Текст книги "Голод. Дилогия"

Автор книги: Сергей Малицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 67 страниц)

Глава десятая

– Они пошли через Суйку, – Ирунг вдвинул изящный кинжал в ножны. – Люди Аруха еще продолжают обыскивать гостиницы и трактиры Омасса, усиливают посты в Борке, но даже Арух уже это понял.

– Я говорил с Седдом, – раздраженно заметил Димуинн. – Тан Креча сказал, что Зиди – здравомыслящий раб, если о рабах можно сказать что-то подобное.

– Можно. – Ирунг кряхтя поднялся со скамьи. – Об этом говорит уже то, что он получил вольную, и то, что он до сих пор не пойман.

– И все-таки Суйка… – подытожил Димуинн. Парадный зал крепости Омасса был пуст. Вздымались к высокому потолку круглые окна, поблескивали на стенах щиты поверженных Скиром врагов, где-то в вышине скапливался морозный иней, но внизу было чуть теплее, чем под потолком, и снежные искры, опускаясь с вышины, таяли и падали каплями воды на пол из мягкого песчаника. Беззвучно падали. Строители без помощи магии, используя расчеты и опыт, устроили зал таким образом, что звуки в нем гасли. Тайно произнесенные слова не рассеивались в вышину или по укромным закоулкам, не звенели в стеклах и не метались в барельефах. Именно поэтому ни одного камина, ни одного очага не было в зале. Тепло шло по стенам с первых этажей. Только кованая жаровня бездымно потрескивала угольками меж тяжелых резных кресел.

– Я тебя понимаю, конг, – кивнул Ирунг. – Не многие могут похвастаться, что прошли Суйку. Не из конца в конец, но хотя бы при свете дня подошли к стенам храма на холме или спустились к гавани. Никто не был внутри храма, и, конечно, никто не уходил через ущелье в Проклятую падь. Никто, кроме мертвых.

– В храме, насколько я слышал, была Тини? – поинтересовался Димуинн.

– Да. – Маг задумался. – И после того как вернулась, стала жрицей храма Сето. Предшественница сама признала ее перед смертью. До стен храма из ныне живущих доходили я, Арух, его помощник Синг… остальных я не знаю. Думаю, что могла бы дойти Айра.

– У тебя нет достойных жрецов? – нахмурился Димуинн. – Отчего Арух, который собирал учеников в подворотнях нищих кварталов, может отправить в Суйку Синга, Аиру, Смиголя, а ты никого?

– У меня не было такой цели! – возразил Ирунг. – Зачем? Стена храма ничего не дает магу, кроме уверенности в себе. Но уверенность можно воспитать и другими способами, а вот потерять в Суйке жизнь проще простого. Можно обмануть город умерших на недолгое время, но сладить с ним невозможно! Зачем тратить силы и время на то, чтобы вычерпать море? Одержать вверх над Суйкой не по силам ни Аруху, ни Тини. И уж тем более Зиди. Баль не удастся обмануть Суйку даже на мгновение! Хотя с ним Кессаа – моя послушница. Ты еще не передумал сделать ее наложницей?

– Ты сам виноват, Ирунг! – раздраженно повысил голос Димуинн. – Зачем ты привел меня ночью в храм Сади? Зачем показал, как эта девчонка обнаженной исполняет танец боли над статуей поверженного бога? Не твои ли слова, что прекраснее Кессаа нет не только в Скире, но и во всей Оветте? И, несмотря ни на что, ты все еще хочешь ее убить?

– Завтра мои сыновья останутся в Суйке, – скрипнул зубами маг. – Их везут туда двадцать лучших стражников. Арух дал Аиру на тот случай, если Зиди и Кессаа попытаются пройти через Суйку и затаятся во втором или третьем круге. Я добавил парочку не самых плохих жрецов.

Даже если Кессаа талантливее собственной тетки, она не справится с такой силой.

– Там же Тирух! – с досадой воскликнул Димуинн. – Еще одна надежда Аруха. Ты по-прежнему уверен, что он не сможет остановить Кессаа?

– Тирух талантлив, но слаб, – покачал головой Ирунг. – Такие, как он, напоминают хрустальный сосуд, который рано или поздно можно наполнить восхитительным напитком. Но сколько бы лет сосуд ни восхищал взгляд, он никогда не перестанет быть хрупким. Я не уверен даже в Смиголе, который значительно крепче Тируха.

– Однако Арух ставит на него, – нахмурился Димуинн. – Иначе он сидел бы рядом с ним в той деревне у белых скал.

– Арух ставит на самого себя, – не согласился маг. – Поэтому он в Борке. Тини, кстати, тоже пока там.

– Ты по-прежнему думаешь, что она ни при чем? – Димуинн впился взглядом в глаза Ирунга.

– Она очень сильна, но не сильнее клятвы на крови, – задумался маг. – Хотя я не исключаю, что она втайне от нас хочет избавить племянницу от роли наложницы и именно поэтому подсказала ей этого поводыря.

– Неужели только освобожденный раб, мусор, презренный баль способен был спасти от меня эту девчонку?! – Димуинн сжал виски ладонями.

– Успокойся! – Ирунг сомкнул губы, стирая с лица остатки почтительности перед конгом. – У меня больше причин ненавидеть Зиди, но даже я скажу, что она сделала правильный выбор. Слово баль нерушимо. Не знаю, спасет ли он ее, но не оскорбит – это точно. К тому же, если бы не он, мои сыновья убили бы Кессаа. Но убил их Зиди, хотя и без Кессаа тут не обошлось!

– Ты настолько владеешь собой? – удивился Димуинн.

Ирунг Стейча, самый грозный маг Скира, был бледен, но его перевитые венами руки не дрожали.

– Я пытаюсь владеть собой, – тихо ответил он. – Но сдеру с Зиди кожу, едва он попадет в мои руки.

– А что собирается с ним сделать Седд Креча? – ухмыльнулся Димуинн.

– Седд Креча сказал, что отправляется в Воронье Гнездо. Я сообщил ему о твоем интересе. Он промолчал. Думаю, он не настолько глуп, чтобы предъявлять права на Кессаа, зная, что на нее претендует конг. Но я никогда не поверю, что он отказался от нее, даже если видел танец девчонки с дальней галереи! Думаю, что его Зиди следует опасаться больше, чем всех остальных преследователей.

– Кто еще мог видеть танец Кессаа? – спросил конг.

– Я, – поклонился Ирунг. – И не только потому, что есть поверье, будто однажды та, в которой отыщется хоть капля крови Мелаген, способна призвать в Оветту самого Сади. Это никому не удавалось до сего дня, и у Кессаа не вышло. Ты видел ее, светлейший, хотя бы потому, что не пропускал ни одной танцовщицы. Согласись, моя вина в том, что она ранила тебя в сердце, незначительна. Еще Седд, мои сыновья и их приятель, Лебб, сын Ролла, будущий тан Рейду. Думаю, именно сын Ролла и сболтнул Седду о красавице. Но вот что заставило моих сыновей нарушить закон и привести его в храм, я теперь уже не узнаю. Если только они не пытались заработать таким образом. Не деньги, конечно, – уважение восхитительного Седда Креча!

– Не хотел бы я убивать ни Седда, ни молодого Лебба, – процедил сквозь зубы конг.

– Неужели ты думаешь, что или тот, или другой осмелятся назвать Кессаа женой? – удивился Ирунг.

– Если доберутся до нее, то вполне. – Димуинн уперся тяжелым взглядом в пол. – Молодой Ролл сделает это по глупости, а Седд сделает, потому что так захочет. И тогда улицы Скира будут залиты кровью. Особенно вокруг дома Креча. Она не должна стать чьей-то – только моей, Ирунг!

– Но она может стать жрицей, – осторожно заметил маг.

– Для этого она должна обладать талантом не меньшим, чем талант ее матери! – зарычал конг. – И она должна доказать это! А уж если хочет стать жрицей Сето, самое меньшее, что ей могут предложить, это коснуться стены храма на холме в Суйке! И это не все, дорогой Ирунг. Она должна дождаться смерти собственной тетки или убить ее!

– Разве так сложно убить кого-то? – прошептал маг. – Хотя вряд ли девчонке известно о том, что ее ждет в случае такого выбора. К тому же, судя по всему, Кессаа сейчас в Суйке, конг. Она может стать жрицей!

– В Суйке… – Димуинн поежился. – Послушай, Ирунг, я не верю никому, но тебе доверяю больше остальных. Тини – женщина, и за ней слишком много тайн. Арух не нашей крови, хотя ему отступать некуда. Подскажи, все ли мы видим? Иногда мне кажется, что мы ходим по ковру, но если уберем его, то увидим, что наши следы не совпадают с нашими шагами.

– Именно поэтому ты и конг, Димуинн, – жестко сказал мат. – Но ковер пока не сдернут, поэтому я и сам еще не все понимаю.

– Есть что-то еще, что я должен знать, Ирунг? – спросил конг.

– Есть, Димуинн. Магия секрета, что мы использовали в моей башне, не была напрасной. В Скире был маг из-за пелены. И это не Арух.

– Поэтому он так обеспокоен?

– Да. Неизвестный маг скупил все запасы муравьиного меда.

– Зачем?

– Пока не знаю. Защита от магии поиска и излечение ран кажутся мне недостаточными объяснениями. Боюсь, что баль все-таки пытаются получить преемника Эмучи. Осталось только понять, почему в этом им помогает кто-то из магов Суррары.

Едва Рич опустилась на холодный камень, как Зиди принялся выполнять ее указания. Он понимал, что на окраине города умерших не должен принимать собственные решения. Баль немедленно выдернул пробку, напоил почти бездыханную девушку порцией меда и столько же отпил сам. Горечь стянула скулы, желудок обожгло, но в голове наступила ясность, которая позволила подчинить себе тело, отогнать страх и неуверенность. Темное небо было затянуто облаками, но разве нужно баль видеть звезды, чтобы определить их положение? До полуночи оставалось немного времени. Мешки, сверток одежды Зиди закинул на плечи и поднял почти невесомую Рич.

По-прежнему горели голубым огнем камни города умерших, и мертвецы, сидящие вдоль его стен, казались живыми. Они не двигались с места, но Зиди готов был поклясться, что их взгляды провожают его. Баль ускорил шаг и, проклиная себя за немощь, поспешил к арке. Шорох послышался за спиной, но Зиди не оборачивался. Сейчас ему казалось, что он очутился во враждебном лесу, где в кроне каждого дерева горят глаза хищника и смертельному броску мешает только одно – враг сомневается. Новая жертва ему незнакома, и это заставляет его медлить.

Город за стеной был еще более безжизненным, чем первый круг. Улицы образовывали не дома, а ряды склепов. Странно, но они казались чистыми и ухоженными, словно ряды уборщиков лишь перед закатом закончили ежедневную работу. Бледный свет охватывал и эти строения. Кованые решетки и ограды блестели от стекающих по ним голубых капель, но запах мертвечины был слабее.

– Холодно, – вновь прошептала Рич.

Зиди огляделся и шагнул в сторону. Узкий проем ближнего склепа вел в темноту, но, в отличие от соседних строений, его прикрывала решетчатая дверь. Прижав к себе девушку, Зиди смахнул паутину и, согнувшись, вошел внутрь.

Голубоватое свечение охватывало склеп и изнутри. По стенам тянулась каменная скамья, на пьедестале в окружении уродливых изваяний демонов скорби лежал ссохшийся труп. Ветхая, покрытая иголками инея ткань не скрывала ни полуокружий ребер, ни обтянутых окаменевшими сухожилиями рук, ни стиснутого этими руками меча. Кожа на черепе незнакомца еще не истлела, но вместо глаз темнели провалы. Зиди опустил Рич на скамью и потянулся к мечу, но девчонка требовательно прошептала:

– Дверь!

Невнятный шорох доносился с улицы. Зиди метнулся к выходу, затворил жалобно запевшую решетку, подхватил одного из каменных уродцев, установленного в ногах мертвеца, и забил его между решетчатой дверью и внутренней аркой. Посмотрев между прутьями, Зиди остолбенел. По дороге брели мертвецы. Источая трупную вонь, шаркая ногами, щелкая суставами, они двигались внутрь города.

– Мы закрывались от них? – прошептал баль непослушными губами, обернувшись к Рич.

– Нет.

Девчонка лежала на скамье как медуза, выброшенная волной на скирскую пристань и высушенная Аилле. Она вновь была прекрасна, если не считать обесцвеченных медом ресниц, бровей, волос, напоминающих теперь рыжий поблекший пух.

– От кого я закрывал дверь? – спросил Зиди, осторожно закутывая Рич в плащ.

Он не думал о том, почему его тело, на котором шрамов было больше, чем чистой кожи, вновь слушается его. Он не спрашивал себя, отчего не болит колено и левая нога послушно упирается в землю. Лишь слегка дрожит от слабости, но слабость это не боль. Зиди вообще ни о чем не думал, даже о том, что Рич явно едва удерживает себя от беспамятства. Он только чувствовал ее слабость и надвигающуюся опасность.

– Не знаю, – ответила она, но Зиди не услышал ни звука. Он угадывал ее слова по губам.

– Мертвые… Эти мертвые не опасны. Они уходят в падь… Не знаю зачем. Опасность здесь… и не здесь.

Зиди вновь шагнул к мертвецу, чтобы забрать меч, но Рич едва заметно мотнула головой:

– Нельзя. Ничего нельзя брать, иначе нам не выбраться отсюда. Я слаба, а от тебя хозяин вещи не отстанет, пусть даже ты порубишь его на куски.

– Но у меня только это! – Баль стиснул рукоять ножа.

– Этого хватит… Положи нож на лавку, накрой моим платком и прижми ладонью рукоять к камню. Жди и слушай меня.

– Ты будешь колдовать?

– Ты…

Снаружи донесся скрип. Звук был столь омерзительным, что, еще не видя его источник, Зиди почувствовал ужас. Тяжелое тело ползло по камням, терлось о стену склепа, шуршало мерзлыми песчинками.

– Лучше бы это был мурр. – Рич попыталась улыбнуться. – Но ничего. Эта тварь сама поможет нам против себя. Не шевели рукой, пока я не скажу.

Зиди стиснул рукоять ножа сквозь ткань и медленно поднял глаза к потолку склепа. Через четыре оконца в крошечном куполе на него смотрели четыре глаза. Они вразнобой моргали, так, как моргают древесные ящерицы, поднимая прозрачное веко снизу и смачивая глаз слизью. И эта слизь капала на мертвеца, наполняя склеп уже не запахом тления, а невыносимым дурманом гнили и брожения.

– Гнилух, – обессиленно прошептала Рич. – Он уже проник тебе в голову, держись. На самом деле у него нет глаз. Это ты наделил его глазами. Смотри на погребальный стол… И это тоже делаешь ты. Это делает твой ужас. Твои опасения. Твой страх…

Мертвец на плите шевельнулся. Вздрогнули истлевшие сапоги, левая рука отпустила рукоять меча и медленно двинулась к краю плиты.

– Не шевелись, – через силу выдохнула Рич. – У тебя было когда-нибудь любимое оружие? Такое, чтобы рука тосковала по нему? Чтобы ты с закрытыми глазами узнал, коснувшись его? Вспомни. Как пальцы ложились на рукоять. Как острая кромка рассекала воздух. Как входила она в тело врага, конечно, если тебе приходилось сражаться этим оружием. Вспомни, когда ты впервые взял его в руки. Вспомни, когда ты расстался с ним и представь, что оно сейчас с тобой.

Зиди смотрел, как, поблескивая каплями слизи гнилуха, медленно поднимается с камня мертвец, но слушал слова Рич… Он видел, как высохшие пальцы стискивают рукоять древнего меча, как опускаются на пол ноги, выпрямляется спина и поворачивается в его сторону безглазая голова, но слушал слова Рич… Он вдыхал невыносимую вонь, разглядывал выползающий из ножен серый клинок, но слушал слова Рич… Он смотрел на состоящий из клочьев тлена, но не разлетающийся прахом плащ, ужасался серой кости выпирающих ключиц поднимающегося на ноги врага, но слушал слова Рич… И когда вторая рука мертвеца легла на рукоять меча и серый клинок взлетел к четырем глазам гнилуха, чтобы опуститься на голову Зиди, тот одним движением знаменитого бальского меча, который непостижимым чудом оказался у него в руке, рассек противника пополам, перерубил падающий на пол древний клинок у гарды, вскочил на ноги, наступил, раздавливая в прах покатившуюся в сторону голову, прыгнув на стол, дотянулся и вонзил меч в один из зрачков.

Гнилух зашипел, как прорвавшийся горн. Он заскрипел, как оставленная под весенним ливнем и рассохшаяся скамья. Он завизжал, как попавшая под копыто коня собака, и с грохотом, словно мешок угля, свалился куда-то к подножию склепа.

– Повезло, – прошептала Рич, прислушиваясь к удаляющемуся скрипу.

– Почему же? – не понял Зиди, ошеломленно разглядывая меч, который не держал в руках столько лет!

Длинная чуть обожженная ореховая рукоять, синеватая с серебряной жилой сталь. Неужели его колючка вновь вернулась к нему?

– Если гнилух орудует в склепах, значит, прочей нечисти до утра не будет, – попыталась улыбнуться Рич.

– Откуда меч? – Зиди несколько раз взмахнул клинком перед собой. – Я простился с ним много лет назад! Эмучи вручил мне его, когда я победил на первом турнире, и забрал, когда мой путь воина прервался. Перед тем как Креча…

Баль поднял голову. Рич смотрела на него с едва заметной усмешкой.

– Перед тем как молодой и бравый Седд Креча забрал лучшего воина Эмучи в обмен на десяток никчемных баб? Это не тот меч, Зиди.

– Тот! – воскликнул баль.

– Тот меч все еще там, где его оставил Эмучи, – через силу улыбнулась Рич. – А этот меч создал гнилух. Он лепил его так же, как лепил из твоих страхов противника. Посмотри под ноги!

Зиди опустил голову и вздрогнул. Рассеченный ударами меча труп, разрубленный меч валялись у основания каменного стола, но на пьедестале по-прежнему лежал все тот же мертвец. Разве только плащ рассыпался в пыль там, где в стол упирался сапог Зиди.

– Мне все это снится? – Воин недоуменно посмотрел на Рич.

– Уморил! – зашлась в болезненном смехе девчонка. – Ты хочешь, чтобы я ответила на вопрос, на который не смог ответить никто из великих магов? Одно скажу точно, я тебе немного помогла, и этот меч, так же как и разрубленный двойник нашего мертвеца, будут существовать в реальности, пока мы не выберемся из Суйки. Или пока нас не убьют!

– Зачем ты напросилась со мной? – поморщился Зиди. – Заплатить пятьдесят золотых проводнику, которого беспрерывно надо спасать, лечить?.. Что ты сделала с моей ногой?

– Я сшила твои сухожилия, – прошептала Рич. – Одно заменила прядью мышцы из твоей икры. Но ты не воспринимай это как чудо. Немного умения и немного опыта. Никакая магия не способна так быстро заживить рану. Ты провел бы в постели два месяца, но покрывало смерти помогло тебе. Старая песенка оказалась правдивой. Когда сдергиваешь покрывало смерти, прежние болячки и недуги исчезают, потому что все они – часть настоящей смерти, что идет за каждым из нас!

– Почему бы тогда не лечить таким образом больных или раненых? – не понял Зиди, спустившись с пьедестала и с недоверием ощупывая ногу.

– Потому что не всякий выдержит такое лекарство, – беззвучно рассмеялась Рич. – Один из полусотни. Ты жив только потому, что я помогала тебе. Потому что не всякий возьмет в рот лепесток смерти. Скажи, если бы ты видел, как я срезаю подушечку большого пальца с ноги убитой ведьмы, делю ее пополам и кладу один кусочек себе под язык, ты бы последовал моему примеру?

Зиди судорожно сглотнул.

– Кроме всего прочего, за это приходится дорого платить. Мне пришлось платить…

– Чем же? – нахмурился Зиди.

– Собственной жизнью, – усмехнулась Рич. – По годику-полтора за каждый день под покрывалом. За каждый твой день и за каждый мой день.

– Разве ты не могла взять в оплату время моей жизни? – потрясенно выдохнул баль.

– Мне холодно, Зиди, – прошептала Рич. – Там, в мешке, масляная лампа. Мех с вином. Еда… Трудно есть, когда стоит такая вонь, но убрать я ее не могу. Я сейчас вообще ничего не могу. Надо поесть – утром нам идти дальше.

– Почему ты не взяла в оплату время моей жизни? – повторил вопрос Зиди.

– Я не смогла. – Рич посмотрела ему в глаза. – Я попыталась. Ничего не вышло. Твоя жизнь слишком коротка.

Глава одиннадцатая

– Пора! – Отег встряхнул Тируха и сунул ему в руку жгут вяленой рыбы.

Маг открыл глаза, потянулся, разгоняя холодную ломоту в том боку, который был отвернут от печи, и почувствовал, как уже другой холод, холод смертного ужаса, вновь начал подступать к корням волос. За мутным кривым окном занимался рассвет, глиняный светильник чадил копотью, вместо металлического штыря для шевеления углей у печи лежала обугленная человеческая бедренная кость. Тирух повел плечами, нашарил недовыжатый мех кислого вина, хлебнул и выпустил изо рта тонкую струйку на ладони, чтобы умыться.

За щелястой дверью стоял холод. Аилле уже осветил мертвый город, но растопить лед на лужах и примороженную серую траву не успел. Смотритель, низкорослый горбатый и рукастый сайд, шамкая беззубым ртом, о чем-то рассказывал гогочущим стражникам. Из ворот Суйки одна за другой выкатывались пустые повозки. Сидящие на них старухи сами казались мертвыми.

– Когда мороз – в чем-то лучше, а в чем-то хуже! – радуясь внезапной компании, шепелявил смотритель. – Конечно, зимой и вони такой нет, и нечисть реже в первый круг пробирается, но зато и мертвецы не уходят! Суставы-то замерзают, вот они и копятся. К концу зимы бывает, что в три-четыре ряда вдоль стен сидят! Друг на друге валяются. Зато весной, как Аилле пригреет, по две-три ночи не могут в ворота протиснуться – топчутся, шуршат, утром в кучу сваливаются, а ночью опять начинают. Вот только куда они там деваются в этой Проклятой пади, не спрашивайте меня. Я сам даже в третий круг не забирался, а в падь вообще никто и никогда не ходил.

– А одному ночевать в хибаре этой не страшно? – слышался веселый голос коротышки. – А ну как нечисть в дверь постучит?

– Обстучалась, как же! – довольно кричал смотритель. – Ты стену видишь? Ее ж сайды строили! Граница Суйки на десяток локтей вглубь. Видишь, где трава кончается? Там полоса проведена в камне, выплавлена, словно тавро огромное к земле прижимали! Так вот ни одна еще тварь эту границу не переступила. Того приятеля, что до меня тут командовал, мурр ведь тоже не в хижине достал. Это он сам спьяну пошел ночью посмотреть, как мертвецы в воротах топчутся, а стоял бы вот хоть у стенки, ничего бы ему не было. Оттого и бабки эти у стены без боязни ночуют, и паломники, которые сюда в теплые денечки прибывают. С покойничками прощаются! Близких поминают! А если ночью через стенку посмотреть, то ровно по той линии камень голубым светом бликует.

– Так и бликует? – цыкнул выбитым зубом коротышка.

– А ты, вместо того чтобы вопросы задавать, встал бы ночью, да посмотрел! – оборвал его косой. – А то прижался к костру, голову боялся в сторону Суйки повернуть. Шипел еще мне, мол, если я мертвецов ходячих увижу, сразу же в штаны наделаю, а воды тут нет, постирать негде!

– Зато ты, – раздался обиженный голос, – два меха за ночь высосал! Тоже, видать, не от большой смелости пьяным нажрался. Сколько повозок проверил? А к последней, той, которая в темноте прибыла, вообще не подошел!

– И подходить не надо было! – огрызнулся косой. – Вонью от нее за лигу шибало! Где бы я еще вина взял, чтобы вновь нализаться?

Тирух вышел из-за хибары и поймал взгляд Отега. Десятник не встревал в гомон у костра, где стражники подначивали то смотрителя, напоминающего корабельный крюк на тонких ножках, то коротышку, то косого.

– Как ночь прошла? – спросил маг.

– Одной повозки нет, – хмуро бросил десятник. – Видишь камни? Вот в этой куче те, что вошли в Суйку и вышли. Здесь те, что вошли. Один камень остался. Ночью подморозило, не знаю, как и что, но новых повозок пока не было. Если это беглецы из Суйки не вышли, тогда плохи наши дела. Твои не знаю, а мои плохие. Самое меньшее, что мне грозит, это или ребра, или руки переломают. Ребятам плетей будет сотни по полторы, а мне чего покрепче. Магов, я слышал, на угли сажают? Или как?

– Ругич! – Тирух вспомнил имя смотрителя. – Иди сюда!

Стражники примолкли сразу, едва разглядели взъерошенного побледневшего мага.

– Ругич, – повторил Тирух, пытаясь унять дрожь. – Что там?

– Где? – не понял горбун.

– Что там? – ткнул пальцем в сторону города Тирух и тут же спрятал руку. – Где повозка?

– Так это, – захлопал глазами смотритель. – Бывает. Задерживаются. Если до полудня не выберется, пойдем посмотрим. Днем можно. Ночью туда ходить не надо. Ночью опасно, а днем чего не посмотреть? Оно ведь всяко бывает. Эти старухи и по дороге, бывает, мрут, а уж в Суйке считай каждый месяц одна или две подыхают. И то ведь как иначе. В их-то годы…

– Ругич! – прошипел Тирух. – Сейчас посмотрим. Не в полдень. Сейчас! Как далеко ты заходил в Суйку?

– А чего я там забыл? – поднял брови горбун.

– Ругич! – почти завизжал маг.

– До третьего круга не добирался. – Смотритель втянул голову в плечи. – А во втором был. Монеты там иногда попадаются.

– Как на ту сторону пройти? – Тирух встряхнул горбуна за плечи.

– А никак, – зашептал смотритель. – Никак не пройти. Никто не проходил. Не знаю, кто бы прошел. Одно скажу, справа надо обходить холм, к морю надо идти. Слева из пади вся мерзость лезет – туда и днем нос совать не следует.

– Отег, – повернул голову Тирух. – Оставь одного здесь, остальные – в Суйку за беглецами. Если они пройдут, и мы за ними пройдем. Не пройдут, значит – догоним. Рассвело недавно, должны догнать. И ты, – он толкнул Ругича, – собирайся, поведешь.

– Обрубок! – взревел десятник. – Остаешься на воротах. Вести учет и докладывать, если начальство пожалует. Остальные с оружием ко мне!

– Так это, – растерянно развел руками смотритель. – Я готов. Только далеко не пойду. Помру я, если далеко зайду. От страха помру. Это точно. И коней брать не следует. Если что случится, скотина взбесится, только хуже будет.

– Вот. – Косой выволок из переулка запряженного в пустую тележку бычка. – Бабки нет. Покойника тоже нет. Вонь, правда, осталась.

Тирух оглядел повозку, стиснул в кулаке желтый морской камень, который морок помогал различить, провел пальцами по неструганой доске. Она. Травами и наговорами пропитана, как и сарай ведьмы из Скочи. Так и искрит в кулак. Морока не было, а телега та самая. Что ж ты, парень, доверился этим ухарям-стражникам? Теперь, если Арух шкуру будет с тебя спускать, жаловаться только на самого себя придется.

– Войлок подстелен, – хмуро бросил десятник. – Мертвякам перевозку не утепляют. Башня!

– Здесь я, – отозвался косой.

Стражники стояли, сгрудившись, посередине улицы. Какая-то седая старуха, приехавшая вслед за ними на такой же старой, как и она сама, лошаденке, выгружала, кряхтя, из повозки сразу два трупа – седого деда и такую же бабку. И эта неторопливая возня, улочка, еще вчера заполненная трупами, а теперь пустая, скрип новых показавшихся повозок вводили небольшой отряд в ужас.

– Первым пойдешь, – объяснил Отег. – Ты повозку пропустил, ты и расхлебывать будешь.

– А куда идти-то? – недовольно заворчал косой.

– А вот у мага и спрашивай, – отмахнулся десятник, вытаскивая из ножен меч.

Глядя на него, и остальные стражники зазвенели оружием. Тирух провел ладонью по ребристой поверхности посоха, который и дорог-то еще не видел, только забавы учебные с помощником Аруха, Сингом, и повернулся к замершему в ожидании указаний Ругичу.

– Веди.

– Туда нам, – горбун махнул рукой в сторону арки в невысокой стене.

Тирух шел за горбуном и старался успокоить себя, что все равно рано или поздно пришлось бы идти ему в Суйку, но пришлось бы идти одному. А в сопровождении проводника да еще почти десятка стражников – об этом он и мечтать не мог. Небо не по началу зимы чистое, Аилле светит совсем уж по-весеннему, а что, если удастся добраться до стены храма? Вот он, рядом. Несколько кварталов то ли домов, то ли склепов, три или четыре стены и подножие холма. Коснулся пальцами старых камней, и вот уже ты настоящий маг. Ведь тот же Синг говорил, что днем мертвецов в Суйке нет. Старые захоронения по склепам разбросаны, а свежая гниль в падь торопится.

– Здесь они были. – Ругич так резко остановился, что косой чуть не сбил его с ног.

Тирух вгляделся в низкий склеп с крохотным куполом. Словно огромная кисть мазнула по стене и крыше, выкрасив часть строения в отвратительно пахнущий коричневый цвет.

– Гнилух? – ежась от холодного ветра, спросил десятник.

– Он, – радостно кивнул Ругич. – Сожрал он их. По-другому не бывает. Не самая страшная тварь, этот гнилух, но уйти от него ночью нельзя. Нет, одежонка, конечно, оружие какое с собой было останется, а больше ничего. Пошли назад.

– Стой! – остановил горбуна Тирух. – Башня, посмотри, что в склепе.

– Это! – заволновался Ругич. – Мертвецкое что увидишь, не трогай! А то ночью покойник по твоим же следам пойдет. К демону он не нужен мне, чтобы по первому кругу шатался!

Кривой выскочил из склепа буквально через мгновение.

– Нет тут ничего. Вонь одна, да мертвяка два. Один на столе, второй порубленный – на полу. Одежонки или оружия не имеется.

– Ну? – спросил маг у Ругича. – По-другому не бывает?

– А вы не колдунов ловите? – заморгал горбун. – Если колдунов, то…

– Веди дальше, – оборвал смотрителя Отег.

Пройдя узкими улочками около двух лиг, к полудню Рич и Зиди вышли к гавани. Баль вышел. Потому что большую часть этих двух лиг он нес девушку на руках. Она была почти невесома, и даже с учетом нагруженного на Зиди бочонка и мешка с позаимствованными у ведьмы травами, баль вымотался не от тяжести, а от напряжения.

Каждый шорох из окружающих строений заставлял вздрагивать и леденеть кончики пальцев. Даже ощутимый холод, который нес со стороны моря сырой ветер, не чувствовался так, как ужас.

Рич почти не открывала глаз. С замотанным в платок лицом, закутанная в плащ, она казалась еще меньше, чем была на самом деле. Зиди вдыхал ее запах и, кроме ощущения постоянной опасности, не замечал ни ароматов тлена, доносящихся из склепов, ни гнилостной вони от разбросанных тут и там частей трупов, словно члены отваливались у мертвецов на ходу. Прислушиваясь к шелесту безразличного ветра, Зиди медленно шагал вперед, уже перестав удивляться работающему колену и только досадуя, что лет ему уже много, что усталость и немощь дают о себе знать, и нет того доверия слуху, и глаза уже не различают так четко, что за тени мелькают меж далеких столбчатых обелисков.

За половину дня, прошедшую с того момента, как под первыми лучами Аилле померкло голубое свечение руин, Зиди пришлось останавливаться четырежды. Всякий раз Рич открывала глаза, в которых словно не было и тени слабости, и кивком давала понять, чтобы Зиди поставил ее на ноги.

Первым препятствием оказались два мурра. Эти твари были знакомы баль по диким лесам, но Суйка что-то сотворила с не слишком опасной нечистью. Короткие передние лапки, которые у мелкого, не более локтя, лесного кровососа не достигали и длины ладони, у этих созданий отличались от рук крепкого воина только изогнутыми заостренными когтями. Да и сам размер омерзительных созданий явно говорил, что они не довольствуются мелкой добычей. Услышав шаги Зиди, твари немедленно расплели образованный змеиными телами клубок и скрылись в развалинах. Баль потянул из-за пояса меч.

– Нет, – прошептала Рич. – Мы должны оставить их за спиной живыми. Не забывай, что стражники Скира так легко от нас не отстанут. Подожди. Мурры затаились, они не видят нас, но слышат. Эти твари преследуют жертву по слуху. Смотри.

Девчонка наклонилась, подняла камень и бросила его в сторону. Сил у Рич совсем не было. Камень отлетел на десяток шагов и замер. Мурры лишь на мгновение подняли над развалинами безглазые морды, но точно повернулись в сторону звука.

– Тебе придется поколдовать, – прошептала Рич.

– Мне? – удивился Зиди и оглянулся.