Текст книги "Россия и Япония: стравить!"

Автор книги: Сергей Кремлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Вряд ли это было все, что скрывал Александр Петрович при жизни.

Интересный штрих к его портрету добавляет свидетельство Великого князя Александра Михайловича, который летом 1914 года проезжал Париж уже после австрийского ультиматума Сербии.

Весь Париж тогда был взбудоражен процессом мадам Кайо, жены известного французского политика, застрелившей главного редактора «Фигаро» Гастона Кальметта за публикацию компрометирующих ее мужа материалов. И великий князь не верил своим ушам, слыша, как «почтенные государственные мужи и ответственные дипломаты, образуя оживленные группы, с жаром спорили» о том, будет ли оправдана «она».

– Кто это «она»? – спрашивал великий князь, – вы имеете в виду, вероятно, Австрию, которая, надо надеяться, согласится передать свое недоразумение с Сербией на рассмотрение Гаагского третейского трибунала?

Все думали, что он шутит, потому что «она», бывшая у всех на языке, была Генриеттой Кайо.

Так вот, когда Александр Михайлович зашел в посольство к Извольскому, тот удивился:

– Отчего, ваше императорское высочество, так спешите вернуться в Петербург? Там же мертвый сезон...

– Но ведь нельзя исключить возможность войны?

– Война? – махнул рукой посол. – Нет, никакой войны не будет. Это только слухи, которые время от времени будоражат Европу. Австрия позволит себе еще несколько угроз. Петербург поволнуется. Вильгельм произнесет воинственную речь. И все это будет через две недели забыто...

Вот такая деталь к и так странному портрету Извольского.

Да и Николай Генрихович Гартвиг был фигурой не очень-то ясной. Накануне Русско-японской войны он фактически саботировал попытки как-то выправить положение России на Дальнем Востоке то ли предупредительными военными, то ли политическими мерами.

Зато на посту российского посланника в Сербии накануне Первой мировой войны барон Гартвиг фактически активно готовил «балканский» запал мировой войны... Он, в частности, был горячим сторонником общего союза балканских стран – якобы против Турции... Но что такое была тогда Турция даже по сравнению с этими балканскими «державами»?

Нет, объективно такие инициативы России выглядели как недружественные Австро-Венгрии, а значит – и Германии (о том, насколько для нас это было глупо и невыгодно, я писал в своей книге «Россия и Германия: стравить!»).

Академик Тарле, правда, считал, что в делах балканского союза Гартвиг был «лишь орудием» – теперь уже в руках министра иностранных дел Сазонова (фигуры, политически тоже не то что бы прозрачной).

Итак, всю жизнь был, выходит, Николай Генрихович чьим-то орудием...

Вот только – чьим?

Закончил он странно... Уже после убийства в боснийском Сараево летом 1914 года австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда почему-то оказался на обеде у австрийского посланника в Белграде барона Владимира Гизля и, отобедав, в тот же вечер скончался. Якобы – от сердечной недостаточности, которой действительно страдал. Хотя дочь его тут же заявила, что ее отца просто-напросто убрали.

Гартвига похоронили в Белграде с величайшими почестями, в его честь назвали улицу... А возведение его в символ русско-сербской дружбы автоматически делало его в той обстановке и знаменем антиавстрийских настроений.

И ведь согласился Петербург почему-то на скандальные (а как тут иначе скажешь?) похороны русского дипломата в чужой столице... Хотя объективно такая акция накаляла политическую атмосферу и этим тоже вела к войне...

Гартвиг был как-то связан и с Витте. И сам Витте не постеснялся публично признать, что после аннексии Австрией Боснии и Герцеговины в 1909 году он рекомендовал Извольскому именно Гартвига в качестве замены Извольскому на посту министра иностранных дел (Извольский якобы намеревался тогда из министров уйти).

Не совсем понятно и с «разнобоем» в донесениях Извольского и Ванновского из столицы Японии...

Если Ванновский сообщал о слабости японской армии, то «диаметрально противоположно» – по словам Гурко – мысливший Извольский должен был сообщать о японской военной мощи.

Однако сам он этого себе в заслугу не ставит. Да и откуда у него были бы такие сведения? И если в МИДе Розену советовали не совать нос в соседнюю Корею, то вряд ли там поощряли бы попытки Извольского совать нос в чужую «епархию» военного ведомства.

Чьей же позицией публично возмущался Гурко – Извольского или Ванновского? И зачем?

И кем был сам Василий Иосифович Гурко-Ромейко? Сын фельдмаршала и сам достаточно типичный генерал, он имел ту особенность, что состоял еще и в масонах (как и Извольский, как сын Извольского). Так что неизвестно: может быть, Гурко-Ромейко возмущался и искренне, а может, прикрывал «брата» Извольского.

И подобных «братцев-кроликов» в Питере тогда уже хватало.

Скажем, в 1903 году в Японии побывал полковник (с 1912 года – генерал-майор) Генерального штаба Михаил Алексеевич Адабаш и привез важные данные о резервах японской армии, о которых Ванновский даже не упоминал. Но рапорт Адабаша (он, к слову, после Великой Октябрьской революции состоял в корпусе Генерального штаба РККА) генералы Жилинский и Сахаров (фигуры опять-таки небезупречные) почему-то положили «под сукно»...

Полковник Самойлов о резервных войсках тоже, кстати, не сообщал. А они увеличивали численность японской армии в три раза!

Нет, уважаемый читатель! Не случайно «случилась» та Русско-японская война, в которой были так заинтересованы «неизвестные международные силы».

Очень не случайно.

Сказав насчет этого уже немало, я еще об этом скажу и дальше...

Глава 6
Сопки Маньчжурии и топи концессии

Война началась нападением японцев на порт-артурскую эскадру. Даже академические источники обычно подчеркивают – «без объявления войны». Но это не совсем так...

Во-первых, уже в декабре 1903 года Япония предъявила России ультимативную ноту. Суть ее сводилась, по сути, к тому, что Япония добивалась от России признания таких своих прав в Корее, которые сделали бы Японию полной хозяйкой в этом регионе.

Был ли этот ультиматум хоть в какой-то мере объективно обоснован, станет нам яснее после того, как мы – чуть позже – ознакомимся с запиской по маньчжурскому вопросу генерала Куропаткина. Он представил ее царю в октябре 1903 года.

Не получив ответа на свою ноту, Япония 6 февраля 1904 года разрывает с нами дипломатические отношения, и в тот же день японский флот уходит на боевые позиции в Желтое море.

Собственно, после ультиматума у всех, имеющих отношение к обороне и внешней политике России, должны были быть «ушки на макушке».

Тем более – в Порт-Артуре!

Тем более – у флотских в Порт-Артуре...

Разрыв (!) отношений и выход японской эскадры адмирала Того в океан там должны были бы сразу расценить как сигнал боевой тревоги. Так что какое уж там «объявление войны»... Ведь японцы напали на Порт-Артур лишь через два дня после разрыва отношений!

А формально война была объявлена 10 февраля.

Относительно «неожиданной внезапности» есть и еще одно пикантное обстоятельство... За четыре года до Порт-Артура, в январе 1900 года, именно в стиле японцев начал военно-морскую игру в Морской академии адмирал Вирениус.

С тем же, в общем-то, результатом, который был достигнут японцами реально, Вирениус игру и закончил. Позднее даже высказывались предположения, что секретные планы этой игры попали к японцам, которые ими и воспользовались.

Н-да...

Уже в послереволюционной эмиграции высокопоставленный и близкий ко двору генерал Николай Алексеевич Епанчин вспоминал: «Началась война, которой в России никто не сочувствовал, которую народная масса совсем не понимала, а еще менее понимала эту войну наша армия».

Так ведь, надо заметить, и умные, образованные слои русского общества тут тоже ничего понять не могли, а точнее не могли тут увидеть что-то, для России рациональное.

Интересно, что оценка генерала-монархиста поразительно совпадает с оценками большевика Ленина, и ее можно прямо вставлять в текст ленинских статей того периода.

А вот что писала видный член кадетской партии Ариадна Тыркова-Вильямс: «Общественное мнение было против японской войны. Войну приписывали махинациям маленькой шайки придворных, заинтересованных лесными концессиями на Ялу... Главными виновниками всей авантюры считали близкого Николаю II адмирала Абазу и еще нескольких придворных».

Осада Порт-Артура, при которой погибло 112 тысяч японцев и 27 тысяч русских... Геройская смерть при обороне второго форта генерала Кондратенко – любимца солдат и души обороны на суше... Бездарная сдача этой морской крепости бездарным Стесселем...

Гибель адмирала Макарова и Василия Верещагина на броненосце «Петропавловск»... Подвиг «Варяга» и «Корейца» при Чемульпо и поход 2-й Порт-Артурской эскадры адмирала Зиновия Рождественского, окончившийся в Цусимском проливе...

Бои под Мукденом, отступление с Ляодунского (уже готовящегося стать Квантунским) полуострова и вальс «На сопках Маньчжурии»...

Все это было в той войне.

Однако я не пишу ее историю и просто напоминаю читателю о том, о чем он и сам вряд ли забывал, но о чем хотя бы в двух словах не напомнить нельзя.

В самом начале войны, в феврале 1904 года, в листке ЦК РСДРП «К русскому пролетариату» Ленин писал: «Все силы народа подвергаются величайшему напряжению, ибо борьба начата нешуточная. Борьба с 50-миллионным народом, который превосходно вооружен, превосходно подготовлен к войне, который борется за настоятельно необходимые, в его глазах, условия свободного национального развития. Это будет борьба деспотического и отсталого правительства с политически свободным и культурно быстро прогрессирующим народом».

Обращаю внимание на оценку Лениным целей Японии – борьба за «настоятельно необходимые... условия свободного национального развития». Понимание ситуации сказалось и в оговорке – «в его (то есть японского народа. – С.К.)глазах».

В своей активной фазе эта борьба продолжалась год.

25 февраля 1905 года японцы нанесли нам решающее поражение на суше – в Южной Маньчжурии под Мукденом. Армия отошла на позиции в районе Сыпина (Сыпингая), и началось «сыпингайское» сидение.

На этом период активных действий на суше закончился, потому что русские войска хорошо окопались, а японские не имели сил на решительное наступление.

28 мая 1905 года теоретическая возможность победы России на море затонула в волнах Цусимского пролива вместе с эскадрой Рождественского.

После этого оставалось зализывать раны и искать пути к миру. Причем – обеим сторонам.

Война обошлась Японии в 2 миллиарда иен, России – в 4,5 миллиарда рублей.

Для России эти финансовые потери составляли половину тогдашнего государственного долга. Был потерян и почти весь Балтийский флот – наиболее мощный и современный.

А что значили 2 миллиарда иен для Японии?

Накануне войны общие бюджетные расходы Японии составили 250 миллионов иен. Государственный долг равнялся 540 миллионам иен. Вот и считайте!

Относительно же людских потерь, уважаемый мой читатель, данные расходятся серьезно, и я приведу их из разных источников, чтобы показать тебе, как опасно слепо доверять какому-то одному из них без утомительных перепроверок.

По данным «Истории Японии» Е. Жукова, потери японцев убитыми и ранеными составили 700 тысяч человек.

Во втором издании БСЭ сказано, что «русская армия и флот терпели поражения, неся огромные потери». И – все.

В новейшей, издания 2004 года, монографии Вячеслава и Ларисы Шацилло «Русско-японская война 1904 – 1905» сообщается, что Россия потеряла около 270 тысяч человек, в том числе 50 тысяч убитыми, а безвозвратные потери Японии были еще больше – свыше 86 тысяч убитыми.

Более – как мне представляется – можно верить «Истории военных потерь» Бориса Урланиса, который сообщает, что русские потери на суше составили 177 490 человек (25 331 убито и 6127 умерло от ран), а японцев – 232 237 (47 387 убито и 11 425 умерло от ран).

Собственно, относительно японских потерь Урланис, как я понял, руководствовался официальнымиданными главного медицинского инспектора японской армии доктора Кипке. И, скорее всего, японцы потеряли живой силы еще больше! То есть в части японских потерь монография 2004 года, похоже, близка к истине.

Так, по данным генерала Куропаткина, общие потери японцев убитыми, ранеными и больными составили 554 885 человек. Только в Токио на почетном кладбище было похоронено 60 624 человек и, кроме того, 74 545 умерли от ран и болезней.

А вот русские потери, похоже, монография 2004 года преувеличивает – в полном соответствии с общей склонностью «россиянских» историков к изображению русских неумехами.

Море забрало жизни 6299 русских моряков и около 2 тысяч – японских.

Так или иначе, но безвозвратные потери японцев в боях на суше не менее чем вдвое превышали русские.

Если учесть, то, что солдаты давались Японии потяжелее, чем нам, и то, что население Японии было раза в три меньше, чем наше, то системные потери японцев в живой силе оказывались по сравнению с нашими чудовищными, непомерными.

И уже поэтому победа Японии могла бы оказаться проблематичной, если бы не подлое «посредничество» Америки (у нас почему-то пишут о якобы «русофильстве» США, убоявшихся-де усиления Японии и ее запросы умеривших-де) и паскудство российской элиты, упрямо упиравшейся перед войной и быстренько согласившейся на все после ее окончания.

Кстати, относительно «русофильства» Штатов... Уже когда война началась, главный официальный «русофил» Америки – президент Теодор Рузвельт доверительно говорил германскому послу в Вашингтоне Штернбургу следующее:

– В наших интересах, чтобы война между Россией и Японией тянулась до тех пор, пока оба государства добьются максимально возможного истощения друг друга, чтобы территории, где сталкиваются их интересы, продолжали и после заключения мира служить тем же целям и чтобы границы их сфер влияния скрещивались таким же образом, как и до войны...

Вот так – просто, внятно, подло.

И как тут не вспомнить еще одного американца (и тоже – президента) Гарри Трумэна, в 1941 году реальной истории советовавшего помогать русским, если побеждают немцы, и помогать немцам, если побеждают русские, и так до тех пор, пока последний немец не убьет последнего русского...

В том же духе высказывался тогда и Черчилль-младший.

Просты мы все же у себя в России, уважаемый мой читатель!

Тем более что война – это плохо не для всех. Ведь кому потери, а кому и прибыли...

Правда, провокации удавались янки не всегда. Так, филадельфийская газета «North American Newspaper» отбила 1 (14) февраля 1904 года телеграмму Льву Толстому: «Сочувствуете ли вы России, Японии или никому?»

Толстой ответил кратким письмом:

«Я ни за русское, ни за японское правительства, но за обманутый рабочий народ обеих стран, вынужденный воевать против своего благополучия, совести и религии».

На том «свобода слова» и закончилась – такой ответ янки было публиковать не с руки.

А вот еще кое-что о русских и «любящих» их англосаксах...

Серьезное строительство японского военно-морского флота началось в 1895 году – Япония строила флот на контрибуцию по Симоносекскому договору, которая составила 230 миллионов лян (около 300 миллионов рублей). Всего на армию и флот Япония израсходовала с 1896 по 1903 год 773 миллиона иен, при этом более 30% военного бюджета шло на нужды флота.

Однако резко убыстрили процесс наращивания японской морской мощи огромный заем США и помощь Англии. Большая часть новых японских кораблей была построена на верфях последней. И выгода здесь была двойная и даже тройная.

Вот перечень одних только новых японских броненосцев начала XX века «английского» происхождения:

– эскадренный броненосец «Микаса». Фирма-строитель – «Армстронг» в Элсвике. Заложен 24.01.1899 года, спущен на воду 08.11.1900-го, укомплектован 01.03.1902 года;

– эскадренный броненосец «Асахи». Фирма-строитель – «Дж. Браун» в Клайдбэнке. Заложен 01.08.1898 года, спущен на воду 13.03.1899-го, укомплектован 31.07.1900 года;

– эскадренный броненосец «Сикисима». Фирма-строитель – «Теймз Айрон Уорк» в Блэкулле. Заложен 29.03.1897 года, спущен на воду 01.11.1898-го, укомплектован 26.01.1900 года;

– эскадренный броненосец «Фудзи». Фирма-строитель – «Теймз Айрон Уорк» в Блэкулле. Заложен 01.08.1894 года, спущен на воду 31.03.1896-го, укомплектован 17.08.1897 года.

Англичане же строили броненосные крейсера «Идзумо», «Ивате», «Асама», «Токива», Чиода», бронепалубные крейсера «Нанива», «Такачихо», «Идзуми».

Американцы – бронепалубные крейсера «Касаги» и «Читосе».

Выгода тут была, повторяю, тройная...

Занятые суммы содействовали усилению англосаксонского влияния на Японию.

Они же, превращенные в броневые корабли, ориентировалиЯпонию против России.

И, наконец, они возвращались к англосаксам же, поскольку из этих сумм с ними расплачивались за спущенные на воду корабли.

А ведь был еще и чисто геополитический момент! Россию ведь тоже поворачивали лбом в направлении Маньчжурии и Кореи для того, чтобы она потом сталкивалась этим лбом с Японией.

А если бы этого не было? Если бы наша «корейская» и «китайская» политика в конце XIX – начале XX века была реалистичной? К тому времени Россия создала весьма мощный флот. Если бы она переориентировалась с англо-французов на Германию, то почти весь боевой состав флота можно было перебросить на Тихий океан. Собственно, с началом Русско-японской войны это и было проделано, но при союзе с Германией флот можно было перебрасывать на Дальний Восток заблаговременно. И – не для противостояния с японцами, а для весомого предложения японцам вступить с нами в союзные отношения.

Историки, правда, считают (и не без резона), что, напротив, одной из причин ускоренного строительства флота Японией стали планы России увеличить свою эскадру на Тихом океане. Но одно и то же действие может приводить к противоположным результатам в зависимости от того, как оно воспринимается.

И что, если бы Россия вместо линии на раздор с Японией взяла курс на деятельный союз с ней? Что, если бы и в Японии посмотрели на ситуацию трезвыми глазами и поняли желательность мира и союза с Россией? Тем более что многие влиятельные фигуры в Японии так на возможные перспективы и смотрели.

Вместо авантюр вне границ России нам надо было словом и делом доказать Японии, что могучий Тихоокеанский флот – не фактор угрозы Японии, а фактор стабилизации дальневосточной ситуации и гарант мирного развития русского Забайкалья и Приморья. Что России нужен мир, но угроза миру – англосаксы, объективно угрожающие и Японским островам уже в силу нежелания видеть Японию экономически независимой и сильной. Ведь война означала для бурно развивающейся Японии возникновение ряда финансово-экономических больных проблем и объективно вела к новым внешним займам (так оно и вышло на деле). А внешние займы на цели не созидательные, а разрушительные, военные – это внутренние неурядицы, внутренняя нестабильность.

Вывод: России и Японии нужны мир и совместные экономические усилия – в том числе и в Китае. А плюс к этому – и военный союз.

Ведь тогда соединенные флоты двух новых союзников обеспечивали бы такому союзу абсолютное могущество на Тихом океане при прочных круглогодичных базах для русского флота!

Англосаксы готовили флот японцам против России, но могло быть и так, что их творение обернулось бы против них самих!

А мир на Балтике позволял бы и Вильгельму присоединиться к русско-японской тихоокеанской компании третьим! Тем более что у немцев уже образовались немалые тихоокеанские островные владения.

И такое могучее трио могло бы все!

В том числе оно могло потребовать коренного пересмотра тихоокеанской ситуации, которая могла стать ключом к ситуации общемировой!

Россия в новых условиях была бы способна потребовать возврата Аляски и северных тихоокеанских островов. Можно было также потребовать раздела Гавайских островов между США, Россией, Японией и Германией.

Германия и Япония, обретя прочный русский тыл, получили бы возможность беспрепятственной, неограниченной экономической экспансии в Китае и во всем Азиатско-Тихоокеанском регионе. И слава богу! Россия ведь при этом тоже имела бы прочный тыл для мирного развития Восточной Сибири и Дальнего Востока...

И – вновь нашей Русской Америки!

А там можно было подумать и об усилении русской экономической активности в Тихом океане.

А там можно было бы к общему союзу подключать в качестве младшего партнера и Китай. А там можно было бы и обеспечивать независимость Индии от британской короны.

И только ли Индии...

И только ли от британцев!

Вот каких перспектив боялись Рузвельты, Черчилли, шиффы с кунами и лебами и весь финансовый Золотой Интернационал с его агентами типа Витте.

Тихоокеанский мир и союз России с Японией был для них так же смертельно недопустим, как и европейский союз России и Германии.

Поэтому реальные события пошли по сценарию прямо противоположному...

Посмотрим, уважаемый читатель, на хронологию русско-японских отношений перед войной более внимательно.

Еще во время своего первого визита в Петербург в 1901 году Ито в обмен на уход России из Кореи и предоставление ее Японии предлагал России Северную Маньчжурию (зону КВЖД) и даже полную свободу рук в Китае.

В последнем он, скорее всего, лукавил, хотя... Хотя такой поворот означал бы неизбежный конфликт России с Англией и США, что Японию устроило бы.

В 1901 году такую лояльность японцев можно было отнести на счет их желания разыграть «русскую карту» в преддверии союза с Англией. Однако в конце июля 1903 года Япония вновь предлагает России обсудить дальневосточные проблемы. Англо-японский союз уже заключен и предполагать в этом предложении просто игру вряд ли было бы верным.

Скорее всего Япония действительно хотела как-то с Россией договориться. Ведь потенциалы России и Японии разнились тогда очень сильно в пользу России. Русские броненосцы и крейсера тогда еще не покоились на дне Японского моря, а дымили трубами в Порт-Артуре, в Кронштадте, во Владивостоке.

Конечно, у Японии тогда уже был мощный и современный, построенный на западных верфях, флот (уже ближайшее будущее показало, что он имел подавляющее преимущество над флотом русским, но до Цусимы это было далеко не очевидным).

Конечно, японская армия была тоже к тому времени неплоха. До поражения французов во франко-прусской войне 1870 – 1871 годов у нее были французские инструкторы, но после поражения Франции под Седаном японцы предпочли инструкторов немецких, и те организовали японскую армию по германскому образцу. А он был действительно хорош!

Да и учениками японцы оказались талантливыми.

Германская армия традиционно сильна резервистами, и эту свою особенность передала армии японской – к началу XX века вполне прилично оснащенной и обученной, хотя и далеко не такой многочисленной, как русская.

И уже одна огромность русской армии по сравнению с японской, конечно же, японцев пугала. Эти опасения были тем более велики, да и обоснованны, что в собственной выучке у японцев полной уверенности быть не могло. Ведь японская армия нового времени никем и ничем серьезно испытана не была.

Да, в активе у Японии тогда имелась победа над Китаем. Однако замахиваться на Россию с таким активом было страшновато.

Поэтому многое зависело от многого...

12 августа 1903 года японский посол передал в русский МИД японский проект соглашения.

Статья 1 содержала обязательства сторон уважать независимость и территориальную неприкосновенность Китая и Кореи и поддерживать принцип равноправия всех наций в торгово-промышленном отношении.

Статья 2 предусматривала признание Россией преобладания японских интересов в Корее и признание японцами «специальных железнодорожно-строительных» интересов России в Маньчжурии.

Статья 3 давала Японии право продолжать построенные в Корее железные дороги в Южную Маньчжурию до соединения с КВЖД и Шанхайгуань-Инкоуской линией (это было ответвление от южной части КВЖД на Пекин).

Как видим, японский проект не требовал нашего отказа от Порт-Артура, но блокировал нашу активность в Корее и Маньчжурии, широко допуская туда Японию. Но это был лишь проект «для разговора». А «разговор» пошел так, что русский «встречный» проект от 5 октября блокировал активность в Корее и Маньчжурии уже Японии.

Был ли в том резон, уважаемый читатель?

Нам ведь к чужим берегам вообще соваться не стоило – если думать о нуждах России, а не... о выгодах всяких там гинцбургов (почему я их помянул, в свое время станет ясно).

Но коль уж КВЖД и ее ответвление до Порт-Артура существовали, коль уж были построены Порт-Артур и Дальний, то стоило ли рисковать ими, идя на прямой конфликт с Японией?

Мы сунулись туда, куда соваться было глупо. Но – сунулись. Прямо сказав об этом японцам, можно было так же прямо сказать им, что уходить с Ляодуна мы не хотим, но и воевать с Японией не хотим, поэтому за основу готовы принять японский проект.

За основу...

Но – принять!

И все могло бы закончиться иначе, но...

Но, с одной стороны, медлил, не уступал и вел себя, по сути, антинационально Петербург. Вспомним мнение на сей счет графа Игнатьева-старшего...

Был с ним тогда согласен и высокопоставленный генерал Николай Алексеевич Епанчин, заявлявший, что при разрешении наших, по его выражению, «недоразумений» с Японией вопрос стоял далеко не остро, и что «при благоразумном отношении к делу мы, конечно, могли бы избежать надвигавшейся войны».

Увы, Петербург в дальневосточных вопросах вообще и в «корейских» делах в частности никогда себя умно не вел.

Так, в 1897 году по совету царской России (хотелось бы знать, в чьей конкретно голове родилась эта опереточная идея) корейский король объявил себя императором для того, чтобы стать-де «на равную ногу» с императорами Китая и Японии.

По этому поводу вспоминается анекдот о «Запорожце», у которого на заднем стекле была надпись «Я еще расту! А так я – «Мерседес»...

С другой стороны, опасаясь того, что русские и японцы все же договорятся, Японию подзудили Соединенные Штаты. В один и тот же день, 8 октября 1903 года, США и Япония заключают торговые соглашения с Китаем. И в октябре же Англия и США «советуют» Китаю не очень-то дружить с Россией.

В декабре 1903 года Япония, как мы знаем, направляет России жесткую ноту, не предусматривающую определенного срока ответа (симптом нехороший, да...).

И тут же американское правительство официально заверяет Японию, что в случае войны американская политика будет благожелательной к Японии (уже в ходе войны президент Теодор Рузвельт публично заявлял: «Я буду в высшей мере доволен победой Японии, ибо Япония ведет нашу игру»).

9 января 1904 года Вильгельм пишет из Нового Дворца в Царское Село:

«Милейший Ники!... Дай бог, чтобы все прошло гладко и чтобы японцы вняли голосу разума, несмотря на ожесточенные усилия подлой прессы некоей страны. Кажется, она решила (более точно было бы написать «они решили», имея в виду и Англию, и США.– C.K.) без конца валить деньги в бездонный колодезь японской мобилизации».

В тот же день он дает Николаю еще и телеграмму (сигнал «адмиралу Тихого океана»), где предупреждает о провокациях англосаксов и активности японцев. Телеграмма заканчивалась словами:

«Если тебе удастся заставить Японию не нарушать мира, то этим ты одержишь бескровную, но значительную победу».

Еще до получения этих посланий, 8 января 1904 года, Николай отправляет Вильгельму из Царского Села секретную телеграмму:

«Я очень надеюсь, что буду в состоянии прийти к соглашениюс Японией, последние предложения которой сделаны в умеренном и примирительном тоне. Все тревожные известия относительно приготовления к войне на Дальнем Востоке исходят из некоего источника, в интересах которого поддерживать это возбуждение...»

15 января 1904 года на придворном балу в Зимнем дворце присутствовал японский посланник во Франции Итиро Мотоно. И, как вспоминал потом генерал Епанчин, на него смотрели как на шпиона, а то и на предателя.

Та самая придворная шваль, которая порождала абаз и безобразовых, почему-то ожидала от Мотоно, что он будет стоять за интересы России, а не Японии.

По себе, знать, судили... Это «россиянскую» элиту во все времена нужды чужих «дядь» заботили и заботят больше, чем нужды родных осин. А Мотоно представлял в Париже Японию, и заботили его, естественно, только ее интересы.

Можем ли мы осуждать его за это?

В начале 1904 года по специальному приглашению императора в Японии появляется военный министр США Тафт с обещанием Рузвельта оказать Японии помощь, если в русско-японское столкновение на стороне России будут вовлечены Франция и Германия.

И Япония решается.

Хотя русский ответ на декабрьскую ноту уходит в Токио 3 февраля и Япония знает об этом, японский МИД поручает посланнику в Петербурге 6 февраля затребовать свои паспорта и прервать с нами дипломатические отношения.

Русский же ответ был задержан на телеграфе в Нагасаки и доставлен русскому посланнику Розену только 7 февраля. А все уже ехало, катилось, плыло... И ехало, катилось и плыло к почти начавшейся уже войне.

Политика Петербурга – как видим – вела к этой войне не менее объективно, чем нарастающие амбиции Японии. Просто Петербург им подыгрывал. Но вот стимулировал их не только японский самурайский шовинизм, но и американский империализм.

Без этих трех составляющих – расейской тупости, японской наглости и американской подлости – вряд ли русско-японская вражда вообще возникла бы.

И лишь при соединенном действии этих составляющих она стала фактом. Однако историки чаще подчеркивают подстрекательскую-де роль «адмирала Атлантического океана» кайзера Вильгельма.

А ведь он-то был скорее лоялен к нам – в отличие от японских экстремистов, штатовских банкиров и «нью-бердичевской» элиты.

Впрочем, надо упомянуть и еще один, вненациональный, а точнее – -.наднациональный, фактор – жадность и корысть Золотого Интернационала.

Сам того не сознавая, об этом фактически сказал Алексей Николаевич Куропаткин в своей служебной записке царю в октябре 1903 года.

Он блестяще обрисовал ситуацию и проанализировал ее и только не указал на те злые антирусские и антияпонские силы, которые делали невозможным разумное развитие политики России и делали все для того, чтобы эта политика Россию ослабляла.

Куропаткин написал, что может ждать Россию в случае сохранения ее маньчжурской линии, но так и не понял, почемуэта гибельная линия так упорно и последовательно выдерживалась долгие годы.

Тем не менее пришла пора, уважаемый читатель, нам с выдержками из этой записки ознакомиться...

«Не соприкасаясь с границей Кореи,– писал ее автор, – не занимая нашими гарнизонами местности между железной дорогой и корейской границей, мы действительно убедим японцев, что не имеем намерения, вслед за Маньчжурией, завладеть и Кореей. Тогда и японцы, вероятно, ограничатся развитием своей деятельности в Корее без оккупации страны войсками. Тогда Япония не приступит к значительному увеличению своих сил и не втянет нас в тяжелую необходимость все усиливать свои войска на Дальнем Востоке и даже без войны нести тяжелое бремя вооруженного мира.