Текст книги "Товарищ Кощей (СИ)"
Автор книги: Сергей Уксус
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)
Тем временем упомянутый Кощей, открыв заднюю дверь, осторожно выволок из салона солидного немолодого ганса в генеральском мундире и с Рыцарским крестом на шее. Выволок, прислонил к машине и, кивнув на него Гусеву – мол, займись – ушёл на другую сторону таратайки. Сергей, не обратив на это внимания, подошёл к гансу, вытащил у него документы, заглянул в них и почувствовал, как глаза пытаются вылезти на лоб.
Вернувшийся князь, посмотрев на... охреневшего капитана, пристроил поблизости ещё два тела – водителя и обер-лейтенанта – и принялся уговаривать последнего «отдать кису». В смысле, портфель жёлтой кожи, чем-то набитый так, что походил на подушку. И только через минуту, немного успокоившись, Сергей понял, что на самом деле напарник просто валяет дурака, ожидая... Ну, наверное, когда капитан Гусев снова начнёт соображать.
Мысленно хмыкнув – вот кто бы мог подумать, что князь ночной способен проявлять заботливость?* – Сергей посоветовал:
– А ты его по-немецки попроси. А то он тебя не понимает...
*Гусев не знает понятия «тактичность». Просто не довелось слышать.
Выехали сразу, как только стемнело. На "Ганомаге". Быстренько забросили в кузов вещи из багажника "Кюбельвагена", "языка", двух панцергренадёров в качестве НЗ для князя, два портфеля – жёлтый, набитый, как оказалось, картами и некоторыми другими документами, и коричневый, больше похожий то ли на чемоданчик, то ли на сундучок. В нём в особых гнёздах лежали четыре прямоугольные бутылки с незнакомыми этикетками. По мысли Гусева, очень даже неплохой подарок или Командиру, или кому-то ещё. Из важных. Которым солдатские часы не подаришь.
"Невостребованных" гансов князь в три приёма оттащил куда-то в сторону (Гусев порывался ему помочь, но был... отправлен следить, чтобы дети не сунулись куда не надо) и спустя десять минут вернулся, сообщив, что остающиеся таратайки будут спрятаны на два дня. Не меньше. А что потом...
Как сказал Кощей, будь здесь свой леший или хотя бы сильный водяной...
Сергей отнёсся к этому совершенно спокойно: конечно, жаль хорошую технику, однако с самого начала было ясно, что взять её с собой не получится никак. И потому, когда напарник влез за руль и скомандовал отправление, без лишних слов сел на соседнее сиденье...
И просидел там целых десять минут. После чего был изгнан в кузов, поскольку князю надоело, что капитан постоянно оглядывается, проверяя, как там ценный "язык". А ещё через пять минут Кощей с пусть не шоссе, но всё равно достаточно приличной дороги свернул на просёлочную, и тут же пришлось сбавлять скорость, благо погони не было. Впрочем, помогло не сильно – если раньше сидящих в кузове подбрасывало, то теперь стало кидать от борта к борту. Хорошо ещё, Гусев не забыл свою первую гонку на "Ганомаге" и озаботился закреплением имущества. Князев НЗ при этом запихали под лавки, а "языку" Кощей просто приказал держаться крепче.
Издевательство это продолжалось почти час, потом князь, остановив бэтээр и заглушив мотор, приказал всем ждать и куда-то исчез на пятнадцать минут, а вернувшись, объявил, что всё, приехали. Можно выгружаться. Но от таратайки не отходить!..
Причину последнего требования Сергей понял, когда, выбравшись, огляделся по сторонам: машина стояла на небольшой площадке, которой заканчивалась дорога. Впереди, в метре от бампера, и в полутора метрах от левого борта уходящие круто вниз каменистые склоны, сорваться с которых в темноте – раз плюнуть. Справа тоже был такой же крутой и каменистый склон, но он, ради разнообразия, уходил вверх. Ну и, наконец, Кощей, уже с "языком" на плече, чуть ли не приплясывающий от нетерпения у правого переднего колеса.
Объяснив Пучкову и детям, в каком положении они находятся, Гусев предупредил, чтобы от машины не отходили (а кто очень стесняется, пусть терпит), и только потом подошёл к напарнику. Тот, довольно скалясь, посоветовал прихватить на всякий случай "кису" – пришлось капитану опять лезть в кузов – и они, провожаемые заинтересованными взглядами молодёжи, направились к обнаруженной князем тропинке.
Спуск занял чуть менее пяти минут – кто-то очень постарался, чтобы создать что-то похожее на лестницу, довольно безопасное даже в дождь или снег. Ещё бы перила...
Впрочем, Сергей справился и так. Князь, понятное дело, тоже, и вскоре они уже стояли внизу, на довольно широкой – метров десять – галечной полосе. Прямо перед ними на кольях сушились сети, а справа темнело какое-то строение.
Пока капитан осматривался, Кощей аккуратно сгрузил свою ношу на камни, после чего знаками объяснил, что нужно ждать здесь, причём тихо, и убежал. А ещё через пять минут появился снова, тоже с гансом на плече и со старшей девчонкой, несущей портфель с бутылками. Потом – с младшей, без груза и, наконец, с Пучковым, тащившим чемоданчик бухгалтера. Тот, что с рейхсмарками. Но перед этим всеми покинутый "Ганомаг" вдруг взрыкнул двигателем, включил фары, медленно прополз расстояние до обрыва и нырнул вниз. И спустя пару секунд до них донёсся грохот рухнувшей на камни кучи железа...
Любить море лучше всего с берега. Ну или с большого корабля. Гусев знал это ещё до того, как они все сели в эту... лодочку и отплыли. И совершенно не понимал восторга своего напарника. Нет, ну правда: брызги, ветер, качка... А этот ненормальный, сидя на, гм, корме рядом со старым рыбаком (ага, рыбаком, как же) довольно скалится...
В отличие от старого, гм, рыбака. Но как раз это понятно: не хотел он куда-то везти их группу. Очень не хотел. Сергей его минут пять уговаривал безрезультатно. И если бы не Кощей, которому надоело ждать... В общем, поставили деда перед выбором: или он отвозит их, куда скажут, и получает пачку рейхсмарок, или та лодка, которая дальше по берегу в расщелине спрятана, она не его, и они обойдутся своими силами. На вопрос, а сколько в пачке, напарник только плечами пожал – его такие пустяки не волновали.
Едва отплыли, "рыбак" принялся жаловаться на ветер – мол, не туда дует. Раз пожаловался, другой, а потом князь просто подтащил к себе последнего ганса из НЗ, выпил его, а то, что осталось, выбросил за борт (Гусев тогда еле успел пересесть так, чтобы это от девчонок загородить). И ветер сразу стал дуть куда надо. "Рыбак" же, сообразив, что ненужных гансов больше нет, умолк и оставшееся время рулил туда, куда указывал Кощей. Ну и, в довершение, чувство времени сбоить стало, а часами Сергей уже больше месяца не пользовался – своих внутренних хватало.
Однако всё когда-нибудь заканчивается. И не только хорошее, но и плохое тоже. В том смысле, что князь вдруг отобрал руль у "рыбака", ветер поутих и... лодка, да. В общем, лодка заметно сбавила скорость. То есть явно почти приплыли, и теперь напарник подбирается к берегу – так, чтобы и не сильно искупаться при высадке, и эту... лодку не угробить. В общем, пора было готовиться, и Гусев достал из чемоданчика с валютой одну пачку рейхсмарок, осторожно перебрался поближе к... корме и передал её Кощею. "Рыбак" при виде денег слегка оживился, но и только. Стоило пачке исчезнуть из виду, как это оживление тут же прошло. Сергею даже стало его немножко жаль. Самую-самую малость: вот так живёшь в своём уголке, от всего спрятался. Ни война, ни революция тебя не касаются... И тут вдруг ка-ак...
На этом месте философские размышления капитана оказались прерваны голосом того самого отгородившегося:
– Нельзя дальше. Сядем. Здесь уже неглубоко.
– Хм? – повернулся к нему высматривавший что-то впереди Кощей.
– Неглубоко, говорю, – раздражённо повторил "рыбак" и уточнил: – По пояс.
– Понял, – кивнул князь и позвал: – Гусев, пройди на нос, проверь, – а пока капитан осторожно пробирался вперёд, опять перевёл взгляд на старика: – Если там будет глубже, чем по пояс Гусеву, ты выпадешь за борт.
– Погоди! – тут же вскинулся "рыбак". – Я вспомнил! Можно ещё вперед!
"Ещё" составило около двадцати метров, и когда "рыбак" сказал, что теперь точно уже всё, дальше нельзя, Сергей своим ущербным ночным зрением мог разглядеть берег и бойца с винтовкой на нём. Но долго заниматься разглядыванием не получилось, потому что князь начал распоряжаться:
– Гусев, Пучков, слезаете в воду, берёте девчонок и несёте на берег.
Капитану досталась та, что постарше (и потяжелее), так что появился хороший повод проверить, смог бы он перетащить через фронт "языка", как планировал, или нет. Проверка, конечно, получалась так себе – и недалеко, и девчонка не генерал. Но зато – по пояс в воде, да и тело всё ещё в порядок не пришло. В общем, со сложностями.
Вот только не придуманы ещё те сложности, что могли бы остановить красного командира! Или, если проще, и дотащил, и аккуратно сгрузил, и...
– Гусев, там оставайся! Пучков, сюда иди!
Оставшись с детьми, Сергей хотел было окликнуть прячущегося за камнями бойца и попросить вызвать разводящего, но передумал. Слишком уж молодым тот был и, что греха таить, испуганным. Будь капитан один, его бы это не остановило, но вот девчонки... Пуля – она ведь, как известно, дура.
Вскоре на берег выбрались сначала Найдёныш, волокущий сразу три портфеля, а за ним и князь с "языком" на плече. Сгрузив пленного на гальку, напарник повёл плечами, разминая их, и начал проверку:
– Дети?
– Здесь, – отозвался Гусев. – Обе.
– Кисы?
Пучков, на которого Кощей уставился при этом своими горящими буркалами, замялся, не понимая, чего от него хотят, и Сергей, чтобы не терять времени, ответил сам:
– Здесь, княже. Все три.
– И ганс тоже здесь. Ничего не забыли, – подвёл итог князь. Довольно хмыкнул и повернулся в сторону продолжавшего прятаться за камнями бойца: – Эй, отрок, поклич старшого!
– Что? – переспросил боец, высовываясь из-за камня, и тут же спохватился: – Стой! Стрелять буду!
– Из чего? – возникший за его спиной Кощей выхватил у растерявшегося бедолаги трёхлинейку и теперь разглядывал её с таким видом, будто увидел первый раз в жизни. – Из этого дрына?
– Это винтовка! – предсказуемо обиделся боец.
– Вин-тов-ка, – повторил по слогам князь и повернулся к успевшему подойти капитану: – Так как тут старшого-то позвать?
– Да просто пальни в воздух, и всё, – посоветовал Сергей.
С прибывшим через три минуты после выстрела разводящим договорились быстро. Гусев просто назвал себя, и вскоре их привели в довольно просторный подвал под полуразрушенным домом, где обосновался особый отдел полка. Начальник этого особого отдела в звании лейтенанта госбезопасности, увидев, кого привели неурочные "гости", сначала потерял дар речи, потом всё же проверил наличие у Гусева особого опознавательного знака и тут же предложил располагаться на заменяющих стулья снарядных ящиках. Сам же, отослав бойца за чайником, принялся звонить по инстанциям.
Звонки заняли минут пятнадцать. За это время прибежавшая санинструктор, которую вызвали по просьбе Гусева, сводила девчонок проветриться, а остальные попили чаю. Правда, у гостеприимных хозяев нашлись только кипяток и, что удивительно, сахар, а вот заварки...
Положение спас Кощей – вытащил из-за пазухи небольшую деревянную коробочку, покрытую резьбой, и передал занимавшемуся угощением бойцу с предложением отсыпать, сколько надо.
В гостях хорошо, а дома всё-таки лучше...
Гусев вспоминал эту старую народную мудрость всякий раз, как возвращался на базу. Даже временную. Потому что домом считал не только и не столько здания, казармы, тренировочные площадки и тому подобное, а в первую очередь людей. Командира. Старшину Нечипоренко. Мишку Северова...
И эти люди дружной толпой сейчас стояли и смотрели, как уходившие в поиск не торопясь, совершенно бесстыдным образом растягивая удовольствие, сначала выгружают Пучкова. Потом – одну за другой, от младшей к старшей – найдёнышей. Потом – как их называет князь, "кисы", то есть два портфеля и чемоданчик. Тоже в определённом порядке: сначала с выпивкой, потом с рейхсмарками и только потом – с оперативными документами. Затем аккуратно спускается Гусев...
И только потом, после небольшой – секунд десять, а то прибьют – задержки Сергей с Найдёнышем принимают негнущееся тело "языка", завёрнутое для пущей таинственности в мотоциклетный плащ.
Хотели большого начальника?.. Получите!..
К сожалению, светает в это время года поздно, и хотя подъём уже был, на дворе пока ещё темно. И потому у Гусева мелькнула совершенно недостойная большевика и красного командира мысль, что можно было всё же задержаться у гостеприимного особиста. Поскольку в должной мере оценить "языка" в темноте сложно, а вот когда рассветёт...
Но тут же возникла другая мысль: какой пример получит молодёжь в лице красноармейца Пучкова и, того хуже, детей? Вот именно. И потому капитан, отбросив ненужные сожаления и подождав, пока слева от него встанет напарник, а за ним – упомянутый красноармеец Пучков, скомандовал "Смирно!" и чётко, хотя и негромко доложил: задание выполнено, группа вернулась, потерь нет!..
И дальше – по давно сложившемуся порядку. С тем отличием, что сначала передали девчонок старшине – неизвестно, когда у Командира появится время, чтобы с ними поговорить. Но что этот разговор будет обязательно – к бабке не ходи. Слишком уж неприятное дело получилось.
В общем, выслушал товарищ полковник Колычев подробный доклад, поохал от восхищения, побродил вокруг вражьего генерала да и отпустил всех отдыхать до следующего дня. А там – отчёты. И свои – в смысле, Гусева и Пучкова (Командир ещё и на князя косился, но решил не связываться), и чужие, потому что с подачи Кощея Серёга оказался по меньшей мере на неделю отстранён от всяких физических нагрузок и переведён на лёгкую работу. Тут бы, конечно, повозмущаться и побить себя пяткой в грудь, однако выбор был простой: или так, или в госпиталь. Короче говоря, обложили. Правда, как сказал Иван Петрович, обязанность сопровождать князя, если тому взбредёт в голову прогуляться, с капитана не снимается.
На второй день после обеда у Командира нашлось время поговорить с девочками. С обеими сразу, в присутствии Пучкова в качестве моральной поддержки и Гусева, который вёл запись беседы. Именно беседы, а не опроса свидетелей и тем более не допроса. Ещё снаружи, так, что из кабинета его не видели, подпирал стенку князь, и Сергей был железно уверен, что напарник слышал не то что каждое слово, но даже каждый вздох.
На третий день с утра полковник попросил Гусева с Пучковым подробно описать, что происходило с проклинаемыми в том ауле, потом они что-то обсуждали с князем, и ближе к обеду (щи из квашеной капусты, макароны по-флотски и компот из сухофруктов) Колычев, собрав бумаги (в том числе и писанину Пучкова с Гусевым) укатил. Вернулся перед самым ужином (пшённая каша с тушёнкой и сладкий чай) и опять о чём-то переговорил с Кощеем. О чём – осталось неизвестным, потому что Сергей несмотря на обострившийся слух услышал только неразборчивое бубнение.
Дело немного прояснилось после ужина, когда Гусев, сытый и почти довольный жизнью, вышел из организованного старшиной пункта питания и остановился на крыльце, повернув лицо к скрытому облаками солнцу и опустив веки. Когда он спустя минуту открыл глаза, рядом стоял Кощей и с любопытством его разглядывал. Сергей хотел было сказать князю какую-нибудь гадость, но подумал и не стал. Во-первых, это было бы мелко и недостойно большевика и красного командира, а потом, как ни пыжься, а связки всё же болят. То есть пойди он сейчас в поиск, и станет обузой для товарищей. Вот и выходило, что прав напарник. Кругом прав. И говорить гадости ему просто не за что.
Кощей, увидев, что на него обратили внимание, предложил прогуляться. Недалеко. И не спеша. До зенитки. И Гусев, которому, если честно, до смерти надоело возиться с бумагами, с радостью согласился. В конце концов, после возвращения они зенитчиц ещё не проведывали. Правда, пока шли, князь объяснил, что дело не только и не столько в его желании пообщаться с женщинами, сколько в необходимости пристроить детей. Потому что родных у девочек в Севастополе не нашлось, а вывозить их на Большую Землю... Можно, конечно, но куда они там пойдут?
Сергей, тоже размышлявший об этом и пришедший к таким же выводам, кивнул. И решение напарника попробовать пристроить найдёнышей к зенитчицам одобрял целиком и полностью. Что же касается документов...
– А Командир что сказал?
– Поможет, – подтвердил Серёгину догадку князь и, поскольку они уже дошли, резко сменил тему:
– Гой еси, красны девицы!
– И вам поздорову, добры молодцы! – с усмешкой отозвалась старшая и неожиданно продолжила: – Дело* пытаете аль от дела лытаете?
– Дела, краса-девица. Дела, – вздохнул Кощей. – И рад бы просто так подойти, красой вашей полюбоваться, да куда от дел денешься?
*Вообще-то «ДелА», но делаем скидку на недостаточное знание предмета персонажем.
Командирша, уже открывшая рот, чтобы продолжить эту шутливую перепалку, нахмурилась и внимательно посмотрела сначала на князя, а потом и на Гусева:
– Случилось чего?
– Командир ваш нужен, – ответил Сергей.
– Сейчас, – сержантша, подозвав одну из подчинённых, шепнула ей на ухо, чтобы та срочно привела комбата (ну, это она думала, что шепнула и что никто не слышит), а потом опять повернулась к гостям: – Сейчас будет, он тут недалеко должен быть.
– Подождём, – вздохнул Кощей и, изобразив лицом и фигурой смирение, присел на мешки, которыми была обложена огневая позиция.
Гусев, немного подумав, остался стоять – всё равно скоро придёт Толстопузик (Серёга хотел назвать комбата Колобком, но напарник не оценил) и нужно будет куда-нибудь идти. Потому что кое-кто из зенитчиц, по словам князя, отличается ну просто очень чутким слухом...
Капитан Бабасян появился через три с половиной минуты после того, как посланная за ним зенитчица скрылась из глаз. Появился (вышел из-за угла), осмотрелся, увидел капитана с князем, набрал полную грудь воздуха...
И сдулся. Немного постоял, явно приводя чувства в порядок, и быстрым шагом подошёл к ожидающим его Кощею с Гусевым:
– Здравия желаю, товарищи командиры!*
*Акцент у этого персонажа всё равно остался.
Князь, вставший ещё при приближении комбата, чуть склонил голову и ответил:
– И тебе поздорову, добрый молодец.
Толстопузик, услышав знакомые слова, покосился на командиршу расчёта, однако предпочёл заговорить о другом:
– Вы хотели меня видеть, товарищи командиры?
Прежде чем Кощей успел ответить, вмешался Сергей:
– Княже, дозволь мне? – и когда князь кивнул, повернулся к комбату: – Давайте отойдём в сторонку.
Хмыкнув, зенитчик снова покосился на подчинённую и снова ничего не сказал, а просто кивнул.
Отошли недалеко, метров на двадцать, к установленной ещё до войны самодельной скамье, некрашеные доски которой успели посереть от времени. Скамья была довольно удобной – широкой, со спинкой, не слишком высокой, но и не слишком низкой. Во всяком случае с точки зрения Гусева с его ростом. Что же касается Толстопузика – его она тоже не смутила. Капитан подошёл, потрогал рукой доски и, слегка подпрыгнув, уселся с довольным видом, откинувшись на спинку и болтая ногами. Потом хитро посмотрел на Сергея и сообщил:
– Как в детстве, да!
Первым захохотал Кощей. За ним, с небольшим отставанием, зенитчик, и последним – Гусев, перед этим мысленно прокрутивший ситуацию и всё же оценивший её юмор.
Когда все отсмеялись и перевели дух, слово взял Кощей. Коротко и чётко, без излишних подробностей он объяснил капитану сложившуюся ситуацию и попросил того "взять детей под крыло".
Зенитчик задумался. Надолго. Минут на пять. Потом вздохнул:
– У меня своё начальство есть. И когда оно спросит: "Капитан Бабасян! Почему посторонние на батарее? Двадцать четыре часа тебе сроку посадить их на корабль!" – что я ему скажу? И как я этим детям в глаза смотреть буду?
Секунд десять Гусев с Кощеем переваривали услышанное, потом князь, хлопнув по скамейке ладонью, скомандовал: "Ждите!" – и исчез. Оставив напарника объяснять раскрывшему рот от удивления Толстопузику, что, как и почему. Сергей, ругнувшись про себя, тем не менее отнёсся к внезапно свалившемуся делу ответственно, коротко рассказав комбату, что Кощей на самом деле – спецсотрудник госбезопасности. Что никакого воинского звания у него нет, и потому он плевать хотел на всех командиров и начальников, кроме Командира. В смысле, командира их группы. Что если бы не тяжёлая обстановка, никто бы не пустил такого специалиста на фронт, а попросили бы сидеть в тылу и готовить других специалистов. И, наконец, что всё, что капитан Бабасян уже увидел и увидит ещё – стр-рашная тайна. Причём даже не военная, а государственная...
Толстопузик слушал внимательно, кивая в нужных местах, и, судя по глазам, лицу и фигуре, готов был хоть сейчас дать все подписки, которые у него потребуют. И глядя на это, Серёга уже поздравлял себя с хорошо проведённой беседой, когда зенитчик вдруг сделал вывод:
– Немецкого генерала вы притащили.
Сначала Гусев открыл рот, чтобы поинтересоваться, откуда у простого командира зенитной батареи такие сведения, потом вспомнил, что об этом официально объявляли на утренней политинформации. Командование решило, что противник всё равно знает, а своим хорошая новость будет не лишней. Вот и объявили. Хотя Кощей, услышав об этом, буркнул, что для обитающих на его землях людов дурость – не беда, а народная забава. По его мнению объявлять об этом нужно было на пару дней позже, чтобы вороги ещё побегали да воеводу своего поискали. И Сергей, подумав, с ним согласился: пакость, конечно, мелкая, но когда таких вот пакостей случается много...
Но то – слова в политинформации. А тут – догадка. Точная...
С другой стороны, этот капитан и так уже увидел и почувствовал на своей шкуре вполне достаточно, да и девчонок зенитчицы рано или поздно разговорят. Не ради добычи сведений, а просто из женского любопытства. И, наконец, пример князя перед глазами: Кощей не только сам не врал, но и неодобрительно относился к тому, что врут другие. Потому отнекиваться по меньшей мере глупо. Так что...
Так что Гусев, немного подумав, просто попросил:
– Не говори никому. Хорошо?
Как и думали ("Надеялись!") князь с Гусевым, Командир в помощи не отказал и решил этот вопрос в тот же вечер несколькими разговорами по телефону. Так что уже на следующее утро, в половине десятого, к штабу группы подошли Бабасян с сержантшей и принялись оглядываться по сторонам в поисках кого-нибудь, кто мог бы сообщить полковнику Колычеву об их прибытии.
Помощь зенитчикам пришла откуда не ждали – сверху проскрипело:
– Гой еси, люди добрые! Потеряли кого?
Подняв глаза, зенитчики обнаружили на крыше дома сидящих рядом Кощея с Гусевым, держащих большие кружки.
– И вам поздорову, добры молодцы! – первой сориентировалась сержантша.
Недовольно покосившись на неё – мол, куда поперёд старших? – комбат поднёс руку к козырьку:
– Здравия желаю, товарищи командиры! А как бы мне товарища полковника увидеть?
Напарники переглянулись, потом князь забрал у Сергея кружку, встал и подошёл к краю.
– Смертельный номер! – не удержавшись, возгласил Гусев. – Впервые на арене!..
– Смертельный номер, – хмыкнул Кощей, – будет, когда кое-кто до прихода Командира на крыше останется.
– Эй! Это... – Договорить Сергей не успел: напарник ни слова не говоря просто шагнул вперёд и исчез.
Осторожно – всё же ноги побаливали и на наклонной черепичной крыше могли подвести – Гусев поднялся и тоже подошёл к краю. Князь как ни в чём не бывало стоял внизу, всё так же держа в левой руке обе кружки и с интересом глядя на Гусева.
– И что теперь? – поинтересовался тот.
– Прыгай, – пожал плечами Кощей.
– Э-э-э... Вот так просто?
– Угу.
– Как скажешь, – тоже пожал плечами Сергей и шагнул вперёд. В конце концов, тут высоты было – чуть больше трёх метров и связки почти уже не болели. Так что...
Когда до земли осталось около полуметра и Гусев уже напряг ноги, Кощей вдруг шагнул вперёд и, ухватив его правой рукой за ворот телогрейки... Ну, наверное, это можно назвать "слегка придержал". Потому что Сергей продолжал лететь вниз, но намного медленнее. Как будто спрыгнул со ступеньки. Когда Гусев наконец-то приземлился, князь, продолжая удерживать его за воротник, внимательно оглядел, поинтересовался, как ноги, и, услышав, что в порядке, попросил отправиться за Командиром. Мол, после вчерашнего Колычев на него как-то странно смотрит...
На следующий день после передачи детей зенитчикам в расположении группы опять появились гости. И тоже с утра. Но теперь это были двое из армейской разведки. Из той самой, которая потеряла аж пять групп и потому сейчас занималась не столько работой, сколько натаскиванием пополнения. Благо большая часть этого пополнения была набрана из, так сказать, нижестоящих разведок, главным образом, дивизионных. Но всё равно – ни сработанности, ни моральной готовности к дальним поискам – ничего. Тем более что в этих самых нижестоящих разведках люди тоже с понятием – лучших не отдали. Ну и, вдобавок, то обстоятельство, что про такую вещь, как полные штаты, все давно забыли.
В итоге чья-то (чья именно, выясняют специально назначенные люди) "гениальная" мысль – точнее, её исполнение – к восстановлению возможностей армейской разведки не привела, а вот тем, кого ради этого "ограбили", жизнь осложнила...
О чём Командир, знакомивший группу со сложившейся обстановкой, не сказал, так это о травме капитана Гусева, из-за которой и разведгруппа спецгруппы ("Поэт!") тоже в... Там, в общем.
Конечно, князь готов был "пойти прогуляться", как он выразился, и сам, и кто знает, может, где-нибудь в Белоруссии или под Москвой командование с этим и согласилось бы. Но тут...
Тут, как недавно признал сам Кощей, земля ему чужая, что, по мнению начальства, означает снижение эффективности. А одно из первейших умений, потребных военачальнику, это умение использовать имеющиеся силы и возможности с наибольшей пользой.
Проще говоря, князя попросили заняться изготовлением "косточек" – такое название в конце концов закрепилось за притягивателями беды, называть которые оберегами, как оказалось, язык не поворачивался не только у Гусева, но и у других. А в качестве причины указали необходимость как-то "выгуливать" новый состав армейцев ("языки" из румын уже всем надоели), желательность осложнения противнику жизни и то печальное обстоятельство, что вот как раз диверсионных групп здесь у командования-то и нету. И готовить их долго. А вот если выдать им Кощеевых поделок...
На что князь высказался в том смысле, что ума им это не добавит и что иные чудеса лучше бы приберечь к тому времени, когда главный ворог появится, но если Колычев считает нужным...
В общем, как говорили в новостях и писали в газетах, "высокие договаривающиеся стороны пришли к полному взаимопониманию". Правда, Командиру это обошлось в освобождение Гусева от бумажной работы, поскольку князь, занимаясь "косточками", подлечивать напарника по ночам не сможет. И если Колычев хочет, чтобы капитан был готов к работе через четыре (два – долечиться, два – чтобы залеченное "крепости набралось") дня...
Немного подумав, Командир согласился, и потому на следующее утро Сергей с Кощеем опять сидели на крыше, попивая чаёк из раздобытых где-то князем то ли фаянсовых, то ли фарфоровых кружек. Когда появились гости, напарники не сговариваясь решили пока что себя не обнаруживать, благо разглядеть их в предрассветных сумерках было сложновато. Гости тем временем, дойдя почти до самого крыльца, охраняемого часовым, оказались в затруднительном положении: с одной стороны, разговаривать этому самому часовому запрещает Устав, с другой – ждать, пока появится кто-то, кто сможет о них доложить, можно долго.
Понаблюдав минуты три, как они мнутся, Гусев решил немного им помочь. Но не успел – рядом проскрипело:
– Гой еси, добры молодцы! Камо грядеши?
Гости завертели головами, потом один, повернувшись к крыше, приказал:
– Товарищ красноармеец! Прекратите балаган! Немедленно подойдите и доложите как положено!
Прежде чем опешивший от неожиданности князь успел что-то сказать, Сергей попросил:
– Помоги спуститься, – и, передав напарнику кружку, начал медленно вставать.
Не говоря ни слова, Кощей принял посудину, спрыгнул вниз и, подняв голову, сообщил:
– Готов!
После чего Сергей, как и прошлым утром, сделал шаг вперёд. А приземлившись, повернулся к гостям и представился:
– Капитан государственной безопасности Гусев, – потом выждал ровно две секунды и спросил: – Товарищ майор, а для вас, что, Уставы не писаны?..
Нет, полковник Колычев Иван Петрович, любимый Командир, ошибался, когда думал (или подозревал?), что выговоры, которые он периодически читает одному из самых шебутных своих подчинённых, проходят мимо того, не оставляя следа. Вовсе нет. Подчинённый этот старательно учился, запоминая построение фраз, словесные обороты, интонации. Очень старательно учился. И сейчас все те знания в области разносов, разгонов и нагоняев, которыми полковник не жалея делился с младшим товарищем, этот самый младший товарищ пустил в дело. Стараясь если не превзойти, то хотя бы сравняться с любимым Командиром во владении высоким искусством вздрючки.
Разнос продолжался довольно долго, потом, когда Сергей сделал паузу, чтобы набрать воздуха, рядом прозвучало:
– Гусев, что тут происходит?
Мгновенно развернувшись, капитан поднёс руку к козырьку:
– Товарищ полковник! Произвожу воспитательную работу с неизвестным, носящим знаки различия майора!
– Вольно! – хмыкнул Колычев. – Давно производишь?
– Около семи минут! – всё так же стоя навытяжку доложил Сергей.
– И что? Он до сих пор не представился?
– Никак нет!
– Ну что ж, – вздохнул полковник. – Будем разбираться...
Разобрались быстро. Как Гусев и подозревал, любитель дисциплины оказался из армейской разведки, одним из тех, кто готовил к выходу пропавшие группы. И уже успел не раз получить как за потери, так и за отсутствие результатов (Колычев такой откровенности не удивился, только бросил быстрый взгляд на князя). Причём через раз при вздрючке его тыкали носом в то, что вот армейская разведка – не смогла, а какие-то непонятно кто – аж целого командира корпуса притащили и даже без потерь. Так что когда его отправили к этим не пойми кому, он накрутил себя ещё по дороге...
А тут – нарвался...
Внимательно выслушав "исповедь" разведчика, Колычев посмотрел на стоящих рядом князя с Гусевым, никаких признаков раскаяния на их лицах не обнаружил и, вздохнув, попросил Кощея выдать "спецсредства".
– Сейчас сделаем... – оскалился Кощей и принялся вытряхивать из майора сведения: сколько будет групп, когда пойдут, в один район или в разные. Когда выяснилось, что в разные, потребовал уточнить, в какие именно...
