Текст книги "Преступление без смысла (СИ)"

Автор книги: Сергей Потёмкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глеб укорил себя за глупость – Монгол ведь атаковал чернотворца огнём, и толку не было… Про эту стихию сейчас лучше забыть.

Головы змиулана изрыгнули пламя – все три сразу. Коичи увернулся, и Глеб чуть не упал.

Потом мир завертелся.

Глеб понял, что надо улетать от дуба – увести врага от места, где он может осуществить свой план, а заодно и от Эми. Но Коичи уже уносился прочь, петляя так, что Глеба кидало из стороны в сторону. Дракон набрал высоту – змиулан тоже. Вверх, влево, свист ветра в ушах… Пальцы сжимали ручку гурты, спину жгло жаром – змиулан изрыгал его струи, будто спятивший огнемётчик решил спалить небо.

Коичи вдруг дёрнулся и зарычал – Глеб с ужасом понял, что его обожгло. В огонь попала стая птиц, раздались истошные крики: сгорая, птицы падали вниз. Дракон петлял, глаза Глеба слезились – встречный воздух бил в лицо… Что-то вдруг сверкнуло – возможно, река…

Река и водопад: Глеб увидел их, когда дракон выровнял полёт.

Повинуясь инстинкту, он нажал на спину Коичи, и тот понёсся вниз. Стена воды гремела между отвесными склонами, за водопадом ничего видно не было, но слева что-то темнело – Глеб заметил это краем глаза… Нечто, едва различимое в тумане брызг.

Он подался вперёд: зёв расселины! Водопад вёл в пещеру! Было неясно, насколько та глубока, но выбирать не приходилось, и Глеб заорал:

– Коичи, к водопаду!

Дух устремился к ущелью, но новый столб пламени заставил его извернуться. Соскользнув с гурты, ладонь Глеба задела острый конец рога. Пальцы вмиг обожгла кровь.

– Нужно подманить их! – закричал Глеб.

Наверное, дракон понял его задумку – и снизил скорость. А впереди уже гремел поток. Змиулан шипел, хлопки крыльев звучали всё ближе. Вода разбивалась о камни, у Глеба заложило уши…

И тут змиулан вновь дохнул огнём.

Увернуться Коичи не успел; глянув через плечо, Глеб увидел его поднятый хвост и понял: дракон закрыл всадника.

От его крика – не рычания, а крика – у Глеба чуть не разорвалось сердце.

Потом ему почудилось, что взорвётся голова – от грохота. Гул водопада заслонил всё, секунда – и Глеб вымок от одних только брызг. От напряжения болели руки, водяное марево мешало смотреть…

Потом всё исчезло.

Сквозь влажный воздух, сквозь клубящиеся брызги – в ледяные струи; в ревущий кошмар, обжёгший тело – но не пламенем: льдом. В тонны стужи, придавившие его к спине спиритуса.

В грохочущую, свирепую тьму.

А потом – в ущелье.

Когда они вырвались из водопада, Глебу показалось, что он оглох. А может, и ослеп, потому что вокруг был мрак гигантской пещеры. Заорав «разворачивайся», он едва слышал свой голос.

Но главное, его услышал Коичи – и развернулся.

Если бы змиулан не гнался за ними столь яростно, ничего бы не вышло, – но он сделал то, на что рассчитывал Глеб: слепо понёсся сквозь поток. Ничего не видя, Глеб заорал:

– Коичи, замораживай воду!

Сине-белые вихри осветили расселину. От холода Глеб пригнулся, хотелось сжаться в комок. Руки покрылись инеем, лицо и волосы тоже… Из пасти дракона рвалась метель, стужей пронзая плоть.

Коичи взревел, и это был рёв победителя.

Змиулан метался в застывающих струях: поток превращался в стену льда. Одна из голов пробилась в пещеру… И тут же покрылась ледяной коркой.

Так она и застыла – уродливой горгульей, не успевшей издать свой последний вопль.

Лёд скрыл устье пещеры, но у края осталась брешь не шире дверного проёма: в неё Коичи и вылетел. Зубы Глеба стучали, он едва соображал от холода. Оказалось, замёрз не только водопад, но и часть реки, блестевшая при луне. Снежинки, которые выдохнул дракон, оседали на берег.

Улетев туда, где леса не коснулась стужа, Коичи опустился на поляну. У Глеба зуб на зуб не попадал, несколько минут он приходил в себя. А затем обернулся и вздрогнул, увидев ожоги на теле дракона.

– Спасибо… – прошептал Глеб. К глазам его подступили слёзы. – Ты ведь исцелишься?..

Дракон кивнул; ещё ни один кивок так не радовал Глеба за весь его недолгий век.

И тут что-то затрещало. Раздался визг – казалось, визжит сотня глоток. Будь здесь дома, в них выбило бы стёкла.

Глеб закрыл уши; напрасно он думал, что враг повержен!

Сбрасывая осколки льда, к ним летел змиулан. Наверное, уцелел и Лаэндо, хотя Глеб не видел его.

Коичи дёрнулся… И вдруг изогнулся и порвал зубами седло. Упав в траву, Глеб удивлённо распахнул глаза:

– Ты хочешь сражаться сам?..

Коичи кивнул и взлетел. Глеб приподнялся на локтях. Помочь дракону он не мог – тот теперь дрался за них с Эми… Но как дрался!..

Струи огня озарили небо; Коичи взмыл над ними, как кит над волной – и рухнул на змиулана сверху. Обвив его, дракон сомкнул зубы на длинной шее.

Глеб зажмурился: одна из голов полетела вниз.

Змиулан завопил, оставшиеся головы плевались огнём; кровь била из раны и заливала лес, а Коичи уже тянулся к другой шее… Шипение, рёв – и вторая голова упала, ломая ветки.

Змиулан падал, и дракон вместе с ним. Боясь за Коичи, Глеб закричал:

– Нет, отпусти его!

Но дракон был поглощён боем. Не ослабив хватки, он рухнул в чащу с противником. Глеб уже их не видел, однако битва продолжалась: рычал Коичи, шипел змиулан, ломались сосны.

А потом раздался крик Лаэндо:

– Мои глаза!!! Эти головы были моими глазами!!!

Глянув вверх, Глеб увидел блеск. Кровь его похолодела; он и забыл, что зеркальник может летать.

Тот завис над поляной и порвал маску, будто это могло вернуть зрение:

– Ты за это ответишь!!! И ты, и твой дракон!!!

Сверху полетели шары огня – маг метал их вслепую. Глеб вспомнил птиц, которых сжёг змиулан – из-за них наверняка вспыхнул лапник… а значит, призвать пламя зеркальник может легко.

И он призывал его – раз за разом.

Один шар, второй, третий… Глеба обдало жаром, слева и справа будто рвались снаряды. Он тоже хотел метнуть огонь, но вспомнил, что тот бесполезен.

Вода, призвать воду!..

Но река была далеко. Глеба объял ужас: лес уже горел. Стало светло, он оказался на пятачке, оцепленном огнём. Кругом трещало, глаза и нос жгло – Глеб едва мог смотреть и дышать. Только что он замерзал, а теперь задыхался от жара!

Всё кончено: спасения не будет.

Пламя ползло по траве – казалось, оно пожрёт землю. Искры, жар, Глеб не знал, как от них спастись… Он не видел ничего, кроме огня. Деревья стали факелами, воздух жёг лёгкие, дым едким щупальцем лез в горло.

Ему не выбраться – он сгорит заживо… А если повезёт, то задохнётся в дыму.

Отражая пожар, над поляной сверкал силуэт Лаэндо.

– Нравится?! – кричал тот. – Сейчас ты пожалеешь, что родился на свет!!!

И тут за его криком, за огненным треском Глеб услышал кого-то ещё… Кого-то, кто звал его.

Эми!..

Он осознал вдруг, что умрёт не один: она тоже сгорит в этом аду… Возможно, и Коичи не спасётся.

От отчаяния Глеб закричал. Прикрываясь от искр, вскинул руки…

И понял, что пальцы окутал свет.

Тело стало лёгким, а ум – ясным. Словно он был не на краю гибели, а на вершине горы, откуда было видно всё.

Глеб посмотрел вверх.

Зеркальник что-то почувствовал и замер, собравшись улететь… Но не успел.

Его закружило, будто он попал в смерч. Ветер бросил Лаэндо на землю – но не раньше, чем тот проломил горящие ветки.

Магия воздуха.

Глеб ощутил дежавю… И силу – пусть не его, но возможно, дарованную ему ради этого дня.

Пожар собрался в огненные струи. Сплетаясь, те устремились в одну точку – к зеркальнику, который едва поднялся. Махая руками, тот пытался управлять пожаром, но не мог – у пожара был новый хозяин.

Стреляя щепками, вокруг чернотворца расцвёл цветок пламени.

Магия огня.

Глеб глянул в сторону реки: почему ему казалось, что она далеко?!

На лес обрушилась волна – большая, словно цунами. Потом вторая волна. И третья. Обнажились скелеты деревьев, шипевший огонь затухал, а клубы дыма сменялись клубами пара.

Магия воды.

Недосягаемый для потока, Глеб сидел на вершине земляной пирамиды. Под ним вырос холм из грунта с камнями, а рядом зияла яма, созданная ради отвала – того, где сидел сотворивший её маг.

Магия земли.

Глеб не знал, сколько он просидел на земляном холме. Лес наполнила тишина, дым стелился дыханием призрака… Сквозь него что-то вдруг проступило, сломав тлеющие ветки – и взметнувшиеся искры отразились в блеснувшей чешуе.

На спине Коичи, вцепившись в ручку гурты, сидела Эми.

Глеб выдохнул: они живы! И раз дракон здесь, то змиулан точно повержен.

– Глеб! – крикнула Эми.

Он махнул им рукой. Эми спрыгнула, под ней хлюпнула вода, но она, ничего не замечая, ринулась к Глебу… и тут Коичи развернулся и куда-то посмотрел.

Повернувшись, Глеб с Эми увидели Лаэндо.

В этот раз огонь повредил ему: одежда мага почернела, в ней были дыры. Ткань уже не отражала свет – она стала жалким тряпьём. Чернотворец шатался, его правая рука была сломана – её так вывернуло, что даже больно было смотреть.

Коичи зарычал, но Лаэндо не стал нападать – он стоял-то с трудом. Лицо его скрыл дым, однако Глебу оно показалось белым… Или он решил так из-за зиявших мраком глазниц.

Сделав шаг, Лаэндо рухнул в грязь.

– Добей меня… – услышал Глеб. – Закончи, что начал…

Глеб молча смотрел на него… Смотрел на убийцу своей матери.

Смотрел на того, кто оборвал его детство.

– Добей меня!

– Нет, – Глеб очнулся от наваждения. – Коичи приместит нас всех… и тебя тоже. Но не думай, что из милосердия: ты продлевал свою жизнь ценой чужих – значит, впереди у тебя много дней… И проведёшь ты их слепцом, в тюремной камере. Долгих тебе лет жизни!

Подлетев к Лаэндо, дракон взял его в лапы. Эми вскочила на Коичи и наклонилась к Глебу:

– Держись за меня!

Он сжал её ладонь – тёплую, как свежий хлеб. Дракон исчезал: примещался в Близбор, увлекая туда и остальных. В последний миг Глеб успел взглянуть на лес – теперь Перун точно никого сюда не пустит…

И правильно сделает.

Тем же вечером в одной из больниц Близбора случилось нечто странное.

В реанимацию, игнорируя протесты врачей, вошёл худой мужчина с залысинами. Поправив очки, он положил на одеяло жёлудь.

Под одеялом лежала девушка.

– Сюда нельзя! – кричали за дверью, которую вошедший нахально запер. – Немедленно уйдите, или я вызову охрану!

Охрану и правда вызвали, но перед дверью вспыхнула буква «З» – знак законодержцев. А мужчина через дверь заявил, что ничего плохого не замышляет и впустит врачей через минуту.

Спустя ту самую минуту сержант Дея Альберова открыла глаза.

Ещё через час у дома Коротовых остановилась машина. Человек, назвавшийся Монголом, показал дворецкому тот же жёлудь и что-то сказал. Дворецкий провёл его в комнату с зеркальным полом, где в центре пентаграммы стояла кровать.

Визитёр вложил жёлудь в руку женщины, лежавшей под одеялом, и без лишних слов удалился.

Следующим утром газеты Близбора пестрели схожими заголовками. Половина сообщала об исчезновении Аркадия Коротова, другая половина – об аресте опасного чернотворца. Также привлёк внимание странный факт: Анастасия Коротова вышла из комы почти сразу после исчезновения мужа.

Но связь между этими событиями установить не удалось.

Глава 17

Два дня спустя

Утро выдалось дождливым.

Наверное, так не положено: в книжках, которые Глеб читал, после злоключений героев наставал какой-нибудь «солнечный день», «яркий полдень» или на худой конец вечер – но обязательно с «золотым закатом». Герои вновь встречались друг с другом, но в мирной обстановке (золотой закат или яркий полдень к ней располагали), беседуя о том, что им довелось пережить. В совсем уж крайнем случае герои прощались, но даже тогда светило солнце – видимо, потому что так надо.

Но это утро было неправильным.

Глеб чихнул, сидя перед Азариным. Не зря Наталья Марковна советовала взять зонт: за окном была завеса воды.

«Даже забавно, – подумал Глеб, – планы злодеев сорвались, а дождь всё равно пошёл… Может, Перун так пошутил?..»

Кроме них с Азариным в кабинете не было никого. Последний пил кофе и был хмурым (в общем-то, как и всегда), зато у Глеба настроение было отличным.

Сдержанно кашлянув, Азарин сказал:

– Пожалуй, я должен взять свои слова назад – занять место Далебора ты всё-таки смог.

Глеб решил промолчать: если это извинение, то какое-то странное. А следующая фраза далась Азарину ещё тяжелее:

– Не хочется признавать, но мне следует тебя поблагодарить.

– Серьёзно?.. – Глеб приподнял брови. Облегчать Азарину ношу он не собирался; должен поблагодарить – значит, благодари!

– Твои действия спасли множество жизней, – маг отвёл взгляд и с неохотой добавил: – Это частично оправдывает тот факт, что ты не подчинился приказу. Кроме того, ты практически в одиночку арестовал чернотворца…

– Это всё Коичи, – тут уж Глеб не мог промолчать. – Если бы не он, мы с Эми бы не справились.

– И тем не менее прими мою благодарность, – с явным усилием закончил Азарин. Затем покосился на одну из лежавших на столе папок: – Рапорт сам написал?

– Монгол помог, – признался Глеб; злосчастный рапорт отнял у них с Монголом полдня.

– Получилось неплохо – правда, в рапортах не указывают просьб.

Глеб не растерялся:

– Моя просьба касалась не меня.

– Погасить долги Соминых… – Азарин поморщился. – Мы, знаешь ли, не благотворительный фонд. Ладно, не смотри на меня так – Эми Соминой мы поможем… И с младшим братом её не разлучат – полагаю, тебе это интересно, раз она тебя так волнует.

Уши Глеба обожгло. Помолчав, Азарин сменил тему:

– Из-за недавних событий полетело много голов: во всех аномалках чиновники СБАЗа подают в отставку.

– Потому что были связаны с Коротовым? – уточнил Глеб.

– Потому что закрыли глаза на происходящее – кто-то за взятки, кто-то разделял его взгляды… считал, что мы должны править неволшебкой.

Прогремел гром, на окне расплылись узоры. Глеб вдруг подумал, что взгляды у Коротова были другими и что за шахматами тот лгал самому себе. Но к чему теперь об этом вспоминать?

Азарин же деловым тоном продолжил:

– Похищенные нейтралы вернутся к семьям – все, включая Фултона, Лоу и Стрепетова. Разумеется, после того, как мы поработаем с их памятью.

– А сообщники Коротова? – спросил Глеб. – Он ведь действовал не один.

– Их не накажут, – Азарин опять прятал глаза. – Это главы корпораций, политики, крупные чиновники… Они были осторожны, и весь риск изначально лежал на Коротове. Всё представят так, будто виновником похищений был только он.

Глеб не удивился, хотя сдержанность Азарина его злила. Наверное, тот к такому привык… Но Глебу привыкать к подлости не хотелось.

Глядя в окно, он спросил:

– Значит, эти люди опять возьмутся за своё? Попытаются стравить магов с неволшебкой?

– В ближайшее время – нет. Но жизнь не стоит на месте.

Снаружи всё грохотало. Вынув из папки какую-то бумагу, Азарин подвинул её Глебу:

– Это документ, подтверждающий твой статус законодержца. Нужно лишь подписать.

– Нужно мне или вам? – уточнил Глеб.

Азарин растерялся – вряд ли он ждал чего-то подобного. Мысленно усмехнувшись, Глеб сказал:

– У меня два вопроса. Когда мы впервые были у Коротова, он сразу понял, что я искатель, и сам сказал это на заводе. Вы наверняка знали про амулеты, по которым он это поймёт.

– И в чём состоит вопрос?

– Я был приманкой?

Под взглядом Глеба Азарин вздохнул:

– Для своего возраста ты слишком умный.

– Меня Коротов навёл на эту мысль, – признался Глеб. – Но в Близборе я и правда поумнел. Жизнь заставила.

Азарин медлил, но потом всё-таки ответил:

– Ты действительно был приманкой, – оторвавшись от кресла, он выпрямился. – Об этом знал только я. Сержант Альберова, лейтенанты Горский и Монгелов были не в курсе.

Глеб кивнул – другого он и не ждал.

– Я рассчитывал спровоцировать Коротова, – пояснил Азарин. – Рядом с тобой были оперативники, которые тебя защищали – хотя не скрою, они могли и не справиться. Коротов не поддался, зато объявился Лаэндо. Прости, но в нашей работе мораль – не главное. Я так понимаю, будет второй вопрос?

– Будет, – Глеб умолк, а затем тихо произнёс: – Когда Дея была при смерти, вы могли попытаться найти Лаэндо и спасти её. Вам не противно оттого, что вы этого не сделали?

Над бровью Азарина заиграла жилка.

– Я уже говорил: был чёткий приказ передать это дело сбазовцам…

Глеб вздохнул:

– Я ведь вас не об этом спросил.

– Что ты хочешь услышать? – Азарин явно выходил из себя. – Ты понятия не имеешь, каково это – сидеть на моём месте… Научись бриться, а потом строй из себя взрослого!

– Научусь, – пообещал Глеб. И отодвинул переданный ему лист.

– Что это значит? – сухо спросил Азарин.

Глеб пожал плечами:

– То, что вы видели… Подписывать я ничего не стану. Я не хочу подчиняться всем приказам, которые мне дадут. Может, я пока мало что понимаю, но не все они правильные – и это я усвоил благодаря вам.

– Далебор передал тебе ингениум…

Глеб не дослушал:

– Думаю, я оправдал его надежды… и возможно, оправдаю ещё. Или хотя бы попытаюсь. Но пытаться или нет, я решу сам.

В глазах Азарина было непонимание:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Когда вы столкнётесь с делом, где понадобится искатель, я попробую помочь, – пояснил Глеб. – Но прежде узнаю детали и сам решу, помогать или нет. Я не буду законодержцем постоянно, но стану им на день-другой, если от этого будет зависеть чья-то жизнь. А сейчас извините – на «Фабрике» опять просеиватель сломался, да и Идар простыл… Надо помогать!

Глеб развернул кресло; он сказал всё, что хотел сказать.

– Значит, этим ты и будешь заниматься? – донеслось ему вслед. – Чинить просеиватель? Развозить клиентам выпечку?

– Ну не каждый же день, – Глеб уже открывал дверь. – Заниматься я буду другим.

– Чем?

Глеб обернулся, скорбно глянул на Азарина и произнёс так, словно говорил с идиотом:

– Мне тринадцать лет. Я в школу ходить буду!

Дождь и впрямь лил как из ведра – в этом Глеб убедился на крыльце. Когда он выезжал, кто-то придержал дверь:

– Чёртова погода… – буркнул Монгол. – В городе сто видов спиритусов, и нет духов, способных разогнать тучи!

– Не жалуйся, – бросил Вадим Сергеевич, – у мэрии других забот полно… Например, замять историю с «Ключом».

С крыльца сходить никто не спешил. Расчехлив зонт, Вадим Сергеевич с одобрением глянул на Глеба:

– Молодец, что не пошёл на поводу у Азарина – не стоит позволять себя использовать. По той же причине я перевожусь в аналитический отдел.

Глеб кивнул – он узнал это ещё вчера. Но новость была и у Монгола:

– Я тоже ухожу… останусь только как инструктор. Хотя учить новичков управлять стихиями – та ещё морока.

Они помолчали, потом Вадим Сергеевич обратился к Монголу:

– Леденцы есть?

– Ты же их терпеть не можешь…

– Так ведь последний день вместе работаем, – с лёгкой грустью пояснил маг. – Когда ещё попробую эту гадость?

Монгол дал им с Глебом по леденцу. Глеб не любил их, но отказываться не стал: и правда, когда он теперь попробует леденцы Монгола?

А тот вдруг сказал:

– На «Фабрике» есть место для тренировок?

– На «Фабрике»? – удивился Глеб.

– Я буду заходить к вам пару раз в неделю, – Монгол развернул свой леденец. – Быть ли законодержцем – дело твоё, но ингениум надо уметь контролировать.

– Так вы останетесь моим тренером?! – обрадовался Глеб.

– Если ты не против.

Глеб расплылся в улыбке:

– Я не против!.. Только я спросить хотел… – он поглядел в стену дождя. – В Лесовье со мной случилось то же, что и в бою с волколаком: я уже думал, что сгорю, но потом почувствовал, что могу всё – даже воду из реки поднял… Разве Далебор был таким сильным?

– Не был, – сказал Монгол. – И ты не настолько силён.

Глеб подумал и догадался:

– Мне помог Перун? На время боя с Лаэндо он сделал меня сильнее?

За Монгола ответил Вадим Сергеевич:

– Перун придал тебе сил, потому что не хотел быть виновником катастрофы. Он ведь добрый спиритус, а не злой… А Лаэндо собирался его использовать для гнусных целей. Защититься самостоятельно Перун не мог, вот и выбрал единственный возможный вариант: сделал сильнее тебя.

Глеб согласно кивнул. Вадим Сергеевич раскрыл над ним зонт:

– Тебе на «Фабрику»?

– Ага.

– Я отвезу.

Не успел Глеб ответить, как скрипнула дверь; он обернулся и увидел Дею.

Выписали её только сегодня; вернувшись из Лесовья, Глеб с ней ещё не встречался. Дея при виде его замерла: ей ведь сказали, кто и как добыл жёлудь…

Монгол кашлянул:

– Зайду-ка я к начальству – пусть Азарин начинает искать мне замену.

– Я в машине подожду, – бросил Вадим Сергеевич.

И они с завидной быстротой удалились.

Дея смотрела на Глеба. Он порадовался дождю: хорошо, что тот бьёт по лужам – иначе тишина была бы невыносимой.

– Ты ведь мог исцелиться… – прошептала Дея.

Глеб кисло улыбнулся:

– Я бы ходил, а ты бы умерла… Или умерла бы Коротова. Хорошенький выбор.

В глазах Деи блестели слёзы. Подойдя к Глебу, она наклонилась и поцеловала его в щёку. Он едва расслышал её «спасибо» прежде, чем она заплакала в голос.

Глебу хотелось провалиться сквозь землю. Но Дея не была бы Деей, если бы тут же не успокоилась:

– Значит так, – она растёрла по щекам слёзы. – С этого дня ты – мой младший брат!

Глеб пожал плечами: ну если ей от этого легче…

– И говорю тебе как младшему брату: не смей выезжать в дождь без зонта!

У Глеба отвисла челюсть. Нет, с родственными отношениями спешить не стоит… Но Дея ещё не закончила:

– И никогда больше не дерись с чернотворцами! Они… они опасны!

– Я заметил… – буркнул Глеб.

– И на драконах не летай!

– А вот этого обещать не могу.

Они говорили минут десять. Монгол не спешил возвращаться, Вадим Сергеевич терпеливо ждал. А собравшись уехать, Глеб вспомнил нечто важное:

– У младшего брата есть вопрос, – он так быстро посерьёзнел, что Дея удивилась. – Законодержцы могут помочь тем, кто живёт в неволшебке?

Она растерялась:

– Зачем тебе это?

– Я объясню. Так могут или нет?

– Нет, – отозвалась Дея, но потом задумалась. – Хотя… если какой-то маг – скажем, тот же чернотворец – негативно повлиял на чью-то судьбу, то мы вправе вмешаться.

– Отлично, – обрадовался Глеб. – Это как раз такой случай.

И он озвучил свою просьбу.

Когда он закончил, Дея сказала:

– Я поговорю с Азариным. А если этот сухарь откажет, обратимся в Комитет по делам неволшебки – там точно пойдут навстречу.

Глеб кивнул. Его просьба касалась человека, которого он даже не знал, но важности её это не уменьшало.

Когда он съехал с пандуса, захлопали крылья – и не требовалось быть гением, чтобы догадаться, чьи.

– Стихи слушать не буду! – объявил Глеб.

– Откуда ты знаешь, что я стану их читать?

Глеб задрал голову. Кольцо с лапы Баюна сняли, и магия спиритуса к нему вернулась; увы, с ней вернулась и тяга к творчеству.

Каркнув, дух признался:

– Хотя ты прав – у меня родился экспромт!

– Лучше бы ты сделал аборт…

– Хватит жаловаться – вот, слушай:

Винни-Пух однажды гробик отыскал,

Спрятался в нём с мёдом, в сон случайно впал.

Гроб спалили в печке – грустная история…

Не играйте, дети, возле крематория.

Глебу оставалось лишь обречённо вздохнуть…

Когда минивэн подъехал к «Фабрике», дождь внезапно прекратился.

Поблагодарив Вадима Сергеевича, Глеб направился к кафе. Оно открылось впервые с того дня, как там побывал волколак; клиентов завлекала гирлянда на козырьке и воздушные шары с надписью «Мы снова работаем!»

Но въехать внутрь Глеб не успел – навстречу выбежал Артём:

– А тебя ждут! – сообщил он и хихикнул. – Она там! – Артём указал в просвет между домами, где шумела бухта.

Улицу наполнила свежесть, всё сверкало после ливня. Глеба на пути к морю охватил приятный трепет: он понял, кто его ждёт.

Эми смотрела на волны, держа сложенный зонт. Подъехав ближе, Глеб остановился.

Похоже, сегодня у него день встреч…

– Как дела? – спросила Эми.

– Нормально… – отозвался Глеб.

Он лихорадочно думал, как продолжить разговор: заговорить о погоде? Спросить, как дела у неё? Всё почему-то казалось глупым…

В конце концов он полюбопытствовал:

– А как дела у вас с Антоном?

Эми улыбнулась:

– Всё хорошо – кредиторы Кира не лезут… Спросишь законодержцев, как им это удалось?

Глеб кивнул; он не стал говорить, что просил и Азарина помочь Эми с братом – ведь неизвестно, сдержит ли тот слово.

Молчание стало неловким. Глеб опять не знал, что сказать. Ерунда какая-то: вот с Деей он вёл себя раскованно…

– Я уезжаю, – сообщила Эми. – То есть мы с Антоном… Госпожа Сайто отправляется в Спиритлэнд – аномалку англичан: пока не восстановят поместье, она будет жить там. Нас с братом она зовёт с собой. Я сначала сомневалась – всё-таки госпожа Сайто со странностями… Но вообще-то она хорошая, и пить перестала: даже слово дала, что если мы будем с ней, в рот не возьмёт ни капли… В общем, я согласилась.

– И правильно, – одобрил Глеб. – Сейчас вам лучше уехать из Близбора.

Но хоть он так и сказал, сразу стало тоскливо.

– Думаю, это ненадолго, – уточнила Эми, – месяца на четыре…

Она сдула чёлку, и Глеб поймал себя на том, что хочет увидеть это ещё раз.

– Знаешь, – проронил он, – в Лесовье, когда Перун заговорил только со мной…

– Он сказал тебе что-то важное, – перебила Эми. – Я уже тогда догадалась.

– Очень важное, – признался Глеб.

– Тогда не говори мне.

– Почему?

– Скажешь, когда встретимся снова. Так интереснее: я каждый день буду думать, что же ты должен мне сказать.

– Ладно, – Глеб от волнения дёрнул рычаг. – А я каждый день буду представлять себе, как говорю это.

Эми заложила зонт под мышку. Потом вынула из кармана монету, подкинула её и поймала:

– Мы ведь не закончили нашу дуэль! – она раскрыла ладонь: монет там было две. – Готова спорить, ты так не можешь!

– Нет, – признал Глеб, – так не могу.

И вдруг (несмотря на это признание) ему показалось, что он способен свернуть горы. Что он может летать, причём без Коичи. Что если из моря сейчас вынырнет сверкушка, он поймает её и бросит обратно – чтобы не мешала.

С удивительной лёгкостью Глеб произнёс:

– Но я выучу этот фокус, а когда выучу, появлюсь в Спиритлэнде… И покажу его тебе.

– Появишься верхом на драконе? – уточнила Эми.

– Верхом на драконе, – пообещал Глеб.

Эми улыбнулась и под шум волн пошла по берегу. Развернув кресло, Глеб поехал на «Фабрику».

В ту минуту он тоже улыбался.

Эпилог

Просьба Глеба и слова Перуна

Ворота тюрьмы открылись.

Мужчина средних лет вышел в пасмурное утро. Поправил сумку на плече. И вдохнул прохладный, пахнущий травой воздух.

Он думал, что не вдохнёт его ещё долго, а просидел полгода вместо положенных трёх.

– Бывай, Гурьев! – крикнул кто-то из охраны. – Вернёшься – встретим, как родного!

– Юмористы… – буркнул Гурьев.

С радостью он ощущал и тревогу: слишком внезапно его освободили.

Свидетели нашлись непонятно откуда: сказали, что он не виноват, хотя сам Гурьев был уверен в обратном – и на суде он признался: ведь правда уснул за рулём – значит, виновен в ДТП… Оно ему даже снилось.

Было невыносимо думать, что он убил женщину и покалечил её сына.

И вдруг – решение об освобождении! Чертовщина какая-то…

Адвокат сказал, что нужно подать иск о возмещении вреда – за то, что зря сидел. Свидетели (которые как с неба свалились) заявили, что Гурьев вынужден был выехать на встречку: мол, мотоцикл перед ним остановился.

Так ведь не было мотоцикла!.. Он выехал на встречную полосу, потому что спал!

Кстати, спал очень странно – был как в дурмане… В том сне Гурьев давил таракана, а как потом выяснилось, педаль газа.

Однако об этом все словно забыли.

На следствии установили, с какой скоростью ехал грузовик, но цифры в деле поменялись со ста с лишним на шестьдесят километров в час. Как они могли поменяться?!

Гурьева признали невиновным так быстро, будто он был сыном министра, и выпустили, едва он это осознал.

И вот теперь он озирался за воротами тюрьмы, пытаясь понять, что всё это значит.

Кроме родных (жены, дочери и брата) никто его не встречал. Никто не спешил объяснить, что происходит.

Впрочем, и родные к нему не спешили.

Стоя у машины, дочь глянула куда-то сквозь него… а потом стала набирать эсэмэску. Брат отвернулся. Жена как сидела в машине, так и продолжила сидеть.

– Эй!.. – Гурьев поднял руку.

И застыл в глупой позе: на него даже не смотрели.

Потом ворота закрылись, и раздался странный звук – тихий, механический. К нему примешивались шаги.

Глянув влево, Гурьев увидел мальчика в инвалидном кресле. Рядом шла девушка: деловой костюм и сиреневые волосы… Да ещё и серьга в ноздре.

Девушка обратилась к мальчишке:

– Можешь говорить – кроме него тебя никто не услышит.

Мальчик кивнул и подъехал к Гурьеву.

Тот вдруг понял, что услышит нечто важное – по взгляду подростка: волевому и серьёзному… Пожалуй, не по возрасту умному.

И Гурьев не ошибся: услышанное его потрясло.

– Меня зовут Глеб Шустов, я был в машине, в которую вы врезались, – сказал мальчик. – Но вы не виноваты: в тот вечер вас заставили уснуть. Человек, который сделал это, понесёт наказание. Повторяю: виноват он, не вы… Я решил, что вы должны это знать. Прощайте.

Мальчик развернул кресло и поехал обратно, девушка пошла за ним. Гурьев стоял, ошеломлённый… Его родные словно очнулись ото сна и подбежали, а он всё стоял…

А когда вновь посмотрел влево, там уже никого не было.

– Ну что, доволен? – спросила Дея.

– Вполне, – сказал Глеб.

Они приместились к «Фабрике». Дея извлекла из ноздри серьгу:

– Я домой – перекрашусь и сменю причёску.

– А почему бы не оставить всё так? – удивился Глеб.

Дея улыбнулась:

– Законодержцам нельзя, у нас с этим строго… Надеюсь, ещё поработаем над совместным расследованием?

Глеб промолчал.

– Знаешь, – вздохнула Дея, – если у кого и есть повод послать Азарина к чёрту, так это у меня – ведь на мою жизнь махнули рукой… Но я всё же останусь. Уверена, что и ты передумаешь: после всей этой истории любая работа покажется тебе тоской смертной. Пока!

Дея исчезла, и Глеб ещё минуту сидел в кресле… А затем подумал: «Хочу встать!»

И встал.

В Лесовье Перун произнёс то, чего не слышала Эми; перед битвой с Лаэндо Глеб пытался забыть те слова, потому что иначе они не дали бы покоя.

– ВАШ ВРАГ УЖЕ ЛЕТИТ СЮДА, – тревожно сообщил Перун. – НО КОЕ-ЧТО Я ЕЩЁ УСПЕЮ СКАЗАТЬ ВАМ… ТОЧНЕЕ, ОДНОМУ ИЗ ВАС.

И он сказал.

Перун говорил, а Глеб слушал.

– Ты пожертвовал жёлудем ради других, а магия – как водная гладь: ветер отразится в ней рябью, брошенный камень поднимет брызги. Магия примет всё – и ответит. Сегодня она ответила тебе: ответила на твою доброту и бескорыстность… на всё, о чём говорит твоё сердце. Покинув Лесовье, ты изменишься: каждый день твоей жизни у тебя будет один час, когда ты сможешь ходить. Час – это немного… но иногда этого хватит, чтобы кого-то спасти. Возможно, этого хватит, чтобы спасти себя – не от врагов, но от душевной боли… теперь этот час у тебя есть. Хотя таким, как ты, он не нужен: даже сидя в коляске ты сильнее большинства тех, кто идёт рядом.

Стоя напротив «Фабрики», Глеб подумал, что час – это не так уж и мало.

За час можно украсть – или остановить вора; можно оскорбить – или утешить; можно изуродовать чью-то картину, – а иногда написать шедевр.