Текст книги "Ментовская мышеловка"

Автор книги: Сергей Рокотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Ему принесли еды и пива, покормили, не развязывая рук, и ушли, снова заткнув ему рот кляпом.

Виктору все это было не по душе. Лишь мысли об убитой Ирке поддерживали его решительность.

Они пошли в дом, попили чаю, покурили и легли спать. Шел уже третий час ночи.

Утром Лозович наведался в сарай к Лехе, велел Виктору время от времени навещать его, а сам поехал на дачу к брату. Его неудержимо тянуло туда, и не только потому, что он хотел передать Олегу часть гонорара за отцовский роман, это было не очень спешно. Его тянуло туда еще почему-то...

Машину он оставил за несколько домов от дачи Гриневицких. Потихоньку пошел пешком.

Было довольно холодно, но очень ясно, небо голубое. Лозович кутался в длинное кожаное пальто. После жаркого Афганистана он так и не смог привыкнуть к московскому климату, где полгода зима. Так... Вот и дом... Так...

Около дома стоял Танин "жигуленок". А вот и они... Из дома вышла Таня в короткой модной курточке, лосинах и высоких сапогах под руку с Дороховым в красном пуховике и белом шарфе.

Таня прижималась к нему и что-то щебетала ему на ухо. Дорохов улыбался, гладил ее по каштановым волосам. "Понятно", – прошептал Лозович, слегка приседая, чтобы они не заметили его. Таня с Дороховым сели в "Жигули" и уехали. А Лозович, выпрямившись, еще долго думал, прислонясь к покосившемуся забору и куря. Потом он встряхнул седыми волосами и направился к своей машине.

В Москве он позвонил Олегу. Подошла дочь Нина.

– А папа уехал отдыхать в Анталию. На две недели.

– Ах, вот оно что, – протянул Лозович.

– А кто его спрашивает?

– Да это его товарищ по мединституту. А мама где, может быть, вы ее позовете к телефону?

– А мамы нет, она на даче.

– Ну ладно, я позвоню в другой раз. До свидания.

Лозович сел в машину и поехал на работу.

Проверив, все ли там в порядке, и дав необходимые указания, отправился к своему другу Косте Савельеву, работающему в частном сыскном агентстве.

– Ну, Костя, узнал что-нибудь о лицах, меня интересующих?

– Узнал... Ох, узнал, я тебе целый день звоню, нигде тебя нет. Почему ты не заведешь мобильный телефон?

– А на что он мне?

– А вот может понадобиться. Слушай меня внимательно, Володя...

...Обалдевший от интересных новостей, которые сообщил ему Костя, Лозович гнал машину к себе на дачу, где его ждал Виктор. Он понимал – надо действовать срочно, и ни в коем случае не дать себя опередить... Вся ситуация предстала перед ним как на ладони...

Глава 24

Хорошо выспавшись, Серж Заславский сделал пару необходимых звонков, и уже через полчаса около панельного дома в Теплом Стане стояли три крутые иномарки.

– Спасибо тебе, Варька, – улыбался Серж, прихлебывая кофе, который она ему сварила. – Где сын-то?

– Как где? В школе.

– Сколько ему уже?

– Одиннадцатый пошел. А как на тебя похож, ты бы видел...

– Верю, верю... Я помогу вам, жди моего звонка...

– Я уже одиннадцать лет жду твоей помощи.

И еще столько же буду ждать, пока опять не прибежишь в чужом костюме, исцарапанный...

– Нет, нет, появлюсь раньше! – засмеялся Серж, а в квартиру уже звонили.

– Это ко мне! Ты не бойся их, они смирные, – предупредил Серж.

Восемь головорезов устрашающего вида стояли на лестничной клетке.

– Что случилось, Серега?

– Случилось, случилось... В машину, срочно... Я не мог позвонить раньше, устал, спать хотелось жутко, две ночи не спал... Пока, Варька.

Эй вы, братаны, баксы есть?

– Есть. Сколько тебе?

– Ну, дай сколько есть. Роман, ты тоже дай, я знаю, ты любишь с собой баксы таскать, так...

Да не ссы, сегодня отдам. Так, – начал он считать доллары, протянутые ему братками. – Ну вот, две с половиной штуки. На, Варь, это тебе, На первое время. Спасибо, родная... Братаны, это моя женщина, имейте в виду, если позвонит, выручайте. Поняли? Ром, на тебя особая надежда...

– Все будет путем, Серега...

– Поехали!

Орава с шумом и гамом спустилась вниз и расселась по машинам. Кортеж, рванув с места, помчался в сторону Кольцевой дороги...

– Так, не было бы засады. Вы стойте здесь, а ты сиди в тачке, на всякий случай. Роман, пошли со мной... – командовал Серж, подходя к своему особняку.

Дверь была заперта. Он позвонил. Открыла горничная, испуганная, заплаканная.

– Чего ревешь, дура? Заткнись. Что дома?

Михалыч жив?

– Жив... Валяется на диване, боли у него головные. Его тот человек ударил сильно.

– Так, вызываем милицию! – Серж набрал номер. – Участковый Юрий Николаевич? Это Сергей Заславский говорит. На мой дом совершено ночью нападение. С пальбой. Убит мой двоюродный брат Александр, другой брат исчез неизвестно куда. Приезжайте, Юрий Николаевич, я тоже гражданин, в конце концов. Еле жив остался. – Он положил трубку и задорно подмигнул братанам. Где Саха? Ты бы хоть в сторону его отволокла, дурища! Валяется как собака... Ладно, братаны, линяйте отсюда, я брякну... Все, все, Ром, будь наготове. И вот что, поди сюда...

Он взял под руку Романа и отошел с ним в сторону.

– Так.., держи бабки, купи мне на завтра, нет.., если есть, на сегодня на вечерний рейс билет на Париж. Давай, Ром, очень нужно. Звони. Все. Пока.

Братва мигом улетучилась, а через двадцать минут приехал участковый Зубов.

– Плохо, плохо охраняет нас наша милиция, – ныл Заславский. – Ночью ворвались ко мне двое неизвестных в камуфляжной форме, ударили Михалыча, убили Саху, я в трусах убежал. Вот Ритка не даст соврать. Страх, что творится в стране...

– Это точно, – нахмурился Зубов. – Страху вы нагнали, продыху нет от ваших разборок... Составлю протокол, приедет следственная бригада...

– Как положено по закону. Мы граждане законопослушные ..

Через некоторое время приехала следственная бригада, осмотрели труп Сахи, составили протокол и уехали, забрав труп для экспертизы.

А вечером Серж Заславский уже сидел в "Боинге", который уносил его в столицу Франции...

Но он не знал, что в этом же самолете сидит седой пятидесятилетний мужчина с огромным шрамом через все лицо и внимательно наблюдает за ним...

Глава 25

Накануне дня бракосочетания Андрей Андреевич Дорохов хотел было позвонить старым друзьям, но с удивлением обнаружил, что телефон не работает.

– Тань, что такое? Что с телефоном?

– Не знаю, – удивилась Таня. – Недавно еще работал, я звонила Ниночке. Да ладно, зачем он нам? Вызовем завтра мастера. А нам и без него хорошо, так спокойнее, никто не беспокоит.

– Тоже верно, – согласился Дорохов. – Однако жаль...

– Ничего, Андрей. Давай лучше ляжем спать пораньше, завтра такой напряженный день...

– Почему напряженный? Радостный день, счастливый день...

– Конечно, очень радостный, но все же напряженный, давай ляжем пораньше.

– А что, ты так никому ничего не сообщила?

Ни матери, ни дочери?

– Да нет, я говорила, но.., в общих чертах. А завтра мы сделаем им сюрприз, распишемся, сядем в машину и поедем сначала к Ниночке, а потом к маме. Соберем всех и посидим за праздничным столом.

Они легли, но Дорохову не спалось. Его мучила совесть. Перед глазами вставало лицо Ирины, она строго смотрела на него. "Зачем ты так, Андрей? Зачем?" – звучало в его ушах. Поторопился, однако, он. От одиночества, от Таниного участия, даже не участия, а, как теперь он видит – от ее напора, он решился снова жениться, хотя не прошло и месяца со дня гибели Ирины. Что же делать теперь? Может, повернуть все вспять? И остаться совсем одному? Это тоже невозможно.

Хотя.., может быть, ему было бы и легче одному.

Совесть бы не беспокоила...

– Ты что, Андрей? Тебе не спится? – спросила Таня.

– Нет, ничего, я просто волнуюсь. Ты спи, я пойду на кухню покурю.

Он встал, пошел курить на кухню. И опять грустные глаза Ирки глядели на него со стены.

Может быть, снять эту фотографию? Нет, у него не поднимется рука... Пусть смотрит – так ему и надо...

Он закурил вторую сигарету. А кто были эти люди, которые преследовали его на "Пежо"?

И куда они потом исчезли? Сначала преследовали, а потом исчезли... А не было ли это все подстроено?.. И вся эта спешка с женитьбой, с разводом Тани... Как, однако, все это странно...

Дорохов словно бы очнулся от эйфории, в которую впал с появлением Тани в его жизни. Он посмотрел на все другими глазами. И вопросы следователя Николаева, тот недавно вызывал его.

Похоже, Николаев не верит, что Ирку убил Виктор Александров. У него есть какая-то другая версия... Но какая? Какая?..

Дорохов почувствовал, как мороз пробежал по коже. Странная и страшная мысль пришла ему в голову. Он до крови прикусил палец... Странная и страшная мысль. Но для чего это было нужно?

Кто он такой? Пожилой вдовец, обладатель однокомнатной квартирки в Митине. Кому он такой нужен? Любовь, страсть? Вряд ли... Вряд ли из-за него стоило ломать жизнь целой семьи... Как все это странно... В чем же тут загадка?..

Да нет, глупости все это. Она просто полюбила его. А он ее. А о н ее? Полюбил ли? Увлечение, ее бешеный напор... Словно вихрь, словно сон.

А теперь он очнулся от этого сна...

Дорохов вздрогнул, увидев перед собой Таню в ночной рубашке. "Почему именно сегодня не работает телефон?" – вдруг пришло ему в голову.

– Что, Андрей? – тихо спросила Таня. – Тебе что-то не по себе?

– Да, что-то не по себе, – признался он, стараясь не смотреть ей в глаза. Он взглянул на портрет Ирины – она, показалось, с ужасом глядела на него. Перевел взгляд на окно. Что-то шептал себе под нос.

– Ты полагаешь, мы поторопились? – спросила ласковым голосом Таня.

– Полагаю, да... Очень поторопились.

– Но не поздно еще все переиграть. Просто не ходить никуда завтра, и все.

– Не знаю, – отвернулся Дорохов. – Не знаю...

– Странно, Андрей, что ты мне это говоришь именно сегодня, перед этим днем... Раньше-то ты что думал?

– Я словно находился в эйфории. А теперь... не надо было так быстро, нехорошо перед ее памятью. – Он указал глазами на фотографию Ирины.

– Понимаешь, Андрей... – начала Таня и запнулась. – Понимаешь, со мной такого никогда не было. Я влюбилась в тебя, влюбилась страстно, жутко, как только тебя увидела. Это выше моих сил. Ты был так несчастен, так красив в своем горе, так благороден, что я сказала себе – именно такого человека я искала всю жизнь.

Я все сделала для того, чтобы мы были вместе!

Неужели тебе со мной плохо?

Она вскочила и бросилась к нему на шею. Обнимала, целовала, ворошила его седые волосы.

– В чем ты сомневаешься? В моей любви? Какие у тебя основания сомневаться в этом? Да, да, может быть, мы и поторопились с бракосочетанием, но поверь мне, из самых лучших побуждений. Жизнь так коротка, в ней так мало радостей, а я, если подумать, всю жизнь была несчастна...

Ты же немного узнал меня за это время, Андрей, ты можешь себе представить, как я жила с таким человеком, как Олег. Это же невыносимо, это же сплошной фарс. Боже мой! Боже мой! – зарыдала она. – Не надо! Ничего не надо! Я сама не пойду с тобой в загс, я сейчас, сейчас уеду от тебя! Все!

Все!

Она побежала в комнату, бросилась на расстеленную постель и затряслась в рыданиях. Дорохов, смущенный, поколебленный в своих мыслях, кинулся за ней.

– Таня, перестань, перестань. Все, все, пусть все будет, как мы решили. Я просто подумал, что надо было немного подождать, и больше ничего.

Ну ладно, ладно, успокойся. – Он сидел на постели и гладил ее растрепанные каштановые волосы.

А в это самое время к подъезду Дорохова подъехала "Волга" сотрудника частного сыскного агентства Константина Савельева. Из машины выскочил крепко сбитый мужчина в черной кожаной куртке. Константин не мог дозвониться Дорохову, потом он ездил на дачу к Тане Гриневицкой, но никого там не застал. Тогда он, несмотря на поздний час, поехал к нему домой, подозревая, что не работает телефон, а завтрашние молодожены все же находятся здесь, в Митине.

Он уже подходил к подъезду, как вдруг ему преградил дорогу невзрачный невысокий человек в мятом пиджачке.

– Здравствуйте, – вежливо сказал он. – Извините, вы здесь живете?

– Да, живу, а что? – насторожился Савельев.

– Паспорт покажите, пожалуйста.

– А больше вы ничего не хотите?

– Я сотрудник МУРа Уланов. Вот мое удостоверение. – Он протянул Савельеву какую-то липовую корочку с расплывчатой фотографией. – Понятно? Он быстро убрал фальшивую ксиву. – Мы осведомлены, что готовится нападение на жильца этого дома. Вот и проверяем. Вы в какую квартиру следуете?

– Вот что, друг, удостоверение твое фальшивое, а куда я следую, тебя не касается. Дай пройти.

– Вы хамите, гражданин, – нахмурился псевдоуланов. – Это не годится. Садитесь, пожалуйста, в вашу машину и уезжайте отсюда. Иначе у вас могут быть серьезные неприятности. – Он повернул голову и указал подбородком на четырех головорезов, стоящих поодаль возле двух иномарок. – Вы поняли меня, гражданин? Разрешите ваш паспорт, однако, пока вы не уехали.

Это необходимо для общественного порядка, мы вас запротоколируем.

Савельев понял, что попал в неприятную ситуацию. Около его машины уже стояло двое громил, скверно улыбаясь. В кармане Савельева лежал пистолет, но силы были явно неравны. Он протянул неизвестному паспорт.

– Так.., гражданин Савельев Константин Дмитриевич. Хорошо, гражданин Савельев, ответьте нам, в какую квартиру вы следовали, и можете быть свободны.

– В пятьдесят шестую, там у меня подруга живет, – соврал Савельев.

– Так пятьдесят шестая в соседнем подъезде, – заметил неизвестный. Следуйте туда, а вот если вы направлялись в квартиру сто двадцать четвертую, а мне кажется, вы направлялись именно туда, то очень вам советую немедленно уезжать отсюда и никогда не искать встреч с гражданином, проживающим в этой квартире, так как это необходимо для безопасности этого гражданина. Возьмите паспорт, мы запомнили ваш адрес и вскоре навестим вас, если с гражданином Дороховым Андреем Андреевичем произойдет что-нибудь для нас нежелательное. У вас наверняка есть семья, дети. Вряд ли им пойдет на пользу ваше обыкновение шляться по ночам и искать нежелательных и опасных встреч. Ночью законопослушным гражданам полагается находиться дома. Вы поняли меня, Константин Дмитриевич?

– Понял, – ответил Савельев, взбешенный назидательным тоном человека в мятом костюме.

– Тогда садитесь в ваш автомобиль и отправляйтесь домой. Вам далеко ехать, Константин Дмитриевич, хотя на машине по Кольцевой до Южного Бутова вы доедете довольно быстро. Мы навестим вас. До свидания.

Савельев медленно зашагал к машине. Перед ним встало двое бандюг, каждый под два метра ростом и весом свыше ста килограммов. Бритые головы, кожаные куртки, улыбочки на губах...

– Позвольте, – сказал он.

– Пропустите гражданина! – скомандовал человечек в мятом костюме. – Он едет по месту прописки. Не препятствуйте его передвижениям.

Мы навестим его в ближайшее время.

Оплеванный, беспомощный Савельев сел в машину и уехал. Да, круто взялись за Дорохова...

И не подберешься. А завтра будет еще круче...

Недоглядел Владимир Игоревич. Что же делать?

Как раз в это время Таня Гриневицкая вскочила с постели и в истерике бросилась к окну.

– Как мне надоела жизнь! – кричала она. – Как хочется выпрыгнуть отсюда на мостовую! – При этом она внимательно наблюдала за беседой мужчин внизу. Я устала, понимаешь, Андрей, я так устала от этой жизни, от этой безнадежности! – Как раз в этот момент Савельев сел в машину и уехал, а остальные собрались вместе и что-то обсуждали. – Неужели я за сорок лет не могу хоть раз полюбить?! – закричала она, и Дорохов не видел торжествующего выражения ее глаз. Он подошел к ней сзади и обнял ее.

– Ну все, все, успокойся, Танечка, пошли, ляжем. Все будет, как мы запланировали. Завтра регистрируемся.

– Ты словно делаешь мне одолжение. Но ты же сам мне предложил, сам... Я была так счастлива, а теперь ты... Ты играешь мной, моими чувствами...

Дорохов повел ее в постель, накрыл теплым одеялом и сам лег рядом. Он обнимал ее, целовал, невероятно возбудившись и от ее упругого ухоженного тела, пахнущего чем-то французским и дорогим, и от странной ситуации, в которой он неожиданно для себя оказался. Что-то мучило его, но усталость взяла свое, и он забылся тревожным сном...

Утром они встали, попили кофе. Ночные химеры оставили Дорохова, за окном было безоблачное небо, золотая осень, рядом очаровательная женщина, через полтора часа регистрация их брака.

– Ну что, переиграем все, Андрей? – улыбалась как ни в чем не бывало Таня. – Зачем нам эта регистрация? Нам с тобой и так хорошо, правда? Хочешь еще кофе?

– Кофе хочу, и жениться на тебе хочу. Ты невероятная женщина, – пришел в хорошее настроение и Дорохов.

– Вот с этим я, пожалуй, согласна, – засмеялась Таня. – Тогда пей кофе, и пошли собираться.

Она выглянула в окно. Две иномарки продолжали охранять их покой. Невзрачный человечек в сером пиджачке сделал малозаметный взмах рукой. Она ответила легким кивком.

Потом она стала одеваться. Одевалась на глазах у Дорохова. Натянула чулки, пристегнула их к поясу, надела великолепное платье нежно-голубого цвета. Дорохов с восхищением наблюдал за ней. Сам он надел красивый черный костюм-тройку, оставшийся у него еще с прежних времен, Таня помогла ему красиво завязать галстук, подаренный ею. Она надушилась "Шанелью", и они вышли из квартиры.

– Как же ты сегодня ослепительно хороша, – произнес Дорохов, целуя ее в щеку.

– Да и ты великолепен. Просто супермен из фильма, – сделала и она ему комплимент.

Октябрьский день приветствовал их ясностью и свежестью. На небе не было ни облачка, но в лужах уже блестел лед.

Человек в сером пиджачке глядел на Таню.

– Что это за люди? – покривился Дорохов. – Что-то не нравятся они мне.

– Ничего не бойся со мной, – шепнула Таня, взяв его под руку. Застегни лучше плащ. Холодно очень.

Они сели в машину и поехали к загсу. За ними мгновенно тронулись и две иномарки.

Около загса подозрительных машин не было.

Стоял только "жигуленок" бежевого цвета. Из него вышел высокий худой человек в темном плаще. Таня узнала следователя МУРа Павла Николаева.

– Поздравить нас приехали, Павел Николаевич? – с улыбкой спросила она, выходя из машины.

– Мне бы хотелось поговорить один на один с вами, Андрей Андреевич, произнес Николаев, мрачно глядя на Таню.

– Сейчас не время и не место, – отрезал Дорохов. – У нас сегодня торжественный день, и избавьте нас от ваших допросов, вызывайте в управление повесткой. А если пришли арестовывать, давайте ордер, мы подчинимся.

– За что мне вас арестовывать, Андрей Андреевич? – пожал плечами Николаев. – Просто хотел поговорить.

Но тут с обеих сторон бежевого "жигуленка" встали две иномарки, из них выскочили бритоголовые головорезы и принялись оттеснять Николаева от Дорохова.

– Что такое? – нахмурился Николаев.

– А что вы пристаете к новобрачным? – спросил один из громил, напирая на него. – Что за манеры такие?

– Я следователь Николаев. Вот мое удостоверение. Мне необходимо поговорить с гражданином Дороховым немедленно.

– Позвольте посмотреть удостоверение, – подошел к Николаеву человек небольшого роста в сером дешевом костюмчике. Он взял удостоверение и долго изучал его. В это время Таня под руку с Дороховым проследовала в загс.

– Ваше удостоверение вызывает у нас сомнения, – заявил человечек. Печать вот здесь как-то размыта.

– Дай сюда удостоверение, падло, – рассвирепел Николаев. – Вас сейчас на месте возьмут, сюда уже едут две бригады МУРа.

– Вы хамите, Павел Николаевич, – криво усмехнулся человечек. – Это не к лицу работнику МУРа.

– Послушай, Дергач, я прекрасно знаю тебя.

Ты шутишь опасные шутки. Насколько мне известно, ты уже года три не был там, где твое законное место. Так я тебя туда живо упрячу, будь спокоен. За оказание сопротивления сотруднику милиции хотя бы.

– Я вам не оказываю никакого сопротивления, Павел Николаевич. Просто изучаю ваше удостоверение и констатирую факт, что печать вот здесь несколько размыта.

– Ты пожалеешь об этом, – стиснув зубы, произнес Николаев.

За это время Таня с Дороховым уже прошли в зал регистрации брака. Сотрудница загса с некоторым испугом смотрела на них, ей уже позвонили, предупредив, что эту пару надо зарегистрировать без очереди, срочно, и что возможны помехи от лиц, сопротивляющихся этому браку. Что, собственно, имел в виду звонивший, она не поняла, но голос был довольно угрожающий.

– Объявляю вас мужем и женой, – провозгласила сотрудница. – Какую фамилию берете? – спросила она у Тани.

– Разумеется, фамилию мужа, – сказала Таня.

– Поздравляю вас, отныне вы муж и жена.

Дорохов поцеловал Таню. Она счастливо улыбалась. Они надели на пальцы обручальные кольца и вышли из загса.

Раздосадованный Николаев сидел в машине.

Вчера вечером ему позвонил сотрудник частного сыскного агентства Савельев и попросил помочь.

Ему надо было помешать регистрации этого брака. Он не смог добраться до Дорохова, его усиленно оберегали от нежелательных встреч.

– Ну, и как я помешаю этому браку? – удивился Николаев. – Вы говорите странные вещи.

– А вам не кажется странным этот скоропалительный брак мужчины, у которого только что убита жена, и женщины, которая еще две недели назад была замужем? – спросил Савельев.

– Мне давно кажется странным многое, только доказательств у меня никаких нет. А брак – личное дело Дорохова и Гриневицкой, вопрос их порядочности, вернее – полнейшей непорядочности. Вы что по делу можете сообщить? По делу об убийстве Дороховой Ирины Ивановны?

– Я могу сообщить... – замялся Савельев. – У меня есть подозрения, что именно Гриневицкая и организовала убийство Дороховой. И только вы можете пробиться к новоиспеченному молодожену и дать ему это понять. У него не работает телефон, подъезд охраняют вооруженные головорезы.

– А я официальное лицо, я не могу распространять сплетни, никаких доказательств у меня нет. У меня в бегах подозреваемый Александров, все улики против него, а верю я в его вину или нет – это только мое дело.

– Но жизнь Дорохова теперь в опасности. И я прошу вас предотвратить этот брак, это очень опасно. Воспользуйтесь вашим статусом, переговорите с Дороховым, намекните хотя бы ему об опасности. Эти люди не посмеют помешать вам поговорить с ним.

– Ладно, попробую, – согласился Николаев, и впрямь считая, что они не посмеют. А вот посмели. И что он теперь мог сделать? Возбудить уголовное дело против рецидивиста Романа Дергача за сопротивление сотруднику милиции? Это просто смешно...

– А кто эти люди? – покосился Дорохов на людей в иномарках. – Они же сопровождают нас, насколько я понимаю...

– Не бойся их, Андрей, они не причинят нам зла. Все будет хорошо, ослепительно улыбалась Таня. – Ты не представляешь себе, как все теперь будет хорошо.

– Поздравляю вас с законным браком, – вышел из машины Николаев.

– Спасибо, Павел Николаевич, – продолжала улыбаться Таня. – А что вы хотели нам сказать? У нас теперь друг от друга секретов нет.

– Поздравить решил, и все. А поговорить мы еще успеем.

– Ну, разумеется, успеем, – сказала Таня. – Вызывайте, мы в вашем распоряжении. До свидания, Павел Николаевич.

– Всего доброго.

Таня с Дороховым проследовали к машине.

– Куда поедем? – спросил Дорохов.

– Садись за руль, дорогой. Поехали ко мне.

Сообщим Нине. А потом поедем к маме, она будет очень рада.

Дорохов завел машину, а в это время Таня еле заметно подмигнула Роману. Тот ответил тем же.

Машина тронулась.

... – Нина, мы приехали, чтобы кое-что тебе сообщить, – улыбалась Таня. – Мы с Андреем Андреевичем сегодня поженились.

Нина ошалело глядела на новобрачных, Дорохов смутился.

– Темпы у тебя, мама, однако... – произнесла она.

– Жизнь такая, дочка. Надо все делать быстро. А то можно и опоздать к своему счастью. Ты извини, я не сообщала тебе раньше, боялась сглазить. Завтра приедет папа, он будет жить здесь, с тобой. А я пока поживу с Андреем Андреевичем в его квартире. А потом разберемся. Главное, не беспокойся ни о чем, твоя жизнь не изменится, все будет в порядке.

Нина продолжала молчать. Происходящее казалось ей странным. Внезапный развод ее родителей, она толком не смогла понять, отчего он произошел, а вот теперь – мама уже замужем за этим пожилым человеком, которого она ни разу в жизни не видела. Для восемнадцати лет все это слишком сложно.

Позвонила Таня и матери. Сообщила ей о событии. Мать ничего не отвечала на том конце провода, словно воды в рот набрала.

– Ну, если тебе так лучше... – наконец пробормотала она. – Если в этом твое счастье, мне-то что. Я рада за тебя...

– Ну, ты у меня молодец, – сказала Таня. – Я знала, чти ты меня поймешь. Приезжай к нам, мы отметим нашу свадьбу, так сказать, в семейном кругу. Будем только мы с Андреем, ты и Нина.

– Ладно, я приеду, – еще немного помолчав, сказала мать.

Потом вчетвером сидели за столом, пили шампанское. Ольга Федоровна, чувствуя себя крайне неловко, поздравила молодоженов, Нина так и не смогла выдавить из себя ни слова. Дорохов тоже был немногословен, и все застолье держалось на Танином энтузиазме.

Сидели недолго. Нина пошла в институт, мать поехала домой, а через некоторое время уехали в Митино и молодожены...

Глава 26

Такое состояние бывало у Сержа Заславского крайне редко, и он очень боялся его, словно опасного врага. Он и сегодня утром почувствовал, что впадает в депрессию.

Проснувшись довольно поздно в тихой недорогой парижской гостинице, он понял, что находится в отвратительной форме. Усталость, жуткое напряжение последних дней стали наконец сказываться. Выкурив натощак сигарету, он принялся слоняться по номеру, будто загнанный в клетку зверь. Нехорошие предчувствия томили его.

В такие минуты веселый, неунывающий человек становился своей полной противоположностью – появлялся страх, начинали дрожать руки, и самое неприятное – мучила совесть. Это в себе он ненавидел больше всего...

Он выкурил еще одну сигарету и хотел было одеться, чтобы спуститься вниз в кафе и позавтракать, но вдруг почувствовал жуткую слабость и присел в мягкое кресло. Нахлынули воспоминания...

...Осенью восемьдесят третьего года, отсидев полностью свои первые три года, Сергей вернулся домой. Моросил дождь, на дорогах была непролазная грязь, Сергей кутался в телогрейку, натягивал маленькую спортивную шапочку на стриженую голову – ему было холодно. Но на душе было весело, он снова на свободе, он еще очень молод – нет и двадцати трех, полон сил, всевозможных идей. Работать? Зарабатывать себе пенсию? Ну нет, это не для него! В жизни столько интересного, с такими людьми он познакомился на зоне. Воровские авторитеты поддерживали отважного, задорного парня, смело идущего на любой конфликт, на любую кровавую драку, лишь бы не уронить себя. "Далеко пойдешь, парень", – сказал ему авторитет Кротов, когда Сергей вытирал от крови рот и ощупывал сломанный кастетом передний зуб. Зуб этот потом удалили, так он и остался щербатым до конца срока.

Улыбаясь щербатым ртом, меся кирзовыми сапогами непролазную деревенскую грязь, Сергей шагал к дому. Вот и он.., покосившийся фундамент, облезлая краска на стенах, прохудившаяся крыша... Жалкое зрелище. Почему он должен так жить, когда другие купаются в деньгах?

– Сережка! – закричала, увидев его, мать и бросилась в домашних тапках с крыльца навстречу сыну...

Он пил водку, закусывал солеными огурцами и салом, курил "Беломор", лаконично делился с матерью впечатлениями от лагерной житухи.

– Слушай, Серега, к тебе года три назад девушка приходила. Кто она? как-то загадочно спросила мать.

– Знакомая одна, – сразу ответил он, а потом уточнил:

– Темненькая такая, со стрижкой? Эта?

– Эта. Как ее зовут?

– Ирка.

– Ты что, жил с ней? – криво улыбаясь, спросила мать.

– Тебе-то что? – окрысился вдруг Сергей. – Я что, пацан, что ли? Ну, жил, и что с того?

– Не надо тебе было с ней, Сережа...

– Это почему еще? С кем хочу, с тем и трахаюсь.

– Это понятно, только с ней не надо, сынок.

– Ну, говори, говори. Что там у тебя? У нее сифилис, что ли? Я вроде бы здоров.

– Про это я не знаю, только ведь не Ира она.

По-другому ее зовут.

– Ну а как же ее зовут?

– Таня ее зовут. Она приходила года два с половиной назад, про тебя спрашивала. Ну, пришла и пришла...

– Да не тяни ты кота за хвост! Пришла, ушла...

– А потом видела я ее в соседнем поселке, я туда за мукой ходила, муку привезли недорогую...

– А побрал бы черт твою муку...

– Они с отцом на машине к даче своей подъезжали. Отец вышел из машины, потом она с девочкой маленькой.

– Ну?!!

– Ее отец Гриневицкий Владимир Вацлавович. Поляк он наполовину...

– Ну, поляк и поляк. Хоть четырежды жид, мне-то что с того?

Мать загадочно молчала, искоса глядела на сына, дымящего "Беломором".

– Жила я с ним раньше, сынок. Он был студент, а я кассиршей на станции работала, – тихо проговорила мать, опустив глаза в пол.

Сергей начал кое-что понимать. Он весь напрягся.

– Ну.., короче, отец это твой, Сережа.

– Так. Хорошие дела... А почему я об этом ничего не знал?

– Ну, сам знаешь, я тогда вскоре замуж вышла. За Вовку, рабочего с птицефермы, Вовку Заславского. Он и считался твоим отцом, и Эдику покойному его фамилию дали, усыновил он его.

Вот такие дела, сынок. Так что ты на самом деле Владимирович. А Таня эта – твоя сестра...

Обалдевший Сергей дымил "Беломором" и молчал...

– А отец твой Владимир Вацлавович умер два года назад. Инфаркт, говорят. Располнел он очень с возрастом, дышал еле-еле. И курил тоже как паровоз. И водочку уважал, он всегда ее уважал, мы с ним напивались жуть... Оттягивался он со мной, сынок, он уже женат был, жена Оля, суетливая такая, шустрая. Рано он женился, чуть ли не на третьем курсе института. В институте иностранных языков он учился, на переводчика. Умный был – страсть, но страсть как охоч до наслаждений.

– А ты-то с ним не встречалась в последнее время?

– А на хер, сыночек, я ему далась, старая дура? Он небось себе молодых находил для услады.

А про тебя я и не говорила ему, я же объясняю, за Вовку Заславского я вышла почти сразу после встреч с твоим отцом. Ну, Вовка-то, понятно, знал, что ты не его сын. Но виду не подавал, растил как своего, точнее – как мог, между своими запоищами. Ну, какой он алкаш был, не тебе рассказывать, и Эдику это передалось, хоть его родной отец Тихон непьющий был. Но Вовка Эдика приучил к водке чуть не с тринадцати лет. Короче, как в наш дом пришел, так они вдвоем квасить и начали. Вот Эдичка и прожил-то всего двадцать восемь годочков, захлебнулся блевней своей, извиняюсь за выражение, сынок.

Правда, пошумел за эти годы изрядно, другой и за сто так не пошумит. Ну а Вовка, сам знаешь, еще раньше преставился. Такие дела... Так что спасибо, что не обрюхатил ты родную сестричку, Сереженька...

То, что Таня была именно Таня, а никакая не Ира, как она представилась ему, когда они убегали от Рыбы и его компании, прятались за забором и гладили пса Фарлафа, а потом чудно проводили время в его домишке, он знал давно. В конце лета восьмидесятого года поздно вечером она постучалась к нему домой. Мать тогда работала санитаркой в районной больнице и была на дежурстве. Он был дома один, как раз находился в депрессивном состоянии, вполне объяснимом отсутствием денег. Что-то надо было делать, а что именно, он не знал. Он нигде не работал, отмазался от армии, пробавлялся случайными заработками и мелкими кражами. Обворовывал зимой дачи, продавал краденые вещи, спекулировал сигаретами и водкой. Все это было гнусно, никакого хорошего дохода не давало. Вот и настроение было упадочническое. Скоро двадцать лет, а он сидит в этой халупе, пьет водку, курит "Памир" и ничего хорошего в жизни не видит.