Текст книги "Товарищ Кощей (СИ)"
Автор книги: Сергей Уксус
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)
Оставшиеся два дня до встречи князь просидел в гостинице. На крыше. Вообще-то по ночам он там тоже сидел, просто Гусев, который составлял ему компанию в светлое время суток, на ночь отправлялся спать (новый член группы, поселённый в номере капитана на раскладушке, штудировал в это время Уставы, раздобытые дежурной по этажу). Командир, к которому, похоже, приставали с вопросами по этому поводу, приходил пару раз, сидел по часу и уходил. Ни о чём не спрашивал. Ничего не рассказывал. Только во второй раз напомнил, что утром князю надо быть у себя в номере.
На следующий день их троих (Пучков остался и дальше учить Уставы) везли в большой машине с большим и очень красиво отделанным салоном. Напротив, в мягком на вид большом и наверняка удобном кресле сидел Народный Комиссар. Он расспрашивал о событиях последних дней, что понравилось, что – нет, а кроме того рассказывал о правилах поведения, принятых в том месте, куда они ехали. А ехали они ни много ни мало, а на дачу к Нему! Гусев об этом догадывался. Он этого ждал. И что скрывать, надеялся! Стать одним из немногих (в масштабах страны, конечно), кто видел Его всего лишь в нескольких шагах! И даже, может быть, кому Он пожмёт руку!..
Потом был один КПП, потом второй, потом третий... И это было правильно, потому что охранять главу государство нужно как следует. Правда – Гусев покосился на сидевшего с безразличным видом Кощея – некоторым эта охрана...
"Хорошо, что князь за нас, – подумал капитан. – Очень хорошо! И очень жаль, что его нельзя послать убить, скажем, Гитлера!"
При этой мысли Сергей непроизвольно хмыкнул, чем привлёк внимание Наркома и Командира, посмотревших на него вопросительно. К счастью, машина как раз подъехала к крыльцу и подскочивший к ней очередной охранник открыл дверцу, приглашая гостей выйти, и вытянулся рядом. А у входа их уже поджидал какой-то полковник.
В прихожей этот полковник подвёл прибывших к небольшому овальному столику тёмного дерева (или это лак такой? Гусев не понял) и попросил выложить на него всё оружие. А после того, как сначала Нарком, затем Командир и, наконец, Гусев выложили всё, вплоть до перочинных ножей, требовательно посмотрел на князя.
"Сейчас начнётся!" – со смешанными чувствами понял капитан, наконец-то осознавший, что тревожило его с самого сегодняшнего утра.
Неторопливо подойдя к столику, Кощей задумчиво посмотрел на него, а потом вдруг ухватил стоящего рядом полковника за горло, притянул к себе и начал размеренно скрипеть ему в лицо:
– У князя вольного, в полон не взятого, меч требовать – обида великая князю вольному.
Полковник попытался, ухватив Кощея двумя руками за предплечье, освободиться, однако не получалось.
– У вестника чужого, с вестью прибывшего, меч требовать – обида великая пославшему того вестника.
Полковник вспомнил наконец, чему его учили на занятиях по рукопашному бою, однако силёнок явно не хватало. Кощей же продолжил, не обращая на трепыхания жертвы ни малейшего внимания:
– У мужа вольного нож требовать – обида великая мужу вольному...
"Да он же его высасывает! – вдруг осенило Гусева. – Как тех гансов, только медленно!" И Сергей, не задумываясь, рванулся к Кощею, ухватил рукой за плечо и торопливо заговорил, стараясь не глотать звуки. Слова при этом приходили сами:
– Княже, не лишай живота тиуна негодного! Не по кону то будет!
Кощей застыл. И хотя его пальцы продолжали стискивать горло незадачливого охранника, однако капитан видел, что жизнь из того больше не уходит. Наконец напарник – а это опять был напарник, а не грозный князь ночной, – повернулся к Сергею:
– Гусев, куда ж ты лезешь под горячую-то руку, а?
– А что делать? – пожал плечами капитан. – Сам же учил.
– Сам, – вздохнул Кощей, наконец-то выпуская жертву. – На свою голову...
Оставшийся без присмотра полковник куда-то исчез, но ни Гусева, ни кого другого из находившихся в вестибюле это не огорчило. Даже стоявшие у высоких застеклённых дверей, ведущих куда-то вглубь дома (в них-то полковник и шмыгнул), сотрудники ничего предпринимать не стали. То ли всякие подобные случаи были здесь в порядке вещей, во что не верилось совершенно, то ли выходка полковника – очередная проверка. Но если это так...
Сергей представил, что бы он делал на месте товарища Берии или даже...
Капитану стало душно. От одной только мысли, что он мог бы оказаться на месте... На месте...
А вот на месте Наркома – запросто. И понять, почему товарищ Народный Комиссар устраивает такие проверки – тоже легко. Он ведь не ходит с каким-то непонятным не пойми кем через линию фронта. Значит, имеет право сомневаться. И даже не право, а обязанность...
"Недоеденный" полковник так и не вернулся. Вместо него появился комиссар ГБ третьего ранга – похоже, начальник полковника – и пригласил за собой. И ещё через минуту они вошли (двери перед ними открыли те самые сотрудники, не ставшие вмешиваться) в большую комнату, которую, по мнению Гусева, можно было бы назвать и залом. В середине этой комнаты стоял накрытый белой скатертью стол со стульями по бокам, а у дальнего конца этого стола – столик поменьше, показавшийся Сергею с такого расстояния совсем крохотным. У этого столика тоже стояли стулья. Два.* И на одном из них...
* Описание большого зала на даче И.В.Сталина в Кунцево.
Капитан государственной безопасности Сергей Гусев развернул плечи, выпятил грудь, приподнял подбородок и незаметно для себя почти перешёл на строевой шаг. Сидевший же за столиком тем временем встал и неторопливо пошёл навстречу...
Увы, не капитану Серёге Гусеву (хотя, конечно, и ему тоже), а Кощею, князю ночному, как-то незаметно оказавшемуся впереди и так же незаметно изменившему успевшую стать за последние дни привычной гимнастёрку генеральского фасона на княжеский наряд. По бокам от него и на полшага сзади шли, изображая то ли свиту, то ли ещё что, Командир с Наркомом, а капитан Гусев, как самый младший, оказался позади всех.
Поначалу Серёга даже обиделся: как же так? Это ведь он – боевой товарищ и напарник, и это он должен быть рядом! Но потом подумал, что обижаться по таким пустякам – детство и просто глупость. И что нужно не заниматься ерундой, а смотреть и слушать. И запоминать. Чтобы потом, после войны рассказывать детям о первой встрече товарища Сталина с товарищем Кощеем. И даже представил, как будет это делать:
"Они сошлись у середины длинного стола, и остановились в двух шагах друг от друга. Немного помолчали, а потом товарищ Сталин произнёс:
– Здрав будь, Кощей, князь ночной! Я, Иосиф, сын Виссариона из рода Джугашвили, правитель земли этой, приветствую тебя и благодарю за ту помощь, что оказываешь ты народу нашему!
А Кощей помолчал немного, потому что так положено, и отвечает:
– И ты здрав будь, сын рода Джугашвили, великий князь! Я, Кощей, князь ночной, Оберегатель земли этой, приветствую тебя и говорю: не за что нам благодарить друг друга, ибо делаем мы то, что должно. Что сердце велит.
А товарищ Сталин подумал немного и понял, что прав Кощей. Ибо должен правитель о земле своей печься, не то никакой он будет не правитель, а так, проходимец. И сказал тогда Кощею..."
– Гусев, ты что, заснул?
– Что?! – вскинулся капитан, грубо выдернутый из своих мечтаний.
– Заснул, спрашиваю? – спросил сбоку знакомый насмешливый голос.
Посмотрев туда, капитан увидел весело улыбающегося напарника, а прямо перед собой, в том кресле, где по дороге к Самому сидел Нарком, Командира. Это что получалось, они обратно уже едут? То есть Встреча уже была?!
При этом напарник нахально скалится, а Командир смотрит с непонятным любопытством: мол, что скажешь?
Поизображав выброшенную на песок рыбу, то есть несколько раз беззвучно открыв и закрыв рот, Серёга в конце концов мысленно сплюнул (плевать в машине из кремлёвского гаража – это, знаете ли...), буркнул: "Да ну вас!" – и обиженно отвернулся к окну.
С полминуты в салоне царила тишина, потом князь насмешливо хмыкнул:
– Ну вот, Командир, а ты говорил...
Гусев смотрел в другую сторону, но что Командир сейчас разводит руками, мог бы поклясться. Князь же, не дождавшись ответа словами, продолжил:
– Понимаешь, Колычев, этот... как его... лишний состав...
– Личный, – поправил полковник.
– Уверен? – голос Ночного Проклятия Гансов был наполнен, казалось, всем сомнением мира.
Командир, похоже, кивнул, потому что Князь Смертельно-Злых Шуток согласился:
– Ладно, пусть будет личный. Так вот, возьмём, к примеру, нашего малыша...
"Что?!" – чуть было не возопил Гусев
– ...высок, строен, хорош собой, так? – даже не дожидаясь ответа, Кощей продолжил: – При этом силён ("Для люда", – язвительно уточнил внутренний голос), читал книги, видел... эти...
– Статуи, – подсказал Колычев. – И скульптуры.
– Во! – согласился князь. – Они! Да. Чуток знает бой... Чуток! – повысил голос напарник, увидев, как Сергей напрягся. – Потому как дитятя, коего мы недавно подобрали и пригрели, без огнеплюйных громыхалок и там, где тепло и где ни льда, ни снега нет, он его уложит и не вспотеет. И вообще, с какой стороны ни глянь, а многим девицам муж выгодный. И при этом...
Последовала долгая пауза, и Гусев не выдержал, оглянулся: Кощей с Командиром смотрели на него с лёгкими добрыми улыбками, а князь при этом ещё и тыкал своим длинным тощим указательным пальцем в небо.
Убедившись, что напарник достаточно созрел для продолжения, князь отвернулся к Колычеву:
– Неблагодарен, как степняк!
– Что-о?! – подскочил капитан. – Я неблагодарен?!
– А кто?! – изображая изумление, Кощей округлил глаза и приоткрыл тонкогубый рот. – Вот скажи, ты хотел поехать с нами?
Сергей кивнул. Глупо отрицать очевидное.
– Поехал?
Опять пришлось кивать.
– А хотел увидеть вашего великого князя живым и вблизи?
Гусев и теперь кивнул бы не раздумывая, но его покоробила формулировка. Что значит, живым? А каким ещё? Но поскольку Командир с князем смотрели на него – первый вопросительно, а второй требовательно – снова пришлось кивать.
– А хотел, чтобы он тебя увидел? Тоже вблизи?
Капитан поскрёб затылок и озадаченно посмотрел на Командира:
– Но я этого не помню...
– Потому что не надо, – совершенно серьёзно сказал Кощей и добавил: – Ты помнишь только то, что безопасно. Прежде всего для тебя.
– Как это? – не понял Гусев.
– Ну...
Установленный в салоне телефонный аппарат коротко прогудел, и Колычев, сняв трубку и выслушав водителя, повернулся к подчинённым:
– Приехали. Выходим.
"Распутица... Как много в этом звуке..."
Гусев заворочался на мешках с... Со снабжением, короче говоря. И с почтой. В общем, на мешках. Устраиваясь поудобнее. На какое-то время. Потому что в подпрыгивающем на кочках и ухабах кузове полуторки долго сохранять какое-то одно положение было невозможно.
Кое-как устроившись, Гусев с ненавистью посмотрел на два обычных с виду ящика, на которых, вместо стандартной маркировки, красовались две надписи – на старославянском и какими-то неведомыми резами, нанесённые лично князем и означавшие, по его словам, "Это моё". Кроме того, надписи служили меткой, по которой Кощей всегда сможет их разыскать, и защитой.
Услышав про защиту, Сергей высказал вполне справедливое, по его мнению, сомнение в её надёжности, на что получил ехидное предложение попробовать. И тут же вспомнил, что напарник по части всяких пакостей и ловушек вполне достоин звания мастера. И подумал. И отказался. Кощей же, увидев, что поддаваться на его провокацию желающих нет, перешёл на серьёзный тон и объяснил, что как раз капитан с полковником и смогли бы открыть эти ящики, а вот кто другой... Но Гусев всё равно решил, что с присмотром – оно надёжнее. И потому трясся сейчас в кузове. А Кощей – где-то рядом, Сергей его чувствовал. На этой своей Кромке ("А тебя не взял!" – съехидничал внутренний голос).
Капитан оглядел ящики... Судя по испытаниям, на которые они случайно попали, пехоту ждёт очень даже неплохой подарок. И не только пехоту, особые группы тоже. Но это нужно будет сначала проверить, для того они с напарником и выпросили там же, на полигоне, несколько штук. Точнее, князь выпросил. А ещё точнее – незаметно нажал, как он это умеет.
Вот только караулить их напарник не хочет...
Кузов в очередной раз подбросило, и мысли капитана перескочили на дороги. Как подозревал Гусев, Кощей не захотел ехать на машине не только из-за тряски, капающего через дыры в брезенте (дожились! Во вражеском тылу творим что хотим, а в своём нормальный тент достать не можем!) дождя и задувающего во все щели ветра. Нет, этот хитрый... хитрый... (Гусев попытался найти в памяти подходящего зверя, чтобы обозвать напарника, но не получалось). Хитрец, в общем. Сообразил, что застрявшую машину придётся выталкивать. И решил, что проще не попадаться на глаза. Н-да. Боевой товарищ, называется...
Кузов снова тряхнуло, и взгляд Гусева опять перескочил на ящики, а мысли – на поездку. Она (поездка) случилась ровно через полтора месяца после их возвращения из предыдущей. И князь с капитаном полетели вдвоём. Командир остался, как выразился Кощей, "строить и воспитывать", потому что как-то незаметно группа стала расти – помимо подобранного в прошлую поездку Пучкова, добавилась ещё пара оперативников (оба – после одобрения князя), и вот их всех теперь нужно было подтянуть, "чтобы не мешались". И занимался этим подтягиванием лично князь, гоняя не только новичков, но и капитана (хотел ещё и старшину с радистами, но Командир не позволил). А вот теперь эта забота свалилась на полковника Колычева. Н-да, мало ему своих было...
Поскольку прибыли они через час после полудня, то прямо с аэродрома их отвезли в Кремль, а там князь сразу (после доклада секретаря) прошёл к Нему, а Гусев остался ждать в приёмной, сделав физиономию ящиком и время от времени ловя на себе любопытные взгляды ожидающих своей очереди.
У Него князь пробыл недолго, чуть меньше десяти минут, потом дверь распахнулась, и на пороге кабинета появились Он с Кощеем! Впрочем, удивлялся Гусев, уже вскочив и вытянувшись по стойке смирно. И не он один – точно так же вытянулись и ожидающие, и секретарь. И все, судя по ощущениям, старались удержать стремящиеся отвалиться челюсти: чтобы Он кого-то провожал к выходу?!
Дальше всё пошло как обычно: гостиница с уже знакомой дежурной по этажу, те же номера, та же ванная с текущей из крана горячей (!) водой... И пара больших мохнатых полотенец!..
Отравляло жизнь только отсутствие чистого белья. Но не таскаться же из-за одной смены с этим громоздким фанерным угрёбищем? Да и потом, жизненный опыт подсказывает, что стоит приготовиться к чему-нибудь хорошему, как начинаются неприятности. Так что спасибо, как говорится, и на этом. Тем более что старшина группы, успевший собаку съесть на организации фронтового быта, ухитряется на зависть соседям регулярно устраивать подопечному личному составу помывки пусть и в им-про-ви-зи-рованной, как назвал её Командир, но всё же бане. А тут...
Сергей прикинул возможность походить пока в полотенце, а бельё простирнуть, но отказался от этой мысли. Потому что полбеды, если до утра не просохнет, но что прикажете делать, если князь, к которому приключения сами липнут, возьмёт и что-нибудь учудит?..
Ровно в восемь часов утра, когда Сергей с Кощеем в номере князя пили чай после завтрака (опять овсянка, и опять Гусев не удержался и смолотил порцию напарника), в дверь вежливо постучали. Курьер, прибывший от Наркома, сообщил, что "товарища Кощея" просят поприсутствовать на промежуточных испытаниях нового оружия и что машина ждёт внизу.
Такие приглашения пропускать мимо ушей не принято, и через несколько минут напарники уже ехали к месту проведения испытаний.
На полигоне, кроме них и группы заводчан, присутствовали ещё и два генерал-лейтенанта из ГАУ. Представители заказчика, так сказать. И эти представители попытались было выпроводить "посторонних" куда подальше, однако после предъявления документа, переданного курьером вместе с приглашением, слегка увяли и в дальнейшем старательно делали вид, что никаких гэбистов тут нет.
Стрельбы не впечатлили. Граната летела недалеко, метров на сто, и при этом прямо – только первые шестьдесят. Правда, грохала сильно – битому-перебитому Т-III, используемому в качестве мишени, опорный каток снесла начисто, так что несмотря на все недостатки, в сложившейся обстановке пехота будет благодарна даже за это. В конце концов, кто-нибудь может швырнуть связку гранат на полсотни метров? А из окопа? А так, чтобы ещё и попасть?..
Вот и нечего тут!
Примерно в таком духе Гусев с генерал-лейтенантами и побеседовал. Те же, изумлённые нахальством всего лишь капитана, пусть и из грозного Наркомата, всё это проглотили молча. Однако когда Сергей попытался наложить лапу на не потраченный при стрельбах боезапас, пришли в себя и стали, что называется, грудью на защиту «секретного изделия». Пришлось вмешаться Кощею...
Полуторка неожиданно сбавила ход, а потом остановилась совсем. Снаружи послышались возбуждённые голоса, потом брезент сзади приподнялся и над бортом появилась знакомая бледная зеленоглазая... физиономия:
– Гусев, просыпайся. Воевать пора...
"Немецкие танки прорвали-и-ись!.." Почему-то этот заполошный вопль опять вынырнул из глубин памяти, и Сергей, передёрнувшись, мысленно выругался. Вот зацепится же такая дрянь – и не знаешь, как от неё избавиться!
К счастью, здесь таких воплей не было. Да, люди разговаривали на повышенных тонах и просто громко, но именно разговаривали. А вот танки, в отличие от того раза, были. Натуральные. Рота. Неполная, что хорошо. Потому что полная танковая рота Вермахта имела на вооружении восемнадцать машин. А здесь присутствовали двенадцать (вообще-то Гусев со своей позиции видел только восемь, но что всего их именно дюжина, знал твёрдо). Правда, среди них не было ни одной "четвёрки", у которых и пушка посолиднее, и корпус покрепче. Но не было и "двоек" с "единичками". И ещё одной положительной стороной являлось отсутствие у гансов артиллерии.
Ещё капитан был отчего-то твёрдо уверен, что гитлеровцы обязательно атакуют. Что-то у их командира было с мозгами: то ли обиделся, то ли хочет кому-то что-то доказать. А может, просто дорвался вчера до деревенского самогона и до сих пор не протрезвел. Как бы то ни было, атака будет и будет скоро.
Хуже другое: защищать это село почти некому. Пара десятков курсантов с ускоренных лейтенантских курсов, две не совсем исправные сорокапятки (правда, стрелять могут. И даже попадать, если в упор), команда выздоравливающих, спешно собранная в госпитале, и они с князем. И с секретным грузом.
Гусев хмыкнул: давно ли он думал, что князь притягивает неприятности? А сам? Это ведь была его идея по дороге от аэродрома на базу сделать крюк и навестить в госпитале Мишку Северова. Главный радист группы, получив назначение на эту должность (ещё до отъезда в Москву прислали двух новеньких), то ли от радости, то ли по причине крайней неудачливости словил шальной осколок. Из-за чего теперь "отдыхал" на госпитальной койке, "любуясь" вымотавшимся персоналом и наверняка с "аппетитом" поглощая госпитальную пищу. И чтобы хоть как-то скрасить боевому товарищу жизнь, Серёга принял решение завезти ему гостинцев...
Полуторку уже разгрузили, выложив всё, включая ящики с секретными образцами, в сторону и теперь забивали – иначе не скажешь – кузов лежачими. Курсанты устраивали на выбранных (грамотно, надо сказать) позициях пушчонки, а их командир, капитан, распределял выздоравливающих по позициям. Насколько понял Гусев, задача отбить атаку не ставилась. Только задержать. Как можно дольше. Чтобы успели вывезти раненых...
Сергей некоторое время смотрел на это, а потом вдруг подумал, что какая разница, где именно проводить испытания образцов. Отозвав капитана в сторону и предупредив о секретности того, что тому, возможно, доведётся увидеть (а также о написании отчёта об увиденном), Сергей попросил выделить пятерых толковых курсантов.
На секунду задумавшись, капитан выкрикнул две фамилии, а когда названные подбежали, приказал взять ещё троих и поступить в распоряжение товарища капитана. После чего продолжил заниматься устройством обороны: для эвакуации госпиталя требовалось задержать гитлеровцев хотя бы на полчаса, и эти полчаса капитан как раз и собирался обеспечить.
Когда курсанты собрались, Гусев раздал им гранатомёты, коротко объяснил, как пользоваться, и оглянулся на стоящего позади Кощея:
– Князь?
– Командиром займусь, – хмуро сообщил тот. – Пока он жив, таратайки эти не отступят.
– Хорошо, – кивнул Сергей и попросил: – Только не подставляйся, – после чего, махнув курсантам, побежал в сторону пока ещё вялой перестрелки. Вслед ему полетело:
– За собой следи! Орясина.
Добежав до крайних домов, Гусев остановил группу и, выделив из неё две пары, разослал по позициям, после чего повернулся к оставшемуся курсанту:
– Тебя как звать?
– Курсант Олег Кушкин! – чётко доложил тот, однако вытягиваться не стал – похоже, некоторые правила выживания на передовой им преподать успели.
– Делаем так, Олег. Сначала добираемся во-он до тех воронок. Ты остаёшься там и ждёшь, когда я вернусь. Я пробираюсь чуток дальше и работаю. Если я не вернусь, пробираешься к во-он тому оврагу, один раз стреляешь оттуда и дуешь потом в деревню. Только аккуратно. Ползком, понял?
Кушкин кивнул. С сомнением посмотрев на него (вообще-то паренёк этого сомнения не заслужил, но дурной пример князя...), Гусев закончил:
– Последний снаряд тогда потратишь в деревне. Между домами уж точно кого-нибудь прищучишь. Уяснил?
– Так точно!
– Тогда за мной!
С укрытиями было туговато. Кроме воронок, только редкие кусты и ещё тот мелкий овражек, тянущийся до самой деревни. И потому большую часть пути они проделали либо на четвереньках, либо вообще ползком. Наконец, добравшись до самой близкой к оврагу воронки, Гусев решил, что уж отсюда в случае чего курсант благополучно выберется, оставил его ждать с двумя "трубами", а с оставшимися двумя перебрался метров на тридцать дальше. Подождал немного, успокаивая дыхание, и осторожно выглянул.
Немцы продолжали наступать, как и раньше, только теперь пехота обогнала притормозившие танки, и те медленно ползли следом, время от времени постреливая в сторону деревни. То ли играли на нервах у обороняющихся, то ли пытались заставить огневые точки ответить. А может, просто успокаивали собственные нервы. Однако ни артиллеристы, ни свежеиспечённые гранатомётчики, ни пулемётчики (Сергей видел в деревне два «Максима») не отвечали, выжидая удобного момента.
Когда наступающие преодолели середину поля, с околицы начали хлёстко стучать трёхлинейки, и гитлеровцы наддали. Нет, на бег пока не перешли, но вот шагать стали намного быстрее. И танки теперь палили не в белый свет как в копеечку, а что-то там выцеливая. Во всяком случае, судя по коротким остановкам для выстрела, пытались.
Прикинув, что край цепи пройдёт мимо примерно метрах в сорока, Гусев удовлетворённо хмыкнул. Получалось, что один панцер получит своё с гарантией. Потом Сергей посмотрел на приближающиеся танки, и решил, что даже не один, а два, как раз по числу гранатомётов. А потом ему вдруг показалось, что он видит Кощея. Моргнув и потерев на всякий случай глаза, капитан снова посмотрел на середину поля и убедился, что нет, не показалось, Кощей! Но какой-то странный – блёклый, полупрозрачный, колышущийся... Не знай Гусев, что его напарник жив и здравствует, решил бы, что это призрак (ну и что, что материализм не допускает их существования?)! Однако по всем ощущениям князь сейчас находился... Сергей прислушался к себе и озадаченно поскрёб затылок: в середине поля Кощей и находился. Как раз в том самом месте. И что бы это означало?
Увы, в этот раз докопаться до истины было не суждено: призрачный князь взял меч наизготовку, и Гусев вдруг обратил внимание, что рычание двигателя и лязг гусениц стали намного громче. Поспешно нырнув в воронку, капитан приготовил один из двух гранатомётов и полез обратно. Успел вовремя. В пяти метрах как раз проезжал самый крайний Т-III, а за ним, метрах в сорока, в зону поражения неторопливо вползал и второй.
Раздумывать было некогда, и Гусев, подняв "трубу", чуть ли не навскидку выпустил гранату по ближнему танку. Если бы кто спросил Сергея, как он успел до попадания убрать голову вниз и почему уцелели барабанные перепонки, то вряд ли получил вразумительный ответ. В том числе и потому, что сам капитан об этом не задумывался. Потом другие заботы появились, а тогда...
А тогда единственным желанием капитана Гусева было успеть выстрелить ещё раз. И попасть. Благо в глазах не двоилось. А потом... Потом – пока не важно.
Когда громыхнула и вторая граната, Сергей, высунувшись, оценил результат – теперь попадание пришлось в ходовую часть и, похоже, как и той злосчастной «троечке»-мишени, снесло каток и заодно порвало гусеницу. Из-за чего «панцердрай» развернулся боком к околице. Сидевшая в засаде ближняя сорокапятка (дальняя уже какое-то время работала по другим целям) не упустила предоставившейся возможности и вгоняла в подставленный борт снаряд за снарядом – то ли от испуга, то ли от ненависти.
Полюбовавшись этой картиной, Гусев окинул взглядом поле, ничего интересного не увидел и рванул к наверняка заждавшемуся уже курсанту. Вслед ему коротко и зло рявкнул какой-то пулемёт, но потом, похоже, переключился на другие цели. Так что до места Сергей добрался без особых сложностей. На месте же, когда он скатился в воронку, его встретили круглые от удивления, большие – по пять копеек царской чеканки – глаза курсанта:
– Товарищ капитан?! Вы живы?!
Посмотрев на него с таким же удивлением, Гусев на всякий случай оглядел себя, как мог, поднял руки к глазам, пошевелил пальцами и с недоумением сообщил:
– Вроде да. И даже цел... А что?
– Так вы ж... это... – Кушкин, похоже, забыл слова. Потом, собравшись, на одном дыхании выпалил: – Так вы же вплотную стреляли, товарищ капитан!
– Ну, не вплотную, там метров пять было, – пробормотал Гусев, понимая, что разница между этими самыми "пять метров" и "вплотную" в данном случае только в названии. И, чтобы свернуть неприятную тему, добавил: – А вообще, на войне и не такое бывает!
– Знаю, – совершенно спокойно отозвался Кушкин.
– Откуда? – подозрительно посмотрел на него Сергей, припомнив виденного перед самым боем Кощеева призрака. Тогда-то он подумал, что это из-за образовавшейся между ними некоей связи, а теперь...
– А вон! – курсант кивком указал куда-то в сторону.
Гусеву вдруг стало неловко. Он только сейчас обратил внимание, что парень при его появлении не оставил места, с которого наблюдал за боем, и во время разговора то и дело бросал взгляды по сторонам. В общем, бдил. А он, матёрый волкодав...
Подумав, что такая ответственность заслуживает поощрения, Сергей решил, если получится, дать пареньку стрельнуть из одной из оставшихся "труб" и в любом случае характеризовать его капитану, как смелого, исполнительного и дисциплинированного бойца. Пусть присмотрится. Пока же следует разобраться, что за чудеса углядел такой положительный со всех сторон курсант.
Быстро взобравшись к краю воронки, Гусев осторожно высунул голову, секунды три рассматривал открывшуюся картину и наконец высказался:
– ...!
– Вы о чём, товарищ капитан? – не понял смелый, исполнительный и дисциплинированный курсант Олег Кушкин, от которого тянуло (Гусев понял это только сейчас) лютой, неприкрытой завистью.
Примерно посередине поля, на дымящемся танке, на башне, расставив ноги, гордо вздёрнув подбородок и придерживая обеими руками за рукоять поставленный стоймя здоровенный меч, непоколебимой башней (как тогда, на дороге) возвышался древнерусский воин! И даже отсюда можно было разглядеть красные, чуть ниже колен, расшитые серебром сапоги на каблуках, шаровары ярко-синего цвета, серебристую кольчугу (в прошлый раз она была воронёной, но что стоит некоторым цвет поменять? Делов-то!) и похожий на будённовку* шлем на голове. За спиной колыхался, раздуваемый лёгким ветерком, алый плащ.
*Автор знает, что на самом деле наоборот, а вот Гусев – вряд ли!
И вот именно этому древнерусскому воину как раз и завидовал курсант Олег Кушкин, страстно желая оказаться на его месте.
"Эх, знал бы ты!" – подумал Серёга, отворачиваясь от курсанта. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как стоявший неподвижно богатырь вдруг взмахнул мечом и отбил летевшую в него "колотушку". И не просто отбил, а тому, кто её бросил. После чего опять застыл, презрительно разглядывая палящих в него почём зря гансов. Явно князь, выполнив поставленную самому себе задачу – уничтожив командира танкистов – занялся любимым делом. Издевательством. Только если над своими он издевался довольно мягко и, если можно так выразиться, по-доброму, не переходя определённую черту, то вот над врагами...
Так и сейчас. Из воронки не разглядеть, но Гусев готов был поклясться, что наступавшие в середине гансы уже забыли, куда и зачем они шли, и в настоящий момент мечтают только об одном: скинуть этого варвара на землю и топтать, топтать, топтать сапогами...
"Да вот хрен вам!" – злорадно подумал Сергей и, тряхнув за плечо засмотревшегося Кушкина, кивком позвал за собой.
Они уже почти добрались до деревни, когда в звуки боя добавились новый голос. Резкие, сухие, частые выстрелы. Кое-как выбравшись из оврага, Гусев обнаружил на самой околице, у дороги семидесятишестимиллиметровую буксируемую зенитку образца тысяча девятьсот тридцать первого года, которую ещё почему-то называли 3-К. Какая-то отчаянная голова ("Идиот, – поправил внутренний голос. И припечатал: – ...!") вытащила её на самый передний край и развернула в боевое положение. На ровном месте. Фактически под огнём врага. И если бы не князь...
Вспомнив о напарнике, Гусев остановился, обернулся и посмотрел на середину поля. Там, над продолжающим дымить танком, медленно таяла фигура богатыря – бой закончен, потомки победили, враг разбит. Древнему герою можно возвращаться в... В то место, куда после смерти попадают герои. В людскую память...
Колычев ходил кругами по превращённой во временный кабинет комнате, глядя под ноги и лишь изредка останавливаясь перед подчинённым, чтобы в очередной раз спросить что-то вроде:
– Нет, Гусев, ты мне честно скажи: ты смерти моей хочешь?
Упомянутый Гусев стоял по стойке смирно, смотрел на Командира честными глазами и молчал. Потому что пока говорить было нечего. Пока был просто разнос. В общем, так сказать, виде. Когда начальство точно знает, что что-то было, но что именно, только подозревает. Начинать в таких случаях оправдываться себе дороже. Лучше подождать, пока не предъявят чего-то определённого, а уж потом... Ну, и лицо сделать. Обиженное. Но это только если вообще ничего не предъявят.
