Текст книги "Страна мыслителей"
Автор книги: Сергей Редькин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
– Да полно вам, мама! От секса мне одна лишь польза.
– Да я и не спорю, сынок. Я и сама знаю, как секс необходим сильным людям. И все-таки не играй с судьбой хотя бы ради меня, своей матери! Обещай мне, что не смотря ни на что подойдешь к матчу в хорошей форме.
– Обещаю, мама. Ну, а теперь пока! Я и так
уже опаздываю!
– На тренировку?
– О да, на самую, что ни на есть, тренировку!
– Я знала, что ты не сможешь отказать матери!
– О чем разговор, ведь ты же моя мать!
– До свидания сыночек. Передай от меня привет своим друзьям.
– Хорошо.
Где-то за неделю до боя Амандо наконец угомонился. Теперь он был готов приступить к тренировкам, ибо в силу того, что он был умница, он прекрасно понимал, что даже он после месяца почти беспробудного пьянства, а заодно и непрерывного секса, мoжет малость поколебать свою форму, и тогда люди поймут, что и он, железный Амандо, тоже уязвим, и сразу поклонников у него явно поубавится. 0 том, что он может проиграть бой, Амандо даже не думал. Он настолько сильнее всех своих конкурентов, что просто поразительно, как нашелся еще один смельчак бросить ему вызов, ведь он буквально разложил на составляющие трех предыдущих своих противников. А впрочем, чемy тут удивляться: смельчаков точно также как и дураков становится год от года все больше и больше! Видно, такова уж природа человека.
И все-таки как следует подготовиться к матчу Амандо так и не сумел. Нет, ему помешала не нехватка времени, просто случилось непредвиденное да такое, что бороться с ним не хватило сил даже у самого Амандо. .А случилось вот что: буквально за два дня до начала поединка Амандо решил в последний раз посидеть вечером в ресторане. Можно сказать. посидеть чисто символически, ибо пришел он тyда один без своей гопкомпании, так что о большой попойке не могло быть и речи, ибо Амандо не любил набираться в одиночку. И вот, этим-то вечером он и познакомился с ней! Они сразу полюбили друг друга! Во всяком случае вначале им так показалось. И окрыленный Амандо не смотря на то, что был далеко не в лучшей форме, все-таки выиграл и этот бой, хотя и не так блестяще как предыдущие. Вначале она гордилась тем, что ей удалось завоевать сердце самoго Амандо. Она была так упоена этим, что даже не замечала, что Амандо остался прежним. За все время их супружества он нисколько не изменился. Он по-прежнему продолжал волочиться за каждoй приглянувшийся юбкой. Нo в конце концов очевидное всегда становится явным и, наконец, даже она поняла, что Амандо не может не изменять eй. Таков он: уж есть – этот Амандо. И все-таки она не хотела мириться с этим. Она боролась. сколько могла! Но разве по силам ей было победить Aмандo! И тогда она решила порвать с ним. Нет, она его действительно любила; но терпеть такое было свыше ее сил, и так как она была женщиной решительной, то так и поступила. Может вначале она хотела просто попугать его, но судьба, увы, решила иначе. И причиной тому вновь послужил Амандо! Он так обиделся на нее за их разрыв, что первое время и думать о ней не хотел. Ему бы пойти на мировую, хотя бы для виду, может все бы и образумилось, но нет, он был упрям как осел. А ведь давно известно, что время – самый лучший лекарь в мире. Так что, когда Амандо, наконец сумел перебороть свое упрямство; было уже поздно. Она к этомy времени уже окончательно его разлюбила. Более того, она полюбила другого, так что никакие
его уговоры теперь не могли поколебать ее.
И тогда Амандо запил! Да так; как только он один и умел! Он пил, не просыхая, целых полгода. Ни о каком боксе в это время не могло быть и речи. А вскоре Амандо и вовсе потерял интерес к чему-либо, и однажды его обнаружили мертвым в одном из притонов. Вскрытие показало, что смерть наступила от чрезмерной дозы героина.
Ну вот и все. Вот и вся история о жизни и смерти великого Амандо! Хотите, считайтe ее просто слезливой сказкой, а если желаете, то можете считать ее и плодом больного воображения. В сущности мне плевать на то, что вы обо всем этом думаете! Ведь сам-то я доподлинно знаю, что рассказанное мной – чистая правда, ибо историю эту поведала мне моя мать перед смертью, а на смертном одре человек не приучен лгать.
10.05.94г
ПОЧТИ БАНАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
История, которую я собираюсь рассказать, вроде самая обычная история. История о жизни одной русской семьи, оказавшейся волей случая за границей и пустившей там новые корни. Все в этой истории может показаться на первый взгляд абсолютно банально. Все, даже сама конечная развязка. Но, если пристальней вглядеться в суть происшедшего, сразу станет ясно, что за всей этой банальностью кроется что-то архисложное. Но, довольно отступлений. Итак, сама история: история о любви и коварстве, о ненависти и унижении, о непомерных и непритворных страданиях, и, конечно же, как апофеозе всего самого-самого, – убийстве. Да, да, убийстве. Итак, история, история не вымышленная.
Петр Иванович Иванов, старший сын Ивана Иванова, да, да, того самого, владельца целой сети отелей, о чьем баснословном богатстве ходили легенды по всему Манхеттену, жаль уже ныне покойного, проводил свой очередной субботний бриффинг. Так он именовал свои субботние встречи с друзьями и компаньонами, которые обычно начинались как увеселительные мероприятия, а заканчивались как сугубо деловые встречи, когда несколько человек, уединившись от окружающих, жарко спорили и споря решали свои деловые проблемы, попивая коньяк в тиши какого-нибудь из бесчисленных холлов огромного дома Иванова. Ибо дом его поистине огромен. Даже по приблизительным оценкам общая стоимость значительно превышала пятьдесят миллионов долларов. Так что, сами понимаете, что это был за дом, если он стоил столько миллионов.
Но в этот раз бриффинг проходил не совсем так, как обычно это было принято. Уже буквально с восьми часов вечера хозяин с группой своих самых близких друзей и компаньонов заперся в рабочем кабинете. Обычно они не посещали его ранее одиннадцати часов вечера, и это без сомнения не могло не казаться странным. Но уже и вовсе странным могло показаться то, о чем они говорили в этом кабинете, если бы кому-либо постороннему удалось подслушать хоть малую часть их разговора.
– Итак, – сказал Петр Иванов, грузный мужчина приятной наружности лет пятидесяти, – я полагаю, что все присутствующие здесь мои близкие друзья. А от близких друзей у меня нет секретов. Я собрал вас здесь вот почему. Как вы, наверное, все знаете, мой младший брат Федор совсем выжил из ума. Последнее его решение о передаче своей доли наследства покойного родителя в фонд помощи обездоленным явное подтверждение тому. Поэтому я, как глава корпорации «Иванов и сыновья», считаю, что Федор должен быть отстранен от управления делами фирмы, и тут не может быть никаких компромиссов. Как говорится, либо я– либо он. Но вам, я думаю, не надо объяснять, что произойдет с фирмой, если во главе ее станет мой младший брат. Да, да, вы правы, фирму ждет уже в ближайшем будущем полный развал. До недавних пор мнё еще удавалось хоть как-то контролировать брата и пресекать его страстное желание поставить все в фирме с ног на голову. Но в последнее время брат стал просто невыносим, и я опасаюсь, что уже скоро не буду в состоянии удержать его от этого. Поэтому я решил действовать и действовать незамедлительно. Итак, друзья, я спрашиваю вас, как это сделать? Каким способом, отстранить от дел моего брата, ведь юридически он такой же владелец фирмы, как и я. Отец завещал фирму нам обоим на правах совместного компаньонства. Так что законным путем тут ничего не добьешься, но придумать что-то просто необходимо, иначе в скором времени многие из вас останутся без работы.
Ведь вы знаете моего брата, знаете о том, что
ему чуждо чувство терпимости. Я готов выслушать
любое мнение и не бойтесь, друзья, задеть мои
чувства, говорите все, что думаете. Хотите откровенно, всех кто здесь присутствует я ценю и уважаю, а некоторых и люблю гораздо больше, чем своего брата. И я хочу, чтобы те, кого я люблю и ценю, сказали мне всю правду в эту решительную для меня минуту.
Первым, взял слово главный коммерческий директор, сухой желчный старик с косматыми бровями. Но сказать толком так ничего и не сумел, только бубнил одно и тоже: Как-то надо это сделать, да, как-то надо, нельзя же этого допустить, нет, нельзя. Потом выступил второй вице-президент, пухлый коротышка неопределенного возраста, но он тоже не смог придумать ничего лучше того, что необходимо попытаться заставить Федора Иванова отречься от наследства, а стало быть и от владения фирмой в пользу старшего брата. Вроде бы не так уж и плохо, но весь вопрос все в в том же: а как сделать это. Тут-то коротышка и спасовал. 3атем выступило еще пару человек, но ни один из них тоже так и не смог предложить ничего путного. Наконец, очередь дошла до последнего из присутствующих. Им оказался управляющий кадрами махровый еврей по фамилии Профштейн. Все взоры с надеждой обратились к нему. И еврей не подвел, он предложил поистине соломоново решение. На первый взгляд настолько же неуместное как и банальное, и все же единственно верное. И что же предложил Профштейн? А впрочем, вы наверное уже догадались. И как только у него повернулся язык в присутствии единоутробного брата, а впрочем это его сугубо личное дело. Отдадим должное его смелости. Итак, Профштейн предложил ликвидацию. И лучшим, по его мнению, будет смерть от сердечного приступа. А так как сам он по образованию медик, то он сам все и устроит. .
– Прекрасно, – только и мог сказать Петр Иванов. И так как решение былo принято, то решено было разойтись, выпив на прощание за успех операции.
Итак, бриффинг закончился в субботу где-то около одиннадцати вечера, а уже в воскресенье к полудню все тот же Арон Профщтейн обнаружил в своём письменном столе записку следующего содержания: «Знай, что если ты совершишь задуманное, то ты тоже умрешь». Профштейн был храбрым человеком, и поначалу он не испугался, твердо, решив осуществить задуманное, но подумав; решил еще как следует подумать. А так как он думал естественно по-еврейски, то начал прежде всего с мысли, о том, а зачем, собственно говоря, ему все это, надо. Ну, сделает он задуманное дело, а, ему то от этого что будет. Если записка не розыгрыш, то чего доброго, действительно прибьют. А если и розыгрыш, что из того? Неизвестно, что предпримет против него старший Иванов. Он ведь может и : обидёться за брата. Русские люди, очень странные люди. И не лучше ли пойти в полицию и все рассказать. Но поверят ли? А хоть бы и не поверили! Но, тогда ему уже не работать на Иванова. Но ведь жизнь дороже куска хлеба. В общем положение прямо-таки безвыходное. Не знаешь, на что и решиться.
Петр Иванов был доволен, крайне доволен.
Все получалось так, как он и предполагал. Как он их всех провел ! А Профштейн-то , ну не дурак ли? Вот она вам еврейская услужливость во всей ее экзотической широте. Ну, надо же, сам предложил, сам и вызвался. Одним словом, талант! Жаль дурака, а впрочем, без дураков нельзя. С ними жить легче. Представляю какими словами он будет поносить меня сидя на электрическом стуле. А стула ему не миновать. Как говорится, око за око, смерть за смерть. А что делать с остальными? Так, сколько их? Раз, два, три, боже, четверо. А не многовато ли? А впрочем, чего уж там. Итак, кому что? Бровастому – автокатастрофа, вице – у того, кажись, давление ни к черту, – стало быть, удар, Моему лучшему другу, право,
зачем я его пригласил, он ведь действительно мне друг. Ладно, его в последнюю очередь.– Может к тому времени Бог смилостивится над ним и заберет его к себе -и без моего участия. Ну, и последнему, ведь он тоже умом недалек. А может, наоборот, потому-то ничего и не предложил, что умен. Хм, интересная мысль! Так что же последнему? Ба, да он же яхтсмен. Итак, последнему смерть под парусом! Кажись, и книга есть с таким названием. Ну, вот, кажется, со всеми разобрались. Теперь остается одно – установить сроки, хотя бы приблизительные. Ведь нельзя же всех сразу в один присест, а хорошо бы. Так, Профштейн должен угробить брата где-то к 25,– а; сегодня, сегодня только 12. Так, время еще есть, но надо все оформить так, чтобы эти свиньи , ничего; не почуяли. Придется начать с самых старых, то бишь, с бровастого. Угроблю его 14-го. Пожалуй, лично займусь этим. Я ведь, ох как, понимаю в машинах. Так все устрою, что ни один эксперт не докопается, а эти ничего и не поймут. Подумают, старый был, взял да и умер. И все же, не ошибиться бы. Может и вовсе, не убивать их, может и не продадут. Да нет, как говорится, береженого и Бог бережет. А все-таки какая морока! Вдруг один из них не выдержит напряжения . Ведь не дураки же, могут и понять, что я собираюсь их ликвидировать. Не выдержат, да и сообщат в полицию. Тогда дело может осложниться. Итак, что же делать, что все-таки предпринять? Убивать или все же не убивать?
Инспектор Шон не верил своим ушам. Такой уважаемый человек и смог пойти на такое. Нет, этого не может быть, и все же, что-то внутри его упрямо нашептывало ему, что человек не врет, незачем ему врать.
– Так что же прикажете делать? – обратился к Шону посетитель, закончив свой рассказ.
– Право, не знаю, но что-то делать надо. Только что?
3наете что, – помолчав, добавил инспектор, – я думаю игра гораздо азартнее, чем вы думаете. Я, полагаю, одной жертвой здесь не обойдется.
– Вы думаете, что свидетели соглашения тоже будут ликвидированы?
– Я не хочу вас пугать, но, думаю, что да.
Лишь только до посетителя дошел смысл сказанной инспектором фразы, как он неожиданно побелел как мел и закатив глаза, как это часто бывает при сильном потрясении, упал в обморок.
Инспектор Шон не мог поверить своим глазам. Некролог на последней странице «Тайм» гласил: «Сегодня 15 сентября скоропостижно скончался от инсульта глава корпорации «Иванов и сыновья» Петр Иванов». Как же так? Ведь, если кто и должен был умереть, так это Федор Иванов, но уж никак не Петр. В этот миг инспектор был более, чем поражен. Версия казавшаяся такой бесспорной, лопалась как мыльный пузырь. Или же коварный Петр Иванов оказался жертвой еще более коварного и жестокого, чем он, человека. Выходит, что так. А кто же перехитрил Петра?
Но не только инспектор Шон был поражен смертью Петра Иванова. Профштейн был поражен не менее его. Да и трое оставшихся в живых свидетеля тоже были отнюдь не безучастны к происходящему. Один из этой четверки не без злорадства отметил, что хотя инспектор был прав, что одной жертвой в этом деле не обойдется, но все же и он не мог знать, что второй жертвой, и наверно последней, окажется сам Петр Иванов.
Разгадка пришла к инспектору Шону внезапно, как гром среди ясного неба. Все оказалось чертовски просто. Классическая схема: убил тот, кому выгодно. А кому выгодно? Только одному человеку – брату Петра – Федору Иванову. А почему выгодно? Это уже другой вопрос. Но инспектор Шон верил в свои силы, он знал, что ответит и на этот вопрос. Действительно, инспектор оказался прав, помог как обычно случай. На одном из повторных допросов один из свидетелей обмолвился о том, что старый Иванов, отец братьев, имел, как некоторые очень богатые люди, одну дурную особенность – он постоянно переписывал свое завещание. И до сих пор неизвестно, последнее ли из ник досталось его сыновьям. Так вот в чем дело. Инспектор начал искать, а искал он так, как только он один и мог искать. 3авещание было найдено, вернее было бы сказать, изъято, у Федора Иванова во время обыска. 3авещание гласило следующее: «Я, Иван Иванов, находясь в здравом рассудке, объявляю свою последнюю волю. Все мое имущество я завещаю моим сыновьям Петру и Федору. Соответственно Петру – 80 , Федору – 20 , а не 55 и 45 , как было ранее. 12.07.64 г. Иван Иванов».
И хотя улики были казалось на лицо, Иванов упорно отрицал свою причастность к убийству брата. На вопрос почему же он скрывал завещание, неизменно отвечал вопросом, а как поступили бы вы, ведь состояние-то огромное. И все же избежать наказания Иванову не удалось, так как
позже выяснился еще один его просчет. Напомним
первый просчет – не уничтоженное завещание. Вот
как это произошло.
На очередном допросе Профштейн, тот самый, неожиданно протянул инспектору листок бумаги. Ту самую записку, которую он обнаружил вернувшись с бриффинга, в ящике своего стола. Записка очень заинтересовала инспектора. Со свойственной ему наблюдательностью он обнаружил, что машинка, на которой была напечатана записка, как-то не ясно пробивает запятую. Другой бы и не заметил этого дефекта, но только не инспектор Шон. Он видел все. Но где искать машинку с таким дефектом? И вновь подозрение пало на Федора Иванова, хотя казалось нелогичным писание им данной записки. Но инспектор Шон был убежден, что ее писал именно он для того, чтобы еще более запутать следствие. В доме не удалось найти ничего похожего, хотя там и было несколько машинок. И все же справедливость восторжествовала, злополучная машинка была найдена, и не где-нибудь, а в кабинете самого Федора Иванова, в чулане под грудой всякого хлама. И хотя он по прежнему продолжал все отрицать, последняя улика, хотя и косвенная, доканала его. После очередного допроса с пристрастием он покончил в камере жизнь самоубийством, перегрызя себе вены, что и послужило несомненным признанием им своей вины.
Инспектор Шон не испытывал особой радости по поводу случившегося. И все же он не мог не признать, что этим Иванов облегчил ему путь к достижению истины. А как вы думаете? Прав был инспектор, обвинив Федора Иванова в убийстве брата, или все же Федор не убивал Петра, и стало быть, инспектор не прав? Честно говоря, лично я не берусь судить об этом. Может быть прав, может и не прав. Замечу только одно. В то время как инспектор Шон упивался своею победой, обсуждая перипетии дела с друзьями за чашкой чая, Арон Профштейн в своем загородном коттедже, отложив в сторону брошюру под названием «Виды инсультов», подошел к окну и со словами «хорошо же я все придумал», стал дышать свежим воздухом.
28.09.91
НОВЕЛЛА О ПРЕДАТЕЛЬСТВЕ Поэма.
Раннее июльское утро. Лeгкий ветерок монотонно, но не назойливо колышет листву. На небе ни oблaчкa. Две чайки с криками гоняются друг за другом, своими нахальными крыльями едва не задевая еще молодого мужчину. одиноко сидящего на cкамейкe. На первый взгляд может показаться , что мужчина притомился и уснул. Но это только на первый взгляд. Стоит вглядеться чуть пристальней, как сразу становится ясным, что если этот человек и уснул, то похоже уcнул вечным сном. Что же оборвало его жизнь?
Тетради господина Н
Я, на редкость, легковерен, надуть меня может, по видимому каждый. К тому же, я непроходимо глуп. Нет, я не недоумок. Но я так, наивен и непрактичен, что временами могу казаться полнейшим идиотом. Жeнa у меня без сомнения красавица. И не потому, что я так думаю. Нет, так все говорят. Живем мы с ней в целом неплохо. Ссоримся лишь по-маленькому . Да и
материально мы обеспечены. Жена зарабатывает очень
прилично. Ну– а я– тем более. За последний месяц я заработал столько , сколько обычному человеку и за год не заработать.
Чем и как я зарабатываю деньги, я поясню несколько позднее. Ну а сперва, я хочу поделиться с вами самым наболевшим. Да и как не поделиться, если больше невмоготу. Сердцем чувствую, что не выскажись я теперь, то все – баста, пиши пропало до caмой смерти.
Меня мучает вот что: неужели, Горбачев и вправду, хотел сделать нашу жизнь лучше. Временами я просто не знаю , что и подумать. Иногда мне кажется, что он и в самом деле хотел как лучше.
Но чаще всего, я просто уверен в том, что он всего лишь дурил всем нам голову. Ведь некоторые его промахи настолько явны, что иначе чем вредительством иx и назвать-то нельзя! И все же поразительно даже не это, а то, что не смотря на все это, он продержался целых восемь лет! Интересно . а можно ли еще какой-нибудь народ в мире кроме советского, дурить столько лет? Думаю, что нет! Вообще-то, я не люблю говорить о политике, не мое это дело. Да и что могу понимать в политике я– рядовой советский человек. Ведь сызмальства нас учили только прописным истинам, которые и без этого видны даже невооруженным глазом. Но раз уж я начал, то не удержусь и скажу еще, хотя бы самую малость . Я убежден, и ничто не сможет поколебать этого убеждения, в том, что и Ельцин не сделает ничего путного для нашего народа. И не потому, что он не хочет того, нет, просто подобное ему не по cилaм.
Но довольно встревать не в свое дело. Как говорится, каждый сверчок знай cвой шесток. Расскажу я лучше о том, в чем хоть что-то понимаю А если я и понимаю в чем толк так это только в cвoей pабoте. Правда, кое-кто не согласен даже с этим например мoй шеф. Мы с ним всегда на ножах. Да и не только с шефом, со многими в нaшeй организации я конфликтую. Но если меня пока еще терпят, то значит, я им нужен. И стало быть, я совсем не так плох, как хотят показать . И кем же, вы думаете, я работаю? Уверен, ни за что не догадаетесь! Дорогие мои, я самый что ни на есть, настоящий рэкетир. Более того. я втopoй по значимости среди рекетиров нашего района. А прежде, я был всего лишь рядовым агентом одной из спецслужб нашего доблестного государства. Ушел же я из органов по собственной воле.
И все-таки, я до сих пор до конца так и не понял, ,почему меня все же отпустили а не уничтожили, как это обычно было принято со специалистами моего уровня. История. послужившая причиной моего ухода. хотя и банальная, но по-своему, на редкость поучительная . А случилось вот чтo: я бы на задании в столице Азербайджана, городе Баку. Баку– это красивый приморский город, расположенный в субтропической зоне. Главные его достопримечательности – девичья башня и Приморский бульвар, протянувшийся вдоль берега Каспия, аж на десять километров. Задача нашей бригады состояла в ликвидации банды наркоторговцев , возглавляемой неким Гусейном Оглы и являющейся самой могучей организацией подобного типа во всем Закавказье. В тот день мы наконец-то вышли на след одного из заместителей Гусейна. Я ехал на одну из его явок. По пути я должен был заехать в один из Бакинских баров и встретиться там с нашим осведомителем. Этого осведомителя, вернее осведомительницу я знал очень хорошо. И я полностью доверял eй. Еще бы, ведь после завершения операции мы собирались пожениться .
Boйдя в бар. Я увидел ее сразу.Такую куколку просто нельзя не заметить. Точеные ножки пышная грудь, ладная фигурка, да ко всему этому еще и красивое лицо. Она стояла у стойки с бокалом в руке, и посылала мне воздушные поцелуи. Сердце мое буквально подпрыгнуло от восторга. Выходит. она заметила меня еще раньше. Kaкая она, все-таки молодец. А какой молодец я, что cумeл покорить ее сердце.
Мы сели за столик.
– Есть дело, – сразу начала она.
– Выкладывай.
– Мне дали адрес самого Гусейна. Уверена он там.
Я взял адрес и попрощавшись, вышел из бара. Долго не мудрствуя . я решил отправиться сначала по
указанному Coнeй адресу. Ведь, как-никак а Гусейн все-
–таки важнее своих заместителей.
Это было чертовски далеко, на caмoй окраине старого города После долгих поисков я наконец, нашел нужное мне место. Это была маленькая улочка. пo обеим сторонам которой стояли старые дома.. У половины из них окна и парадная дверь были заколочены. Видимо их скоро должны были снести . Дом под номером 12 пока еще не попал в их число. Но и его в скором будушем без сомненья ожидала подобная участь. Я поднялся по ступенькам крыльца и вошел в вестибюль. Пройдя его, я ткнул ногой дверь, ведущую уже непосредственно внутрь дома, и очутился в длинном узком коридоре тускло, освещенном oднoй единственной лампочкой. Здесь я остановился и прислушался. Где-то в самом конце плакал ребенок. Малость поближе неистово гремел рок. И совсем рядом,. в каких-нибудь трех шагах, оголтело pугались муж и жена.
– Эй толстуха мать твою, куда ты задевала мою чистую рубаху? .
– Она же не тебе, морда ты пьяная.
Да в Баку живет немало народа и, ей богу часто попадаются занятные типы. На бумаге, которую далa мне Соня, было написано, что Гусейн Оглы Мерзанов проживает в квартире N~ 11. Номера с первого пo десятый были на первом этаже. Это означало, что я должен подняться выше. На лестнице царил полный мрак. Я начал осторожно подниматься. Каждая ступенька почувствовав вес моего тела, издавала звук, похожий одновременно и на скрип и на треск. Что-то темное и жирное прошмыгнуло мимо, коснувшись моей ноги. Я глубоко вздохнул крыса!
Почти все люди испытывают перед чем-то некий странный и безотчетный страх. Для одних это – пауки, для других – змеи. Для меня же это – крысы. Наконец я поднялся на лестничную площадку, нашел дверь в квартиру N 11 и постучал. Никакого ответа не последовало и я постучал снова. Далее я услышал тихий скрип двери, но то скрипела не дверь в квартиру N 11. Я резко повернулся и увидел слабый металлический отблеск чегo-то и силуэт мужской фигуры . Последующие события произошли в считанные мгновения. Я упал на одно колено и выхватил cвoй «ТТ». Послышался тихий звук, похожий на слабое покашливание, и почти тут же пуля воткнулась в стену прямо над мoeй головой. Я мгновенно упал на живот, выставив пистолет перед coбой, и произвел несколько выстрелов на удачу. Мне определенно повезло, кто-то дважды простонал и, затем икнув, рухнул на пол как сноп. Я медленно поднялся на ноги, все еще готовый снова пустить в ход свой «ТТ» . Но, кажись, все было уже кончено. Я спокойно подошел к бесформенной куче и зло ткнул ее ногой. Никакой ответной реакции не последовало – Бобик, сдох. Я перешагнул через мертвеца и вошел в открытую дверь. В квартире, в которую я входил осторожно, почти крадучись, никого не было. Я щелкнул выключатель, но свет не зажегся. Похоже, вся квартира освещалась лишь дневным светом , проникающим через голые окна, без стекол и рам. Ловушка?! Вот именно, это была западня. И западня специально для меня. Я вернулся назад к убитому и внимательно рассмотрел егo лицо. Для этого мне пришлось использовать свет моей зажигалки. Оно мне было незнакомо. Рядом валялось оружие этого подонка. Пистолет типа « Люгер» – не плохая штука.
– Эй, что там у вас случилось! – раздался голос откуда-то снизу, по– видимомy , с первого этажа. Я выругался про себя как только мог. Пару недель назад в том районе зарезали одну девицу. Ей нанесли более десяти ударов ножом. А она все кричала и кричала. Десятки людей видели это, но не один не захотел вмешаться. Правда, один все-таки нашелся, да и то, только позвонил в милицию. Так что, когда объявились менты , она была уже мертва. А ее убийца был уже
далеко. А сейчас граждане, видите ли, решили проявить
добропорядочность.
– Мойша, срочно позвони в милицию, видимо там неспроста стреляли ! Да, пора было сматываться и поскорей. Я стремительно кинулся вверх по лестнице, перескакивая через несколько ступеней, вниз мне было нельзя . Я не хотел, чтобы добропорядочные граждане видели мое лицo. Уже находясь на последнем этаже, я услышал, как хлопнула парадная дверь. Видимо, у них в квартирах не было даже телефонов. А пускай себе звонят, когда милиция приедет, ей меня уже будет не догнать. Не то, чтобы я боялся милиции. Просто я не хотел засвечиваться преждевременно. И, стрелой промелькнув по крыше, я тарзаном спустился по пожарной лестнице, сел в машину, да и был таков.
Выходит меня подставили, кто же это сделал? Ответ напрашивался сам собой. Это, без сомненья, было делом рук Сони. Вот и доверяй после этого людям.
Это открытие окончательно сломило меня, и я счел для себя невозможным продолжать свою службу в комитете госбезопасности.
Но вернемся теперь непосредственно к моей нынешней работе. В мои обязанности входит контроль за сбором средств от рэкета торговых точек... За то, что они нам платят, мы , якобы, охраняем их. Хотя все прекрасно понимают, что наша охрана чисто символическая.
(далее написано неразборчиво)
. . новая запись
И все-таки, как я и думал, они не уволили меня подчистую. Вчера ко мне пришел их человек и попросил меня сделать одно дело. И я не посмел отказаться.
Госпожа Калашьян стояла не шевелясь, уткнyвшись носом в стекло оконной форточки. Она не сводила глаз со входа в служебную квартиру своего шефа, который покинул ее полчаса назад в своем мерседесе. Дождь шел в Петербурге, не переставая уже третий день подряд.
Для лета то была большая редкость даже по меркам Санкт-Петербурга.
Госпожа Калашьян оторвалась от окна, вытянула
руку и взглянула на часы, было 23 ч 15 минут. Во всем доме царила мертвая тишина. Почти во всех окнах было темно. Слабый свет маячил только в окне рядом с комнатой Калашьян. По соседству с нeй жила экономка шефа, женщина лет шестидесяти, ее звали Сара.
Пройдет совсем немного времени и в этой комнате будет темно. Калашьян знала, что экономка засыпает сразу, как только ложится в постель, и, как правило, нe
встает ночью. Дневной персонал расходится пo домам сразу после обеда и Калашьян, пo обыкновению, удается выполнить свою pаботy в полном одиночестве, то есть без всяких помех со стороны кого бы то ни былo. И, главное, бeз беспокойства.
Но в этот вечер все было как-то, иначе. Она заранее ощущала непривычную для нее нервозность и никак не могла понять этого. Между тем, как она и предполагала, не прошло и пяти минут, как; свет в соседней комнате, наконец, погас. Cтapoй Саре, похоже, удалось-таки заснуть. Но для этого ей понадобилось больше времени, чем обычно. «Странно»,– подумала Калашьян. И этот пустяк, эта сущая ерунда почему-то немного испугала ее на какое-то мгновение и заставила действовать впредь с предельной осторожностью. 0на подождала еще минут десять , прежде чем отойти от окна.. Гардина была слегка раздвинута и слабый уличный свет
, проникая через оконное стекло, чуть чуть освещал комнату.
Калашьян , ощупью ,не включая свет, тихо прокралась к большому шкафу , где обычно хранилась ее одежда и личные вещи... Калашьян беззвучно потянула ручку двери , приоткрыла ее и сняла с полки чемодан с двойным дном, где прятала ключ, миниатюрный фотоаппарат величиной с зажигалку , микрофильмы и карманный фонарик. . Фотоаппарат и ключ, она положила в карман юбки , зятем, держа фонарик не зажженным в руке, поставила чемодан на место и тихо-тихо, без единого шороха, закрыла дверцу шкафа. После чего, бесшумно крадучись, подошла к входной двери, приоткрыла ее со всеми предосторожностями, и выскользнула из комнаты , предусмотрительно закрыв за coбoй дверь.
На лестничной площадке она остановилась, чтобы прислушаться – Ни звука. Калашьян двигалась к цели уже изученным, хорошо знакомым ей путем. Короче, eй досконально были известны все закоулки. Главное было, соблюдать осторожность и не суетиться. Калашьян не спеша направилась к широкой деревянной лестнице, покрытой толстым войлочным ковром. Она осторожно прокралась по нeй в полной темноте, опираясь руками на oщупь о перила. Затем, она проскользнула как привидение по каменному полу, отсчитала десять шагов, остановилась. зажгла фонарик, надавив при этом на самую нижнюю отметку силы света. Для пущей безопасности она прикрыла ладонью луч фонаря, не давая свету распространяться дальше. Осветив дверь, ведущую в офис шефа, она спокойно и уверенно достала ключ, вставила его в замок и повернула два раза, дверь бесшумно отворилась. Она вошлa в комнату, осторожно и аккуратно заперла дверь и положила ключ обратно в карман. Луч света от фонаря осветил, стоящий в углу, большой прямоугольный стальной сейф. Вероятно уже
