Текст книги "Россия и Япония: стравить!"

Автор книги: Сергей Кремлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Почти все источники в полном согласии друг с другом сообщают, что 7 июня 1917 года Колчак познакомился в Севастополе с 60-летним американским контр-адмиралом Джеймсом Гарольдом Гленноном, который с группой морских офицеров приехал на Черное море якобы для того, чтобы под руководством Колчака изучить у него постановку минного дела и методы борьбы с подводными лодками.

Замечу, что на Черном море в разное время войны действовало не более десятка германских лодок (а за одну только кампанию 1916 года германский флот получил 95 новых лодок, задействованных в основном против англичан). Так что на Черное ли море надо было ехать заокеанским англосаксам за опытом противолодочной войны?

Так или иначе, Гленнон в Севастополь приехал. Однако Колчак только что командование флотом сдал (точнее – флот бросил). Вообще-то, кроме Колчака были на флоте и другие офицеры с немалым уже боевым минным опытом, но миссия Гленнона почему-то интерес к Черноморскому флоту без Колчака сразу же утратила. И, толком даже не искупавшись в Черном море, янки в тот же вечер укатили обратно в Питер.

Но – не одни.

В одном вагоне с ними ехал и Колчак.

Когда для Колчака уже все было кончено и он давал в Иркутске показания Чрезвычайной следственной комиссии, он утверждал, что из-за расстроенных-де чувств с Гленноном в Севастополе не встречался и ехал с ним всего лишь «в одном поезде»...

Эта его ложь (а это – ложь) очень красноречива! Ну какая разница – когда и как состоялся первый контакт адмирала с американцами, если сам факт его последующего тесного сотрудничества с ними сразу же по приезде в Питер 1917 года был в реальном масштабе времени известен многим в русских правительственных и политических кругах?

И что страшного было бы в признании, что да – ехал вместе и беседовал не раз? Чего бы это двум союзным адмиралам да и не скоротать путь с юга на север в приятной беседе?

Ан нет! Колчак в этой «мелочи» почему-то юлил и темнил. И, повторяю, лгал. Во-первых, ехал он с американцами не просто в одном поезде, а именно в одном вагоне. И не просто ехал, а и разговоры вел, свидетелем чему был переводчик – лейтенант Дмитрий Федоров.

Во-вторых, если бы у Колчака 7 июня не было какого-то разговора с Гленноном, то вряд ли американцы уехали бы с Черноморского флота в тот же день. Ведь о минном деле им мог рассказать не один лишь Колчак, да и летний Севастополь настолько неповторимо хорош, что уж на пару деньков там можно было и задержаться.

Благо повод был.

Ну, и в-третьих, просто быть такого не могло, чтобы за несколько суток пути Гленнон, не добравшись до Колчака в Севастополе, не попытался с Колчаком познакомиться в пути, а Колчак ему безосновательно отказал. Это было бы уж верхом невежливости!

Тем не менее Колчак упорно отрицал знакомство с Гленноном до Питера. Выходит – было отчего?

Нет, не за минным опытом приезжал Гленнон, а за Колчаком. И явно еще до их совместного прибытия в русскую столицу два адмирала познакомились. Однако зачем Колчак так потребовался Гленнону? Ведь не был же, конечно, Александр Васильевич настолько всемирно знаменит, чтобы о нем знали в Штатах.

Я еще к этому вопросу вернусь. Но напомню, что если за океаном адмирала не знали, то его политический облик был зато неплохо известен в Петрограде. И известен как раз тем российским «верхам», которым все более «красный» ход русской революции ничего хорошего не сулил. Да и Антанте, и Золотой Элите от надвигающейся большевистской, идущей на смену состоявшейся кадетской, революции ожидать приятности не приходилось.

Российские буржуазные круги не могли не поглядывать с надеждой на круги антантовские... Вспомним того же члена палаты общин Самуила-Самуэля Хора. Он сидел в Питере давно и деловые знакомства имел не только в до-, но и в послефевральских элитных кругах... И мало можно сомневаться, что или сам Хор, или его русские знакомцы (может, с подачи того же Керенского или военного министра Гучкова) вывели американцев на Колчака.

Причем – в целях вовсе не военно-морских.

В иркутских своих показаниях Колчак упорно стоял на том, что от политики был всегда далек. Но вряд ли это было так на самом деле даже во времена до революции... А уж после революции это было абсолютно не так! И почему-то, уважаемый мой читатель, от анализаисториков ускользнуло немало занятных фактов, имеющих то или иное касательство к будущему «Верховному правителю». Приводить их – приводили. А вот осмыслить...

Часть таких – внешне «несуразных» – фактов я уже привел.

Но есть в истории Колчака и другие «несуразности». Ну, вот одна из них...

Забегая немного вперед, я сообщу, что адмирал, приехав в Питер в начале июня 1917 года, почти сразу же – после прошедших там переговоров с контр-адмиралом Гленноном – согласился поехать в Америку как консультант. Об известной лишь с его слов сути этих «консультаций» будет сказано отдельно. А пока лишь замечу, что Керенский на отъезд адмирала соглашался...

Тимиреву Колчак известил.

Так за чем дело стало?

Вперед!

Колчак же почему-то задерживается и... возглавляет военный отдел антибольшевистского «Республиканского национального центра», который с мая 1917 года исподволь начал готовить военный переворот.

Центр был образован под эгидой мощного Сибирского банка не столько военными, сколько контрреволюционно настроенными... инженерами и дельцами. Но после того как командующий Петроградским военным округом Лавр Корнилов стал Верховным главнокомандующим, руководство этим «инженерско-бизнесменским» центром перешло к нему,

Спрашивается, почему по приезде Колчака в столицу не кому-то, а именно ему комитет центра предложил руководство военным отделом РНЦ? Собственно, источники обычно называют в качестве такового полковника Леона Дюсимитьера. Но Дюсимитьер был начальником военного отдела и координатором путча уже на заключительных этапах подготовки, после того, как Колчак (скажу это, забегая опять-таки вперед) из Питера отбыл. А вот когда он туда из Крыма прибыл, «инженеры» обратились к адмиралу. А Дюсимитьер Колчака лишь сменил.

Генерал Деникин в своих «Очерках русской смуты» посвятил «Республиканскому центру» несколько страниц. И он сообщал, что деньги этому центру давала крупная буржуазия, при этом «лично представители этой банковской и торгово-промышленной знати стояли вне организации, опасаясь скомпрометировать себя в случае неудачи».

Однако кое-кого можно и назвать по именам. Скажем, знаменитый Павел Рябушинский... После окончания Московского государственного совещания 8 – 10 августа 1917 года, где ожидалась, но так и не произошла передача власти генералу Корнилову, он заявил в своем ближайшем окружении: «Что отложено, то не отброшено».

Деникин пишет: «Отсутствие партийной нетерпимости (н-да!– C.K.), деловая программа и в особенности известные средства дали возможность «Респ. центру» объединить много мелких, главным образом военных петроградских организаций. Они вошли в состав военной секции «Респ. центра» в лице своих представителей, причем далеко не все члены их знали, кто их возглавляет. Таким путем, к концу августа активных участников военной секции числилось до 4 тысяч человек. Сколько их было в действительности, вероятно, никто не знал».

И это были не питерские дворники, а поручики и полковники со свежим фронтовым опытом.

Итак, Колчак – во главе военотдела РНЦ. Тоже странно! Почему Колчак? Почему адмирал? Ведь в Петрограде недостатка в недовольных ходом событий «сухопутных» генералах с боевым опытом не ощущалось. Позже, на допросах, Колчак скромно сообщил, что «был на нескольких заседаниях Национального центра», но скромно умолчал, в качестве кого и на скольких точно.

Однако понятно, что жесткая личность англизированного адмирала привлекала тех, кто проектировал переворот именно жесткостью. А весьма молодые сорокасемилетний генерал Корнилов и сорокатрехлетний адмирал Колчак смотрелись отличной диктаторской «связкой»!

Опять же Деникин свидетельствует: «Страна искала имя...Многими организациями делались определенные предложения адмиралу Колчаку во время пребывания его в Петрограде. В частности, «Республиканский центр» находился в то время в сношениях с адмиралом, который принципиально не отказывался от возможности стать во главе движения. По словам Новосильцева, которому об этом говорил лично адмирал, доверительные разговоры на эту тему вел с ним и лидер кадетской партии...»

Итак, «аполитичный» Колчак соглашается участвовать в контрреволюции. И обстоятельства его приобщения к хитрым «инженерско-рябушинским» делам позволяют уже более уверенно предполагать, что от флота Колчак отказался не с бухты-барахты, а для того, чтобы иметь возможность переместиться в столицу, не возбуждая ничьих подозрений.

Колчак остается в столице, хотя вроде бы намерен ехать в Америку как простой наемник-кондотьер – якобы для секретной подготовки Дарданелльской операции союзников. Секретной настолько, что янки сообщают ему (все – со слов одного лишь Колчака), что будут ходатайствовать о его отправке в США как инструктора-минера, о Дарданеллах ничего не говоря.

Сговариваться с кем-то, пусть и с представителями союзника, за спиной собственного правительства для флотоводца – линия поведения не самая честная и патриотичная. Но во всей этой «дарданельщине» странным выглядит само привлечение адмирала к якобы подготовке операций американского флота в зоне Дарданелл. (Порой биографы адмирала приплетают сюда и некую мифическую Босфорскую операцию, замышлявшуюся Штатами. Однако как можно пройти со стороны Средиземного моря в район Босфора, не завоевав Дарданеллы, пусть эти биографы и объясняют.)

Да, очень странно выглядел Колчак как эксперт по Дарданеллам. Дело ведь и в том, уважаемый читатель, что в течение 1915 года англичане и французы уже развивали там бешеную активность. Причем захватом Дарданелл и Босфора они имели в виду лишить союзную им Россию права претендовать на те проливы, мечтая о которых Россия и втянулась в мировую войну. Кровопролитная Дарданелльская операция провалилась, но опыта там англо-французы набрались через край. Не Колчаку с ними тут было равняться!

А чего стоил «русский патриотизм» русского моряка, готового содействовать англосаксам в противодействии «проливным» чаяниям России?

Да и о каких серьезных дарданелльских планах США могла идти речь, если их флот до европейского театра морских действий так и не добрался, а янки-армейцы отнюдь не рвались повторить кровавое фиаско англо-французов, потерявших там 266 тысяч человек!

Да и на кой черт Америке эти проливы сдались, чтобы проливать за них и за интересы англичан «стопроцентно» американскую кровь?

И вот в такую «причину» «приглашения» Колчака американцами историки верят по сей день, не дав себе труда хоть немного над ней призадуматься. А ведь странно, очень странно объяснял свой отъезд в Штаты адмирал Колчак!

Еще более странным все это выглядит в свете того, что в подготовляемом военном перевороте с целью установления военной диктатуры Корнилова «рвавшему с Россией» Колчаку отводилась одна из главных ролей, о чем он, естественно, хорошо знал.

Впрочем, «военная диктатура» – это так лишь говорилось. Председателем Совета Министров и Верховным Главнокомандующим предполагался – генерал Корнилов. Однако его замом корниловцы видели Керенского (и сам Керенский видел свое будущее место в «корниловской» политической иерархии именно таким). А намечаемый состав министров был гражданским. Даже военным и морским министром должен был стать штатский – Борис Савинков.

Уже в эмиграции Зинаида Гиппиус, более известная как поэтесса и менее – как амбициозная «политикесса» писала: «Знаменитое К-С-К, т. е. «Керенский, Савинков и Корнилов»... Именно эти буквы чертил в присутствии Савинкова на бумаге Керенский, испещряя ими лист...»

С Савинковым и Керенским Гиппиус и ее муж Мережковский были связаны и личным знакомством, и политически, поэтому почти пятидесятилетняя тогда Зинаида Николаевна не с чужих слов, а со слов самого Савинкова записывала: «Для меня эти оба (Корнилов и Керенский.– С.К.) сливаются в одно. Нет первого и второго места. Неразделимы... Я представляю себе, что Корнилов не захочет быть с Керенским, захочет один спасать Россию... Я, конечно, не останусь с Корниловым. Я в него, без Керенского, не верю...»

События готовились совместно. И за Колчаком резервировали место управляющего морским министерством, причем – безальтернативно.

И вот вдруг от всех этих перспектив он намерен уехать за океан. И по старому стилю 27 июля 1917 года действительно уезжает с «русской морской комиссией». И официально уезжает именно как специалист-минер. И как он сам всех уверяет – в США.

Деникин об этом пишет так: «Вскоре, однако, адмирал Колчак по невыясненным причинам(выделение мое.– С.К.) покинул Петроград, уехал в Америку и временно устранился от политической деятельности».

Удивительно, но и в эту дешевую сказочку верили и верят все историки и так убежденно ее всем рассказывают, что долгое время в нее верил и я...

Хотя поразмышляем-ка мы вместе, уважаемый мой читатель!

Всего лишь весной 1917 года – 6 апреля – Соединенные Штаты вступили в Первую мировую войну на стороне Антанты. Правда, на самом-то деле США вступали в войну на своейстороне, потому что мировая война и была задумана для возвышения США.

Европейцы уже измордовали друг друга до полусмерти, и наступал час янки. Однако ситуация перед вступлением Америки в войну складывалась для нее и Антанты непросто...

Немцы оказывали упорное сопротивление и даже могли победить.

Царская Россия была на грани сепаратного мира.

Япония тоже грозила пойти с немцами на сепаратный мир и тем положение США осложнить дополнительно.

Чтобы облегчить военный дебют янки и встряхнуть Россию, «верхи» Антанты решили заменить неудалого царя-самодержца на царя конституционного или даже на буржуазную Российскую республику. И нашли в том понимание у буржуазных «верхов» России и части генералитета.

«Технику» дела со стороны Антанты взял на себя коварный Альбион (Хор, Бьюкенен, Мильнер и пр.).

Николай отрекся.

Брат его Михаил корону не взял.

И началась «панама» Временного правительства, провозгласившего войну «до победного конца».

А США официально объявили войну Германии.

Но тут на запланированный «верхами» ход русской революции начали незапланированно влиять русские массы и большевики.

Массам война – им абсолютно чуждая – осточертела.

А большевики призывали к миру.

Надо было что-то делать... И в России, и в Англии, и в США, конечно же, задумывались – чьими руками?

«Временные» болтуны сильной властью уже не представлялись. А Россия тем временем шла «в разнос».

Идея жесткой диктатуры носилась в воздухе. Диктатуры как красной, так и белой...

И я просто уверен, что отнюдь не случайно в начале мая 1917 года в Питере начали свою «национальную» деятельность инженеры, а уже в начале июня адмирал Гленнон едет в Севастополь... «Учеба» у мастера-минера Колчака тут была явным прикрытием. Есть, есть все основания предполагать, что все обстояло именно так!

Ну, подумаем, так ли уж при всем своем мастерстве Колчак был уникален по сравнению с английскими моряками? Они же за три года активнейшей морской войны съели, что называется, собаку и в минных постановках, и в подводной войне. И своим опытом с американскими коллегами они делились охотно.

У черноморцев при Колчаке был ряд удач – на минах подорвались три германские подлодки, а англичане в противолодочной борьбе в зоне Дарданелл были менее удачливы. Но достоверно об этом стало известно позже – после войны! Выходит, и с этой точки зрения Колчак не мог видеться американцам непререкаемым авторитетом. Другое дело, что Колчак был одной из удачных кандидатур на вхождение в верхушку проантантовскои и проамериканской милитаризованной контрреволюции.

Американцы – у меня лично тут сомнений сейчас нет – контролировали как «корниловскую», так и «керенскую» ее ветви (Савинков при всех своих амбициях был фигурой второго сорта – «боевиком»). Однако служака Корнилов и эсер Керенский у буржуазной элиты своими не были.

Колчак же...

Ну, о неизбежности пересечения пути популярного полярника, чина Главного морского штаба, эксперта Думы, разработчика судостроительных программ и путей буржуазных состоятельных политиков я уже говорил. Колчак был известен им, Милюкову, Гучкову...

Что это был за круг в психологическом плане? Вот, скажем, брат крупнейшего промышленника, председателя Московского военно-промышленного комитета, банкира Павла Павловича Рябушинского и сам крупный промышленник Владимир Павлович Рябушинский беседует с поэтом Валерием Брюсовым, о чем последний в дневнике пишет так: «Познакомился с Рябушинским. Убежденный «буржуазист». Все сделают буржуа. Пролетарии– должны быть рабами. Если кто мятежничает– убивать. Крестьяне жгут усадьбы? Перестреляйте тех, которые нападают, и сожгите сами, а не с помощью казаков, десять деревень кругом. И мужики поймут, что у вас есть право на землю. Гучков для В.П.– гений».

А кто же это – Александр Иванович Гучков? А вот кто: сын купца-старообрядца, окончил курс историко-филологического факультета университета, банкир, лидер партии правых либералов-«октябристов» (Рябушинский-старший входил там в ЦК). С 1915 года – председатель Центрального военно-промышленного комитета, а в 1917 году – военный министр у Керенского.

Позднее Гучков будет жить в эмиграции в Париже, видимым образом с Америкой не связанный (в Гражданскую он более «курировал» «французских» Деникина и Врангеля). Похоже, что янки в нем тогда уже разочаровались, но в 1917 году в среде послефевральской элиты он им должен был импонировать своими нероссийскими энергией и авантюризмом. Тридцати восьми лет этот филолог воюет с англичанами на стороне буров, потом – с турками за свободу македонцев, потом – на Русско-японской войне, а в 1912 году он участвует в 1-й Балканской войне, опять против турок на стороне южных славян.

Такие «живчики» янки нравились...

Первый проект «либерального «ответственного министерства народного доверия» был составлен еще летом 1915 года в петроградской квартире Павла Рябушинского. И это был, по сути, набросок состава первого Временного правительства 1917 года, потому что уже в «рябушинском» кабинете были будущие «временные» министры Милюков, Гучков, Некрасов с Коноваловым, Львов...

Вот таким был тот круг, к которому был близок и Колчак. И этот круг – вкупе с Гучковым, с обоими Рябушинскими – исподволь готовил то выступление Корнилова, в случае успеха которого вознесся бы высоко и Колчак.

То, что автор ничего здесь не примысливает, подтверждает генерал Деникин: «Как же определялась политическая физиономия новой власти (после корниловского переворота. – С.К.)? За отсутствием политической программы (н-да.– С.К.) мы можем судить только по косвенным данным: в составленном предположительном списке министров... упоминались Керенский, Савинков, Аргунов, Плеханов («первый русский марксист».– C.K.) ...генерал Алексеев, адмирал Колчак, Тахтамышев, Третьяков, Покровский, гр. Игнатьев (не будущий советский генерал.– C.K.), кн. Львов... К 29 августа были приглашены в Ставку на совещание по вопросу о конструкции власти Родзянко, кн. Львов, Милюков, В. Маклаков, Рябушинский, Н.Львов, Сироткин, Третьяков, Тесленко и др.».

В успех Корнилова верили... Но, вообще-то, после этого можно было бы Корнилова с Керенским и оттереть (а то и убрать) и выдвинуть вперед адмирала. Он в качестве ширмы для Рябушинских был бы и ближе, и понятнее, и надежнее. А для либеральной массы – поновее. А при этом устраивал бы и Антанту (то есть – Америку). А при этом слыл человеком жестким.

Так что Гленнон был отправлен в Севастополь явно на «смотрины».

Кем? А это я чуть позже уважаемому читателю сообщу...

Может быть, приезд Гленнона и действительно совпал с отставкой Колчака, а может, он «совпал» с ней в кавычках, и отставка была, повторяю, заранее предусмотрена. Во втором случае становится понятным, почему адмиралы сразу же вместе и уехали.

Читатель может мне возразить, что Колчак мог бы взять «самоотставку» и без приезда американцев – стоило ли им из-за одного дня киселя хлебать через всю Россию. Но, не выказав публичный интерес к Колчаку как к суперминеру, сложно было бы внятно объяснить и его последующее «приглашение в США». Сыны-то дяди Сэма были простодушными лишь для простодушных и выстраивать «прикрытие» умели. Потому что – скажу это, вновь забегая вперед, – по моему мнению, и «приглашение в США» было лишь дымовой завесой над подлинной ролью и миссией адмирала.

Итак, не будет очень смелым предположить, что Гленнон вез Колчака на «смотрины». Вскоре по проезде в Питере эти «смотрины» и состоялись.

Где?

В Зимнем дворце.

Но – не у Керенского.

Ведь там, в Зимнем, в то время пребывал не только российский премьер, а и та американская миссия Элиху Рута, в которой Гленнон был главой морской группы.

Эту миссию почему-то часто называют «военной», хотя в состав особой миссии в Россию входили представители не только военного и военно-морского ведомств, но и бизнесмены, и даже профсоюзный деятель – социалист-ренегат Эдвард Рассел.

Значение миссии Рута было подчеркнуто тем, что ее глава – при живом после США в России Фрэнсисе – имел ранг чрезвычайного посла, а восемь членов миссии – ранги чрезвычайных посланников.

И... И фигура Элиху Рута нам с тобой, уважаемый читатель, уже

на страницах этой книги попадалась, и я просил тебя его имя запомнить...

Да-да, это был тот самый Рут, который в 1908 году в качестве государственного секретаря США заключил с Японией соглашение Рута – Такахиры. Любовью к России он, надо сказать, не отличался (что, собственно, для элиты США было нормой). В 1917 году Руту было 72 года (прожил он девяносто два), и именно он был удостоен Золотой Элитой чести провести инспекцию России на предмет ее готовности продолжать войну. Опыта у Рута хватало, он зубы на внешней политике проел и сам называл себя «закаленным старым служакой».

О миссии Рута, уважаемый читатель (как и о миссии Самуэля Хора, о миссии лорда Мильнера), у нас знают мало. И до удивления мало внимания им уделили историки. А ведь эти миссии – одни из «ключей» к пониманию как истории Первой мировой войны, так и вообще новейшей мировой истории. Тем более что миссия Рута была не просто дотошной инспекцией, а знаменовала собой новый этап мировой войны.

Америка уже прямо брала верховное руководство войной на себя – как залог своего будущего верховного руководства миром после войны. И Элиху Рут приехал для того, чтобы оценить российскую ситуацию, а также сообщить в Петрограде – кому надо,что роль главного кредитора России переходит от Англии к США.

Думаю, что не последней задачей Рута была также подготовка таких запасных вариантов российской власти, которые были бы удобными для США. Надо было найти и обсудить пути ее установления, найти и обсудить кандидатуры доверенных лиц Антанты и США в этой власти.

Американская журналистка Бесси Битти многое увидела в русской революции во время русской революции. И написала об увиденном знаменитую книгу «Красное сердце России». Написала она там и о миссии Рута, которую Битти наблюдала с первых же минут прибытия миссии (Бесси была среди встречающих бывший царский поезд, на котором приехал в Питер Рут и который американка видела в последний раз тогда, когда на этом поезде царскую семью увозили в ссылку).

Миссию и принимали по-царски, и поселили по-царски – в Зимнем дворце, где каждое утро Битти и другие иностранные корреспонденты виделись с Рутом на пресс-конференциях. Удивительные это были встречи, потому что на них Рут и репортеры поменялись местами: Рут молчал, а журналисты рассказывали ему о том, что удалось им узнать. Но основную информацию Рут получал, конечно же, не от них.

«Время от времени,– сообщает нам Битти, – из Петрограда выезжали специальные миссии, чтобы на месте выяснить некоторые детали сложной ситуации. Армейские специалисты отправились на фронт, морские изучали причины неповиновения Черноморского флота, банкиры взялись за изучение степени истощенности русской казны, а верующие поехали в Москву, чтобы ознакомиться с будущим положением русской церкви».

Как видим, о поездке Гленнона Битти знала. Однако о Колчаке не написала, и вот тут ничего странного нет. Ей, умеющей профессионально осведомляться о том, что обычно стараются скрыть, вполне могли намеренно подсунуть ту версию поездки Гленнона, о которой она потом всему миру и сообщила. Во всяком случае, тот факт, что Гленнон все «причины неповиновения Черноморского флота» изучил за один день и отбыл с Колчаком, наводит на мысль о том, что Битти специально подсунули «дезу»...

Вернемся, впрочем, к миссии Рута. Она прибыла во Владивосток 3 июня 1917 года, а в Петрограде появилась 13 июня. То есть – через 10 дней. Обратно она отбыла 9 июля. И уже 21 июля (то есть – через двенадцать дней) отплыла из того же Владивостока в Штаты.

И этот маршрут, а также продолжительность поездок по нему я прошу читателя тоже запомнить.

Колчака показали Руту, и адмирал «закаленному старому служаке» понравился. Хуже было с русской армией, которую инспектировала военная группа генерал-майора X. Скотта. 1 июля армия начала свое последнее и неудачное наступление.

Однако это Штаты не обескуражило. Сбрасывать Россию как антигерманскую силу со счетов не хотелось. Да не то что не хотелось! Выход России из войны грозил срывом всех планов США! И Френсис, и Рут верили в то, что Россия как «пушечное мясо» еще для Запада не потеряна. Тем более что «керенская» Россия была готова служить взахлеб именно Штатам.

А Штаты уже прикидывали, как ввозить в Россию военное снаряжение и как вывозить из России то, чем она будет за это снаряжение расплачиваться. Американская миссия железнодорожных экспертов во главе со Стивенсом оценивала «провозоспособность» Сибирской железной дороги, и Временное правительство тут же придало Стивенсу статус советника Министерства путей сообщения.

В США формировался специальный «железнодорожный корпус» для управления русскими дорогами (в 1918 году, с началом сибирской диктатуры Колчака, он-то Транссиб под свой контроль и взял).

Итогом миссии Рута стал «План американской деятельности по сохранению и укреплению морального состояния армии и гражданского населения России». Суть его была проста: «Хотите иметь деньги – продолжайте воевать».

« Миссия Рута,– подтверждает и Бесси Битти, – ясно заявила, что главным условием предоставления помощи России является дальнейшее участие России в войне».

Рута в Питере дружно заверяли в том, что это участие никем под сомнение и не ставится. При этом Рут, конечно же, был прекрасно осведомлен о планах русских «верхов» установить жесткую правую диктатуру. Шанс на подобное был отнюдь не призрачным, и Рут ориентировал Вашингтон именно в этом духе.

И 13 (опять почему-то 13-го!) июля старого стиля посол Временного правительства в США Бахметев (однофамилец и преемник царского посла) сообщил в МИД: «Американское правительство открывает нам немедленно кредит в 75 миллионов».Это было только начало. Предполагался заем в 325 миллионов долларов под низкие проценты.

Колчак весь июль был в столице. Это было время расстрела Июльской демонстрации, время напряженной подготовки корниловского переворота (выступил Корнилов 26 августа старого стиля). Однако никаких документальных следов участия адмирала в подготовке того переворота, который должен был сделать его одним из руководителей страны, не находится. Хотя во всех проектах списков будущего корниловско-керенского правительства он был неизменно в наличии. Но – лишь в списках, а не в оперативных документах.

И это как раз тот случай, когда отсутствие документов красноречивее их наличия. Предельная скупость упоминания Колчака корниловцами лишний раз подтверждает его особую роль в планах керенцев-корниловцев. Похоже, Колчака особо тщательно прикрывали, и именно этим объясняется такое скудное его присутствие на писаных страницах корниловской авантюры.

Заканчивается июль, и Колчак, наконец, заявляет, что уезжает в Штаты. И действительно уезжает. Но как уезжает!

Через Финляндию, Швецию и Норвегию до Бергена, проехав часть пути под чужой фамилией и в штатском! Все это – якобы для того, чтобы «не попасть в плен к немцам». Ехали в штатском и сопровождавшие его офицеры.

Из Бергена в сопровождении миноносцев (!) пароход с Колчаком на борту направляется в английский порт Абердин, и лишь 17 августа русские прибывают в Лондон. На путь от Питера до всего лишь Лондона было затрачено двадцать дней. И еще на две недели Колчак застревает в Англии.

Уважаемый читатель! Да одного этого маршрута «в США» (если сравнить его с маршрутом Рута) достаточно, чтобы сказать себе: «Э-э-э!..»

Америка якобы секретно готовит Дарданелльскую операцию и приглашает к ее разработке Колчака. Время, конечно же, не ждет. И вот вместо того чтобы отправиться абсолютно безопасным и тогда еще недолгим путем через родную Россию и Тихий океан к янки, Колчак выбирает нечто, что выглядит абсолютно несуразно, если... Если не сделать естественного предположения о том, что Колчак уехал в Англию не транзитом в США, а как полномочный эмиссар уже близкого керенско-корниловского переворота. И ни в какие Штаты ехать не собирался!

Ну, в самом-то деле, господа историки! Как же это так получается? В конце июляКолчак якобы убрался с политической арены России, подался чуть ли не в вольные «кондотьеры». А уже после провала путча Корнилов на допросах в сентябре 1917 года признавался, что в начале путча, вечером 26 августа,в ставке в Могилеве у Корнилова собрались комиссар Временного правительства Филоненко, корниловский «ординарец» – кадет Завойко и авантюрист Аладьин (имевший, впрочем, чин лейтенанта британской армии). Корнилов предложил этой далеко не святой троице в очередной раз «набросать схему организации власти и состав правительства».

Далее экс-Главковерх сообщал: «Был набросан проект Совета народной обороны с участием Верховного главнокомандующего (то есть Корнилова. – С.К.) в качестве председателя, А.Ф. Керенского – министра-заместителя, г. Савинкова, генерала Алексеева, адмирала Колчака и г. Филоненко (кандидат на пост министра внутренних дел. – С.К.).Этот Совет обороны должен был осущест– ' вить коллективную диктатуру, так как установление единоличной диктатуры было признано нежелательным».

То есть отсутствующий (собственно, если верить историкам, – дезертировавший) Колчак должен был войти с подачи Корнилова и его окружения в число некой российской верховной «шестибоярщины»!