Текст книги "Не матом единым"

Автор книги: Сергей Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

...Когда раздался финальный свисток и игроки и тренеры принялись поздравлять друг друга, мой сосед, довольный и с улыбкой во все лицо, встал с кресла. Он отечески похлопал меня по плечу и сказал:

– Знай наших! Ведь на хитрую попу всегда найдется хрен с винтом!

1996 г.

КОГДА МАТЕРЩИНА ВЫРУЧАЕТ

Был случай, когда самарские оперативники накрыли сходку воров в законе. Нагрянули в тот момент, когда криминальные авторитеты занимали места в автобусе. Через минуту другую паханы хотели уже отправиться к месту явки, дабы обсудить планы на перспективу по дальнейшей работе. Но... в это время собровцы и закрыли выходы и входы в "Икарус". "Так, господа авторитеты, – сказали милиционеры Семинар по обмену опытом переносится в ближайшее отделении милиции. А пока предъявите документы".

Надо сказать, что и разбойнички тоже были не лыком шиты. После того, как люди в бронежилетах и с автоматами обшмонали каждого, они задали правомерный вопрос: а на каком, извините, основании вы устроили шмон среди честных и законопослушных российских граждан? И были правы.

Правда, пока велся обыск, случился маленький конфуз: один из охранников какого-то авторитета от страха по крупному наложил в штаны. Пока милиционеры подыскивали ему новые, недовольные паханы устроили бунт. Вы, начальники, скажите по какой статье и на какой срок хотите в кутузку упрятать? Пока милиционеры раздумывали над ответом, сами же уголовники их и выручили. Недовольные неожиданным арестом и нахальным обыском почти три десятка воров в законе на чем свет стоит начали материть работников охраны правопорядка. При этом "сука" и "козел" из всех высказанных выражений были признаны самыми мягкими и культурными.

Но самая "изысканная брань началась, когда у всех задержанных начали снимать отпечатки пальцев.

Оперативники радовалась: все нецензурные выражения и изощренная брань в их адрес были только им на руку. Так как тотальная проверка задержанных на причастность к какими-либо преступлениям ничего не дала, да и в розыске авторитеты пока не значились. Поэтому всех и привлекли по статье за мелкое хулиганство, выразившееся в оскорблении органов правопорядка. Словом, два с половиной десятка авторитетов криминального мира и ещё столько же их помощников были усажены на 15 суток в изолятор временного содержания. А за это время оперативники многих смогли проверить на причастность к тому или иному преступлению.

Так, несдержанность авторитетов помогла работником милиции.

1996 г.

ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО СЛУЧАЙ

Вообще, существуют десятки, сотни нюансов, моментов, случаев, забавных происшествий, когда просто нельзя не заматериться.

Представьте такую ситуацию. Девушка спускается в подземный переход, а на встречу ей мужик. Идет прямо на неё широко расставив руки – будто бы обхватить собирается. В переходе никого нет. Девушка рефлекторно делает два шага влево – и мужик с распахнутыми руками тоже. Она вправо – он, словно её зеркальное отражение, за ней.

Кому-то на беду, а кому-то на счастье, девушка эта лет пять постигала науку рукопашного боя. И ей ничего больше не оставалось, как применить предупреждающий прием против злодея-насильника. С криком "И-я-а-а-а", она со всей силы бьет мужика ногой в область печени и тут же старается поддеть кулаком в челюсть. Но раздается звон разбитого стекла и, конечно, отборная матерщина. Мужик в гневе смотрит на окрававленные руки. И свою и девушки.

– Совсем дура, что ли! – кричит он растерявшейся каратистке, – На хрен ты мне нужна! Я специально дождался вечера, чтобы по безлюдной улице перенести оконное стекло из гаража домой. И вот – на тебе!

Или другой подобный случай.

Мужику в летнюю плетеную сандалию попал маленький камешек. Он решил его вытащить. Облокотился рукой на какой-то сарай и стал трясти ногой. Но сарай, к несчастью, оказался небольшой электрической подстанцией или как их ещё называют – трансформаторной будкой.

Опять же к несчастью, к этой самой подстанции шел электрик – что-то ему там было нужно выключить или включить. Видит электрик трясущегося мужика и быстро соображает: мужик-то под напряжением. Что делать? Надо выручать! Он хватает увесистый дрын и со всей силы бьет мужика по руке, которой он держится за угол подстанции – так, простым способом, отключают жертву от тока.

Рука пострадавшего повисает как веревка – перелом.

На каком языке они объяснялись, можно догадаться, поставив себя на место того мужика, в чей сандалий попал камешек.

Или такая история. На центральную площадь выскакивает мужчина и старается быстро её пересечь. За ним выбегают два милиционера. Под липами на лавочке сидит молодой парень и дама его сердца. Увидел убегающего и догоняющих и, чтобы показать своей девушке, что он настоящий мужчина, в два прыжка догоняет первого. Болевой прием – и мужик корчится на асфальте. Тут жених с видом победителя поглядывает на свою даму, потом на стражей порядка. А те – запрыгивают в автобус и уезжают.

Конечно, поверженный разразился громкой бранью. Он тоже спешил на этот же автобус.

А все – его величество случай!

1997 г.

ЦЕНЗОР

Я, может быть, не до конца понимаю фразу "нецензурные слова и выражения". Всем понятно, что в свое время именно цензура решала, что писать и говорить можно, а что нельзя. Например, московские недостатки цензура не разрешала критиковать больше одного раза в месяц. Об Афганистане писать было нельзя, о нефти, газе, некоторых министерствах военно-промышленного комплекса – тоже нельзя. И ещё много чего было нельзя. А если нельзя – то все эти темы были нецензурными. Или наоборот цензурными. Словом, сам черт не разберет.

Так вот, цензор в нашей газете был ужасным нецензурщиком. И ему цензору, самому не удавалось, укрощать свои нецензурные порывы. То, что писать было нельзя – он безжалостно искоренял. А то, что и говорить было нельзя – не мог искоренить никак.

Читая мою заметку о разливах горящей нефти на сургутских промыслах, от без злобы сказал: "Ты явно опи...л, парень. Забирай свою писанину и иди на х.. отсюда. Этого писать нельзя."

Я вычеркнул все что касалось горящей нефти и снова принес заметку цензору.

– З...л, – осердился моей настырности цензор и в мелкие клочки разорвал заметку. – О Сургуте писать нельзя вообще. Прикинь хер к носу: если война, то что будут бомбить враги? Сургут. Все. У...й.

"Какой нецензурный цензор!" – всегда думал я, выходя из его каибнета. А может наоборот – цензурный матерщинник?

1996 г.

ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ ПРИЗНАК

В старые партийные времена в одной районной газете работал очень задиристый главный редактор. Ну очень задиристый. Все время его что-то или кто-то не устраивал. То к одному журналисту придерется, то к другому. Но особенно доставалось корректорской службе. Найдет ошибку или опечатку в газете и разнос устраивает по полной программе. Да ладно бы только разнос, а то и премий лишит и в должности понизит. А то и просто так придерется из-за собственного плохого настроения.

Жаловались на него сотрудники редакции во все инстанции. Ничего не помогало. Видно у редактора во всех влиятельных кругах были свои люди и заступники. Слишком верно он вел линию партии. Словом, никак не могли от него избавиться или хотя бы урезонить немного.

Когда очередному корректору редактор предложил сразу после вычитки номера подать заявление по собственному желанию, последний ехидно улыбнулся и сказал:

Ну что ж, сам погибай, а товарищей выручай. – и пошел на дежурство.

Утром вышел очередной номер. На четвертой странице в последней колонке как всегда были разные объявления. И в первом абзаце сообщалось о предстоящем субботнике в честь энной годовщины вождя революции. Далее шло объявление о каких-то заготовках. Но крупным шрифтом было набрано, что в предстоящую пятницу в районном клубе инструктор идеологического отдела обкома партии прочтет лекцию "О сквернословии – как пережитке капитализма".

Главный редактор, взглянув на последнюю страницу, упал в обморок. А дело было в том, что корректор в слове "Объявления" "не заметил" ошибки: вместо буквы "в" стояла буква "б" и слово читалось так "ОБЪЯБЛЕНИЯ".

Редактора уволили первым. Корректора вторым.

1996 г.

КОГДА ПОПЫ МАТЕРЯТСЯ

Колька Прочан – совсем молодой художник реставратор бросил кисть и решил, что пора ужинать. Он слез с лесов, где под самым потолком подкрашивал ясные лики ангелочков и направился в ризницу. На церковном столе разложил газету и на неё выложил из портфеля пакет со свежими огурцами и помидорами, 200 граммов колбасы, пяток круто сваренных яиц и полбулки черного хлеба. Короче, все, что собрала ему мать повечерять.

Включил электрический чайник. Порезал колбасу и хлеб. Затем, жестом иллюзиониста, извлек из-за стола бутылку с коньяком, оценивающе поднял на уровень глаз – оставалось граммов сто. С сожалением причмокнув, он вылил содержимое в стакан.

Он медленно и с наслаждением выпил коньяк и закусил бутербродом с колбасой. Жевал, и чистил яичную скорлупу на газету. В этот момент он был доволен и своей работой и заказом на реставрацию церковных фресок. Работал с утра и до поздней ночи. В темноте шел домой, ложился спать, а утром снова к месту работы. Батюшка обещал хорошо вознаградить.

Одна проблема была у Кольки – поговорить не с кем. Перед сном и утром с матерью парой слов перекинется, да в обед с попом, который ежедневно приходил посмотреть на его работу. Но разговор получался скучный и какой-то нравоучительный. Это не тронь, туда не лезь, никого в храм не води, экономь краску. Словом, скукота.

Колька запихал очищенное яйцо в рот и взял следующее. С газеты, куда он чистил скорлупу, ему подмигнула жгучая брюнетка с аппетитными грудями. Он ребром ладони отодвинул скорлупу с фотографии и прочитал:

"Живой разговор тет-а-тет с сексуальными девушками". Далее указывались номера телефонов, под которыми была ещё одна надпись: "Где ты мой укротитель? Дикая кошечка ждет твоего звонка. Если ты смелый мужчина с крепкими нервами, звони мне прямо сейчас".

Не отрывая взгляда от брюнетки, Колька выдернул вилку из розетки чайник кипел.

Коньяк приятно ударил в голову и Колька подумал, что не прочь бы поболтать о том о сем с этой сексуальной маньячкой. А она словно подбадривала. Мелким шрифтом в самом низу фотоснимка дева обращалась прямо к нему: "Если у тебя есть свободная минутка, потрать её на меня, и я так заведу тебя, что ты сразу забудешь все свои проблемы".

Проблема у Кольки была только одна – одиночество под сводами пустого огромного храма. Но на столе чернел церковный телефон. "В конце концов, подумал Колька, – я имею право на свободу слова".

Он прожевал яйцо, пододвинул телефон поближе, положил ноги на стол и стал накручивать номер.

– Алло, – как показалось Кольке, ответило милое создание, – Тебя как зовут? Ты хочешь провести со мной несколько минут?

Колька назвал свое имя и сказал, что согласен на все. Только насколько это возможно по телефону?

– Не комплексуй, – ответило божественное создание, – Представь, что мы вместе. Сейчас мы завалимся с тобой на тахту и сольемся в яростном поцелуе.

И через несколько минут Колька уже млел, забыв, что он находится в церкви. Он представлял какой-то гостиничный номер, обставленный в старинном стиле, а рядом с ним на широкой кровати лежала она. Она стонала от удовольствия и плакала от счастья. Она в истоме бормотала его имя, восхищалось его могучим телом, хотя сам Колька никогда не считал себя Шварцнеггером и был хиляк от рождения. Она сама снимала с него футболку, джинсы. Она целовала каждый кусочек его тела, называя его божественным, восхищалась его запахом (на самом деле Колька весь провонял красками). Они перепробовала все позы при половом акте и Кольке даже показалось, что они свалились с кровати. Но её любовный пыл не остывал и она просила ещё и еще. Он матерился от наслаждения и она ему вторила тем же.

– Ах, какая ж ты испорченная! Какая же ты б..дь! – почти кричал Колька.

– Я твоя б..дь! Твоя! – отвечала она ему с другого конца провода.

– Все, все! Я кончил! – Колька откинул голову на спинку стула и вытащил руку из штанов.

– Только не уходи и не оставляй меня одну, – просила она его. – Давай поговорим о нашем будущем ребенке. Я ведь могу стать хорошей невесткой для твоих родителей. Я умею отлично готовить, создать уют в квартире и ждать тебя после работы. Кем ты работаешь?

– Художником, – ответил Колька, смахивая на пол с руки бледные сопли. – Ладно, об остальном в следующий раз поговорим.

– Ты мне ещё позвонишь? – спросила она.

– Конечно, – сказал Колька и положил трубку.

Он посмотрел на часы – с момента знакомства прошло сорок минут. Он блаженно вздохнул, свернул свои съестные запасы и пошел ещё немного поработать.

На другой день вечером Колька опять набрал номер телефона брюнетки. Теперь они трахались на песчаном берегу. Она опять восхищалась им и была довольна. Он рассказал ей о своих бывших любовницах, поговорили о последней порнушке. Она тоже жаловалась на судьбу.

Их "встречи" продолжались полторы недели. Днем приходил батюшка, вечером приходила она. Кольке теперь было нескучно, работа шла весело и оставалось подмазать несколько икон, чтобы получить приличный гонорар. Колька даже подумывал, что с такими деньгами можно было бы и в самом деле разыскать эту незнакомку в телефонной службе 907.

Но однажды утром батюшка грозно потребовал, чтобы Колька в сию же секунду спустился с лесов.

Когда Колька спустился, батюшка минуту буравил его своими черными глазищами, а затем под самый нос протянул типовой бланк.

– Твоя работа, дьявол!?

– Что это? – не понял Колька, стараясь разглядеть бумажку.

– Счет за телефон! – прогремел батюшка. – Не отрекайся, дьявол, кроме тебя здесь никого не было.

– Я заплачу, – потупил в пол глаза Колька.

– Заплатишь, ебииомать! – взорвался священник, – Да у тебя, нехристь блудная, таких денег никогда не было и не будет! На семь миллионов рубликов назвездел!

Святой отец наклонился, поднял с пола кусок метрового бруса и замахнулся на Кольку:

– Я тебе, сексуальный маньяк, сейчас все мозги, ебииомать, повышибаю! Вот отсюдова-а-а...

Колька не стал долго себя упрашивать, развернулся и пустился наутек из храма, забыв и свои кисти и портфель со съедобными припасами. А за спиной гремел голос батюшки:

– Храм обокрал, ебииомать! Дьявол! Нехристь!

Шел без денег домой Колька и думал: вот и пострадал из-за рекламы...

1996 г.

ФРУКТЫ РАЗДОРА

Один садовод-любитель, прочитал в зарубежном журнале, что американцы дарят друг другу на рождество яблоки с поздравительными надписями. Делается это так: на зеленые плоды наклеиваются трафаретные буквы из черной бумаги. Яблоко созревает, укрупняется, желтеет или краснеет. А когда плод созрел, буквы можно отклеить и на яблоке будет читаться заказанный текст.

Так вот, садовод решил организовать свой бизнес. Позвонил в некоторые фирмы и банки и предложил: не хотите, мол, поздравить с Рождеством своих друзей символичным яблочком с живым текстом.

Один коммерческий директор фирмы сказал, что получишь, мол, старик, сто баксов, если на яблоке будет написано: "Хочу е...ся".

В другой фирме заказали яблоко с адресом: фирме такой-то от таких-то. И с пожеланиями "Х.. вам".

Почему-то надписи на яблоках русские бизнесмены предпочитали делать в матершинной форме. Может быть относились к этому плоду как к искусительно-эротическому?

Обиженный садовод решил на следующий сезон попробовать делать надписи на грушах.

1996 г.

ЗАРПЛАТА НАТУРОЙ

Меня всегда удивляла изобретательность и предприимчивость руководителей хозяйств, организаций и производств, когда дело касалось выплаты денежного довольствия своим собственным рабочим. Когда огромную Россию охватила эпидемия задержек с выплатами зарплаты, многие директора предприятий предлагали своим рабочим и служащим в качестве зарплаты выпускаемый на их производстве товар или продукт. В Ельце по обочинам автотрассы стояли рабочие местного телезавода и продавали телевизоры, которыми с ними расплатилась администрация предприятия.

– Куда мне эту колбасу девать? – говорила работница колбасного цеха мастеру, который пытался ей в виде зарплаты выдать десяток-другой килограммов мясопродуктов.

– Продашь...

– Да я уже и так всех соседей обеспечила и сосисками, и сардельками, и окороками...

Мастер зло смотрит на несговорчивую бабу и цедит сквозь зубы:

– Тогда онанизмом занимайся!

Впрочем, мнения руководства по поводу натурального вознаграждения чаще всего всегда едино. Если рабочий все-таки интересовался, куда ему девать эти болты, приемники, шифер, доски, инвалидные коляски или органические удобрения для дачных участков, родные начальники, как правило отвечали на один манер – "на хер".

В одном рыбацком поселке Астраханской области работягам в качестве зарплаты выдали мотороллеры "Муравей" Есть права на вождение, нет – все равно, заработал, получай. Правда выдавали технику по магазинным ценам с пятидесятипроцентной надбавкой. "Куда мы их?" – разводили руками рабочие.

Ясно куда...

В другом селе за уборку зерновых с комбайнерами рассчитывались велосипедами. Причем, раздавали их и тем пенсионерам, которые и на своих-то двух ногах передвигаются с трудом.

Не трудно догадаться, как рассчиталось со своими рабочими руководство деревокомбината, которое гнало продукцию для ритуальных услуг. Столяры и плотники грустно шутили, что во всем поселке не найдется столько потенциальных клиентов в покойники, сколько гробов выдают на зарплату одному рабочему.

Натуроплата в качестве расчета за труд становилось все более привычной. В Воронеже дело дошло до того, что в одном из НИИ сотрудники в кассе получали бутылки с водкой, которые потом каждый сбывал за деньги одному ему известным способом. Коммерческими идеями никто друг с другом не делился: благо бы свое добро продать. Правда, требовали от руководства ученые, чтобы оно выдавало к бутылкам и сертификат качества.

В другом сельскохозяйственном предприятии рабочие свою зарпалату получали утками. В день зарплаты подтягивались к кассе с большими мешками и получали излишне крикливые "деньги".

Но в мою необычную коллекцию попал и факт, когда в хозяйство, заказавшее в счет оплаты своих овощей позарез необходимые шланги, с завода резиново-технических изделий пришла телеграмма примерно такого содержания: "Шлангов нет, предлагаем презервативы..."

Директор хозяйства с негодованием набрал телефонный номер партнера по бизнесу. Когда наконец в трубке зазвучал голос директора завода, выпускающего импозантные резинки, овощевод взорвался.

– Ты че, Лексеич, не заболел?

– А че?

– Мы же шланги просили...

– А мы че?

– Даже говорить стыдно...

– Ну и че? – поняв о какой продукции идет речь, переспросил директор.

– А куда я их?

– Знамо куда, – захихикала трубка, – Не на морковку же и не на огурцы...

– Издеваешься?

– Нисколько. Пекусь о здоровье вашего коллектива – СПИД кругом. Пойми, я ведь и своим зарплату теми же самыми резинками выдаю...

Чтобы не наговорить глупостей и оскорблений, овощевод в сердцах бросил трубку и только после этого смачно выматерился. Все-таки он был культурный овощевод, хотя и жил в деревне.

А через неделю привезли ящики с надписью "Изделие № 2"...

1997 г.

ДОПИСАЛСЯ...

В одной уважаемой многомиллионной центральной газете я наткнулся на предвыборный президентский репортаж. Начинался он очень загадочно: "О чем вы думаете, – спрашивал автор, – глядя на чистую белую стену?"

Я посмотрел на белую стену в своей квартире и ничего кроме радующей белизны не увидел. Конечно, подумал, хорошо когда стены чистые. Но автор репортажа мне подсказал: "Ну, сознайтесь же, неужели ни разу не тянулась ваша рука вывести на этом незапятнанном просторе что-нибудь эдакое? Разудалое, русское, из трех, к примеру, букв?"

Я – не дурак, догадался о чем идет речь и подумал, а что если взять и написать! Правда сын-школьник меня не поймет, а жена, того и гляди наберет 03 и пригласит неотложку. В общем затея автора многомиллионной газеты мне показалась несуразной.

Далее автор оставил читателя на время в покое и принялся за политиков. "Честное слово, странно: отчего это политикам кажется, будто накануне выборов, нам непременно придет в голову какое-то другое слово..." Действительно, если бы накануне выборов всем избирателям пришло бы в голову именно ЭТО слово, то по всей России не осталось бы "живых" белых стен и пестрели бы они... Сами догадываетесь.

Потом автор перекидывается уже к конкретному лицу, явно чем-то ему не угодившему. "Ну вот на что, скажите, на что рассчитывали в предвыборном штабе Явлинского, расклеивая по городу плакатики "Требуется новый президент" с девятью пустыми клеточками?"

И я уже начинаю искать и склонять по падежам, составлять производные из этого слова, на которое намекает автор, чтобы заполнить им девять клеток. Ничего не получается – интрига почище чем в "Поле чудес". Но талантливый автор тут же дает отгадку: "Ведь надо не знать азов арифметики, чтобы не сообразить: это самое из трех букв в этих девяти клеточках поместится ровно три раза. И помещалось".

Вот такой кубический ответ. Я что-то начал соображать на счет азов этики, но под руку попался почтовый бланк на подписку, опубликованный в этой газете. Двенадцать месяцев – двенадцать клеточек. Газета многомиллионная. Сколько одному человеку в этих белых клеточках необходимо написать слов из трех букв? Уже обученный предвыборным репортажем, я сообразил моментально. Так, теперь задачка посложнее. Газета многомиллионная. Все читатели догадались, что вписывается в чистые клеточки. Если поклонники Явлинского, выписывающие эту газету проставят по четыре слова в каждом номере, сколько всего получится? Но я, не сторонник Явлинского, я простой читатель, каких миллионы и потому уже мыслю в общероссийских масштабах. Это же сколько ху..., извините, этих самых слов получиться, если их впишут все подписчики? Обидно, но не наберется в России столько сапожников.

1996 г.

АКЦИЯ-ПРОТЕСТ

Художники города Ревда, что в Свердловской области, своим ремеслом решили внести вклад в дело нравственного воспитания нового человека в новых экономических условиях. Художники, конечно, были не из митьковского направления. Поэтому их акция проходила под лозунгом "Нет – сквернословию в общественном транспорте".

Словом, оформили транспаранты, нарисовали плакаты и развесили все на самой людной аллее парка Победы. На самом большом транспаранте красовался лозунг "Зимой и летом – без мата и с билетом!" Рядом пестрел плакат "Трудящиеся, дружа с прогрессом, оставим мат "БМВ" и "Мерседесам".

На столике председателя акции-протеста лежали листы, на которых прохожих просили расписаться в защиту порядка и против сквернословия.

Одни подписывались и важно отходили. Другие подписывались, а потом сами себя же спрашивали: "Совсем я охренел, что ли?" Третьи грязно матерились и обращались к работникам кисти: "У вас с головой все в порядке? В стране война идет, люди голодают, преступность разгулялась, разве тут не выматеришься!"

Мы же просим, чтобы не матерились только в транспорте, – виновато отвечали художники.

А в газетах написали: "Акция имела громадный успех"...

1996 г.

КАК ДЕТИ МАЛЫЕ...

Один прапорщик – сам отъявленный матерщинник, закончив утреннюю поверку, обратился к солдатам:

– Что вы матом ругаетесь, прямо как дети малые!

Рота захохотала. Но прапорщик, видно не поняв, что сморозил каламбур тут же добавил:

– Смейтесь, смейтесь. Сейчас вы матом ругаетесь, а через пять минут в столовой теми же руками хлеб будете брать...

Рота расхохоталась ещё больше. Прапора, видно, это очень заело воспитательной работы не получилось и он, разъяренный подошел к одному из солдат:

– Ну вот, ты, солдат из славного города Замудонска, чего ржешь? Два наряда вне очереди! Я вас, мать вашу, научу службу любить!

В принципе матерщинник-прапорщик прав: в армии ругаются все – от солдата до генерала.

В одной из газет вычитал слова бывшего Министра обороны Грачева:

"Помню, проезжаешь афганский пост, а часовой тебе: "Дрыш!", что означает по-афгански "Стой!". А ты ему в ответ: "Да пошел ты на х...!" Афганцы удивлялись – сколько русских, а пароль у всех один".

Офицеры сами подают солдатам пример, который быстро и охотно перенимается. Контингент стоит того: попадают на срочную те, кто начихал на высшее образование. В казармах, как правило, никаких интеллектуальных натуг не приветствуется. Читаешь книгу – тут же можешь оказаться в личностях подозрительных. Что остается? Материться по поводу и без повода, да и мечтать (так же грязно) о женщинах. А потом этот человек, который матом ругается и на гражданке хлеб руками будет брать...

1996 г.

ПЕРЕВОДЧИК-САПОЖНИК

Я знал переводчика, который ругался как сапожник. При встречах с зарубежными партнерами, его любили приглашать на презентации новые русские.

Переводчик, если не было дублера с иностранной стороны, вальяжно переводил монологи с английского, смачно сдабривая их ненармотивной лексикой. Это иногда нравилось новым русским.

Однажды, при разговоре с ним, я заметил:

– Наверное ты уважаешь русское черное словцо за его неординарность, богатство и эмоциональность...

Переводчик покачал головой и ответил просто:

– Только за эмоциональность. А насчет богатства и разнообразия можно ещё и поспорить, богаче ли русский мат, к примеру, по отношению к мату английскому?

Затем на русском он назвал семь матерщинных слов, от которых, по его мнению и происходят все остальные производные. А когда начал называть английские – пальцев на руках у него не хватило: экорн, олмонд, бэби-мейкер, бэг оф бертер хол, куппер стик, крык хаунтер, крим-стик, стики фингер, диджел-денджел, джусер, грейви-гивер, гулли рейнер, ган джеркинг айрон, кидней-скапер, пен-дулум...

– Так, почему же ты не ругаешься на английском? – поинтересовался я.

– Ругаюсь, но редко. Для новых русских. Они за это платят приличные "чаевые". На каком-нибудь приеме требует нувориш, чтобы я сказал ему матерное выражение на английском позалихватестей. Уж очень хочется ему своим знанием английского "удивить" иностранца. Конечно, выражение, состоящее более чем из пяти или семи слов, говорить не стоит. Нувориш его все равно не запомнит. Пока добежит до иностранца – забудет. А слова три-четыре запоминает. А потом вставляет их к месту и не к месту. И всем говорит, что нецензурный русский язык богаче. Думает своей пустой головой, что ни в одном языке нет такого обилия мата как в русском.

От него, умелого переводчика-сапожника, я и узнал, что подлинными чемпиономи по сквернословию являются англоязычные народы. Из их скабрезных словечек можно составить такой огромные словарь, что у русского матерщинники глаза на лоб полезут. Одних только слов, обозначающих то, о чем пишут русские на заборе, у них около двухсот!

– Зато наш матюгальный язык эмоциональнее и музыкальнее. – Закурив уставился в потолок блаженными глазами мой знакомый переводчик, – Недаром иностранцы любят вкладывать душу в русские словечки. Да что там! Сам академик Павлов когда-то заметил: что "для музыкально чуткого славянского ума звучание слова подчас важнее его содержания..."

Я был с ним согласен.

1997 г.

ТОКНУЛО

Как-то одно информационное агентство передало по газетам сенсационное сообщение – в больницу попал электромонтер, который, как бы это помягче сказать, умудрился принять электрический разряд... в сто тысяч вольт! В газете сообщалось, дескать, самое пикантное заключалось в том, что в момент удара на электрике просто вспыхнула толстая стеганая куртка (в народе телогрейка) и только небольшие ожоги и послужили причиной госпитализации.

Хотя как мне рассказывали знающие люди, самое пикантное они нашли в словах самого "электрика Петрова"

– Надо же, сколько работаю, а впервые за всю жизнь е...ло так сильно!

Кстати, испытавший стотысячное напряжение – не первый оставшийся в живых электрик у нас в России. Но разговор не о феномене выживаемости после сильных электрических разрядов, а о фразеологии после случившегося.

Любой монтер после знакомства с электрическим разрядом скажет "Током е...ло". Или, глядя на работу ученика, опытный мастер советовал: "Смотри! Токнет!" "Чем токнет?" поднимал глаза непонятливый ученик. "Ебом", отвечал профессионал.

Да разве только профессионал!

Мой сосед по даче, археолог, кандидат наук, занимавшийся проводкой, получив на грудь 220 и свалившись со стремянки на пол, на мой вопрос, что там у тебя был за грохот, как ни в чем не бывало ответил: "Да током е...ло!" До этого я никогда не слышал от него черных слов.

"Током е...ло" – одно из самых устоявшихся в русском языке нецензурно профессиональных выражений. И я думаю 90 из 100 мужиков, уловивших даже комнатный разряд электричества, в разговоре друг с другом скажут именно "е...ло". Девять скажут, что их стукнуло или ударило. И, может быть, только официальное лицо на вопрос журналиста может ответить, что тот-то электрик Петров принял электрический разряд. Журналист, конечно, так и напишет. Но подумает: "Вот так е...!"

1997 г.

ПЕХОТА НЕ ПЫЛИ!

Эта байка про кино.

Говорят, что когда Герасимов снимал фильм "Тихий Дон" тоже не обошлось без мата.

Как известно для военных эпизодов, приглашаются консультанты в погонах. Так вот, Герасимов пригласил для постановки батальных сцен героя Великой Отечественной войны генерал-лейтенанта Осликовского. Вся съемочная группа признала в Николае Сергеевиче человека отзывчивого и чистой души. Один лишь был у него недостаток: при волнениях и переживаниях – сильно заикался.

Но настал день, когда нужно было приступать к батальным сценам. Все было готово и от Герасимова поступает обычная команда: "Мотор!" Камера застрекотала. Осликовскому подсказывают, мол, пора кавалерию и в бой запускать.

Генерал, сидя на гарцующем коне шашку из ножен вынимает и кричит: "Кавалерия в пи..." – и дальше, переволновавшись, сказать ничего не может. Заново кричит:

– Кавалерия в пи... Кавалерия в пи...

Сотни кавалерийских глоток со смехом орут:

– В п-ду что ли? – и хохот раскатывается на весь Тихий Дон.

Одним словом, общими потугами кавалерия все-таки "впиред" поскакала. Очередь до пехоты дошла. И тут возникает ситация покруче.

Герасимов делает команду, все работает. Генерал во весь дух орет:

– Пехота на ху...

Теперь настает ржать очередь пехоты. Жалко генерала – но что поделаешь, если так получается. Как говорится, чувству-то не прикажешь.

А Осликовский старается повторить. И снова:

– Пехота на ху... на ху... на ху...

Кто-то дразнится, мол, мы и так на ху... и как у кавалеристов даже ноги свешены.

Герасимову этот комизм надоедает и, чтобы прекратить смех над заслуженным генералом, он сам дает отмашку пехоте наступать на хутор Татарский...