Текст книги "Товарищ Кощей (СИ)"
Автор книги: Сергей Уксус
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
Награждение состоялось через два дня. По причине секретности – не в Кремле, а на Той Самой даче. Только в этот раз Серёга, удивляясь сам себе, воспринимал это намного спокойнее. То ли привык («Когда успел, интересно?»), то ли просто... повзрослел, что ли? А может – Гусев покосился на князя – напарник так подействовал?..
Как бы то ни было, когда они втроём – князь, Командир и сам капитан – выстроившись шеренгой, смотрели, как к ним, сопровождаемый несущим поднос с небольшими красными коробочками Наркомом Берией, подходил Он, Серёга Гусев не задыхался от восторга и предвкушения, а спокойно ждал. И услышав, что его удостоили высшей награды – звания Героя Советского Союза – просто принял коробочки, в одной из которых лежала Золотая Звезда, а в другой – орден Ленина, и пожал Ему руку. Потом спокойно произнёс положенные слова и так же спокойно стал смотреть, как сначала Командиру вручают орден Ленина, а потом князю преподносят (а как ещё сказать, если подарки уложены на поднос и вручают их вместе с подносом?) древнюю – Сергей это ощутил своим развившимся чутьём – книгу и работы златоустовских мастеров шашку в чёрных отделанных серебром ножнах.
Потом Он лично раздал всем по бокалу с красным вином и предложил выпить за Победу. А когда все выпили, сказал, что вино это называется "Кин-дз-ма-ра-ули" и что в Грузии, где его делают, его называют кровью земли.
Если Он с Наркомом хотели князя как-то поддеть, то у них ничего не вышло – Кощей и вино спокойно выпил, и как оно называется выслушал. Внешне спокойно. Внутренне же веселился, как... как...
Так и не сумев подобрать подходящего сравнения, Гусев в конце концов оставил это занятие – какая разница, как кто? Лишь бы в чудовище не превращался. Здесь это может очень плохо кончиться...
Ещё через неделю, когда стало окончательно ясно, что до весны гитлеровцы на московском направлении уже не сдвинутся, группу перебросили на юг. В Крым. Там ситуация в силу всем известных, но не называемых вслух причин, начинала отчётливо попахивать катастрофой. Впрочем, князя этот, как выразился Командир, заговор молчания обошёл стороной – успевший насмотреться и наслушаться Кощей, узнав о новом назначении, хмыкнул и спросил прямо:
– Опять воеводы обгадились?
Командиру только и оставалось, что руками развести. Спорить и что-то доказывать, защищая "честь мундира", как её понимают некоторые, у него не было желания. В большей степени Колычева интересовало, сможет ли князь повторить там то же, что под Москвой, и не устроит ли "красный террор" обгадившимся "воеводам". Причём второе, по мнению полковника, было более чем реально – спецсотруднику Кощею были даны самые широкие полномочия, вплоть до снятия с должности и расстрела на месте. До командира дивизии включительно.
Попытавшемуся успокоить любимое начальство Гусеву – мол, напарнику эти все полномочия как телеге пятое колесо – было сказано, что многие люди, получив власть, очень быстро изменились. Причём не в лучшую сторону. Сергей чуть было не ляпнул: "Так то люды!" – но вовремя влез внутренний голос, ехидно поинтересовавшийся: "А сам-то ты кто?" После чего бравый осназовец, представив, какие выводы мог сделать старый чекист Колычев из случайной оговорки, предпочёл тихо исчезнуть и не мешать начальству и дальше переживать из-за морального облика сотрудников.
Перед отъездом произошёл забавный случай: поскольку условия размещения в осаждённом городе явно были далеки от пусть и не блестящих, но уже ставших привычными, Колычев решил не брать туда хозяйственную часть группы, а оставить её на одной из баз НКВД под присмотром старшины. Упомянутый старшина, узнав об этом, страшно обиделся и бросился искать справедливости... у князя! На что тот не раздумывая (Сергей при этом присутствовал) поставил условие: старшина бросает курить!
Гусев ждал, что старшина попытается как-то уговорить князя поставить другое условие, однако тот, поглядев на Кощея, сорвал с головы шапку, с размаху хлопнул её об землю и отчаянно выдохнул:
– Идёт!
Уговаривать Командира напарник отправился в одиночку, оставив Гусева караулить дверь, чтобы никто не вошёл. О чём они говорили, неизвестно, но уже через пять минут из кабинета вышел довольный Кощей и сообщил ожидавшему с нетерпением старшине, что у того есть сутки на сдачу хозяйства на хранение. Выглянувший следом Колычев только вздохнул и головой покачал – мол, что с вами сделаешь...
Добираться пришлось на перекладных. Сначала на Ли-2 до полевого аэродрома недалеко от Новороссийска, потом на машинах до порта, а в порту...
Князь, который должен был замереть в восхищении при виде крейсера "Красный Кавказ" (что это за большой корабль и как он называется, сопровождающий рассказал), вместо этого буркнул под нос: "Железо вам девать некуда!" – и пошёл прямиком через толпу ожидающих очереди на погрузку бойцов.
Сопровождающий, специально остановившийся, чтобы дать важным гостям возможность полюбоваться, можно сказать, одним из лучших кораблей Черноморского флота, беспомощно оглянулся на Колычева:
– Куда это он?
Полковник пожал плечами, а потом спросил:
– А что там у вас есть?
– Н-ну-у-у...– сопровождающий задумался, поскольку с того места, где они стояли, конца причала видно не было.
– Может, пойдём посмотрим? – не выдержал Гусев. Насколько он знал, Кощей и так уже находился в состоянии "кого бы убить", и если сейчас кто-нибудь неудачно пошутит или решит проявить бдительность... Что в такой толпе очень даже вероятно...
Командир, похоже, подумал о том же самом, поскольку скомандовал:
– Гусев! Бегом за князем!
Козырнув, Сергей развернулся и быстрым шагом направился в сторону, в которой скрылся из виду подопечный.
Главное препятствие на пути – толпу – удалось преодолеть без труда, поскольку люди по какой-то причине расступались перед ним без всяких просьб. И даже те, кто стоял так, что не мог его видеть, при приближении капитана делали шаг в сторону и продолжали заниматься своими делами. "И перед Кощеем так же", – припомнил Сергей не раз виденное и ещё ускорил шаг – впереди показалась знакомая фигура, стоящая перед приткнувшимся к причалу задом небольшим кораблём и о чём-то явно размышляющая. Во всяком случае веявшую от неё задумчивость Гусев ощутил даже на таком расстоянии. Слегка сбавив шаг, Сергей прошёл оставшиеся метры и остановился рядом с напарником.
– О чём задумался? – спросил он полминуты спустя, не дождавшись от Кощея хоть какой-нибудь реакции на своё появление.
– Да вот, – медленно проговорил князь, – думаю, быстро эта лодья бегает али не очень?
– А-а-а... – протянул Сергей и поправил: – Это не лодья. Это эсминец. Наверное. Только вот почему он задом к причалу встал...
– Гусев! – перебил Кощей. – Не позорься! Зад – это у тебя! А у лодьи – корма, – он вздохнул. – Да... А на корме стоит кормщик...
– И рулит? – спросил капитан после паузы.
– Бывает, и рулит, – покивал Кощей. – Но чаще просто говорит, что делать и куда рулить.
– Вроде капитана, что ли? – на всякий случай уточнил Гусев.
– Не вроде, а он и есть... – князь опять вздохнул – похоже, что-то вспомнил. – Лучше кликни, вон, люда да спроси, быстро их лодья бегает?
Людом Кощей назвал стоящего на, гм, корме матроса в зимней шапке, бушлате и почему-то белых штанах. Сине-бело-синяя повязка на его рукаве наверняка означала, что этот конкретный люд не просто так стоит с умным видом, а выполняет важную боевую задачу. Как минимум – не пускать на корабль кого попало и в случае чего звать начальство.
Прокрутив всё это в голове и похвалив себя за догадливость, Сергей огляделся по сторонам и, обнаружив приближающегося в сопровождении остальной группы и представителя особого отдела базы Командира, предложил князю немного подождать – мол, Командир и выглядит при... э-э-э... представительнее, и вообще.
Строго говоря, Гусев был прав и осознавал это: о чём, к примеру, говорить спецсотруднику, пусть даже с невероятными полномочиями, но не имеющему бумажки, это подтверждающей, с командиром корабля? А капитану осназа о чём с ним говорить? Нет, если в пределах поставленной задачи, то найдётся. Однако задачу эту ещё надо поставить, так? И командиру эсминца со звонким, но, простите, намекающим названием "Железняков"*, сообщить о том, что он привлекается...
* Речь о герое песни «Партизан Железняк». Второй куплет этой песни начинается словами:
Он шёл на Одессу,
А вышел к Херсону...
Так что если кто-нибудь верит в приметы...
Вопреки Серёгиным опасениям (нет, в приметы он как не верил, так и продолжал не верить, однако некоторые совпадения...), и договорились без проблем, и доплыли без происшествий. И даже от князя хлопот не было: он как увидел зенитный ДШК, так возле него и застрял, задавая вопросы. Краснофлотцы из расчёта сначала отшучивались, потом один из них куда-то сбегал – похоже, за разрешением – и зенитчики начали отвечать всерьёз. А когда стемнело и все расчёты разошлись на отдых, Кощей перебрался вперёд и там, прислонившись спиной к надстройке, просидел аж до самого прибытия.
Севастополь Гусеву не понравился. Ни тебе жаркого и в то же время ласкового солнца, ни оркестра на набережной, ни улыбающихся девушек в лёгких платьицах... Вместо всего этого сырость, холодный ветер и толпы бойцов и краснофлотцев, спешащих по своим делам. Девушки, правда, попадаются, но в форме, а не в платьицах, и вместо улыбок – бесконечная усталость. Ну или решимость, как у тех зенитчиц, что прикрывали временную базу группы (а заодно и штаб, при котором её разместили).
Другими словами, к концу первого дня пребывания, который им выделили на обустройство и знакомство с обстановкой, Гусев готов был идти через линию фронта средь бела дня, в полный рост и парадным шагом. Лишь бы побыстрее добраться до виновников его нахождения в таком вот малодружелюбном месте.
Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы Кощей не обнаружил, что сарай позади отведённого им дома пуст, и не загнал в него не только страдающего капитана, но и остальных оперативников. Размяться.
А на следующее утро им поставили задачу, и думать о глупостях стало некогда...
Работа – отдых, работа – отдых...
В последнее время Сергей стал задумываться, что их жизнь чем-то похожа на жизнь обычных рабочих. Даже обучение достойной смены, как говорят агитаторы, присутствует: на задания они теперь ходят по трое – сам Гусев, князь и кто-нибудь из новичков. По настоянию Командира. Да и присмотр за ними лежит не столько на князе, сколько на Гусеве. Благо оный Гусев за прошедшие месяцы кое-чему от подопечного научился ("Сам себя не похвалишь..." – проснулся внутренний голос).
Да, научился! А с помощью Кощеевых оберегов, случись что, не только сам выйдет, но и новичка вытащит!
Ну или "языка"...
Правда, тренировки между выходами по-прежнему князь проводит лично. Во всяком случае большую часть. Потому что занят. В новом пункте дислокации ему выделили отдельное помещение со столом и полками по стенам, и в нём он проводит всё время, которое не сидит с Командиром над картами и не занимается обучением "молодёжи". Почти всё время: иногда, чтобы, как понял Сергей, развеяться или если работа не идёт, он в компании когда Гусева с Пучковым, а когда одного только Гусева отправляется к ближайшей зенитке, с расчётом которой вскоре после прибытия ухитрился установить если уж не дружеские, то достаточно тёплые отношения. Начавшиеся – кто бы знал! – на почве интереса командира ("Командирши!") расчёта к древним славянам.
В тот раз у князя, создававшего очередную зверскую штуку, что-то не клеилось, и он решил проветриться. А заодно поучиться стрелять из стоящей рядом с базой зенитки – чем-то привлекал его в последнее время этот вид вооружения. Позвав с собой Сергея – Командир очень просил без сопровождения никуда с базы не уходить – князь объяснил ему задачу, и они вдвоём неторопливо зашагали к цели.
Подойдя к обложенной мешками с песком (а может, с землёй) зенитке, Кощей кашлянул, чтобы привлечь внимание, выждал пару секунд и только тогда заговорил:
– Гой еси, красны девицы!
За то время, пока зенитчицы пытались сообразить, что такого им сказали и как бы на это ответить, Сергей успел прокрутить в голове несколько вариантов этого самого ответа и в конце концов пришёл к выводу, что сразу послать не должны. Наконец их командир ("Командирша!") – рослый ("Рослая!") сержант ("Да ну тебя! Надоел...") с выбивающимися из-под ушанки коротко стриженными обесцвеченными волосами – слегка запинаясь, ответила:
– И тебе поздорову, добрый молодец. Камо грядеши?
"Конец! – подумал Сергей. – Сейчас, что бы Кощей ей ни сказал, она ответит: "Вот и гряди туда!""
Однако князь тоже не лаптем щи хлебал и потому разразился длинной фразой на старославянском. При этом не обращая внимания, как у собеседницы медленно открывается от удивления рот. Когда же Кощей замолчал, командирша (хрен с тобой, обидчивый ты наш) несколько секунд смотрела на него остекленевшим взглядом, потом промычала:
– Э-э-то... я-а... и-извини...
Что именно она хотела сказать, узнать так и не удалось, потому что за спиной Гусева кто-то зарычал:
– Эт-то что такое?! Поч-чему посторонние на позиции? Я вас...
– Стоять!
Оборачиваясь, Сергей уже знал, что увидит. Точнее, думал, что знает. Потому что рычащий бас принадлежал не великану двух метров ростом и столько же в плечах, а плюгавому мужичонке из тех, которые метр с кепкой. Правда, щёки у него были неимоверной пухлости и командирский ремень на талии едва сходился...
Полюбовавшись медленно багровеющей физиономией рыкуна, Сергей повернулся к зенитчицам и тихо, почти шёпотом спросил:
– Девочки, а это кто?
– Капитан Бабасян, – всё так же заторможенно произнесла сержантша. – Багдасар Бабкенович.* Командир нашей батареи, – она беспомощно оглянулась на Кощея: – А что это с ним?
* Персонаж вымышленный!
Хмыкнув, князь неторопливо подошёл к пузанчику, внимательно его осмотрел и повернулся к сержантше:
– Похоже, столбняк с ним.
– Столбняк? – слабо удивилась зенитчица. – А-а... – на её лице отразилась судорожная работа мысли. – А-а... А можно, ну, это...
– Прибить? – пришёл к ней на помощь князь.
Сержантша замотала головой.
– Придушить? – предложил Кощей другой вариант. – Придавить?.. Прирезать?..
– Да нет же! – всплеснула руками сержантша. – Вылечить! Его! – она ткнула пальцем в своего командира батареи. – От этого вашего столбняка!
– Зачем?! – опешил Кощей.
– Он хороший!
– Да?.. – князь, склонив голову к левому плечу, повернулся к статуе. – А по виду и не скажешь...
– Правда-правда! – заторопилась командирша. – Правда, девочки?
Девочки вразнобой ответили, что да, хороший. Даже очень.
"Похоже, не врут", – подумал Сергей, разбирая долетавшие до него всплески чувств.
Явно занимавшийся тем же самым князь наконец хлопнул в ладоши и, когда зенитчицы умолкли, протянул:
– Хо-ро-шо! Я понял. Но! Остался один важный вопрос: а что мне за это будет?
Зенитчицы сначала замерли, потом начали переглядываться и, наконец, самая смелая, не уступавшая своей начальнице статями, но, в отличие от неё, натуральная блондинка, предложила:
– Как насчёт, – она сделала небольшую паузу, демонстративно облизав губы, – поцелуя?
– Никак, – покачал головой князь. – Не интересно, – и пока возмущённая блондинка искала слова для достойного ответа, повернулся к сержантше: – Ещё предложения будут?
Та, прикусив губу, несколько секунд о чём-то напряжённо размышляла, а потом решительно, с таким видом, будто бросается с высокой скалы в воду, спросила:
– А чего ты сам хочешь?
Неизвестно, чего она ожидала, но всяко не просьбы научить стрелять из "огнеплюйной громыхалки". Потому что всё, на что её хватило после этого – только вопрос: "Из какой?" Пришлось князю совершенно неприличным образом тыкать пальцем в зенитное орудие, рядом с которым всё и происходило.
Ещё минута понадобилась зенитчице, чтобы поверить, что этот странный тип не шутит, потом она наконец кивнула:
– Согласна!
– Капитан, слышал? – тут же повернулся князь к "больному".
– Слишал! Я...
– Цыц!
"Лечение" пришлось повторить ещё дважды, прежде чем "больной" осознал, что всё всерьёз и что запрет на дикие вопли вступает в силу вот прямо сейчас. Немедленно. Потом комбат удивился, когда понял, что странных командиров интересует именно зенитка, а не личный состав расчёта. И добило его отсутствие у князя документов.
Но так или иначе, обучение всё же началось, и к тому времени, как прибежавший Пучков позвал князя с Гусевым на ужин, и тот, и другой уже могли зарядить орудие, навести и выстрелить. Причём Кощей, как подозревал Сергей, ещё и попал бы.
А на следующее утро во время короткого совещания, устроенного Командиром, князь выложил прямо на расстеленную на столе карту три куска чьих-то рёбер и заявил, что это – новая разработка, которая нуждается в испытании. И потому было бы неплохо, если бы Командир отпустил его, а также Гусева с Пучковым, денька на три-четыре. Потому как надо бы понаблюдать. Ну, и "языка", понятное дело, принесут.
Вышли в тот же вечер, и вскоре после полуночи Пучков под чутким руководством Кощея воткнул первую косточку в землю на обочине рокадной дороги. Затем все трое отошли на вершину расположенного неподалёку холма, где и устроили наблюдательную позицию. И Гусев с Пучковым легли спать. А примерно в половине девятого утра началось...
Шедшая по рокаде румынская автоколонна вдруг встала. Точнее, встал возглавлявший колонну румынский танк. Почему – с холма было не определить, но не из-за слетевшей гусеницы. Гусев вопросительно посмотрел на Кощея, но тот только пожал плечами:
– Беда случилась.
– Какая беда? – не понял Сергей.
– Да кто ж его знает? – опять пожал плечами князь. – В ваших таратайках столько всего понапихано... – а потом предложил идти дальше. Мол, эти всё равно долго провозятся.
Ещё раз поглядев на затор в бинокль, Гусев согласно кивнул, и они отправились к месту установки следующей косточки (назвать её оберегом у Сергея язык не поворачивался)...
Полковник отложил в сторону свежую разведсводку, которую внимательно изучал до этого, и повернулся к Кощею:
– Княже, а ты сколько таких, кхм, оберегов можешь сделать?
– Они долго не лежат, Колычев, – вздохнул Кощей.
– Долго – это сколько?
– Такие – дней пять. Можно попробовать растянуть до... – князь задумался, потом неуверенно проговорил: – В общем, семь-восемь дней, но лучше проверить.
– По-нят-но... – протянул Колычев. – А как твои обереги своих от чужих отличают?
Услышав, что никак не отличают, Командир погрустнел и после ещё нескольких вопросов перешёл к делу, ради которого их сегодня и позвали.
Оказывается, по некоторым данным, верхушка Вермахта, получив от любимого фюрера нагоняй за неудачу под Москвой, решила хоть как-то ре-а-би-литироваться и добиться стратегического преимущества на южном направлении. Проще говоря, они сейчас готовят какую-то пакость здесь, в Крыму. И командованию нашей крымской группировкой очень хотелось бы знать, где, когда и какую именно пакость. А для этого требовался "язык". Но не румынский, которых поблизости имелось хоть... Много, в общем. Нет, "язык" требовался, во-первых, немецкий, во-вторых, штабной и, в-третьих, из штаба не ниже дивизионного.
Подождав, когда князь с капитаном осознают услышанное и проникнутся его важностью (а заодно и переведя дух), полковник продолжил.
Сложность состояла в том, что "языки" нужного вида в ближнем вражеском тылу не водились. Идти за ними следовало в глубокий тыл, но и это тоже дело вполне обычное. И потому с задачей добыть нужного были отправлены пять разведгрупп. Одна за другой. И из всех этих групп вернулись только два человека. Сообщившие, что группы были уничтожены не егерями и даже не случайной бомбёжкой, а населением татарских деревень. Советскими, блин, гражданами!..
Когда Командир закончил описывать обстановку, в кабинете повисло тягостное молчание. Потом князь проскрипел:
– Разберёмся. Пойдём я и Гусев. Гусеву нужна немецкая форма. И нужен самолёт. Такой, как тогда летали.
– Если в немецкой форме, то лучше бы ещё и Пучкова взять, – возразил Сергей.
– Капитан прав, – поддержал его Командир. – Он будет изображать офицера, ты – водителя. А Пучков – кого-то вроде адъютанта.
Князь помолчал, что-то прикидывая, потом внимательно посмотрел на полковника:
– Колычев, а ты понимаешь, что случись что, я ведь троих не вытяну? – и, видя, что Иван Петрович собирается что-то возразить, добавил: – Земля эта хоть и наша, но мне-то чужая. И уговаривать её долго надо. Так что если что, придётся на голой Силе тянуть.
– Почему троих? – спросил Гусев, пока Командир подыскивал достойный ответ.
– Потому как ты с Найдёнышем и "язык"! – лязгнул Кощей, явно рассерженный недогадливостью напарника.
Сергей хотел было ответить в том духе, что они и сами могут себя вытащить, но Командир, кашлянув, чтобы привлечь внимание, вдруг спросил:
– Княже, а в те, в старые времена со скольки лет мальчик считался взрослым воином?
Кощей молчал долго, больше пяти минут. Потом выдохнул:
– Твоя правда, Колычев. Не след мужам весь век под подолом прятаться, – потом повернулся к Сергею: – Не держи обиды, капитан осназа Сергей из рода Гусевых. Не со зла то, а лишь по скудоумию моему.
– Да... Кощей, ну, ты что... да я... – Серёга пытался сказать, что всё в порядке, что он не обижается и всё такое, но слова почему-то где-то застревали, и вместо связной речи получалось мычание.
Неизвестно, сколько бы он так мучился, если бы Колычев, остановив капитана жестом, не обратился к Кощею:
– Князь, капитан осназа Сергей Гусев хочет сказать, что он не обижается. Что он всё понимает и благодарен тебе за заботу, – полковник повернулся к Гусеву: – Так?
И Серёга с облегчением выдохнул:
– Так!
– Ну, а если с этим разобрались, – Колычев тоже перевёл дух, только постарался сделать это не так явно, – то давайте продолжим.
Высадка прошла штатно. Без приключений. Да и с чего бы им быть, если через пять минут после взлёта князь аккуратно взял под своё управление Пучкова, к тому времени извертевшегося в попытках увидеть, где летит Кощей? В тесной кабине! В которую, кроме него, ещё и сам Гусев втиснулся (точнее, наоборот – сначала влез Гусев, как более крупный, а потом уже Пучков). В общем, Сергей уже прикидывал, как бы так аккуратно приголубить "соседа", чтобы и не покалечить, и угомонить.
Не успел. Князь, почуяв, что дело идёт к трагическому финалу (так один лектор сказал, который приезжал рассказать бойцам осназа о театре), принял... а-дек-ват-ные меры. В общем, долетели нормально, вылезли из кабины – Гусев на одно крыло, Пучков на другое – и по команде князя: "Пошёл!" – одновременно шагнули в темноту.
Приземлились тоже одновременно и почти рядом. То ли случайно, то ли Кощеевы обереги поспособствовали – князь попросил Сергея передать один из тех двух шариков Найдёнышу, сказав, что и одного хватит. Спрашивать, почему сначала нужны были два, Гусев не стал, чтобы не расстраиваться.
Князь появился минут через пять. Вынырнул непонятно откуда и своим скрипучим голосом поинтересовался, все ли целы. Переждал случившуюся у Серёги вспышку красноречия, посоветовал смотреть вокруг не просто глазами, но и Силой, и объявил выступление. Гусев – первый, следом – Пучков, сам князь – замыкающим. Двигаться "вон в ту сторону". К дороге. Подождал, пока капитан на всякий случай сверится с компасом, поворчал по этому поводу ("Будешь всё время пользоваться подпорками, никогда сам ходить не научишься!"), и дал команду выступать.
Шли почти прямо – два раза Кощей дал команду взять немного левее и один раз – правее. Насколько Сергей понял, обходили что-то большое. Может, селение, а может, ещё что. А примерно через час князь сначала приказал остановиться, а потом – идти вперёд медленно, ехидно добавив, чтобы внимательно смотрели под ноги. Мысленно хмыкнув, Гусев осторожно сдвинулся с места и через десять шагов оказался на краю довольно широкого и, насколько позволяло разглядеть ночное зрение, глубокого оврага, по дну которого журчал то ли ручеёк, то ли даже маленькая речушка.
Позади проскрипело:
– Пучков, тебе кто разрешал место в строю покидать?
Сергей, оторвавшись от изучения, насколько он понял, будущего места ночлега, обнаружил слева от себя Найдёныша, виновато опустившего голову, и мысленно хмыкнул. Так уж получилось, что хороший парень Алексей Пучков просквозил мимо обычного для новобранцев курса молодого бойца. И если Уставами и оружием с ним занимались, то вот всем остальным – увы. Руки не доходили. Так что сейчас напарник просто восполнял пробел в знаниях младшего товарища. Так, как умел:
– Ты что думаешь, коли стал в темноте что-то видеть, так и всё? Ну так я умение это у тебя заберу, и будешь сидеть на базе, Командирову горницу караулить...
"Проняло", – подумал Сергей, почувствовав, как от Найдёныша, до этого воспринимавшего князево ворчание чем-то вроде скрипа где-то там, за стенкой, потянуло ужасом. Можно уже было прекращать воспитание. На сегодня. И как будто услышав его мысли, Кощей сменил тему:
– Ну что, Гусев, придумал, как спускаться будете?
Капитан покачал головой: днём – может быть, а сейчас... Тут разве что прыгать, понадеявшись на шарики, но почему-то не хочется.
Подходящее место отыскалось в нескольких шагах правее, и сначала Гусев, а за ним и Пучков спустились на дно оврага. Как Сергей и думал, князь уже поджидал их внизу, то ли пройдя по этой своей Кромке, то ли просто спрыгнув. Он сидел на камне рядом с ручьём, опустив руку в воду и как будто к чему-то прислушиваясь. На всякий случай придержав Пучкова, чтобы не полез с вопросами, Серёга остановился в двух шагах от Кощея и приготовился ждать – пусть эти "разговоры" напарника с землёй, водой, деревьями и хрен знает с чем ещё плохо сочетались с материалистической теорией, однако пока что они приносили пользу.
Ждать пришлось недолго. Меньше чем через минуту князь поднял голову, посмотрел на Гусева, нахмурился, будто пытаясь что-то вспомнить, и наконец указал рукой. Второй – та, что была в воде, в ней и осталась:
– Вон там. Постелите что-нибудь и ложитесь спать.
– А если не стелить? – влез Пучков.
– Утром весь в песке будешь, – безразлично проговорил Кощей и отвернулся.
Утром Гусева и Пучкова ожидал сюрприз: в двух шагах от места, где они спали, прямо на земле лежало и хлопало глазами тело в мотоциклетном плаще и каске. Сам мотоцикл, почему-то без коляски, стоял ещё десятком шагов далее. А вот князя поблизости не наблюдалось. Впрочем...
Сергей сел по-турецки, опустил веки и попробовал посмотреть на окружающий мир Силой. Потом ещё раз попробовал. Потом ещё. Потом...
– Чего разорался-то? – проскрипело над головой, и Гусев, открыв глаза, обнаружил напротив довольно скалящегося напарника.
Пока Сергей с Найдёнышем завтракали, Кощей рассказал, что было ночью. Оказывается, вышли они почти к самой дороге, меньше полусотни метров. И если бы овраг, в котором они заночевали, не изгибался, эту дорогу и тех, кто по ней ездит, можно было бы увидеть и с места ночёвки.
Так вот князь, договорившись со здешними духами (как он сказал), решил пойти посмотреть, где завтра придётся работать. И тут как по заказу появляется "тарахтелка" с одиноким гансом! Которого его боги понесли среди ночи незнамо куда. И это уже было наглостью, а значит, требовало наказания. И потому, хотя ни тарахтелка, ни ганс не подходили под требования боевой задачи, Кощей, подождав, когда они подъедут поближе, просто сдёрнул мотоцикл вместе с седоком с дороги и забросил в овраг. А уж духи постарались, чтобы ни тот, ни другой не поломались. Ну, то есть мотоцикл не поломался, а ганс не убился. Вот и...
Пучков, вопреки опасениям Сергея, на упоминание духов отреагировал совершенно спокойно. Правда, фыркнул, когда князь, заканчивая рассказ, развёл руками, и тут же был за это отчитан. Гусевым.
Когда с завтраком было покончено, Кощей снова отправился "беседовать с духами" (хотя кто его знает. Может, и правда?), а Сергей с Найдёнышем занялись "языком". Сняли с него каску, вытряхнули из плаща, и Гусев с трудом сдержался, чтобы не выругаться: Кощеев "трофей" оказался гауптманом Люфтваффе, успевшим неплохо, несмотря на молодость, повоевать, заработав Железный крест первой степени и кучу нашивок. При вдумчивом подходе из него можно было бы вытащить много интересного, но – время! И потому пришлось ограничиться лишь самым насущным. То есть расположением штаба 11-й армии, составлявшей ядро гитлеровской группировки в Крыму. Ну и перед тем как отдать "языка" князю, Гусев не удержался и спросил, а с чего вдруг опытного лётчика понесло в нетрезвом виде, ночью, одного непонятно куда. Оказалось, что спор с сослуживцами. Переведённый из спокойной Франции гауптман просто не смог поверить, что здесь, в России, воюют не только на фронте. И когда открыли третью бутылку привезённого гауптманом настоящего французского коньяка, заявил, что спокойно доедет на мотоцикле до соседнего городка. Один. Ночью...
Когда Сергей пересказал всё это князю, тот на секунду задумался, а потом вдруг предложил отпустить ганса. А то ведь станут искать, не найдут, начнут беспокоиться... А так – память ему Кощей подправит, и всё будет тихо-мирно. А потом, глядишь, ещё какой смельчак сыщется... В более подходящее время...
Гусев думал дольше. С одной стороны, предложенное напарником имело смысл, а с другой... С другой – этот ганс приехал на Восточный фронт не в отпуск к приятелю, а воевать. И значит, когда протрезвеет, поднимется в небо на своём истребителе и начнёт сбивать наших ребят...
Когда Сергей пересказал эти соображения князю, тот внимательно на него посмотрел, а потом спросил:
– Ты правда думаешь, что он сможет управлять этими летающими ковриками?
Транспорт они раздобыли, не отходя далеко от места ночёвки. Просто спрятались рядом с дорогой, и когда показалась подходящая цель, Кощей повторил тот фокус, который Гусев уже видел в белорусском лесу – спокойно едущие мотоциклисты вдруг один за другим резко повернули в сторону. С той разницей, что здесь не было кустов, зато до оврага – рукой подать. Убедившись, что на дороге пусто и свидетелей такого манёвра нет, Сергей с Найдёнышем шустро рванули следом и к приходу Кощея уже выкладывали мотоциклистов аккуратным рядком, добавляя при этом каждому по голове. Для верности.
Князь обозрел получившуюся картину, удовлетворённо хмыкнул, подхватил двоих и отправился дальше по оврагу. Проводив его нечитаемым взглядом, Пучков секунду о чём-то думал, после чего принялся потрошить багажники одного из мотоциклов, аккуратно выкладывая трофеи на постеленный плащ. Наблюдавший за ним краем глаза Гусев осторожно перевёл дыхание – слишком уж остро Найдёныш поначалу реагировал на такие вот моменты. Сергей с Командиром даже обсуждали вопрос о переводе Пучкова в обычную разведку. Однако Кощей, когда к нему подошли с этим вопросом, посоветовал подождать. Мол, само образуется. И, похоже, образовалось.
