Текст книги ""Сварщик" с Юноны 3 книга (СИ)"

Автор книги: Сергей Трунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Глава 22: Дельтаплан

в которой Савелий помогает индейцам с государством и стыдится нового источника крови

До выхода из горловины ущелья оставалось не более двух десятков метров, когда в воздухе засвистело, и у копыт коня переднего из разведчиков воткнулась и задребезжала стрела. Рысак от неожиданности вздыбился, но опытный наездник сдержал Скакуна и, ловко выхватив из седельной сумке карабин, но, не зная куда стрелять, настороженно поводил стволом. Поняв, что непосредственной угрозы нет, наконец, взглянул на предмет переполоха.

Стрела имела утолщение посредине. При ближайшем рассмотрении оказавшимся рулоном бумаги, обёрнутым вокруг древка. Разведчик, ловко свесившись, выдернул снаряд. Выпрямился в седле, отогнул краешек, увидел буквы. Сам-то он был не шибко грамотный, да и писал не ахти какой Грамотей, поэтому, Когда сзади раздался тревожный голос адъютанта генерала Винфилда Скотта: «Что там, Джекобс?», – облегчённо обернулся и, протягивая стрелу с рулоном, ответил: «Синди, да вот, писулька какая-то. Передай-ка генералу».

Тот, к кому он обращался, подхватил послание и, лихо развернув Скакуна на пятачке, с места взял в карьер.

– Что там, Стэнтон? – нетерпеливо спросил Грузный мужчина в синем мундире и шляпе с плюмажем посреди вереницы солдат, к которому подскакал гонец.

– Сэр, вот, послание какое-то.

Лицо командующего четырёхтысячной правительственной армией САСШ вытянулось: – Послание? Здесь? – Он окинул брезгливым взглядом Каменистые, с грязными глинистыми разводами склоны с чахлыми кустами и редкими деревцами, узкую, слаборазличимую среди булыжников тропу вдоль пересохшего русла горной речушки, сварливо буркнул: – Ну, читайте.

Адъютант развернул свиток, прокашлялся, прочищая горло и громко начал: – "Бледнолицые! Вы вторглись на землю Шауни. Если продолжите движение за ту черту, где вонзилась стрела, каждый, пересекший эту границу, умрёт. Каждый, кто оголит оружие и начнёт стрелять по склонам, умрёт. А кто благоразумно оставит оружие в покое и повернёт назад, останется жив. Я всё сказал! Вождь племени Шауни Летящая Стрела".

– Да что они себе позволяют, эти краснокожие обезьяны!? – взревел побагровевший от ярости генерал, – Огонь! – выбросил руку в сторону склона.

В тоже мгновение двое его адъютантов рядом подобострастно выхватили из седельных сумок карабины, их пример прокатился по веренице остальных солдат отряда.

Едва Первый адъютант спустил курок и грохнул первый выстрел по кустам, за которыми могли прятаться индейские лучники, всем ведь превосходно известно, что убойное расстояние для стрел аборигенов невелико, как тут же из дальних зарослей взвилась ответная стрела и воткнулась ему точно в глаз так, что он свалился с коня замертво.

Второй, впечатлённый судьбою товарища, не успел спустить курок, Замер, не решаясь нажать на спусковой крючок. Но ещё одна стрела, словно молотом саданула его в бедро, прошила навылет вместе с седлом, засела в крупе лошади. Несчастное животное взвилось от невыносимой боли, сбросило седока на камни.

– Стреляйте, чёрт вас возьми! – брызжа слюной, заорал предводитель, выхватил из кобуры револьвер, принялся полить по склону.

С такого расстояния револьверные пули никакого вреда индейским воинам, даже с обычными луками, причинить не могли.

Однако сам факт оголенного оружия был, видимо, достаточен, чтобы прилетевшая Стрела угодила в брюхо утробно хрюкнувшему генералу. Он выронил револьвер и ухватился за окровавленное древко. А из поясницы клювом хищной птицы торчал четырёхгранный наконечник. Военноначальник покачнулся в седле и, хрипя, завалился на шею лошади.

По вытянувшейся цепочке всадников гулом прокатилась волна Паники. И задние, ничего не поняв, но услышав пальбу, принялись выхватывать оружие и стрелять по склонам. В ту же секунду отовсюду послышались вопли боли, свидетельствующие о том, что воины Шауни безнаказанно такое неразумное поведение не оставляют.

Следом за паникой пролетели слова: «Тех, кто не стреляет, не трогают! Тех, кто не стреляет, не трогают!» – Выстрелы немедленно прекратились.

Некоторые из солдат хмуро сжимали в руках оружие, но с опущенными стволами, иные не отважились даже вытащить, и все оглядывались.

Командиры выбиты. Что делать, никто не знал.

Из зарослей послышался усиленный рупором голос, На плохом, но всё-таки понятном английском языке:

– Бледнолицые, мы, воины шауни, не желаем войны. Ваши командиры знали. Но если вы не уйдёте с нашей Земли, вы все умрёте. Разворачивайте коней и уходите. Иначе отсюда никто не вернётся живым.

Солдаты, привыкшие, что перед ними всё живое разбегается, замялись.

Но вот рослый детина, невзирая на жару в меховой охотничей шапке с развевающимся лисьим хвостом, в сердцах стряхнул порох с полки, сунул карабин в седельную сумку и пробормотал: – Ну, краснокожие обезьяны, мы с вами ещё разберёмся, – потянул уздечку, разворачивая коня.

Что послужило остальным сигналом, катализатором стадного инстинкта для превратившегося в толпу воинского подразделения, оставшегося без командиров, чтобы остальные последовали мудрому примеру.

Заместитель, «правая рука», генерала Винфилда Скотта, ещё не отошедший от почти мгновенной гибели босса, сделал вид, что всё происходит именно так, как задумывалось, отдал распоряжение: – Поворачиваем! Нам бы только из этого «бутылочного горлышка» выбраться, а там разберёмся. Придумаем, что с этими краснокожими ублюдками делать...

Но пушки, на которые новоявленный полководец так рассчитывал, бесследно исчезли из арьеграда. Вместе с зарядами, лошадьми и, к великому ропоту добровольцев, вместе с обозом и, соответственно, запасом провианта.

С этой схватки в краю Великих озёр война индейцев шауни с американцами круто развернулась.

– Ружья я тебе не дам, – ответил Савелий на повторную просьбу Текумсе, когда прибыл с Игнатьевым и караваном ШОН с припасами в становище шауни.

Встретили их восторженно.

По пути по стойбищу Савелий углядел подобие плаца, где краснокожие воины постигали строевую подготовку. Постигали настойчиво, ибо уяснили, что так вырабатывают потребную слаженность. И в равных по силам боях лихо колошматили американцев.

Увы, для индейцев, тех было как саранчи, и вот теперь требовалось, с одной стороны, уравнять краснокожих с янки в оружии, а с другой, обучить малыми силами бить крупные соединения противника. И то, и другое они доставили, но шауни пока ничего не видели, и в воздухе сквозило разочарование.

Один из помощников индейского вождя прищурил глаза, остро, как лезвием резанул, взглянул на русского СоКесаря.

Савелий, как ни в чём не бывало, продолжил: не дам я тебе наши ружья. У нас ружья скорострельные и дальнобойные, да. Но для вас они бесполезны.

Индейский вождь поднял брови и Савелий пояснил: – Потому, что для них требуются особые огнеприпасы, патроны.

Для примера выдернул из патронташа, поднял на всеобщее обозрение: – Вот такие. А вам их взять будет негде, Когда закончатся. Да и мы их много пока не делаем. Только для себя в обрез хватает. Но не стал бы я проделывать такой длинный путь только для того чтобы тебе, мой краснокожий брат Текумсе, принести столь горькую весть. Я не могу вам дать наши ружья, но мои люди переделают ваши так, что стрелять они станут точнее и дальше, – он кивнул.

Ему тотчас подали обычное в ту пору английское дульнозарядное ружье с кремневым замком, но дополненное припаянной прицельной планкой и пулей Майера «турбинка».

Индейцы потянулись на воздух, чтобы тут же испытать, но Савелий придержал:

– Это ещё не всё. Дам и кое-что получше, – протянул руку.

Ему вложили чехол, и он показал Текумсе:

– Вот смотри, – развязал тесёмки на коже и вытащил блочный лук.

Протянул собеседнику.

Вождь шауни с любопытством ребёнка принялся разглядывать необычную конструкцию. Да, вроде бы лук...

– А это зачем? – ткнул пальцем в блоки и тросики.

– А это, – Савелий поднял указательный палец к отверстию в крыше вигвама, – в этом-то весь секрет. Где твой лучший лук?

Он знал, что Текумсе владеет одним из лучших луков среди индейцев, И сам превосходный стрелок. Вождь достал сработанный абсароками короткий, но мощный сложносоставной лук из рога горного барана. Что обошелся владельцу в целое состояние – двадцать коней!

– Пойдём, Савелий взял из его рук блочный лук и двинулся к выходу. Текумсе взял свой и они, в сопровождении перешептывающихся, шушукающихся шауни и прибывших с Савелием русских и княжеских индейцев, откинули полок, и вышли на воздух.

– Выбирай дерево, до которого твой лук с трудом добивает, – повернулся Савелий к Текумсе.

Тот усмехнулся, поводил глазами, вскинул оружие и Секунду спустя Стрела, рассекая воздух, со свистом улетела. Метрах в семистах вонзилась в ствол секвойи.

Савелий покивал уважительно, спросил: – И много таких луков у твоих воинов?

– У моих воинов больше нет.

– Угу. Ну, и стрелков, таких как ты, наверное, не так уж и много?

Собеседник пожал плечами: хвалиться индейцы непривычны.

– Ну, а я вовсе не индеец, как ты знаешь. И стрелок из лука совсем никудышный. Твой лук даже не растяну. А вот этот, – он поднял в левой руке блочный лук, – смотри.

Взял стрелу для этого оружия, приложился и через рамочный прицел нашёл мишень-секвойю, посетовал: – Может быть, из-за ветра и не попаду в дерево, но по крайней мере смотри.

На его счастье стрела вонзилась неподалёку от выпущенной вождём. Хотя угодила в край дерева, ещё чуть-чуть, и пролетело бы мимо.

Текумсе, удивлённо расширив глаза, посмотрел на Савелия:

– Мой брат Командор замечательно стреляет.

– Эээ, – Савелий поднял оружие: – Из этого лука выстрелит и ребёнок, – Огляделся. Показал пальцем на десятилетнего мальчишку, ватага которых с любопытством выглядывало из-за спин взрослых, – Вот смотри, можно этого парнишку?

Вождь подозвал избранника, объяснил, что от него хотят.

Гордый доверием мальчишка взял чересчур большой для него лук, протянутую стрелу, с видимым усилием удерживая оружие на весу, выстрелил в ту же мишень.

Индейские дети с младых ногтей прекрасные лучники. Поэтому он попал древко к древку со стрелой Текумсе.

А теперь пошли поглядим, – пригласил ладонью Савелий.

В окружении зрителей достигли цели. Стрела Текумсе сидит непрочно, поскольку уже на излёте воткнулась. А вот пущенная мальчишкой вошла глубоко.

Вождь шауни задумчиво осмотрел её, пожёвывая губу. Взял ещё раз блочный лук, придирчиво рассмотрел. Натянул. Поднял глаза на гостя: – Что за колдовская сила в нём сидит?

Савелий хмыкнул, и пояснил, как мог: – Это особый, блочный лук. Он имеет такую особенность, что наисильнейшее натяжение в начале, потом уменьшается. И за счёт этого, а также особой конструкции, более чем в полтора раза мощнее привычных луков.

– Ты меня удивил, Командор.

– Да, и это ещё не всё, – сказал Савелий: – Я привёз станок, на которых такие делают. И сами станки можно на месте строить. То есть, твои мастера могут сами производить такие Луки. Но и это ещё не всё. Вон там, в повозке, наконечники для стрел. Вот такие. Очень прочные.

А инструктора – ШОНовцы передавали индейским воинам партизанскую тактику.

То тут, то сям случались такие сцены: На лесной дороге индейцы захватывают отряд янки с пушками, отводят в свое стойбище и предлагают в жены вдов и девушек тем, кто соглашается обучать индейских воинов, остальных спустя месяц выгоняют прочь. Так шауни довольно скоро обзавелись вполне приличной артиллерией.

Но и иные приёмы губили охочих до лёгкой наживы американских добровольцев. Умелые засады, захват обозов, перерезание путей снабжения крепостей стали непреходящей головной болью для регулярных частей американской армии. Однако то всё были только цветочки, Игнатьев с Прокопом готовили «бомбу» под сознание янки.

А Савелий, предложивший такую стратегию Текумсе, за валом забот и в индейском главном становище всё продолжал ломать голову над тем, где взять ещё кровь родичей Резанова. Однако не забывал и о нуждах доверившихся краснокожих.

Майский Жук очень хотел посмотреть, что же такое облако. Наконец-то он его разглядит вблизи! И отбросил осторожность.

Вот оно, рукой подать! Так и хотелось пощупать. А в голове сиреной тревоги гудит предупреждение Командора – «к облакам не приближаться!»

Что он там говорил, Командор? Кажется, притчу рассказывал. Или как он это назвал. Ну да, какой-то Икар... А что Икар? – тут же повеселел Майский Жук, – у того перья были воском скреплены. Да и летел он к солнцу. А у него, Майского Жука, летун, слава духам, не из воска, а из крепкой, прочной парусины на бамбуковых нервюрах, то есть на раме.

Расположение вражьих отрядов он уже запомнил. Когда вернётся быстро нанесёт на карту, где батареи янки, где ихний обоз, куда уведены кони. И, как всегда его, Майского Жука, никто с земли не заметил.

Да и кому придёт в голову искать лазутчиков в небе? А он, благодаря бледнолицему брату шауни Командору освоил науку парить на летуне. И всё видит из-под небес.

Так что всё он посмотрел, и теперь может совершенно спокойно выполнить свою мечту – покататься на облаке. Ну, или хотя бы потрогать. Чтобы потом рассказать другим воинам то, чего никто никогда не делал. И Майский Жук отдал трапецию от себя, задирая нос дельтаплана.

Тот не очень хотел к облаку, но Майский Жук знал, что его Летун – живой, и его можно уговорить.

Они сроднились за то время, пока Майский Жук учился летать. И сейчас парень чувствовал – летун просто боится незнакомки. Но Майский Жук его успокоил: вот дотронуться, потом вместе посмеются над этими страхами.

Сто... Пятьдесят... Десять метров...

Первая влага овеяла лицо воина.

А он всё задирал и задирал нос летательного аппарата. Вот тот нырнул в молочный сумрак облака.

«Тю, – разочарованно подумал индеец, да это обычный туман, только сильно сырой». И эта секунда разочарования сыграло с ним злую шутку, едва не стоило жизни.

Потому, что Дельтаплан стал плохо слушаться управления. А следом просел. Обычно выгнутые дугой вверх крылья провисли, едва не касаясь головы. А вокруг зловеще клубился плотный, как молочная похлёбка, туман. Голова Майского Жука закружилась, к горлу комом подкатила тошнота. Но, к счастью, тут вывалился из облака.

Вывалился, но напала иная напасть – стал стремительно падать.

Майский Жук испугался. Но самообладания не утратил. Даром что ли был лучшим пилотом, как это называл Командор, среди отряда дельтапланеристов шауни. Принялся влево, вправо поводить рулевой трапецией, ища восходящие потоки, как учил Командор. И это хорошо, что он забрался так высоко.

В какой-то момент ему вспомнилось, так, где-то на краю сознания, и то, что говорил Командор почему в облако нельзя. Вовсе не из-за притчи, а потому, что намокнет Летун! Станет тяжёлым и тогда можно упасть. Вот он и падал. Бросил взгляд через плечо: теперь облако перестало напоминать тучу лебяжьего пуха, а клубилось смертельным речным водоворотом.

Майский Жук отогнал лишние сейчас мысли, сконцентрировался на вбитых знаниях. Где тёплые места? А вот, на открытой вытоптанной поляне, прогреваемой солнцем. И оттуда должны быть восходящие потоки. А ещё вдоль склонов холмов воздух поднимается. И туда как раз, к каменистому, отлично прогретому склону, «Два в одном», – как таинственно говорил Командор, отчаянно рулил Майский Жук.

Он уже отчётливо видел надвигающиеся острые камни и понимал: пробежаться по ним, останавливая полёт, не удастся. Раздерёт его в клочья об острые края. Да и не удержит отяжелевшего летуна.

Ещё метр. Скала по курсу.

Отчаянным усилием отжал руль влево, и верхний закраек скалы только чиркнул по крылу. Дельтаплан тряхнуло.

Летяга, как для себя называл летающего друга пилот, тоже не хотел погибать.

Майский Жук поджал ноги, до последнего надеясь вытянуть. Стиснул зубы так, что показалось крошатся. С отчаянным усилием потянул, рвя Жилы. Дельтаплан послушался неохотно, чуть-чуть приподнял нос.

По ногам захлестала высокая трава, но восходящий поток уже вздымал дельтаплан. Летун ещё пару раз «клюнул», но Майский Жук нащупал мощный столб вздымающегося жаркого воздуха, повёл аппарат кругами.

Понемногу начала выгибаться обсохшая парусина, управлять стало легче и Майский Жук направил летягу вдоль потока, набирая высоту.

Однако внизу бежали заметившие его американцы.

Вспыхнул дымок, бухнул выстрел, шмелём вжикнула пуля, летун дёрнулся. Майский Жук задрал голову. Вот она, пробоина. К счастью, всего лишь одна. А этот солдат пока перезарядится...

У парня заныло плечо, как будто это его ранили, а не дельтаплан повредили.

Летун начал подниматься и Майский Жук опрометчиво про себя потешался над незадачливыми бледнолицыми внизу. Эх, смотреть надо было бы и по сторонам!

Сделав Круг над поляной, потянул к ближайшему леску. Но тут с другого его края послышался характерный гулки «Бумм!».

«Кентуккийская винтовка», – отметил про себя разведывательный признак Майский Жук.

Сердце учащённо заколотилось – очень важная информация! Раз здесь появились эти головорезы, сведения надо срочно передать в штаб. Однако мысль докончить не успел.

Несмотря на уверенность в том, что он уже вне зоны досягаемости для выстрелов, за спиной справа летуна дёрнуло, и Майский Жук услышал скрипучий стон, а следом хруст. И в ту же секунду заполоскало, летун принялся заваливаться вправо и вниз.

Майский Жук скосил взгляд – О, Всемогущие духи! Дух зла! «Чёрт!», как говорит Командор, – правый средний шест сломан пополам! И словно перебитое ребро выпячен вверх, прорванная перепонка беспомощна хлопает, как крыло раненой птицы. Вторая пуля, в отличае от первой, натворила куда более опасные повреждения! Но заглядываться некогда! Летун угрожающе ринулся навстречу земле.

Кто-нибудь другой может быть принялся бы готовиться к встрече с праотцами в местах вечной охоты. Но, хотя Майский Жук похолодел от испуга, сердце заколотилось, чуть ли не в горле, а руки-то привычно делали своё дело. Подобные ситуации предусматривались, и отрабатывались на тренировочных полётах.

Налёг на управляющую трапецию что есть силы. Руки загудели, казалось, жилы вот-вот порвутся от напряжения. И мало-помалу Летун выправился. И хотя шёл угрожающе низко, Но к земле уже не приближался. Скособочился, летел левым углом чуть вверх и вперёд, за правым плечом сзади трепыхались обрывки обшивки, но падение прекратилось. Однако неумолимо надвигалась новая опасность.

Стена леса.

Если через неё не перелететь, то можно запросто разбиться о деревья. Майский Жук нечеловеческим усилием, так, что потемнело в глазах, а зубы начали крошиться, ещё сильнее налёг на рули. Где-то затрещало, угрожающе загудело крыло, захрустела перепонка, вот-вот готовая порваться, отзываясь судорогами в теле пилота.

Буквально в локте от алчно вытянутых навстречу летуну ветвей нос задрался.

Однако этого мало. Корявые лапы ветвей карябали когтями сучьев. И верхушки – вот они. Однако и Майский Жук не промах.

Напружинил ноги. Вот он, подходящий сук – оттолкнулся, помогая летуну. Ещё один, вновь оттолкнулся, только левая нога соскользнула. Стопа провалилась в развилку, дёрнуло, обожгло резкой болью, трепыхнулся дельтаплан.

Но Майский Жук, выворачивая стопу под невероятным углом, успел её выдернуть. А тут ещё один сук. Беречься не время, опять толчок, ногу словно пробило внутри кости раскалённым шомполом.

Но не обращал внимания Майский Жук уже на эту боль, вот он край леса, в сердце влетела радость – перемахнул!

Поджав ноги, по которым хлестали мелкие ветки последних деревьев, оставил полосу Рощи за спиной. За ней луговина.

Небольшая. Ну, да ничего, натаскивали приземляться и на похожие.

Майский Жук плавно отпустил рулевую трапецию, выровнял летуна, чуть-чуть подтянул на себя. Дельтаплан устала, шелестя, осторожно приблизился к земле. Здесь уже помогая ногами, в три прыжковых шага, не обращая внимания на жуткую боль, осенним листом сел в траву.

Дёрнул верёвку, распуская хитрый узел, освобождаясь, выбрался и первым делом, прихрамывая, обошел, оглядел летуна.

В полёте всё ещё теплилась Надежда, что удастся помочь другу. Но увидев повреждения, понял, что сам здесь этого исправить не в силах, нужны мастера и материалы. А позади слышались возгласы и команды, всё понятно: бледнолицые враги кинулись в погоню.

Майский Жук отвязал из зажима, выхватил драгоценный сейчас светописец. Из другого зажима высвободил банку с бензином как раз для таких случаев.

Присел на корточки, взял в ладони Полотно летуна, прижал к лицу, горячо проговорил: «Прости, вылечить я тебя не могу. Но и чтобы ты достался врагу никак нельзя допустить. Но ты знай – мы непременно встретимся с тобой в Долине вечной охоты, обязательно встретимся!». Увидел перебитый шест, схватил щепку, сунул за пазуху, во внутренний карман гимнастёрки, ближе к сердцу.

Встал. По щеке сурового индейца градиной скатывалась слеза. Здоровой ногой вышиб распорку между крайними шестами. От натянутой парусины дельтаплан полусложился словно веер.

Налегая грудью, Майский Жук сложил его окончательно, захлестнул ремённой петлёй, срывая ногти выдрал деревянную затычку из склянки. И полил сверху вниз, как учили, чтобы бензин стекал.

Добился, чтобы жидкость пропитала всю парусину. Достал Огниво, или, как бледнолицые братья Командора называют «зажигалка», крутанул колёсиком. Искры вылетели, но огня не последовало.

Ну, да ничего, Это тоже не страшно, достаточно поднести поближе и чиркнуть ещё. На этот раз фитиль зажигалки загорелся, да и искры упали на пробензиненую парусину.

Пламя вспыхнуло, опалило брови и волосы на руках Майского Жука. Он это воспринял как прощальную благодарность друга.

Отошёл в сторону, проследил, чтоб летательный аппарат горел жарко.

Ага, обугливается. Когда бледнолицые собаки набегут, найдут только горстку пепла, по которой невозможно будет опознать, что это было.

Всё.

Майский Жук придирчиво осмотрел себя. Так, светописец закреплён надёжно, кассета с пластинками на месте, разведданные есть. Малая сапёрная лопатка, его любимое оружие, которой можно и череп врагу раскроить, как показывал Командор на примере берёзового чурбака, а они потом всей командой тренировались, заодно на весь отряд дров нарубили. Да и в походе как на сковородке можно прямо на костре и кусок мяса поджарить, или вот лепёшку испечь.

Позади справа в роще затрещал валежник – бледнолицые собаки уже близко. Майский Жук оскалился: Ну, что ж, индейца хотите поймать в родной стихии? Давайте, давайте! И юркнул в траву.

Буквально секунда, и он исчез.

Спустя шесть часов, с вырубленным по пути суком в виде костыля и подвязанной левой ногой, сломанной, как потом выяснилось, но довольный и счастливый, Майский Жук появился в расположении отряда.

К нему кинулся штатный санинструктор, но Майский Жук отмахнулся: «Сейчас, подожди!», – юркнул в палатку командира.

Доклад длился недолго. На макете местности, как их научил Командор, Майский Жук споро показал разведанную обстановку. Палочками, щепочками, кругляшками отметил отряды бледнолицых собак, их батареи, пушки, форт, лошади, где с кентуккийскими стрелками столкнулся. Как один из немногих, Кто и в картах разбирался, нанес и на карту командиру эти данные. А возле макета местности уже сгрудились бойцы, на ходу разрабатывая несколько вариантов операции.

Спустя час отряд уже скакал на новую стоянку.

Между двумя вьючными лошадьми дымит переносная походная кухня, также подарок Командора Она могла передвигаться вместе с людьми с одинаковой скоростью. И бойцы всегда обеспечены горячей пищей. Несмотря на то, что у каждого свой индейский запас еды, пемикана, который Командор с улыбкой называл «сухпай» – сухой паёк. Ну, сухой паёк всегда можно съесть, когда боец оторван от отряда, а когда вместе со всеми, то горячая еда Здорово поддерживает силы воинам.

Взбучку он, конечно, получил, «за утрату военного имущества», отсидел пять суток на гауптвахте. Обычно Командор, а за ним и командир отряда Ловкий Уж, в таких случаях давал десять, Но надо летать, а Майский Жук лучший пилот. И хорошо ещё, что он честно во всём повинился, совет вождей отряда порешил, что добытые им разведданные перевешивают нанесённый ущерб и ограничились дисциплинарным взысканием, не стали взыскивать стоимость летуна. А могли бы вычесть из зарплаты и вся недолга.

Майский Жук похлопал сквозь гимнастёрку по мешочку, висевшему на кожаном шнурке на груди. Глухо звякнули монеты. Это мудрый Текумсе ввёл оплату воинам. Поговаривают, по совету Командора. Деньги, правда, русские, но зато их золотые охотно берут везде. Даже американцы, хотя имеют и свои деньги. Но даже они сами предпочитают русские рубли, своим-то долларам мало доверяют, дорогие золото и серебро щедро разбавляют дешевой медью. Сами себя обманывают.

А у Майского Жука зарплата чуть меньше командирской, как ценному воину-пилоту. Есть даже одна платиновая монетка, за которую целый табун коней можно взять. Или хорошее английское ружьё.

Однако все неприятности, неурядицы оправдали рассказы его об облаке. А нанесённые на шест «ку» прославили его имя среди краснокожих.

Но не хотел Майский Жук, ни почтения соплеменников, ни вожделенного ружья. Он втайне надеялся, что Звонкая Синичка, медсестра группы инструкторов ШОН русского Княжества, согласиться войти хозяйкой в его вигвам. Вспоминал её заливистый смех, нежные ладошки во время перевязки, и украдкой вздыхал.

Савелий, оставив Игнатьева и Прокопа доводить систему обороны и дипломатию нового индейского государства Шауни, на пароходофрегате «Владимир» спешил обратно в Орёл. Молодое Великое Княжество Русская Америка надолго оставлять без пригляда чревато.

Возвратился в Орёл и, как говорится, «с корабля на бал». Пришел первый караван с тюками американского хлопка по орегонской тропе.

Пошел поглядеть, и тут, на складе Орлиный Коготь выпрашивает пук для жены, растолковывает Савелию, что каждую луну лона скво исторгает кровь, на то и вата. Савелий чуть по лбу себя не хлобыстнул, ведь в его мире по телевизору чуть ли не каждые пять минут реклама всяких там «О-Би». Он знал, что те уберегают женщин от неких неприятностей. Вот только никогда не думал, что от таких.

Вспомнил, и морду тут же обметало жаром. Савелий изумился, до чего, оказывается, у Резанова нежная да стыдливая натура. Ну а ему, Савелию, удобный случай раздобыть кровь родственницы командора – Кончиты!