Текст книги "Ментовская мышеловка"

Автор книги: Сергей Рокотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Я пока не представляю, как вы сумеете мне помочь? Я бежал из-под стражи, значит, чуть ли не виновным себя признал. Что теперь можно сделать?

– Если доказать твою невиновность в убийстве, все остальное вполне решаемо, – твердо произнес Лозович, пуская клубы дыма.

Глава 21

Прошло две недели. Наступил октябрь, стало холоднее, зачастили дожди. В последних числах сентября Олег Лозович уехал отдыхать в Анталию, весьма довольный этим обстоятельством.

События последних дней выбили его из колеи, и предложение Тани он принял с удовольствием.

Тем временем Таня получила бумагу, в которой было зафиксировано, что ее с брак с гражданином Лозовичем Олегом Игоревичем 1959 года рождения расторгнут. С этим радостным известием она помчалась к Дорохову.

– Все, Андрей! – крикнула она с порога, швыряя сумку на тумбочку. – Я свободна! Мы с Олегом Игоревичем теперь просто товарищи!

– Таня! Молодец! Как это ты так быстро, ума не приложу.

– Связи, Андрей, связи. Ну, и согласие Олега, разумеется. Если бы он начал возражать, дело бы затянулось. Но он все подписал и умчался загорать в Анталию. Теперь ему тепло и солнечно. Не то что нам с тобой. Погляди, какой кошмар за окном.

– Я знаю, сам недавно пришел. Промок до нитки.

– Сейчас мы с тобой погреемся! Я принесла коньяк. Выпьем за мою свободу!

Дорохов поцеловал ее, провел в комнату. Теперь в этой квартире были и вещи Тани – халат, домашние брюки, туалетные принадлежности, смена белья. Она частенько оставалась здесь ночевать. Нине же говорила, что едет на дачу, чтобы там посидеть над срочным переводом. Та верила, занятая собственными делами. Но разговор с ней назревал, надо было все ей объяснить. Пока Таня на это не решалась.

– Итак, за мою свободу! – провозгласила Таня, уже переодетая в домашнее. – Поздравь меня, Андрей.

– Поздравляю, – поднял он свою рюмку. – И что мы будем с этой твоей свободой делать?

– А ты как считаешь?

– Я же сказал, я хочу жениться на тебе. Только как-то неловко, все-таки только что Ирка погибла. Что люди скажут?

– Тебе очень важно мнение каких-то там людей? – Танино возбуждение сразу поутихло.

– В принципе нет, но...

– Андрей, ты же сам сделал мне предложение.

Я тебе не навязывалась, – обиделась Таня.

– Да что ты, что ты! Просто, я думаю, надо немного подождать. Ну, совсем немного...

– Ладно, – согласилась Таня, снова улыбаясь. – Раз ты так хочешь, давай подождем. Куда нам спешить?

– Вот именно, куда нам спешить? Мы теперь всегда будем вместе.

– Я бы сейчас знаешь, что сделала, – сказала Таня. – Взяла бы отпуск, и махнули бы мы с тобой ко мне на дачу. Пожили бы одни, ни с кем не встречаясь. Как ты думаешь?

– Но у меня тоже работа, какая-никакая. Две недели мне и так дали погулять, но теперь-то...

– Договоримся. Разберемся с твоей работой.

Я вообще думаю, что тебе не надо работать. Я буду обеспечивать тебя.

– Да что ты? Так не бывает. На такое я не пойду.

– Андрей, я в последнее время получила столько денег, на что они мне? А твоя работа только отнимает тебя у меня, я хочу быть с тобой все время, неужели ты этого не понимаешь? Ну, была бы эта работа такая уж увлекательная... А то...

– В принципе мне эта работа нравится. Платят только мало. А так общаюсь с молодежью, читаю лекции, это меня оживляет, придает силы...

– Я буду придавать тебе силы, – засмеялась Таня, села к нему на колени и обняла за шею. – Нет, Андрей, ты можешь, разумеется, работу не бросать, но уж отпуск давай возьмем. Сделай это для меня, тебе пойдут навстречу. Если надо, я сама поговорю с вашим директором.

– Не надо, я и сам сумею поговорить, раз тебе этого хочется.

– Молодец! Так мы и сделаем, – поцеловала его Таня.

...Дорохов договорился на работе об отпуске, и они с Таней поехали на дачу. Он сам сел за руль ее машины, а она села рядом.

– Как приятно снова быть за рулем, Таня.

Мне этого так не хватало! Я обожаю водить машину, без нее просто не чувствовал себя человеком.

– Мы погоняем ее с тобой в наших местах.

Я тебе все покажу, у нас такие места есть...

Они проводили прекрасные дни и прекрасные ночи. Погода снова улучшилась, было холодно, но ясно. Они гуляли, ездили на машине, Таня ни на минуту не оставляла его одного: как только видела в его глазах грусть, тормошила его. Не было ни газет, ни радио, ни телевизора – его просто не включали, были только они двое...

Наконец он сказал ей:

– Я не хочу с тобой больше расставаться. Я не могу без тебя. Поедем, подадим заявление в загс.

– Раз ты сам этого хочешь, поехали.

Они съездили в Москву и подали заявление.

Им дали месяц сроку на обдумывание своего решения. Но это не понравилось Тане.

– Я договорюсь, чтобы это произошло раньше, – сказала она. – Поедем к тебе на квартиру, а завтра я все устрою.

– Разве месяц – это так долго? – спросил Дорохов.

– Не то слово! – засмеялась она. – Это очень, очень долго. Все будет значительно быстрее. Поверь мне, дорогой мой, значительно быстрее...

На следующий день Таня уехала рано утром, и когда Дорохов сидел на кухне и пил кофе, она влетела с радостной вестью:

– Все, Андрей! Через три дня мы будем мужем и женой!

– Ну, ты даешь! – поразился он.

– Ты доволен мной? – нежно спросила она.

– Конечно, дорогая, – поцеловал он ее. – Ты просто клад.

На следующее утро Дорохов встал раньше Тани, он пошел в магазин купить ей чего-нибудь вкусненького к утреннему кофе. Вернувшись, он тихо открыл ключом дверь и услышал, как она разговаривает с кем-то по телефону. Она говорила по-французски.

– Спасибо, господин Леклерк, – понял ее слова Дорохов, немного знавший французский. – То, что вы сказали, очень важно для меня. Все будет нормально. Так, как мы договаривались...

Сколько? Ну, знаете, это неприемлемо... Это чудовищная сумма... Ладно, ладно, я подумаю. Все, до свидания... Я больше не могу говорить...

Она выскочила из комнаты, увидела Дорохова и почему-то вздрогнула.

– Ты? – спросила она, как-то странно глядя на него.

– Да, а что? Что-то случилось?

– Нет, ничего, я говорила по телефону с коллегой, он позвонил из Парижа. А ты понимаешь по-французски?

– В общем-то, да. А что, у тебя неприятности?

– Да нет, просто мы не договорились о моем гонораре за одну работу. Он хочет так мало заплатить, все они такие скряги, – оживилась она, приходя в себя.

– Да, они очень прижимисты, – подтвердил Дорохов. – Привыкли считать деньги.

– Нет, своим бы они заплатили сколько положено, а русским, считают, и эти гроши сойдут.

Но со мной такой номер не пройдет! Я обращусь к адвокату...

– Да адвокат сдерет с тебя такую сумму – ты пожалеешь, что связалась с ним. Лучше бери, что дают, – улыбнулся Дорохов.

– Ладно, раз ты советуешь, – покорно согласилась Таня. – Давай лучше думать о нашем бракосочетании.

– А что думать? Никого оповещать мы не будем. Не та ситуация. Поедем, распишемся и отметим это событие где-нибудь. Хочешь – здесь, хочешь – на твоей даче.

– Правильно. Я только дочке скажу, она должна знать.

– Скажи, конечно. Главное, чтобы она правильно поняла, у нее такой возраст... Надо, чтобы она ни в чем не осталась ущемленной.

– Что ты? Она будет жить, как жила. Думаю, даже лучше. Все же атмосфера в доме в последнее время была не из приятных. Мы с Олегом давно не находили общего языка, и Ниночка это прекрасно чувствовала.

Дорохов пошел курить на кухню. А там со стены на него смотрели большие глаза Ирины, и ему стало не по себе – показалось, она смотрит на него с укоризной, словно знает, что здесь происходит. И знает не только это, а и что-то еще...

Глава 22

Только к десяти вечера Серж Заславский попал домой. Он выехал с утра и рассчитывал вернуться к полудню и отоспаться как следует. Он накануне провел бессонную ночь: проиграл в казино десять тысяч долларов, потом поехал домой, куда ему доставили новых телок. Одна из них понравилась ему, другая не очень – была толстовата и туповата, но делать нечего, он занялся сексом с обеими, как и любил это делать. И все равно он находился в раздражении: не то чтобы ему были так уж обременительны такие потери, как десять тысяч, но просто было досадно. Невезуха злила его. Дома он пил коньяк с телками, отослав прочь опостылевших ему Саху и Леху.

Они уехали оттягиваться в ночной ресторан.

В эту ночь Серж был не в форме и сам чувствовал это. Телки, разумеется, делали вид, будто все прекрасно. Он балдел до утра, а к девяти часам ему надо было прибыть на очень важную разборку. Но разборка затянулась, приобрела нежелательный оборот, и, временно прекратив разговор, Серж поехал искать поддержки у старых друзей, опытных воров. Там они заболтались, похмелились, развеселились, и попал он домой только к десяти вечера. Голова гудела, словно колокол. Он не спал уже полтора суток.

Приехав, он пошел в сауну, попарился там и нырнул в прохладную воду бассейна. С наслаждением плыл в голубой воде, рассекая своим крепким телом водную гладь. Вылез, ему принесли бокал холодного пива. Не успел он выпить пиво, как почувствовал, что просто умирает от желания спать.

– Эй, – заорал он. – Кто там есть? Ну-ка, помогите мне добраться до постели!

Длинноногая брюнетка горничная аккуратно взяла его под руки, вытерла махровым полотенцем, как ребенка, и повела на второй этаж его особняка в спальню. Его уложили в огромную кровать с пуховой периной, поставили рядом прохладительные напитки. И Серж сразу задрых.

Ему приснился их старый домик с верандой, приснился старший брат, давным-давно умерший от пьянства. Здоровенный Эдик грозил ему пальцем и за что-то ругал. "Пинка получишь, Серега! Говорил тебе – если воруешь, не попадайся!" Причем брат был большой-большой, словно дом, а сам Серж маленький-маленький, словно мышь. Брат пытался раздавить его, но безуспешно, Серж умудрялся проскочить мимо его здоровенных ступней. "Держите его!" орал Эдик, а Серж ускользал от погони и заливисто хохотал.

От хохота он и проснулся. Он сидел на перине и одуревал от идиотского сна. Протянул во тьме руку, обнаружил бокал с чем-то, выпил – оказалось, апельсиновый сок. Хорошо... Ох, хорошо...

Он опять пытался погрузиться в сон, но теперь ему не спалось.

– Саха! Леха! – заорал он истошным голосом. – Где вы, мудаки гребаные! – Он зажег ночник, спальня озарилась зеленоватым светом.

Вошла горничная, улыбнулась:

– Вы что, Сергей Владимирович? Вам нехорошо?

– Пошла на хер, дура! Где Саха и Леха? Давай их сюда!

– Саша и Леша еще не приезжали, Сергей Владимирович.

– Их что, со вчерашней ночи нет, что ли? – опомнился Серж.

– Да, Сергей Владимирович, они не приезжали вчера, – улыбалась горничная.

– А дом кто охраняет? Мы что, с тобой одни?

– Нет, что вы! Дома Михалыч, а Володя привез вас и уехал. Вы сами его отпустили.

– Верно. Но я думал, Саха и Леха дома. Что проку с мудака Михалыча? А, ладно. Раздевайся, ныряй сюда, я тебя трахну.

– Я не могу, Сергей Владимирович, – сказала горничная.

– Чего?!

– Сами понимаете, – покраснела девушка.

– А! – махнул рукой он. – Катись, ладно...

– Может быть, позвонить девочкам?

– Да ну их, не надо, отосплюсь. Пошла! Скажи Михалычу, пусть не спит, рожу намылю.

– Хорошо, Сергей Владимирович, – горничная вышла, аккуратно закрыв дверь.

"Куда же девались эти болваны? – недоумевал Серж. – Чтобы их вторую ночь подряд не было, это что-то новенькое... Ухлопать их, что ли? Пора команду менять. Все все знают, мало ли что... Это недогляд..."

Сержу никогда не было жалко терять своих "шестерок", он знал, что это нужно для дела.

К Сахе и Лехе он привык, они были абсолютно надежны, преданы ему как собаки, но они ведь в курсе всех его дел. Они постоянно при нем, от них мало что скроешь. Они, например, знают, что недавно Серж совершил чудесную прогулку в Париж, а вот этого бы им знать не надо. Сержу надоела его воровская, рисковая жизнь. Он устал от нее. Он знал, что постоянно ходит по лезвию бритвы. Его ровесники в большинстве своем были уже в аду – и Фикса, и Косой, и Тарзан, которого он очень уважал, это был веселый, отчаянный человек, не боявшийся абсолютно ничего.

С этой улыбочкой Тарзан, который был моложе Сержа на два года, получил при разборке пулю прямо в лоб. Фиксу взорвали в "Мерседесе", труп Косого нашли на окраине Москвы. А он пока живой. То-то и оно, что пока. Надо было менять окраску, исчезать из этого опасного мира. Но исчезать живым. И ради этого он совершил маленькое путешествие в Париж. Неприятный осадок остался у него от этого путешествия. Во время прогулки ночью по Булонскому лесу Серж застрелил человека, которого уважал. Млынский, поляк по национальности, был специалистом высокого класса – убийцей-профессионалом. Всякие яды, снотворные препараты, транквилизаторы, антитранквилизаторы, профессиональное применение огнестрельного и холодного оружия – Млынский был способен на все. Но он дал маху – наследил при выполнении очень важного дела. И пришлось его сдать. Мертвого, разумеется. Если бы не важность дела, никогда бы Серж не застрелил такого нужного человека. Равного ему в их деле не было. Да и в том, что наследил, была и его, Сержа, вина. Он не дал Млынскому подготовиться к делу, он торопил его. И Млынский пошел на риск. И проиграл. Он должен был разыграть самоубийство – сыщики легко распознали убийство. Они шли по следу Млынского.

И его пришлось убирать: если бы его поймали, он бы мог выдать Сержа и провалить все дело. Тут из двух зол пришлось выбирать наименьшее.

Уединенное место, темнота, Серж приобнял коренастого Млынского, что-то объяснял ему и легко и незаметно вытащил маленький, меньше ладошки, пистолетик с глушителем и выстрелил ему в висок. Млынский, не успев сказать ничего, упал. Серж зашагал дальше, вышел на аллею, закурил. С ним не было никого, ни друзей, ни охраны, ни шоферов. Он прилетел в Париж один и сделал все один. Свидетелей быть не должно. Нет Млынского – нет убийцы. Все. Серж погудел еще в кабаках Парижа пару дней и улетел в Москву. Но в Шереметьеве его встречали Леха и Саха. А как же иначе? Кругом опасность, враги...

Но, наверное, надо было иначе... Исчезнуть из Москвы незаметно и появиться незаметно. Нет, все плохо, все топорно, как привыкли раньше нахрапом, напором, бить, стрелять, ничего не боясь, переть напролом. Это не тот случай, не тот.

Слишком много свидетелей. И самые опасные – Леха и Саха. Именно они видели то, что никто не должен был видеть, видели людей, которых им видеть было не положено. Надо убирать их. Немедленно...

Серж вздрогнул от телефонного звонка. Звонил мобильный, лежавший на тумбочке. Он поднял телефон.

– Алло, где ты был? – послышался знакомый голос. – Я долго говорить не могу. Наш друг сбежал из-под стражи.

– Да ну? – поразился Серж. – В бегах?

– Да.

– Как у тебя?

– Как всегда. Отлично. Имей в виду. Берегись. Пока.

Серж хотел спросить еще что-то, но в трубке уже были гудки.

"Вот падло, сбежал... – почесал он себе голову. – Впрочем, сбежал, и ладно. Опасен он, что ли? Себе хуже сделал..."

Серж ничего в жизни не боялся. Но несколько дней назад, до поездки в Париж, он испугался не на шутку. Старый друг Роман сообщил, что на Хованском кладбище готовится взрыв на похоронах братка. Серж знал, что в тот же день там будут и другие похороны. Он узнал номера участков и могил – и ахнул. Такое совпадение в этом городе мертвых, огромнейшем кладбище с несколькими территориями... Из-за этого дебильного взрыва может взорваться весь план.

"Шестисотый" "Мерседес", гоня по городу с невероятной скоростью, минуя все светофоры, рискуя страшно, мчался к Хованскому кладбищу.

За рулем был сам Серж, таких дел он не доверял никому. Он ездил лучше своих шоферов и Москву знал лучше них. Свистели гаишники, ему пытались перерезать дорогу, но он вилял, нырял, мчался, показывая своим "шестеркам" чудеса вождения. Те сидели, сжавшись и открыв рты.

Только когда миновали Кольцевую дорогу, Серж вздохнул спокойнее. "Успели", – тихо сказал он.

Подъехали к кладбищу уже на скорости, подобающей скорбным местам. Серж посадил за руль Саху, сам перебрался на заднее сиденье, а одного паренька, умеющего быстро бегать, послал к могиле предупредить об опасности. Пока тот бегал, "Мерседес" окружили гаишники. "Простите, господа, – печально произнес Серж. – Я знаю, здесь готовится преступление, я мчался предотвратить его. Это вам от меня за причиненные неудобства". И протянул старшому пачку стодолларовых бумажек. Старшой взял деньги, козырнул, и гаишники исчезли. "А какое преступление?" – вспомнил старшой, уже возвращаясь назад. "Какое? ответил Серж. – Взрыв, разумеется. Мои люди уже сообщили компетентным лицам. Не поздно бы только..." Гаишники уехали, а вскоре раздался взрыв. Затем появился и его человек с приятным сообщением, что все, кто надо, целы и невредимы...

Ну а на следующий день Серж отбыл в Париж.

Поездка была плодотворной.

Теперь же очередная новость. Обвиняемый сбежал из-под стражи. Неприятно. Но не смертельно. Что он может, этот мужик? Его просто раздавят, как клопа. И все же лучше бы он был за решеткой. Он сел хорошо, Млынский шикарно все провернул, царство ему небесное, и пальчики, и пистолет под окном. Только один козел из дачной компании умудрился заметить уходившего Млынского, но это не проблема, ему быстро заткнули рот. Роман сел к нему в машину, а Роман умеет запугать, голос у него какой-то особый, самому страшно, когда он говорит. Козел отказался от показаний мигом, и на суде не сказал бы ничего. И все. Остальное против обвиняемого.

Помочь, что ли, доблестным органам поймать его? Устроить, например, засаду у его матери? Нет, пусть его менты ищут, так оно будет лучше. Найдут – хорошо, не найдут – тоже не беда, ему, во всяком случае, бояться такого дурака не к лицу.

Пусть бегает по лесам...

Теперь сон ушел совсем. Серж поглядел на золотой "Ролекс" – только половина первого.

И совершенно не хочется спать. А завтра серьезный день. Надо встретиться с авторитетами из той группировки, чью могилу взорвали. Сержа видели на кладбище, и ему надо было доказать, что он не имеет к этому никакого отношения.

В принципе, его и не подозревали, с этой группировкой у них было соглашение, и никаких общих интересов. Но разговор так или иначе должен был состояться. Вот сколько проблем связано с этим делом.

И очень ему не нравилось исчезновение Сахи и Лехи. Они никогда на столько не пропадали.

Убрать их мог кто угодно, врагов была куча. Самое неприятное, что из них могли выбивать сведения о нем, и есть такие методы, против которых они бы не устояли. Да и кто бы устоял? Самое лучшее в наше время – не иметь свидетелей и очевидцев.

Серж встал, подошел к бару, вытащил бутылку "Наполеона", выпил рюмочку, закурил, побродил по своему огромному особняку, проведал Михалыча, бывшего афганца, находящегося сегодня в охране. На Михалыча вообще плохая надежда.

Он был контужен в Афганистане и подвержен приступам. Положительной его чертой была неукротимая злость к противнику, а также мощнейший удар тренированной рукой. Тренировал руку он денно и нощно, страшно было смотреть, как он истязал себя в спортивном зале Заславского.

– Как дела, Михалыч? – спросил Серж.

– Отлично, Серега. Я в норме.

– Голова-то сегодня не болит?

– Сегодня нет, вчера мучился страшно.

– Если будет плохо – скажи.

Серж еще пошатался по дому, а потом решил все же постараться уснуть и поднялся в спальню; только он прилег на свою великолепную постель, как услышал страшный грохот внизу. Он схватил пистолет и бросился вниз.

Истошно орала горничная, стоя у стены. На полу валялся Михалыч, а перед ним стоял с каким-то странным видом Саха.

– Ты что? – вытаращил глаза Серж.

И только тут увидел, что входная дверь открыта, а прямо за спиной Сахи стоит человек в камуфляжной форме и держит голову Сахи под дулом пистолета. Серж, не думая ни секунды, выстрелил Сахе в лоб. Саха, даже не охнув, рухнул на шикарный паркет. Серж упал на пол и покатился к шкафу, за которым можно было укрыться от нападения.

– Они! Они! – орала горничная. – Саша постучал, Михалыч открыл, а там... Михалыч даже не успел шевельнуться, Сергей Вла...

– Заткнись, падла! – заорал Серж, с пола стреляя в неизвестного. Не попал, и неизвестный отпрыгнул к стене. Еще выстрел в него, и опять мимо. Серж понял, что неизвестный не хочет убивать его. Значит, он ему нужен живой. А это неплохо, есть шанс.

Неизвестный глядел на него сквозь прорези для глаз на шапочке. Серж, лежа на полу, смотрел на него. Это опытный человек, опытный враг. Ему пришла в голову неожиданная мысль.

Он резко вскочил, схватил стоящую у стены горничную и встал за ее спиной.

– Шевельнешься, убью ее, падла! Убью!

Неизвестный молчал, но не стрелял. Серж почувствовал слабину. Значит, этот человек жалел какую-то прислугу... Это не из их братии. Собрав все силы, он яростно толкнул горничную в сторону неизвестного и, воспользовавшись моментом, выскочил в соседнюю комнату. Уже убегая, он заметил, как в дом ворвался другой человек в такой же камуфляжной форме. Дело становилось опасным. Серж разбил окно в комнате локтем и выпрыгнул во двор. Во дворе увидел трупы двух питбулей, убитых неизвестными. Что делать? Он был в футболке и трусах, ключей от машин не было, мобильного телефона не было, денег не было – все оставалось в доме. Но он был живой, он хорошо знал местность, в доме находилась его смерть; он вспомнил свои юношеские похождения, шнырянья по лесам, злые проказы и опасные проделки и перемахнул через собственный забор, хотя это было очень трудно сделать. За забором лес, Серж был босиком, тапки свалились у него с ног еще в холле. Пропарывая острыми корягами пятки, он продирался сквозь еловые ветки, рискуя выколоть глаза. Было совершенно темно. И он, полуголый, с пистолетом в руке.

К соседям он не решился идти, это было небезопасно. Он пробирался к шоссе.

Исцарапанный, в кровавых подтеках, с разбитыми в кровь ногами, он доплелся до шоссе и рухнул на обочине.

Время позднее, машин не видно. Но вот... шум двигателя. Он, рискуя быть раздавленным, пододвинулся ближе к дороге. Его должны были заметить. Пистолет он спрятал за спину, руки раскинул, словно мертвый. Ну.., ну.., остановись же...

"Жигуленок" темного цвета притормозил около него. Из него вышел мужчина, приблизился к нему. Остальное – дело техники. Сокрушительный удар в висок пистолетом, человек упал мешком, Серж потащил его ближе к лесу, раздел, оделся сам и направился к машине. "Извини, браток, – пробормотал он. – Ты дышишь, ты живой, все будет о'кей, браток", – продолжал бормотать он, словно жизнь этого человека представляла для него какую-либо ценность. Но именно он спас его, вышел из машины, и Серж по-своему был благодарен ему за это и не желал его смерти.

Заславский завел машину и рванул по шоссе с наибольшей скоростью, на какую был способен "жигуленок". Включил музыку. "Ловко я вас? – усмехнулся он над неизвестными врагами. – Я вам не Саха с Лехой и не Михалыч с головными болями. У меня голова болит по другому поводу".

Машина неслась в сторону Москвы. Он знал, куда едет. В Теплом Стане жила его старая любовница Варька. Он давно не навещал ее, ей было уже далеко за тридцать, но он знал, что, если он приедет к ней, она его примет. Только бы дома была...

Он благополучно миновал Кольцевую дорогу, въехал в Москву. Оставил машину за поворотом недалеко от поста ГАИ и пошел через маленький лесок пешком. Костюм водителя "Жигулей" был мал ему, резал под мышками, ботинки жутко жали, они были размера на два меньше его размера, а носков не имелось вовсе, у него не было времени снимать с водителя носки и напяливать их на себя.

В ботинках, надетых на израненные корягами ноги, Серж доплелся до желаемого дома. Дверь была заперта, как теперь полагалось, был код. На его счастье, какой-то пьяный как раз входил в подъезд.

– Тебе куда? – нагло спросил пьяный.

– Молчи, падло, – тихо сказал Серж. – Туда же, куда и тебе.

Пьяный поглядел в бешеные побелевшие глаза Сержа и заткнулся. Серж сел в лифт и поехал на десятый этаж. Позвонил.

На его счастье, старая подруга оказалась дома.

Минут через пять после яростных звонков она открыла дверь.

– Сережа, ты? – продирала она заспанные глаза.

– Я, я, кто же еще? Ты одна?

– С сыном...

– Ах, да, – вспомнил Серж. – У тебя же сын.

– Причем твой, – сузила глаза Варя.

– Это еще надо доказать. Но хорошо, хорошо, потом об этом. За мной гонятся. Выручай. Сочтемся.

– Заходи. Неужели прогоню?

– Знаю, не выгонишь.

– Пиджачок-то не с убитого снял? – покосилась на его кургузый серый костюмчик Варя.

– Живой! – махнул рукой Серж. – Позаимствовал. Костюмчик и тачку.

Варя наполнила ему ванну, и он рухнул туда, косясь на свое израненное корягами и колючками тело. Нормально, это лучше, чем положение Михалыча и Сахи. Лежал и отмокал. Потом Варя принесла ему всякие мази и кремы. Сама смазала раны, напоила водкой и чаем с тортом и уложила спать. Вот на сей раз он заснул намертво. Чудовищная усталость взяла свое. Он словно провалился в пропасть, здесь ему было гораздо уютнее, чем в роскошной постели в особняке. А уютно ему было потому, что никто, абсолютно никто не знал, что он находится здесь, в небольшой квартирке на окраине Москвы...

Глава 23

– Что ты наделал, мудак?! – орал вне себя от ярости Владимир Игоревич Виктору. – Ну зачем ты ворвался в дом? Кто тебя просил врываться в дом?

– Там стреляли. Я боялся, он убьет вас, – оправдывался Виктор, срывая с себя черную шапочку.

– Мы же договаривались – ты стоишь снаружи и в дом не входишь ни при каких условиях, ни при каких...

– А если бы вас убили, "Я тоже не имел права врываться в дом? недоумевал Виктор. – Откуда я мог знать, что там происходит. Я-то думал, вы его обезвредите сразу.

– Это оказалось не так просто. Я бы взял его, но он подставил девчонку. Не мог же я убивать ее. Ее жизнь тоже единственная, хоть она и служит подстилкой для бандюги. Он толкнул ее на меня и сквозанул в дверь. А если бы ты не ворвался в дом, ты бы его взял тепленького и голенького на улице. Но ты все испортил. Все... – Только теперь и Лозович снял с себя шапочку.

Он завел машину, и она тронулась с места. – Попробуем перехватить его на дороге, я думаю, он побежит туда. Впрочем, этому человеку есть куда бежать в этих краях. Если не возьмем его на дороге, наведаемся в известные места.

– Вряд ли он туда пойдет. Голый, с пистолетом в руке. Он сумеет и в лесу спрятаться. Недооценили мы его, товарищ полковник.

– Третий, третий нам нужен был! – кричал Лозович. – Вдвоем эту операцию невозможно было осуществить. Где его только было взять, этого третьего?! А теперь он вооружится против нас, если мы его не поймаем сейчас.

– Да он, может быть, и не понял, кто это, – заметил Виктор.

– Ну, что это я, он, разумеется, не понял, ибо вряд ли знает о моем существовании, а вот то, что ты будешь ему мстить, заподозрить мог. Хотя, конечно, врагов у него много и помимо нас. Но для нас с тобой он теперь труднодоступен, мы упустили великолепный шанс все разузнать из первых, так сказать, рук. А всему виной твоя невыдержанность. Ты не подчинился моему приказу – и вот последствия. Здешние места мы оба знаем плохо. А твой Заславский найдет здесь дорогу с завязанными глазами. Он вырос тут и все стежки-дорожки знает наизусть. Все, ефрейтор, поехали в наше укрытие. Придется тебе еще сидеть там неизвестно сколько времени, пока я не придумаю что-нибудь новенькое.

Виктор не возражал. Он понимал, что Лозович прав.

– А у меня помимо твоих есть и другие дела, – ворчливо заметил Владимир. – Я, кстати, к брату собирался, когда ты повстречался мне на дороге. Вот я завтра к нему и съезжу. А ты посиди на даче, может, и сам что-нибудь придумаешь.

Некоторое время оба молчали. Лозовичу было досадно, Виктору стыдно.

– Мне сведущие люди порассказали кое-что про нашего общего знакомого Дорохова. Его отец, я тебе уже говорил, был командарм второго ранга, расстрелян в тридцать девятом, а вот его младший брат был белогвардейским полковником в весьма юном возрасте и в двадцатые годы эмигрировал с врангелевцами.

– Что нам до родственников этого Дорохова? – буркнул Виктор.

– Ты зря так считаешь, – усмехнулся Лозович, слегка сбавляя газ и глядя на собеседника. – Ниточка-то как раз может сюда потянуться.

У моих знакомых есть частное сыскное агентство, вот я к ним и обратился, они в ближайшие дни обещали мне узнать все про это славное семейство.

– А что делать с этим Лехой? – спросил Виктор. – Так и будем держать его взаперти? Опасно, однако...

– Не менее опасно, чем тебе идти под суд за несовершенное убийство. Жаль только, что выудить у них ничего не удалось, кроме того, что твой друг Сержик был недавно в Париже, и что дома у него отирался весьма примечательный человечек небольшого роста, коренастенький, которого называли Збышек. Жить-то они хотят, только знают очень мало. Заславский не знакомил их с теми, с кем не положено. Он знает, паскуда, что человек слаб, что из него можно под дулом пистолета выудить информацию. Хитер, зараза... Страхуется капитально... Но выпускать этого Леху из сарая никак нельзя. Он мгновенно рванет к Сержу и расскажет ему, кем мы интересовались. Тот пока ведь не понял, откуда ветер дует, и попрет напролом. А мы его и поймаем на встречном.

– Вы что имеете в виду? – спросил Виктор, не понимая хода мысли командира.

Лозович загадочно повел плечами.

– Да есть гипотеза, только ее надо проверить и подтвердить. Но я тебе говорю, мои знакомые из частного агентства скоро узнают что-то очень важное. Раз мы не смогли поймать твоего друга Сержа, будем действовать по-другому. Главное – не теряться. Из любой ситуации есть выход – это я еще в Афгане понял. Одно не вышло, так другое получится.

Они приехали на дачу и пошли в сарай, где лежал связанный мордоворот Леха.

– Жив, бродяга? – спросил Лозович. – Сейчас пожрать тебе принесу, чтобы не сдох с голода.

– Ну, ты ответишь, падло корявое, кровью умоешься, – грозил Леха, когда у него изо рта вытащили кляп.

– Молчи, недоносок! – заорал Лозович. – Это вы все вокруг кровью человеческой залили, ублюдки! Но сейчас вы не на того нарвались, я видел в жизни побольше твоего Сержика задристанного. И посмотрим еще, кто кровью умоется.

Кстати, твоего дружка Серж пристрелил выстрелом в лобешник...

– Врешь, падло! – вытаращил глаза Леха. – Это ты его убил! – Он начал вертеться на месте, пытаясь дотянуться до своего врага.

– Не крутись, связан ты хорошо, братишка.

А твой Серж не пожалел твоего друга, не пожалеет и тебя. Ты труп, просто труп, жизнь твоя копейки теперь не стоит. Да ты и сам это понимаешь. Пожри лучше, что я тебе принесу, да спи дальше. А когда мы тебя выпустим, прими мой совет – бери ноги в руки и беги от своего покровителя куда глаза глядят, он тебе не простит того, что мы от тебя и твоего друга узнали. Особенно про Збышека и про поездку в Париж. Так что заткни глотку и пораскинь мозгами, недоумок...