Текст книги "Россия и Япония: стравить!"

Автор книги: Сергей Кремлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

И это несмотря на то, что он уже чуть ли не две недели болтался в Лондоне – якобы «без дела» и в ожидании оказии за океан...

Да как же – без дела?! Не без дела, а в ожидании «дела», в ожидании событий, ход которых он и должен был координировать с союзниками в Лондоне!

И все «несуразности» и странности ранних этапов колчаковской «эпопеи» сразу же перестают быть таковыми, если мы будем рассматривать адмирала как полномочного эмиссара Корнилова и военной диктатуры.

Думаю, все мыслилось так... Корнилов совершает переворот в Питере, а в Лондоне уже тут как тут член Совета народной обороны Колчак, правомочный решать все вопросы. Сухопутного генерала с таким «командировочным прикрытием» найти было бы сложно, да и требовались такие толковые генералы в самой России. А вот Колчак был фигурой, во всех отношениях подходящей.

И вот как раз этого историки чуть ли не за век, прошедший с тех пор, так и не разглядели, объясняя всё высочайшей-де минной квалификацией адмирала. На это «объяснение» попался даже такой серьезный исследователь морской истории, как советский адмирал Иван Степанович Исаков. Желая доказать, что, мол, русские были новаторами в деле приемов ведения морской войны, он запальчиво заявлял: «Еще летом 1917 года, когда революционные матросы вышвырнули Колчака из Севастополя и для его спасения Керенский переправил этого адмирала в США (еще один забавно неожиданный вариант объяснения отъезда! – С.К.), американское правительство предложило ему на выбор несколько (? – С.К.)ответственных (?? – С.К.)должностей».

Н-да... Ничего ему особо ответственного янки не предлагали – если не считать поста «Верховного правителя России».

Есть в колчаковско-корниловской истории и еще одна такая деталь, которая наводит на «американский» след достаточно прозрачно... Эта деталь – странная (удивлявшая современников событий в реальном масштабе времени и позже) причастность к делам Корнилова такого деятеля, как Василий Степанович Завойко. В 1917 году ему было сорок два года, однако он – сын адмирала, отличившегося на Дальнем Востоке в Крымскую войну, крупный помещик, в прошлом предводитель дворянства в Гайсинском уезде Подольской губернии, директор-распорядитель общества братьев Лианозовых «Эмба и Каспий», заместитель председателя правления среднеазиатского общества «Санто», издатель журнала «Свобода и борьба» – летом 1917 года пошел добровольцем в Кабардинской полк и стал ординарцем Корнилова.

Генерал Врангель, вспоминая предысторию корниловского путча, написал о нем так: «Завойко произвел на меня впечатление весьма бойкого, неглупого и способного человека, в то же время в значительной мере фантазера».

Знающие Завойко нередко расценивали его и как темную личность, и как политического интригана самого худшего толка. Ну, фантазер-то фантазером, интриган интриганом, но в деловой хватке, причем как раз – американского типа, ему отказать было нельзя. Приобретя махинациями с недвижимостью в родном Подолье приличное состояние, он затем занялся нефтяным бизнесом и крупным промышленным финансированием, не пренебрегая и ультраправой публицистикой.

После Февральской революции Завойко, естественно, – в гуще событий, бурление которых и вынесло его к Корнилову. Фактически этот авантюрного и одновременно делового склада человек был для Главковерха «серым кардиналом» и ближайшим политическим советником. Арестованный по делу Корнилова, он был 20 октября 1917 года освобожден, уехал в Лондон, затем – в США. В Гражданской войне бравый свежеиспеченный «кабардинец» и «убежденный корниловец» почему-то не участвовал. И след его теряется до 1923 года, когда он выплывает как представитель ряда американских финансовых групп на переговорах с советским Концессионным комитетом. Этот факт, к слову, пишущие о Завойко не упоминают, да он и стал известным-то недавно.

Итак, в 20-е годы Василий Степанович был человеком американцев. Но когда он свел знакомство с ними впервые? Ведь нефтяной бизнес по тем временам был любимым детищем Золотой Элиты мира, да и могло ли быть иначе с новым видом мирового золота – черным? И не бывал ли кроме Колчака на аудиенциях у Элиху Рута в Зимнем дворце и «бойкий» Василий Степанович? Не контактировал ли он с Хором, с людьми Мильнера и Бьюкенена?

«Э, домыслы все это!» – слышится мне скептический голос присяжного историка.

Эх, господа-товарищи «историки»! Документов, подтверждающих мою версию, в природе, конечно, не существует. Какой же дурак доверяет такиедела бумаге?!

Но корниловский переворот во внутреннем плане означал буржуазную перспективу такой России, которая стала бы после войны полуколонией Соединенных Штатов уже в силу задолженности им и всей Антанте.

Во внешнем отношении корниловский переворот означал продолжение Россией войны в интересах Антанты и США.

«Техническую» же сторону этого «переворота» хорошо характеризует все та же Зинаида Николаевна Гиппиус-Мережковская: «Что касается «мятежных» дивизий, идущих на Петроград, то не нужно быть ни особенным психологом, ни политиком, а довольно иметь здравое соображение, чтобы, зная детально все предыдущее со всеми действующими лицами, – догадаться: эти дивизии, по всем признакам, шли с ведома(выделение Гиппиус. – С.К.) Керенского...»

Мне остается лишь уточнить: с ведома не только Керенского.

Америка устанавливала контроль над Россией. Могли ли ее эмиссары типа Рута обойти своим вниманием тех военных, которые, не особо скрываясь, вели дело к перевороту? Или – игнорировать самого «временного» премьера Керенского, «соседа» Элиху Рута по Зимнему дворцу?

Думаю – нет.

Другое дело, что затея Керенского, Корнилова, Колчака, «Республиканского национального центра» и их интернациональных друзей провалилась. Ее сорвали как бездарность «временных» «верхов», так и – в конечном счете – русские массы, питерские рабочие, кронштадтские матросы и большевики.

Генерал Крымов застрелился, Корнилов с остальными «мятежными» генералами отправился под арест в Быхов.

А «застрявший» в Лондоне Колчак?

Что ж, оказавшийся действительно не у дел Колчак был после провала корниловщины неспешно отправлен англичанами из шотландского Глазго в канадский Галифакс. Плыл он на борту вспомогательного крейсера, сопровождающего транспорт с ранеными и пересекшего Атлантику за 11 дней. По его «легенде»-прикрытию он все еще ехал в Штаты для участия в разработке десантной операции, но переправлять его к штабным столам союзники не спешили. Надобность в «супер-специалисте» почему-то отпала... Так что адмирал Исаков все же заблуждался, приписывая военному командованию США стремление «использовать русского адмирала в качестве своего советника».

К слову, Колчак двинулся из Петрограда 27 июля, но лишь 16 августа МИД Временного правительства телеграфировал в посольство России в США о направлении его в Америку. Как видим, не торопились и тут...

В Штатах адмирал «гостил» пару месяцев, о Дарданеллах уже не заботясь. Позднее он объяснял это тем, что, мол, США от операции по ряду причин отказались. И прибавлял: «Хотя военные круги и говорили, что вывод Турции из состава коалиции послужил бы началом конца всей войны». Сказанное будущим «Верховным правителем» было несусветной белибердой. Африка, конечно, – родина слонов. Но Турция – родина мира? Н-да...

Но бог уж с ним!

Для лица с неопределенным статусом Колчака принимали в США по высокому политическому разряду – были встречи в государственном департаменте, была встреча и с самим президентом Вильсоном.

Октябрьская революция застала Колчака вроде бы в Японии, в Иокогаме, куда он приехал из Сан-Франциско. Во всяком случае, так утверждал он сам, а проверить, где и когда он был на самом деле, сейчас возможности нет. Несомненно одно: с октября 1917-го по октябрь 1918 года Америка выводит Колчака «в резерв». При этом уличающие адмирала «странности» сопровождают его жизнь по-прежнему.

Так, оставшись на Западе и изъявляя (по его словам) желание воевать с немцами на стороне союзников, на флот – английский или американский – он не пошел. А ведь ранее он даже теоретические работы по минному делу писал. Флотом командовал. Однако ни в минеры, ни во флотоводцы союзники его почему-то не взяли и одно время предлагали поехать на... сухопутный Месопотамский фронт, где морские минные постановки не требовались.

Вскоре Колчака, впрочем, переориентируют на иную карьеру и рекомендуют выехать на Дальний Восток, чтобы «начать там свою деятельность». Впрочем, пока что непосредственно в России подходящего «поля деятельности» для Колчака не намечали. И, возможно, вот почему...

Движущие внешние и внутренние силы внутренней российской войны в разных частях России были разными. Общим же во внешних (как, впрочем, и во внутренних) контрреволюционных антибольшевистских силах было одно – все они были враждебны России. На этот счет в разное время говорилось много, но я сошлюсь на новейшее, 2000 года, подтверждение биографа Колчака Валерия Краснова, который сообщает, что для любого отряда Белого движения была характерна обязательная иностранная ориентация. Упоминая мало-мальски значительную фигуру этого движения, начинали с того, что такой-то такой-то ориентации...

Валерий Краснов объясняет эту особенность белых вождей «мягким и доверчивым русским характером», но от такого «объяснения» отдает, скажу прямо, размягчением не характера, а мозгов... На деле же без «ориентации» не было бы и амуниции...

К лету 1918 года Гражданская война в Поволжье, в Сибири и на Дальнем Востоке была «раскручена» «белым» мятежом чехословацкого корпуса, субсидированным США (в основном), а также Англией и Францией.

На промышленном и хлебородном Юге России под крылом англо-французов собиралась Добровольческая армия Корнилова и Деникина.

На Украине и в Южной России Антанта рассчитывала тогда прежде всего на австро-германскую оккупацию. Тут убивались два зайца: силы немцев отвлекались с Запада на Восток, и руками немцев подавлялась Советская власть.

Богатый лесом Север и богатый нефтью Кавказ – это английские зоны интервенции.

На Севере в региональные диктаторы намечался Юденич, а на Кавказе хватало местных подручных националистов.

Поэтому Колчак в большинстве мест России на первых ролях Антанте пока нужен не был... Кроме двух мест – в Сибири и на Дальнем Востоке. И как раз эта зона была «закреплена» преимущественно за США. А также – за Японией.

Лишь разобравшись с Колчаком, я понял, почему он «всплыл» на всеобщее обозрение лишь в самом конце 1918 года...

И почему всплыл в Сибири.

И почему, находясь и властвуя в Сибири, на российской, собственно, окраине, не имевшей серьезного внутриполитического влияния и значения, он обладал статусом «Верховного правителя России и Верховного главнокомандующего всеми русскими армиями».

И почему генерал Деникин, ранее Колчака прогремевший на всю Россию, его «верховенство», хотя и без энтузиазма, но признал.

До этого я многие годы лишь смутно томился непониманием: почему почти весь тот 1918 год, когда Европейская Россия была ареной активнейших боев, в Сибири особо серьезных событий не происходило. Оперировали там белочехи, генерал Болдырев, войска худосочной «Уфимской директории», но все это – без смертельной для Советской власти угрозы. Зато потом все вдруг быстро закрутилось с появлением Колчака.

А штука, уважаемый мой читатель, тут, пожалуй, в том, что в любом месте России активность внутренней контрреволюции прямо зависела от активности в этом месте интервентов и от масштабов их поддержки. В Сибири интервенцию вели в 1918 году в основном японцы (англичане ограничивались наблюдением). Но японцы не шли дальше Забайкалья. К чему им был Урал? Им бы Амур удержать. А не удержать, так ободрать побольше... Чем практичные японцы с успехом и занимались.

Ленин сказал обо всем этом позднее вполне внятно: «Если мы возьмем Японию, которая держала в своих руках почти всю Сибирь и которая, конечно, могла помочь во всякое время Колчаку,– основная причина, почему она этого не сделала, заключается в том, что ее интересы коренным образом расходятся с интересами Америки, что она не хотела таскать каштаны из огня для американского капитала».

Умница Ленин акценты расставил идеально точно. Колчак был создан Америкой. А с японцами сотрудничал хотя и широко, но – по нужде, а также в силу того, что вынужден был считаться с чисто японским «созданием» – атаманом Семеновым. А японцы не могли не считаться с Колчаком постольку, поскольку не могли не считаться с Антантой и США.

И даже сочувственно относящийся к своему «герою» историк Валерий Краснов не отрицает, что Колчака японцы считали «человеком Вашингтона», то есть – креатурой главного конкурента Японии.

Весной и летом 1918 года японцы и янки все более втягиваются в русские дела политически. Не занятая мировой войной Япония посылает в Россию и крупные войска. Америке же почти весь 1918 год было не до Сибири и не до русской Гражданской войны.

Во-первых, она была занята в Европе.

Во-вторых, одно дело – вытолкнуть чутких к слову «свобода» американцев из Америки в Европу – «освобождать» ее от тирана-кайзера, и другое дело – массово послать их в ту Россию, Советское правительство которой президент Вильсон публично поздравлял с уже обретенной свободой.

Тем более что даже в Европе янки на передовые позиции если и претендовали, то отнюдь не фронтовые. И в своей сибирской интервенционистской «зоне» Штатам надо было воевать руками чужими, то есть – русскими. А для этого надо было иметь в Сибири и человека своего, и возможность ему серьезно, крупно помочь.

Человек был, а вот возможности в 1918 году не было.

Поэтому в течение этого года Америка при любезном содействии англичан – пока вдали от арены будущих событий – примеряет на роль диктатора Сибири и Дальнего Востока того, кого знает уже не понаслышке, то есть – Колчака.

В 1918 году идет, я бы сказал, «тренировка» Колчака и его «приручение». Из Штатов через Японию он едет в Маньчжурию, в Харбин, и принимает там на себя обязанности военного члена правления КВЖД и начальника стражи КВЖД при управляющем КВЖД 60-летнем генерал-инженере Хорвате, взяточнике еще с дореволюционным богатым (точнее – обогащающим) опытом.

Для адмирала, бывшего комфлота, занятие должности начальника сухопутных железнодорожных сторожей – с учетом того, что на Дальний Восток ему рекомендовало двинуться руководство Антанты, – это еще одна странность-несуразность. Однако, если учесть произошедшее с ним позднее, надо признать, что не такая уж это и несуразность... Хорват уже объявил себя «временным Верховным правителем». Но еще не знал, что этот «титул» придуман не для него, а для адмирала Колчака. И придуман Золотой Элитой...

В простодушных воспоминаниях гражданской жены Колчака – Анны Тимиревой – есть место, где Тимирева пробалтывается, сама того не сознавая.

1918 год...

Она – во Владивостоке.

Он – в Харбине.

А далее слово самой Тимиревой: «Он писал, что где бы я ни была,я всегда могу о нем узнать у английского консула и мои письма будут ему доставлены. И вот мы во Владивостоке. Первое, что я сделала,– написала ему письмо, что я могу приехать в Харбин. С этим письмом я пошла в английское консульство и попросила доставить его по адресу. Через несколько дней ко мне зашел незнакомый мне человек и передал мне закатанное в папиросу мелкомелко исписанноеписьмо Александра Васильевича».

Выделение тут, уважаемый читатель, везде мое... Да и как же не выделить такие-то строки!

Во-первых, как это понимать – «где бы я ни была»? Далее... Сообщение между Владивостоком и Харбином тогда было беспрепятственным, письмо Колчака – личным. А переправляли его методами разведывательными!

И с чего бы это?

Но не будем заблуждаться – англичане (вкупе с французами) Колчака патронировали лишь тактически, а стратегия геополитики переходила в руки США.

К осени 1918 года на обширной территории от Урала до Забайкалья прочной власти не было ни у интервентов, ни у красных, ни у белых. Но у белых не было еще и сильных лидеров. И для Запада пришло время менять там своих российских «коней»... В октябре 1918 года вместе с английским военным представителем при Уфимской директории генералом Ноксом Колчак прибывает в Омск.

4 ноября он становится военным и морским министром этой злополучной Директории, а уже 18 ноября совершает свой, в отличие от Корнилова – удачный, переворот, ликвидирует Директорию и провозглашает себя Верховным правителем России и Верховным главнокомандующим всеми русскими армиями.

За полторы недели до этого в Германии происходит революция.

Рейху кайзера и войне в Европе приходит конец.

А для Колчака наступает время дебюта.

То есть вот как занятно «совпало»: как только у Америки появилась возможность приняться за русских всерьез, так тут же в России началось то, что скоро назовут «колчаковщиной».

Американские газеты писали, что России нужен Кромвель. При этом между строк подразумевалось, что «Кромвель» в России нужен Америке. Она его искала и «обкатывала», а когда время пришло, «Кромвель» «нашелся» и был запущен в оборот.

Да, мировая война в Европе закончилась, и Соединенные Штаты (без всякой громогласности) становились подлинным «Верховным правителем» всего Запада. А состоявший при адмирале английский полковник Уорд признавался: «Адмирал Колчак никогда не отправился бы в Сибирь, никогда бы не встал во главе русского конституционного (? – С.К.)движения и правительства, если бы он не был вынужден на это советами и наставлениями союзников».

Стоит ли поэтому удивляться, что «верховную» власть «сибирского Кромвеля», не воевавшего на суше ни одного дня (если не считать недолгого командования крепостной батареей в Порт-Артуре), быстро признали все белые правители-генералы с немалым опытом только что закончившейся Большой войны?

Колчаку Россией был отпущен год. И одно время покрасовался он вволю. Некто Аничков, помещик и финансист, вот как описывает Колчака в Екатеринбурге зимой 1919 года:

«Кортеж состоял из нескольких автомобилей, из коих последний, в котором сидел Колчак, был окружен конным конвоем. Особенно выделялась красивая фигура принца Кули Мирзы в черкесской форме, стоявшего на предпоследнем автомобиле спиной к шоферу и впившегося глазами в автомобиль Верховного. Сам Кули Мирза принадлежал к персидской династии, состоял в свите Его Величества покойного Государя, а теперь сопровождал Верховного Правителя. Глядя на эту живописную картину, я не сомневался в том, что Колчак займет место Романовых».

Конечно, для Запада это был бы неплохой разворот событий. Когда-то во главе России уже оказывался царь Петр Третий, видевший счастье в чине прусского поручика. И заполучить на русский трон офицера английской службы Колчака дядя Сэм не отказался бы...

Однако после успехов весны 1919 года адмирал на пути к Самаре начал терпеть поражения, а точнее – начали терпеть поражения его генералы, потому что даже с большой натяжкой адмирал на полководца не тянул. 11 ноября 1919 года он сдал Омск, а 4 января 1920 года – и права «Верховного правителя», отошедшие к генералу Деникину. Затем адмирал направился на Восток, но 27 декабря был взят в пути белочехами «под охрану», а 15 января 1920 года выдан ими в Иркутске представителям эсеро-меньшевистского Политического центра.

Еще до этого чехи выпустили меморандум, где открещивались от Колчака и заявляли, что «под защитой чехословацких штыков местные военные русские органы совершают такие действия, которые поражают весь цивилизованный мир»...

Белочешский мятеж был таким же созданием Вашингтона, как и Колчак. Так почему же чехи окончательно подрывали «Верховного»? Да исключительно потому, что госсекретарь США Лансинг в конце 1919 года доносил президенту Вильсону: «Правда заключается в том простом факте, что правительство Колчака потерпело полное поражение...»

Мавр не смог сделать своего дела, но его приходилось «уходить»... И Колчака «сдали»... Причем вначале – эсерам.

Сибирская политмешанина проявилась и в этом, и в том, что в назначенной Политцентром следственной комиссии большевиков не было. Однако уже 21 января власть в Иркутске мирно перешла к Совету рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, то есть – к большевикам. Допросы продолжились, но до суда дело довести не удалось.

Конец адмирала наступил в ночь с 6 на 7 февраля 1920 года, когда по решению Иркутского ревкома его и его премьер-министра Виктора Пепеляева расстреляли на берегу речки Ушаковки, а тела спустили в прорубь на льду Ангары. Под Иркутском стояли войска генерала Войцеховского, в самом Иркутске было неспокойно. Ход событий не оставил времени ни для суда, ни для похорон. Лишь позднее, уже в мае 1920 года, прошел открытый процесс над колчаковскими министрами.

Адмирал не оправдал аттестаций и надежд Золотой Элиты, но вины его в том не было.

Он старался.

Он не смог дать Золотой Америке то, чего она от него ожидала, хотя кое-что дал. Это «кое-что» имело прямое золотое измерение, потому что и было чистым золотом из золотого запаса России.

6 августа 1918 года белочехи захватили в Казани вывезенный туда золотой запас в 30 563 пуда золота (почти 490 тонн) на сумму 651 532 117 рублей 86 копеек (ох уж эти пресловутые банкирские «копейки»!).

Осенью 1918-го этот запас перешел к Колчаку.

В мире физики явление сверхтекучести открыто не так уж и давно. А вот в мире людей оно известно уже тысячи лет, поскольку нет более текучей в этом мире вещи, чем деньги, золото... Соответственно, и учесть его более чем непросто. Вот вам и пример...

Авторы труда «Государственный банк. 1860 – 1910», изданного в Петербурге в 1910 году по случаю полувекового юбилея Госбанка, сообщали: «Для перевозки золотых запасов (русской казны. – С.К.)потребовалось бы 1486 подвод, считая по 50 пудов на каждую. Для перевозки по железной дороге потребовалось бы 100 вагонов, считая по 750 пудов в каждом». Простое умножение в первом случае дает результат в 1188,8 тонны, а во втором – в 1200 тонн. Как видим, 11,2 тонны золота даже у деятелей Госбанка куда-то утекло на расстоянии всего в одну типографскую точку...

Так стоит ли удивляться тому, что данные о судьбе «казанского» золотого запаса в разных источниках весьма различаются? Какая-то (какая – источники умалчивают, но немалая) часть его в конце концов попала в Прагу и составила базу «Легионбанка» бывших легионеров чехословацкого корпуса. Соратники бравого солдата Швейка проявили себя здесь вульгарными воришками. Одних медикаментов они захватили на три миллиона золотых рублей, одной резины – на сорок миллионов!

Какую-то часть золота «неофициально» разворовали те же белочехи, а также японцы, колчаковские министры, янки, союзники, атаман Семенов, атаманы помельче и просто бандиты без политической окраски – при перевозках золота по постоянно сокращающимся колчаковским «владениям».

Часть была отбита у Колчака советскими войсками в Иркутске.

Но часть была официально передана Колчаком странам-интервентам в счет военных поставок. И вот тут вовсю проявляется свойство золотой сверхтекучести... Точные данные куда-то бесследно утекают! Где-то сообщается, что «подавляющую часть золотого запаса (в 30 с лишком тысяч пудов. – С.К.) – около 10 тысяч пудов правительство А.В. Колчака выплатило своим союзникам».

Треть – это, конечно, немало, но это все же – не подавляющая часть.

Первая Большая Советская энциклопедия дает нам такой «расклад»: из запаса на сумму в 600 миллионов золотых рублей Англия и Франция получили 9 090 пудов золота, Япония – 1142 пуда. В сумме это дает 10 232 пуда. То есть, не «...около», а «более чем...»

Коллективный же труд «Антисоветская интервенция и ее крах» содержит цифры уже иные: англичане получили 2883 пуда, французы – 1225 пудов (то есть в сумме – всего 4 108 пудов), Япония – 2672 пуда. А вот Штаты – 2118 пудов. Общий вес в «золотых» пудах тут – 8898 пудов.

Опять концы с концами не сходятся!

Такой вот, уважаемый читатель, получается «золотой» разнобой. И что особо непонятно, так это – чрезмерно скромная американская доля.

Насчет французов не знаю, но англичане и японцы Колчаку помогали серьезно (японцы, впрочем, поддерживали прежде всего Семенова). Из Англии войска адмирала получили, например, 100 тысяч винтовок, более 2 тысяч пулеметов. Но Америка-то дала винтовок около 400 тысяч, пулеметов – 3 тысячи, плюс сотни самолетов, паровозы, рельсы, сталь, нефть... В целом поставки США были, конечно же, решающими – даже если часть из них была передана Колчаку лишь на бумаге, поскольку Колчак потерпел поражение раньше, чем успел все заказанное получить.

Думаю, что и золото Колчака тоже утекало прежде всего в США. Оно в те годы вообще только туда и текло, в том числе и из Англии, и из Франции, и даже из Японии... Просто часть доли США не афишировалась. И если уж пускаться в догадки, то смею предположить, что в итоге за океаном осело из русского золотого запаса пудов этак с тысяч шесть, а то и побольше... Недаром же государственный департамент неоднократно запрашивал Колчака, намерен ли он передать золото «на хранение в США».

Конечно, не только Америка, но и весь Интернационал интервентов пользовался Колчаком при этом вовсю – как и Колчак пользовался интервентами. Наживались на этом, конечно, только интервенты. Причем и богатства Сибири и Дальнего Востока, и «адмиральское» золото доставалось им фактически даром, потому что к концу 1918 года винтовки, пулеметы, патроны и мундиры были уже не в цене... Неходовым был этот товар к концу мировой войны.

Но вот же – обошелся России не только в цену русских пота и крови, но и в неточнообозначенную цену русского золота.

Много, много потрудилась Америка, чтобы таких вот неточностей и белых пятен в истории ее участия в интервенции в Россию было как можно больше... Как уж историки расписывают, что французские, мол, империалисты командировали к Колчаку генерала Жанена, который был назначен «главнокомандующим союзными войсками, действующими на Дальнем Востоке и в Сибири к востоку от Байкала» с «правом контроля на фронте и в тылу».

А ведь генерал Жанен смыслил в полководческом ремесле не намного больше адмирала Колчака. Во время Первой мировой войны он воевал всего ничего, а в основном представлял французское командование при русской Ставке. То есть был чем-то вроде гибрида разведчика, дипломата и политика. В этом же качестве он подвизался и в колчаковской Сибири до самого конца колчаковщины. Причем – именно что до самого конца, потому что по приказу-то Жанена чехи адмирала Политцентру и выдали.

Фигура это была для США удобная – француз, сносится не с Вашингтоном, а с Парижем. Однако с 18 января 1919 года (Колчак тогда как раз осваивал кресло «Верховного правителя») Париж на целый год стал филиалом Вашингтона, потому что под Парижем, в Версале, открылась Парижская «мирная» конференция.

Это туда, в Париж, президент США Вильсон привозил карту, составленную госдепартаментом с «предлагаемыми границами в России», которая оставляла русским лишь Средне-Русскую возвышенность и которая лишь к началу XXI века во многом действительно стала картой Российской федерации.

И именно из Парижа Золотой Интернационал устами Вильсона отдавал директивы западному миру. А конференция оказывалась – кроме прочего – еще и Главным штабом интервенции в России. Жанен тут был всего лишь представителем этого «штаба» при Колчаке и не командовал, а координировал...

А ведь в служебной переписке все точки над «i» расставлялись без обиняков. Исполняющий обязанности госсекретаря США Филиппс докладывал Вильсону: «При ссылке на обмен нотами, состоявшийся между Вами и другими главами правительств, находившимися в Париже, с одной стороны, и адмиралом Колчаком из Омска– с другой, имеется в виду, что англичане снабжают одеждой и всем необходимым вооружением Деникина, французы– чехов и антибольшевистские силы в западных пограничных странах, в то время как Колчак полагается на получение вооружения от Соединенных Штатов».

О Колчаке советские газеты писали: «Мундир – английский, погон – французский, табак – японский, правитель – омский».

Соединенные Штаты в этой частушке отсутствовали.

Зато они прочно присутствовали в судьбе «омского правителя».

Так же, как с самого начала русской революции 1917 года они присутствовали вообще в любой стратегически важной точке России. Пусть зачастую и незримо.

И об этом тоже надо сказать хотя бы несколько слов...

Адмирал Колчак оказался последней ставкой янки в «русской игре», а первой (точнее – второй, после Корнилова) был атаман Войска Донского генерал Каледин.

После провала Корнилова Антанта (то есть – Золотая Элита Запада) всерьез заинтересовалась казаками. А те – Антантой.

Тогда на Юге России набирало политическую силу Войсковое правительство Каледина. И оно казалось силой – ведь казаки в разваливающейся России внешне выглядели неким монолитом. 3 октября 1917 года в Екатеринодаре (будущем Краснодаре) собралась конференция главнейших казачьих войск (Донского, Кубанского, Терского, Оренбургского, Уральского и Астраханского) и горских народов Кавказа.

22 октября 1917 года члены Совета «Союза казачьих войск» посетили американского посла Френсиса.

– Казачество чрезвычайно ценит ту высокую дружбу, с которой президент США и вся Америка относятся к России, – строевым голосом заявил ее глава генерал Михеев.

– Рад слышать это из уст представителей Тихого Дона, – со знанием «местных» условий отозвался посол.

– Нет, – уточнил Михеев, – наша признательность выражается не от имени какого-то одного казачьего войска, а от лица конференции в Екатеринодаре!

– Конференции?

– Так точно.

И Михеев стал докладывать...

Френсис слушал внимательно, а выслушав, сказал:

– Я немедленно сообщу господину президенту обо всем, что вы рассказали, господа.

Казаки обрадованно зашевелились и подправили усы, а Френсис их еще и подбодрил:

– Америка, господа, высоко ценит русское казачество, так много положившее на алтарь свободы во имя благополучия России.

И «апостолы русской свободы» удалились восвояси, похлопывая по голенищам сверкающих сапог нагайками, так много и часто трудившимися во имя «прав человека и гражданина»...

Стоит ли удивляться после этого, что 3 ноября 1917 года в Киеве открылся Казачий съезд! Приветствовал его, между прочим, и председатель Чехословацкого национального совета Масарик (еще одно американское создание, через полгода реализовавшее мятеж чехословацкого корпуса).

Через четыре дня в Петрограде большевики низложили Керенского, и «все здоровые силы России» потянулись на Тихий Дон... Начиналось второе издание корниловщины – калединщина.