355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Малицкий » Голод. Дилогия » Текст книги (страница 62)
Голод. Дилогия
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 01:32

Текст книги "Голод. Дилогия"


Автор книги: Сергей Малицкий



сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 67 страниц)

Глава 5
Черная тысяча

Черной тысячью командовал тан Геба. На втором месяце службы, в которой было больше тяжелой работы, чем воинских упражнений, Марик понял, что дом Геба был хоть и не менее славным, чем прочие дома Скира, но едва ли не самым бедным. Собственно воинов, которые оставались воинами в любое время жизни, у Сната Геба оказалось не более трех десятков человек, включая и седого Дампа, который изначально числился сотником, но не мог рассчитывать на сотню воинов даже с учетом набранных из родовых деревень крестьян. С тем большим усердием Снат Геба занимался черной тысячью, народу в которой на самом деле сумел собрать тысячи полторы, хотя дальнейшего прибытка уже не предвиделось. С год старательный и верный Дамп, умудряясь не попадаться на глаза дозорам Суррары, обшаривал окрестности Дешты и убрался оттуда только с первыми вестями о наступающих хеннах, зато теперь под началом его господина была умелая дружина, которой мог позавидовать любой тан, если бы в такое время у кого-то могла возникнуть зависть. Снат Геба брал только одиноких воинов – тех, кто сумел сохранить оружие, но не близких, – и шел дорогами Оветты туда, куда смотрели его глаза, лишь бы только в глазах этих злости было больше, чем страха. Все, с кем были семьи, уходили к Скиру, где работа находилась каждому. Домочадцы тайными тропами отправлялись в узкие горные долины, где каждый клочок земли возделывался, дабы воины Скира не знали недостатка в еде, а мужчины, какого бы рода и племени они ни были, обновляли крепостные стены Ласса, Скомы и Скира, углубляли рвы, устраивали на дорогах ловушки, готовили самострелы и западни, запасали смолу, вар, дерево, готовили стрелы и другое оружие. Скир не собирался ложиться под копыта хеннских коней. Но все это происходило севернее, за крутыми берегами бурного Дажа, а здесь, от Скочи до Борки, опустели даже деревни. Стражники еще посмеивались, громогласно обещая друг другу, что хенны обломают зубы о подножие Борки, но уже вполголоса передавались из уст в уста известия о том, что диковинные осадные машины рушат борские зубцы, как весенние волны прибрежный лед.

Над замком Омасса реял стяг дома Сольча, изображающий морского зверя меченосца, но две тысячи его защитников вряд ли чувствовали себя в безопасности. Несколько раз в лагерь Геба, над которым в лесной тиши висел герб с изображением черного горного лиса, приезжал посыльный от тана Сольча с просьбой помочь в обороне замка, если уж хенны и в самом деле разобьют Борку, но Снат только мотал головой, не отказывая, впрочем, в заготовке дров и смолы для крепости и обещая дать хеннам бой в чистом поле. Какое-то звериное чутье воина, привыкшего к тому, что тихие замкнутые гавани страшнее морских просторов, не позволяло Снату принять приглашение. После некоторого колебания он, может быть, и согласился бы уйти под защиту стен Омасса, но не кто иной, как сам Седд Креча, еще перед началом штурма Борки сказал тану Геба, что за ним дорога от Омасса до Скочи и если хенны дойдут до моста через Даж, то они должны идти по собственным трупам. Подобное предложение очень понравилось воинам черной тысячи, у каждого из которых был свой счет к степнякам, оттого и ни слова жалобы или недовольства среди них не возникало ни на скудный рацион, ни на тяжелый труд. Они копали потайные ямы, рубили деревья и даже попытались устроить засеку поперек дороги, прерываясь лишь затем, чтобы в очередной раз повторить боевое построение сайдских копейщиков, только и способное на некоторое время задержать удар хеннской конницы. Вечерами же, когда Аилле опускался за белыми скалами Суйки в невидимое из омасского леса море, воины и их командиры забывались недолгим и тяжелым сном.

В один из таких вечеров, когда Дамп уже наполнил оловянный кубок подкисшим вином, но не успел еще его пригубить, возле входа в шатер тысячника раздалась ругань, а затем и лязганье железа.

– Что там, Мух? – окликнул охранника Дамп, подхватил меч и шагнул к выходу.

– Вот, – недовольно ударил секирой о вытоптанную траву сайд. – Прутся для какого-то разговора, хотя все разговоры надо днем разговаривать! Срочное дело у них!

Дамп, уже привыкший к тяжелой бляхе и нелегкой доле тысячника, прищурился. У входа в палатку стоял один из его новых сотников – высокий и худой дучь Рангел, а за ним переминались с ноги на ногу неразлучные друзья из его сотни – Марик и Насьта. Дамп спрятал в усы усмешку, которая у него возникала всякий раз, когда он натыкался на эту странную пару, и строго уставился на Рангела:

– Что за срочность? Или хенны уже взяли Борку?

– Так возьмут же, – неуверенно пробормотал Рангел, который умел управляться с копьем так, как никто другой из всей тысячи. – Хоть и далеко до Борки, а всякую ночь слышно, как рушатся ее стены. Вот мы и пришли. Пока не поздно.

– Не поздно? – раздраженно прошипел стражник.

– Подожди, Мух, – остановил его Дамп. – В каком смысле «пока не поздно»?

– Воевать мы неправильно собираемся, – почесал скулу Рангел. – Не так надо.

– Я так понимаю, что эти молодцы как раз и знают, как надо? – скривил губы Дамп.

– Я теперь тоже знаю, – моргнул в спускающемся на лагерь сумраке Рангел. – Хочешь, и ты будешь знать, тысячник?

– Что ж, – нахмурился ветеран. – Заходите. Только сразу скажу: если ничего важного не услышу, завтра заставлю ров копать от рассвета и до заката!

– Так Рангел нам то же самое обещал! – едва не подпрыгнул на месте круглолицый ремини.

Чуть слышный разговор длился недолго. Правда, когда Дамп вновь вышел из шатра, снаружи уже царила тьма. К удивлению стражника, тысячник хоть и выглядел злым, однако орать ни на кого не стал и даже не только не приказал отпустить каждому из наглецов по десятку плетей, но и не отправил их в ночной дозор. Вместо этого седой воин набросил на плечи тяжелый плащ, натянул шлем и зашагал к дружинным кострам, за которыми таился деревянный дом, занимаемый таном. В последние дни, с тех пор как и в самом деле в ночной мгле до лагеря черной тысячи стали доноситься отзвуки осады Борки, Снат пребывал в неважном расположении духа, поэтому Дамп на ходу продумывал, какими словами начать с ним разговор, чтобы не вызвать раздражения, а то и злобы тана. Впрочем, возле костров раздумья пришлось оставить – Снат Геба сидел на поваленном стволе дерева возле огня и хмуро высматривал что-то в языках пламени.

– Что случилось, старый приятель? – окликнул он Дампа, едва тот успел открыть рот.

– Ничего пока, твое благородство, – развел руками тысячник, слегка мотнув головой в сторону замерших в полумраке спутников. – Но может случиться, если не поговорим.

Снат взглянул на вынырнувших из темноты стражников, успокаивающе махнул рукой и пригляделся к спутникам тысячника.

– Рангел, ремини и белобрысый баль, если я правильно понимаю, тоже к разговорам склонны?

– От них разговор и идет, – кивнул Дамп.

– Тогда идем в дом, – поднялся на ноги тан и вовсе по-приятельски окликнул одного из стражников: – Парень, позови-ка слугу: пусть приготовит горячего вина на пятерых.

Дом изнутри был устроен скромно. Одна большая комната, в которой когда-то, по всей видимости, жил егерь с семьей, и теперь хранила запах собак и простецкого лесного быта, но стены завешивали ковры, а на земляном полу утвердилась свежесложенная печь. Тан присел на походное ложе, после его кивка гости опустились на обычные деревянные чурбаки, почти сразу же в доме появился пожилой слуга, и словно по мановению руки в печи затрещал огонек, а в руках у собравшихся очутились узкие серебряные кубки с теплым напитком.

– Слушаю, – наконец кивнул тан, сделав глоток, и опять окинул острым взглядом нежданных собеседников. – Надеюсь, вы понимаете, что пустой болтовни я не допущу?

– Точно так, твое благородство, – попытался удержать улыбку Насьта. – За сегодняшний вечер нам уже дважды за пустую болтовню были обещаны земляные работы, не считая прочих неприятностей.

– Прочих неприятностей я обещать не буду, – оборвал ремини тан, но тут же скривил губы в горькой улыбке. – Они придут независимо от моих обещаний.

– Есть соображения, твое благородство, что мы должны изменить наши планы, – неуверенно прищурился Дамп.

– Для пользы дела, – добавил Рангел, тяжело вздохнув.

– Какого дела? – напрягся тан.

– Ну как же? – потянул шнуровку ворота Дамп. – Все же слышали слова конга? А кто не слышал, тому их передали. Засыпать трупами хеннов дорогу от Омасса до Скочи. До ласского моста то есть. Почти восемьдесят лиг, кстати!

– И вы считаете, что мы не собираемся этого делать? – сузил глаза тан.

– Поэтому мы и здесь, что собираемся, – неожиданно встрял баль.

Тан перевел взгляд на баль. Снат уже слышал, что парень на удивление ловко обращается с оружием, но то, что он еще и умеет связывать друг с другом слова, было в новинку.

– Объясни! – потребовал тан.

– Трупов не хватит, – развел руками баль. – Посуди сам, почтеннейший тан! Все-таки восемьдесят лиг! Это ж восемьдесят тысяч широких шагов! А сколько будет трупов? Ну пусть мы все ляжем, причем каждый возьмет по пять хеннов за свою смерть, что вряд ли, конечно. Это ж семь с половиной тысяч дохлых степняков! Ну пусть даже восемь тысяч! Что же получается? По одному трупу через десять шагов до Суйки выходит? И кто их будет раскладывать, если мы все поляжем? А ведь поляжем, как раз возле той засеки и поляжем, где мы копьями орудовать учимся!

Тан молча сглотнул. Злость начинала закипать в горле, но не потому, что обнаглевший баль был неправ, а оттого, что прав он был, и возразить ему было нечего. Тишина повисла в комнате, но за мгновение до того, как тан должен был вскочить на ноги и заорать, баль вновь подал голос:

– По-другому воевать надо.

Помолчал парень, дождался, когда гнев красными пятнами сползет с лица оторопевшего тана, и тут же продолжил:

– И способ такой есть.

– Ну парень… – Снат нервно сглотнул, несколько раз сжал и разжал крепкие пальцы, поймал одобрительный взгляд Дампа, пересилил себя и проговорил, сдерживая рык: – Выкладывай, что надумал, но моли всех своих бальских богов, чтобы это глупостью не оказалось!

А баль улыбнулся, словно ему тан милость оказал. Улыбнулся, да и дальше принялся соображения расписывать:

– Я сразу бы попросился к разговору, твое благородство, да сначала решил с воинами потолковать. Ведь почти все из нашей тысячи – так или иначе, но с хеннами сталкивались. И мало кто из них сразу спину врагу показал. Так вот ни один из них не сказал, что хенны на копья коней правят. Или обойдут строй, во фланг или тыл ударят, или стрелами осыпают, пока строй не дрогнет. Доспехи у нас, кстати, уж какие есть, но против хеннских луков они защиты не дадут. Да и щиты не принесут большого толку. Опять же, а если магия? К тому же рисские колдуны, маги из самой Суррары – за хеннов! Ляжем мы все у нашей засеки, а хеннов и по одному на смерть каждого не возьмем.

– А чего же ты хотел? – почти прошипел тан. – Отсидеться? Зачем шел в Скир? Или ошибся? Не на ту сторону встал?

– Я баль, – не стер улыбки парень, хотя глаза его холодными стали. – А баль никогда на чужие земли не зарились. Зато сайды немало пытались бальский лес к рукам прибрать, да не вышло этого, пока лихо из-за пелены не выплеснулось. А почему? А потому что не о доблести баль думали, когда с сайдами за родные деревни бились, а о пользе. Мало силенок – так и нечего грудь в грудь с врагом силой мериться. Детям, что по домам остались, не баллады о героях нужны, а отцы. В крайнем случае пусть и баллады, но только не матери убитые, не дома обрушенные, не поля выжженные. Я теперь здесь, и не потому что сторону, за которую меч готов обнажить, жребием выбирал. Если хочешь знать, твое благородство, я здесь и свою родную деревню тоже защищаю!

– Ну так защити ее, попробуй! – заорал тан. – Там, за Боркой, более ста тысяч свирепых воинов, и это без риссов! А у нас здесь, вместе со всеми воинами, и тридцати тысяч не наберется ! Да и из тех двадцать тысяч с лишком в Скире врага ждут! И все они за Дажем стоят, а здесь – две тысячи в Омассе закрылись да нас полторы! И подмоги не будет, парень! На каждого воина – почти сто человек врага! Как воевать с ними? Чего ты хочешь, щенок?

– Убавить хочу хеннов, – хрипло ответил Марик. – Хотя бы тысяч на десять. А то и на двадцать!

– Как? – вскочил с места тан.

– По-бальски, – поднялся Марик. – В открытый бой с хеннами не вступать. Рубиться с ними только тогда, когда другого выхода нет. Убивать в спину, ночью, спящих. Не щадить коней, да простит нам Единый жестокость к животным. Освобождать их рабов. Жечь их шатры, травить их еду. Нападать на их обозы и их старших. Выцеливать стрелами магов и танов. Не воевать мы должны с ними, твое благородство, а убивать их, потому что они пришли не за доблестью к сайдам, а чтобы убить!

– И ты думаешь, что хенны согласятся на такой твой выбор? – прищурился тан. – Подставят обозы, кухни, шатры степных танов? Подпустят черную тысячу к спящим? Да они после первой вылазки зажмут нас и порубят или насадят на стрелы!

– Зажмут, – приободрился Марик. – Зажмут, если мы не разделимся. Посмотри-ка, почтеннейший тан!

Марик выдернул из-за голенища нож и начал чертить на земляном полу линии.

– Вот. Отсюда до Скочи восемьдесят лиг на север. Деревеньки пусты, поля убраны. По правую руку лес между Дажем и дорогой – где полосой в десять лиг, где поменьше, где побольше. По левую – сначала с пяток лиг Проклятая падь, а дальше такой же лес, чуть пожиже, но также тянется до Скочи между двух дорог – этой и той, что на Суйку идет. Делим полторы тысячи на сотни и каждой сотне выделяем десяток лиг леса. Я уж не буду говорить, что уйти воинам некуда – Даж свиреп, а хенны еще свирепее, не пойдут они никуда, но на своих десяти лигах не дадут хеннам ни на ночь спокойно встать, ни с дороги в лес свернуть. А свернут – так зря, что ли, мы ловчие ямы и западни готовили, их количество ведь и увеличить можно! Оставим у Омасса пару сотен и осаду хеннам спокойно творить не дадим! И за Суйкой вполглаза приглядим! Неужели в доме Геба не найдется пятнадцати седых воинов, чтобы возглавить пятнадцать сотен?

– Найдутся, – вполголоса рявкнул Дамп и, нахмурив брови, уставился на тана.

Снат помолчал, подошел к рисунку Марика и медленно затер его носком сапога, затем повернулся к тысячнику:

– А что скажешь, Дамп? Если даже хенны и дойдут до Ласса, и мост захватят, и на тот берег переберутся? Ведь от Ласса до Скира еще сто лиг, и лес там по правую руку куда уж шире здешних лесов! А по левую, где деревеньки одна на другой, лодки рыбацкие имеются! Может быть, здесь попробовать, а там и до Скира хеннскими трупами дорогу усыпать?

– Только так и надо, – прошептал баль.

– Вот что я тебе скажу, парень, – задумался Стан. – Седых воинов у меня десятка два найдется, так ведь не всегда седина поперек молодости прибыток дает. Понимаешь?

– Стараюсь, – поднялся баль.

– Вот и старайся, – ударил ладонью по плечу парня тан. – А теперь давайте-ка прикинем все то же самое, но подробней. Чувствую, что для такого дела некоторых сотников поменять придется!

До утра просидели в доме тана Марик, Насьта, Рангел и Дамп, а в утренних сумерках услышали крик караульного. На юге, где сдерживала врага Борка, поднималось зарево огня и клубы дыма.

Глава 6
Омасс

Месяц монотонного обстрела Борки превратил и саму жизнь Айры в нечто монотонное и постоянное. И даже боль, поселившаяся в ней, тоже стала привычной. Точно так же она вскоре привыкла и к краске, впитавшейся в кожу, и к скудному быту и неудобству походной полуголодной жизни, и даже познакомилась с некоторыми крючницами, пытаясь разглядеть из-под покрывающей их лица черноты хоть что-то, напоминающее в них женщин. Но они были молчаливы. Большей частью отвергнутые по каким-то причинам родственниками или потерявшие близких, все они скрывали собственное прошлое глубоко внутри. Впрочем, Айра и не пыталась выспрашивать их о чем-то. То, что происходило за стеной, занимало ее все сильнее с каждым мгновением.

Все отчетливее она понимала, что та сила, которая тянула на себя Лека и Каеса, да и ее собственного сына, уже близко. Она плескалась где-то там, в Суйке, и взрывалась радостной дрожью всякий раз, когда очередной каменный снаряд не только рушил сайдское укрепление, но и забирал одну или несколько жизней. И эта дрожь казалась Айре предвестием еще большей дрожи, когда в смертную пропасть шагнут тысячи и тысячи, и напоминала вожделение оскаленного зверя, который ждет падения обессиленной жертвы с высокого дерева у его подножия, потому что видит слабеющие пальцы и мутный взгляд. Там, в Суйке, таилось нечто отвратительное и ужасное, выросшее на теле Оветты, как язва на теле нищего, загоняющая обладателя ее в могилу. И самым ужасным было то, что в какой-то четверти лиги от стоянки крючниц колыхались на ветру конские хвосты на оголовках танского шатра, и вожделение, подобное тому, что исходило от неведомого Зверя, притаившегося в развалинах мертвого города, исходило и от шатра тоже. Порой Айре казалось, что она различает среди фигур, суетящихся вокруг него, и своих недавних знакомок, и еще кого-то из первой сотни Лека, но дочь Ярига старалась меньше смотреть в ту сторону: главное происходило перед стеной.

В то утро Айра проснулась раньше обычного, потому что обстрел укреплений прекратился. Над лагерем хеннов нависла непривычная тишина. Только поскрипывали тележные оси. Лошади, понукаемые возницами, тащили к порокам и катапультам подводы, груженные огромными горшками, и некоторые из них достигали трех и четырех локтей в поперечнике. В воздухе появился противный пронзительный запах, и тут же Айра услышала знакомый голос.

– Эй! – повелительно выкрикнула всадница, приблизившаяся к стоянке. – Черные! Гасите костер! И чтобы ни искры до конца штурма!

– А скоро он, конец штурма-то? – раздраженно откликнулась одна из старух, что верховодили среди отверженных.

– Скоро, – ответила Зия и замерла, прислушиваясь к чему-то, но уже через мгновение ударила пятками в бока лошади и помчалась обратно.

– Искры, – с усмешкой пробормотала Айра.

– О чем ты? – зевнула сидящая рядом Хайта. – Погасить – значит, погасить. Видать, какую-то ворожбу затеяли маги из Суррары. Раньше всю ворожбу шаманы вели, а теперь притихли, носа не показывают. Я слышала, то ли вовсе разругались с великим таном, то ли, что скорее всего, потеряли власть. Теперь за старшего шамана Томарг, так вот ушел его обоз – как бы не в степь пошел: риссы теперь магией правят. Ничего, вот падет Скир – Лек сразу же всем магам Суррары горло перережет, уж поверь мне: он ни с кем не станет делить победу.

– Верю, – кивнула Айра. – Но я не о тех искрах. Конь у этой девки подкован, искры летят, когда по камням скачет.

– Это тебе не девка, – поморщилась Хайта. – Это Зия, главная помощница Лека. Не дай тебе Степной Дух попасться ей в руки: на ленты порежет! А искры – не наше то дело. Ждать будем. Если Зия сказала, что штурм скоро, – значит, скоро. Демон меня задери, хоть бы ветер переменился! От этих рисских горшков несет хуже, чем от трупаков!

– Хайта, – обернулась к хеннке Айра, – а что ты будешь делать, когда кончится война?

– А ты доживи сначала, – буркнула крючница и замолчала.

Тишина над порядками хеннов царила до полудня. Затем вперед медленно двинулись легкие катапульты. Рослые воины выстроились вдоль первой линии укреплений, кое-где утыканных сайдскими стрелами, и начали двигать собранную из бревен стену вперед, за ними обслуга толкала орудия. Из потрепанной долгой осадой стены полетели стрелы, но причинить вреда никому не смогли. Продвинувшись на сотню локтей, катапульты встали – и тут заорали погонщики лошадей и заскрипели, опуская рычаги к земле, пороки. На поблескивающий металлом таранный сарай взобрался старик в рисском балахоне, и волна ненависти захлестнула Айру. Что-то знакомое – знакомое и ненавистное – скрывалось в едва различимой из-за расстояния фигуре.

– Зах! – пробормотала Хайта. – Главный маг Суррары. Обещал Леку, что хенны не только пройдут Борку, но и пройдут ее без потерь. Вот теперь и посмотрим, что он надумал.

«Посмотрим», – согласилась Айра и стиснула кулаки, потому что не только вспомнила, но и почувствовала в напряженной фигуре силуэт ледяной змеи, убившей Ярига.

Между тем колдун резко раскинул руки в стороны, и с уже привычным скрипом и древесным скрежетом взметнулись рычаги пороков и дружно фыркнули катапульты, отправляя к изгрызенной стене уже не смертоносные валуны, а наполненные чем-то дурнопахнущим горшки. Стена словно сожрала их, не понеся никакого урона. Но в следующее мгновение Зах соединил ладони над головой, и над Боркой взметнулось пламя. Сначала это были только языки пламени, которые начали лизать стены и башни там, где их смочило неведомое зелье, но вскоре алым полыхнуло и из бойниц, и уже заскрипели вновь заряжаемые пороки, и опять фыркнули катапульты. Борку охватывал огонь, а где-то далеко за ней, среди мертвых развалин, зашевелилось, удовлетворенно задергалось нечто неведомое и ужасное.

– Оно смеется, – прошептала побелевшими губами Айра. – Упивается смертями и смеется. Как ребенок. Как мерзкий и гадкий ребенок.

– Что ты говоришь? – повернула к помощнице черное лицо Хайта.

– Уж больно проста эта рисская магия, – ответила Айра. – Хлопок в ладоши – и искра. Другой вопрос: что за дрянь в горшках вспыхивает, как древесный пух? Знаешь, что я тебе скажу? Сейчас на стене заживо сгорают сотни воинов. Не боишься, что останемся без работы? Или пепел тоже крючниц заставляют убирать?

– Пепел смоет дождь, – скривила губы Хайта и замолчала.

Таранный сарай медленно полз к стене. Из охваченных пламенем бойниц не вылетело ни одной стрелы, ни одного камня, а запасы разогретой смолы сгорали прямо в котлах.

Ворота и закладка сайдов были разбиты только к следующему утру. Борка все еще горела, но поднимающийся из бойниц черный дым сменился серым – словно всю черноту принял и впитал в себя камень. Едва таран пробил последний ряд камня, как в его обслугу полетели стрелы, но уцелевших защитников Борки было не больше сотни. Хенны смяли их, оставив убитыми не больше трех-четырех десятков воинов, но крючницам до трупов добраться так и не удалось. И не потому, что те сами поднялись и отправились в сторону Суйки, дойти до которой теперь ничто не мешало мертвецам, а потому что через узкие ворота в пределы Скира потекло хеннское воинство. Сначала быстрая конница, которая сотня за сотней просачивалась через проход вплоть до следующего утра. Затем обоз, запасные лошади, подводы с торопливо разобранными на части пороками, с погруженными на повозки катапультами и баллистами. Уже к вечеру второго дня появились ведомые рисскими колдунами тысячи оборванных, истерзанных ненавистью воинов, вооруженных только заостренными деревянными кольями, в которых Айра узнала тех, кого видела у храма Сето, – и они тоже проходили через стену до утра, и все это время она чувствовала в отдалении довольное урчание Зверя, который еще не насытился, но уже предвкушал трапезу, надеясь утолить разрывающую его жажду. Затем за почерневшую, исходящую едва заметным дымком стену двинулись подводы, нагруженные гигантскими вонючими горшками, переложенными соломой, но уже подходили следующие отряды конницы и опять обозные, пока наконец на пятый день старшая старуха не закричала что-то непотребное и не развернула караван крючниц в сторону ворот.

Таранный сарай риссы уже убрали, протащив его на ту сторону рва, и соорудили вместо него обычный бревенчатый мост. Понукаемая Хайтой лошадь втянула повозку под закопченную арку проездного тоннеля, и Айра после долгого перерыва вернулась в Скир, узнать который было не просто. Городка за борской стеной не существовало. Большая часть домов была разрушена, но и те, что оставались стоять, выгорели до черноты. Сквозь пустые оконные проемы зияло голубое небо. Караван крючниц пополз на север. На перекрестке, на котором дорога делилась на пути к Суйке и Омассу, хенны спешно сколачивали острог из поваленных деревьев, что никак не напоминало степняков, да и дальше, всю ту пару десятков лиг, что отделяли поверженное укрепление от первого сайдского города, караван двигался медленно. Хеннские дозоры следовали вдоль дороги и в ту, и в другую сторону – и никак не напоминали победителей и завоевателей. Лица многих из воинов были непривычно растерянны. Все разъяснилось, когда повозки крючниц встали на высоком берегу Дажа в паре лиг от башен Омасса. Хайта присела к костру возле Айры, помешала варево в котле, хлебнула, смешно выпячивая губы над деревянной ложкой, и выплеснула остатки в вытоптанную траву.

– Дурная это какая-то война, – прошипела после недолгого молчания.

– А бывает не дурная война? – поинтересовалась Айра.

– А тебя, как я посмотрю, не трогает она вовсе? – зло сплюнула Хайта. – Все одно выходит: если ты из Дешты, так соплеменники твои здесь гибнут!

– Я что-то должна сделать для них? – зевнув, поинтересовалась Айра, хотя в последние дни не могла сомкнуть глаз и не чувствовала сонливости.

– Вот уж не знаю. – Хайта задвинула носком сапога в костер выскочивший уголек и подняла тонкий нос к расцветающему звездами небу. – С другой стороны, что можно сделать против хеннов? Хенны как засуха, наводнение, стужа, испепеляющая жара. Хеннов можно только перетерпеть, если боги будут милостивы к терпящим.

Айра посмотрела на дорогу. Сумрак поглотил ее полностью, но топот, стук копыт, скрип повозок неслись непрестанным гулом.

– Сайды трусы, – наконец стиснула сухими пальцами черное лицо хеннка. – Они не желают биться с хеннами. Вот, – махнула она рукой в сторону Омасса, – заперлись в крепости и будут изжарены в ней так же, как и в Борке. Сотник сказал, что городок у крепости пуст. Стена поперек долины была брошена, как и жилища за ней. Все сайды ушли к северу – что ж, чем плотнее они будут стоять за стенами Скира, тем меньше стрел хеннов будет выпущено попусту.

– А потом? – спросила Айра.

– Что «потом»? – не поняла Хайта.

– Что будет потом, когда падет Скир и все сайды будут уничтожены? Что будут хенны делать тогда?

– Они вернутся в степь, – усмехнулась хеннка, странно блеснув зубами. – И их дети или внуки однажды вернутся в Оветту, чтобы вновь проредить ее обитателей. А что будешь делать ты?

– Я? – удивилась Айра. – Пока ничего. Я прислушиваюсь и присматриваюсь. Если останусь жива, попробую вернуться в Дешту. Рано или поздно она будет восстановлена, ведь так?

– Не знаю, – пробормотала Хайта и бросила на Айру быстрый взгляд. – Наша старшая приказала присматривать за тобой. Не нравишься ты ей, поэтому от повозки лучше не отходи. Да и незачем тебе шляться, работы у нас не предвидится, – если только хенны будут рубить сайдов на части, тогда придется повозиться с гнилой человечиной. Завтра мы встанем у Омасса, потому как дальше дороги нет. В лесах еще остались сайды, наверное, крестьяне или горожане: они пытаются ночами нападать на стоянки, но с ними будет покончено быстро.

– Значит, сайды все-таки не трусы? – медленно проговорила Айра.

– Если бы они не были трусами, они бы бились с хеннами лицом к лицу, – твердо сказала Хайта.

Хеннка бросила на помощницу еще несколько взглядов, но Айра не проронила ни слова. Она чувствовала, что напряжена, словно струна на сайдском боо, и что рог, на котором она натянута, рядом, и через него скользят смертные тени – скользят быстро, словно бурный поток горной реки, – и эта близость обжигает ее холодом.

На следующий день крючницы вошли в Омасс. Точнее, приблизились к нему, потому как города больше не было. Он был выжжен дотла, некоторые развалины еще слабо дымились, но, судя по всему, прогорели еще до прихода хеннов, хотя четыре обугленных, покосившихся порока говорили об обратном. Бесчисленные шатры окружали пепелище разноцветными куполами, раскинувшись лагерем вплоть до дальнего леса, но и среди них были видны спешно заделываемые прорехи. Караван крючниц начал забирать левее, уходя от серой громады Омасской крепости и пепелищ к белым холмам, и остановился на голом косогоре.

– Что замерла? – прикрикнула Хайта на Айру, бросая ей поводья. – Выпрягай лошадь, мы здесь если не надолго, так в любом случае не на один день. Так и будем зрителями, как зеваки на ярмарочной площади, пока сайды не решатся на открытую битву.

– А если не решатся? – спросила Айра, рассматривала склон холма.

– Тогда все однажды закончится резней, – рассмеялась Хайта. – Знаешь, как хенны режут коз? Да что ты там нашла-то?

– Кровь, – показала Айра на темные следы. – Не далее чем день назад тут вверх по склону шли люди. Шли, истекая кровью. Много людей, думаю, что полсотни.

– Почти сотня, – закашлялась сухим смехом морщинистая старуха, которую Хайта звала старшей. – И среди них полсотни сайдов. Или даже меньше. Они вошли в лагерь хеннов ночью, точнее, вползли, как поганые змеи, и попытались сжечь рисские пороки, но у них ничего не вышло. Мало что вышло! А уже потом, когда их убили, они вместе с мертвыми хеннами ушли туда!

Старуха махнула рукой в сторону верхушки холма и прищурилась.

– Что там, новая? Ведь ты знаешь?

– Проклятая падь, которая пожирает мертвых, – ответила Айра. – А за ней Суйка. Тоже место не из приятных.

– Тогда они теперь дома, – снова закашлялась или засмеялась старуха и заковыляла к своей повозке.

– Ну? – повернулась к Хайте Айра. – И эти пятьдесят сайдов тоже были трусами?

– Пригни голову, дура! – зашипела в ответ хеннка. – Великий тан!

И опять Айра почувствовала леденящий холод, только исходил он уже не из-за спины, где и в самом деле раскинулась Проклятая падь, а со стороны дороги, по которой двигалась свита хеннского правителя. Все пространство – от серых стен притаившейся крепости и до дальнего леса – будто ожило, все – и воины, и маги Суррары, которых немало мелькало среди тяжело нагруженных подвод, и рабы, ворочающие тяжелые камни у собираемых пороков, и мастеровые, копающиеся в развалинах, – все это человеческое бескрайнее месиво разом развернулось в сторону повелителя, распорядителя их жизней, чтобы склонить перед ним голову. И даже Айра невольно сползла на камень, потому что оставаться несклоненной среди раболепной тьмы было равносильно самоубийству.

Лек ехал первым. Его лошадь не была богато украшена, и на нем самом не было никаких доспехов, кроме кирасы, но и в том, как он сидел на коне и как осматривал подчиненное ему войско, чувствовалась не только сила, не только уже впитавшееся в него право на властвование, но и смертный ужас, пропитавший тана и исходящий от него, как если бы тан был студеным Аилле, опустившимся с неба. Айра поймала взглядом знакомое лицо – и мгновенно ужаснулась, потому что похожий на Лека человек уже не был не только отцом ее сына, но даже и тем, кто желал ее смерти. Лек сам превратился в смерть, хотя и явно числил себя ее распорядителем.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю