Текст книги "Товарищ Кощей (СИ)"
Автор книги: Сергей Уксус
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
Товарищ Поскрёбышев, вышедший из кабинета как раз в середине этой речи и терпеливо ждавший, когда Командир закончит, одобрительно хмыкнул и предложил "товарищам офицерам" заходить.
Кто бы что ни говорил, но строй – великая вещь. Во всяком случае, стоило молодым почувствовать себя его частью, как их дрожание сразу пошло на убыль. Сразу и быстро. Так что в кабинет к Нему группа тоже пошла строем. И продолжала стоять так, пока молодые более-менее не освоились. И только тогда Он, указав на стоящие у длинного стола стулья левой рукой (и, как успел заметить Гусев, хитро стрельнув при этом глазами в сторону Кощея), предложил всем присаживаться.
Говорили долго и о многом. О настроении бойцов и командиров... то есть уже офицеров. Об оружии, о технике, о снабжении, о... Да обо всём, что только в голову приходило! И при этом первыми давали высказаться младшим, которые поначалу всё равно держались несколько зажато, но постепенно осмелели и стали отвечать не слишком заикаясь. И уже в самом конце Он вдруг спросил, на самом ли деле товарищи лейтенанты втроём положили три десятка хорошо подготовленных гитлеровцев.
"Товарищи лейтенанты" замялись, запереглядывались, но в конце концов (довольно быстро) доверили ответить Геку, и тот честно рассказал, как случилось на самом деле. Что гансов было не три десятка, а "два десятка и ещё девять" (услышав такую формулировку, Он, Нарком и Командир дружно покосились на Кощея, сидевшего, по своей привычке, с полуопущенными веками). Что из них двое удрали с места боя и хотя позже были перехвачены заслонами пехотинцев, но считать их всё равно нельзя. Что ещё трое подорвались на собственной гранате, причём один насмерть. То есть они тоже не считаются. Ну и, наконец, что ещё двоих в самом начале боя положил товарищ полковник Гусев, который после этого отошёл в сторонку, позволив младшим товарищам показать, чему они научились...
Проще говоря, на них троих приходится только двадцать два гитлеровца...
Закончив, Пучков замялся, не зная, как сказать, что у него всё, но в конце концов развёл руками:
– Вот как-то так...
Командир после этих слов Гека поспешно опустил голову, Нарком отвернулся, а Он приложил явно очень большие усилия, чтобы удержать лицо и не дать ему расплыться в улыбке. И почти сумел – уголок рта всё же слегка дёрнулся, и с ответом Он немного задержался, замаскировав эту задержку под прогулку до висящей на дальней стене карты. Вернувшись же, поблагодарил "товарища лейтенанта Пучкова" (Гек аж засветился весь – Он! Помнит! Его фамилию!) за чёткий и ясный рассказ и попросил «товарища комиссара государственной безопасности», если представится возможность, дополнительно поощрить «товарищей лейтенантов» краткосрочным отпуском на родину.
На этом встреча и закончилась. Правда, им всем – Наркому, Командиру, молодым и самому Гусеву – пришлось ещё минут семь подождать в приёмной, но это небольшая цена за то, чтобы увидеть, как Он лично провожает Кощея до выхода из кабинета.
А на следующий день, когда они уже собирались садиться в самолёт, им привезли четыре новеньких – в заводской упаковке – радиостанции "Север"...
На Московское направление командование почему-то решило группу не возвращать. Просто ещё до начала распутицы сдвинуло её немного к северу, чтобы в зоне действий были леса, и всё. Причины... А кто ж их знает? То ли ожидали активности противника в этих местах, то ли собирались проявить свою... То ли (думать об этом не хотелось, но пример, увы, уже был) чтобы не делиться славой непонятно с кем.
Молодых – всех троих – сразу после перебазирования оправили в краткосрочный отпуск, а сами занялись... В общем, всем понемногу. Изучали район, знакомились с "соседями", гоняли пополнение – Командир решил, что группе нужен свой снайпер, и после быстрого, но тщательного отбора на эту должность был принят Игорь Сазонов. Парень, несмотря на молодость, успевший повоевать, полежать в госпитале и заработать Красную Звезду и две медали. Но, увы, не дотягивающий по своим физическим кондициям до принятого в группе уровня. Так что пришлось усиленно заниматься исправлением этого недостатка.
Ещё все дружно – новичок, Гусев и князь – под руководством Мишки Северова занимались освоением поступивших в группу радиостанций. Сергей с напарником ночами бегали "пощупать гансов" – но не часто и стараясь не оставлять очень уж узнаваемых следов – а Кощей в свободное время (которое он сам себе назначал) занимался художественным царапаньем по металлу. По оружейному, если точнее. А если совсем точно, то по старым добрым наганам. Тот, самый первый, которым Гусев работал в Харькове, Командир потом куда-то унёс, но через месяц вернул и попросил сделать ещё что-нибудь похожее, но не с наганом. И получил в ответ лекцию на тему "Почему громыхает громыхалка". После которой у Колычева и присутствовавшего там Серёги появился другой вопрос: а он-то откуда об этом знает?
Потом стали возвращаться из отпуска молодые, сходу включаясь во фронтовую жизнь с её заботами и радостями. Потом Кощей всё же притащил и торжественно – в присутствии Командира и Гусева – вручил снайперу СВТ-40 с оптикой, покрытую узорами из царапин как бы не гуще, чем наганы... Правда, совсем тихо она стрелять от этого не стала, но, по общему мнению, теперь не громыхала, а просто громко хлопала. Потом... потом было много разных событий, значительных и не очень, а потом кто-то заметил, что гансы начали куда-то уводить свою бронетехнику.
Ну, заметил и заметил – на то она и обстановка, чтобы меняться, а переброска сил с одного участка на другой дело на войне обычное. Так что отправили несколько разведгрупп с задачей уточнить, что и куда, и успокоились. То есть занялись другими делами. Более на тот момент важными.
Разведчики подошли к порученному делу ответственно. Чуть ли не носом перепахав прифронтовую полосу, они вывалили на стол начальству добытые сведения, а уже это самое начальство, сведя всё воедино и получив что-то похожее на цельную картину, сделало стойку: на обычную ротацию происходящее походило меньше всего. Зато очень даже – на скрытную переброску сил... Куда?
Чтобы это выяснить, снова отправили разведку. Безрезультатно. Правда, одна из групп нарвалась на засаду и долго убегала, пытаясь стряхнуть хвост, но посланная в тот район воздушная разведка ничего не обнаружила. Конечно, можно было послать ещё группу, но теперь именно в подозрительное место, но – время. Нельзя ждать до бесконечности: и начальство торопит, и, наверняка, знание закона сохранения – если танков здесь убавилось, значит, их где-то прибавилось... Конечно, в этом самом "где-то" их могут обнаружить другие разведчики – те, которые там поблизости. Но ведь могут и не обнаружить?.. А значит...
Хорошо, когда есть знакомые. Ещё лучше, когда один из этих знакомых – леший. Причём дружелюбно настроенный леший. Ну а если те, кого тебе очень нужно найти, этому самому лешему ещё и не нравятся...
В общем, нашли, как гансы вывозят технику с этого участка. Неизвестно, как напарник объяснял Хозяину леса, что именно им нужно, но тропа вывела группу в середину не слишком большого лесного массива, куда гитлеровцы протянули железнодорожную ветку (а кто ещё? До войны её, судя по карте, не было!) от ближайшей узловой станции и где организовали пункт погрузки техники на платформы. Потом эту технику маскировали и с наступлением темноты или нелётной погоды вывозили. Сначала – на ту самую узловую, оттуда – на юго-запад, до Прилук, а уж от них куда-то на север. Куда именно, захваченный начальник узловой не знал и специально не интересовался – чревато.
Строго говоря, на этом задачу можно было считать выполненной и возвращаться, потому что тащиться в эти самые Прилуки... Это даже только с напарником то ещё развлечение, а уж с двумя молодыми вдобавок... да учитывая, что у снайпера это вообще первый глубокий выход... А потом ещё и в самих Прилуках... Наконец – сведения...
Просидев четверть часа над картой, но ничего так и не придумав, Сергей поделился сомнениями с напарником и услышал в ответ короткое:
– Пиши.
– Что писать? – не понял Гусев.
– Весть, – пояснил Кощей, пересыпая из руки в руку нитку "костяных бус". – Командиру.
А несколькими минутами позже безмерно удивлённый Игорь Сазонов, комсомолец, красный офицер, орденоносец и снайпер, наблюдал собственными глазами, как сначала подброшенные князем вверх то ли бусы, то ли чётки превращаются в парящую на длинных распростёртых крыльях... эту... что-то, а затем оно – это крылатое что-то – подхватив непонятно откуда взявшимися лапками свёрнутое трубочкой донесение, тает в воздухе...
Вернулось это меньше, чем через четверть часа. Уронило в протянутую руку товарища... э-э-э... капитана тоже свёрнутый трубочкой ответ, потом, стремительно обмотавшись вокруг его шеи, цапнуло за мочку левого уха и ещё через десять секунд ссыпалось бусами в ладонь князя. И только тогда снайпер, как будто его застигли за подсматриванием, поспешно отвернулся.
Сдерживая улыбку, Гусев аккуратно развернул послание и обнаружил там только одно слово: "Проверьте". И координаты двух районов, интересующих Командира.
Хмыкнув – в тех местах, по слухам, уже не первый день гуляла банда националистов, не столько воевавшая с захватчиками (точнее, вообще не воевавшая), сколько грабившая мирных жителей – Сергей объяснил группе новую задачу и скомандовал выдвижение. Шли не особо торопясь, поскольку и новичок пока ещё не тянул ставшего уже привычным для остальных темпа, и, что важнее, задача была несрочная (во всяком случае, особых указаний на этот счёт в новом приказе не было). Хотя всё равно по скорости получалось быстрее обычных бойцов. Примерно как тогда, в Белоруссии. Хотя лес тут был другой...
Точнее, это Гусев поначалу так думал – что лес другой. О чём и спросил на одном из пятиминутных привалов, которые устраивали после каждого часа марша. Мол, откуда здешний Хозяин знает, что с ними можно иметь дело, и откуда тропа, если вокруг только степь с редкими кустами (и судя по той силе, с какой потянуло любопытством от молодых, вопросы эти интересовали не только его).
Напарник поглядел на старательно греющих уши молодых и насмешливо поинтересовался, помнит ли Гусев, как он, князь, показывал им с Командиром территорию ("Земли"), которую они – Лиса, Змей и сам Кощей – когда-то хранили?
От молодых потянуло разочарованием: их при том разговоре не было. Они вообще тогда в других местах воевали.
Покосившись сначала на одного, потом на другого – бойцы держали каждый свой сектор, но при этом старались повернуться так, чтобы хоть одно ухо было направлено на беседующих – Серёга мысленно хмыкнул и специально для них уточнил:
– То есть ты хочешь сказать, что от Урала до Рейна – это всё был лес?!
– Так, – подтвердил напарник.
– Так это ж когда было!..
После этих Серёгиных слов князь молчал долго, всё оставшееся время привала. И только когда группа уже строилась в походный порядок, с едва заметной грустью поговорил:
– Люды забыли... А Мать-Земля – помнит!..
Когда группа добралась до леса, Гусев объявил большой привал: людям нужно было передохнуть и перекусить. Ну а напарнику – "поговорить"... с кем-то там. То есть наверняка с лешим, но не исключено, что и с... духами. Потому что без их помощи выполнить задание так, как ждёт Командир, вряд ли получится – как прикажете искать пусть даже крупную банду на площади в несколько сотен квадратных километров леса? Можно, конечно, опросить местных жителей о численности, вооружении, возможном местонахождении базы националистов. Ну, если очень повезёт и кто-то из упомянутых местных узнает кого-то из бандитов...
...И задание будет считаться выполненным...
...Хреново выполненным. Командир этого, конечно, не скажет, но Гусев уже достаточно взрослый, чтобы понимать некоторые вещи без подсказок. И напарник (Сергей нашёл взглядом князя. Тот сидел, прислонившись спиной к старой берёзе, прикрыв глаза) тоже... кхм, взрослый...
Очередной хутор, к которому их вывела тропа, был заметно меньше и беднее предыдущего, а вот народу на нём – заметно больше. Вооружённого и с эмблемами оуновцев на картузах и папахах. То есть как раз того, который разыскивали. Смущало только количество – Кощей насчитал меньше десятка. То есть или ещё где-то бродят несколько штук, или такая банда в этих местах не одна. Но в любом случае придётся брать "языка". И в любом случае лучше подождать до ночи. А там, глядишь, и "гуляки" подтянутся...
Объяснив бойцам планы на ближайшее будущее, Гусев отпустил их отдыхать (князь подежурит, он сказал), а сам, выбрав одну из берёз, устроился на выпиравших из земли корнях, опёрся спиной на ствол и, по примеру напарника, прикрыл глаза. Внутренние часы отсчитывали секунды и минуты, но полковник к ним не прислушивался – когда придёт время, он поймёт и так. Ну, или ему скажут...
Над головой коротко протрещало, и вцепившиеся в левое ухо зубы вырвали сознание Сергея из тех глубин, в которые оно незаметно для хозяина погрузилось. Коротко помянув неприличную женщину (напарник говорил, что в старые времена это слово означало неправду), полковник открыл глаза, и тут же треск повторился, но теперь, как показалось Гусеву, в нём прозвучали удовлетворение и насмешка. Ответив хулигану коротким шипением сквозь стиснутые зубы, полковник не задумываясь послал в пострадавший орган немного Силы, и завозился, пытаясь подняться – ноги затекли. Когда это наконец удалось, Сергей постоял немного, держась за дерево, и зашагал в сторону опушки, мысленно представляя, что он сейчас выскажет некоторым безответственным товарищам.
Однако добравшись до лёжки напарника – последние метры пришлось преодолевать на четвереньках – Гусев, вместо прочувственной речи о недопустимости натравливания на боевых товарищей всяких там Шил, Шилов и даже Шилей, просто спросил:
– Зачем?
– Ты не слышал, – хмыкнул напарник, и Сергей, когда до него дошёл смысл ответа, похвалил себя (не вслух, понятное дело) за проявленную сдержанность. А то бы выглядел сейчас...
Полковник поворочался, устраиваясь поудобнее, и только потом аккуратно отодвинул мешающую веточку и поднёс к глазам бинокль. За то время, пока он... отдыхал, на хуторе произошли существенные (по меркам этого захолустья, понятное дело) изменения. А точнее, перед крыльцом стояла обычная крестьянская телега, запряжённая грустной и тоже крестьянской лошадкой, старик с разбитым в кровь лицом, двое подростков – девчонка и пацан. Девчонке на вид было лет шестнадцать-семнадцать, мальчишке же вряд ли больше тринадцати.
Ещё там присутствовали четверо бандитов. Двое держали вырывающихся детей, третий что-то говорил старику, а четвёртый, шаривший в телеге, как раз в этот момент вываливал из неё какой-то длинный тёмный тюк. А потом ещё один. И только тогда до Серёги наконец дошло, что это – люди. Похоже, в комбинезонах. Судя по всему – лётчики. Со сбитого бомбера.
Помянув так любимых напарником Чернобога и Белобога, Гусев опустил бинокль, перевернулся на спину и спросил:
– Княже?
Те секунды, которые Кощей молчал, давая возможность что-нибудь добавить к сказанному, показались Сергею вечностью. Но эта вечность закончилась, когда князь проскрипел:
– Дети...
– Дети, – повторил полковник и вдруг понял, что если сейчас не отдаст приказ атаковать, Кощей пойдёт один, и он, полковник Сергей Гусев, больше никогда не сможет назвать его напарником. И поэтому, прикрыв глаза и медленно досчитав до пяти, он снова перевернулся на живот и повернулся к Кощею: – Княже, молодых поднимешь? Или мне сходить?
Молодых – точнее, Абаева, а тот растолкал Сазонова – разбудил князь, и через минуту оба бойца уже подбирались к лёжке. Как и полковник до этого – на карачках. Ещё минуты полторы заняла постановка задачи (Сазонов прикрывает, Абаев держит обратную сторону дома, сам Гусев сначала берёт двоих копошащихся в дальнем сарае, а потом тоже смотрит, чтобы в его сторону никто не убежал), и ещё через минуту Сергей с Бахытом, пригнувшись и стараясь не топать, бежали по идущей вокруг хутора едва заметной тропинке, созданной лешим по просьбе князя.
Добравшись до, хм, "исходного рубежа" и оглядевшись, полковник осторожно подобрался ко входу в сарай, неторопливо смотал с шеи "костяные бусы" (висеть на руке летучий разбойник отказался категорически) и не раздумывая швырнул вверх. И спустя секунду, которая понадобилась Шилу, чтобы принять свой второй облик и подняться повыше, небо над хутором распорол жуткий звук, больше всего, по мнению Гусева, походивший на треск рвущегося брезента...
Картина, которую застал Гусев, выйдя из-за угла дома, оказалась... почти привычной. Несколько фигур, застывших в разных позах возле телеги. Отличий, если не вдаваться в мелочи, было всего три. Во-первых, лошадь, которую тоже зацепило выплеском Силы и которая сейчас тихо паниковала, не имея возможности выразить своё отношение к происходящему даже ржанием. Во-вторых, девчонка. Та самая. Она сейчас, стоя рядом с застывшим мальчишкой, беспомощно крутила головой по сторонам – похоже, в момент... ну, наверное, удара она находилась где-то в другом месте. Скорее всего, в доме. Ну и последнее значимое отличие – два националиста, аккуратно лежащие немного в стороне. Они, скорее всего, тоже потом появились. В смысле, напарник притащил.
И как бы в подтверждение этой мысли дверь дома скрипнула, и на крыльцо вышел Кощей, князь ночной, во всём своём великолепии. То есть в выгоревшем хэбэ без каких-либо знаков различия и прочего, в такой же выгоревшей пилотке без звёздочки и в ботинках с обмотками. И с двумя бессознательными телами, которые он тащил волоком, ухватив за воротники. Что интересно, при его появлении девица перестала метаться, сделала было движение навстречу, но потом вдруг передумала и шарахнулась назад, попытавшись спрятаться за «статуей» старика.
Не обратив внимания на девчонку (это она так думает), напарник подтащил добычу к уже лежавшей парочке и уложил так, что получился аккуратный ряд, затем отошёл на пару шагов и с выражением полного удовлетворения на своём обтянутом бледной кожей черепе полюбовался тем, что получилось. Хмыкнув, полковник подтащил своих и пристроил рядом, после чего, подойдя к напарнику, глубокомысленно заметил:
– Так лучше.
– Так, – согласился напарник. Потом вздохнул и направился к дому.
Гусев некоторое время смотрел ему вслед, пытаясь понять, что означает этот вздох, но так ничего и не придумал. А тут ещё из-за дальнего угла дома показался пятящийся и пыхтящий почти как паровоз Абаев, тянущий за собой приличных размеров тело. Зрелище было то ещё, и Сергей не удержался:
– Баха! Ты сейчас на муравья похож!
Бахыт, бывший потомственным охотником, не обиделся. Наоборот, остановившись и повернувшись к полковнику, он выпятил грудь, задрал нос и гордо заявил:
– Да! Я – сильный!
– Только лёгкий, – хмыкнул Гусев, подойдя ближе и хватая тело за другую руку – ворот поддёвки оказался почти оторван и болтался на нескольких нитках.
Когда всех бандитов собрали и аккуратно выложили, а мирных жителей и лошадку «разморозили», Сергей отправил Абаева за Сазоновым и вещами, а сам вместе с напарником занялся лётчиками, поскольку свои, да ещё и раненые. А остальные подождут, никуда не денутся...
Во время неспешного (а куда торопиться?) разговора выяснилось, что летуны эти из экипажа сбитой несколько дней назад "пешки", которую командир посадил на край болота. Конечно, можно было бы выпрыгнуть, но бортстрелок не отвечал, а полной уверенности в его смерти не было, вот и...
Результатом стали сломанная нога штурмана и, возможно, тоже сломанные рёбра командира. Ну, или просто треснувшие – оно как-то не до уточнений было. После приземления выяснилось, что бортстрелок погиб ещё в воздухе, но никаких сожалений по поводу того, что сели, а не выпрыгнули, у летунов не возникло. Во всяком случае, Гусев их не почувствовал.
Придя в себя после довольно жёсткой посадки, остатки экипажа забросали погибшего ветками, как смогли, и двинулись на восток. Ковыляли два дня, а на третий столкнулись с местными жителями. Поначалу обрадовались, а потом, когда нарвались на патруль националистов...
На этом месте командир экипажа поморщился, явно вспоминая полученные пинки и, чего уж тут, наверняка испытанный страх.
Задумчиво покивав, Гусев на всякий случай посмотрел на пилота Силой и, убедившись, что с рёбрами там и правда не всё в порядке, поручил успевшим вернуться молодым оказать представителям доблестного воздушного флота СССР первую помощь. Сам же отошёл к гражданским, стоявшим тесной кучкой неподалёку.
Странные они были, эти гражданские. Вроде бы и крестьяне, но у старика (кстати, он уже успел умыться) взгляд иной раз становится, как у особистов – острый такой, пронизывающий. И дети... Хотя они-то как раз могли просто приехать к родственнику на лето, а тут война... Н-да... К родственнику... А вот родственник этот...
– Дык, сельския мы, товарищ командир, – проникновенно сообщил дед на прямой вопрос. – Туточки неподалёку хутор наш.
– Угу, – кивнул Гусев больше себе, чем собеседнику. Старик не врал, это понятно. Он просто недоговаривал. В надежде, что у "товарища командира" не будет желания углубляться, так сказать. Желания или времени. Однако у Сергея как раз и того, и другого хватало. А ещё очень хотелось проверить мелькнувшую догадку. И потому он продолжил: – А раньше ты кем был? – и глядя, как сначала сверкнули из-под седых бровей глаза, потом выпрямилась сгорбленная спина, развернулись плечи и, наконец, приподнялся подбородок, понял: "Есть!"
Вот так и познакомились. Сначала старик просто сказал, что он из бывших, и спросил, является ли это преступлением, как раньше. Потом, когда Гусев объяснял, что не является, вдруг застыл, широко раскрыв глаза и уронив челюсть. Проследив направление его взгляда, Сергей увидел лётчика, с которого молодые перед перевязкой снимали одежду. Они уже сняли верхнюю часть комбинезона, под которым у пилота была гимнастёрка. С погонами...
Мысленно хмыкнув, полковник негромко пояснил:
– У нас с января погоны введены. Просто не всех успели ими снабдить. А вот лётчику повезло.
– А... – отозвался старик, явно не зная, что сказать. Гусев же, подождав немного, продолжил:
– А ещё у нас теперь не командиры, а офицеры, – потом подумал и добавил: – А комиссаров у нас ещё в прошлом году обратно в политруки перевели.
Сергей отвернулся. Считывать чувства, которыми фонтанировал этот дед он мог и так, а вот смущать хорошего человека взглядом в минуты его слабости... А что человек хороший, следовало уже хотя бы из того, что имея на руках двух детей (ну ладно! Ладно! Одного подростка и одну девицу на выданье!), он всё же попытался помочь раненым лётчикам. И не его вина, что не получилось...
Старик кашлянул, привлекая внимание, и когда Гусев опять повернулся к нему, поднёс руку к козырьку картуза, отдавая честь:
– Позвольте представиться! Семнадцатого гусарского Черниговского Его Императорского Высочества Великого Князя Михаила Александровича полка ротмистр Савелий Окунин!
Сергею потребовалась целая секунда, чтобы справиться с изумлением, после чего он, точно так же вытянувшись по стойке смирно (при этом, поскольку на груди висел ППШ, левая рука вытянута и прижата к боку, а правая на шейке приклада), громко и чётко ответил:
– Капитан Сергей Гусев! Осназ! – выждал несколько секунд и, протягивая руку, уже тише добавил: – Рад знакомству, товарищ ротмистр.
Приятно пообщаться с умным человеком. А с умным и достойным – тем более. Если б ещё и дела при этом сами делались... Но – увы. И потому, оставив ротмистра с внуками шушукаться о своём, Гусев отправился заниматься бандитами.
Дело оказалось не трудным, а... Противным. Так что допросив главного бандита и ещё парочку, Сергей махнул на остальных рукой. Вряд ли они могли добавить к уже услышанному ещё что-нибудь интересное. А полковник и без того чувствовал себя, как будто поковырялся в куче... этого самого. Так что сказав Кощею, что захваченные больше не нужны, Гусев снова направился к деду – надо было договориться об укрытии лётчиков, поскольку взять их с собой группа не могла.
Бывший ротмистр не возражал, предупредив только, что укроет их не в самом доме, а в землянке, вырытой ещё в начале войны. На всякий случай. Согласившись, Гусев направился к летунам, а за спиной кто-то шёпотом доказывал "деду Савелию", что "это ж наши!". Мысленно хмыкнув – на месте старика, наверняка успевшего за свою жизнь навидаться всякого, он бы и сам не спешил поделиться с первыми встречными своими тайнами – Сергей продолжал шагать, как будто ничего не слышал.
Узнав, что им предстоит погостить у местного жителя, лётчики, конечно, от радости не прыгали, но и огорчились не слишком сильно. Точнее, полковник почувствовал исходящее от них лёгкое разочарование, но и только. Явно уже обдумали сложившееся положение и поняли, что взять их с собой разведчики не могут. А разочарование... Ну, была надежда на чудо вроде вызова самолёта для эвакуации... Но – не сложилось...
Мимо бесшумно, если не считать лёгкого шуршания одежды, проскользнул Кощей, неся на плечах очередную пару «брёвен», и летуны тут же воспользовались поводом сменить тему. Проводив князя удивлённо-завистливыми взглядами (сам Гусев уже привык, а вот для посторонних зрелище представлялось чем-то вроде циркового номера. Только оркестра не было и силач не по кругу ходил, а прямо), лётчики дружно вздохнули, и штурман спросил:
– Куда это он их?
– Лешему отдаст, – хмыкнул Сергей.
Штурман опять вздохнул, теперь уже досадуя на себя, а за спиной полковника мальчишеский голос уверенно заявил:
– Леших не бывает! Это сказки!
Обернувшись, Гусев посмотрел на подошедших старика с детьми, хмыкнул и спросил ротмистра, будет ли он забирать оружие. Дед некоторое время мялся, переводя взгляд с Сергея на лежавшие в стороне кучкой винтовки и пистолеты, но в конце концов решился и отправил детей грузить добро на телегу, а сам, отведя полковника в сторонку, попросил у него карту. Развернул её, некоторое время изучал, а потом принялся объяснять, водя пальцем. Показал устроенный гансами укрепрайон на севере (командование о нём знало), потом болото и, наконец, место, где, по его словам, начинается идущая через это болото гать. Вроде бы ещё в Мировую построенная. Местные об этой гати, опять же по словам Окунина, давно забыли, а он сам нашёл чисто случайно. А гать хоть и старая, но ещё крепкая, современный средний танк выдержит...
Гусев задумался. Сведения, конечно, требовали проверки – не потому что полковник не верил старику, но бывший ротмистр мог... ошибаться, и те же "тридцатьчетвёрки" гать не выдержит, но если всё же... Но как бы то ни было, решать будет командование. А его, Гусева, дело – доложить. О чём он и сказал, складывая карту.
Однако старик продолжал стоять, о чём-то раздумывая, и это что-то было явно важнее забытого перехода через болото. Во всяком случае – для бывшего ротмистра. Гадать, что именно, не имело смысла, и потому Сергей просто ждал, поглядывая по сторонам. И дождался: набрав полную грудь воздуха, Окунин на одном дыхании, коротко и чётко сообщил, что это дети комдива Игнатьева, а ему не родня. Что он подобрал их в самом начале войны. Подобрал и оставил у себя, поскольку переправить их на восток возможности не было. И что очень желательно их эвакуировать до того, как в эти места придут бои.
Положение, в общем-то, складывалось... Хотя – нет. Не такое. Тогда был "язык", которого требовалось срочно доставить, сейчас – просто сведения. Да, важные, но это с точки зрения Гусева, а как на них посмотрит командование – тот ещё вопрос.
Далее – дети. Тогда у них не было ни кола ни двора, сейчас – надёжное убежище, где они вполне могут пересидеть хотя бы сутки. А за это время либо Командир выбьет самолёт для эвакуации, либо князь вернётся сюда (уже один, потому что так быстрее, или Сергей совсем не знает напарника) и спрячет всех так, что их с собаками не отыщешь. Значит...
Прежде всего – полоса для посадки. Желательно, для Ли-2, но в крайнем случае сойдёт и для "половичка". Но это молодые сделают – всё равно им придётся остаться. Ну и Кощея... убедить. То есть сначала, конечно, убедить, а потом уже и...
Князь, перехваченный во время ходки за очередной (третьей) парой жертв, на вопрос полковника, за сколько они вдвоём смогут добраться до своих (но так, чтобы Гусев после этого говорить мог), на секунду задумался, а потом потребовал подробностей. Выслушав, опять ненадолго задумался, после чего сказал, что если выйти с наступлением темноты, к восходу будут на базе, только сначала надобно Командиру весть послать. Чтобы не ушёл куда...
Весть послали, ответ получили, молодым задачу объяснили, телегу проводили... Потом посмотрели друг на друга, на солнце, которому до захода оставалось ещё не меньше пары часов, опять друг на друга и... побежали.
На закате сделали остановку на пять минут, и как только верхний край солнца скрылся за горизонтом, побежали опять. Теперь уже не останавливаясь до самой базы, до которой добрались за пять минут до восхода. То ли случайно так получилось, то ли напарник постарался, солнце они встречали, сидя на завалинке и неторопливо, маленькими глотками, отхлёбывая горячий свежезаваренный чай.
Известие о пути через болото оставило Командира почти равнодушным: не тот уровень. Всего лишь тактический. Ну, или, с некоторой натяжкой, оперативный. А если гансовский укрепрайон, для обхода которого этот путь нужен, окажется в котле, то и вообще...
Другое дело, если что-то пойдёт не так, а потом выяснится, что на предоставленные группой Колычева сведения не обратили внимания. Вот только такая правота, насколько знал Гусев, Ивана Петровича не привлекала, и потому придётся теперь Командиру уговаривать и намекать. Уговаривать не отмахиваться от полученных сведений и намекать на неприятности в случае чего. И в конце концов он своего добьётся. Пока же «полковник» Колычев хотел знать, что случилось такого срочного, из-за чего Гусев с Кощеем бросили («Оставили!») во вражеском тылу половину группы и ценный прибор – радиостанцию.
Поначалу, когда Сергей просто рассказал о детях, упомянув о том, что их (а заодно и лётчиков) желательно вытащить оттуда до начала боевых действий, Иван Петрович отнёсся к новости спокойно, однако стоило Гусеву назвать их фамилию, как Командира будто подменили. Буквально подпрыгивая от нетерпения, он засыпал полковника вопросами, задавая следующий едва ли не раньше, чем получал ответ на предыдущий. И только когда Гусев рассказал всё, что знал, и описал всё, что успел заметить, немного успокоился и наконец объяснил, почему это его так взволновало.
