношении к тому или иному событию, о решениях сонма небожителей. Это и естественно. Ведь все эти желторотые одиссеи, менелаи, диомеды и в подметки не годятся могучему Алкиду. С ними управится и молодежь. И тем неожиданнее то, что едва-едва оперившиеся юнцы все же смеют дерзить богам. Знать, чувствуют они в себе какую-то неведомую олимпийцам силу. Ее же, эту Силу, чует в Одиссее и Эрот – сам олицетворение древней, еще от Хаоса полученной мощи. Видимо, не случайно он передает частицу своего умения рыжему наследнику басилевса Итаки. Умение это не раз придет на помощь Лаэртиду в трудную минуту.
И все же при чтении страниц, посвященных отношениям богов и людей, иногда испытываешь недоумение. Как-то трудно абстрагироваться от христианского представления о боге как о высшем разуме, всевидящем и всезнающем. Неужели богам не открыто грядущее, не ведомы сердца и помыслы людей, что они, как презренные торгаши, заключают с людьми сделки, договоры? Оказывается, уверяют Олди, не открыто и не ведомы. Глубокоуважаемые лишь немногим отличаются от людей. И никакие они не бессмертные. Просто живут несколько дольше, чем человек, и поэтому их уход в небытие не так заметен. Их даже можно ранить, а если с умом использовать яд лернейской гидры, то и…
В первой книге романа есть поразительная сцена, вызывающая довольно противоречивые чувства: торга Одиссея и Афины наутро после ночи их совместной любви.
«– Ты умница, милый, – повторила она, укрепляя узел на затылке. Грудь поднялась, вызывающе грозя небу темными, лиловыми сосками. – Я всегда знала: ты умница. На этот раз мне повезло. Ты все правильно понял – тогда, с этим дурацким посольством, я сперва было решила… а ты молодец. И папа говорит, что молодец, и мачеха; и даже дядя, хотя ты сильно подставил его внука… Ты хорошо поработал на Семью, милый…
Впервые я видел без преград, без дыма жертв и грозных знамений: до чего мы похожи! Одной крови; одной души. На их месте я тоже давно бы развелся, разошелся, сломал мост через пропасть, чтоб не шлялись туда-сюда, а если пропасти на самом деле нет создал бы ее, сотворил из ничего!.. Чтобы можно было только с обрыва разглядеть противоположный край: фигуры в дымке, неясные, внушающие трепет и ужас. И бездна пропасти, сама по себе зовущая встать на колени, на четвереньки, отползти назад, уткнув взгляд в камешки, терзающие ладони, ноги, сердце…»
Впервые так откровенно и так обыденно говорится о любви земного человека и богини. Но что это за любовь, если возлюбленная, не успев даже одеться, говорит о суетных делах? И требует от любимого, чтобы он способствовал уничтожению своих ближайших друзей, принес их в жертву олимпийцам, купив тем самым охранную грамоту для себя и, как полагает Одиссей, для своих родных.
