Текст книги "Товарищ Кощей (СИ)"
Автор книги: Сергей Уксус
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
А уж когда Ему доложили о выходке князя с Гусевым и о том, что наговорили некоторые задержанные...
В общем, не нужно быть гением математики, чтобы сложить два и два. То есть странную разговорчивость одного московского чиновника, одного Члена Военного совета фронта и нескольких... преступных элементов. И потому лучше бы (по мнению Наркома) кое-кому пересидеть, пока буря хоть немного не утихнет, где-нибудь поближе к фронту. А ещё лучше – за ним. Но это вряд ли, потому что майору государственной безопасности Гусеву пора начинать оправдывать своё высокое звание. То есть на время отсутствия Командира на Сергея возлагается руководство группой. Что же касается князя... Он, Колычев, прекрасно осознаёт, что не может приказывать союзнику, и потому просит посидеть пока спокойно. Ну там с обстановкой ознакомиться, планы какие-никакие наметить...
Объяснив всё это, Командир тем же самолётом отправился назад, в Москву, принимать на себя громы и молнии. А князь с Гусевым, помахав вслед "ковру" платочками и прослезившись, переглянулись, одновременно тяжело вздохнули и отправились в расположение – знакомиться с обстановкой...
Гусев с самого начала, ещё когда они собирались сюда, подозревал, что дело нечисто. И сейчас мог уже уверенно сказать, что не ошибся. Мало того, что гансы, впечатлённые их с князем "визитом" двухмесячной давности, резко увеличили количество постов в ночное время (неприятно, конечно, но бороться можно), так ещё и среди своих выискался какой-то то ли замаскированный враг, то ли просто дурень. Этот "инициативный товарищ" решил, что поскольку эффективность групп выпускников того лагеря, где Кощей с Гусевым и новичками имели несчастье преподавать, оказалась высока, их количество – групп этих – следует увеличить.
С одной стороны, мысль вроде бы правильная, но с другой – а как? Людей нужно готовить два месяца, и график настолько плотный, что сократить время ещё больше не получится. Но когда это нас останавливали трудности? Если нельзя быстро получить ещё людей, значит, следует лучше использовать тех, которые есть. А для этого?..
Пра-авильно! Из пяти групп, по три обученных диверсанта в каждой, сделать пятнадцать, в которых будет один обученный и двое, что называется, "с улицы". Ну, не совсем, конечно, с улицы – из разведок разного уровня, но легче от этого не было. Гусев уже видел что-то похожее в Крыму, но там начальство армейской разведки всё же сообразило, что после такого "пополнения" людей всё равно надо ещё учить, а тут...
А тут за неполную неделю, прошедшую с момента нововведения, не вернулись уже две группы, и чем дальше, тем меньше надежд на их возвращение.
Сергей подошёл со своими наблюдениями к князю, но тот только руками развёл: обещал Командиру посидеть спокойно. А так бы, конечно, можно было бы попробовать если не вытащить пропавшие группы, то хотя бы узнать, что с ними. В общем, куда ни кинь...
Одно утешает, хотя и слабо: в здешних местах татарских аулов нет. Но...
Гусев замер, стараясь не спугнуть мысль, хотя та вроде бы и не собиралась никуда убегать. Правда, была какая-то угловатая: две группы за короткое время... невыясненные обстоятельства... пропажа... как в Крыму... получается...
С трудом сдерживаясь, чтобы не подпрыгивать от нетерпения, майор государственной безопасности Гусев вышел из штаба, отошёл на несколько шагов и, развернувшись и подняв голову, нашёл взглядом сидящего на черепичной крыше напарника:
– Княже, не хочешь прогуляться?
Ещё когда Гусев только начинал служить в особой группе, он узнал, что все эти жу-жу-жу – они не просто так. Что в какой бы округ ни направили группу, на какой бы фронт ни послали, среди тамошних больших начальников обязательно будет тот, кто обеспечивает группе прикрытие. А если будет нужно, то и поддержку. А поскольку формально группа относилась к Государственной безопасности, то и осуществлять её поддержку доверят товарищу из того же ведомства.
Другими словами, Сергей вспомнил о начальнике Особого отдела фронта, к которому Гусеву, как своему заместителю, и рекомендовал обращаться старший майор госбезопасности Колычев в случае возникновения острой необходимости. А необходимость была. И на самом деле острая. Потому что заменять потерянных людей некем. Вот и...
Главного фронтового особиста визит явно не удивил – да и то, обычная вежливость. В конце концов, это на его "делянке" будет работать группа. И то, что вместо командира этой группы прибыл его зам, тоже удивления не вызвало – Москва рядом, и новости о том, что в ней деется, поступают регулярно. И даже напарник, одним своим видом способный вызвать истерику у любого начальника строевого отдела, удостоился всего лишь короткого оценивающего взгляда. И ещё одного – позже, когда назвал себя. И...
В общем, обеспечивающий поначалу только и делал, что бросал взгляды в сторону Кощея. И даже когда разговор наконец-то зашёл о группах и о том, чтобы придержать их до выяснения. То есть, по меньшей мере, до прибытия Колычева. А там будет видно. И ещё – неплохо было бы начать разработку "инициативного товарища"...
Услышав последнее пожелание, обеспечивающий заметно удивился, и тогда Гусев, переглянувшись с напарником, рассказал о случае с армейской разведкой в Крыму (и о его последствиях для предложившего беспроигрышный, казалось бы, выход). А потом напомнил о потерянных группах.
Некоторое время особист не отрываясь и не моргая смотрел в глаза Гусева, потом спросил:
– Майор, а ты понимаешь, что такие вещи просто так не делаются?
Кощей, о присутствии которого все как-то забыли, хмыкнул, и Сергей, покосившись в его сторону, достал из командирского удостоверения вкладыш и, не выпуская из рук, показал особисту. Тот внимательно его изучил, а когда дошёл до подписей, сделал попытку уронить челюсть.
Впрочем, особо впечатлительных, как и склонных к истерикам, в Государственной Безопасности не держали, да и до таких звания и должности дослужиться, не имея стальных нервов, вряд ли удалось бы. Так что старший майор, служивший начальником Особого отдела фронта, быстро пришёл в себя и теперь разглядывал гостей, явно раздумывая, что можно поиметь из складывающейся ситуации. Тем более что для начала разработки командира или начальника достаточно высокого уровня предъявленных Гусевым полномочий не хватало, но вот подписи...
Наконец, явно припомнив всё, что он слышал до этого о "подопечных" (а заодно сообразив, что есть возможность, хотя и маленькая, стать членом команды), особист всё же решил рискнуть и, непроизвольно вытянувшись, сказал:
– Сделаем, товарищ майор!..
Следующим пунктом плана было посещение штаба фронта с целью налаживания взаимодействия. Обычно с этим никаких сложностей не возникало, поскольку группа при необходимости могла помочь (и помогала!) как добытыми у противника сведениями, так и связью со своими. И в этот раз тоже сложностей не возникло. Правда, пришлось пообещать содействие фронтовой разведке в преодолении передовых позиций противника, но!
Во-первых, в обмен на это Гусев выторговал карту с обстановкой, причём начштаба клятвенно обещал, что её доставят уже завтра, уже готовую. А во-вторых, отдельно оговорил, что содействие будет только до прибытия командира группы. А дальше – уже как он решит.
Понятно, что начальнику штаба такое уточнение не понравилось. Однако он, обладая трезвым взглядом на мир и значительным жизненным опытом, понимал, что ничего лучше заместитель командира группы ему предложить просто не может. И потом, этот самый командир может появиться и через неделю, а за это время фронтовая разведка успеет отправить не меньше двух групп. Причём первую – уже сегодня ночью (услышав это, Сергей посмотрел на напарника, и когда тот кивнул, согласился).
Обговорив время и место встречи перед выходом (Гусев, наученный горьким опытом, настоял, чтобы начштаба при нём позвонил в батальон, на участке которого планировался переход), "высокие договаривающиеся стороны" расстались, довольные друг другом...
Командир прибыл через три дня. Молча выслушал доклад Гусева, задумчиво покивал и сказал, что с ролью заместителя тот справился очень даже неплохо. Правда, разрабатывать "инициативного" вряд ли имеет смысл, поскольку он скорее просто дурак и карьерист, чем замаскировавшийся враг. Однако иной дурак на руководящем посту может оказаться поопаснее врага, поскольку враг поневоле будет осторожничать, а идиот-карьерист... В общем, пусть разрабатывают. Хуже не будет.
Что же касается договорённости с начальником штаба, то этот хитрец просто воспользовался неопытностью Гусева, поскольку и так обязан был предоставить все имеющиеся у него сведения об обстановке. С другой стороны, если вспомнить, из-за кого у наших разведчиков возникли сложности в преодолении линии фронта...
В общем, если князь не возражает...
Князь не возражал. Он уже дважды провёл группы через фронт (сначала фронтовой разведки, той, о которой сразу договорились, а день назад, после "слёзной мольбы", и армейской) и каждый раз брал с собой кого-нибудь из безымянных (после учебного лагеря Сергею было как-то неловко называть ребят новичками, вот и... ). "Выгуливал". А заодно "активно продвигал в массы идеи бережного отношения к окружающему миру вообще и к лесу особенно". При этом брать с собой Гусева отказался наотрез: невместно, видите ли. Мол, вот приедет Командир – тогда да, а пока...
Ещё князю удалось выяснить судьбу одной из потерявшихся групп. Второй. И даже место на карте показал, где она погибла – почти у самой линии фронта. То ли назад шли, то ли какой объект интересный обнаружили. Леший их помнил, потому как зашли с уважением и времени немного минуло – ещё бы день, и забыл. Хорошо, Кощей, попрощавшись с фронтовыми разведчиками, решил немного задержаться, посчитав, что если он никого не убьёт и не напугает, данное Командиру обещание не нарушит.
Иван Петрович, на которого князь при этом посмотрел, согласно кивнул: не нарушил.
Однако нужно было решить, что делать с диверсионными группами. Их осталось всего четыре, а до следующего выпуска Школы ещё месяц. Да и будет в нём, в следующем выпуске, всего двадцать четыре курсанта. То есть восемь групп, если никого инструктором не оставят. Итого – дюжина...
Всё равно мало. А если учесть, что три человека и взрывчатки много не утащат, то что получается? Один раз дорогу или мост заминировали – и всё, возвращаться? А на всякие там склады, батареи, мастерские и тому подобное, что, смотреть и облизываться?..
Нет, понятно, что вернувшаяся группа доложит обо всём, что она увидела и услышала, но она ж ещё вернуться должна!..
Связь бы оперативную, да где ж её взять?.. И вообще, в лагере изучали столько всякого, а как попали на фронт, так и... сели. Где, спрашивается, всякие хитрые мины? Где самострелы? Где, задери их Белобог с Чернобогом ("Ой!"), радиостанции?..
Под вечер, когда они втроём – Командир и Кощей с Сергеем – сидели на ещё довоенной скамейке вроде тех, что были в Минске, и пили чай, Гусев спросил князя про связь, и напарник застыл, не донеся кружку до рта.
Просидел он так минуты три, причём совершенно неподвижно, так что Командир с Гусевым начали уже встревоженно переглядываться, не зная, что делать. Однако ещё через полминуты Кощей пробормотал себе под нос:
– Соколов посыльных у вас нету.
И хотя это было не вопросом, а, что называется, мыслью вслух, Сергей на всякий случай подтвердил:
– Нету, – потом подумал и пояснил: – То есть просто соколы есть, говорят, а вот таких, чтобы письма носили – таких нету.
– И голубей нету, – на всякий случай добавил внимательно слушающий Колычев.
От князя повеяло неудовольствием и брезгливостью и он проскрипел:
– Дурная птица. Глупая.
Ни Командир, ни Гусев возражать не стали, хотя голубей в Стране Советов любили. Во всяком случае на её европейской части. Чуть ли не в каждом втором дворе голубятни стояли. И почтовых тоже разводили. Но вот здесь и сейчас, что называется, под рукой их не было.
Кощей снова над чем-то задумался, но теперь ненадолго, после чего вздохнул:
– Не выйдет.
– Что не выйдет? – встрепенулся Сергей.
– Яблочко наливное на блюдечке серебряном не подойдёт, – пояснил князь.
– Да уж, – хмыкнул Колычев, представив, что ему скажут на предложение выдавать диверсионным группам серебряные тарелки.
На следующий день, не успели Командир с Гусевым после завтрака дойти до штаба группы, прямо перед ними нарисовался, иначе не скажешь, начальник разведки фронта*. Которому, как понял Сергей, о прибытии начальника особой группы доложили ещё вчера и который к утру уже весь извёлся. Во всяком случае нездоровый цвет лица и ярко выраженная нервозность явно были следствием дурно проведённой ночи.
*Данный персонаж не имеет никакого отношения к реальному начальнику разведки Калининского фронта.
Тем не менее, несмотря на состояние, начальник разведки, подойдя, нашёл в себе силы сначала поздороваться, потом представиться и только после этого начал требовать объяснений, на каком основании и так далее. Причём, по мнению Гусева, даже слишком напористо – явно недооценил положение Командира (сегодня они все опять, в целях соблюдения маскировки, переоделись в форму с пехотными петлицами и соответствующими званиями. В смысле, Командир – полковник, а сам Сергей – капитан) и переоценил своё.
Когда разведчик замолчал, Командир на всякий случай немного подождал с ответом – вдруг добавит ещё что-нибудь – и...
– По неразумию твоему шестеро воев допрежь сроку в Ирий ушли. Чем родичам их за кровь ответишь?
Проводив взглядом явно мобилизованный "Газончик" довоенного производства со снятым по случаю хорошей погоды верхом, Колычев повернулся к стоящим чуть позади Кощею с Гусевым:
– Княже, ты что на него навесил?
– Навесил?! – удивлённо поднял брови Кощей.
Командир не ответил, просто посмотрел на князя укоризненно. "Как на дитё малое", – подумал Гусев.
Кощей состроил виноватое лицо, опустил голову, поводил ножкой... Постоял так некоторое время... Потом вздохнул и спросил:
– Как понял?
– Увидел, – не стал скрывать Колычев.
Князь снова вздохнул и ничего не сказал. Похоже, надеялся, что Командир отстанет. Однако полковник взгляда не отводил, и напарник в конце концов сдался:
– Приходить они к нему будут. Когда спит. В сон.
Впереди слева громыхнул взрыв, и Гусев, как обычно шедший головным, остановился. Следом за ним остановилась и вся идущая цепочкой группа. Бойцы "держали" каждый свой сектор, старательно прислушиваясь и ловя запахи. Некоторые даже глаза прикрыли, чтобы не отвлекаться – ночью да под густыми кронами толку от зрения было мало.
Прошло полминуты, однако в лесу было тихо – никаких посторонних звуков. Ни стрельбы, ни моторов, ни других взрывов. И чувство опасности тоже молчало.
Гусев представил, что они сейчас направляются в сторону, где что-то взорвалось, и опять прислушался к ощущениям. И опять – ничего. И Кощей, идущий замыкающим, тоже молчит...
Подождав ещё немного, Сергей решил всё же глянуть, что такое могло взорваться посреди леса. Правда, там был просёлок, по словам напарника (ему леший показал), но настолько заброшенный, что ещё немного, и по нему даже на танке не продраться будет. «На большой железной таратайке».
Очень скоро они подошли к довольно большой поляне, посреди которой обнаружилась колонна из трёх грузовиков, первый из которых лежал вверх тормашками. Похоже, чья-то... ну, будем считать это предусмотрительностью, а не глупостью... так вот она всё же дала плоды. Хотя Гусев, например, за такой расход ценных ресурсов (а в тылу врага даже одна-единственная толовая шашка становится просто невероятно ценной) руки бы повыдёргивал. А если ещё окажется, что грузовики пустые...
Хо-тя-а-а-а... Сергей напряг зрение и едва сдержался от цитирования любимого Наркома. Той его речи, в которой он высказывался о родителях, родственниках, предках, овцах и собаке какого-то своего нерадивого подчинённого. Потому что лучше бы грузовики были пустыми! Потому что судя по эмблемам на бортах, которые удалось разглядеть, это была санитарная колонна!.. Теперь сразу стало понятно и почему от машин тянуло страданием, и почему из них почти никто не вылез (хотя, по ощущениям, в каждой около десятка в кузове) – там, небось, ходячих только водители, один из которых осматривает сейчас головной "Опель", да пара санитаров.
В общем, можно было просто развернуться и раствориться в лесу, однако Гусев медлил. Не потому что не мог решить, добить этих гансов или не добивать. В конце концов, он – красный командир, а не какой-то там ци-ви-ли-зованный (это слово Сергей даже мысленно не произносил, а, скорее, выплёвывал) европеец. В том смысле, что с ранеными не воюет (во всяком случае, когда они в госпитале. Или в таких вот "санитарках"). Нет, Гусев сейчас решал другую важную задачу: помочь или не помочь? В кузове первой машины ощущаются трое живых. То есть пока живых – если их в ближайшее время не вытащить...
А на водителей и медиков в других машинах то ли столбняк напал, то ли мозги ударной волной вышибло.
И как быть?..
Гусев повернул голову к стоящему рядом напарнику:
– Княже?
– То тебе решать, – хмыкнул Кощей, явно не желая хоть как-то повлиять на принимаемое Сергеем решение. Хотя тот давно догадался, что если напарник начинает вот так вот вилять хвостом, значит...
Значит – что?.. В судьбу Гусев, будучи материалистом по убеждениям, не верил. Князь, насколько он успел заметить, тоже. И что тогда? Случай?..
Недовольно тряхнув головой (всё же философия – это не его, и всегда не вовремя), Сергей прислушался к окружающему... окружающей... нет, всё же окружающему миру, машинально отмечая, что бойцы группы рассыпались по опушке, готовые и к открытию огня, и к тихому отступлению. Что на расстоянии десяти минут бега никого, кроме их группы и неудачливых гансов, нет. Что напарник (вот жук!) закрылся, причём очень плотно, и ждёт... Чего, спрашивается?..
Закончив с осмотром мира внешнего, Гусев прислушался к миру внутреннему. Проще говоря, к себе. И, поскольку чувство опасности молчало, наконец решился. Выйдя из кустов, он сделал два шага к машинам, остановился и прокричал по-немецки:
– Не стрелять! Старший колонны, ко мне!
Некоторое время ничего не происходило, потом от последней машины отделилась невысокая фигурка и двинулась к Сергею. И стоило ей сделать шаг, как Гусев понял: баба. То есть, конечно, женщина. Потому что в немецкой армии мужики юбки не носят. А эта...
Когда женщина подошла ближе, Сергей разглядел, что она, во-первых, очень даже молода, во-вторых, имеет очень даже неплохую фигурку и, в-третьих...
Что "в-третьих", Гусев определить не успел, поскольку девица остановилась не доходя двух шагов и, гордо вздёрнув точёный носик, сообщила:
– Это санитарная колонна! В машинах раненые! Мы везём их в тыл!
По-русски. Хотя и с акцентом.
При этом от неё ещё и веяло невообразимой смесью страха, решимости, любопытства, ещё чего-то, чему Сергей вот так, сходу не мог подобрать названия...
В себя майора, пытавшегося разобраться в чувствах немки, привёл знакомый голос, проскрежетавший почему-то по-немецки:
– Ты не там гляди. Там живых нету. Ты, вон, сзади гляди. Трое там ваших...
Посмотрев в ту сторону, Гусев увидел напарника, стоящего у остатков кабины грузовика. Кощей, склонив голову к плечу, наблюдал, как то ли водитель, то ли санитар неуверенно смещается в указанном направлении, постоянно при этом оглядываясь на странного русского. Наконец ганс добрался до места, где лежали раненые, и князь, посоветовав напоследок позвать кого-нибудь в помощь, направился к наблюдавшим за ним Сергею и девице.
– Это?.. – то ли докторша, то ли санитарка начала что-то говорить, но потом, видимо, испугавшись собственной смелости, умолкла.
Однако Гусев успел уловить вопросительную интонацию и ответил:
– Кощей, князь ночной! – и спустя пару секунд непонятно почему гордо добавил: – Мой учитель!
– Князь?! – недоверчиво переспросила немка.
– Князь, красна девица, – проскрипел подошедший напарник и повторил для убедительности: – Князь, – потом перевёл взгляд на Сергея и спросил: – Почто дитёнка пугаешь?
– Я?! – удивился Гусев.
– Дитёнка?! – одновременно с ним вскинулась... немка.
– Ну так, краса-девица, ежели ты с клинком острым, как с куклой, забавляешься, то кто ты есть? – хмыкнул Кощей.
– А... – фройляйн ненадолго задумалась, – а как вы узнали?
Теперь с ответом задержался напарник, но, как подозревал Гусев, не подбирая слова, а решая, стоит ли вообще отвечать. Сам Сергей предпочёл бы тихо упаковать случайную встречную и отнести к своим, и не будь с ними князя, так бы, наверное, и сделал, но вот с Кощеем... Где-то внутри засвербела догадка, что напарник именно из-за этой вот... дитяти, каким-то образом почуяв её, и захотел оставить выбор за Гусевым...
И если так, то что теперь делать?..
Наконец Кощей пришёл к какому-то решению, потому что начал объяснять:
– Ученик у меня слова лишнего не скажет. А тут распелся, как глухарь на токовище.
– А...
Настроение у девицы явно переменилось. Страх исчез, сменившись... этим... В общем, девочка себя несчастливой почувствовала. Или несчастной? Или грустно стало?.. Ага. А на Гусева посмотрела с такой завистью, что у него аж зубы заныли... Может, и правда закинуть её сейчас на плечо – и ходу?.. А потом её куда?.. Что-то подсказывало Сергею, что просто так напарник девчонку не отдаст. Да и не просто так – тоже. И рискует молодое советское государство вместо надёжного союзника приобрести непримиримого врага. Из-за одной-единственной непонятно кого. Стоит оно того?..
Нет, ему, майору Сергею Гусеву, как раз понятно, что нет, – он лучше других представляет, на что способно чудовище, именующее себя Кощеем, князем ночным. Даже сейчас. А ведь он со временем слабеть не будет!.. А всяких... вроде Хруща, в руководстве хватает...
Пока Гусев размышлял, успевшая переварить слова Кощея и сделать выводы, немка задала следующий вопрос:
– Вы сказали, что я с острым клинком играю, то есть знаете, что это за сила?
– Прабабки твоей Сила, – проскрипел князь. – Пра-пра-пра-и-так-далее. От которой род твой пошёл.
Гусев при этих словах раскрыл было рот, чтобы уточнить, не о той ли Лисе речь, которая к тому же Баба-Яга и о которой Кощей им с Командиром как-то рассказывал, но вспомнил сравнение с токующим глухарём и решил промолчать. На всякий случай. А то ведь за напарником не заржавеет – ещё с кем-нибудь сравнит... Князь же тем временем всё-таки предложил немке пойти с ними. Мол, в ученики её возьмёт. И девчонка заколебалась. В самом деле заколебалась. И, возможно, в конце концов согласилась бы, но тут от группы гансов, возившейся у пострадавшей "санитарки", отделился один, подошёл, кашлянул, чтобы привлечь внимание, и сообщил "госпоже доктору", что требуется её помощь...
Когда стало ясно, что наследница Бабы-Яги с ними не пойдёт, Кощей, стремительно подшагнув, взял её за левую руку, подержал немного и надел на средний палец узкое колечко с печаткой. Что там на той печатке и из чего кольцо, Гусев не разглядел – и темно, и времени уже не было: почти сразу после этого напарник развернулся, бросил: "Уходим!" – и исчез в окружающих поляну кустах. Пришлось Сергею нырять следом. Только и успел, что кивнуть ошарашенной девчонке, прощаясь...
Выйдя из штаба, Гусев остановился на крыльце и огляделся. Напарник обнаружился немного в стороне, на залитой солнечным светом лужайке. Сидя по-турецки прямо на траве, он игрался с каким-то странно поблёскивающим шнурком. Или – Сергей присмотрелся – с ниткой бус. Скорее всего. Потому что заставить шнурок так перетекать из ладони в ладонь...
С другой стороны, имея дело с этим, кхм, то-ва-ри-щем, быть в чём-то уверенным заранее, мягко говоря, опрометчиво.
Ещё раз оглядевшись и не увидев никого из оперативников группы (спят, такие-сякие, а ответственный Гусев в это время отчёты пишет!), Сергей на минуту задумался, не последовать ли их примеру, однако представил, как будет ворочаться и пытаться заснуть, когда сна ни в одном глазу, и решительно зашагал к Кощею. В крайнем случае, если вдруг сморит, рядом с ним и подремать можно. А заодно и погреться. На солнышке.
На приближение напарника князь внешне никак не отреагировал. Занят, мол, отдыхаю, ничего не вижу и ничего не слышу. Хмыкнув (да-да! Верю-верю!), Гусев опустился рядом, только не сел, а лёг, прикрыл глаза и подставил лицо солнцу...
Красота!.. В кустах неподалёку птичка поёт, где-то кузнечик стрекочет, костяные, судя по звуку, бусины друг о дружку постукивают, пересыпаясь из одной Кощеевой ладони в другую...
Через пять минут это постукивание-пощёлкивание начало надоедать, однако Сергей, считавший, что выдержка – одно из важнейших качеств красного командира, решил потерпеть. В конце концов, это ведь он подошёл к напарнику, а не наоборот, значит, и уходить, если что не нравится, ему. А лень...
Ещё через пять минут Гусев на, так сказать, наглядном примере осознал, что одной только решимости (в данном случае – решимости терпеть) может не хватать. Припомнив упражнение для погружения в себя, показанное Кощеем, он постарался расслабиться и приказать себе не слышать этого надоедливого... этих звуков.
А ещё через пять минут...
– Княже, – Сергей сел, поскольку разговаривать лёжа было не очень удобно, – а что это у тебя?
– Шило, – коротко ответил Кощей, не прекращая своего занятия.
– Шило?! – удивился Гусев. Сильно удивился, поскольку на названный очень полезный инструмент эти странные бусы не походили совершенно.
– Так! – кивнул князь.
Некоторое время Сергей пытался сообразить, как можно проткнуть что-нибудь такими бусами, но в конце концов признался, что не понимает.
Задумчиво посмотрев на него, Кощей явно на показ тяжело вздохнул и объяснил, что шило это – для жрецов. В то место втыкать, из коего ноги растут. Чтобы им жизнь мёдом не казалась.
Когда же Гусев и после этого ничего не понял, князь предложил ему протянуть палец к лежащим на ладони бусам. Уточнив: "Который не жалко".
Остаться без пальца желания не было, но и показывать нерешительность перед... перед... перед много кем – тоже. И потом, Кощей со своим древним чувством юмора мог и пошутить... А мог и нет...
В конце концов, когда медлить дальше стало неловко, Серёга всё же решился и протянул к бусам мизинец. Левой руки. Сжав остальные пальцы в кулак. На всякий случай.
Несколько секунд ничего не происходило, и Гусев начал уже подозревать напарника в розыгрыше, однако тут бусы стремительно рванулись к Серёгиной руке и верхняя бусина, распахнув неведомо откуда взявшуюся пасть с четырьмя, как машинально успел посчитать майор, клыками по сантиметру каждый, сомкнула её на злосчастном мизинце.
Нет, если честно, рывок вовсе не был таким уж стремительным и Гусев мог бы отдёрнуть руку. Вот только она ему не подчинилась. Почему-то (не будем указывать пальцем!..). И другая рука не подчинилась. И вообще всё тело... Даже ругнуться по этому поводу, и то не вышло...
Повисев секунды три, притворявшаяся бусами тварюшка разжала челюсти и ссыпалась в подставленную ладонь Кощея, оставив на второй фаланге Серёгиного мизинца четыре маленькие, но глубокие – до самой кости, судя по ноющей боли – дырочки. А ещё через секунду и к телу Гусева вернулась способность двигаться. Посмотрев на пострадавший палец, на котором уже появились четыре тёмно-красных капельки, Сергей собрался сунуть его в рот, но тут князь посоветовал:
– Силу туда направь, – а потом явно на всякий случай добавил: – Только немного. Тоненькой струйкой.
Упражнение было знакомое, разве что до этого силу в палец, да ещё тонкой струйкой, направлять не приходилось, так что Гусев управился минут за десять. После чего не выдержал, открыл глаза и посмотрел, что получилось. Дырочки больше не кровоточили, а то, что успело вытечь, сейчас на глазах запекалось. И хотя Сергей предполагал что-то такое, всё равно удивился. И тут же стал прикидывать, как это можно будет использовать, скажем, во время выхода. Правда, ещё не мешало бы уточнить, можно ли так же передавать Силу и раненым товарищам, и майор даже уже открыл рот, чтобы спросить. Не успел. Рядом проскрипело:
– Гусев, ты лекарское дело ведаешь?
Гусев, конечно, ведал, но мало. Рану правильно перевязать, шину наложить... Укол обезболивающий поставить... Правда, когда их этому учили – уколы ставить – честно сказали: лекарство дорогое, редкое, но если вдруг попадётся... А если нет – то как стукнуть, чтобы и вреда лишнего не было, и товарищ боли не чувствовал...
Вот это всё он Кощею и перечислил, приготовившись услышать что-нибудь язвительное об обучении нынешних воев. Однако тот просто покивал и предупредил, что раз так, то чтобы Сергей не вздумал даже пробовать лечить других Силой. Да и себе только мелкие царапины...
Ближе к вечеру Командир, то ли сделав все дела, то ли отодвинув их на другой день, предложил князю с майором перебраться с полянки на стоявшую немного дальше лавку – мол, и солнышко на неё светит, и посиделки там выглядят приличнее. Последнее особенно важно, поскольку если Кощей с Гусевым разгильдяи известные, то вот ему, полковнику Колычеву, репутация всё ещё дорога. А поговорить... есть о чём.
Переглянувшись, "известные разгильдяи" дружно пожали плечами и перебрались на указанную скамейку. При этом как-то так получилось, что Колычеву досталось место между ними. Почти сразу же прибежал старшина Нечипоренко – бессменный, можно сказать, хозяйственник группы, своим старшинским чутьём почуявший намечающиеся посиделки с участием командира и притащивший всем кружки со свежезаваренным чаем.
Несколько минут Командир явно наслаждался отдыхом, прихлёбывая ароматный напиток и жмурясь от удовольствия, потом вздохнул и с явной неохотой заговорил о деле:
– Ну что, соколы мои быстрокрылые, рассказывайте.
– О чём? – тут же спросил Сергей, имевший большой опыт уклонения от начальственных нагоняев.
– Что забыли написать в отчёте.
Гусев задумался: Командир явно что-то знал. Вопрос – что и откуда. Точнее, для начала – что. А потом – зачем ему это нужно. В конце концов, если эти сведения попадут не в те руки, последствия могут быть очень неприятными. Да и, если уж совсем честно, не его это тайна. И что делать? Врать?
Врать не пришлось. Кощей, видя, что Сергей не знает, как поступить, заговорил сам:
– Как понял?
Теперь замялся Колычев.
Майор затаил дыхание: мнущийся, не знающий, что сказать, Командир – это была картина! Насколько редкая (Гусев наблюдал такое впервые за всё время совместной работы), настолько и пугающая. Всё же для Сергея полковник был всем – и отцом, и учителем, и... И много кем ещё. Всё знающим. Умеющим найти выход из любой, даже самой безнадёжной ситуации...
