Текст книги "Товарищ Кощей (СИ)"
Автор книги: Сергей Уксус
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)
Уксус Сергей
Товарищ Кощей
Товарищ Кощей
То ли фанфик, то ли пародия, то ли всё вместе на «Попытку возврата» Владислава Конюшевского. Надеюсь, он на меня за это не обидится...
От автора
Читатель, помни! "Товарищ Кощей" – не самостоятельное произведение, а всего лишь попытка переосмыслить "Попытку возврата", первую книгу одноимённой серии, принадлежащей перу Владислава Николаевича Конюшевского. И поэтому последовательность событий и персонажи взяты оттуда. Правда, поскольку попаданец не из будущего, а из прошлого, полного совпадения нет – что-то не произошло совсем, что-то, наоборот, добавилось, а что-то пошло немного не так. Ну и вместо знаний о будущем у попаданца имеются магия и большой жизненный опыт. Помни это, читатель! И приятного тебе чтения!
– Да кого интересует твое мнение, когда решается вопрос бессмертия!
– сказал Кощей зайцу, запихивая ему в задницу утку. (анекдот)
Где-то в лесах у западной границы...
Наверху громыхнуло особенно сильно, и пещера вздрогнула. Пол, стены, потолок... Большой базальтовый саркофаг без крышки, установленный в середине, и тоже базальтовый столб высотой в полтора человеческих роста в изголовье. Стоявший на самом верху столба сосуд с округлым дном качнулся в одну сторону, в другую, слегка наклонился к саркофагу, замер, медленно наклонился ещё сильнее и вдруг опрокинулся, выплеснув на лежащую в каменном ящике мумию поток жидкости, светящейся в темноте пещеры голубоватым светом.
Некоторое время ничего не происходило, потом приподнялась высохшая рука, пошевелила пальцами, и скрежещущий голос медленно проговорил на давно забытом языке:
– Вот дерьмо!
Потом долгое время проснувшаяся мумия возилась в своём пристанище, совершая различные движения, пока наконец не решила, что пора вылезать. С некоторым трудом перевалившись через край ящика, она постояла слегка покачиваясь, огляделась по сторонам и неторопливо направилась к стоящему у стены каменному сундуку, на крышке которого слабо светился отпечаток пятипалой ладони. Подойдя, мумия некоторое время будто собиралась с силами, потом решительно приложила руку к отпечатку. Почти сразу после этого сундук загудел, крышка треснула посередине, и обе её части разъехались в стороны, открывая доступ к содержимому хранилища.
– Ну вот, всё работает. А говорили: "Сломается! Сломается!.." Руки нужно иметь, а не культяпки корявые...
Продолжая бурчать себе под нос, нежить первым делом вытащила из сундука сосуд вроде того, что недавно вылил на неё своё содержимое, и припала к горлышку. А когда сосуд опустел, аккуратно отставила его в сторону и замерла, прислушиваясь к ощущениям. Очевидно, всё шло так, как и должно было, потому что через минуту ожидания мумия удовлетворённо кивнула и принялась одеваться. Предметы облачения доставались из сундука, надевались либо привешивались на предназначенные для них места, после чего наступал черёд следующих. Последними были извлечены широкий и длинный – до пят – плащ из тонкой кожи, ничем внешне не примечательная котомка и прямой двуручный меч с широким клинком. Меч был такой длины, что будучи поставлен на остриё, яблоком рукояти доставал мумии до середины груди. Это было могучее оружие, а ещё это был Знак. Знак Власти...
Взяв клинок в руки, мумия застыла...
Обратно к действию её привело сопровождаемое грохотом сотрясение пещеры. По стенам и потолку начали вспыхивать искры всё того же странно-голубоватого цвета, а вниз посыпалась пыль.
– Да что там эти смертные, совсем берегов не видят?! – на этот раз голос был похож на рёв разъярённого медведя. – Да чтоб вас Белобог с Чернобогом не поделили!
Схватив отложенную в сторону котомку и продолжая удерживать меч другой рукой, мумия с места прыгнула к ближайшей стене и успела исчезнуть в ней, прежде чем древние заклинания сдались окончательно и удерживаемый ими каменный свод рухнул...
* * *
День был ясный, время приближалось к полудню, и жаркое июльское солнце не скупясь заливало полуразрушенную боями последних дней каменную стену своими лучами. Четверо двуногих в пропылённой, местами порванной красноармейской форме сидели, привалившись спинами к старинной кладке, и наслаждались покоем. Гул разрывов, треск выстрелов, рёв несуразных обвешанных железом повозок – всё это осталось там, по ту сторону стены. Где получившие по головам во время очередной попытки атаковать враги расползлись по щелям, зализывая раны. А может, и готовясь к обеду – супостаты отличались изрядной любовью к порядку во всём. В том числе и в набивании утроб. Но это там. А здесь...
– Да-а-а... – самый правый из четвёрки, выглядящий, если его отмыть и побрить, лет на тридцать, снял с остриженной под ноль головы пилотку и хлопком об колено попытался выбить из неё пыль. Фуражка, полагавшаяся ему, судя по одиноким шпалам в петлицах, давно где-то потерялась, а особая гордость, присущая красному командиру, не позволяла ходить, как говорили, "с пустой головой". Да ещё и, что ни говори, привычка... – Дела-а-а...
Сидевший рядом удивительно худой, если не сказать тощий, и столь же удивительно бледный мужчина неопределённого возраста хмыкнул, крутя в пальцах какую-то маленькую чёрную загогулину:
– Не смеши! Какие могут быть дела днём? Дела делаются ночью! – он отломил от загогулины кусочек и швырнул вверх и назад. Через стену. – Вон, спроси народ, – прикрытая такой же, как и у всех, пилоткой совершенно лишённая волос голова мотнулась влево, указывая на немолодого сержанта из старослужащих и сидящего за ним четвёртого члена этого небольшого отряда.
Теперь пришёл черёд хмыкать капитану. За всё недолгое знакомство он успел понять, что этот странный тип предпочитает любому времени суток ночь, а любой обстановке – темноту. Хотя, конечно, будь у него самого такие способности... Кощей, как он себя называет ("именно через "о", от слова "кость""), в темноте видит как кошка, а то и получше. Ну и двигается, как опытный диверсант. Правда, с головой у него...
Да-а-а... Знал бы он тогда, к чему приведёт случайное знакомство...
* * *
День начался для капитана государственной безопасности Сергея Гусева хуже некуда. Или, если уж быть совсем точным, хуже некуда была ночь, а день просто стал её продолжением. Сначала самолёт, который должен был доставить группу к месту работы, нарвался на очередь из зенитки и загорелся. Пилоты тянули, сколько могли, но когда машина начала разваливаться в воздухе, пришлось прыгать. Сергею повезло, он сидел у самого выхода и потому успел покинуть машину до того, как в ней что-то рвануло...
В общем, в район моста, который группа должна была взорвать, капитан осназа Гусев выходил один, практически целый (мелкие царапины не в счёт) и почти голый. В том смысле, что без взрывчатки, но зато с пачкой детонаторов и мотком бикфордова шнура вдобавок к обычному снаряжению и оружию.
Ещё была боль. Но её Серёга засунул как можно дальше, рассудив, что выпить за погибших товарищей он сможет и потом, а лучшей тризной по ним будет уничтожение цели, до которой они так и не добрались...
Вот так, размышляя, где бы взять взрывчатку, диверсант шустро шагал по протоптанной зверьём тропинке, идущей в нужную сторону, и чуть не выскочил на полянку. На обычную лесную полянку, посреди которой стоял... то есть стояло пнище. Дерево, которое когда-то росло на этой поляне, было огромным и могучим. Настоящим лесным патриархом. Но...
Но даже оно не выдержало борьбы со временем и пало, оставив будущим поколениям напоминание о бренности жизни...
Капитан, голова которого была занята проблемами насущными, философского смысла картины не заметил. Он даже на размеры пня не обратил особого внимания, просто мысленно отметив его наличие на поляне. Как и на то, что выглядит пнище так, будто лесного великана спилили... А вот тот, кто на этом пне сидел... А ещё – прислонённый к этому пню МГ-34 с пристёгнутым коробом, говорившим о том, что оружие заряжено... А ещё – воткнутый в пень огромный меч...
И вот это сочетание – меч плюс пулемёт – наложившись на события последних суток, ввергло бравого бойца в состояние ступора. Сергей застыл, чуть приоткрыв рот, глядя, как сидевший к нему боком непонятно одетый тип недовольно кривится, разглядывая клинок немецкого штык-ножа. Потом этот тип повернулся к капитану лицом и сделал левой рукой приглашающий жест. Гусев не отреагировал, и тогда кто-то с такой силой толкнул в спину, что Сергей рыбкой вылетел на поляну и кубарем покатился по ярко-зелёной высокой траве. Наконец остановившись, он рывком привстал на колено и, держа ППД наизготовку, принялся высматривать в кустах, кто это там обнаглел до такой степени, что осмелился дать пинка капитану осназа. Сидящий на пеньке чужак как-то вылетел из головы, и Гусев вспомнил о нём, только услышав почти над головой насмешливое хмыканье и затем скрежещущий голос, тоже с явной насмешкой интересующийся:
– Ну как? Нашёл?
Первым побуждением осназовца было уйти кувырком в сторону и потом, с разворота перечеркнуть чужака очередью. Остановило его всё такое же насмешливое:
– Ну, попробуй.
Медленно посчитав про себя до десяти, Сергей глубоко вздохнул, шумно выдохнул и, опустив оружие, наконец обернулся. Если чужак издали казался странным, то вот так, на расстоянии пары шагов просто ужасал. Вытянутое худое лицо, невероятно бледная кожа, лишённая даже ресниц, почти лишённый губ растянутый в широкой улыбке рот... И глаза. Большие, горящие ядовито-зелёным огнём.
–Гой еси, добрый молодец! Камо грядеши?
– Э-э-э... – протянул Гусев на такое странное приветствие, потом всё же вспомнил о вежливости: – Капитан Гусев, осназ НКВД. Выполняю важное правительственное задание.
– Кощей, князь ночной, – чуть склонил голову чужак. – Хожу гляжу, что в мире деется.
"Контуженый", – с сожалением понял Сергей. Ибо только контуженый будет, нарядившись в явно музейные вещи и с музейным же мечом, бродить по этим местам, рискуя встретиться с гитлеровцами. Да и говорит соответствующе: медленно, как будто вспоминая давно забытые слова. И голос... Как по железу железом – похоже, ещё и в горло чем-то приложило. Или ещё что.
С другой стороны, он тут явно не один: и Сергея кто-то пнул, и, вон, пулемёт с... – капитан посмотрел на пенёк и чуть не выматерился, увидев там два МП-38 и два ремня с жёлтыми кобурами – с таким вот арсеналом. Явно же не своим раритетом он это всё добыл, верно?
– Есть будешь? – неожиданно спросил Кощей.
Гусев хотел было отказаться, но предательски забурчавший живот заставил передумать.
– Вон, – голова с надетой на ней остроконечной шапкой, опушённой тёмным мехом, качнулась вправо и назад. – Там погляди.
Обойдя пень, Сергей обнаружил рядом с ним два немецких солдатских ранца.
– Во-во, – подбодрил чужак. – В сундучках этих глянь. Там было.
– А ты? – спросил Гусев, изучая содержимое ранца.
– А я уже, – хмыкнул Кощей. В этот раз в его голосе звучало явное довольство.
– А этот?.. – Сергей замолчал, подбирая слова. – Ну, этот! Который меня... это...
– А этому, когда уходить будем, ты на пне этом угощение оставишь. И поклонишься!
– Это ещё зачем? – Гусев от удивления даже жевать перестал.
– А затем, – теперь чужак говорил даже без тени насмешки, – что хозяина уважать надо. Ты ж уже давно по лесу-то бродишь?
– С ночи...
– Во-от. А Хозяину Лесному небось и не поклонился ни разу. А?
– Кому?!
– Лешему!
– А-а-а... – Сергей вспомнил, что с контужеными лучше не спорить, и поспешил перевести разговор на другую тему: – Слушай, Кащей...
– Кощей! – в голосе чужака лязгнули зубья медвежьего капкана. – От слова кость!
– Понял! Извини! Ошибся... Это... Вот это вот всё, – для ясности Гусев помахал рукой с зажатым в ней бутербродом из немецкой пайковой галеты и куска колбасы. – Откуда это?
Чужак, похоже, остывал так же быстро, как и возбуждался (что также говорило о его душевном нездоровье), потому что в его голосе опять звучало веселье:
– Когда доешь, глянь вон в тех кустах, – костлявая рука указала, в каких именно.
Прикинув, что там может быть, Сергей последовал умному совету и сначала доел сделанные бутерброды, запил водой из фляги и уложил остатки продуктов в тот ранец, из которого их достал. И только потом отправился в указанном направлении.
Сразу за обрамляющими поляну кустами жимолости, между двумя берёзами стоял немецкий мотоцикл с коляской, сбоку от которого аккуратным рядком лежали три трупа в фельдграу.
Первой мыслью Гусева было, что это чья-то идиотская шутка – трупы выглядели так, будто несколько лет пролежали где-нибудь в пустыне, под палящим солнцем (сам капитан такого не видел, старшие товарищи рассказывали). Второй – что это вообще не трупы, а куклы из того же музея, где приоделся чужак. Вот только обнаружившиеся в карманах зольдбухи были настоящими и имели относительно недавно сделанные записи.
Задавив внезапно подкатившую тошноту, Сергей внимательно осмотрел тела в поисках следов от пуль или ножа, не нашёл и.. испугался. Он умел стрелять и резать. Он умел водить машину и ездить верхом. Он умел оказывать первую помощь и взрывать мосты. Но он не знал, как бороться с нечистой силой. Он вообще не верил, что она существует. Во-об-ще! Так что уходить бы ему сейчас, не возвращаясь на поляну, да гордость взыграла: чтобы он, большевик, красный командир, осназовец испугался какой-то силы, будь она хоть трижды нечистая?!
Перед возвращением к пню Сергей старательно натянул на лицо то выражение, с которым обычно стоял перед устраивающим разнос начальством. Потом немного подумал и убрал тень обиды – на кого тут обижаться-то? – заменив её на лёгкий интерес. После чего, мимоходом пожалев об отсутствии зеркала и возможности порепетировать, решительным шагом пошёл обратно.
Оказалось, что пока он отсутствовал, чужак времени не терял. Оружие и ранцы были аккуратно сложены с одной стороны пня, меч куда-то исчез, а сам Кощей держал в руках какую-то сероватую тряпочку, початую пачку немецких галет и недоеденную колбасу. И когда Гусев подошёл, протянул всё это ему:
– Лоскут ближе к середине пня расстели, а это – сверху.
Когда Сергей управился, последовало следующее указание:
– Теперь отступи на шаг, поклонись слегка – потому как вой ты, а не оратай – и скажи: "Хозяин лесной, не держи зла. Прими от чистого сердца. Не побрезгуй".
Чувствуя себя участником какой-то сумасшедшей театральной постановки, Гусев сделал, как ему сказали, и повернулся к Кощею. Тот удовлетворённо кивнул:
– Вот и лепо. – после чего указал на трофеи: – Возьмёшь себе что?
Сергей помотал головой и объяснил:
– Взрывчатки-то нету. А остальное и своё есть. Вот только бы это спрятать...
– Хозяин укроет до времени, – отмахнулся чужак. – А взрыв-чат-ка – это?..
– Н-ну-у... – поскрёб Гусев коротко стриженный затылок, – это зелье такое. Только твёрдое. На мыло похоже. Делает... Гром делает. И ломает.
– Что ломает?
– А всё! – решительно заявил капитан и облегчённо выдохнул.
Наморщив лоб, Кощей какое-то время о чём-то напряжённо размышлял, потом раздражённо тряхнул головой, будто отгоняя наваждение, и предложил идти дальше. Мол, тот самый таинственный Хозяин, если знает, где оно есть, выведет. И уже у самого края поляны, перед тем как нырнуть в кусты, Гусев обернулся и не увидел на пне ни тряпочки, ни галет, ни колбасы...
Пока капитан собирал из осколков хоть какое-то подобие картины мира, чужак успел найти явно звериную тропинку и теперь неторопливо шагал по ней. Не оборачиваясь. Давая случайному встречному возможность самому решить, идти ли следом или же избрать другой путь.
Они шли около часа – впереди чужак, за ним, отставая на десяток шагов, осназовец. Тропинка напоминала прогулочную дорожку в парке санатория НКВД, в котором Гусеву довелось однажды побывать, с той разницей, что не такая широкая и не посыпана тщательно просеянным песочком, а укрыта палыми листьями. Ни тебе колдобин, ни тебе выпирающих из земли корней, ни веток, которые приходится отводить. Не тропинка – сплошное удовольствие. Иди не хочу. Ну и какое-то непонятное ощущение безопасности. Непонятное – потому что в этих местах в это время его быть не может! Потому что...
Занятый самокопанием Гусев почти утратил контроль над окружающим и потому, когда чужак вдруг остановился, чуть в него не врезался.
– Что там? – шёпотом поинтересовался капитан.
– Кажись, тихо, – так же шёпотом отозвался Кощей, выждал несколько секунд и скомандовал: – Пошли!
Просочившись через куст, Сергей почти уткнулся носом в борт стоящей на обочине полуторки. Похоже, подношение Хозяину леса, как его называл чужак, сыграло свою роль. Вот если теперь в машине найдётся взрывчатка...
Нет, конечно, всё это сплошь суеверия, мракобесие и вообще опиум для народа, но...
Но если в этой полуторке отыщется хотя бы десять кило тротила, то он, большевик и красный командир, заходя в лес, будет кланяться его хозяину, как бы это со стороны ни выглядело.
– Не стой! – хлопнули капитана по плечу. – Ищи!
Вздрогнув, капитан забросил оружие за спину, подпрыгнул и, ухватившись за борт, забрался в кузов. Там обнаружились с десяток предупредительных табличек "Осторожно мины", два пустых ящика из-под винтовок и стандартный ящик с толовыми шашками. Задавив радостный вопль, Гусев вытряхнул из валявшихся рядом вещмешков содержимое и принялся перекладывать в них взрывчатку. Жизнь определённо налаживалась! Теперь, даже если Кощей откажется помогать дальше, задание всё равно будет выполнено...
"Кстати! – Сергей привстал и закрутил головой, выискивая чужака. – А где он"?
В обозримом пространстве Кощея не было.
"Может, по надобности отошёл?" – подумал Гусев. Верить в то, что случайный знакомец исчез вот так просто, не сказав ни слова, не попрощавшись, не хотелось. И не потому, что теперь придётся тащить взрывчатку в одиночку – это-то как раз мелочь, не стоящая упоминания. Даром, что ли, учили? И дотащит, и заминирует, и взорвёт. И даже если при этом сам погибнет...
Дело было в другом: за те несколько часов, что длилось их знакомство, Сергей почему-то стал воспринимать Кощея, как одного из бойцов своего отряда. А он вот так вот взял и...
Кусты перед кабиной колыхнулись, и из них на обочину выбрался чужак, так что Серёга закончил мысль совсем не так, как собирался: "...не ушёл!" Кощей же, постояв задумчиво, посмотрел на Гусева и пояснил:
– Воя в лес отнёс.
– Э... кого? – не понял Сергей.
– Хм... бойца, – после недолгого раздумья поправился контуженый. – Того, что повозкой этой правил. Его ведь... самолёт побил, так? Так у вас эту загогулину летающую называют?
Гусев, не найдя, что ответить, задумался, и Кощей, поглядев на него, сменил тему:
– Всё собрал?.. Тогда слазь, – и когда капитан, передав ему вещмешки, спустился сам, спросил: – Куда дальше?
Капитан хотел было достать карту и показать на ней, но потом решил, что чужак может в ней не разобраться, и потому просто ткнул пальцем:
– Вот примерно в той стороне. Там, если идти прямо, река будет и мост на ней...
К нужному месту они вышли, когда до захода солнца оставалось чуть больше двух часов. Сгрузили вещи на корни старой разлапистой сосны и не сговариваясь направились посмотреть на цель путешествия. Кусты здесь почти не росли, и потому к берегу пришлось подбираться ползком. На всякий случай. Потому что бережёного...
"Бога нет!" – сердито напомнил себе Гусев. Он, пока шли сюда, припомнил кое-какие слухи, гуляющие по Комиссариату, и, как ему казалось, понял, откуда появился такой без преувеличения странный тип, чьи умения противоречат диалектическому материализму. Дело в том, что был в Комиссариате отдел, который занимался, если по-научному, всякими паранормальными явлениями, а если по-простому – чертовщиной. Был! И вроде как руководил этим отделом старый чекист Бокий. Чем там они занимались и до чего додумались, неизвестно, однако в один кому прекрасный, а кому и явно не очень день отдел был закрыт, а его сотрудники зачищены...
В общем, всё оказалось обставлено так, чтобы желания копать эту историю ни у кого не возникло. Сергей тоже не копал – иногда чем меньше знаешь, тем дольше живёшь – но вот уши и глаза держал широко открытыми. И вот сейчас, шагая за, так получается, боевым товарищем, вдруг подумал, что на самом-то деле никто отдел и не закрывал! И людей никто не расстреливал. А перевели их всех с тем, что они раскопали, в ну оч-чень секретную лабораторию. Которую из-за разбойного нападения гитлеровцев эвакуировать просто не успели. А там – случайный налёт или артобстрел и...
...и контуженый паранормальный специалист, случайно уцелевший при взрыве...
А может, и не случайно. Может, ответственный товарищ принял решение об уничтожении объекта, чтобы тот не достался фашистам, а наиболее ценных сотрудников отправил к своим...
Как бы то ни было, Кощея, получается, желательно доставить к своим. Крайне желательно. Потому как такой специалист, если его вылечить...
Мечты о светлом будущем оказались прерваны самым грубым образом – они пришли...
– Вон, видишь, средняя опора? – Гусев, не отрываясь от бинокля, объяснял лежащему рядом... Вообще-то называть его чужаком даже про себя было как-то неудобно, и потому капитан решил: пусть будет соратником... – Во-от, от той опоры шага три отступить в сторону нашего берега и ставить заряды, на балках, – он помолчал. – Взрывчатки маловато, но там больше не было, а ещё искать – времени нет. И так эта ночь – крайний срок. Да-а... А чтобы заряды там поставить, бу-дет ну-жно-о...
– ...тот дозор, что на нашем берегу, придавить, – насмешливо продолжил Кощей. – Ты уж, добрый молодец, за оратая-то меня не держи, сделай милость.
Гусев поперхнулся следующим словом, слегка покраснел и, чтобы хоть как-то скрыть смущение, сильнее прижался к окулярам. Потом подумал, что выглядит это по меньшей мере смешно, и попробовал перевести разговор на другое:
– Вот скажи, Кощей, вот ты говоришь – оратай. А что это? Или кто?
– Оратай, – хмыкнул соратник, – это тот, кто орает...
– Э-э-э... чего-чего делает? – от неожиданности Сергей оторвался от бинокля и обернулся.
– Орает... Пашет, если по-нынешнему. Этот... Как там... Слово-то придумали... Крестьянин!
– Я-а-сно-о... – протянул капитан и опять занялся рассматриванием объекта. – А скажи, – продолжил он выяснение непонятных моментов. – Вот для тебя наш язык непонятный, да? Чужой. То есть раньше на нём не говорили, так? А вот как ты на нём говоришь?
От Кощея потянуло чем-то неприятным. Нето холодом, нето сильным недовольством, нето ещё чем-то – капитан почувствовал, как по спине побежали мурашки, и уже приготовился откатиться в сторону, а потом по обстоятельствам, когда Кощей хмуро проговорил:
– Ряд.
– В смысле?
Соратник вздохнул и принялся рассказывать:
– Я когда наверх выбрался, воя вашего повстречал. Ноги перебиты, идти не мог. Остался с... пу-ле-мётом, погоню задержать. Я ему ряд предложил: он мне душу отдаст, а я всю погоню, что за его... сотоварищами идёт, к предкам отправлю. Ряд положили... Договор, – Кощей прикрыл глаза. – Всё по чести. Осталось, как к твоим выберемся, весть послать его роду...
Подождав некоторое время, но так и не дождавшись продолжения, Гусев уточнил:
– А как же вы договаривались, если ты языка-то не знал?
– А вот так!
Слова прозвучали чётко и ясно, без ставших уже привычными скрежета и акцента, и капитан вдруг осознал, что услышал их не ушами. Что прозвучали они в его голове...
Когда зашло солнце, Кощей, просидевший всё время ожидания опустив веки и прислонившись спиной к стволу старой берёзы, открыл глаза, полыхнувшие в начавшей сгущаться темноте ядовито-зелёным пламенем, и встал, разминая плечи. Покрутив заодно и головой, он повернулся к капитану и спросил:
– Готов?
– Так точно! – неожиданно для самого себя ответил Гусев, с трудом подавив желание вытянуться по стойке смирно. Сейчас, с наступлением темноты, случайный встречный, представившийся князем ночи и выглядевший ряженым психом, вдруг превратился в истинного князя.
– Тогда слушай, что будем делать...
Уходя от моста, Сергей думал о том, что если он напишет в отчёте об операции правду, его самого сочтут контуженым или законченным психом. И упекут куда положено. И не сказать...
Тут ведь дело даже не в самом Серёге Гусеве, будь он хоть дважды осназовцем и трижды капитаном ГБ. Тут дело в том, что такой сильный паранормальный спец может быть ну просто невероятно полезен Родине и советскому народу. А значит, доложить о нём надо обязательно. Но если доложить не всё, то пойдёт Кощей в лучшем случае в госпиталь, а в худшем – в заведение, в котором палаты с мягкими стенами. А если всё...
К тому времени, когда тропинка наконец-то вывела их на очередную полянку, на которой одиноко стояла копёшка прошлогоднего сена, Сергей уже окончательно запутался в логических построениях. По всему выходило, что как ни поступи, а будет плохо. И неизвестно, до чего бы додумался в итоге бравый капитан осназа, если бы Кощей, взяв его за плечо и подтолкнув к копёшке, не скомандовал отбой. После чего Гусев, сделав чисто механически несколько шагов в заданном направлении, рухнул на сено и мгновенно заснул.
Снилось капитану, что стоят они с князем перед Командиром и докладывают об успешном выполнении поставленной задачи. При этом Сергей подробно рассказывает о том, как товарищ Кощей, применив новейшие достижения советской гипнотической науки, сначала выводит из строя караульных, а потом, когда всё же поднимается тревога, насылает на целый взвод гитлеровцев сильнейшую иллюзию, заставившую их уничтожать друг друга. Сам же капитан государственной безопасности Гусев в это время спокойно производит установку зарядов, после чего они с товарищем Кощеем, запалив бикфордовы шнуры, спокойно отходят на безопасное расстояние и наблюдают за уничтожением стратегически важного объекта "Мост".
Потом ему снилось, как Командир приказывает написать два отчёта – один подробный, а другой только с упоминанием основных этапов, без заострения внимания на товарище Кощее и его способностях. Ну, и уже под утро приснилось, как Командир устраивает товарищу Кощею разнос за то, что тот уничтожил всего лишь взвод гитлеровцев, хотя мог уничтожить целую дивизию...
Что на этот разнос ответил товарищ Кощей, капитан посмотреть не успел – кто-то подёргал его за ногу, и скрежещущий голос скомандовал:
– Подъём!
Приподняв веки, Сергей увидел над собой бледное Лицо Ужаса из детских страшилок. Лицо смотрело на него с каким-то нехорошим, гастрономическим интересом и ухмылялось. Вздрогнув, Сергей распахнул глаза пошире и уже хотел завопить от страха, когда вдруг понял, что никакое это не Лицо Ужаса, а уже почти ставшая привычной физиономия контуженого типа, называющего себя князем ночи. Наглая ухмыляющаяся физиономия.
Впрочем, учитывая ту помощь, которую данный князь (после подрыва моста Гусев даже мысленно произносил этот титул без кавычек) совершенно добровольно оказал выполняющему важное задание командования капитану ГБ...
А если ещё добавить, что он и ночь отдежурил один, дав упомянутому капитану возможность выспаться...
– Ручей там, – костлявый палец ткнул в сторону. – За кустами. Двадцать шагов, – Кощей с сомнением поглядел на Сергея и уточнил: – Моих.
Кивнув, Гусев отправился в указанном направлении, на ходу прикидывая, что можно использовать в качестве полотенца. Подол нижней рубахи или носовой платок. Подол вчера пропитался потом и пах соответственно. Носовой платок тоже был... почти чистым...
Поняв, что ни один, ни другой вариант ему не нравится, Гусев в конце концов решил не вытираться вообще – воздух чистый, пыли нет. Так высохнет. Потом пришла мысль, что Кощей наверняка что-нибудь скажет по этому поводу, и Сергей приготовился отшучиваться, однако князь только спросил, есть ли у Гусева что поесть.
Поесть у Сергея не было. Тогда, при знакомстве, он как-то постеснялся пополнять свои запасы из чужих трофеев, понадеявшись при этом на Кощея, но, оказывается, зря. Впрочем, князя, такое впечатление, отсутствие пищи телесной не огорчило. Он просто кивнул и заявил, что раз так, то придётся идти на охоту. Гусев только плечами пожал: идея, конечно, так себе, но учитывая особые отношения князя с лесом, в наличии которых сомневаться не приходится...
Что слово "охота" они с Кощеем понимают по-разному, капитан осознал, когда контуженый паранорм вывел его к дороге и заявил, что засада будет здесь. Правда, на какую именно дичь (что не на зайцев, Гусев уже догадался), не сказал. Так что Серёге оставалось лишь молча кивнуть и устроиться поудобнее. Ну, и терпения набраться. Но это он умел – учили.
Примерно через час ожидания сидевший слева в трёх шагах князь вдруг явно насторожился, привстал, прислушался, а потом, повернувшись к Сергею коротко бросил:
– Приготовься!
Спустя ещё минуты три послышался слабый, но быстро усиливающийся стрекот мотоциклетного мотора, а ещё через полминуты Кощей вдруг резко взмахнул рукой, и между ним и Гусевым, проломив растущий на обочине куст, в лес с дороги влетел трёхколёсный образец сумрачного тевтонского мотоциклостроения. Влетел, попал передним колесом в неизвестно откуда взявшуюся на пути (ну не было её там! Не было!) узкую, но довольно глубокую яму, перевернулся и заглох. Не ожидавший такого водитель вылетел из седла и, пролетев примерно метра полтора, ткнулся головой в полусгнивший пенёк. Пассажир же, почему-то сидевший позади, пойманный князем за шиворот прорезиненного плаща, повис на вытянутой Кощеевой руке, хлопая выпученными глазами.
– Поспи пока, – щёлкнув пойманного по лбу пальцем свободной руки, князь довольно небрежно опустил его на землю. Затем подошёл к начавшему подавать признаки жизни водителю и проделал с ним то же самое – приподнял, щёлкнул... Только вот опустил не сразу, а сначала подтащил к первому.
Явно полюбовавшись получившейся картиной (во всяком случае Гусев понял выражение его лица именно так), Кощей наконец обратил внимание на мотоцикл. Обошёл пару раз, попробовал приподнять за коляску, после чего повернулся к капитану:
– Подсоби-ка...
Вдвоём они не особо напрягаясь, как показалось Сергею, поставили машину сначала набок, а потом и на колёса, и князь, потыкав пальцем в пробку бензобака и покрутив рукоятку газа, спросил:
– А скажи, капитан Гусев, далеко ли нам до твоих добираться?
– А поведёт кто? – спросил Сергей, мгновенно понявший, к чему клонит Кощей.
– Попробовать надо, – задумчиво изрёк князь. – Тот вой, он на ваших тарахтящих повозках ездил. Вроде как и на таких тоже... И ты мне не ответил.
Гусев чуть было не спросил, какой такой вой, но вовремя вспомнил и прикусил язык. Он уже понял, что воспоминание о том случае, мягко говоря, не доставляет напарнику удовольствия. Так что просто наморщил лоб, прикидывая расстояние, а потом сообщил, что если пешком и не останавливаться, то дней семь-восемь. А если на мотоцикле, то, может, дня два. Только вот, во-первых, бензина не хватит, поскольку бак неполный, а ехать по прямой всё равно не получится, а во-вторых, что их наверняка остановит первый же пост на дороге, и тогда придётся прорываться с боем, уходить в лес и дальше всё равно двигать пешком.
