Текст книги "Страна мыслителей"

Автор книги: Сергей Редькин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

– Черный, отец.

– Какой-какой?

– Черный!!.

При слове «черный» брови отца снова встали на свое место.

– Белый ишак не трогай, – и снова брови отца насупились, – а теперь, иди учись. – И отец ласковым пинком подтолкнул сына поближе к дверям.

– И это все? – спросил пораженный замполит.

– А вы хотели большего? – жестко парировал отец, – ведь это все-таки мой сын.

Две ночи после этого не спал эамполит, но так и не смог понять, чем же так хорош белый ишак по сравнению с черным. Не придя к разгадке, он решил пробраться во двор Мамеда и увидеть все прелести белого своими глазами. Нельзя сказать, что черный ишак совсем его не интересовал, но белый ишак ... О, этот белый ишак! Но, как говорится, дело сделать – это не пару слов сказать. Тут не отделаешься одним сотрясением воздуха. Но как увидеть этого самого белого ишака, да так, чтобы никому не пришло в голову подумать что-либо плохое. Не придешь же и не скажешь, чем же это так хорош ваш белый ишак, скажите, пожалуйста. И не только скажите, но и покажите этого самого белого ишака. А увидеть и понять, чем же он так

хорош, непременно надо. Промучившись еще одну ночь, – где уж тут заснуть, когда в голове такое, – замполит, как не совестно ему было, решил все же украдкой пробраться во двор Мамеда и лично убедиться в достоинствах ишаков. Сказано – сделано.

И вот замполит в хлеву Мамедова отца. Черный ишак в одном углу, белый – в другом. И что удивительно, оба на вид как будто одинаковые. Черный, кажется, даже малость крупнее. В чем же дело, думает замполит. Осмотрю-ка я их, пожалуй, более тщательно. С которого начать? Начну с черного, он покрупнее, стало быть и покрепче. Сильно старался замполит, можно сказать совсем замучил животное своим осмотром. Но как ни старался, все же не смог понять, чем же этот ишак плох. Обидно конечно, но делать нечего, смахнул замполит слезу, да и пошел к белому ишаку. Подошел эдак сзади. Стоит он позади этого ишака, а в голове его все одна и та же назойливая мысль: «Чем же этот ишак так хорош?» Но ведь давно известно, что не видно вдали, хорошо различио вблизи. Поэтому замполит еще ближе придвинулся к заду ишака. И только он собрался со всей тщательностью погрузиться в этот осмотр; как такой знакомый голос шепотом проговорил откуда-то из глубины хлева: «Учитель, лучше не надо, это папин ишак, и он не любит, когда кто-нибудь другой его трогает. Лучше потрогай снова черный ишак. Папа разрешает его трогать.» И хотя замполит был застигнут врасплох, он все же нашел в себе мужество спросить Мамеда, а что он сам делает в хлеву в такой поздний час.

– Как, что делаю, – обиделся Мамед, – сторожу ишак, я ведь знал, что ты придешь.

– А откуда ты знал?

– Так ведь ты сам меня учил, чем запретнее плод, тем он слаще.

– А какой ишак ты сторожишь?

– Конечно же черный, на белый мне наплевать.

– Ах, вот как, – обрадовался было замполит и хотел уже снова приняться за осмотр бедного животного.

– Мне плевать, – помолчав, многозначительно добавил Мамед, – но сейчас 23-50, а в полночь придет сюда мой отец и сменит меня. Мы всегда так делаем, так легче. И будет, сам понимаешь, нехорошо, если он застанет тебя здесь. Он человек горячий, может не понять, зачем ты тут.

– Ну, хорошо, – согласился замполит, – я уйду, но прежде ответь мне на два вопроса. Первый: почему ты разрешил мне трогать черный ишак? Второй: чем белый ишак лучше черного?

– На первый я тебе охотно отвечу. Я разрешил тебе трогать свой ишак потому, что ты мой учитель. На второй вопрос пусть ответит тебе мой отец.

– Да-да, охотно отвечу, – пророкотал баркатный бас отца Мамеда прямо позади уха зампалита. И в то же мгновение кто-то будто бы каленым железом кольнул замполита чуть пониже спины.

– Вай, – закричал замполит и хотел было удрать, так стыдно ему вдруг стало, но не тут-то было. Что-то буквально пригвоздило его к полу.

– А вот тебе и ответ на твой вoпpoc: кое-что в заду моего ишака смотрится также хорошо, как эти вилы в твоей заднице. И с этими словами родитель Мамеда, вилами, развернул замполита к дверям и пинком под зад выгнал из хлева.

Какой же вывод из этой истории, спросите вы. Только один: чрезмерность всегда наказуема, даже если она всего лишь любопытство. Но довольно о замполите. В заключение добавлю только, что замполит по всей видимости никаких особых выводов из случившегося не сделал, потому что продолжал работать все в той же школе вплоть до самого призыва в армию, а апрочем, это его личное дело. Может быть он поступил и правильно.

Итак, довольно историй и прочих им подобных

отступлений, поговорим лучше о жизни, о нашей теперешней жизни. Ведь жизнь нынче, сами знаете, какая трудная. Но что сказать о жизни? Сам-то

я видел в жизни еще не очень много плохого. Как-никак спецработник и притом со значительным стажем. Но вот люди говорят, и некоторым из них

я склонен верить, что жить по человечески нынче стало практически невозможно. 3арплаты не хватает даже на самое необходимое. Что тут делать? Порядочному человеку делать, прямо скажем, нечего. Одно лишь остается, загнать себя в гроб заживо. Да вот беда, нынче и гроб по карману далеко не каждому. Но вообще-то это порядочному человеку делать нечего, а непорядочному, так тому дел просто невпроворот. Все заслонки нынче для него открыты, мол, лазай куда захочешь, лазай, и все же помни: больше чем ты сам нуждаешься в обществе, общество нуждается в тебе. Так что драть с тебя будут за милую душу. Но разве это смутит предприимчивого человека? Он еще с колыбели понял, что Бог велел делиться, и, если не с ближним, то уж с сильнейшим, в первую очередь. Сам я сколько не пытался, но так и не смог уяснить для себя, чем же сильный лучше ближнего, но это, по всей видимости, от недостатка образования. Ведь я, к сожалению, институтов не кончал. Да, что там институтов, я

и школу закончил с грехом пополам. Да, что то я,

•в самом деле, все о себе, да о себе. Нет, так нельзя, о людях надо прежде говорить , о людях.

Итак, о людях. Народ нынче не тот, что был прежде. И это также верно, как то, что я могу ударом правой руки отбить горлышко у пивной бутылки, хотя левой рукой я этого сделать не в состоянии. Прежде народ был тьфу, одним словом не народ, а размазня. Правительство делало с ним, что хотело, да что там правительство, один человек мог сделать с ним, что угодно. Сталин целых тридцать лет его, как петух курицу, ногами топтал, а ему хоть бы хны, даже яиц и тех не нес.

Хрущев десять лет одной кукурузой кормил, а ему опять хоть бы хны, знай себе сопит, да жует, даже изжога его не берет. Да, что там Хрущев, Брежнев целых пятнадцать лет за всех за границу катался, а народу опять коть бы что. Не пущают, ну и не надо. Как говорится, хорошо в гостях, а дома лучше. Так мало этого, на похоронах каждый третий еще и всплакнул. Жаль, мол, Ильича, как же без него с заграницей-то общаться. А я вот, лично, не всплакнул потому, что знал, что мне заграницы все равно не видать, так же впрочем, как и своих ушей. Подобное для меня возможно, только по спецприказу, а таких спецов, как я, сами знаете, сколько. Так что мне и до смерти не дождаться своей очереди. И посему на загранице я друзья давно уже крест поставил. Нынешний же народ это уже не размазня, а черт знает что такое. Вроде и палец ему в рот не клади, свободу любит, за дело болеет. Однако, и он правды не ищет. Какой вы спросите правды? Охотно отвечу – правды жизни. Ведь где нынче правда жизни, куда она подевалась? А ведь прежде была, хоть и неправильная, но была. Так что лично я убежден, что нынче народ ведет себя неправильно. А пора бы и поумнеть. Или стадное чувство сильнее разума, и нами так и будет руководить вожак. И куда он поведет, туда все стадо и пойдет. 3наете, по этому поводу я даже стихи написал. Может это и не совсем к месту, а может и попросту глупо, но, позвольте все же зачитать их. Увы, к отечеству любовь Не тешит мне отныне кровь! Оно себя без меры эапятнало, Как от стыда его не разорвало. Все, что могла, верхушка растащила, Что не смогла, на совесть развалила. А наш народ, – так это бараны, Кто их ведет, – тому все и верны.

А, вы знаете, я пока читал эти стихи, вот что подумал: а ведь рыба то гниет с головы. Может и у нас в государстве так? Нет, я лично ничего не имею против Михаила Сергеевича, и все же предположим, что Михаил Сергеевич по каким-либо соображениям встал на неправильный путь. Причины, побудившие его к этому, могут быть, без сомнения, различными. Может жена что-либо посоветовала, а он неправильно понял. Может сам ,не спросив ни у кого совета, наконец, принял самостоятельное решение и вот, на тебе, результат. А может кто и просто попросил его, наобещав черт знает что. Ведь и Горбачев всего лишь живой человек и ему тоже свойственны некоторые слабости. а, впрочем, не это главное, главное то, что Михаил Сергеевич вдруг взял да и встал на неправильный путь. И что тут делать? А что тут остается делать? Только одно, ждать пока гниль распространится дальше, и пока порча окончательно не охватит всю рыбу. И вот тут-то должен пробить час, так называемого очищения. Час, когда уже прежнюю гниль нюхать станет невозможно. Да, друзья, это поистине решительный час и я, можно сказать, преклоняюсь перед мужеством господина Ельцина, так лихо сказавшего своим носом фи в эту решительную минуту истории и, открывшему тем самым путь новому, еще неизведанному запаху. А каким он будет этот запах – покажет время. Я думаю, запах будет терпимым, хотя, конечно, носы у всех безусловно разные. Вы наверное пожелаете спросить, как я отношусь к ГКЧПистам, этим, так называемым, врагам народа. Да никак. Я считаю, что пленный враг, это уже не враг, а попросту пленный. А пленный это уже не человек, а можно сказать трофейное имущество, а к любому имуществу надо относиться бережно. Ведь не зря говорится, что ломать – не строить. К тому же, я думаю, что ГКЧПисты это те же малые дети и, без помощи взрослых, они способны разве что на детские шалости. Я даже скажу яснее. Я думаю, их просто

попросили сделать это. И так как они дети, и их ум стало быть еще незрел, они с радостью согласились, видя в этом лишь очередную интересную игру. И вот результат. Дети пострадали, а нехорошие дяди, втравившие их в это, счастливы как и прежде. И это разве не грустно? Так что, думайте сами, как я отношусь к ГКЧП, этим малым детям. Вообще-то я не люблю говорить о политике. Но раз мы от разговоров о жизни перешли к разговорам о политике, а я убежден, что жизнь и политика едины, и я думаю, это правильно, продолжим и дальше разговор о политике.

Политике малого масштаба, то есть политике внутригородского уровня, а уж затем, если позволят, перейдем и к международной политике нашего государства, которое нынче превратилось в содружество. Так как я живу в Санкт-Петербурге, то стало быть, говорить буду в основном о политической обстановке сугубо лишь в нем. И поймите меня правильно: Даже козел знает, что чужая капуста вкуснее, однако и он в самые трудные минуты,не покидает своего огорода, ибо убежден, что в противном случае может остаться вообще ни с чем. Поэтому о мэре Москвы Гаврииле Попове я позволю себе сказать только одно: этот человек мне не нравится. Что касается нашего мэра Собчака, то и он мне не нравится, хотя его жена мне очень нравится. А не нравится он мне вот почему. При всем его умении так красиво и вместе с тем так предельно просто выражать мысль своим языком, он своими руками не может сделать ни единого мало-мальского дела. Интересно, что он все-таки, быстрее заколотит в доску: гвоздь, молоток или свой собственный палец, если ему предоставится случай.– Хотя я сомневаюсь, что случай ему предоставится. А о членах мэрии мне и говорить не хочется, те и этого не умеют, простите, я хотел сказать, что они не только вверенными им делами не занимаются, но вдобавок еще и не умеют объяснить, почему они ими не занимаются.

Что касается международной политики, то в последнее время я и вовсе перестал понимать, что под этим понятием подразумевается. Прежде, международная политика была предельно ясна – покорение социализмом капитализма, невзирая на отчаянное сопrотивление последнего. Теперь же, когда социализм умер и, стало быть, покорять стало некому, мы еще более яростно рвемся на запад, и это выше моего понимания. 3ачем? Ведь покорятьто некому, да и нечем. Что мы нынче умеем? Только то, что еще не забыли. А что мы еще не забыли, только рты разевать. Но на западе и своих едоков да крикунов более, чем достаточно. Да и вообще с одними зубами, даже с нашими, запада не покорить. Капитализм, он хоть и с гнильцой, однако тело у него железное, а зубы против железа, сами знаете, – ничто. Вот если бы ракет, хотя бы по штуке в каждые желающие руки, вот тогда бы другое дело. Но правительство нынче какое-то нерешительное, оно предпочитает вначале тщательно проверить всякое новшество внутри страны,.и только уже затем, раздвинуть границы эксперимента. А это, я считаю, в корне ошибочно, ведь все равно своих не будешь бить так, как чужих. А пока ты тренируешься, глядишь, они уже и к обороне готовы. Ведь не зря говорится, что земля слухами полнится. Вот если бы я был в правительстве, поверьте, все было бы иначе. А впрочем, о том довольно, не хочу больше говорить о политике. Расскажу-ка я лучше о своей жизни, может и интересно получится.

Начну-ка я с самого детства. Родился я в семье военнослужащего. Папа у меня был строгий и недобрый, одним словом, не мужик – кремень. А впрочем, раз он мой папа, то светлая ему память. Мама, напротив, была не строгая, а добрая.

Она и сейчас добрая, такая старенькая и такая добрая. И так как папа мой был человек строгий, то

держал он меня в ежовых рукавицах. Не то что проказить, шалости малой совершить мне не позволял. Драл меня нещадно, даже не понятно за что.

Все же папа мой был хорошим, он хотя и по-своему, но любил меня. Я это только недавно понял, когда вспомнил, как мы бежали с ним от дюжины армян, пытавшихся нас изнасиловать в одном из закоулков старой крепости.

Жили мы в то время в городе Баку. А вы, без сомнения, знаете что город Баку не столь славен своими ветрами (название в переводе с местного означает город ветров) , сколь славен своей знаменитой старой крепостью, раскинувшейся в самом центре города и отгородившейся от остального мира высокими зубчатыми стенами. Крепость эта была построена, кажется, в шестнадцатом веке одним из прежних правителей rорода. Первоначально она представляла собой вал из крепостных стен с башнями и бойницами, для отражения возможного нападения неприятеля, внутри которого находилось значительное количество хозяйственных построек. Но с годами внутренняя часть вала все больше и больше застраивалась и превратилась в конце концов в эдакий лабиринт, пройти по которому из конца в конец и не испытать при этом приключения стало практически невозможно. Так вот папа не только не бросил меня в ту трудную минуту, он, знаете ли, взял меня на руки и, это не взирая на то, что скорость его бега от этого значительно уменьшилась. Скажите мне, чей еще папа способен на такое? Уверяю вас, далеко не каждый папа способен на такое.

Что касается мамы, так она меня просто баловала, правда, скрытно от отца, позволяя делать самые натуральные глупости. Такие, например, как бросать из окна квартиры наполненные водой полиэтиленовые пакеты. Они, знаете ли, очень неплохо взрываются. При этом мама была и сама не прочь сбросить пару таких пакетов. В противоположность иным детям в школу ходить я любил, особенно в начальных классах, когда я еще мало петрил в учении. Но начиная с пятого, я ходил в школу уже только для того, чтобы засматриваться на старшеклассниц.

Ах, какое это было зрелище. Да, вы наверное и сами знаете, что подчас снизу можно увидеть то, что сверху не увидишь ни за какие деньги. И чем я становился старше, тем больше мне хотелось видеть эти ножки как можно чаще. И к восьмому классу я уже готов был не только смотреть на эти ножки. 0, в четырнадцать лет я уже почти каждый день дрочил член, представляя, как я держу в своих объятиях какую-нибудь из школьных красавиц. И все же в первый раз попробовать женщину мне удалось только в армии. Да и то случилось это не без помощи моих армейских приятелей, которые в силу своей деревенской изворотливости умудрились научиться этому делу еще до армии.

Служил вместе с нами один татарин, звали его Сабит. Так вот, этот самый Сабит, воспылал ко мне прямо-таки братскими чувствами. Не знаю, чего он ко мне привязался, девок ему что ли не хватало? Итак, этот самый Сабит пообещал мне черт знает чего, чуть ли не лично уложить бабу поверх меня. Так, говорил он, получается лучше всего. Это сейчас я знаю, как он был неправ. По всякому получается хорошо, надо только уметь, а тогда я этого еще не знал. Ну что ж, если сказано, то, значит, и сделано, – таков у моряков закон. Короче, пошли мы с Сабитом в гости. По пути он предупредил меня, что гостить надо на совесть, иначе не поймут. На совесть, так на совесть, думаю я, где наша не пропадала. Авось, все и обойдется. Гостим мы, значит, эдак часа три, скоро и в часть пора возвращаться, как-никак утренняя поверка. А этот чертов Сабит знай себе лишь пьет, да свои татарские песни поет. Препротивные, я вам скажу, песни. Я было ткнул его в бок, мол, браток, а дальше-то что делать, подсказал бы. Так он, эдакий нерусский, спьяну видно, не так понял. Как заедет мне в ухо. В общем, насилу нас девчата растащили. Растащили нас девчата и спрашивают, чего это мы не поделили.

А он возьми да и скажи им, проказник эдакий, – вас, мол, и не поделили. Ну, девки, конечно, в обиду, да как же это так, разве нельзя обойтись без дележки. Отчего нельзя, говорит Сабит, каков все-таки молодец, я бы так не сумел. И добавляет при этом весьма значительно, – и все-таки очередность нам не помешает. Конечно, не помешает, радуюсь я. Мне сисястую напервой не надо, я ведь сюда не спать hришел. А то, что получится? Полажишь голову на одну такую сиську, прикроешься другой и, пиши пропало, заснешь как на пуховой подушке. Так что мне, пожалуйста, подавайте задастую, у той хоть сиськи с виду вроде и второсортные, зато задница высший класс. На такую посмотришь, куда там спать, молиться на нее всю ночь будешь. Как я и предполагал, возражающих против очередности не оказалось. Ну и натрахался я тогда, и это в первый-то раз. Как конец цел остался, до сих пор ума не приложу. До части я, можно сказать, ползком добрался. А там целых три дня лежал в лежку. А вообще-то, служба у меня была не сахар. Это только на первый взгляд может показаться, что мы ночью вместо того, чтобы мирно дремать после тяжелого трудового дня, к девчатам бегали. Бывало так насобачишься за день, что только бы добраться до койки, а там все хоть говном зарасти. Так нет же, будит тебя на самом интересном месте подлая тревога. И ты, как угорелый, чертыхаясь на чем свет стоит, бежишь к машинам, ликвидировать так называемое возгорание, а порой и возгорания-то никакого нет, просто командир решил проверить, сукин сын, не бегаем ли мы по девочкам. А мы как бёгали, так и будем бегать и, даже сам командир не сможет нам в этом помешать. Ведь без женской ласки воину никак нельзя. Женская ласка она как бальзам и чем больше примешь ее, тем пользительнее. По мне, так я бы вообще не слезал с девочки, куда слаще, чем ликвидировать возгорание. Но, как гоаорится, служба есть служба, и тут ничего не

попишешь. Вот и приходится поэтому иногда руками держаться и за пожарный ствол, усиленно направляя его на объект возгорания. Вообще-то, служба на флоте мне дала многое и вернулся я на гражданку уже совсем другим человеком. Теперь я смело мог сказать, что до службы я абсолютно ничёго не умел. Сидел дурачком на маминой тонкой шее, да и только. Пожалуй, можно теперь и перейти к самому главному, к повествованию о том, как я стал членом клуба Ангелочков и как вслед за тем вступил в ряды бойцов ОМОНа.

В сущности дело обстояло вот как. Отработал я после армии пару лет в.жилконторе слесарем-сантехником, отработал довольно безобидно. Ни тебе залетов по служебной линии, ни тебе никакик особых эксцессов в личное время. Даже девок и тех сменил с десяток, не более. А ведь два года срок немалый. Но такой уж я человек, люблю все делать обстоятельно, да и женщин уважать надо. Это ведь только так говорится, наше дело не рожать, сунул, вынул и бежать. А на деле оно почти всегда иначе получается. Тут не только бежать, тут и вынуть-то с такой неохотой дают. Итак, проработал я два года и, как я уже говорил, ни гу-гу, никакой бисексуальности, примитивного гомосексуализма и того ни разу себе не позволил, если, конечно, не считать того, что иногда запершись в туалете пользовался свечкой. Так ведь свечка – это совсем другое дело. Она и от запоров помогает, да и в заду после того, как ей пошуруешь, свербит значительно меньше. И все-таки свечка, она и есть свечка. И хоть ты лопни, а душевного тепла от этой свечки все равно не получишь. Наконец, это понял и я. Понял это я, и так грустно мне стало, ну хоть волком вой. Так и выть нельзя, квартира-то коммунальная. А соседи, сами знаете, это же сплошное зверье. Чуть что не по них, враз изувечить могут. И от этой мысли мне еще грустнее стало. Так rрустно стало, ну прямо аж невмоготу. И решил я, уж если до того

невмоготу , то видно делать нечего. И как не боязно мне было, я все же решился. А как только решился, так все сразу и получилось, прямо как в сказке. Хотя впрочем, если бы не случай, ни хрена бы у меня не вышло.

Дело обстояло так. Снял я как-то на танцах девушку. Не то чтобы девушку, лет эдак под сорок, но выглядит очень даже ничего. Поехали мы с этой самой девушкой к ней в гости. Не отказываться же, если приглашают. Приехали, значит, выпили, телевизор посмотрели. Снова выпили, да и залегли в постель. Ну и дал я ей тогда жару, даже пописать и то не отпускал. Наконец, пописала она, пописала и говорит мне, и такая при этом довольная, ну прямо светится: «Ты парень, поистине молодец, а уж как в зад трахаешь, так это просто чудо! Если бы это было возможно, я бы наверное, и задницей кончила, так мне было хорошо. Признавайся, ты видно по задам спец.» Я хоть и был польщен ее похвалой, но все же честно признался, что по задам я если и спец, то только по женским. Мужских задов я и вовсе не пробовал. Она поначалу даже не поверила, а потом не на шутку расстроилась, так жалко ей меня стало. Ну ничего, говорит, это дело поправимое, есть у меня один знакомый. А мне этого только и надо. Что ж, говорю, и я не прочь с ним познакомиться. Вот так мы и познакомились с Колей, моим лучшим партнером, а заодно и другом. Коля уже тогда входил в число старожилов клуба, с его протеже и меня приняли в клуб. Вот и все. О том, что происходит за стенами клуба я, сами понимаете, рассказать не могу, профессиональная тайна. Ах да, чуть было не забыд, я ведь еще не рассказал, как я вступил в ряды бойцов ОМОНа. Так это совсем просто. Наш замполит устроил меня. Очень уж я ему понравился.

Р.5. И так как больше мне сказать нечего, то крепко всех вас целую и желаю всем вам счастья.

И поймите меня правильно, я не мог не высказаться. Ведь если не я, то кто же еще. Ведь я и есть Великий русский народ, ибо таких как я обыкновенных людей миллионы.

9-12.01.92

Маленький рассказ о большой любви

Когда ей в профсоюзе наконец-то предложили, так ими долгожданную путевку на Валаам у Cepгея как, раз и приключилась новая запарка на работе, а eй так хотелось поехать! И все-таки Сергей категорически запретил eй, нечего мол одной шастать по всяким там Валаамам . Но ведь тебя же все равно несколько дней не будет дома. К тому же, если ты мне не доверяешь, я возьму с coбой Катю, а она сам знаешь, мужиков на дух не переносит. Сергей хотел было согласиться, кому-кому а Кате он доверял полностью. Эта если что. обязательно продаст такая уж у нее натура вредная. И все-таки хорошо подумав, он и на тот раз отказал « Нет, коли муж не может поехать, то значит и жена должна сидеть дома.»

Ha том не смотря на все ее слезы и укоры разговор был окончен. И все же она ослушалась мужа и поехала на Валаам. Правда. поехала без Кати. Мало ли что может случится, если та все-таки проговорится.

Пять лет службы в Афганистане многому научили капитана Денисова. Во-первых, он проще стал смотреть на вещи. Во-вторых, окончательно закалился, как духовно, так и физически. И третье, пожалуй самое главное , наконец-таки понял, что брачные узы увы не для него. И не потому, что он не чувствовал в себе силы стать главой семейства. Нет, если бы он решился, он бы выдюжил и это. Просто он считал, что если человек рожден быть солдатом, то он обязан обречь себя на полное одиночество Ибо для истинного солдата семья – непозволительная роскощь.

Каюта. отведенная Елене для путешествия, оказалась двухместной, и хотя на руках у нее были оба билета, ей все равно подселили блатника . Им оказался

мужчина лет тридцати. довольно приятной наружности. Как позже выяснилось он был военным. И только полгода как вернулся из Афганистана. Елене он почемуто сразу запал в душу. И она решила познакомиться с ним поближе. О нет, отнюдь не для интимных отношений, у нее этого даже в мыслях не было. А для того, чтобы провести свою поездку на остров в компании, а не в гордом одиночестве. Похоже и она ему понравилась. Во всяком случае, он ничем не подал вида, что это не так. Начали они знакомство с обычной, ни к чему не обязывающей, беседы, а закрепили его ужином в ресторане. После чего они вышли на палубу подышать свежим воздухом. Там-то все и началось. Лена и опомниться-то не успела, как очутилась в его обьятиях А дальше она и вовсе потеряла голову . И когда он отнес её на руках в каюту и, нежно поцеловав, опустил на койку, Лена отчетливо поняла, что сегодня она, точно, не сможет ему отказать ни в чем. Ну, а дальше случилось то, что обычно и случается в подобных случаях. Когда Лена открыта глаза, она не без тайного удовольствия осознала, что все еще покоится в его объятиях. А потом они все отведенное для экскурсии время снова провели вместе, трепетно держа друг друга за руку, как влюбленные школьники. А после была вторая ночь, еще более бурная и прекрасная чем предыдущая. И утром когда они снова прибыли в Ленинград. Лена поняла, что влюбилась в Петра по уши. И все-таки она постеснялась признаться ему в том. А сам он этого не требовал хотя, безусловно, понимал, как ей с ним хорошо. Прощались они как добрые приятели. И хотя в глазах ее стояли слезы , а душа. Буквально цепенела от обиды. Он, поганец все-таки намекнул ей, что не считает себя ничем eй обязанным, она не подала вида. Поцеловавшись на прощание, а заодно, и обменявшись безусловно чисто символически, номерами телефонов, они расстались.

Cepгeй понял, что за время его отсутствия что-то произошло, и что это – что-то такое, из-за чего, по всей

видимости, круто изменятся их с Леной отношения и пожалуй в худшую сторону.

И он не ошибся, через полтора года они развелись.

Но и с Петром Лена не была счастлива. Он так и не

смог простить ей того, что она все-таки женила его на

себе. Его-прирожденного воина, человека для которого брак – просто непозволительная роскошь.

11.08. 1990 ВАРИАЦИЯ НА ПОПУЛЯРНЫЕ ТЕМЫ

Ha скамейке беседуют две женщины:

– А я все-таки отучила тестя грызть ногти.

– Как же вам это удалось?

– Я выбросила его вставную челюсть

– Так он закажет себе новую.

– Вы не знаете моего тестя, он лучше не будет грызть ногти.

– А у меня горе!

– Какое?

– Зать с дочкой развелся.

– Надоже .

– Представляете, судья спрашивает у него о причине развода, а он подлец отвечает, что мол, она ему не подходит. Ну, не наглец ли, всем подходит, а ему видители нет.

– Да, нынешние зятья – не то, что раньше.Этим палец в рот не клади – живо оттяпают да еще и скажут, что так и должно быть.

– Ко всему прочему и со своим мужем поругалась. Пошли, значит мы с ним с горя в ресторан. Ну, заказали все, как положено. Сидим, ждем, а eду все не несут , да не несут. Наконец, мой не выдержал, подозвал официанта и спрашивает: “А долго ли нам, милейший, еще ждать’?” А тот возьми да и ответь ему. “А куда вы так торопитесь? Ведь наш ресторан работает до часу ночи.” Ну. Супруг ему и врезал . Что тут было! Короче, выставили нас из ресторана не солоно хлебавши. Ну, я и говорю ему: “Ты что же, старый, меня круглой дуpoй считаешь, коли так по-хамски ведешь себя в моем обшестве’’” А он мне! Да нет, хотя я могу и ошибаться. Это мне-то! А ведь сколько я через него лиха хлебнула! Другая давно бы уже выперла его, а я все еше терллю. Даже в первую брачную ночь и то не смог повести себя по-человечески. Набросился на меня как скотина какая-то, а потом и говорит еще: “JIюбимая, если бы я знал, что ты целочка, я бы обошелся с тобой более нежно.” Дураку даже невдомек было, что я просто не успела вовремя снять колготки. Ох, и надавала же за это я ему по роже. Да чего уж там, как говорится: кто старое помянет, тому и глаз вон. Вот такие-то дела, Прасковья Абрамовна.

– Представляете, мой внук говорит сегодня мне: “Бабушка купи мне барабан.” Нет, говорю, внучек у нас и без этого шуму хватает. Taк он не отстает, противный, купи, говорит и все. Я, бабулечка на нем играть буду только, когда все лягут

спать.

– Я вот удивляюсь на вас, Софья Давыдовна. Вы вроде уже и в возрасте, а зубы у вac ну точь-в-точь как у молодой, такие все красивые да холеные!

– Это наследство моего батюшки.

– В самом деле?! Надо же. как они вам все-таки подошли!

А мой зять и того хуже. Этот и вовсе попросту ,дуpaк. Пришли они вчера с дочкой в ателье получать его брюки. Ну, ему и говорят: “Ни на ком еще так чудесно не сидели сшитые нами брюки.” Так, он, простофиля, и поверил, даже не обратил внимание на то, чтo они немного жмут ему под мышками.

– А дочка, что не могла подсказать ему, что ли?

– Да она, дура, ему во всем потакает! Вот недавно он

cпросил у нее, при мне это было: “Скажи дорогая, а сколько у тебя мужчин было до меня?” Так она, дура, аж до вечера считала.

– Да, это плохо, когда муж женой руководит. А мне Moиcей Борисович так и не отдал долг. Намедни я зашла к нему и говорю: “Когда же наконец, вы соизволите отдать мне долг’?” А он и отвечает мне, хам немытый: “А когда рак на горе свистнет.” Ну, я, конечно, обиделась и говорю ему: “Последний раз вас об этом спрашиваю.” Так он мне: “Ну, наконец-то, и вы, похоже, успокоились.”

– Да, с нашими мужчинами просто беда! Я еще до

замужества пришла тут к одному в гости. Э, да что там говорить, просыпаюсь утром первая обвожу еще слегка