Текст книги "Тепла хватит на всех 5 (СИ)"

Автор книги: Сергей Котов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Честно говоря, несмотря на предупреждения Айтэна и его честное описание того, что представляет из себя этот вид соревнований, подобного ожесточения я не ожидал.

Это было настоящее рукопашное мочилово. Другого слова и не подобрать.

Десяток крепких парней и мужиков стремились отнять друг у друга увесистый холщовый мешок, набитый чем-то сыпучим. Тот самый «хум».

Несмотря на обилие камер, следить за событиями было сложновато. Здорово мешала погода. Даже удачно расположенные точки наблюдения то и дело заливала вода, и оператор был вынужден менять источник трансляции. Ведущие в такие моменты тоже досадовали, а Айтэн прицокивал языком.

Поначалу атакующие никак не могли продвинуться дальше первой палубы. Команда в обороне грамотно блокировала трапы, выбрав изматывающую тактику. Ведь с хумом вынуждены были носиться их соперники, избегая редких стремительных контратак, целью которых было сбросить мешок в море. Зачастую вместе с несущим игроком.

Потом один из атакующих (ведущий называл его имя, но за общим шумом я его не уловил) нашёл неожиданный путь наверх – по одной из внешних ферм, закреплённых на опоре. Даже на первый взгляд путь выглядел рискованно. А уж в шторм, да ещё и с нагрузкой в виде хума, он казался непроходимым, даже при очень хорошей физической подготовке.

Однако же игрок справился. Сразу за ним отправились двое его товарищей, для подстраховки. Но тут случилось неожиданное: один из них сорвался и повис на одной руке, случайно ухватившись за одну из выступающих конструкций, ниже основной палубы. Его в любой момент могло смыть набегающей волной.

У того, что шёл вторым страхующим, появился выбор: лезть дальше на ферму, чтобы оказать поддержку игроку с хумом, или спасать попавшего в затруднительное положение товарища.

Он выбрал второе. Товарища спас – но потерял драгоценное время. Противник успел отреагировать, и бойца с хумом (я мысленно начал называть игроков «бойцами») уже ждали на второй палубе.

Тот попробовал пробить заслон сходу, за счёт массы и скорости, но противники оказались готовы к такому повороту и дали отпор.

И вот тут впервые борьба обострилась настолько, что дошло до убийства.

Атакующий схватил одного из обороняющихся за шею и до того, как тот смог оценить его намерения и адекватно отреагировать, похоже, сломал ему шейные позвонки. Тот упал без движения, на самом краю платформы.

Его напарники чуть замешкались, осознавая произошедшее, и боец с хумом смог прорваться дальше, вглубь палубы, до трапа, ведущего наверх.

В этот момент в полной мере проявился недостаток тактики, которой придерживались обороняющиеся. Сосредоточившись на самых очевидных путях подъёма, они бросили все силы на удержание, не создав эшелонированную оборону. Проще говоря, на пути бойца из моей команды никого не было, и дальше всё решала только скорость.

У него ушло около пяти минут, чтобы подняться на тридцатиметровую высоту. Было видно, что подъём даётся ему тяжело. Трое противников, которые гнались за ним, были явно свежее. И всё же он успел.

Камера, установленная на клотике, дала крупным планом лицо победителя. И я узнал этот взгляд. Это выражение лица.

У меня даже сердце зачастило, слишком многое вдруг вспомнилось разом…

– Тейдан?.. – услышал я рядом.

Айтэн смотрел на меня с беспокойством.

– Да? – ответил я, возвращаясь в реальность. Трансляция закончилась, главный экран погас.

– Поздравляю. Ты выиграл, – улыбнулся Айтэн.

Он подплыл к прозрачному барьеру. Потянулся туда, где он крепился в паз на внутренней обшивке станции. Что-то громко щёлкнуло. Биологической изоляции на две зоны внутри станции больше не существовало.

– Знаешь, ты удачливый, – сказал командир станции. – На игре я бы хотел оказаться в твоей команде.

Другое небо

Команда груажанских биологов и врачей прибыла на следующий день утром. Разумеется, я чувствовал, что они были не в восторге от необходимости провести следующие сутки (как минимум!) в скафандрах высшей биологической защиты, но старались не подавать виду.

Их было двое: руководитель, седой мужик, лет шестидесяти на вид, с по-военному короткой стрижкой «ёжиком», тёмно-карими, почти чёрными глазами, узким ртом и широкими скулами. Его звали Фэйлрил, «Ночной Прибой» в дословном переводе с основного диалекта груажанского. Я старался шире пользоваться наведённой памятью и уже научился определять акценты. Судя по всему, он был столичным жителем.

С ним прилетела девушка, на вид лет двадцать пять. Короткие светлые волосы, серые глаза, полные, чувственные губы. И отличное сложение, которое не мог полностью скрыть даже биологический скафандр. Она родилась где-то в глухой провинции, поэтому её имя, Рамэйна, не имело никакого значения на основном языке.

Айтэн вёл себя с гостями подчёркнуто вежливо, но при этом старался не смотреть им в глаза. А те держались холодно и отстранённо. По крайней мере, по отношению к нему. Потому что мне они улыбались и вообще старались выказывать знаки внимания и уважения – насколько это было возможно в их положении, то есть в скафандрах.

Гости привезли с собой много аппаратуры. По сути, полноценную лабораторию, адаптированную для работы в условиях невесомости. Когда они перетащили всё из капсулы, смонтировали и настроили, мне показалось, что объём центрального отсека станции уменьшился как минимум вдвое.

Потом начались тесты. У меня и у Айтэна взяли все возможные образцы, мазки и соскобы. Отдельно обследовали систему рециркуляции и удаления отходов. Всё вскрывали, добирались до всех фильтров, брали образцы.

Затем нас оставили в покое. Айтэн грустно копался в своём рабочем терминале. Я видел, что он занят просчётом различных аварийных траекторий для станции. Хоть какая-то видимость дела – у меня и того не было.

«Если хочешь могу какой-нибудь сериальчик запустить», – предложил Вася, когда я устроился в углу «своего» сегмента центрального модуля.

Я едва удержался от того, чтобы не фыркнуть вслух.

«Жень, если хочешь знать, мне тоже неприятно, – сказал напарник. – Но, в конце концов, для этого и был спланировал полёт. Чтобы всё выяснить на месте. Если бы всё можно было решить зондами – никто бы не стал рисковать людьми».

Я вздохнул. Почесал затылок. Потом ответил:

«Вась, это понятно всё. Но меня теперь волнуют две вещи: что мы ещё упустили – это первая. И вторая – точно ли нам следовало вмешиваться в будущую войну».

«Они люди, Тейдан. Ты же сам знаешь».

«Они другие».

«Ты их за это осуждаешь? Попробуй себе представить Землю в точно таком же состоянии. Есть Мировое Правительство. Да, автократичное, но в целом разумное, решения принимает грамотные, не придраться. Кем бы ты стал? Куда бы пошёл?»

«В космонавты!» – огрызнулся я.

«А что с твоими инстинктами делать?»

«С какими?»

«Ты знаешь, с какими».

«Понятия не имею».

«Ты вот что, ответь себе честно: в этой ситуации ты бы принял решения участвовать в такой игре? Можешь не отвечать мне – но ответь хотя бы себе. Тут врать бессмысленно!»

Я прикрыл глаза. Вспомнил трансляцию. Да, схватка на платформе отдалённо напоминала реальный бой. Я чувствовал отголоски знакомых ощущений – но и только.

И тут я понял, что мне совсем не понравилось. Осознал то, с чем я ни за что не готов был бы мириться.

Камеры. И множество глаз по другую сторону.

Покопавшись в памяти, я убедился, что на Груажан существовали строгие возрастные ограничения для таких зрелищ. Но всё равно это делало из реальных убийств шоу. Потеху толпе. И меня это никак не устраивало.

К тому же, Варрэн ведь когда-нибудь станет взрослым. И другие мои дети. Что они будут чувствовать, когда увидят, что их папа со зверским выражением на лице сворачивает шею человеку?

Но ведь халэр на Груажан не знают своих детей…

«Нет», – всё-таки ответил я Васе.

«Уверен?»

«Абсолютно».

«Хорошо, Женя. Я рад, что живу в твоей голове».

На следующее утро, получив согласие из ЦУПа, прямо перед завтраком Фэйрил и Рамэйна, наконец, сняли скафандры. Для того, чтобы сделать это, они из деликатности вернулись в спускаемую капсулу. Всё-таки больше суток им приходилось пользоваться автономными устройствами внутри биологических скафандром, которые заменяли полноценный туалет. Проще говоря, особыми «памперсами». Да, они обеспечивали определённый запас автономности – но не могли блокировать запах полностью.

В целом все космонавты, и я в том числе, относятся к таким вещам спокойно. И мне бы возвращение коллег аппетит бы точно не испортило. Тем более, что перед завтраком они оба успели принять гигиенический волновой душ, позволяющий поддерживать чистоту в невесомости.

– Это поразительно, – делилась впечатлениями Рамэйна, пока я выдавливал себе в рот очередной тюбик с какой-то местной закуской. – Ваши технологии. Если позволите признаться, то я не верила до конца, что будет обеспечена биологическая чистота такого уровня. Вы ведь используете микроспокопические биоконструкты, да? По сути, клетки-роботы?

– Мы называем их наноботами, – ответил я.

– Наноботы… – повторила она чисто. – Интересное слово. Возможно, я использую его в своей работе. Особенно если нашим мирам удастся договориться о научном обмене.

После этого она мне подмигнула. На всякий случай сверившись с наведённой памятью, я убедился, что здесь этот жест означал то же, что и на Земле.

– Чтобы договариваться, нужно говорить, – ответил я.

– Да. Именно это я и хотела обсудить, – сказала Рамэйна. – Вы с Айтэном можете возвращаться на Груажан. Разрешение Совета уже получено. Вас встретят.

Я даже растерялся на секунду. Почему-то считал, что со мной по этому вопросу будет говорить Фэйлрил, считал его старшим.

– Это замечательно, – ответил я после паузы. И широко улыбнулся.

На лице Рамэйны появилось выражение лёгкого недоумения.

– Всё в порядке, командир? – уточнила она.

– Да. Да, в полном, – кивнул я. – Когда собираемся?

– Как по мне, так чем раньше, тем лучше. У вас будет пара часов до начала перегрузок – вполне достаточно, чтобы не подвергать организм излишним нагрузкам после завтрака.

– Айтэн не против?

Снова недоумение и даже удивление.

– Почему он должен быть против? Это ведь его работа. Он перевыполнил своё полётное задание, составив вам компанию на время карантина. Так что его миссия завершается с почётом.

Она выдержала небольшую паузу. Посмотрела чуть в стороны, будто сверяясь с показанием одного из приборов, потом добавила:

– Хотя на месте Совета я бы не одобрила такие вольности, как ставки на игру на орбите. Формально это не запрещено – но в данном случае это касалось коллег…

– Уверен, Айтэн старался сделать как лучше, – ответил я. – Хотел продемонстрировать то, что дорого для него. Искал взаимопонимания между нашими культурами.

Я посмотрел в дальний конец жилого модуля. Шумела вентиляция, работая в усиленном режиме после гигиенических процедур и завтрака. Но теоретически Айтэн вполне мог нас слышать – если обладал достаточно острым слухом. И специально прислушивался. Впрочем, Рамэйну это нимало не смущало.

– Безусловно, – кивнула она, глядя на меня выжидательно.

– Если что, я готов.

– Отлично.

Она улыбнулась и собралась отплывать обратно, в центр жилого модуля.

– А вы не собираетесь возвращаться с нами? – уточнил я.

Рамэйна притормозила и снова развернулась ко мне.

– Ваши коллеги на борту вашего корабля тоже ведь собираются так или иначе побывать на Груажан, верно? – спросил она.

– Если ваша сторона сочтёт это возможным, – ответил я, невольно переходя на более официальный уровень.

– Для этого мы и здесь. Карантинным доступом будет заниматься непосредственно Фэйлрил. Это его задача. Я отвечала только за проверку нашей станции. Но тут требуется больше ответственности.

– Получается, у вашего коллеги её больше? – рискнул уточнить я, нарвавшись на ещё один удивлённый взгляд.

– Разумеется. Фэйлрил – главный Имперский биолог. Член Совета. Он единственный будет присутствовать на заседании по телесвязи. Такое решение было принято из-за исключительной важности его миссии. Только он может дать разрешение на посадку вашего корабля на Груажан.

– А вы, получается, что-то вроде его заместителя? – продолжал я, развивая успех.

– Не совсем. Я всего лишь самый одарённый на планете практикующий микробиолог.

Рамэйна позволила себе лёгкую улыбку.

– Теперь я удовлетворила ваше любопытство?

– Вполне, – кивнул я. – Благодарю.

Она вежливо наклонила голову, как принято в центральных регионах Империи, и отплыла на середину отсека, в сторону коммуникационного пульта, сопряжённого с частью развёрнутого исследовательского оборудования.

Оказавшись в спускаемой капсуле, я сразу вспомнил первый «Север». Та же теснота. Хотя, пожалуй, тут было ещё теснее – даром что два ложемента оставались свободными. Часть аналоговых приборов выглядели знакомыми: гирокомпас, вариометр, манометр, термометр я легко опознал. Шкалы были необычными – тут не было принято делить круг на триста шестьдесят градусов; система была десятичной, как при обычном счёте. Обозначения и единицы измерения были иными. Но если немного привыкнуть и активировать данные, хранящиеся в навигационной памяти – приборы начинали восприниматься почти как «родные».

Айтэн был в скафандре. Я, избалованный возможностями «Совы», смотрел на него с сочувствием. Но, конечно, никак не комментировал очевидную технологическую разницу. Мне было даже немного неудобно перед командиром, ведь земное человечество, хоть и смогло воспроизвести эти технологии, всё-таки не разрабатывало их самостоятельно.

Спускаемый аппарат прошёл все обычные для Груажанского космоса процедуры. Я лишь наблюдал за происходящим. Было немного странно чувствовать себя пассажиром – но я быстро привык.

Но вот щёлкнули затворные замки. Последовал лёгкий импульс маневровых, крутой бок станции мелькнул в боковом иллюминаторе, и мы начали спуск.

Я глубоко вздохнул.

– Не переживай, – сказал Айтэн, видимо, по-своему истолковав мой вздох. – Эта штука только выглядит хрупкой. На самом деле очень надёжная конструкция. Тут всё отработано до мелочей.

– Я не переживаю, – улыбнулся я. И спросил, просто чтобы поддержать разговор: – какие у тебя планы после возвращения? Что делать будешь?

Айтэн вздохнул.

– Отдыхать для начала. Сгоняю на Хайри-Пир. Потом, может, возьму тур на Северную Шапку, давно хотел увидеть снег вживую. И прийламов.

Я нахмурился, активируя имплантированную память. На Груажан было мало суши – но в полярных областях существовали области вечных льдов, совсем как в Арктике на Земле. И на Северной, и на Южной Шапках, как эти области называли на планете, постоянно действовали научные станции, однако туризм был делом редким и дорогим.

Прийламы же оказались чем-то вроде крылатых сумчатых млекопитающих, адаптировавшихся к суровому климату полярных областей. У них был толстый белый мех, в прошлом очень ценившийся в центральных архипелагах Груажан. Для его добычи специально снаряжали экспедиции, многие из которых гибли из-за непредсказуемой ледовой обстановки в районе Шапок.

– Я не очень люблю снег, – признался я. – И вообще холод.

– Ваша планета более холодная, чем наша? – тут же заинтересовался Айтен.

– Да не сильно, – ответил я. – Средние температуры примерно совпадают. Но у нас есть наклон оси вращения к плоскости орбиты. Из-за этого погода сильно меняется в зависимости от того, в какой части орбиты находится планеты. Мы называем это «сезонность».

– Интересно… а как животные адаптируются? И растения? Кочуют, наверное? Постоянно переселяются? Как и люди? Наверно, поэтому из вас получаются такие хорошие путешественники, и вы так здорово освоили космические перелёты…

– Некоторые виды действительно кочуют, – ответил я. – В основном летающие. Но таких меньшинство. Большинство приспосабливается. Многие животные на зиму впадают в спячку. Растения сбрасывают листву и остаются голыми, чтобы их не поломало снегом.

– «Зимой» это во время холодного периода? – уточнил Айтэн.

– Да, – кивнул я.

Он выдержал паузу.

– Тейдан, ты ведь серьёзно сейчас? Не шутишь? Я понимаю, что у вас на планете могут быть другие представления о юморе, но у нас с друзьями так обращаться не принято.

– Я не шучу, Айтэн. Всё так и есть. Как я сказал. Надеюсь, сам увидишь.

Он улыбнулся.

Вскоре начались перегрузки. Однако система возвращения отработала штатно: мы вошли в атмосферу настолько мягко, насколько это вообще возможно. Перегрузки, по моей оценке, не превышали трёх-четырёх эквивалентов ускорения свободного падения на Груажан, или местного аналога числа «же». Которое было лишь на десятую часть больше земного.

Как только оранжевое пламя за иллюминатором погасло, я увидел небо Груажан – таким, каким его видят сами груажанцы.

На высоте оно было похоже на Земное – такое же чёрное. Но постепенно, по мере спуска, оно наливалось красками, обретало глубину. Наконец, когда мы миновали зону облачности, оно приобрело обычный для Груажан цвет: глубокий ультрамариновый, с лёгким оттенком зелени.

– Приятно, наверно, снова видеть небо, после долгих странствий между звёздами? – спросил Айтэн, обратив внимание на то, как я гляжу в иллюминатор.

– Любопытно, – ответил я. – Здесь небо другое.

– Совсем другое?

– Нет, похоже, конечно. Но оттенок чуть иной. Будто сквозь фильтр смотришь.

– Ясно…

Потом был лёгкий рывок, когда сработала парашютная система. Капсула какое-то время раскачивалась. Видимо, снаружи было ветрено – и это меня не обрадовало. Как нас доставать будут?

Однако, как вскоре выяснилось, всё было продумано.

После посадки нас действительно какое-то время болтало на волнах. Море штормило, но не слишком сильно. Не так, как во время игры, которую мы с Айтэном смотрели на орбите.

А потом мы просто оказались в огромном, ярко освещённом ангаре, откуда быстро уходила вода. В распоряжении поисково-спасательной партии было специальное судно, которое позволяло подбирать капсулы в любую погоду, включая сильный шторм.

– Ну вот и прибыли, – констатировал Айтэн, когда вода окончательно ушла из отсека.

Он отстегнул застёжки своих ремней и знаком дал мне добро сделать то же самое. Я не заставил себя долго упрашивать.

После нескольких дней пребывания в невесомости тяжесть ощущалась, конечно. Тем более, что тут она была слегка повышена по сравнению с Землёй. Но я ей был рад. Наконец-то хоть снова мышцы чувствую, а не изображаю желе в воздушной среде… вообще я понял, что мне не слишком нравилась невесомость.

– Будем выходить? – спросил я.

– Самостоятельная эвакуация только на случай аварийной ситуации, – ответил Айтэн. – Не переживай, нас достанут.

Ждать пришлось на удивление долго. Может, минут десять. И это меня неприятно удивило: что они там ещё готовят? Новый карантин? Или всё-таки решили взять в заложники редкого инопланетного гостя, и хотят удостовериться, что он не привёз какой-нибудь неприятный сюрприз?

Я старался отгонять неприятные мысли, но они всё равно лезли в голову.

Но вот, наконец, послышался стук, лязг – и внешний люк спускаемого аппарата откинулся в сторону.

На нас смотрел седой человек с широко посаженными зелёными глазами. У него были тонкие, аристократические губы, вытянутый нос с горбинкой и широкий подбородок с ямочкой. Мне он показался смутно знакомым. Может, один из актёров в сериале?

«Вась? – мысленно окликнул я. – Где я мог видеть этого типа?»

«В любой хронике, – тут же ответил напарник. – На парадных портретах и государственной символике. Это Император, собственной персоной».

Наследие

Я улыбнулся и кивнул. Быстренько заглянул в наведённую память, после чего поздоровался так, как приличествовало случаю. Если, конечно, зонды правильно сняли информацию и аналитики корректно её интерпретировали.

– Приветствую, Светозарный!

Так к монархам центральных архипелагов обращались послы в древние времена, когда на Груажан ещё существовали разные государства.

– Здравствуйте, Тейдан, – ответил император на русском с сильным акцентом.

«Вот те раз… – подумал я. – Сюрпризы-то не закончились, да, Вася?»

«Даже не сомневался», – ответил напарник.

– Неожиданно, но приятно, – сказал я на русском.

Император вздохнул, посмотрел мне в глаза чуть растеряно. Выдержал паузу.

– Странно. Вы должны были ответить иначе, – произнёс он на местном языке.

«Вася? Что может быть не так?»

«Понятия не имею! Вообще это похоже на какой-то ритуал. Может, случайный. Тогда это мог быть любой простой диалог-приветствие».

– Здравствуйте, император? – произнёс я.

Монарх просиял.

– Да! Теперь правильно! – ответил он и снова перешёл на русский: – Добро пожаловать в Империю Груажан!

«Вася?»

«Да что Вася? Блин, я знаю не больше твоего… попробуй просто поблагодарить».

– Рад. Спасибо, – сказал я вслух.

Снова замешательство на светлом лике. За ним последовал глубокий вдох и признание на местном языке:

– Скажите, Тейдан – а эти ритуалы, они действительно очень для вас важны? Может, как-то можно упростить? С учётом того, что вы вроде на станции хорошо адаптировались.

– Вообще не важны, – честно ответил я, и тут же прикусил язык. Невежливо получилось – целый формальный глава планеты старался!

– Так я и думал, – сказал Император. – Подскажите, вы сможете сами выбраться из этой штуки? Или вам потребуется помощь?

– Смогу, конечно, – ответил я. – Без проблем!

После этого я посмотрел на Айтэна. Тот замер в своём ложементе, закрыв глаза и, кажется, даже не дышал.

– Айтэн? – окликнул я. – Всё в порядке? Ты идёшь?

– Он не может, – сказал император. – Он в состоянии отрешённости, как полагается халэр в моём присутствии.

– Ясно, – ответил я, хотя, честно говоря, ясно не было: наведённая память не дала никакого ответа на тут же возникшие у меня вопросы.

Император отошёл от люка, освобождая проход. Я поднялся из ложемента. Потянулся, разминая суставы. Потом полез в люк. Даже в относительно компактной «Сове» это было непросто. Мысленно я пожалел Айтэна; у него куда более громоздкий скафандр.

Возле спускаемого аппарата стоял небольшой постамент, украшенный имперской символикой. Он был выполнен из тёмного дерева и отполирован до блеска. Наверняка использовался давно в разных ритуальных целях. Вот только тех, кто его принёс и установил я не заметил. Что ж, по крайней мере, это объясняло причину задержки с открытием люка.

Император стоял чуть в стороне. На нём было пурпурное одеяние, чем-то напоминающее греческую тогу, разве что более плотное. Обут он был в белые сапоги с высоким голенищем, а на его груди висел огромный медальон на золотой цепи, с инкрустацией драгоценными камнями в виде цветка элрайна.

– У вас красивый скафандр, – сказал император, наблюдая за мной.

– Спасибо, – ответил я.

– Как вы понимаете, это комплимент земной науке. Не лично вам.

– Разумеется.

Я спустился с постамента и подошёл к императору. Ростом символ здешней государственности оказался чуть ниже меня. Но, как и полагается августейшим особам, держался с большим достоинством, из-за чего казался выше, чем был на самом деле.

Он внимательно смотрел на меня, явно чего-то ожидая.

«Вась, блин! – мысленно окликнул я. – Ты что-то меня совсем выручать перестал!»

«Жень, ну я-то что могу сделать? Слишком мало информации для анализа. Понятно только, что, похоже, здесь тоже было вмешательство».

«Вопрос только в том, кто, где и как…»

«Именно».

– Я должен что-то сделать или сказать? – решился спросить я напрямую.

– Что? – кажется, император искренне удивился. – А, вы, наверно, имеете ввиду ритуальную часть? Нет, она уже закончилась. Честно говоря, мне просто немного не по себе. Я не думал, что когда-то на самом деле придётся участвовать в чём-то таком… понимаете, это ведь вопрос веры. Просто мне, как императору, было положено знать и быть готовым. И всё. Даже мой отец, как мне кажется, на самом деле не верил, что это когда-то случится.

Я вздохнул.

– Понимаете, какая ситуация… я совершенно не понимаю, о чём вы говорите, – сказал я, больше не пытаясь играть в ритуальные игры.

Император улыбнулся.

– Да, я вижу, – сказал он. – Это удивительно, но, похоже, вы самый обычный человек. Несмотря на ваш скафандр и корабль. Подойдите, я вам покажу.

Он снял с груди медальон, положил его на ладонь. Потом огляделся, будто хотел убедиться, что за нами никто больше не наблюдает. Сам по себе странный жест со стороны монарха – пускай и во многом номинального. Потом с лёгким щелчком медальон открылся.

– Подойдите же! – повторил император.

Я шагнул вперёд. Приблизился и посмотрел внутрь медальона.

На меня смотрел собственный портрет. Не точная копия, конечно, человек на изображении был заметно меня старше: борода с проседью, длинные седые волосы. Но вполне узнаваем.

Я вздохнул. Только потом понял, что император внимательно наблюдает за моей реакцией.

– Вы удивлены, но не шокированы, – сказал он.

– Верно.

– Могу я позволить себе поинтересоваться почему?

Император как-то незаметно перешёл не просто на высокий стиль, а на церемониальный язык.

«Женя, – вмешался Вася. – Мне кажется, в данном случае отвечать не надо. Во всяком случае прямо».

Я решил, что это действительно толковый совет.

– Путь странника во Вселенной приводит ко множеству удивительнейших чудес.

Император кивнул.

– Совет не будет знать, о чём мы с вами общались, – сказал он, резко возвращаясь к разговорному наречию. – Это вопрос религии. Так что мы можем говорить свободно.

Он вздохнул, потом закрыл медальон и снова повесил себе на грудь.

– Давайте продолжим в моей каюте. Я немного беспокоюсь за Айтэна. Он хороший человек, но при его характере может слишком серьёзно отнестись к соблюдению всех положенных ритуалов. Это ведь неприятно, когда тело затекает в ложементе, согласитесь…

Я кивнул и улыбнулся. Император сделал приглашающий жест, и мы пошли по заметно качающейся палубе в сторону ближайшего люка.

В коридорах корабля нас никто не встретил. Вообще можно было подумать, что команда покинула судно, и теперь мы гуляем по настоящему кораблю-призраку. Аналогия была не самой приятной, и я чуть тряхнул головой, чтобы от неё избавиться.

– Удивляетесь, где команда? – догадался император. – С точки зрения веры я занят одним из главных таинств: я посвящаю вас в люди. Они ни в коем случае не будут мешать. Не беспокойтесь, когда мы закончим, вас встретят и проводят до вертолётной площадки. Совет уже ждёт в столице – и мы не будем слишком уж затягивать.

Императорская каюта оказалась на удивление скромным помещением без иллюминаторов. О его особом статусе говорила только государственная символика и хорошее качество отделки. Тут был небольшой кожаный диванчик, низкий столик из полированного дерева, глобус Груажан на каменной подставке и книжный стеллаж во всю стену. Кстати, книги здесь были похожи на земные – такие же прямоугольные брикетики сшитых листов. Правда, бумага здесь делалась не из деревьев, это слишком ценное сырьё, а из особого вида местных водорослей, вырабатывающих похожий на целлюлозу полисахарид.

– Триста лет назад мы были удивительно неуютным миром, – сказал император, устраиваясь на диванчике.

Я решил, что мне будет предложено постоять во время аудиенции, но император похлопал по сиденью рядом с собой и сказал:

– Вы присаживайтесь. В конце концов, вы ведь посол, а не подданный. Имеете право, даже в рамках религиозных канонов.

«Вась, надо бы побольше знаний о местной религии», – заметил я.

«Зонды собрали много сведений о местных верованиях на архипелагах. Были отдельные намёки на существование общей религии – но их мало. Здесь нет храмов или культовых сооружений. Канонические тексты тоже не упоминаются в повседневной жизни».

«Странно, да?»

«Да уж…»

– Когда вы так делаете, у меня возникает ощущение, что вы говорите с космосом, – вдруг сказал император.

– Так это как? – уточнил я.

– Вот так.

Он выпрямился, чуть прикрыл глаза, изображая отрешённости.

– Наверно, привычка много думать, – попытался отшутиться я.

– Достойная причина, – кивнул император.

Я же подошёл и занял предложенное место.

– Так вот, – продолжил мой необычный собеседник. – Триста лет назад наш мир был унылым и опасным местом. Постоянные кровопролитные войны между архипелагами. Очень ограниченные ресурсы. Всё это сдерживало развитие. Сейчас некоторые историки даже сходятся во мнении, что население центральных архипелагов медленно, но неуклонно сокращалось. Люди не выдерживали безысходности – и просто переставали размножаться. Даже в ту пору, когда о планировании семьи не могло быть и речи. Примерно представляете себе картину, да?

Я кивнул.

– И вот к моему предку является один очень необычный человек, – продолжал император. – Поначалу его приняли за шпиона вражеского архипелага, со всеми неприятными последствиями. Но он сумел удивить. Всё войско вождя лишилось боеспособности за минуты. А потом так же быстро её восстановило – после того, как он лично поклялся пришельцу в том, что его выслушает. Это человек пожелал остаться неизвестным и не узнанным в истории. Для всего народа его не существовало. Он жил только во дворце вождя – и нигде более.

Император прервался. Протянул руку, коснулся боковины полированного столика. Его крышка вдруг раскололась на две части, отрыв доступ к пузатому стеклянному сосуду. Император достал его и сделал пару глотков.

– У вас есть возможность утолить жажду? – уточнил он, наблюдая за мной. – С помощью вашего скафандра? Если нет – я распоряжусь доставить воду. Её принесут к дверям.

– Не беспокойтесь, – ответил я. – Нет необходимости.

– Хорошо. А то, когда я много говорю, у меня во рту сохнет.

Он улыбнулся, как-то совсем по-простому. И в этот момент я вдруг понял, что начинаю испытывать к нему симпатию и даже что-то вроде сочувствия.

– Пришелец не делился какими-то особенными технологиями или, как посчитали бы в то время, волшебными вещами. Хотя, с точки зрения предков, волшебством он, безусловно, владел. В семейных анналах есть описание технологий, которым он пользовался. Нам они стали доступны значительно позже.

Император сделал ещё один глоток воды.

– Он научил моих предков воевать, – продолжал он. – Объяснил, как можно побеждать соседние архипелаги. Как грамотно экономить ресурсы, заниматься распределением. Как работать с завоёванным населением, чтобы постепенно интегрировать его в свою систему, избегая рисков сепаратизма… он пробыл с моим предком ровно три года и ещё треть, научив всему, что потом позволило создать нашу единую Империю. А потом отбыл на небо. Оставив напоследок несколько странных ритуалов, обязательных для исполнения в императорской фамилии. И заложив основы Общей Веры. Один из ритуалов касался прибытия его самого, спустя «век, или даже три раза и ещё треть по веку», как было написано.

– Он сказал, что вернётся? – уточнил я.