Текст книги "Голод. Дилогия"

Автор книги: Сергей Малицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 67 страниц)

Глава 8
Зов

Небольшая крепость стала домом для Айры на целый месяц. Лек появлялся не часто, раз в два или три дня, но постепенно стал для Айры тем, кем не был для нее даже Яриг. Он был удивительно нежен с ней, но не потому, что она могла сравнить его ласку и его голос с лаской и голосом кого-то еще, а потому что чувствовала, насколько нежность была несвойственна Леку. Она не могла этого объяснить, но ей казалось, что Лек подобен величавой горе, которая должна порождать бурные потоки и стремительные водопады, но уж никак не звенящие ручьи и наполненные мягким эхом и ароматом горных цветов долины. Да, он мог быть, и часто был, неукротимым и грозным, но еще чаще замирал над ее ненасытным телом и смотрел, смотрел, смотрел на нее, как птицелов смотрел бы на чудесную птицу, внезапно залетевшую в его жилище, – птицу, на ловлю которой он мог бы потратить всю жизнь.

– Почему у тебя столько женщин в охране? – спросила однажды Айра, когда сон уже тяжелил ей веки и она собиралась уснуть на его плече.

– Женщин? – Он словно вынырнул из раздумий.

– Да… – Она смешно сморщила нос. – Зия, Ноя, Чая, Айдара, Зерта. Ну Зерта – твоя двоюродная сестра, а остальные? Я слышала, что другие таны несколько иначе используют женщин?

– Других танов нет. – Лек усмехнулся именно той самой улыбкой, которая всегда была у него на лице, но которую он почти никогда не примерял, будучи рядом с Айрой. – Их нет и для меня, и для тебя. Правда, они сами пока еще не знают, что их уже нет, но – узнают. В свое время. А женщины? Понимаешь, они не предают.

– Подожди. – Айра нахмурилась, перевернулась на живот, прижалась к его мускулистому телу чуть побаливающей грудью. – Я готова согласиться, когда ты говоришь о Зии и ее подругах, но не могу принять этих слов как отличительной особенности всякой человеческой дочери. Женщины, конечно, неоригинальны в этой своей способности, но иногда они изменяют!

– Изменяют, да, – кивнул Лек. – Но не предают. А кому они изменяют? Мужу? Любовнику? Я для них – ни тот ни другой. Значит, изменить мне они не могут. Предать же… Им это несвойственно. Хорошо, моим женщинам это несвойственно. Да и вообще запомни: умелый правитель, который возводит здание собственного величия, создает государство, которое будет нерушимым и грозным для любого противника, но не строит его, как дом, и не насыпает, как курган. Он сплетает его, как сеть. Или даже как прочную ткань. Если из основания здания выдернуть несколько плит, оно может покоситься и даже рухнуть. Если курган подмоет ручей, то он сползет в воду мокрым пластом. А ткань или сеть – не пострадает. Проткни ее в сотне мест или даже оторви от нее часть, и умелый правитель, как портной, залатает дыры, сошьет лоскуты – она будет крепче прежнего. Эти женщины, которые связаны со мной судьбой, когда-то были просто моими друзьями. Они учили меня языкам, умениям, правилам и обычаям, которые им были известны. Да, меня могли обучить и мужчины, но мужчины неспособны отдавать так, как женщины. Мужчины всегда что-то оставляют для себя. А женщины скрытны до последнего, но если открываются, то не утаивают ничего. К тому же они слабы от природы и, не полагаясь на силу, умудряются дальше пройти по пути совершенствования своих умений. Они намертво вплетены в мою ткань.

– И, отдав тебе все, отдают собственные жизни? – спросила Айра.

– Сохраняют их. – Лек рассмеялся. – Время теперь сложное, посмотри вокруг. Мы остановились в этой крепостенке, но, если ты выйдешь за ее стены, ты увидишь, что смерть теперь стала проста, как ветер. Налетает – и уносит, ни о чем не спрашивая и ничего не предъявляя.

– Не хенны ли являются этим ветром? – вгляделась в профиль любимого Айра.

– Не знаю… – Лек потер лоб. – Конечно, можно долго раздумывать над причинами прихода зимы, а можно шить теплые шатры, запасать еду и готовить топливо для очага. Порой Лемега, которая несет воды почти в полусотне лиг к востоку отсюда, разливалась так, что вот эта речушка, на которой стоит крепость, выходила из берегов и сносила окрестные деревни. Чем хенны отличаются от подобного разлива? Тем, что убивают и грабят по приказу великого тана? Ерунда. Никакой тан не сдвинет с места то, что не движется само по себе. Разве мало народов живет на просторах Оветты? Многие из них с радостью бы поживились богатством соседей, насладились их женщинами, но делают это хенны. Почему? Тебе скажут, что Дух Степи покровительствует нам? Не верь. Хенны как река. Приходит время, и она разливается. И ничто не может остановить этого разлива!

– И что же делает великий тан? – прошептала Айра.

– Великий тан? – рассмеялся Лек. – Он прислушивается к зову судьбы и следует ему.

– К зову судьбы? – не поняла Айра.

Лек повернулся на бок, поймал ее за горячее бедро, потянул на себя и некоторое время что-то пытался высмотреть в глубине глаз.

– А зачем тебе я? – наконец прошептала Айра.

– Знаешь, есть такая птичка… – Лек сделал серьезное лицо. – Редкая птичка – степной свистун. Серая, невзрачная. Всякий хеннский пастух мечтает найти ее гнездо, потому что свистун собирает в него все, что блестит: монеты, речной жемчуг, кристаллы горного стекла, золотые песчинки. Многие избавились от нищеты, разорив такое гнездо. Но если свистун находит особенно яркую вещь, он бросает старое гнездо – и больше ничего не собирает и не выращивает птенцов. Он охраняет найденное сокровище и бьется за него с любым врагом. Известны случаи, когда эта птичка нападала на знатных воинов, пытаясь сорвать богатый перстень с пальца. Считай, что я уже нашел свое сокровище.

– Ты не серый и не невзрачный, – надула губы Айра. – И вообще – ты непохож на хенна!

– Моя мать была корепткой, – согласился Лек. – Но здесь, – он коснулся ладонью груди, – здесь я хенн.

– А я? – нахмурилась Айра.

– Ты? – Лек изобразил раздумья. – Ты… рисская беглянка, сайдская колдунья, неведомое сокровище и надежная защитница. Ну хотя бы от шаманов и моих братцев.

– А что ты будешь делать со мной, когда у хеннов закончатся шаманы и твои братья?

– Их еще пять, – стал серьезным Лек. – Моих братьев пять. Это много, девочка моя. А с шаманами лучше не связываться даже тебе. Я не нанимал тебя в свое войско и не хочу терять тебя. То, что получилось один раз, необязательно получится в дальнейшем.

– Я вовсе не жажду истекать кровью еще раз, – улыбнулась Айра, хотя тревога ни на мгновение не оставляла ее и теперь зудела у нее в висках. – Вот только не кажется мне твое сравнение точным. Насчет ткани. Да, прореху в ткани можно зашить. Но если не уберечь ее от огня, то и зашивать будет нечего!

– Сокровище мое. – Лек наклонился к самому ее уху. – Если случится такой огонь – не останется ничего!

– Что с тобой? – спросила у нее Зия, когда следующим вечером во дворе крепости Айра пропустила выпад и, потирая ушибленное запястье, прекратила схватку.

Хеннка отбросила палку, заменяющую в ежевечерних забавах меч, и поймала Айру за плечи.

– Рассказывай!

Айра окинула взглядом заснеженные камни, прикусила застывшую на морозе губу и молча опустилась на застеленные соломой вязанки хвороста. За прошедший месяц крепость стала почти родным домом для лучшей сотни Лека. И день и ночь три-четыре десятка воинов несли дозор на стенах, остальные занимались с лошадьми, с оружием, ожидали очереди заступать на посты либо разъездами отправлялись в соседние деревни, чтобы пополнить запасы на зиму. Дучь в окрестностях вырезать не успели, а теперь, с учетом того что хенны все больше прирастали к захваченным башням, крепостям и имениям, не собирались вырезать вовсе. Или отложили эту неприятную неизбежность на будущее. Лек распорядился обложить крестьян половинной данью, и, судя по недовольным лицам хеннов, их не вполне устраивала роль сборщиков дани, а не захватчиков богатства. К счастью, Зеес держал сотню в руках крепко, и после нескольких наказаний воинов плетьми жалобщики-дучь, оскорбленные не в меру ретивыми сборщиками дани, у ворот появляться перестали. Впрочем, та же Зия презрительно заметила, что, когда война продолжится, тот же Зеес будет смотреть на увеселения степняков не сквозь пальцы, а даже с интересом. А пока хеннам оставалось с интересом посматривать на упражняющихся во дворе воительниц из свиты молодого тана. Правда, палками стучали на морозном воздухе в основном только Зия и Айра. Чая, Ноя, Айдара и Зерта предпочитали отсыпаться впрок, но и эти схватки никого равнодушным не оставляли, тем более что достаточно быстро Зия поняла: стоит не только поднатаскать Айру, но и самой кое-чему поучиться. О чем говорить, если сам Зеес не один раз с раздраженным кряхтеньем отодвигал плечом хеннку и пытался перестучаться, как он говорил, с Айрой. Нет, она вовсе не могла похвастаться виртуозным владением клинком, но кое-чему Яриг обучить ее все-таки успел. Хотя до того умения, которое демонстрировала ей же Кессаа в первую зимовку под желтым утесом, Айре было еще ой как далеко.

– Рассказывай, – настойчиво повторила Зия. – Он тебя обидел?

– Кто? – не поняла Айра.

– Как это «кто»? – усмехнулась Зия. – Лек, конечно. Или ты стонешь на всю крепость, когда он возвращается из Дуисса, по какой-то другой причине?

– Разве он может обидеть? – смутилась Айра.

– Да, это вряд ли, – присела рядом Зия. – Убить может, забыть может. А обидеть… Он как снег – чего на него обижаться? Правда, Лек не тает. И это, кстати, вовсе не плохо.

– Он не холодный, – надула губы Айра.

– Конечно-конечно, – закивала Зия. – Только не нужно мне ничего доказывать, тем более с пылом и страстью юного одурения. Считай, что у меня есть некоторые основания с тобой согласиться. О себе скажи. Что стряслось? Сама не своя с неделю уже ходишь!

«Сама не своя?» – повторила про себя слова Зии Айра. А ведь и правда! Не своя. Сначала сама себе кивала на слишком долгое отсутствие Лека, потом на его кажущуюся невнимательность, и только теперь, кажется, пришла пора признаться: что-то происходит с нею самой. Тянет что-то изнутри, или даже нет – снаружи тянет, откуда-то с севера или северо-востока, со стороны Скира, но не ощутимо, а так – словно петелька появилась внутри у нее самой, и зацепился за эту петельку острый крюк, и тащит ее на себя невидимый и далекий ловец.

– Ну-ка?

Зия вгляделась ей в глаза, бесцеремонно запустила руки в вырез теплого кожуха, нащупала грудь, заставив вздрогнуть:

– Давно росы не мучили?

– Росы? – не поняла Айра.

– Когда он взял тебя? – усмехнулась хеннка.

– Взял? – сморщила нос Айра. – Так уж и взял. Ну месяц уж почти прошел.

– Месяц, – сама себе кивнула Зия. – Грудь набухла уж недели две или полторы как. Ну что тебе сказать, девка… Наши шаманы месяц важным сроком числят. Считается, что Степной Дух ударяет женщину в этот срок между грудей, чтобы сердце запустить.

– Зачем столько внимания? – нахмурилась Айра. – Или хеннкам каждый месяц сердце перезапускать приходится?

– Дура и есть, – с сожалением вздохнула Зия. – Разве о твоем сердце речь? Человечек внутри тебя ожил. Его сердце застучало. А уж откуда он взялся там, сама додумывай. А не веришь – так сама к себе прислушайся. Только я сразу тебе скажу, что дальше будет: на этой неделе тебя тошнить начнет. Половина блюд покажется невкусной, а некоторые, наоборот, сами в рот проситься станут. Еще через неделю и на ощупь живот свой почувствуешь, а через две хорошая бабка-повитуха скажет, кого ждать: парня или девку.

– Не поняла, – напряженно сдвинула брови Айра.

– А чего тут понимать-то, – усмехнулась Зия. – Закончились наши забавы. Теперь ты словно сосуд с золотой влагой – нести тебе ее не расплескать. По всему выходит, что быть тебе в конце лета матерью маленького тана.

– Ты что хоть говоришь-то? – закашлялась Айра.

– А ты как думала? – удивилась Зия. – Хеннские таны так просто семенем не разбрасываются. Через семя к каждому тану подобрать ключ можно. Так что можешь считать себя танкой, со всеми соответствующими радостями.

– Это с какими же радостями? – напряженно прошептала Айра.

– Увидишь, – шепнула ей Зия. – И скоро.

Прошло еще два месяца. Зима, все-таки более мягкая, чем в Скире, и в Радуче проявила характер. И пусть месяц снежень не побаловал снегом, привалив окрестные поля всего лишь на локоть, то морозень отличился и морозцем, и метелями. Камины в обеих башнях день и ночь гудели низким пламенем, пожирая и хворост, и вырубленные окрест деревья, и даже слежавшуюся солому, а Зеес по приказу Лека раздобыл где-то причудливую кованую жаровню, и в зале, где обитала Айра, тепло не было случайным гостем. Зия со всей женской частью свиты Лека тоже перебралась в тепло и теперь оставляла Айру в уединении не чаще раза в неделю: когда в крепости появлялся Лек.

Молодой тан воспринял весть о будущем отцовстве спокойно, никак не изменив отношения к Айре. Разве только перестал позволять себе наиболее бурные проявления страсти, когда оставался с Айрой наедине, да все чаще припадал ухом к ее животу, словно мог услышать там что-то, недоступное даже ей. Айра же тосковала, дожидаясь редких и коротких встреч, подолгу рассматривала себя в зеркале, пытаясь найти признаки подурнения, и страдала от тошноты и головной боли. Она так и не решилась заговорить с Леком о собственном будущем и будущем ее ребенка, хотя ей все чаще приходила в голову мысль о том, что неплохо было бы остаться в этой крепости навсегда. Чуть поднять стены, подновить башни да ослабить давление на озлобленных, а еще больше перепуганных дучь, чтобы без боязни выпускать ребенка побегать по окрестным лугам, и жить вместе с Леком долго и счастливо – пусть даже он будет появляться все так же не чаще раза в неделю.

В первый день весны, которая ничем не спешила проявить себя – разве только проглянувшим сквозь рыхлые тучи Аилле, – Лек появился в крепости не один. Следом за ним, прихрамывая, тащился грузный и седой хенн в ярких одеждах. Старик фыркнул недовольно в сторону Зерты, с которой Айра постепенно сдружилась больше, чем с остальными, дождался, когда та упорхнет за тяжелую дверь, и пробурчал по-хеннски:

– Сколько хеннской крови останется в ребенке, если эта красотка родит тебе сына?

– Не спеши, Томарг, – ухмыльнулся Лек. – Разве я наследник Каеса? Разве на моих плечах знаки старшего сына? Делай свое дело.

– Дело, – покачал головой старик и уставился стальным взглядом в испуганные глаза Айры. – Не могла эта девчонка победить Санка. Он сам что-то напутал – слишком заносчив был, горд, тщеславен. Ты понимаешь по-хеннски?

Он выпалил последние слова, поймав Айру за запястье, но ей хватило выдержки, чтобы не дать дрогнуть даже ресницам, хотя она уже начинала не только понимать, но и понемногу говорить по-хеннски.

– Томарг, шаман первого круга, говорит с тобой, лоно молодого тана! – без акцента проговорил на сайдском языке старик.

– Нет, – сузила глаза Айра.

– Что «нет»? – сдвинул брови шаман.

– У молодого тана нет лона, – проглатывая смешок, объяснила Айра. – Он мужчина. В этом нет никаких сомнений.

– Да? – оттопырил губу Томарг и оглянулся на Лека с наигранным интересом. – Твое лоно, молодой тан, заслуживает лишения языка!

– Лишение языка не избавляет от ума даже женщину, – холодно рассмеялся Лек. – К тому же язык этой женщины столь же необходим мне, как и любая другая частица ее тела.

– Пока! – многозначительно поднял палец Томарг и вдруг подтянул к себе Айру. – Тихо, – прошипел он ей в лицо. – Не шевелись, я выполняю указание старшего шамана.

У старика оказались крепкие пальцы. Пожалуй, Айра могла бы заставить его отпустить ее запястье, но Лек так смотрел на нее, что она предпочла стерпеть боль. А Томарг между тем потянул вверх подол ее платья, скользнул корявой рукой по обнаженным коленям и прислонил ладонь к ее животу.

– Мальчик! – прошипел старик через мгновение и отпустил Айру так, словно держал в руках комок грязи. – Позовешь главного шамана с первым ударом – он защитит ребенка и испросит воли Степного Духа, – проскрипел старик, уже подходя к двери.

– Отчего же ты не спросил меня? – Голос Айры задрожал от обиды. – Я еще позавчера поняла, что у нас будет сын.

– Это было нужно не мне и не тебе, – медленно проговорил Лек, любуясь разгневанным лицом Айры.

– А кому же? – готова была закричать Айра.

– Всем хеннам, – усмехнулся Лек. – Ты носишь в чреве будущего правителя степи.

– Ты уверен в этом? – нахмурилась Айра.

– Я все сделаю для этого, – произнес Лек и, шагнув к двери, бросил через плечо: – Я вернусь завтра. Пусть Зерта или Зия смоют с твоего тела запах этого мерзавца.

– Лек! – почти закричала Айра.

– Ты чего-то не поняла? – Он смотрел на нее без улыбки. – Что еще?

– Что-то тянет меня, – против своей воли призналась Айра. – С того мгновения, как я осознала, что внутри меня растет наш ребенок. Мне кажется, будто из меня вытягивают нить и тянут ее в сторону Скира, но я не хочу в Скир. Ни раньше не хотела, ни теперь. Ночами мне снятся кошмары. Я думала, что это из-за беременности, но сны всегда одни и те же. Мне кажется, что кто-то зовет меня.

– Я знаю, – негромко ответил Лек, не приблизившись к Айре ни на шаг. – Точно такой же зов слышит Каес, мой отец. И я, единственный из его сыновей. И этот же зов слышит мой сын. Он наследник царства хеннов. Он. Не тревожься и постарайся успокоить сына. И никогда больше не смей окликать меня.

Наследник хеннов ударил пяточкой в живот матери ровно через месяц, во время которого Лек так ни разу больше и не появился. Весна справлялась со снегом с трудом, но к концу первого весеннего месяца выснеженя снега почти не осталось, трава зазеленела, и почки на ветвях деревьев раздулись до размеров горошин. Вот тут-то, когда Айра, по охватившей ее привычке, сидела и собирала в голове все свои магические навыки и знания, ее первенец и дал о себе знать.

– Зерта! – ойкнула она, схватившись за живот.

– Зия! – истошно заорала корептка, поняв, о чем идет речь.

– Общий сбор! – через несколько мгновений взревел Зеес. – Отправляемся в Дуисс!

Глава 9
Бремя

Больше чем через год после удара крошечной пяточкой изнутри ее живота Айра вспомнила и гордую физиономию служаки Зееса, и непроницаемые лица Зии, Нои, Зерты, Чаи и Айдары в тот день, когда они покидали крохотную дучскую крепость и уходили к Дуиссу. Больше чем через год у нее наконец нашлось время, чтобы соединить в собственной голове то, что произошло с ней с того самого момента, когда она почувствовала страшный зов, обращенный к комочку живой плоти, прячущемуся в ее животе, и тем днем, когда вновь оказалась свободной и одновременно связанной так, как никогда в ее жизни. Больше чем через год Айра лежала на дне рептской лодки и вспоминала куски собственной жизни, которые никак не хотели соединяться в одно целое. Через год и ровно за два дня до того, как коренастый репт, схожий чем-то со Смаклом, взявшим в те же самые дни курс от верховьев Ласки к желтому утесу, где залечивал сломанную ногу долговязый Вег, решил позариться на оружие и дорожный мешок истерзанной дорогой незнакомки с младенцем. У него было семь крепких рептов на борту ладьи, шедшей к Сеторским рудникам.

В Ройте железо подскочило в цене, каждый, кто мог стоять на ногах, хотел хоть перед смертью подержаться за рукоять меча – недаром говорят, что даже заяц, прижатый спиной к земле, способен разорвать лапами брюхо хищнику. У коренастого репта было семь здоровых парней, испорченных жизнью в городе, заполненном беженцами и ворами. Айра им заплатила два золотых за путь до верховьев Ласки, не сказав о том, что сойдет на берег у желтого утеса. Даже если бы у нее остался один золотой в мешке, это было бы уже достаточным соблазном, хотя именно она отвела глаза рисской страже в устье Ласки. Но еще у нее торчали из-за плеч рукояти двух дорогих мечей и висел ребенок на груди, свидетельствуя об ее кажущейся немощи и уязвимости. И не заметить на небольшой ладье восхитительную грудь незнакомки тоже было сложно, пусть даже она и отворачивалась, когда кормила ребенка. В самом деле, для великана с мелкой душой, каким оказался тот репт, соблазн был невыносим. Тем более что всякий репт знал: убить бродячую ведьму – дело достойное и, без сомнения, было бы одобрено и Сади, и Сето, и даже Суррой! Через два дня репт даст команду причалить ладью к берегу, чтобы миновать пороги по суше, и попробует напасть на Айру. Она будет готова. Только один удар пропустит – и то лишь затем, чтобы прикрыть от брошенного ножа сына, но уже потом не откажет себе в удовольствии заставить похотливых разбойников умирать от ударов меча с изгаженными штанами. А потом, благо топи останутся позади, отправится к желтому утесу вдоль берега, чтобы разминуться с Кессаа на какие-то полдня. Но это будет после, а пока она вспоминала, вполуха внимая перешептыванию будущих мертвецов. Вспоминала и никак не могла выстроить плавной линии собственной жизни.

Дуисс поразил ее. Нет, она достаточно видела городов. Да и далеко Дуиссу было до Скира, даже до Дешты, но он поразил ее, как поражает воина оружие, выполненное не для убийства, а для услаждения глаз. Хенны пощадили столицу Радучи. Они только вырезали почти всех жителей прекрасного города, за исключением детей, искусных мастеров и женщин. Женщины в большинстве своем вскоре перемерли сами, не выдержав дикого сластолюбия степняков, а мастера и дети были отправлены в неволю. Город заполнили хенны и те из их рабов, которые давно смирились с собственной рабской участью и несли ее покорно и старательно.

В Дуиссе, исключая королевский замок, вовсе не было крепостных стен. Город был открыт всем сторонам света и, как оказалось, не имел трущоб и бедных кварталов. Когда-то беднякам было запрещено селиться к Дуиссу ближе, чем в трех лигах, поэтому вокруг столицы Радучи выросли большие деревни. Теперь и они почти обезлюдели. Эскорт Айры, который ей отчего-то казался конвоем, не стал приближаться к холму, на котором высил серые стены некогда королевский, а теперь танский замок. Он свернул к мрачному особняку, отличавшемуся от прочих зданий отсутствием окон на первом этаже и украшений на фронтонах.

– Словно тюрьма, – поморщилась Айра, минуя тоннель во внутренний двор особняка. Не только витые прутья на всех окнах поразили ее, но и тяжелые стальные ворота, и не менее трех решеток, готовых преградить путь непрошеному гостю или, что скорее, исключить преждевременное расставание с гостями зваными и приглашенными.

– Тюрьма и есть, – довольно крякнул Зеес и тут же принялся орать, словно выстуженное за зиму здание было способно мгновенно превратиться в уютный дворец.

– От кого мы прячемся? – спросила Айра, вглядываясь в узкое оконце на тонущий в вечернем сумраке город.

– Не прячемся, а прячем, – оборвала ее Зия и за руку увела от окна. – Тебя прячем, девочка. А точнее, то, что сейчас толкается ножками у тебя в животе. Уже сейчас ты находишься в опасности, а завтра старший шаман отметит тебя, и опасность удесятерится. Не подходи к окну: у врагов Лека очень много хороших лучников.

Старший шаман появился на следующий день точно в полдень. Айра, которую Зия загодя вымыла горячей водой и одела в длинное хеннское платье, ждала его в самой большой комнате, стены которой, даже завешанные коврами, тем не менее давили на нее. Зия оставила ее одну, прошептав лишь несколько слов:

– Представь сама себе, что ты вещь. Лавка, кусок войлока, вымазанный в саже котел. Представь – и веди себя соответственно. Сделай так хотя бы ради своего ребенка.

Эти слова хеннской наставницы Айра поняла сразу же, едва дверь в ее комнату открылась и через порог перешагнул невысокий, но удивительно плотный хенн с широким скуластым лицом. Его плотность сквозила во всем: и в крепости тела, и в скупости движений, и в остроте взгляда, и в силе, которая, казалось, несла его на своих плечах. Для него она действительно была вещью. Или он старательно изображал отношение к ней, как к вещи.

Вслед за шаманом вошли еще трое, одного из которых – Томарга – Айра знала, а остальные ничем не отличались от него. Старший шаман и все три шамана из первого круга явились, чтобы провести обряд над будущей матерью возможного наследника верховного тана. Четыре посоха вразнобой застучали по укрытому полосами войлока полу. Четыре пары глаз с презрением оглядели избранницу Лека, и старший шаман коротко бросил:

– Раздеть.

Платье с нее сорвали так, словно оно было вражеским стягом, реявшим на захваченной башне. Холодные пальцы ободрали ей кожу на плечах, но стыда Айра не почувствовала. Ее охватили гнев и ненависть, которые она смогла скрыть, только закрыв глаза, но кроме этого гнева в груди засаднила пока еще едва тлеющая обида. Обида на то, что Лека нет рядом. Но даже и на гнев у нее не было права, и она замерла, замыкаясь в невидимой скорлупе, словно речная раковина.

Верховный шаман подошел в Айре, поймал стальными пальцами ее подбородок, мгновение что-то выглядывал в глубине ее глаз, а затем надавил перстом на лоб и медленно провел пальцем вниз, словно деля ее тело на части, до середины груди. За его спиной трое шаманов неспешно расчерчивали пол комнаты Айры, рассыпая линии серых порошков и раскладывая в точках их пересечения черные камни.

– Томарг! – окликнул старика шаман. – А ведь ты неправ. Она, конечно, пока еще невзрачный степной цветок, но рано или поздно на месте цветка может завязаться ядовитый плод.

– Теперь уже не завяжется, – проскрипел Томарг, с гримасой выпрямляя спину. – Родит Леку наследника и останется тем, что есть. Я уже говорил: неудача Санка – следствие его же заносчивости. Он выстроил слишком сильную ворожбу, чтобы сладить с нею. Я был у переката. У нее была рана на ладони, она повторила его движения и невольно заперла собственной кровью контур. А потом уж Санк сам наполнил силой ее же нехитрую ворожбу. Все совпало. Откатом Санка и Даеса просто разорвало. А уж деревья – следствие какой-то неумелой присказки: порой деревенские ведьмы сами пугаются собственной ворожбы.

– Он должен был быть мудрее, – прошипел шаман и, ощупав грудь, а затем и живот Айры, кивнул. – Да. У нее мальчик, и это ребенок Лека, сомнений быть не может. Он появится на свет в конце лета. Если, конечно, Лек доживет до конца лета.

– На все воля Степного Духа, – сомкнул руки над головой Томарг.

– Ворожба предвещает ему скорый конец, – угрюмо бросил шаман и повел Айру на середину комнаты. – Впрочем, теперь трудно ворожить: слишком многое приходится учитывать.

– Кирас! – окликнул шамана тот из троих, что был ниже всех ростом. – Ты не думаешь, что она понимает хеннскую речь?

– Я почти уверен в этом, Камас, – усмехнулся шаман. – В любом случае она забудет обряд. Кокон, который скрутит ее волю, и жало, что пронзит плод, подскажут, что обряд выполнен, и этого будет достаточно, а тонкости пусть рассеются во мраке. Только нам не хватало великой танки-колдуньи. Однажды мы чуть было не получили почти такую же…

«Он говорит о матери Лека», – поняла Айра.

– Но смогли от нее избавиться, – прошептал Томарг.

– Повторение удачной ворожбы – верный путь к удаче, – кивнул Кирас и ударил посохом о пол. – Надеюсь, ее ребенок не будет слишком громко плакать от непрекращающейся головной боли?

Айра пришла в себя на следующее утро. В памяти остались только языки пламени, вычерчивающие линии на полу, и боль, блуждающая по ее коже. Войлок в ее комнате оказался новым. Зия смазывала ее тело цветочным маслом и сама поднесла зеркало к ее лицу:

– Видишь? – Шею Айры оплетал темно-красными линиями или обруч, или ошейник. Линии от него расходились по всему ее телу.

– Что это? – испугалась колдунья.

– Это защита, – успокоила ее Зия. – Подобная делается для любой танки. Она спасает твой плод и тебя от наговоров, порчи, любой враждебной ворожбы. Это древнее колдовство. Говорят, что в прошлые времена истинные танки после такой ворожбы рожали младенца со знаками рода.

– Ты говоришь о красных крыльях, вычерченных линиями на плечах Лека? – спросила Айра.

– Крылья на плечах Лека были наколоты ему после рождения, – скривилась Зия. – Их наносят иглой, чтобы исключить подмену ребенка или его кражу. Не рассчитывай, что хеннские предания исполнятся с твоим ребенком. Радуйся, что ты не выкинула после ворожбы, – такие случаи нередки! Младенцу в твоем животе тоже пришлось не сладко!

– И он испытывал ту же боль, что и я? – ужаснулась Айра, приложила ладонь к животу и тут же ужаснулась еще больше. Она больше не чувствовала той связи с малышом, что была отчетливой еще вчера. Теперь в ее животе шевелился крохотный человечек – но и только! Ни зова, ни его настроения, ни его голоса, который, казалось, звучал в ее ушах, больше не было. В мгновение ей показалось, что между ее ладонью и ее ребенком – сотни локтей зажиревшей плоти.

– Ну-ну! – ободрила Зия. – Даже и не думай расстраиваться! Уверяю тебя, что уже через неделю линии исчезнут. Но будут охранять тебя, даже оставаясь невидимыми! Останется только тонкая извилистая ветвь вокруг твоей шеи. Правда, навсегда. Чтобы тан мог удержать собственную женщину, как собаку, возле шатра на поводке.

Через неделю пришел Лек. Он приблизился к постели, на которой Айра пыталась унять головную боль, и высыпал на покрывало горсть золотых украшений. Весенний Аилле ухватился за них, как за долгожданные игрушки, и тут же расцветил всю комнату радугами, преломившись в разноцветных драгоценных камнях.

– Хеннки любят забавляться с украшениями, – провел ладонью по плечу Айры Лек.

– Наверное, ты говоришь о детях? – спросила Айра и вспомнила сказанное им несколько дней назад: «Никогда не окликай меня».

– Детям рано прикасаться к золоту, – нахмурился Лек. – Что шаманы сделали с тобой?

– Я не помню, – почти равнодушно ответила Айра. – Зия сказала, что они защитили нашего ребенка от чужого колдовства.

– Так и есть, – улыбнулся Лек. – Ты не обижайся на шаманов. Они слишком горды. А теперь еще и злы. Представляешь, отец нашел среди дучь колдуна, который в состоянии облегчить ему страдания, который смог ослабить его недуг, – так эти шаманы просто возненавидели его. Так что не жди от них ни любви, ни признательности.

– Я и не жду. – Айра обиженно прикоснулась к шее. – Вот только эти линии…

– Они скоро поблекнут, – улыбнулся Лек, поднимаясь. – И, может быть, я буду ласкать тебя, как и прежде. Я ухожу. Скоро многое изменится в хеннском царстве, Айра, но пока мы будем видеться реже.

«Куда же реже?» – едва не сорвалось с ее губ, когда Лек закрывал за собой дверь, но она тут же вспомнила еще раз: «Никогда не окликай меня».

Вечером, когда Зия принесла ей еду, Айра, против обыкновения, не стала выпрашивать у нее разрешения на прогулку хотя бы во дворе мрачного особняка. Она спросила ее о другом: