Текст книги "Товарищ Кощей (СИ)"
Автор книги: Сергей Уксус
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)
Тем временем дивкомиссар, сообразив, что на самом деле калечить его подчинённого никто не собирается, совершенно серьёзным тоном попросил князя всё же не использовать такие – он запнулся – строгие меры. Кощей с минуту смотрел ему в глаза, после чего согласно кивнул, объяснив помилованному, что если тот ещё раз вздумает на кого-нибудь закричать...
Гусев поверил. Почему-то. И присутствовавший при разговоре особист, как он потом сказал, – тоже. И дивизионный комиссар, судя по лицу. И те подполковники из его свиты, что слышали князя...
Когда Сергей позже рассказал об этом Кощею, тот объяснил, что так оно и будет. Поскольку не дело волхвам горлом брать. Не по чину. Невместно. И добавил, что он хоть и ослабел за время долгого... сна, но на пяток проклятий силы хватит...
Следующее "продолжение сказки" случилось по прибытии на базу.
База – а точнее несколько небольших домиков на 3-4 комнатушки каждый с «удобствами» во дворе – располагалась то ли в бывшем профилактории, то ли в чём-то такого типа. В посёлке из примерно четырёх десятков похожих домиков и нескольких строений покрупнее – клуба, столовой, администрации...
И в этом благолепии (если, конечно, забыть о войне хотя бы ненадолго) группа Гусева занимала аж четыре стоящих рядом домика. Один из этих домиков был отведён под столовую и склад вещевого довольствия, ещё в одном раньше жили бойцы, вылетевшие на то злополучное задание, так что он сейчас пустовал. Третий занимали водители и охрана, в четвёртом же разместились Командир, сам Гусев и радисты. В посёлке же обитали сапёры и банно-прачечный отряд, как с огорчением сообщил князю Сергей – исключительно мужского состава.
Что касается размещения, то тут Кощей мог выбирать: либо в одной комнате с Гусевым, либо в домике осназа, сейчас пустующем. Правда, как долго князь останется в этом домике один, капитан не знал.
Князю было совершенно безразлично, какую койку считать своей – только недавно проснувшись после тысячи с лишним лет сна, спать он в ближайшем будущем не собирался вообще. И сообщать об этом кому-либо – тоже. Во всяком случае – заранее: сами, если что, потом увидят. С другой стороны, это, как и меч, тоже было Знаком. Знаком Положения. И если смотреть с этой стороны, то комната капитана Гусева оказывалась предпочтительнее. И конечно, говорить об этом впрямую Кощей не стал...
Распорядившись притащить ещё одну койку, Сергей пригласил князя пообедать, ничуть не удивился отказу и попросил тогда подождать на одной из стоящих у домиков скамей.
Выбрав ту, что стояла на солнышке, Кощей внимательно её осмотрел и, оставшись довольным увиденным, сел и запрокинул голову, прикрыв глаза и подставляя солнцу мертвенно-бледное лицо...
Быстро (вдруг какой-нибудь излишне бдительный товарищ пристанет к князю) управившись сначала с борщом, потом с макаронами по-флотски и закончив кружкой компота, Гусев выскочил на крыльцо столовой и, обнаружив мирно греющегося на солнышке подопечного, облегчённо перевёл дух. Теперь можно было и не спешить. Неторопливо вытащить из кармана портсигар, а из портсигара папиросу (в этот раз капитан почему-то не стал брать на задание курево и изрядно по нему истосковался). Сначала постучать гильзой по крышке портсигара, потом поднести ко рту, чуть разминая пальцами. Потом дунуть – не слишком сильно, а то весь табак выдуется, но и не слишком слабо – после чего, вставив папиросу в рот, смять гильзу особым образом, прикурить от блестящей никелированными боками зажигалки. И, наконец, сделать первую после долгого перерыва затяжку...
Переждав кратковременный приступ лёгкого головокружения, капитан государственной безопасности Сергей Гусев, осназ, широко улыбнулся миру и неторопливо направился к, похоже, задремавшему князю. Ему осталось каких-то два шага до скамейки, когда Кощей, не открывая глаз и не меняя позы, приказал:
– Выкинь!
– Что? – не понял Сергей.
– Гадость, которой травишься, выкинь, – князь приподнял веки и чуть повернул голову к капитану. – Себя травишь. На весь лес смердишь. Нюх себе портишь...
– Э-э-э... – растерявшийся Гусев беспомощно посмотрел на папиросу, которую держал двумя пальцами, и снова на Кощея.
Тот понял заминку капитана по-своему и спросил:
– Привык?
Сергей тяжело вздохнул. Дело было не только в привычке. Просто вот так вот, никуда не торопясь, спокойно выкурить папиросу было одной из маленьких радостей, количество которых с началом войны изрядно подсократилось. И отказываться от неё...
С другой стороны, князь был прав. Наверное. Да и в... в погибшей группе боец был. Охотник бывший. Рассказывал, что если кто курит, то при благоприятном ветре дым в лесу можно чуть ли не за километр учуять. А если даже сейчас не курит, а просто курящий – то метров за полсотни. Потому как запах въедается...
Гусев тогда подумал, что надо бы бросить, но то одно, то другое, то третье... В общем, не сложилось оно как-то. Вот и остаётся только покивать – мол, да, привык...
– Помочь?
Сергей с подозрением посмотрел на Кощея. Одним из недостатков контуженого, по мнению капитана, было то, что иногда по его лицу хрен что прочтёшь. Как сейчас, например.
– Чего?
– Бросить. Помочь?
Гусев задумался. Соглашаться было... страшновато. Ну, вроде как контуженый, то-сё, мало ли...
С другой стороны – а сколько раз за последние сутки этот контуженый прикрывал его, Серёги Гусева, спину, а? Ну, это в образном, так сказать, смысле... И теперь выходит, что он, капитан Гусев, не доверяет своему боевому товарищу, так, что ли? (Мысль о том, что это может быть хитрая игра Абвера или какой другой разведки, была отброшена, как глупая, наивная и вообще!.. Будь у них такой специалист, хрена бы они его куда отпустили.) Да и скажи кому, что советский командир, осназовец и сотрудник ГБ испугался непонятно кого, что будет?..
В общем, почесав в затылке, для чего пришлось сдвинуть фуражку чуть ли не на глаза, Сергей решил: "Будь что будет!" – и, набрав полную грудь воздуха, резко выдохнул:
– Помоги!..
Ничего не изменилось. Князь продолжал сидеть как и раньше, даже глаза полностью не открыл, солнце светило, ветерок дул... Сидевший на краю крыши воробей что-то изредка прочирикивал...
Внимательно оглядев себя снаружи и прислушавшись к ощущениям внутри, Сергей никаких изменений не обнаружил и вопросительно уставился на Кощея:
– И что?
– Гадость выкинь, – в своей неторопливой манере, слегка растягивая слова, как будто прислушиваясь к их звучанию, посоветовал тот.
Посмотрев на всё ещё зажатую в пальцах папиросу, Гусев огляделся в поисках урны. Обнаружив искомое рядом с крыльцом столовой, неторопливо дошёл до неё, выбросил окурок и, вернувшись, снова уставился на Кощея.
– А теперь попробуй... как это... закурить, да? – полуспросил-полупредложил тот.
Недоумённо хмыкнув, Сергей опять вытащил из кармана портсигар, из него – папиросу... Вот только теперь при попытке затянуться горло вдруг обожгло, и Гусева затрясло разрывающим лёгкие кашлем.
Когда приступ закончился, капитан вытер рукавом выступившие на глазах слёзы и обиженно посмотрел на князя. Тот же, не меняя позы, проговорил:
– Пока ты кашлял, таратайка приехала.
– Какая таратайка? – мгновенно забыл о своих проблемах Сергей.
– Маленькая, – проинформировал Кощей и уточнил: – На четырёх колёсах.
Позднее, вспоминая о первой встрече своего начальства с Кощеем, Серёга каждый раз старательно давил так и норовящую вылезти на лицо глупую улыбку и думал, что притащить с собой случайного, по сути, встречного стоило только ради этой сцены...
– ...В выполнении задания существенную помощь оказал местный житель, – Гусев, в предвкушении дальнейшего, сделал едва заметную паузу, после чего торжественно закончил: – Именующий себя Кощеем, князем ночи!
– Ночным князем! – недовольно проскрипело из-за плеча, и капитан, не сводящий глаз с Командира, увидел редкое, если не редчайшее, зрелище: у полковника Колычева Ивана Петровича самым непотребным образом отвисла челюсть!
Сделав шаг в сторону, дабы не мешать начальнику знакомиться с возможным пополнением, Сергей покосился на Кощея и тоже чуть было не уронил челюсть. Куда делась выгоревшая красноармейская форма? Стоящий перед ним был обряжен в длинный – почти до пола – чёрный плащ, из-под которого выглядывала воронёная кольчуга, украшенная спереди круглой пластиной*. С пластины скалил зубы и сверкал зелёными огнями в глазницах явно серебряный череп. Кольчуга заканчивалась короткой юбкой до середины бёдер из тоже воронёных стальных пластин, ниже юбки виднелись штаны, заправленные в ботфорты, а завершала всё островерхая опушённая мехом шапка. Всё чёрное. По ткани в некоторых местах идут редкие узоры, вышитые серебряной нитью. А ещё – золотой обруч на шее. Свитый из огромного количества золотых проволочек. И конечно – меч! Тот самый, здоровенный, который Сергей видел на той поляне. И где только Кощей его прятал?!
Но где бы ни прятал, сейчас это творение неведомых мастеров-оружейников стояло перед князем, упёршись в пол остриём и удерживаемое за рукоять обеими руками...
* Автор знает, что эта пластина называется зерцалом. А вот Гусев – вряд ли.
Кашлянув, чтобы привлечь внимание (и, если получится, вывести Командира из состояния ступора), капитан повернул голову к подопечному и торжественным голосом начал:
– Князь Кощей! Позволь представить тебе Ивана, сына Петра, из рода Колычевых... – Гусев запнулся: а каким званием представлять Командира? Армейским, по количеству шпал, или как? Решив, что первое будет лучше – мало ли, как дела дальше пойдут? – он закончил: – Полковника Рабоче-Крестьянской Красной Армии!
Кощей, который во время произнесения этой речи не сводил глаз с Командира, едва заметно кивнул, и Сергей почувствовал некоторое облегчение. Он повернулся к Колычеву и продолжил представление:
– Товарищ полковник! Разрешите представить вам Кощея, князя ночного, оказавшего мне значительную помощь в выполнении задания и последующем возвращении к месту дислокации!
Как бы ни был ошарашен полковник, однако старая чекистская закалка не подвела. Одним шестым чувством, без участия сознания выцепив особенности обращения подчинённого к незнакомому, но явно опасному типу:
– Князь Кощей, я, полковник Колычев, от имени Советского правительства благодарю тебя за помощь в борьбе с чужеземными захватчиками! Также от имени Советского правительства выражаю надежду на дальнейшее плодотворное сотрудничество!
И, как князь незадолго до этого, кивнул, изображая... поклон, наверное. Только подбородок опустил чуть ниже, чем Кощей. Судя по тому, что князь кивнул снова – совершенно правильно. Хотя у Сергея почему-то возникло подозрение, что... теперь уже союзника, да? Так вот, что его это забавляет. И как оказалось, капитан не ошибся – выждав несколько секунд, Кощей вдруг громко и чётко скомандовал:
– Вольно!..
И довольно оскалился...
Дальше всё пошло по накатанной: сначала Гусева усадили за написание отчётов – как ему тогда приснилось (вот и не верь в вещие сны!), двух – подробного, для своих, и краткого, для архива. Затем, после того как Командир прочитал Серёгину писанину, долгая беседа с Иваном Петровичем, вытянувшим из подчинённого всё, что касалось князя. Словечки, привычки, замечания... Даже то, что капитан успел заметить, когда Кощей в том курятнике выпивал двоих гансов.
Кстати, сравнение политработников с "боянами" и "волхвами" ("Что те, что те языками молоть любят. Иной раз как ляпнут...") Колычева позабавило. Хотя вслух он этого, конечно, не сказал...
Сам князь в это время сидел снаружи на лавке и грелся на солнышке, что вызвало у Командира недоумение. Мол, если ночной, должен дневного света если уж не бояться, то избегать. А он... На что Гусев только плечами пожал: он вообще не верил в сверхъестественное происхождение Кощея. И свои мысли о сверхсекретной лаборатории, из которой тот мог выйти, честно изложил на бумаге. Правда, на отдельной. Не в рапорте. Даже как служебную записку не оформлял. На всякий случай. Эти мысли полковник тоже прочитал внимательно, о чём-то задумался на несколько минут, после чего кивнул и, аккуратно сложив бумагу, убрал её в нагрудный карман. Потом отправил Сергея заниматься с союзником, предупредив, что завтра его не будет целый день, а может, и послезавтра. И выразил надежду, что к его возвращению от посёлка останется хоть что-нибудь.
Гусев пообещал сделать всё возможное и отправился продолжать знакомить князя с базой, а заодно выяснять вопрос с питанием.
Князь на приход капитана никак не отреагировал, и тот, немного потоптавшись, сел рядом, благо скамейка была длинная и места хватало. Потом Гусев привычно сунул руку в карман галифе и достал портсигар, но вспомнил, что больше не курит, и убрал его обратно. После чего, как и Кощей, откинулся назад, прикрыв глаза и подставляя лицо солнечным лучам. Потом на солнце набежало неизвестно откуда взявшееся облачко, и князь недовольно проворчал:
– Ну вот. Всегда так.
– Как? – Сергей открыл глаза и повернулся к Кощею.
– Хорошее быстро кончается, – объяснил тот, садясь прямо.
– А... Эт точно...
– Так чего хотел-то?
– Кто? – не понял Гусев.
– Ты, понятное дело, – хмыкнул князь. – Не я же.
– Ну почему сразу хотел? – сделал честные глаза капитан. И, заметив, с какой насмешливостью на него смотрит собеседник, счёл за лучшее признаться: – Ну, хотел. Да. Спросить хотел.
– Во! – костлявый палец, такой же бледный, как и Кощеево лицо, наставительно уткнулся в небо. – Так-то лучше. А то я, можно подумать, воев не видал... Вам, как дело закончите, в баньке попариться, мёду испить, молодуху какую на сене повалять... А не сидеть со стариком, на солнышке греться.
Князь помолчал, глядя на небо, потом перевёл взгляд на Гусева:
– Ну?
Сергей задумался: вопросов хватало. Знать хотелось многое. Может даже очень многое. И с чего начать?.. Наконец, кое-как определившись с очерёдностью Серёга открыл рот...
И спросил совсем не то, что собирался:
– Вот скажи, Кощей, как так получилось, что когда за нами эти, – он мотнул головой в сторону, обозначая гитлеровцев, – гнались и стреляли, как они в бочку-то не попали? Ну, ту, что ты грузить помогал? С бензином? Я потом, когда имущество передавал, смотрел: уж раза два точно должны были...
– Попали, – хмыкнул князь. – И не два, а три. И в меня тоже, – он помолчал. – Неплохая штука эти ваши огнеплюйные громыхалки. Сильно бьют. Сильнее стрелы калёной, – и Кощей прикрыл глаза, то ли представляя, где и когда в его время такие вот... огнеплюйные громыхалки могли пригодиться, то ли вспоминая калёные стрелы.
– Подожди, – нахмурился капитан. – А как же тогда... и-и ты и-и... бочка?
– А Сила на что? – князь оторвался от своих мечтаний и посмотрел на Гусева. – Это чтобы погоню отсечь, её маловато было, а тебя и бочку прикрыть – так в самый раз.
– Вот как... – Сергей завис, пытаясь сообразить, что в только что прозвучавших словах ему не понравилось, а потом, поняв, вскинулся: – Погоди! Ты сказал, меня и бочку прикрыть, так?
Кощей кивнул, угукнув при этом.
– А попали, – Гусев повернулся к князю всем телом, – сказал, в бочку и в тебя, так?
– Так, – согласился князь. – И что?
– Но ты ж неприкрыт, получается, был?.. И в тебя попали?
– Ну да...
Сергей откинулся на спинку скамейки, запрокинул голову и не мигая уставился на закрывающее солнце облачко, отсюда, с земли похожее на маленького пушистого медвежонка...
Полковник Колычев вернулся из Москвы только через два дня, после обеда, сразу же вызвал к себе Гусева и князя и первым делом предложил Кощею поступить на службу в Главное управление государственной безопасности.
Князь какое-то время смотрел на него, как показалось Гусеву, с подозрением – а не шутит ли, потом покачал головой. Мол, нельзя. Невместно. Не по чину. Водяные с кикиморами засмеют.
Сергей хотел было спросить, откуда им взяться, но потом вспомнил лешего (которому, между прочим, обещал при каждом заходе в лес кланяться!) и промолчал.
А вот Командир, похоже, что-то такое знал, потому что не стал задавать никаких дополнительных вопросов, а снова предложил князю поступить на службу в ГБ, но уже в звании комиссара третьего ранга (Гусев, услышав это, аж присвистнул мысленно). Кощей опять сначала молчал – то ли думал, не согласиться ли, то ли ещё что – а потом принялся объяснять:
– Ты, полковник, сам подумай: вот возьмёт кто и предложит князю вашему к тебе в подчинение пойти. Помощником. Он пойдёт?
Сергей от такого сравнения слегка охренел, и Командир, судя по выражению лица, тоже, однако он (Командир) потом быстро пришёл в себя и... Ну, тут хотелось бы сказать, "потребовал", особенно после таких слов о товарище Сталине, однако же...
Однако же. Однако же – попросил. Метнув в Гусева сердитый взгляд ("Почему не узнал и не доложил?"), Иван Петрович внешне совершенно спокойно поинтересовался у союзника: а почему, собственно, невместно? Да. А князь ему и ответил...
Да. Ответил. И если это не был бред контуженого, то тогда...
А что тогда? А ничего! Просто жили с древних времён на одной земле и люди, и нелюди. Люди – потому как а где им ещё жить? Нелюди – потому как их земля породила, чтобы от ворогов её заслонять. Мать-Земля. Так её тогда называли. Да и сейчас, бывает, так же зовут.
Вот и заслоняли. Горыныч – тот на Полдень глядел, ему над степью удобнее летать было, чем над лесом или даже над морем. Лиса, которая и Премудрая, и Прекрасная, и Баба-Яга, и – много позже – Патрикеевна, та на Закат смотрела. Сам же Кощей за Полуночью следил. Ну и, понятное дело, по сторонам тоже поглядывали. Слабых ворогов сами шугали, а ежели вдруг кто сильный приходил, то тогда собирались в един кулак да ещё помощников своих подтягивали. Не богов, нет – те своими делами занимались, за людьми приглядывая.
А потом эти боги недоглядели, и ворог, который не смог прийти силой, пролез тишком...
Так и ушли – сначала боги кто куда. Потом Светогор – он самым молодым был, не выдержал, Мать-Землю попросил обратно принять. За ним Горыныч – слову люда поверил, за спиной не уследил...
Потом уже Лиса самого Кощея спать до времени уложила, чтобы не натворил чего...
Когда князь умолк, они сидели ещё какое-то время, переваривая услышанное. Потом тишина стала для Сергея слишком уж гнетущей, и он, кашлянув, спросил:
– Так это, значит, ты проснулся, чтобы нам помочь?
Хмыкнув, Кощей посмотрел на Гусева нечитаемым взглядом, потом наставительно, как маленькому, объяснил:
– Проснулся я, капитан Гусев, осназ НКВД, потому как разбудили. А разбудили – потому как разучились ратиться по-тихому. Ну а раз уж разбудили... – князь развёл руками – мол, куда теперь от вас денешься...
– То есть вы намерены и дальше нам помогать? – уточнил Колычев.
– Если не прогоните, – снова хмыкнул Кощей и с подозрением поинтересовался: – А что это ты, Иван из рода Колычевых, говоришь так, будто меня тут много?
– Виноват! – мгновенно среагировал полковник. – Обычаи у нас поменялись, – он помолчал немного и со вздохом добавил: – И сильно...
Потом они опять сидели молча, но теперь Сергею уже не было так тоскливо, как сразу после рассказа, и он вполне спокойно дождался, когда Командир пригласит всех к столу с расстеленной картой.
– Теперь внимание, – полковник взял лежащий поверх карты карандаш и принялся объяснять обстановку: – Мы – здесь. Позади нас, здесь, Могилёв, там много наших войск, но зато у немцев много танков. Очень много....
– Танков? – переспросил Кощей.
– Это как та таратайка, что мы ехали, но броня толще и оружие мощнее, – поспешно объяснил Гусев.
– Понятно, – кивнул князь, и ожидавший этого Колычев продолжил:
– Что будет, если эти танки пойдут на город, думаю, понятно? – он посмотрел на Кощея и на всякий случай объяснил: – Это машины крепкие, не то что ваша... таратайка. Из пулемёта их не остановишь. И люди, если не приучены, их боятся. В общем, поверь, князь, лучше их до города не допустить. Или допустить, но как можно меньше. А для этого, – полковник опять повернулся к карте, – вам нужно в этом вот районе уничтожить все мосты, по которым эти танки могут пройти. Ещё – рембазы... То есть такие мастерские вроде кузни, где танки можно чинить... Ну и, если встретится, хранилища горючего.
Внимательно слушающий Кощей приподнял то место, где должна была быть левая бровь: работы не то чтобы много, но побегать придётся, и всё равно успеть вряд ли получится. А если ещё опять взрывчатку искать...
– С вами пойдёт группа в шесть-восемь бойцов – этот вопрос сейчас решается. Взрывчатки возьмёте, сколько унести сможете. Но! Для вас двоих основная задача – раздобыть "языка". И не паршивого фельдфебеля, а как минимум майора. Причём желательно из штабных.
– Товарищ полковник! – обиженно вскинулся Гусев. – Где ж я его возьму-то?
– Во-первых, не ты, а вы. С князем. А во-вторых, – Колычев усмехнулся, – я в вас верю.
Тем временем упомянутый князь, разглядывавший район действий, ткнул пальцем в карту:
– Это лес?
– Лес, – в один голос ответили Колычев с Гусевым, после чего полковник посмотрел на капитана с неудовольствием, а тот сделал виноватое лицо, потупился и чуть ли не ножкой зашаркал.
– Дети... – князь вроде бы пробурчал это в сторону, однако и Иван Петрович, и Сергей его прекрасно расслышали и, переглянувшись, повернулись к Кощею. Тот, убедившись, что внимание присутствующих направлено на него, обратился к Гусеву:
– Сергей, нужен хлеб. Не такой, как у этих брали, а настоящий, что хозяйка пекла.
– Много? – Гусев нахмурился, прикидывая, где можно раздобыть этот экзотический в данной обстановке продукт.
– Ломтя хватит. У неё же лоскут домотканый да кус колбасы домашней спроси. Небольшие. Вдруг будут.
– Обязательно хозяйка? – уточнил Колычев. – А если хозяин?
– Ежели своими руками замешивал да в печь ставил, да из печи вынимал, то можно и чтобы хозяин, – согласился князь и пояснил: – Тут главное, чтобы руки людские приложены были. Труд. То же и колбаса. И лоскут.
Гусев посмотрел на полковника:
– Тащ Командир, я возьму вашу "эмку", проедусь по этим деревням? – он указал на карте две расположенные неподалёку от посёлка деревеньки.
– Бери, – разрешил Колычев. – Только к старшине заскочи сначала, мыла на обмен возьми. Куска три. И это, – он повернулся к князю: – А хлеб обязательно свежий должен быть?
– Да можно и сухари, – пожал плечами Кощей.
– Гусев, слышал? Хлеба побольше сменяй, здесь нарежем, сухарей на будущее насушим.
– Слушаюсь! – вытянулся капитан. – Разрешите выполнять?
– Разрешаю!..
Первым шёл проводник – надёжный товарищ, из местных оперативников, по долгу службы знал этот район как свои пять пальцев. И не помнил, чтобы в этих местах такие тропы были. И не понимал. И Гусев, идущий вторым и чуть ли не нутром чувствующий это его недоумение, не мог ему ничего сказать. Не имел права. Так что придётся товарищу самому справляться со своим непониманием...
Вообще этот выход начинался... Странно он начинался, чего уж. Взять хотя бы то, что как только немцам в тыл вышли, князь скомандовал остановку, покрутился на одном месте, а потом ткнул пальцем – мол, в ту сторону. И метров через десять в той стороне пенёк обнаружился. Не такой огроменный, как на той поляне, да и не пенёк, честно говоря, а дерево, чем-то сломанное. Князь его своим мечом подровнял, непонятно откуда вытащенным и неизвестно куда потом убранным. Но вот срез от этого меча остался – как будто шлифовали его. И на этом пеньке, под взглядами проводника и Кощея (остальные по сторонам смотрели), капитан осназа и член ВКП(б) Сергей Гусев провёл религиозный, можно сказать, ритуал: сначала выложил подношение на подстеленный лоскут, а потом, по подсказке князя, произнёс с лёгким поклоном: «Хозяин лесной, прими от чистого сердца. Не побрезгуй!»
Проводник после этого смотрел на Гусева ну просто очень задумчиво, так что пришлось рассказать кое-что. Мол, зарок давал, когда в прошлый раз взрывчатку разыскивал. Мол, знает, что суеверие, но, блин, слово красного командира и большевика – это слово красного командира и большевика. Особенно когда себе его дал.
А потом, как и в тот раз, Кощей нашёл тропу...
Сергей не знал, какие у лешего отношения с князем. Это если, конечно, леший – не плод контуженого воображения. Но лучше было бы, чтобы не плод. Потому что если плод, то Кощей тогда...
"Бога нет!" – в очередной раз напомнил себе морально устойчивый большевик Сергей Гусев, шагая за проводником и старательно не замечая творящихся вокруг несуразностей.
Через час довольно быстрой ходьбы они вышли к первому на своём маршруте мосту. Проводник, к этому времени уже уставший удивляться (по расчётам идти было ещё столько же), махнув рукой в нужную сторону, уселся, как любил сидеть князь, опёршись спиной о ствол дерева и прикрыв глаза. Проходивший мимо Кощей остановился, некоторое время рассматривал товарища, потом аккуратно взял одной рукой за поясной ремень, другой за шиворот, легко поднял – растерявшийся проводник даже и не подумал как-то сопротивляться – и пересадил под другое дерево, в двух шагах, пояснив:
– Сидеть под дубом надо. Лучше всего. Под берёзой. Под орехом. Под ясенем. Под ольхой, наконец. А ты под рябину сел.
– А что, – один из приданных бойцов из полка НКВД, проходивший мимо, остановился и заинтересованно посмотрел на князя, – под рябиной нельзя?
– Сейчас – нет, а вот как нальются ягоды, тогда – да.
– А почему?
– Отрок, ты хочешь, чтобы я тебе сейчас рассказал то, чему раньше два десятка лет учили, а то и боле?
Гусев, подошедший сообщить, что пора перебираться на ту сторону, хлопнул бойца по плечу и посоветовал отложить немного этот разговор. До конца войны.
Потом был ещё один мост. За ним ещё один. Два – через глубокие и длинные овраги, которые не объехать, один – через речушку. И никакой охраны... И уже утром, когда солнце почти взошло, тропа сначала резко свернула вправо (проводник собрался было идти прямо, однако сзади по цепочке передали указание князя: "По тропе!"), а потом, метров через пятьдесят, вывела их к дороге.
Скинув на всякий случай вещмешок, Гусев осторожно выглянул из придорожных кустов и обнаружил неподалёку грузовик, провалившийся колесом в яму. Рядом с грузовиком, пытаясь его вытолкнуть, возились несколько гитлеровцев в фельдграу, а чуть в стороне стояли двое в плащах мотоциклистов и с бляхами на груди. Один из этих двоих покрикивал на работающих, а второй в это время нахально жрал колбасу, полкруга которой держал в руке.
– Двоих в плащах – живыми, – проскрежетало над головой, заставив Гусева вздрогнуть. – Остальных – как получится.
Выбравшись из куста обратно, капитан повернулся к князю:
– Зачем они тебе?
– Тебе, – поправил Кощей.
– А мне зачем?
– Твоему полковнику "язык" нужен.
– Но не фельдфебель же! – шёпотом возмутился Гусев. – Ему полковник нужен! Или хотя бы майор!
– И где его взять? – спокойствие князя, казалось, было непробиваемым.
– А я откуда знаю?!
– А эти? – Кощей кивнул на кусты.
– А я... – Сергей осёкся. Посмотрел в сторону, где за кустами гитлеровцы пытались перебороть российское бездорожье, и принялся раздавать указания...
Плащеносцев взяли, когда обычные гансы справились с грузовиком и укатили, а эти двое, весело переговариваясь, неторопливо направились к своему мотоциклу.
Взяли, оттащили километра на два в лес, развели по разным... то есть по разные стороны разросшегося куста лещины, и Гусев приступил к допросу.
Ганс попался упорный: на вопросы не отвечал, смотрел презрительно, разве что не плевался – то ли считал ниже своего достоинства проявлять подобную невоспитанность в присутствии недочеловеков, то ли просто во рту пересохло. От страха. Отчаявшийся уговаривать его Сергей собрался было перейти к особым средствам убеждения, когда стоявший рядом и с интересом наблюдавший за допросом князь вдруг наклонился и, ухватив пленного за подбородок, заставил поднять голову...
Капитану уже довелось видеть, как попавшие в руки Кощея гитлеровцы на глазах усыхают, превращаясь в мумии. Теперь же он наблюдал, как под взглядом князя человек стремительно седеет...
Хотя какой он человек? Гитлеровец. Оккупант. Фашист... В общем, поделом ему!
Сбоку, не сдержавшись, ругнулся проводник, и Гусев, выйдя из ступора, повернулся к Кощею:
– Ты бы, это, поаккуратней, а? Его же ещё допрашивать!
Хмыкнув (Сергей подумал, что скоро это хмыканье будет ему по ночам сниться), князь, не говоря ни слова, отпустил ганса и отошёл на пару шагов.
Посмотрев ему вслед, капитан перевёл взгляд на пленного и содрогнулся: в глазах гитлеровца плескался Ужас!..
Покончив с допросами, Гусев уселся размышлять над картой, а Кощей, усыпив немцев лёгкими касаниями, подхватил их за пояса и утащил куда-то в сторону, за кусты. Бойцы проводили его нечитаемыми взглядами, однако никто увязаться следом даже не пытался. Вернулся князь минут через пятнадцать. И Сергей, уже успевший составить примерный план, тут же попросил его подойти. А заодно и остальных членов группы.
Когда все собрались, Гусев принялся тыкать пальцем в карту:
– Вот это – Горки. Город.
Подошедший вместе со всеми проводник кашлянул, а когда капитан перевёл взгляд на него, пояснил:
– Там город – одно название. Скорее большое село. Есть несколько двухэтажных кирпичных домов на площади, церквушка. Ещё депо с ремонтными мастерскими, а так – обычные хаты с огородами и прочим
Подтвердив кивком, что услышал, Гусев продолжил:
– В общем, в этом населённом пункте расположен штаб 46 моторизованного корпуса. И нам он очень, – Сергей обвёл группу взглядом, – повторяю, очень нужен. Точнее, "язык" из него. Поэтому отдых отменяется. Сейчас выгружаем из вещмешков взрывчатку, оставляем только по паре килограммов, взрыватели и по куску шнура. Остальное – в тайник. И потом вот по этому маршруту, бегом, в... В общем, в Горки. Князь, – капитан нашёл взглядом Кощея, – тропа будет?
– Будет, – кивнул тот.
– Отлично. Тогда – пятнадцать минут на всё про всё, и вперёд. Время пошло!
Тропа была. И тропа, и неуместное ощущение безопасности (Серёга ещё подумал, все ли его испытывают), и... и... В общем, уставали меньше. Сильно меньше. И из-за того, что ночь не спали, это оказалось очень заметно. И когда во время короткого привала, сделанного для оправки и лёгкого перекуса Гусев поймал на себе внимательные взгляды товарищей по группе, он на всякий случай решил пояснить:
– Это, товарищи, результат сотрудничества с одним местным жителем. Очень старым. С очень сильными паранормальными способностями. Говорю сразу: сведения секретные, и потому рассказывать кому-либо о замеченных вами странностях очень не рекомендую...
К Горкам вышли часов через пять, то есть ещё до полудня. Вышли, перевели дух, скинули вещмешки в кучу и дружно поползли на опушку в надежде увидеть что-нибудь интересное.
